Художественная правда и ее специфика в жанре исторического романа Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПРАВДА И ЕЕ СПЕЦИФИКА В ЖАНРЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РОМАНА Рахманова А.Х.

Рахманова Альбина Ходжаевна - кандидат филологических наук, доцент, Кафедра русского языка и литературы, факультет иностранных языков, Навоийский государственный педагогический институт, г. Навойи, Республика Узбекистан

Аннотация: в статье поднимаются вопросы специфики функционирования художественной правды в исторической романистике, отмечается, что каждый исторический роман должен придерживаться правды истории, независимо от личных пристрастий к теме.

Ключевые слова: историзм, высокая художественность, правда истории, правда жизни, реализм, дух времени, понимание истории, гуманизм.

Исторический роман всегда привлекал к себе огромное количество читателей и литературоведов, своей возможностью исследования далекого по времени прошлого. История всегда пытается извлечь из прошлого уроки, она заставляет людей смотреть назад, в глубину веков, для того, чтобы понять насущное. Современный человек сегодня, хочет не просто изучать историю, но и почувствовать, и пережить ее, для того, чтобы разобраться в сложных реалиях нашего времени. Художественная литература, являясь одной из важных форм человеческого сознания, может оживить историю, наполнить ее яркими и реальными красками жизни, донести до современных людей дух описываемого времени. По справедливому замечанию А. Баканова, история прошлого интересна своей возможностью окунуться в иной мир, «отстраниться от примелькавшегося и вглядеться в его суть». [2, с. 152].

Решение проблемы художественной правды в исторических романах явление специфическое, так как у каждого автора того или иного вида романа она проявляется по-разному. Среди множества суждений разных оттенков обнаруживаются две крайности. Одни исследователи придерживаются мнения «торжества художественной правды над исторической точностью» [4, с.59], другие призывают с «наибольшей силой выражать историческую правду, а не искажать её» [5, с. 71].

Как видим, в понимании взаимодействия художественного вымысла и правды, обнаруживаются глубокие противоречия. И всё же творческий опыт многих выдающихся писателей красноречиво подтверждает ту мысль, что исторический романист - это художник-исследователь, он добросовестный слуга двух господ -искусства и истории, стремящийся как можно глубже и четче осмыслить философию исторического процесса изображаемой эпохи, раскрыть в художественных образах её закономерности и ведущие эстетические тенденции, чтобы живые картины эпохи предстали перед умом и сердцем читателя во всей истине и несли в себе одухотворенную вымыслом правду в «форме жизни», которая без ущерба для искусства была бы близка к исторической правде.

В труде известного исследователя жанрового своеобразия исторического романа И.П. Варфоломеева (1928-2011) «Советская историческая романистика. Проблемы типологии и поэтики» отмечено, что «в литературоведении наметилась тенденция освободиться от устаревших представлений о литературных жанрах и вывести типолого-аналитическим методом новые, более современные жанровые понятия и определения». [3, с.12] По справедливому мнению И.Варфоломеева, «историческая романистика теперь - это целая система многообразных форм художественного повествования об историческом прошлом с такими своими тематическими «типовыми устойчивостями», как собственно исторический роман, военно-исторический,

историко-биографический, социально-исторический, историко-революционный, историко-бытовой романы» [4, с.14]. Обращая внимание на многообразие форм художественного освоения исторической действительности, И. Варфоломеев рассматривает исторический роман как видовое явление со своими особенными типологическими структурами. В этом плане показательно мнение еще одного талантливого исследователя жанров исторической романистики Л. Александровой, которая предлагает разделить роман на два самостоятельных вида: романы о прошлом и романы о современности. По ее мнению, различие здесь коренится как «в принципах художественного освоения действительности, так и в самом материале, который приобретается автором исторического романа опосредованным способом (из книг, архивных материалов, бесед и т. д.), в то время как автор романа о современности использует свой личный опыт». [1, с.59].

Прошлое и настоящее - равновеликие опоры художественной мысли в объемном, целостном, синтетическом восприятии мира, как многовекового опыта лучших, прогрессивных традиций отечественной истории, национальной культуры.

Обращение литературы к истории, вторжение истории в литературу свидетельствуют об обогащении современного реализма содержательным качеством историзма. Создавая философию истории, литература извлекает в прошлом актуальные нравственные уроки, преломляет в своих идеях и образах множество общественных и эстетических проблем современности. В их числе: личность и народ; народ и история; развитие наций и национальных культур; рассмотрение роли народа как подлинного творца истории, движущей силы социального и духовного прогресса.

Литература не просто обогащает современников историческим знанием, но развивает в них историческое чувство. На это чувство истории «и опирается память людей и поколений, а она, - размышляет академик Д.С. Лихачев в эссе «Служение памяти», - есть ближайший синоним таких понятий, как совесть, мораль, культура. И подобно тому, как личная память человека формирует его совесть, его совестливое отношение к предкам и близким, к его родным и друзьям, так и историческая память народа формирует нравственный смысл, в котором живет народ» [6, с. 172]. Ценность исторического романа ещё и том, что он своим содержанием «воскрешает» память народную, воздействует на развитие национального самосознания.

Безусловно, что такие повествования, перерастающие в эпопею народной жизни или тяготеющие к ней, развиваются на основе стойких эпических традиций реализма и представлены такими ее достижениями, как романы «Петр Первый» А.Толстого, «Чингиз - Хан» В. Яна, «Дмитрий Донской» С.Бородина, «Звездные ночи» П.Кадырова, «Сокровища Улугбека» А.Якубова, «Навои» Айбека, «Господин Великий Новгород», «Государи Московские» Д. Балашова.

Современный исторический роман, развивающий эти традиции, создается по преимуществу как эпос народной жизни, требующий широких пространственных и временных границ. Этим объясняется отнюдь не непременная, но все же нередкая циклизация повествований, соединенных сквозными тематическими мотивами и сюжетными линиями. Романы такого типа могут сложиться в художественное единство трилогии или тетралогии, могут составить цикл самостоятельных романов, но объёмный сюжет, охватывающий различные стороны действительности, многособытийное и многогеройное действие даже в пределах отдельно взятого произведения выступают родовым признаком, корневым свойством их поэтики.

Взаимодействие исторической правды и вымысла, безусловно, во власти писателя, аналитический взгляд которого при всей свободе творчества не свободен от реальных закономерностей и тенденций изображаемой эпохи, от особенностей исторической действительности. Даже при полной творческой свободе писателя влияние жизни всё же неумолимо. История диалектична, и ее истины постигаются как в возвышенных, духовных устремлениях, подобных вдохновенному искусству иконописцев, которое

силою мастерства почти уже спорило с божественным, так и через обнаженную реальность земного бытия.

Память народа, впитывает в себя привязанность народа к земле, к родным корням, к погосту, к тому пространству, что именуется ёмким и глубоким понятием: отечество. А любовь к Отечеству не складывается без таких равновеликих вещей как любовь в сердце к родителям, к дому, к земле, к лесу, к речке, к озерам, к березкам и т.п. «Как уведать, почуять грядущее?- думает старый ростовский князь Андрей в романе Д.Балашова «Отречение». И отвечает сам себе - Сердцем. Только сердцем! По слову Христа о любви к ближнему своему. Он подчас и ворог тебе паче недруга, ближний - то, а всё-таки ближний, и без любви обоюдной не станет ни страны, ни державы, ни самого племени русского» [2, с. 126].

Со страниц романов Д.Балашова встает вся Русь с ее древней и славной историей московского, новгородского, тверского, ростовского княжеств. Перед нами сложная система взаимоотношений княжеских родов на Руси и простого люда, ушкуйников, смердов, ратников. История, с его точки зрения, это сложнейший конгломерат взаимоотношений власти и собственного народа. А это, подчас, очень тонкая грань трагизма и величия. Его герои многолики: от митрополита Алексия до будущего святого Сергия Радонежского, от московских князей до вольных людей, новгородцев.

Он создает ярчайший пласт человеческих взаимоотношений, позволяющий нам почувствовать дух того времени. И в этих непростых перипетиях судьбы, Балашов очень бережно несет главный смысловой корень своих размышлений - отстаивание Руси, ее веры, отстаивание своих традиций и обычаев культуры, языка, то есть всего того, что определяет главное в народе, его самость, его отличие от других. Своеобразие исторической романистики в том, что два её приоритета: правда характера и правда истории - объективно находятся в таком диалектическом единстве многообразия художественных форм, что взаимодействуя, они способствуют росту и качеству воображения писателя в процессе создания им «форм жизни». Это и определяет один из главных законов исторической романистики, закон правды изображения жизни!

Игнорирование этого закона в процессе художественного творчества в одном случае ведет «к искажению истории и характера её личности, в другом - к субъективному осмыслению и двусмысленным умозаключениям и обобщениям исторического романа» [5, с. 23] со стороны критики.

Таким образом, исторический роман, будучи в орбите общих законов искусства, в то же время как специфическое явление, подвластен своим имманентным законам, что в свою очередь указывает на устойчивость жанровой природы романа.

В исторической прозе, правда характера и правда изображаемой истории, характер и функции вымысла значительно отличаются от других видов словесного искусства.

Этот вопрос выходит за рамки литературоведения, он тесно связан с нравственной проблемой - с отношением литератора к истории и к её личностям, к народу, делающему эту историю. Высокая ответственность исторического романиста не позволяет ему браться за перо, если эпоха, которую он думает изображать и отображать, не стала его жизнью во всем объеме человеческих страстей и действий; если жизненный материал прошлого не стал для него знанием во всех подробностях; если писатель не взял на себя высшую ответственность перед читателем и историей за то, что выйдет из - под его пера.

Проблему художественной правды, постигаемой искусством, в исторической романистике не решить с помощью критерия «правды человеческого сердца», ибо художественная правда - это не только эстетически претворенная жизненная правда об отношении (психологическом, духовном и т.п.) героя к историческому событию в произведении, но и комплексное и целостное отражение и отображение внутреннего хода исторического развития той эпохи, события и людей, которые взяты в основу сюжета произведения. А всего этого «правдой сердца» не охватить. Художественная

правда трудно уловима в своих отдельных признаках и в особенностях, если подходить к ее осмыслению в рамках таких частностей, как «правда, сердца».

В этом смысле она обнаруживает бесконечное множество проявлений. По существу в каждом произведении в каких-либо стихийных началах она «своя», единственная. Иными словами, в частностях она так многозначна, что равна количеству существующих произведений. Однако художественная правда как эстетическая категория раскрывает исследователю все свое организованное многообразие в четко обозначенных типологических субстанциях (где частности объективно теряют смысл), и если последний рассматривает ее в разрезе тех законов, которые обуславливают характер повествования и определяют объем и масштабы исторического материала, подбираемого и используемого писателем для романа и в романе.

«Художественная правда как эстетическая категория появляется в искусстве по -особенному, в зависимости от метода направления и жанра произведения» [7, с. 45]. Нам думается, что ее трудно решить и методом призывов к безбрежию вымысла и ограничению пределов документализма. Ее решение может быть подвластно таким принципам исследования, которые, с одной стороны, способны в огромном многообразии выявить сходные формы, с другой, - обнаружить закономерности тех или иных проявлений художественной правды в этих формах. И. Варфоломеев называет эти сходные формы «типовыми устойчивостями» и считает, что «устойчивое проявление художественной правды может выступать и своеобразным элементом подтверждения закономерности конкретной типовой устойчивости в жанровой природе исторической романистики». [4, с. 24]

Центробежной силе изживших себя традиций феодального сепаратизма и центростремительной силе объединения русских земель, направляемой объективными закономерностями времени: возвышением Москвы, укреплением великокняжеской власти; росту молодого Московского государства посвящает Д. Балашов свой исторический цикл «Государи Московские». Последние десятилетия ХШ, первая половина XIV веков охвачены их многоразветвленным, хронологически последовательным, развернуто панорамным действием, направляемым действительным ходом событий, в драматическом накале которых ярко и крупно проявляются характеры героев, в большинстве своем реальных деятелей русской истории.

Художественная правда Д. Балашова - это объективная реальность истории, со всеми её сложными перипетиями и трагическими коллизиями. Прослеживая пути и судьбы русских князей (Даниила, Юрия Московского, Михаила Тверского, Ивана Калиты и др.), распутывая тугие перипетии княжеских междоусобиц, воссоздавая напряженные коллизии борьбы Москвы и Твери с ордынским игом, писатель хотел бы сохранить беспристрастие летописца, который избегает собственных вторжений в действие, словно отстранённый от авторского «я». Но это удается далеко не всегда. Драматизм человеческих судеб, трагедийные развязки событий, впечатляющие картины опустошения земли, страдающей от кровопролитных распрей, изнывающей под чужеземным гнетом, непрестанно побуждают автора поднимать, возвышать голос, в котором слышны то горечь и боль, то восхищение и преклонение.

Публицистический элемент нарастает от романа к роману и, не тесня присущих Д. Балашову черт обстоятельной бытописи княжеской, боярской, монастырской, простонародной жизни на Руси, колоритного живописания Орды, психологического самораскрытия самобытных характеров героев, лирически озвученных пейзажей русской земли, до символа поднятых картин мирного труда земледельцев или строителей - наравне со всем этим, становится одним из существенных слагаемых сюжетостроения, стилеобразующим началом его повествования.

В романах Д. Балашова следование сюжета за действительным ходом событий, доподлинными судьбами героев столь неукоснительно, что редкие отклонения от фактологической основы можно оговорить постранично.

У Балашова немного вымышленных персонажей, и все «они эпизодически играют в сюжете строго служебную роль: вытесненные на периферию действия, не столько участвуют в нем, сколько создают фоновый задний план. Строго регламентирована и сюжетообразующая функция домысла, «сцепляющего» исторические факты причинно-следственной связью, восполняющего пустоты между ними. Ограниченный, как правило, документальным материалом, он почти исключительно «направлен на разгадку внутреннего мира личности, реконструируемого писателем, на психологические обоснования душевного состояния и переживаний героя» [9, с. 101].

Свою концепцию на восприятие жизни - история, событие, человек - Д.Балашов сформулировал следующим образом: «в изложении событий, даже мелких, я старался держаться со строгостью документальной канвы, помня, что читатель прежде всего хочет знать, как это было в действительности, то есть требует от исторического романа абсолютной фактологической достоверности». [3, с. 294]

Пристально вглядываясь в методы поэтического освоения исторической действительности В. Шишкова («Емельян Пугачев»), А.Толстого («Петр Первый»), С.Бородина («Звёзды над Самаркандом»), Айбека («Навои»), П.Кадырова («Звездные ночи»), Д. Балашова («Государи Московские») и других, продолжающих их традиции, обнаруживаем и ту типологическую особенность, что их сюжетные линии, какой бы малой или большой художественно - документальной емкостью не обладали, всегда носят конкретно-исторический характер, не уклоняясь от решений множества частных вопросов.

Художественная правда характеризуется служением вымысла документу, факт истории доминирует над фантазией художника.

Список литературы

1. Александрова Л. Советский исторический роман и вопросы историзма. -Киев: Изд-во КГУ, 1971.-156 с.

2. Баканов А. Г. О некоторых особенностях исторического романа - эссе наших дней // Вестн. Киев.ун-та. Романо-германская филология. 1981. Вып. 15. С. 104-107.

3. Балашов Д. Отречение. М., 1991. С.126.

4. Варфоломеев И. Советская историческая романистика: проблемы типологии и поэтики. -Т., 1984.-С.12.

5. Канторович В. Острова, а не материки. // Ж.Вопросы литературы, 1971. №4. С.59.

6. Лихачев Д. Служение памяти. // Наш современник.1983 -№3. С.172.

7. Новиков В. Художественная правда и диалектика творчества М., 1974. С.13.

8. Оскоцкий В. Современная русская советская литература. М.: Просвещение, 1987. С.101.

9. Пауткин А. Советский исторический роман -М.,Знание., 1970. С.71.