CC BY
14и профилактических целей во многом призвана уже существующая законодательная база социальной работы, а именно, принятые на федеральном уровне законы «Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации», «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», «Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации», ряд постановлений Правительства РФ.
Таким образом, во всем цивилизованном мире функцию защиты детей от семейного насилия выполняют не правоохранительные органы в союзе с органами опеки, попечительства, местного самоуправления, а специалисты по социальной работе. Только у них есть опыт постоянной и повседневной работы с семьями, попадающими в трудное и даже опасное положение. Именно благодаря развитию практики социальной работы в нашей стране уже наметился переход от одних только карательных мер к социальному поддерживающему и терапевтическому воздействию.
Список литературы
1. Стратегия борьбы с насилием в семье: справочное руководство ООН. NY, 2008.
2. Алексеева Л. С. О насилии над детьми в семье // Социологические исследования. - 2003. - № 4. - С. 78.
3. Обыкновенное зло: исследования насилия в семье / Сост. и ред. О. М. Здравомыслова. - М.: Едиториал Урсс, 2003.
4. Шарипова М. Насилие в отношении детей: теоретический и эмпирический анализ. - Душанбе, 2002. - С. 30.
5.Лысова А. В. Насилие в семье - объект социальной политики в США // Социологические исследования - 2005. - N° 6. -С. 108-109.
6. Gelles R. How evaluation research can help reform and improve the child welfare system /Program evaluation and family violence research / Ed. By S. K. Ward. D. Finkelhore. New York:Haworth Press. 2000. P. 7-28.
7. Соколова Е. Т. Влияние на самооценку нарушений эмоциальных контактов между родителем и ребенком и формирование аномалий личности / Семья и формирование личности. - М.: Изд-во МГУ, 1981. - С. 38-44.
Сведения об авторах
Осипова Любовь Борисовна, к. с. н., доцент, кафедра «Маркетинг и муниципальное управление», Тюменский государственный нефтегазовый университет, г. Тюмень, тел. 8(3452)223698, e-mail: LEV1026@yandex.ru
Сербина Евгения Анатольевна, заместитель директора по учебно-воспитательной работе, средняя общеобразовательная школа № 5, г. Лянтор, тел. 89224170674, e-mail: LEV1026@yandex.ru
Osipova L. B., Candidate of Sciences in Sociology, associate professor of the chair «Marketing and municipal management», Tyumen State Oil and Gas University, phone: 8(3452)223698, e-mail: LEV1026@yandex.ru
Serbina E. A., Deputy director of higher school No.5 in Lyantor, Tyumen region, phone: 89224170674, e-mail: LEV1026@yandex.ru
УДК 378.1
ХРИСТИАНСТВО И ИСЛАМ: ПРОБЛЕМА КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ РОССИИ
CHRISTIANITY AND ISLAM: THE PROBLEM OF THE CULTURAL IDENTITY OF RUSSIA
С. П. Суровягин
S. P. Surovyagin
Ключевые слова: исторический ислам, русское православие, евразийство, неоевразийство, восточный вопрос,
Запад и ислам, Россия и ислам
Key words: historical Islam, Russian Orthodoxy, eurasianism, neoeurasianism, the Eastern issue, the West and Islam, Russia and Islam
Исследуется идентичность культур исторического традиционного ислама и православной России. Анализируется концепция евразийства и неоевразийства по проблеме взаимодействия культуры ислама и православной культуры. Отмечается историческая специфика в отношениях Запада и России к исламу.
The identity of cultures of the historical traditional Islam and orthodoxy Russia is investigated. The conception of eurasianism and neoeurasianism is analyzed in terms of the problem of the interaction between Islam and orthodoxy culture. A historical specific feature of the attitude of the West and Russia towards Islam is noted.
Обращение к исламской теме со стороны русской философии определяется ясно видимой связью мировой жизнедеятельности ислама с судьбами России. Балканские славяне, пока их естественный защитник Россия «лежала в пеленках детства», охранялись от напора латинства тяжелой рукой турецкого магометанства. С возникновением самобытной русской силы турецкое владычество потеряло всякий смысл, турецкая власть обратилась в исторический опыт. В наше время мы вновь видим славянство и саму Россию теснимыми все той же западной военной, экономической, политической силой, и, удивительное дело, одновременно с этим начинается бурная деятельность магометанского мира. Совершенно очевидно, что Запад, отуманенный возникшей борьбой с магометанством, желает видеть в России союзницу в этой борьбе. И это ограничивает его стремление ослабить Россию до экономического, политического и духовного небытия. Быть пушечным снарядом для чужого орудия Россия, в своих самобытных слоях, тоже не захочет. Таким образом, футурологическая картина мира
№ 1, 2014. News from higher educational institutions. Sociology. Economics. Politics.
замирает в нерешенности ключевых идей. Экуменическая утопия о либерализации межрелигиозных отношений, веротерпимости, так сказать, «равенство, братство, свобода религий» выглядит жалко ввиду величественного силуэта ислама, грозная сила которого заключается не только в признании коранической истины, единственно чистой, но и в активной международной политике в честь нее, при этом политическая активность эта понимается как долг перед Богом (Аллахом). Военное уничтожение идеологии ислама при всей его привлекательности для Запада, само по себе ничего не дает России кроме катализа противоречия «Россия — Запад» в нежелательном для России направлении, да и дух ислама военным оружием не убьешь. В то же время история России знаменита не только военными успехами, но и мирной «колонизацией духа», потому что исторически православие имеет в себе притягательную силу правды.
В зарубежных и отечественных исследованиях по исламу прослеживается мысль, что Коран учит магометан быть истребительными только по отношению к язычникам, не имеющим Писания, но не в отношении иудеев и христиан, «людей Писания», имеющих Библию, исповедующих единобожие, если они не проявляют вражды к исламу. Не учитывается тот факт новейшей истории, что в мире светских государств живет масса атеистов, а протестантизм европейских стран и США по общему признанию как религиозных, так и политических деятелей (например, бывшего госсекретаря США Даллеса, президента Вильсона) потерял духовность, выродился, в сущности, в безбожие, в некий религиозный формализм, интеллектуализм. Поэтому отношение к ним ислама такое же бескомпромиссное, как к безбожным, не имеющим единого Бога, язычникам, которые не угодны, не нужны Богу (Аллаху). Жестокость нравов языческих русских племен смягчило, как известно, православное христианство. Духовно умиротворяющая функция православного христианства исторически оправдана для мусульманских народов так же, как и для немусульманских. Сходство исторической, православной России с миром мусульманским — в общинности, центральной власти и глубинной религиозности — обусловило возможность такого феномена в мировой политической культуре, как Российская Империя, в которой мирно уживались христианские и магометанские племена, без помощи «железных легионов», хотя и в условиях военно-экономически крепкого государства. Реконструкция названных принципов в их неразрывном единстве отвечает духовным запросам народов, населяющих не только мусульманские страны, но, как отмечает Н. Г. Хайруллина, и большинство российских регионов, включая Тюменскую область [4].
Жесткая, и даже жестокая, теократия радикального ислама, лишенная военно-экономической силы, в условиях мирового превосходства России может мирно вытесниться неизмеримо более гуманным социально-культурным синкретизмом ислама с православием русского типа, который, как теперь показала история, и был демократическим, народным по духу [1]. Данная гипотеза обоснована не просто «всечеловечностью» духовного строя русского православного человека, о чем достаточно известно, но и выявленным сходством магометанского и православного русского мира в укладе семьи, в отношении личности к государству, в социально-нравственном отношении полов, поколений, в уважении социальной иерархии, в склонности к социальной устойчивости и правоверному мистицизму [3]. В настоящее время в достаточной мере еще не осознано относительное социально-культурное и религиозно-духовное тождество православно-русского и именно мусульманского народа, а не просто Востока. Больше говорится о социальном национализме, религиозном фанатизме Ислама. Но стихийное народное сознание все-таки останется со всеми его чертами, относительно тождественными православно-русскому духовному строю. Иначе почему рядом с европейцем мусульманин должен обнищать, как оно и есть, а рядом с русским может легко обживаться, пахать, сеять, промышлять, торговать?
Смутное значение туранского элемента в работах евразийцев следует систематически прояснить во всем объеме их учения со всеми следствиями для проблемы «Россия-ислам». Встречающееся выражение «православно-мусульманский и православно-буддийский» в характеристике образа Евразии-России вовсе не свидетельствует о включении канонического, традиционного ислама в туранский элемент [2]. Азия представлена у евразийцев тремя центрами: «китайским и буддистски конфуцианским, индийским и буддистски-брахманистским, иранским или исламо-мазденстским» (П. Савицкий). Но иранский маздеизм — это тоже язычество, религия магов, переплетавшаяся с зороастризмом, что противоречит официальному исламу, буквально понимающему Коран и преследующему язычество. Евразийцы с неприязнью пишут об омусульманившихся наследниках монгольских держав, сокрушаются о почете и влиянии женщины, которые были у монголов в язычестве, и которых не стало после принятия западными частями Монгольской империи мусульманства. История оценила отношение России и Востока иначе, чем евразийцы. Вместо одряхлевшего ислама Турции воспрянул массовый, солидарный, международный ислам, который гонит вон безбожие во всех его разновидностях: стихийное язычество, свободолюбивых творцов эзотерического мистицизма, «научный атеизм», гедонизм. Правда, евразийцы не звали Россию в язычество в том смысле, чтобы стать туранцами. Они «окунали» православие
(восточно-европейский элемент) в туранский элемент. Причем не как твердые частицы в жидкость, а как растворимый кристалл в растворитель, ибо степная психическая подкладка, якобы живущая уже и в крови великороссов, одноприродна православной психике. Если преодолеть евразийский формализм слов «соборность», «православная Церковь», проникнуть за их тонкую скорлупу, то не окажется ничего другого, кроме православного буддизма да православного суфизма, то есть исламского суфизма на христианской почве [5]. Велико было бы изумление классиков евразийцев (П. Н. Савицкий, Л. П. Карсавин и др.) сейчас увидеть, что христианский буддизм пришел в Россию не от лениво созерцательного восточного человека в узорчатых шальварах, а из Америки и Европы. Если не поставить в исследовании в полный рост неоевразийство как врага православной Церкви, а это оно скрывает за отрицанием лишь греческого (византийского) православия и за утверждением новой творческой русской православной Церкви, то останутся только известные куцые критические фразы, что евразийцы уходят от самобытной великой России на кочевой Восток в смысле ухода от своей расы, от своей славянской крови, или, что евразийство — это подарок Европе, в смысле поддержки советского большевизма, выходца из Европы. Останется, следовательно, заретушированным объективное отношение России и официального ислама. Экуменическое православие евразийцев, которое «проявляет симпатию к язычеству» (П. Савицкий), отбрасывает Россию от ислама к торжественно нелюбимому ими Западу. Евразийцы теоретически поворачивали Россию к языческому Востоку, а современный Запад практически ищет духовные истоки на Востоке, опередив неповоротливую Евразию-Россию. Только он эту духовную эпидемию называет честно, например, «христианский дзен», а евразийцы величают новой, творческой соборной православной Церковью. Самая общая линия, как видим, та же, что и у Бердяева — явный родовой признак. Поэтому заслуживает специального рассмотрения видовое раздвоение в русской философии эзотерической мистики на западное и восточное направления, в равной мере неприемлемые как традиционной, канонической православной Церковью, так и официальным каноническим исламом.
В актуальном отношении к исламу стоит и ветвление на «еврейское западничество» и «еврейское вос-точничество» — терминология евразийская. Евразийцы пишут: «Европа не есть единственный путь для русского еврейства». Указание евразийцев на примесь в русской крови древних хазар (иудеев) может служить пояснением этой мысли, простой и ясной в отличие от экзерсисов в понятии соборной православной церкви. И вот оказывается, что евразийская синкретическая православно-языческая идеология и религиозные искания современной Европы — одно и то же, пути слились. Парадоксальность, существующая в оценках ислама, может быть устранена путем тщательного историко-философского исследования творчества русских мыслителей именно потому, что России выпала доля решать вековой вопрос в отношениях с турецким исламом, вошедший в историю с названием «Восточный вопрос», что России приходилось уживаться со Средней Азией. И, наконец, внутри Российской империи веками мирно уживались с русскими мусульманские племена, несмотря на их пресловутый «племенной эгоизм». Так кто же, как не русские мыслители — «живая мысль нации», — сумел выразить во всей полнокровности и интеллектуальной чистоте непростые отношения русской и исламской культур, их истинную природу и прозреть будущее решение вопроса «Россия и ислам»? Можно ожидать, что объективное исследование разнообразных концепций, принципиальных идей или просто отдельных суждений по этому вопросу множества русских философов, в том числе принадлежащих по роду к исламскому миру (например, Гаспралы), выявит идеологическую концепцию, более глубокую, сложную и цельную, чем звонко-пустое воинственное призывание покончить с религиозным экстремизмом, национализмом и беззубые призывы к взаимной веротерпимости.
Список литературы
1. Евразийская миссия (программные материалы Международного «Евразийского движения») - М.: РОФ «Евразия», 2005. -
С. 8, 56.
2. Евразийство. Опыт системного изложения (1926) // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. - М.: Логос, 1997. -С. 582-583.
3. Суровягин С. П., Худякова Г. П. Духовный путь России в идеологическом пространстве культур. - Тюмень: ТюмГНГУ, 2009. -С. 299-343.
4. Хайруллина Н. Г. Татары Тюменской области: динамика социокультурной ситуации / Хайруллина Н. Г. - Тюмень: ТюмГНГУ, 2010.-208 с.
5. Эрнст К. Суфизм: Мистический ислам / пер. с англ. М. Р. Платоновой. - М.: Эксмо, 2012. - С. 363-368.
Сведения об авторах
Суровягин Станислав Павлович, д. филос. наук, профессор, Тюменский государственный нефтегазовый университет, г. Тюмень, тел. 8(3452)250791
Surovyagin S. P., Doctor of Philosophy, professor of Tyumen State Oil and Gas University, phone: 8(3452)250791
