CC BY
6
Научная статья
УДК 82.12:82.193 (575.2) (04)
DO110.52070/2542-2197_2022_10_865_126
Художественная модель времени и пространства в поэзии н. Гургубаевой
У. Б. Култаева
ОсОО Высшая авторская школа Умут Култаевой «Языковая компетенция", Бишкек, Киргизская Республика
Kultaeva-U@yandex.com
Аннотация. В статье рассматривается творчество Н. Гургубаевой, выносится на научное обсуждение
художественная модель времени и пространства в стихах поэта и влияние этих физических категорий бытия на человеческие судьбы и психологию во взаимосвязи с теорией относительности А. Эйнштейна. В статье анализируются творческие поиски Н. Гургубаевой в создании новой художественной модели хронотопа за счет расширения масштаба пространства до бесконечности, которая оценивается как новое слово в современной национальной киргизской поэзии.
Ключевые слова: время, пространство, художественная модель, судьба, психология, солнце, путь, одиночество, концепт, теория относительности
Для цитирования: Култаева У. Б. Художественная модель времени и пространства в поэзии Н. Гургубаевой // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2022. Вып. 10 (865). С. 126-133. DOI 10.52070/2542-2197_2022_10_865_126
Original article
Artistic Model of Time and Space in N. Gurgubaeva's Poetry
Umut B. Kultaeva
LLC Higher author's school by Umut Kultaeva "Language competence", Bishkek, Kyrgyz Republic Kultaeva-U@yandex.com
Abstract.
Keywords: For citation:
The article analyzes the work of N. Gurgubaeva, the artistic model of time and space in the poet's poems and the influence of these physical categories of existence on the human destinies and psychology in connection with A. Einstein's theory of relativity are brought to scientific discussion. The article analyzes N. Gurgubaeva's creative work in creating a new artistic model of the chronotype of the chronotope by expanding the scale of space to infinity, which is evaluated as a new word in modern national Kyrgyz poetry.
time, space, artistic model, fate, psychology, sun, path, loneliness, concept, theory of relativity
Kultaeva, U. B. (2022). Artistic model of time and space in N. Gurgubaeva's poetry. Vestnik of Moscow State Linguistic University. Humanities, 10(865), 126-133. 10.52070/2542-2197_2022_10_865_126
введение
Поэту нужна не карьера, нужна судьба
А. Блок
В годы независимости среди молодых поэтов, пришедших в киргизскую поэзию, силой своих внутренних переживаний, широтой масштабов мышления, охватывающего Вселенную, сразу же покорила читателей Нарсулуу Гургубаева. К счастью, поэтесса сразу же уверенно вошла в души читателей со своим голосом, устоявшимся стилем, острыми мыслями, глубокими знаниями и интеллектом, подчеркивающими природный талант. Это достаточно редкое художественное явление в отношении к современному литературному процессу, так и в отношении к индивидуальному творчеству.
Сейчас национальная литературная общественность отмечает, что Нарсулуу Гургубаева отличается «лица необщим выраженьем». Если это так, что привнесла она в киргизскую поэзию? Попробуем поискать ответ на этот вопрос.
творческие искания н. гургубаевой
Сразу же бросается в глаза, что от коллег по поэтическому цеху Нарсулуу отличается отношением к хронотопу, внутренним взаимосвязям пространства и времени в своих стихах. Говоря точнее, она сумела в национальной лирике усилить драматизм, расширить масштаб пространства до бесконечности и, соответственно этому, то укорачивая, то удлиняя время, смогла создать новую художественную модель хронотопа в национальной киргизской поэзии. Творческие эксперименты Н. Гургубаевой в этом направлении были положительно восприняты литературной общественностью. Поэтесса легко и свободно, словно парящая птица, использует полифункцию пространства и времени. В новой художественной модели, созданной Нарсулуу, слова, обозначающие пространство и время: вселенная, мир, море, небо, остров, восток, запад, север, юг, далеко, дорога, поле, город, дом,улица, снаружи, во дворе, в моей стороне, твоей стороне; сегодня, вчера, рано, сумерки, весна, зима, лето, осень, великое утро, день, ночь, век обретают новую содержательную силу.
Экзистенциальный кризис человеческой судьбы в эпоху глобализации стал объектом пристального перманентного внимания поэта. Суровый лик жестокого переходного времени, пришедшегося на смену тысячелетий, стремительный охват глобализацией всего мирового пространства, потеря на этом фоне ценности
знаний, да и самой жизни человека подверглись острому художественному препарированию в ее произведениях. Значительный слой читательской общественности - интеллигенция страны - сквозь «магический кристалл» поэзии Нарсулуу увидели свою нелегкую судьбу во время кардинальных перемен. Стихи поэта о собственной судьбе обрели характер типичности.
На темном нескончаемом пути, Проклятье, с каждым шагом новый человек. О-о, не знаю я тебя, а ты меня, Ищи меня, любимый, средь толпы.
Узнай меня, не спрашивай имен, Не пожалей моей невытертой слезинки. И спой мне песню о ветрах морей, Об островах, зеленых круглый год. Зеленый остров до тебя - без моря, Достойных мало, поражений тьма. Кто пожалели, слезы вытирая, Потом слезами умыться заставили меня
(Н. Гургубаева. На темном нескончаемом пути).
Такое настроение поэта: с одной стороны, жизнь на чужбине, на волне миграций, с другой стороны -«невытертые слезы» - живут сейчас параллельно, обусловливая внутреннее единство пространства и времени. Единственный выход из такого положения - мечты о «ветрах морей и островах, зеленых круглый год», острая необходимость очистить светом радости свою душу «на темном нескончаемом пути». Но нет пока реальных условий для этого, таков лейтмотив стихотворения.
Особое значение из поэтических средств, олицетворяющих время и пространство, Нарсулуу придает слову солнце:
Солнце просыпается там, где ты живешь, В моей сторонке Солнце гаснет, умирая. Я знаю, любишь ты всегда встречать рассвет, Меня же мучает столь долгий путь заката. Восток и Запад... Путь длиною в век, Мой мир поделен на две половинки... И если я живу с обидою на Бога, Зачем ты для меня, как Бог, един?
(Н. Гургубаева. Солнце просыпается там, где ты живёшь)
Безусловно, выделенное нами в начале стихотворения слово солнце вовсе не находка Нарсулуу. В мировой, да и в нашей национальной литературе легко можно найти великолепные, многогранные его художественные интерпретации. Однако «Солнце» Нарсулуу (в значении «планета») принадлежит только ей.
Обычно в рамках вселенной значение концепта «солнце» - объект целого ряда научных дисциплин. В художественной же литературе оно употребляясь в полисемантическом значении, постепенно обратилось в средство передачи тысячегранных мыслей [Панасова, 2007]. Солнце - бог, существование, жизнь, тепло, высота, радость, вечность, любящий и любимый человек, недостижимость, время, надежда, мощь, пламя, центр мироздания, основа вселенной, разрушительная сила и др. Образ Солнца из перечисленных выше функциональных значений моделируется конкретным автором на свою судьбу, мировоззрение, уровень знаний, способности мыслить, на идею, которую он хочет передать в своем произведении. И в стихах Нарсулуу Солнце - многозначное понятие: то оно - прошедшая жизнь, то - символ жизни и любви - сердце, то оно - время, то - жизнь без смысла, то - бессмертие, то - смерть. В приведенных выше строках стихотворения солнце одновременно время - некий период - явление природы, противоречия образа жизни лирического героя, время его бесприютного существования; одновременно оно в бесконечности Вселенной: восток - запад, бездонность неба, где виден лик Солнца, художественно смоделированные властителем мира, Всевышним.
В реальной жизни солнце просыпается (всходит), но не гаснет и не умирает. У акына же «угасание и смерть» солнца - остановка потока времени, а значит, - бессмысленность ее существования (керген кYHY). В ментальном понимании киргизов выражение «керген ^н» (видеть солнце, жить) -и жизнь, и суть жизни. Для лирического героя (я) «незаходящее солнце (долгий путь заката)» - ее мучительное состояние, нескончаемые заботы и тревоги, ведь движение времени замедлилось донельзя (когда человек счастлив, время быстротечно), и ее мятущаяся душа не вмещается в бесконечность пространства. Ведь с помощью такой противоречивой сложной связи времени и пространства Нарсулуу и добивается глубины мысли стихотворения. Ее внутренний импульс художественного моделирования времени полностью соответствует гениальному открытию А. Эйнштейна - теории относительности [Эйнштейн, 2008]. Время каждый использует по-своему, по-своему чувствует и проводит. И время по-разному влияет на судьбы людей.
Конечно, если Эйнштейн, как физик, доказывает, что движение времени в пространстве определяется соответственно притяжением земли, то Нарсулуу утверждает, что движение времени рассчитывается соответственно состоянию психологии человека, обстоятельствам судьбы, создавая в киргизской поэзии новую модель хронотопа.
В киргизском мировоззрении Вселенная воспринимается в цифровом выражении, и этот показатель «мир без одного (необходимого)» [Жумаба-ев, 2010, с. 35] и «четыре угла (земного) шара» [там же, с. 91], т. е. определяется с помощью (пространственной) философии. Соответственно философии «мир без одного (необходимого)», мир лирического героя, «разделенный на две половинки», героя, отвернувшегося от Бога в обиде на свою судьбу, и воспринимающего дистанцию между востоком и западом в категории времени «длиною в век» -это метафора навеки прерванной взаимосвязи. Ибо век, если мерить его жизнью человека, то это время с момента его зачатия до кончины. Однако только человек, которого лирический герой воспринимает в качестве «Бога единого», в силах соединить в пространстве разорванную связь. Несмотря на то что разорванную связь разъединяет вековая дистанция, человек, воспринимаемый как «Бог единый», живет в душевном мире любящей его женщины нераздельный; и именно он способствует ее «угасанию и умиранию».
Только человек, сильный духом и наделенный даром любить, может встретить настоящую любовь, гореть в огне ее мук и леденеть от безответности. Нарсулуу обладает способностью определить и держать нерв многомерного времени, равного пространству. Время для нее: зима - весна - лето -осень, жизнь - смерть, леденеть от холода - гореть в огне:
...На улице снег... Как занавес белый невесты -
Земля пуста,
Знаю, в белом мы завершим свой жизненный путь.
Твоя судьба, как снег колючий, холодна,
Зачем с тобой я столько в холоде жила?!
Зачем я мерзла? Свое пламя не гася,
Зачем сгорела? Что еще сказать?
Жизнь для меня - подлунное пустое поле,
С далеким небом, с волнами моря.
(Н. Гургубаева, На улице снег...)
Перипетии судьбы, укравшей время, и жизнь -игра, нет смысла уже в ней, вновь автор оказывается в плену бесконечного пространства «пустое поле, освещаемое луной», «далекое небо», «волнистое море», она обретает художественную модель. Дух человека не ведает остановки, он переходит от одного содержания к другому - это закон жизни.
В глубине сознания Н. Гургубаевой - бесконечность духа человека, готовая вступить в спор со всей Вселенной, с Солнцем в небе, с бесконечностью земных морей; время, напротив, ассоциируется с краткостью человеческой жизни. Время и пространство, с одной стороны, представляют
единство, с другой стороны, бесконечность одного сжимает до предела длительность другого:
Огонь любви принес лишь счастья половинку, Мой мир ведь море, мир - близнец, мир слов... Жила я вопреки предопределенью, Его смирив с моей мятежною судьбой.
С вершин меня ведет на новые вершины, Круша мой бренный мир, мой светлый мир, мир
Солнца.
Любовью месяц пьян, и Мир наш ею создан, И все равно я не успею счастливо прожить.
(Н. Гургубаева, Огонь любви)
В соответствии с киргизской мудростью «в мире всегда чего-то одного недостает», несмотря на бесконечность духа, любви, принесшей «лишь счастья половинку», проигрывает и время, и жизнь, уменьшается счастье «...я не успею счастливо прожить» (Н. Гургубаева. Огонь любви). Слово «половинка», передавая незаполненность чаши счастья лирической героини, обуславливает судьбу, в которой нет полноты, ведя героиню «с вершин на новые вершины», круша ее «мир Солнца», в котором даже холодная Луна попадает в сети любви.
Подобная «половинчатость» счастья, одиночество с печалью отмечалась практически всеми крупнейшими поэтами мира, не избежала феномена одиночества и Нарсулуу. Одиночество каждый поэт воспринимает по-своему. Для Нарсулуу одиночество - жизнь без любви, без пары.
Считая правильной ошибку нашей жизни, На разных берегах мы одиночество влачим. Чтоб жили мы сейчас как некое единство, Не хватит даже целостности Мира.
(Н. Гургубаева. Считая правильной ошибку нашей жизни].
Одиночество - не только потеря, это мучения духа, окунувшегося в тоску и печаль, болезнь души.
Болею я, болею... И не могу вместить себя В такой огромный и счастливый мир, Я прячусь, как в сиротство, в одиночество, Сижу без слов, в молчании с собой
(Н. Гургубаева. Я болею...).
Соответственно психологии человека, согласно предопределению его судьбы, замедляется и останавливается не только бег времени, но сжимается до предела и бесконечность пространства. Формула в строке стиха «в молчании с собой» -мастерство автора в передаче поэтической
мысли, стиль Нарсулуу в донесении до читателя своей идеи. Мысли акына всегда четки и ясны, она умеет «играть» словами и мыслями, иногда становясь рабой слов, а чаще заставляя их работать, как рабов.
В следующем стихотворении «Мое ты сердце Солнце» слово солнце употребляется совершенно в ином значении - как любимый человек, однажды осветивший ее жизнь, затем прощание с ним, но тепло того света навечно сохранилось в груди, «образом счастья приходя в сны», - это оригинальная находка Нарсулуу. Ибо если «желтый занавес осени» - печаль, изранившая чувства, то смена ее на «весну с зеленью распускающихся почек» -вечное движение времени и соответственно ему приходящий в сны человек «такой далекий» в бесконечности пространства:
То как желтый занавес осенний, То зеленый с почками весенний. Часто ты такой, такой далекий, Образ счастья мне приходит в сны.
Лишь мечты, пусть только сны пустые, А правда за стеной - там вьюга и буран. Мое ты сердце Солнце, я все еще в дороге, В дороге жизнь иль отберут, иль украдут!
(Н. Гургубаева. Желтый занавес осенний)
В следующих строках стиха настроение автора резко меняется. Уже не во сне, а в реальной жизни переходного периода, жизнь в пространстве пути уничтожает вечность чувств начальных строк, вьюжные, буранные дни лишают жизнь всякого смысла.
Кто только не пробовал свое перо по теме любви... Иногда встречаются стихи, совершенно принижающие это чувство, которые не хочется читать. Н. Гургубаева не нисходит до мелочных описаний мук и счастливых мгновений любви. Потерю этого великого дара человечеству она воспринимает равной смерти:
Привет тебе из севера с ветрами, Мой самый терпеливый жизни Свет. Ко мне сегодня новый день пришел, Больной, в надежде видеть нас вдвоем.
И с небом пасмурным так схожие минуты Так долго тянутся, а сумрака все нет. Твоей не став любимою навечно, Хочу уйти - земля ведь и не столь тверда
(Н. Гургубаева, Привет тебе)
Больна не сама поэт, болен день, пришедший к ней - время краха любви, лишающее жизнь
смысла, приводит лирического героя в экзистенциальное заключение. Восприятие такого состояния как своей гибели определяет, насколько важна любовь для автора. Оказывается, такое качество -феномен, доступный далеко не каждому человеку. Если опираться на данные интеллектуала-философа Э. Нурушева [Нурушев, 2018], то следует согласиться с результатами выводов профессоров-ней-робиологов Института Стони Брука в Нью-Йорке о том, что лишь в редких людях чувство негасимой любви живет вечно. В сердца этих редких людей входят стрелы Амура, вводя их в состояние бытия / небытия, останавливая бег времени. Вот и Нарсулуу, подобно этим редчайшим людям, глазами своего лирического героя всматривается в темное небо, а время остановилось. Невозможность стать «любимою навечно» приводит к мысли провалиться сквозь землю, которая «не столь и тверда». Вот так на своей художественной площадке автор создает и свой образ. Только человек, высоко несущий свое достоинство, не сворачивающий с намеченного пути, принципиальный, наделенный великодушием и совестливостью может так относиться к любви, вознести на огромную высоту ее художественную интерпретацию. Любовь ценнее жизни - она равна чудесной мощи Бога, и лишь редкие души наделены свыше испытать ее.
Нарсулуу использует концепт солнце не только как атрибут собственной судьбы, хорошо понимая, что его невозможно присвоить. «Смерть» Солнца, то, что оно «погасло» поэт рассматривает как превращение своей жизни в бессмысленную пустоту, все проблемы эпохи она раскрывает как свои. В ее берущем за душу стихотворении «Груз - 200» тоже «гаснет Солнце». Но здесь это не судьба лирического героя, это горькая правда судьбы народа - национальная трагедия! Строки стихов сопровождаются горючими слезами, иглами вонзаются в сердце читателя:
Груз - 200... Сто? А может быть и тысяча?
Проклятие, какой по счету гроб?!
Чей смех сейчас прервется беззаботный,
И для кого сейчас погас Солнца свет?
Кто был ты? Отец ли чей? Иль мать?
Быть может сын единственный в дому...
Чья нестерпимо грудь горит сейчас,
За то, что жив он, а тебя уж нет?
Ошибка тех ты, кто в Большой игре
Вершит людей судьбами неустанно.
... Счастливы, кто раскаянья не знают.
Те, кто внизу, считают низость благом
(Н. Гургубаева. Груз-200)
В современной киргизской поэзии много стихов на тему миграции. Но никто до Нарсулуу не смог столь пронзительно показать страшную трагедию народа, чьи сыновья и дочери на родину вынуждены возвращаться из вынужденной миграции в гробах. Кто виноват в этом, кто за это должен нести ответ?!
Нарсулуу в своем относительно недавно написанном стихотворении «Запоздалое письмо», посвященном недавно безвременно ушедшему из жизни талантливейшему акыну-импровизатору Эльмирбе-ку Иманалиеву, смогла вывести на новую эстетическую высоту глубину содержания понятия «век»:
В ком крыльев нет, тому не править миром,
Так мало тех, чьих ран не видел свет...
...Мой принц, акын, кто свой нам, кто чужой?
Изведена ль твоя душа этим вопросом?
(Н. Гургубаева. Запоздалое письмо)
В поставленных здесь вопросах можно заметить некую чистую, слабо заметную близость чувств и ощущений в духовном мире двух талантливых людей (Эльмирбека и Нарсулуу). Эту близость ощущений автор передает с помощью местоимения множественного числа второго лица «мы». В вопросительном предложении «Мой принц, акын, кто свой нам, кто чужой?» на мой взгляд, заключена перекличка схожести их природы, судеб, глубины чувств, высоты интеллектуального уровня. О необъяснимой связи, близости, которая существует не только между отдельными людьми, но и между человеком, зверями и животными, много раз говорил наш великий писатель Ч. Айтматов... Рука не поднимается сократить даже одну строку этого стихотворения, в котором они так тесно «пригнаны» друг к другу, словно близость природы и судеб, духовных миров двух акынов. Однако объем статьи вынуждает нас «резать по-живому», оставляя лишь те фрагменты, в которых содержатся слова «мы» и «век».
В том ремесле, отпущенном нам Богом (Тенир),
Лишь половина - счастье, остальное - муки, кто поймёт.
Многих песни обветшали, не достигнув века,
А многие золу своих очагов рассыпали по свету.
Многие сломались под грузом Слов великих,
Многие продали и честь свою, и песни!
...Создавая свои стихи единственно из любви,
Разве легко жизнь добавить к веку своему?..
Жизнь эпохи слово удлиняет, слово ускоряет.
Вперед ведет эпоху правда таких людей, как ты!
Когда ты пел, свой век целуя, прославляя,
Разве не расцветал от радости твой век?
(Небу подобный, красноречивый, мой мудрец, Ты корень, ты и ветви древних слов... ...Когда-нибудь и в нашем чистом небе, Полетят ли журавли, клин свой не ломая?...)
С упрямством душу одиночеству не отдавая, Мой грустный соловей и мой дулдул1*. Свою судьбу ты только сам мог вынести, И этот век не сможет ничего в ней изменить.
(Н. Гургубаева. Запоздалое письмо)
Неповторимый образ акына-импровизатора Эльмирбека Иманалиева, которого знал и любил каждый киргиз, Нарсулуу Гургубаева создает с помощью метафоры вечности века, достигая этим особого концепта бессмертия того духовного мира, который тот сумел создать. Высокие мечты о «Журавлях, плывущих клином в киргизском небе» сохранятся надолго. «Целование» акыном века, удлинение его жизни - вторая вечная жизнь Эльмирбека в национальной литературе. А в полном печали, пессимистическом подтексте последней строки стихотворения, предлагающем читателю размышлять, спрятано множество проблем.
Как бы то ни было, нельзя закрывать глаза на тот факт, что Нарсулуу сама себе создала образ упрямицы, остро и смело высказывающей в лицо собеседнику свои «несвоевременные» мысли. Бунтарское недовольство, живущее в душе и иногда выражающееся прямыми обращениями к Богу, вероятно, происходят в силу того, что становление творчества акына происходило в эпоху слома всего и вся. Подобные настроения - следы пылкой юности, временные краски и лики тяжелых лет. Ибо сама Нарсулуу прекрасно понимает, что жизнь и судьба не выстроены только на любви.
Сижу молчу, совсем не вспоминая, Печаль любви, так мучившей давно. Теперь в дальнейшем с мстительностью ярой, Пусть Бог меня с самою мной разлучит! Лишь от меня. И никогда, и никого, Пусть не дает, не отнимает Бог!
(Н. Гургубаева. Сижу молчу...)
Или своим:
Лишился, бледный, прежнего величья, Твой бог давно не говорит с тобой
(Н. Гургубаева. Лишился, бледный, прежнего величья)
Художественные выводы последних строк звучат несколько односторонне, «горько» и жестко. Будто киргизское мировосприятие напоминает молодому поколению, что каждое слово материально
1 Дулдул - миф. Сказочный неутомимый скакун.
и рано или поздно исполнится. Острые мысли - это прекрасно, но не стоит забывать, что конфронтация с Богом не приведет к добру.
Уж коли здесь мне счастье не к лицу, И жить, наверное, я тоже недостойна.
И Бог (Тенир) меня не гладил по лицу, Да и сама я лик ему не подставляла.
(Н. Гургубаева. Бог меня не гладил по лицу)
Мечта моя тернистая ей кажется большой, Мечту мою тернистую она так ненавидит, Мечте моей тернистой глаз не дает открыть, Жизнь моя - высокая могильная ограда
(Н. Гургубаева. Жизнь моя).
Я верю, что в жизни Нарсулуу придет время, когда она забудет о подобных пессимистических мыслях.
заключение
У Нарсулуу солнце (кстати, в киргизском языке и солнце, и день обозначаются одним словом кун) - жизнь бродяг поневоле, вынужденных проводить ее в трудовой миграции. Поскольку пространство жизненного пути мигранта наполнено «тоской и печалью», его время - «годы безголосья». Но грядут века, когда этому времени будет дана беспристрастная оценка.
Н. Гургубаева смогла внести определенные изменения и в концепт «дорога», часто используемый в поэзии. Если этот концепт весьма характерен для поэзии Востока, где дорога - место духовных поисков, пространство обитания дервишей, то у Нарсулуу дорога - символ тяжелой жизни вынужденных бродяг, жизнь в миграции. Пространство дороги мигранта «наполнено тоской», а время его - «годы безголосья». Но впереди века, которые дадут свою оценку нынешнему времени.
Н. Гургубаева, вопреки своей по большей части безрадостной судьбе, твердо верит в будущее своих стихов. Она хорошо знает, что хотя сама она и проиграла времени, но ее поэзия, наполненная крылатыми мыслями, переживет века:
С этих дорог, наполненных тоскою, Где вьюги и буран грозят морозом мне. Внимательно смотря на годы безголосья, Меня узрят грядущие, мне незнакомые века.
(Н. Гургубаева. С этих дорог, наполненных тоскою...)
Сколько бы поэт не горевал о «потерянном в дороге» времени своей жизни, разрушающем личность одиночестве, он видит свое будущее
и судьбу своих творений в бесконечности пространства и вечности времени:
Когда я осенью уйду из этой жизни. Немногим будет горе, но горе от души. И среди них, себя считая умершим, Будет один, горюющий больше всех.
А я же, хоть и уйду из этой жизни, Останусь в строчках множества стихов.
И глядя с нежностью на этот мир неровный, В глазах Тенира (Создателя) светиться буду я
(Н. Гургубаева. Хоть и уйду из этой жизни).
Одно замечание: не стоит поэту торопиться с уходом из этой жизни, свою душу и талант он должен посвящать иным темам, и тогда его стихи переживут века. И пусть светится Нарсулуу в очах Создателя, освещая киргизскую поэзию лучистым светом своих творений!
список источников
1. Панасова Е. П. Концепт СОЛНЦЕ в русском языке и речи: дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2007.
2. Эйнштейн А. Работы по теории относительности. М.:Амфора, 2008.
3. Жумабаев Б. Кыргыз ДYЙнe таанымы = Киргизское миропознание. Бишкек: Бийиктик, 2010.
4. Нурушев Э. Акындардын арзуусу. Эростон эсхатологияга аттуу адабий-философиялык эсселерден = Любви поэтов (из литературно-филосовских эссе). 2018. URL : http://ruhesh.kg/ky/ category/show/news/2758/ esenbay-nurushev-mahabatka-maktal-soz
references
1. Panasova, E. P. (2007). Konsept SOLNTSE v russkom yazike i rechi = Concept of the sun in Russian language and speech: PhD in Philology. Ekaterinburg. (In Russ.)
2. Einstein, A. (2008). Raboty po teorii otnositel'nosty = Theory of special relativity. Moscow: Amphora, 2008 (In Russ.)
3. Jumabayev, B. (2010). Kirghiz duino taanymy = Kyrgyz worldscience. Bishkek: Byiyktyk.
4. Nurushev, E. (2018, December 9). Ruhesh = Love of poets. From eros to eschatology. http://ruhesh.kg/ky/category/ show/news/2758/esenbay-nurushev-mahabatka-maktal-soz.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Култаева Умут Баймуратовна
доктор филологических наук, доцент
почетный профессор Киргизский государственный университет имени И. Арабаева (Киргизская Республика), почетный профессор Цинцянского педагогического университета (КНР) директор Высшей авторской школы Умут Култаевой «Тил билги» («Языковая компетенция")
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Kultaeva Umut Baimuratovna
Doctor of Philology (Dr. habil.), Associate Professor, Honourable Professor of I. Arabaev Kyrgyz State University (Kyrgyzstan), Honourable Professor of Zhejiang Pedagogical University (China), Director of "Til bilgi" authorical high school
Статья поступила в редакцию 13.05.2022 The article was submitted 13.05.2022 одобрена после рецензирования 24.08.2022 approved after reviewing 24.08.2022 принята к публикации 01.09.2022 accepted for publication 01.09.2022
