CC BY
216
И.З. Зубец
ХРИСТИАНСКИЕ МОТИВЫ В РЕЗЬБЕ И РОСПИСИ ПО ДЕРЕВУ.
К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА
Преамбула. В статье на материале коллекций музеев «Ростовский кремль» (Ростов-Ярославский), Государственный исторического музея (Москва), Государственный русского музея (Санкт-Петербург) сделана попытка интерпретации сюжетов и образов народного искусства с христианских позиций. Такой подход к трактовке обусловлен глубоким проникновением православного мировоззрения в русскую народную культуру.
Начавшиеся процессы глобализации приводят к стиранию граней между культурным наследием разных этносов, к утрате коллективных духовных ценностей, сплачивающих нацию, в связи с чем становится особенно актуальным изучение народного искусства. Обращение к прошлому русской культуры, ее традициям, искусству, мировоззрению может дать положительный импульс к духовному возрождению и формированию национального самосознания.
Народная культура, мифологическая в своей основе, была пронизана метафорами. Это проявлялось как в отношении к миру вещей, наделяемых широкими символическими свойствами, к природе, так и в системе образов прикладного творчества. В связи с этим встает уже давно интересующий ученых вопрос о содержании народного искусства. Он сложен и неоднозначен - уже ко второй половине XIX в., по этнографическим сведениям, народными мастерами часто был забыт смысл многих изображений, их выполняли по установившейся традиции. Принято было считать, что это отголоски древних, языческих представлений, тем не менее, накопленный материал, насущность времени, позволяет пересмотреть подходы к изучению данной темы.
О присутствии в образах традиционного народного искусства христианских компонентов можно говорить, основываясь на прямых подтверждениях - полевых этнографических материалах о значении тех или иных фигур в народном творчестве, а также на косвенных данных - материалах по духовной культуре русского населения рассматриваемого времени [15]. Они на значительном полевом и архивном материале свидетельствует, что важнейшей и определяющей чертой русской народной культуры была религиозно-духовная, православная основа, оказавшая определяющее влияние на процесс формирования всего русского этноса, его культуры, что пра-
вославие - религия большинства русского народа [8, с. 2]. В единичных на сегодняшний день исследованиях искусствоведов [6, с. 217-231; 13, с. 82-83; 12, с. 3-14] также отмечается влияние идей православия на народное искусство, но эта тема остается еще малоизученной.
В связи с тем, что, как известно, главным источником христианских символических изображений, были языческие памятники [21, с. 143], практически в любом изображении можно найти архаические аллюзии. Так, характерные для народного искусства львы, сирины, птицы, растения, отмеченные изначально в языческих памятниках, и, будучи как всякий символ многозначными, сначала «узнавались», переосмысливались как христианские, а потом вновь заимствовались искусством народным. Протекали сложные процессы заимствования, контаминации - древние образы наполнялись православным мироощущением, но необходимо учитывать, что один и тот же образ в зависимости от времени и условий мог, иметь различное толкование, и полных аналогий в интерпретации символических изображений народного и церковного искусства не было, но сохранялся общий смысл, идея, подобие.
К образам, принятым народным искусством в языческие времена, но воспринявшим христианское содержание, можно отнести излюбленные в резьбе и росписи по дереву растительные и цветочные мотивы, травные орнаменты. Так древо -одно из наиболее архаичных и в тоже время характерных для традиционного искусства изображений зафиксировано в древнейших памятниках культуры как воплощение представлений о мировом древе. С принятием христианства этот образ наполнился библейскими идеями, где связывался с древом, посаженном Богом среди рая [Быт. 2.9.], и стал характерным для русской средневековой книжной и позднейшей народной традиции. В русском лубке к нему привязывалась *
сцена грехопадения.
Рис. 1. Фрагмент дуги. Втор. пол XIX в.
Ярославская губ.
Образ древа в разнообразных вариантах находит воплощение в народном прикладном искусстве и, в частности, в резьбе и росписи по дереву. Этот мотив наиболее типичен для декора терем-ковых, пермогорских, вологодских прялок, пряничных и набойных досок, мебели.
Семантически близким древу являются цветочные образы (рис. 1). Они занимают большое место в символике церкви, а также в мифах и изобразительном фольклоре. Цветы, являясь наиболее распространенными мотивами народного искусства, могли, например, покрывать почти всю свободную площадь северной крестьянской избы, присутствовать в сюжетной росписи, заполняя все пространство и сообразуя с жанровыми сценами единую композицию. В отношениях народных мастеров к флористическим мотивам просматривается аналогия с их интерпретацией в христианстве, где они наделялись широким символическим смыслом. «Остатки рая на земле» [18, с. 169] - так называл цветы святой праведный Иоанн Кронштадский. В художественном ремесле сад - это природа и рай. Стебель, листва, вьюнок -все эти элементы растительного царства заключают в себе целый мир образов символического и метафорического значения [16, с. 170, 176].
Сочетание живописных букетов в декоре жилища с цветной раскраской резных деталей и профилировок, с активным цветом фона создавало поистине торжественную, праздничную атмос-
феру. Тем самым хозяева уподобляли свое жилище воображаемому райскому саду, что находит документальное подтверждение - жители За-онежья объясняли бессюжетные росписи как «Мир Божий» или «Чтобы жизнь была подобна цветущему саду» [5, с. 26], а он ассоциировался, по традиции с образом сада райского.
Аллегорией райского сада могла являться при этом не только развернутая сцена, но и насыщенные глубоким смыслом орнаменты, применявшиеся как в храмовых росписях, так и в народном искусстве, отдельные символы: райские птицы, пышные «травы», изображение виноградной лозы. Она часто помещается на прялках, в домовой росписи на филенках дверей, является распространенным элементом декора упряжных дуг. Этот мотив в крестьянском быту сопоставим, одной стороны, с распространенными в северной традиции виноградьями - поздравительными песнями, входившими в святочную и свадебную обрядность, являвшимися поэтическими образами, символизирующими плодородие. С другой стороны, виноградная лоза, столь характерная для народных росписей, - один из основных образов церковного искусства (является значимым элементом резьбы иконостасов, украшения облачений священников) и символизирует как самого Спасителя, сказавшего: «Аз есмь виноградная лоза» [Иоанн XV, 1,5], так и Рай [21, с. 146]. По народным представлениям, отразившимся в «Повести о Горе-Злочастии» именно виноград является плодом райского дерева [14, с. 5].
Непосредственно с идеей рая связан также и Сирин - птица с девичьим лицом - христианс-
Рис. 2. Фрагмент прялки. Втор. пол XIX в. Пермогорье
кий символ, воспринятый русским народным искусством (рис. 2). По некоторым предположениям ученых, он мог олицетворять, радость жизни [4, с. 14], идею роста, идею жизни [17, с. 65]. Изображение сирина часто встречается на старообрядческих лубках, где он трактуется как обитатель рая, часто имеет корону или нимб над головой. В произведениях народного искусства этот образ появляется также преимущественно в регионах проживания старообрядцев. Сирин часто занимает центральное место в росписях русского Севера и Поволжья, является неизменным атрибутом народных северодвинских росписей, причем изображается на предметах только в верхних ярусах, читаемых как рай. Свидетельством того, что именно в христианских традициях и трактовался народными мастерами этот образ, является раскрывающая ее семантику надпись под птицей. На известном сундуке 1710 г. из коллекции ГИМ, например, можно прочитать: «Святого блаженного рая птица Сирин. Виноградъ» [10, с. 79].
Возможно, Сирин, наряду с другими символами рая (виноградом, например - неслучайно они названы вместе) олицетворял вечное стремление православного к жизни вечной - к Царствию Небесному. Видимо, в этом проявилась ориентированность всей православной культуры, называемой пасхальной, в отличие от католической, рождественской, на жизнь духовную, вечную. Это устремление нашло отражение в «Символе веры»: «.. .чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века».
Символом христианским, а также одним из наиболее распространенных в народном искусстве стал лев (рис. 3). В самом деле, резные изображения различных животных и, в частности, львов встречаются в храмовой архитектуре Киевской Лавры, Владимира и Суздаля, в декоре иконостасов ХШ в. [2, с. 60-61]. При этом лев может символизировать Божественное начало, отмечать божественное покровительство, оберегание. Львиные маски, ставшие характерными для украшения дверных ручек средневековых православных храмов, были восприняты в крестьянской домовой резьбе и росписи, в декоре упряжных дуг в качестве одного из самых типичных компонентов.
Возможность интерпретации как христианского другого образа народного искусства обусловлена статусом предмета, на котором она изображалась. Это фигура рыбы, наиболее известная эмблема Спасителя, на хлебнице. Хлебница в на-
Рис. 3. Фрагмент дуги. Втор. пол XIX в. Ярославская губ.
родном быту была одним из предметов, заключающих в себе особый смысл - ей отводилось почетное место на столе, чаще находящимся в красном углу и ассоциирующимся с престолом. Возможно, изображение рыбы на этом предмете не случайно, а обусловлено синонимической связью между хлебами и рыбой, которые объединились в известном евангельском событии - насыщении народа пятью хлебами и двумя рыбами [Мф. XIV, 15-20] и выступающими символами одного и того же таинства - причащения. Привлекает интерес роспись другой хлебницы, более непосредственно раскрывающей связь с церковным искусством. На крышке помещен крупный лепестковый крест, а на боковой стенке - ангел с двумя крыльями среди цветов и плодов, дерево, переданное в характерной иконографической традиции [1, с. 30].
Эти образы в народное изобразительное искусство могли попадать как из устного народного творчества, многие жанры которого - не толь-
ко духовные стихи, но и былины, пословицы, сказки содержали христианские компоненты [20, с. 258], так и из литературы письменной (рукописной). Среди нее, как известно, в количественном и мировоззренческом отношении преобладали книги духовные (жития, молитвы, поучения). Народные мастера при этом использовали не только сюжеты текстов, но и изобразительные приемы из миниатюр и заставок, а также саму идею, назидательный пафос средневековой литературы. Народное искусство оказывалось под влиянием книжной культуры потому, что сами мастера, как правило, часто были выходцами из среды художников-миниатюристов, переписчиков книг, иконописцев, что в регионах проживания старообрядцев - бывшей Олонецкой, Вологодской губерниях документально зафиксировано [19, б/п]. Влияние притч, псалмов из рукописных книг - Прологов, Псалтырей, Сборников, Паремий на сюжеты росписей предметов быта уже неоднократно было отмечено исследователями [11, с. 21-27; 7, с. 167].
Связь народного искусства с церковным, выражающаяся в специфики образности и стилистике, наиболее полно проявилась в графической росписи бытовых предметов бассейна Северной Двины и Нижегородского Поволжья. Это зоны с максимально высоким процентом староверческого населения, известного как хранителя древних традиций, знатока Священного писания и ценителя иконы. Иными словами, именно в искусстве старообрядцев наиболее последовательно обнаруживается связь с искусством культовым, что объясняться теми задачами, которые стояли перед мастерами. Старообрядцы, испытывая потребность в сохранении своих убеждений в и объяснении их правильности, занимались не только перепиской апокрифов, но и созданием наглядных способов передачи информации. С этой целью они рисовали настенные картинки с поучительно-нравственными сюжетами и украшали предметы домашнего обихода. Возможно поэтому, аналогии, находящие выражение в общих тематических, композиционных решениях, а также в прямых заимствованиях изобразительных элементов объясняются не только фактом выполнения одним и тем же мастером предметов культовых и народных.
Иным способом воплощения христианских образов можно считать изображение на предметах народного искусства культовых архитектурных сооружений - придание некоторым разно-
Рис. 4. Прялка. Втор. пол. XIX в. Кенозеро.
видностям прялок бывшей Архангельской губернии (мезенским, олонецким) формы, ассоциирующейся с завершением православных храмов -традиционным трех- и пятиглавием, что отразилось и в названии соответствующих деталей прялки - главки, купола, маковки (рис. 4). Их располо-
жение аналогично изображению куполов в миниатюрах [3, с. 312] с традиционной для иконописи плоскостностью.
Другим вариантом являлось воплощение в контурной резьбе на прялках-волшинках, бытовавших на территории северной части Ярославской и южной Вологодской губернии, архитектурного мотива многоярусной колокольни с колоколом. Ее прототипом могли являться колокольни расположенных поблизости монастырей, среди которых Павлов-Обнорский являлся важнейшим культурно-экономическим центром, средоточием ремесел и торговли, повлиявшим на формирование определенных художественных традиций в близлежащих посадских и крестьянских промыслах.
Тем самым монастыри, находясь в тесном общении с народом, несли глубокое духовное просвещение не только через прямой контакт с населением, но и посредством бытовых предметов, изготовителями которых часто сами являлись. Эти изделия могли иметь строго регламентированный, содержащий этический компонент набор мотивов для декора [22, с. 387-389], становясь средством формирование мировоззрения.
В изделиях народных мастеров христианские составляющие, кроме использования сюжетов, образов, символов передавались также в большей степени посредством идейного содержание. Оно передавалось не только через различные виды устного народного поэтического творчества: предания, бывальщины, сказки, заговоры и т.д., но и через весь комплекс предметно-вещного мира. Наглядным примером могут служить помещенные на сундуках назидательные сюжеты. Один из них, основой которого стало повествование в хронографе о кузнеце, заставшем свою жену с любовником и приковавшем молодую пару к ложу [6, с. 170], рассказывает о женском коварстве и расплате за него. Другой, внушая необходимость труда, отражает назидательный сюжет о лентяях и сопровождается надписью: «Лежат в винограде трое ленивых, здравы и ленивы, но виноград встати леняца, а ести хотят». Эту же цель - формирование христианской нравственности преследовали и сцены, которые выполнялись народными мастерами в северодвинском и нижегородском регионе, и символизировавшие идеальную жизнь, тем самым, выполняя задачи морально-этического воспитания.
Подобные вопросы решались и иным способом - посредством нравоучительных надписей,
помещавшихся непосредственно на предметах быта, обладающих повышенным семантическим статусом, чаще на праздничной посуде. Например, «Человече, буди при славе смирен, а при печали мудр, не зван на пир не ходи, аще пойде-ши, в высоком месте не садись, да последи нас бесчестен не идеши, не всякой ковш пей до дна, да не будешь без ума, а к чужим женам в кут не ходи, с ними не беседуй, да не будеши бесчестен». «Не ищи, человече, мудрости, а ищи крепости, аще обряшеши кротость». Наиболее емкой надписью, заключающей в себе всю основную суть народной морали, является следующая, помещенная на одном из экспонатов ростовского музея: «Употреби труд, храни умеренность - богат будешь, воздержанно пии, мало яждь - здрав будешь, твори благо, бегай злаго - спасен будешь».
Названные выше аналогии в церковном и народном искусстве объясняются бытованием единых образов, сюжетов, воззрений, близких, понятных и необходимых крестьянину, в рамках общей целостной культуры. Народное искусство русских, имея глубинные мифопоэтические корни, дополнялось и обогащалось христианским смыслом, т.к. православие определяло весьма существенный пласт русской духовной культуры.
Предметы быта - изделия народных мастеров находились в теснейшей взаимосвязи с философией крестьянства, содержали в себе народную нравственность, которая заключалась в следовании моральным правилам: правде, чистоте, верности, крепости брачных уз. Народное искусство отражало важный мировоззренческий аспект, который согласовывался с заповедями христианскими, обеспечивавшими, по народным представлениям, долгую жизнь и религиозно-нравственную память о себе в потомстве. Нравоучительные надписи, сюжетные росписи на предметах народного искусства свидетельствуют о том, что бытовое пространство, воплощая эстетические концепции прекрасного, приобретало иные масштабы связи личности, вещи с макрокосмом и отражало мировоззренческие принципы.
Примечание
* Мотив древа жизни отцами церкви соотносился с крестом, но как для книжной, так и в большей степени для народной традиции очевиден синтез архаических славянских и апокрифических христианских представлений о древе жизни. Эти мотивы свойственны не только календарно-
му и свадебному фольклору, но и обрядовой практике, связанной, в частности, с обрядовыми деревцами, помещаемыми, как райское дерево, в центр ритуального пространства.
Библиографический список
1. Алексеева О.В. Из истории развития центра росписи на реке Уфтюге (конец ХІХ-ХХ век) // Народное искусство. Материалы и исследования. Вып. II. ГРМ. - СПб., 2004. - С. 29-36.
2. Бибикова И.М. Монументально-декоративная резьба по дереву // Русское декоративное искусство : от древнего периода до XVIII в. Т. I. - М., 1962. - С. 66-82.
3. Буслаев Ф. Исторические очерки русского народной словесности и искусства. Народная литература и искусство. - СПб.: Общественная польза, 1861. - Т. II. - 430 с.
4. Василенко В.М. Народное искусство. Избранные труды о народном творчестве Х-ХХ вв. -М., 1974. - 294 с.
5. Вишневская В.М. Резьба и роспись по дереву мастеров Карелии. - Петрозаводск, 1981. - 102 с.
6. Гончарова Н.Н. Влияние православной культуры на сюжетные композиции в росписи сундуков ХУП-ХУШ вв. // Проблемы изучения истории русской православной церкви и современная деятельность музеев. Труды ГИМ. Вып. 152. -М., 2005. - С. 217-231.
7. Гончарова Н.Н. Назидательные сюжеты на расписных сундуках. Труды ГИМ. Вып. 136. - М.,
2003. - С. 166-176.
8. Громыко М.М. Православие как традиционная религия большинства русского народа // Исторический вестник. - 2001. - №2-3. Специальный выпуск. - С. 19-33.
9. Емельянова Т.И. Нижегородские росписи по дереву. Проблемы образной содержательности // Народное искусство. Материалы и исследования. Сборник статей. Вып. II. ГРМ. - М.,
2004. - С. 59-66.
10. Жегалова С.К. Русская народная живопись. - М.: Просвещение, 1984. - 176 с.
11. Жижина С.Г. Сюжет «Времена года» в росписи по дереву ХУ11-ХУШ веков. Истоки и традиции // Народное искусство. Материалы и исследования. ГРМ. Сб. статей Вып. II. - СПб.,
2004. - С. 21-28.
12. НекрасоваМ.А. Народное искусство и православие. Целокупность образа мира. Методология исследования // Традиции и современность. -2006. - №>5. - С. 3-14.
13. Панкова Т.М. Один из средневековых сюжетов декоративного искусства и его трансформация в русской народной вышивке ХУП-ХГХ вв. // Традиции и современность. - 2003. - .№2. - С. 83-92.
14. Повесть о Горе-Злочастии. Серия: Литературные памятники. - Л.: Наука, 1984. - 109 с.
15. Православная жизнь русских крестьян Х1Х-ХХ вв.: Итоги этнографических исследований. - М.: Наука, 2001. - 363 с., ил.
16. Ремпель Л. Роль поэтической метафоры и символа в декоративно-прикладном искусстве // ДИ - 1983. - № 6. - С. 170-182.
17. Рыбаков Б.А. Языческая символика русских украшений // Тезисы докладов советской делегации на 1-м международном конгрессе славянской археологии в Варшаве. - М., 1965.
18. Стрижев А. Остатки рая на земле (растения в русской церковной жизни) // К свету. -1995. - №17. - С. 169-176.
19. Тарановская Н.В. Русские прялки. - ГРМ., 2001. б/п.
20. Трубецкой Е. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке // Русская мысль. Прага-Берлин. - 1923. - №1-2. - С. 220-261.
21. Уваров А.С. Христианская символика. Ч. I. Символика древнехристианского периода. - М.: Университет истории культур; СПб.: Алатея, 2001. - 255 с.
22. Уханова И.Н. Указ выговцев об изготовлении туесков // ТОДРЛ. - XXXI. - Л., 1976. - С. 387-389.
