CC BY
19
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
В.И. Попов
Христианская любовь, как истинное основание и цель человеческой жизни
Опубликовано:
Христианское чтение. 1906. № 11. С. 715-731.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Христіанская любовь, какъ истинное основаніе и цѣль человѣческой жизни.
/Г[ МУТНОЕ и тяжелое время переживаетъ наша дорогая \С) родина... Злоба, вражда, ненависть и прочія человѣческія (§у* страсти разыгрались во всю ширь и породили обществен-I ныя нестроенія и пороки: раздоры, всякаго рода насилія I и притѣсненія. Нѣкоторые русскіе люди дошли даже до того, что, потерявъ стыдъ и совѣсть и всякое чувство состраданія, совершаютъ самыя чудовищныя преступленія, самыя звѣрскія дѣла. Вотъ въ такое-то время весьма необходимо указать на забытое основаніе всякой истинно-человѣческой жизни—великое начало Христовой любви и, значитъ, и подлинной Божьей правды.
Что-жс такое истинная или, иначе, нравственная христіанская любовь?—Опа есть постоянное стремленіе человѣческой души достичь единенія съ Богомъ, какъ единственно высочайшей истиной, добромъ и красотой, какъ конечною цѣлью всѣхъ желаній сердца, жаждущаго вѣчнаго и неизмѣннаго счастья или блаженства, а равно стремленіе всѣми силами содѣйствовать достиженію этого же счастія и ближнихъ нашихъ, какъ дѣтей Единаго всѣмъ намъ Небеснаго Отца-Бога и братьевъ нашихъ во Христѣ-Искупителѣ. Такъ и Самъ Господь въ отвѣтъ на вопросъ законника: «какая наибольшая заповѣдь въ законѣ», сказалъ: «возлюбити Господа Бога твоего всѣмъ сердцемъ твоимъ, и всею душею твоею, и всею крѣпостью твоею, и всѣмъ разумѣніемъ твоимъ... И ближняго твоею, какъ самого себя. Такъ поступай и будешь .жить* (Лк. X, 27 cp. Мо.
22. 30). Такую энергію и силу чувства, а также и ума и воли, устремляющихся къ Богу, выразилъ еще пророкъ Давидъ въ слѣдующихъ прекрасныхъ словахъ: «Какъ лань желаетъ къ потокамъ воды, такъ желаетъ душа моя кг Тебѣ, Боже! Жаждетъ душа моя къ Богу крѣпкому, живому: когда пріиду и явлюсь предъ лпце Бооніе»! (не. -11, 23). «Кто мнн, на тебгь?—взываетъ онъ въ другомъ псалмѣ. И съ Тобою ничего не, хочу на землгь. Изнемогаетъ плоть моя и серди,е мое: Богъ твердыня серди,а моею и часть моя во вѣкъ» (пс. 72, 25—0). «Желаніе имѣю разрѣшиться (т. е. умереть) и быть го Христомъ»,—говоритъ Ап. Павелъ (Филин. 1, 23).—Любовь, значитъ, есть какое-то таинственное, вложенное въ самую глубину человѣческой природы, тяготѣніе души, какъ образа Божія, къ своему Первообразу (а вмѣстѣ съ тѣмъ и къ ближнимъ нашимъ, какъ отображенію одного Бога), есть полное преданіе себя, своей личности въ другую личность, и одновременное «воспріятіе» другой личности въ свою. Но это не есть утрата своей личности, своей свободы: потому что полюбить и любитъ Бога и ближнихъ пикто не можетъ заставить человѣка, никакія силы и угрозы,—любовь есть самое свободное изъ всѣхъ чувствъ, и гдѣ любовь, тамъ п свобода («свободная любовь»): это несомнѣнный фактъ опыта. Мало того, въ любви къ другой личности (подобной ему) человѣкъ находитъ еще и утвержденіе своей личности и личной свободы: любя другого, любящій, гакъ сказать, находитъ себя въ немъ, ллівя съ любимымъ существомъ однѣми мыслями, одними чувствами, одними желаніями. Онъ, такимъ образомъ, дѣлается какъ-бы одно съ любимымъ лицомъ, н его жизнь является уже вдвойнѣ энергичной, восполняясь жизнію любимаго. Разумѣется, это происходитъ вт» особенности тогда, когда мы встрѣчаемъ полную взаимность (симпатію), когда любящее сердце получаетъ такой же отвѣтъ отъ другого сердца. Но любовь можетъ быть даже и безъ взаимности: тутъ она ждетъ, надѣясь, что другое сердце отзовется же когда пибудь на его призывъ: по Апостолу, тутъ она «долготергттъ» (I Кор. 13, 4). Можетъ даже быть и любовь ко врагамъ (по при содѣйствіи особой благодатной помощи Божіей); можетъ быть и «страждущая» любовь: та и другая, наконецъ, нерѣдко и побѣждаютъ добромъ зло. Такъ, значитъ, въ тайнѣ любви выражается вся полнота и гармонія душевной жизни человѣка, противоположное же ей состояніе есть состояніе мертвенности, безмпзненносгпн.
Такъ н слово Божіе свидѣтельствуетъ, что «соединяющійся съ Господомъ есть одинъ духъ съ Господомъ» (I Кор. 6, 17)—и ото въ силу тѣсной связи духа человѣческаго съ духомъ божественнымъ, въ силу ихъ взаимнаго союза любви. Отсюда понятно также и то, почему любовь слѣдуетъ назвать «сущностью» душевной жизни и «гармоніей» ея: въ любви, какъ самомъ сильнѣйшемъ чувствѣ, какъ лучи въ фокусѣ, сосредоточивается вся сила души—и ума, и чувства, и воли. И вотъ почему любовь, и только любовь, и есть начало и сущность религіи, какъ союза Нога съ человѣкомъ и человѣка съ Богомъ, а равно и истинная основа -жизни и дѣятельности человѣка, исходный пунктъ его развитія и нравственнаго усовершенствованія. Вотъ что напр. пишетъ знаменитый ученый Кару съ: «все высшее развитіе, котораго можетъ достигнуть душа, первоначально основывается на любви, ибо въ своей глубочайшей сущности любовь есть ничто иное, какъ могущественное влеченіе къ усовершенствованію нашего бытія, къ высшей и блаженной полнотѣ нашей собственной сущности» *).
На чемъ же основывается такая любовь? Гдѣ человѣку найти силы и средства къ такому высокому и полному выраженію энергіи своей жизни? Начало ея отъ Бога и въ Богѣ. Въ мірѣ все подчинено волѣ Бога-Творца міра, все имъ поддерживается, движется и существуетъ (Дѣян. 17, 25, 28). И міръ, со всѣми его существами, созданъ по любви Бога, чтобы, наслаждаясь своимъ бытіемъ, своею жизнію и отображая Его славу, участвовать въ Божественной любви, ибо Богъ есть любовь (I Іоан. 4, 8, 16). «Богъ любитъ все существующее и ничѣмъ не гнушается, что сотворилъ, потому что не создалъ бы, если бы что ненавидѣлъ», говоритъ премудрый Соломонъ (Прем. Сол. 11, 25). Богъ является, слѣдовательно, любящимъ Отцомъ по отношенію къ міру, а въ особенности, конечно, по отношенію къ разумно-свободнымъ и чувствующимъ существамъ, способнымъ отзываться на Его любовь. «Забудетъ ли женщина грудное дитя свое, чтобы не ѣожа-лгьть сына чрева своего. Но если бы и она забыла, то я не забуду тебя», говоритъ самъ Господь чрезъ пророка Исаію (49, 15). А почему такъ? Потому, что и тайна Божественной жизни во св. Троицѣ есть тайна Божественной любви: «ты видѣлъ Троицу, если видѣлъ любовь», пишетъ блаж. Авгѵ-
’) А. Бѣляевы „Любовь Божественная“,—стр. 392.
стпнъ. Отецъ чрезъ безконечную любовь рождаетъ Сына своего и изводитъ Святого Духа,—любовь, стало быть, объединяетъ Лица Св. Троицы во едино Божество, едино существо, единую волю, разумъ и чувство—блаженство. «Отецъ любитъ Сына» (Іоан, л, 20), и «Сынъ любитъ Отца» (—14, 31). И у насъ христіанъ есть, значитъ, живой и величайшій образецъ любви Отчей—«возлюбленный» Единородный Сынъ Божій, Господь нашъ Іисусъ Христосъ, эта воплощенная любовь, съ пришествіемъ Котораго въ полнотѣ и совершенствѣ открылась и любовь Бога Отца къ людямъ. Ибо «такъ возлюбилъ Богъ міръ, что отдалъ Сына Своего Единороднаго, чтобы всякій вѣрующій въ Него не погибъ, но имгьлъ жизнь вѣчную» (Іоан. 3, 16). Любовь потому у насъ и возможна и необходима, что она прежде всего отъ Бога. Отца Господа I. Христа. Христосъ говорить всѣмъ намъ: «Какъ возлюбилъ Меня Отецъ, и Я возлюбилъ васъ, пребудьте въ любви Моей; не вы меня избрали, но Я избралъ васъ» (отъ міра) (Іоан. 15, 9, 16). «Будемъ любитъ Ею, потому что Онъ прежде возлюбилъ часъ», пишетъ св. Іоаннъ Богословъ (I Іоан. 4, 19). Здѣсь-то вотъ—чрезъ Христа и во Христѣ—и заключается источникъ нашей любви, здѣсь любящій до самопожертвованія Господь входитъ въ общеніе братской любви съ человѣкомъ, желаетъ быть каждымъ изъ людей любимымъ, возбуждаетъ и привлекаетъ къ Себѣ сердце всякаго. Здѣсь любові. Божія получаетъ взаимность (ибо любовь можетъ войти въ близкій союзъ только съ любовью): отсюда, значитъ, возгрѣ-вается и наша любовь ко Христу, давшему намъ Своими искупительными страданіями и крестною смертію все. что только можетъ дать высочайшая Божественная любовь для счастія и блаженства любимыхъ существъ. Отсюда же, какъ отъ нѣкоего никогда неугасающаго пламени любви, возжигается и изливается въ самую глубь нашего сердца (Рим. 5, 5) любовь къ Богу и Христу, а въ подражаніе ему—и ко всѣмъ ближнимъ нашимъ, какъ Его меньшимъ братьямъ, по Его слову: «Такъ какъ вы это сдѣлали (какія т. е. дѣла любви и благотворенія) одному изъ братьевъ Моихъ меньшихъ, то сдѣлали Мнѣ» (Мѳ. 25, 40). Вотъ почему горячая, искренняя, доходящая до самопожертвованія любовь и возможна лишь въ христіанствѣ: она есть отвѣтная любовь наша на любовь къ нам'ь Христа,—потому что только чрезъ Него мы узнали ко всей полнотѣ, что «Бо/ъ есть любовь» (I Іоан. 1, 16) потому
что Христосъ отдалъ жизнь Свою за людей (Іоан. 10, 11, 18). доказавъ этимъ свою величайшую любовь; ибо, по слову Его, «нѣтъ больше той любви, какъ если, кто поломитъ душу свою іа друзей своихъ (Іоан. 15, 13),—стало быть, «м мы должны полагать дугии свои за братьевъ» (I Іоан. 3, 16).—
И дѣйствительно, какъ мы съ несомнѣнностью знаемъ, жизнь I Христа была всецѣлымъ воплощеніемъ любви къ Богу-Qthv и къ людямъ. Но вся сила, вся широта, и высота и глубина любви Христа, и въ то же время и тайна ея—тайма привлеченія къ Нему сердецъ всѣхъ людей—обнаружилась въ Его крестной смерти за весь человѣческій родъ: «.если Я буду вознесенъ отъ земли (т. е. распятъ), всѣхъ привлеку къ Себѣ», говорилъ Господь (Іоан. 12, 32).
ІІоэтому-то крестъ Христовъ, выражая всю силу Божественной любви, и служитъ основаніемъ христіанской вѣры и жизни, жизни въ любви къ- Распятому за насъ. А такъ какъ любовь, какъ мы говорили, выражаетъ всю полноту Божественной природы и жизни, то понятно, почему любящій «въ Ногѣ пребываетъ и Богъ въ немъ пребываетъ» (I Іоан. 4, 8, 16), почему онъ ощущаетъ въ себѣ ату божественную любовь, неудержимо и ненасытнмо стремится къ идеалу любви—Господу I. Христу, какъ совершенству природы человѣческой (какъ къ истинному —какъ Онъ любилъ Себя называть—«сыну человѣческому») и совершеннѣйшей любви, стремится болѣе и болѣе приблизиться къ Нему, жаждетъ общенія и единенія съ Нимъ (Іоан. 17. 21). «Любящій рожденъ отъ Бога и знаетъ Бога» (I Іоан. 4, 7—8) ' ). А отсюда, отъ Христа и чрезъ Христа, возникаетъ любовь и ко всѣмъ людямъ, согласно Его заповѣди: «любите другъ друга, какъ Я возлюбилъ васъ» (Іоан. 13, 34—-5): поэтому мы и должны «жить въ любви» (Еф. 5, 2), должны «радоваться съ радующимися и плакать съ плачущими» (Рим. 12, 15).
1> Наилучшимъ выраженіемъ этого взаимнаго единенія въ любви служитъ мо.тінва—эта „душа души“ но выраженію отцовъ Церкви: ибо она—небесный языкъ любви, непосредственное собесѣдованіе наше съ Богомъ. Въ молитвѣ .мы просимъ, благодаримъ и прославляемъ Бога, а ато и есть языкъ любви. А въ высшей ея степени, какъ въ таинственномъ общеніи души съ Богомъ, и возгрѣвается наша пламенная любовь къ Богу и ближнимъ. Вотъ здѣсь-го любовь и является, ио словамъ св. Іоанна Лѣствичника „подательницей пророчества, причиной чудотвореній, бездной просвѣщенія, источникомъ огня божественнаго“. И это мы видимъ въ опытѣ великихъ молитвенниковъ.
Понятно теперь и то, почему любовь есть «исполненіе закона» (Рим. 13, 8), «союзъ совершенства» (Колос. 3, 14): въ ней, очевидно, заключаются всѣ главныя добродѣтели, выраженныя въ заповѣдяхъ блаженства,—какъ личныя: смиреніе, сокрушеніе сердца и жажда правды, такъ и общественныя: кротость, милосердіе и миролюбіе, такъ и религіозныя: чистосердечіе и самоотверженіе за вѣру и правду ’).
Такъ-то любви христіанской принадлежитъ «все лучшее, все высокое, все благородное. Она заключаетъ въ себѣ всѣ цвѣта добродѣтели» ').
Понятно также п то. почему Господь сравнивалъ любовь съ огнемъ: worn пришелъ н известь Я на землю; и какъ желалъ бы, чтобы онъ уже возгорѣлся» (Лк. 12, 49).—огнемъ, нопаляющимъ все нечистое—всѣ грѣхи людей и дающимъ начало и силу всему чистому, доброму, святому. «Прощаются ■грѣхи ея многіе за то. что она возлюбила мною» (Лк. 7, 47), сказалъ Христосъ о женѣ грѣшницѣ, обливавшей ноги Его слезами и отиравшей ихъ своими волосами. А Соломонъ даетъ слѣдующее замѣчательное сравненіе любви, свидѣтельствующее о ея необычайной крѣпости и силѣ: «Крѣпка, какъ смерть, любовь; люта, какъ преисподняя ревность; стрѣлы ея стрѣлы огненнця; они пламень весьма сильный. Большія воды не могутъ потушюпь любви, и рѣки не зальютъ ея» (Пѣснь пѣси. 8, 6—7). И это совершенно понятію; какъ въ обычномъ житейскомъ понятіи о любви ревность считается признакомъ сильной любви,—такъ и здѣсь. Вотъ отчего какъ самого I. Христа «снѣдала ревность по домѣ Божіемъ» (Бога-Отца Іоан. 2, 17). такъ и требовалъ Онъ любви къ себѣ выше всего, выше всѣхъ житейскихъ привязанностей и даже родственныхъ связей, если онѣ, конечно, препятствуютъ и отвлекаютъ отъ любви къ Богу: Онъ говорилъ: «Кто любитъ отца или мать болѣе, нежели Меня, недостоинъ Меня, и кто любитъ сына или дочь болію Меня, недостоинъ Меня» (Матѳ. 10, 37).
Таковы свойства истинной, духовной, христіанской любви, ея сила и значеніе.
Посмотримъ теперь на весь кругъ дѣятельности человѣка и его многоразличныхъ отношеній—и мы опытно узнаемъ все * •)
) Л. Соколовскій: „Религія любви и эгоизмъ“, стр. 91.
•) Л. Соколовскій'. „Религія любви и эгоизмъ“, стр. 85.
великое значеніе любви.—Но взглянемъ сначала на природу, на видимый міръ. Что мы здѣсь находимъ? Находимъ, что какъ въ общемъ теченіи жизни міра, такъ и въ отдѣльныхъ родахъ и видахъ существъ его, даже въ неодушевленной природѣ, проявляется любовь. Въ самомъ дѣлѣ, въ природѣ мы всюду замѣчаемъ какую-то гармонію, единство, порядокъ, соединеніе.—и это не смотря на противоположность стихій ея—воды и огня, свѣта и тьмы, тепла и холода и т. д., не смотря также и на то, что замѣчаемъ всюду великую борьбу за сѵ-іцествооаніе, поглощеніе и уничтоженіе сильными слабыхъ существъ. Очевидно, какая-то сила, хотя пока и безсознательно, обнаруживается въ законахъ природы: это—неудержимое взаимное тяготѣніе (напр. одной планеты къ другой) и, какъ результатъ этого, равновѣсіе '); это, затѣмъ, какая-то непонятная взаимная симпатія, особенно сильно проявляющаяся въ кристаллизаціи (напр. въ образованіи коралловъ-полиповъ) и такъ называемомъ «химическомъ сродствѣ»,—эта сила симпатіи есть обнаруженіе Божественной любви, воли и славы Создателя міра, которую (славу) «повѣдаютъ небеса» (ІІс. 18,2), такъ что, по выраженію псалмопѣвца, солнце, напр., «радуется, какъ исполинъ, пробѣжавъ поприще» (—18, 6). Ясно, что и на низшихъ ступеняхъ міровой жизни сказывается не одна лишь «борьба за существованіе» (какъ односторонне—неправильно понимаетъ Дарвинъ),—такъ какъ иначе вѣдь пропзошло-бы полное уничтоженіе сильными болѣе слабыхъ, полное разрушеніе и гибель. Глубоко прозрѣлъ это св. Василій Великій въ своемъ объясненіи дней творенія—«Шестодневѣ» (см. 2-ю бѣ-сѣдѵ). Вотъ что онъ пишетъ: «цѣлый міръ, состоящій изъ разнородныхъ частей, Богъ связалъ какимъ-то неразрывнымъ союзомъ любви въ одну гармонію,—такъ что части, весьма удаленныя другъ отъ друга но положенію, кажутся соединенными посредствомъ симпатій». Поэтому-то міръ и есть «подлинно космосъ, красота несравненная», потому-то онъ и твердо стоить..., «пока не разрываетъ узъ любви, которыми все связать художникъ—Творческое Слово»,— пишетъ также св. Григорій Богословъ 2).
1) „Вся мѣрою, числомъ и вѣсомъ расположенъ ecu“, пишетъ Соломонъ (Прем. 11, 21).
-) Ложно замѣтить, что и самое разнообразіе тварей служитъ къ полнотѣ проявленія любви, дающей возможность наибольшему числу ихъ наслаждаться жизнью.
Посмотримъ па міръ органическій—и мы увидимъ еще больше обнаруженіе того-же начала—любви. Растенія и животныя инстинктивно влекутся любовью къ себѣ и другъ ко другу, къ самосохраненію и продолженію рода, стремятся восполнить неполноту своей природы, усовершенствовать ее и чрезъ го какъ-бы осчастливить въ другихъ подобныхъ же существахъ. Отсюда зарождается среди животныхъ любовь родителей (особенно матерей) къ своимъ дѣтенышамъ, основѣ ихъ семьи. Возьмемъ примѣры. Вотъ предъ нами ничтожнѣйшій микроскопическій организмъ —«амеба», живущій въ видѣ шарика въ стоячей водѣ. Какъ и всякое живое существо, амеба питается, растетъ и увенчивается въ объемѣ. Но ростъ поверхности тѣльца амебы, оказывается, отстаетъ отъ роста живой матеріи, составляющей ея виутреине тѣльце. И вотъ вмѣсто того, чтобы погибнуть отъ подостатка питатія (путемъ всасыванія), амеба разрывается пополамъ и, жертвуя собою, достигаетъ, въ сущности говоря, полноты жизни: вмѣсто одного хотя-бы и самаго незначительнаго существа, теперь явилось два—двѣ молодыхъ жизни! Такъ амеба, путемъ самопожертвованія, порождаетъ двѣ новыхъ и болѣе полныхъ жизни. Это-ли одна борьба за существованіе пресловутой теоріи Дарвина?! Нѣтъ, ’это борьба за жизнь другихъ, безсознательное (пока) начало любви.—Еще примѣръ: предъ нами прелестный благоухающій цвѣтокъ розы. Но па долго-ли его благоуханіе? Лепестки розы скоро засохнутъ и она увянетъ. Но что-же оказывается? Въ срединѣ цвѣтка можно замѣтить множество сѣмянъ, которыя роза выростила на своей груди—колыбели будущихъ малкЛокъ розъ,—приготовивъ имъ достаточный запасъ пищи, чтобы они не погибли, но. упавши на землю, произвели множество новыхъ жизней. Не есть-ли ото увяданіе лепестковъ розы—самоотверженная любовь ради другихъ подобныхъ себѣ существъ?!
Возьмемъ еще примѣръ изъ жизни животныхъ. У нихъ-мы усматриваемъ замѣчательную любовь родителей къ дѣтямъ; даже самыя хищныя изъ нихъ (напр. тигрицы) проявляютъ великую силу материнскаго инстинкта любви въ особенности въ періодъ кормленія, когда животное ласкаетъ, кормитъ, согрѣваетъ своего дѣтеныша и защищаетъ отъ враговъ, не щадя своей жизни. Все это врожденное влеченіе въ различныхъ тваряхъ природы чутко подмѣтилъ извѣстный нашъ поэтъ гр. А. Толстой и выразилъ въ слѣд. глубоковѣриьтхъ и сильныхъ стихахъ:
„Вге рожденное отъ ('ловя.
Лучи любви кругомъ лія,
Къ Нему вернуться жаждетъ снова,
И жизни каждая струя,
Любви покорная закону,
Стремится силой бытія Неудержимо къ Божью лону.
II всюду жизнь, и всюду СВІ'.ТЪ,
И всѣмъ мірамъ одно начало,
И ничего въ природѣ нѣтъ,
Чтобы любовью не дышало.
Но обратимся къ человѣку. То, что въ мірѣ неразумныхъ и нравственно но свободныхъ существъ обнаруживается инстинктивно, то здѣсь очищается, возвышается въ сознательно-свободное стремленіе—любитъ. Животныя сближаются между собою болѣе по чувству Страха и по нуждѣ защиты себя on. другихъ животныхъ и отъ человѣка, а люди сближаются чувствомъ любви, идеей братства и единства; человѣкъ стремится низшее начало инстинктивной любви (плотской) подчинить требованіямъ высшей, духовной своей природы, голосу совѣсти, закону правды и добра. У человѣка (въ семьѣ, обществѣ) естественная сила любви очищается отъ низшихъ пристрастій, чтобы стать па степень любви духовной,—для достиженія цѣлей жизни—служенія Богу и ближнимъ. И кто не знаетъ, что въ людяхъ любовь является основою истинно-человѣческой жизни, истинной и, прибавимъ, единственной основой дѣятельной личной жизни всякаго, основой семьи, общества, государства и, наконецъ. Церкви. Любовь служитъ наивѣрнѣйшимъ залогомъ достиженія знанія и истины; ибо извѣстно всякому изъ собственнаго опыта, что безъ любви къ знанію его нельзя достичь, такъ какъ въ такомъ случаѣ не будетъ энергіи добыть его: только любящимъ знаніе и трудящимся въ полученіи его представителямъ знанія—человѣческимъ геніямъ давались величайшія открытія въ этой области. Любовь же является и главнымъ побужденіемъ дѣятельности человѣка, такъ какъ безъ любви онъ будетъ ко всему равнодушенъ, а равнодушіе убиваетъ всякую жизнь—это опять таки факты всегдашняго опыта: значитъ, гдѣ нѣтъ любви, тамъ нѣтъ и жизни. Любовь есть и залогъ успѣха и плодотворности жизни н дѣятельности человѣка: отъ блестящей дѣятельности высокопоставленнаго церковнаго и общественно-государственнаго дѣятеля до самой простой и незамѣтной работы
мелкаго труженика—всѣ роды занятій тогда лишь принесутъ добрый плодъ и пользу, когда тотъ или другой дѣятель будетъ относить къ нимъ, исполнять ихъ съ любовью. Любовь, наконецъ, есть залогъ и личнаго счастія. Личное благо безъ любви очень часто приводитъ человѣка къ разочарованію; да кромѣ того сердце человѣческое требуетъ, чтобы чувство его было раздѣлено близкимъ ему существомъ: въ атомъ кажется, всѣ согласны, потому что любовь и личное счастье зависятъ другъ отъ друга, одно другимъ взаимно обусловливаются. Недаромъ вѣдь любовь является постояннымъ предметомъ изящнаго (поэтическаго) слова. Покойный поэтъ А. Н. Майковъ выразилъ это въ слѣд. четырехстишіи:
„Въ чемъ счастье?
— Въ жизненномъ пути.
Куда нашъ долгъ велитъ идти,
Враговъ не знать, преградъ не мѣрить.
Любить, надѣяться и вѣрить“.
Взглянемъ на различные виды человѣческой жизни. 'Вотъ семья. Кому неизвѣстно, что взаимная супружеская любовь служитъ единственно твердою опорою крѣпости и неразрывности брачнаго союза и обоюднаго мира, согласія и, вообще, счатья супруговъ? Чрезъ взаимное уваженіе и снисхожденіе другъ Ъ'ъ другу у шіх'ь закаляется терпѣніе и самопожертвованіе, а чрезъ это жизнь одного супруга восполняется жизнію другого; въ христіанскомъ же бракѣ, какъ таинствѣ, благодатною силою Св. Духа супруги объединяются въ нерасторжимый союзъ любви по образу союза Христа съ Церковной ихъ взаимной любви (Еф. 5. 2а. 29, 32—3)—для вспомоществованія другъ другу въ достиженіи вѣчнаго спасенія себя и своей семьи,—союзъ, одухотворяющій и совершенствующій супруговъ и отпечатлѣвающій на себѣ любовь божественную, неизречеиный духовный союзъ брачущихся съ самимъ Хр, іетомъ (по ученію св. I. Златоуста). Въ брачной любви получаетъ свое начало любовь отеческая, материнская, сыновняя, братская, вслѣдствіе чего семья и съ этой стороны — прекрасное училище любви. Отсюда же зарождается любовь къ Богу-Отдѵ Небесному—чрезъ послушаніе и покорность дѣтей родителямъ, а равно и къ ближнимъ— чрезъ братскую любовь ко всѣмъ членамъ семьи. Всякому извѣстно и то, что только любовью матери, нерѣдко цѣною своей жизни дающей жизнь своему дитяти, слезною и скорбною ея любовью, ея нѣжною лаской и величайшимъ состра-
данісмъ вскармливаются дѣти—эти слабыя существа, явившіяся на свѣтъ Божій, отчего и они, какъ говорится, съ молокомъ матери всасываютъ въ свое сердце отвѣтную любовь къ ней. Поистинѣ великая школа любви материнская любовь! Въ семьѣ преимущественно, такъ сказать, на колѣняхъ любящей благочестивой матери воспитываются и изъ нея выходятъ истинновеликіе люди и дѣятели на всѣхъ поприщахъ дѣятельности.
Семья—зерно, первооснова всякаго человѣческаго общества. А потому та. же любовь дѣлается опорою всякаго добра и благосостоянія и общества. Если человѣческое тѣло есть организмъ, тѣснѣйшимъ образомъ соединенный въ единое цѣлое, въ которомъ каждому органу— члену тѣла назначена своя дѣятельность и въ которомъ всѣ и каждый органъ помогаютъ другъ другу (I Кор. 12, 20—6). то и семья и всякое вообще общество есть своего рода организмъ, гдѣ точно также каждый членъ имѣетъ какъ свой характеръ, свое дарованіе, такъ и свое дѣло, свое служеніе, соотвѣтственно своему таланту и призванію. Но это-то многоразличіе и соединяетъ членовъ общества въ одно, такъ что каждый имѣетъ нужду въ другомъ и каждый помогаетъ другому, всѣ работая па общую пользу—охотно и любовно; при томъ же люди связуются въ общества узами родства. происхожденія (отъ общихъ предковъ), общею вѣрою, языкомъ, обычаями и т. н. Такъ и въ обществѣ любовь объединяетъ всѣхъ людей въ единый сильный и крѣпкій организмъ государственый. А что именно любовь служитъ въ обществѣ главнѣйшей связью, дающей ему единство внутреннее и потому наиболѣе крѣпкое. — это ясно изъ того, что съ оскудѣніемъ любви, какъ показываетъ исторія, распадались даже самые могущественные государственные союзы. Ы это понятно; такъ какъ въ этомъ случаѣ начинались обычно ссоры, несогласія, вражда между сословіями, и государство наконецъ разрушалось, погибало. Но это съ отрицательной стороны. Что же касается положительной, то любовь заявляетъ о своемъ значеніи въ двухъ главныхъ началахъ стройности и всяческаго порядка и благоденствія государства: въ правдѣ или справедливости (по Апостолу: «воздатите всѣмъ должное»—Рим. 13, 7), руководящейся правиломъ: «.не дѣлай другимъ, чего себѣ не желаешь» (Дѣян. 15, 20) и въ другомъ высшемъ—благожелательствѣ—содѣйствіи всѣми силами счастію своихъ ближнихъ, какъ членомъ одной великой семьи, одного народа. Безъ послѣдняго начала одна правда была бы холодной, бездушной,—
такая правда не можетъ быть зиждущей государственной силой. Нѣтъ, только благожелательная любовь можетъ сгладить всю нерѣдко замѣчаемую рознь между членами общества, клевету, вражду и проч. общественныя язвы, такъ сильно вредящія правильному теченію жизни; только любовь, напротивъ того, воодушевляя всѣхъ и каждаго на трудъ своего званія, положенія и состоянія, связѵетъ всѣхъ въ единый братскій союзъ, замѣняя указанные недостатки дѣлами милосердія, миромъ и согласіемъ, словомъ—самоотверженнымъ служеніемъ на общее благо. И мы прекрасно узнаемъ все ото изъ неоспоримаго свидѣтельства исторіи и повседневнаго опыта. Мы знаемъ, что христіанская любовь всегда была величайшимъ двигателемъ истиннаго прогресса (=развитія) европейскихъ государствъ, основою истинной гуманности (^человѣчности), передовымъ знаменемъ цивилизаціи (^гражданскаго благоустройства), заключая въ себѣ все доброе, все высокое и благородное и исключая все злое. И на самомъ дѣлѣ: что иное, какъ не любовь заставляетъ напр. ревнующихъ о благѣ ближнихъ сходить, такъ сказать, въ самыя трущобы жизни людей и подавать руку помощи и тѣмъ, которые являются, какъ говорится, подонками человѣческаго общества, которые теряютъ свое человѣческое достоинство и уподобляются даже, по псалмопѣвцу, «скотомъ безсмысленнымъ» (ГІс. 48, J 3).—подавать имъ руку и вновь ихъ спасать, выводя на путь добра и человѣческой жизни? Что иное также, какъ не любовь, побуждаетъ общественныхъ дѣятелей основывать такое обиліе разнообразныхъ благотворительныхъ учрежденій па пользу всѣхъ несчастныхъ, обездоленныхъ и погибающихъ? Конечно, нужно, къ сожалѣнію, сознаться, что любовь далеко еще не всецѣло проникла въ христіанскія государства (отсюда всѣ волненія и разные безпорядки), какъ не проникла она и въ международныя отношенія (отсюда войны, ведующіяся иногда не человѣколюбиво), но тѣмъ не менѣе и здѣсь мысль о всеобщемъ мирѣ и паука такъ называемаго «международнаго права»—прямое слѣдствіе духа христіанской любви, видящей во всѣхъ государствахъ, пародахъ и племенахъ одну братскую семью, глава и объединитель которой— Искупитель міра Христосъ.—Вотъ почему въ высшей степени несправедливо и безотрадно начало «борьбы за существованіе», выдвинутое англ, ученымъ Дарвиномъ, какъ законъ жизни всѣхъ существъ: въ основаніи его лежитъ все разрушающій агоизмъ (=самолюбіе), говорящій: «я не сторожъ брату моему»,
узаконяющій право сильнаго и, значить, насиліе, деспотизмъ, обиды, притѣсненія и даже полное уничтоженіе слабыхъ личностей (по пословицѣ: «кто кого можетъ, тотъ того и гложетъ» ). Вотъ почему не вѣрно и другое начало—такъ назыв. «утилитаризмъ»—начало пользы и выгоды, въ существѣ дѣла то же эгоистическое начало, сверхъ того еще обезцѣнивающее и обез-тушивающее самыя благородныя свойства души—великодушіе, прощеніе, любовь ко врагамъ и др. и, въ концѣ концовъ, переходящее въ желаніе воспользоваться отъ жизни возможно большими удовольствіями.
Обратимся, наконецъ, къ Церкви, какъ паивысшемѵ союзу или обществу людей, предназначенныхъ для вѣчно-блаженной жизни въ Царствіи Божіемъ. Ботъ тутъ-то любовь христіанская н получаетъ свою величайшую степень и силу, завер шаясь и уснокоиваясъ во всеобъемлющемъ центрѣ—Боггь-Бо-гочеловѣкгь Господѣ нашемъ I. Христѣ. Церковь для того и основана, чтобы сохранять истину православной вѣры и, чрезъ истинную любовь, единеніе людей другъ съ другомъ, безъ различія пола, возраста, званія, состоянія, народности и племени, безъ различія мѣста и времени (Гал. 3,28), всѣхъ и вся соединить въ неразрывный союзъ любви и чрезъ ту же любовь— п. Господомъ I. Христомъ, ея Основаніемъ и Главою, при посредствѣ обитающаго какъ въ каждомъ членѣ, такъ и во всей Церкви Духа Божія. Но это еще не все. Церковь становится посредницей между Богомъ и человѣкомъ, возводя послѣдняго къ тѣснѣйшему союзу съ Богомъ. Церковь, стало быть, есть еще болѣе прочный и сильный организмъ, тѣло—■ тѣло самого Спасителя—Христа. Прекрасно объ этомъ пишетъ Ап. Павелъ въ I посл. къ Коринѳянамъ: «теперь членовъ много, а. тѣло одно. Не можетъ глазъ сказать рукѣ: ты мнѣ не надобна: или также голова ногамъ: вы мнѣ не нужны. Напроттъ, члены тѣла, которые кажутся слабѣйшими, гораздо нужнгье. И когпорые намъ кажутся менѣе благородными въ гпгьлгь, о тгьхъ прилагаемъ болѣе попеченія. Но Богъ соразмѣрилъ тгьло, гтушивъ о менѣе совершенномъ большее попеченіе. Дабы не было раздгьленія въ тгългь, а вегь члены ■іабопшлись другъ о другѣ. Посему, страдаетъ лгі одинъ членъ, ежрадаюггіъ съ нимъ (и) всѣ члены-, славится-ли одинъ членъ, съ нимъ ридуюггіея всѣ члены. И вы тѣло Христово, а порознь члены», — заключаетъ Апостолъ (12, 20—-7.). Очевидно, что опять одна любовь скрѣпляетъ всѣхъ вѣрующихъ
въ единое тѣло, побуждая ихъ «хранитъ единство духа въ союзѣ мира» (Еф. 4, 3 ср. 4, 15—16). И любовь обнаруживается въ Церкви Христовой въ своей наивысшей степени, въ безпредѣльной, божественной высотѣ и могуществѣ. Отчего такъ? Оттого, что въ Церкви самъ Богъ любви вселяется въ человѣка, вступаетъ съ нимъ (какъ'и со всею Церковію) въ самое близкое общеніе и чрезъ то освящаетъ и обожаетъ человѣка, дѣлаетъ его «причастникомъ Божескаго существа-» (I ГІетр. 1. 4). Это именно и происходитъ въ величайшемъ и, такъ сказать, таинственнѣйшемъ изъ всѣхъ христіанскихъ таинствъ—въ таинствѣ св. Евхаристіи—при причащеніи Тѣла и Крови Христовой. Воистину тутъ всякій изъ насъ получаетъ возможность быть однимъ тѣломъ и однимъ духомъ съ Господомъ, соединяясь съ Нимъ въ одно чрезъ воспріятіе въ себя всецѣлаго Христа, всецѣлой Его Богочеловѣческой Личности, Того Христа, Который родился отъ Дѣвы Маріи, пострадалъ, умеръ на крестѣ, воскресъ и вознесся во славѣ. Что можетъ быть выше этого снисхожденія милосерднаго Бога къ грѣшнымъ людямъ, самоотверженно и нынѣ отдающаго Себя въ «снѣдь вѣрнымъ» въ св. Евхаристіи, гдѣ причастникъ Божественныхъ Таинъ вт. собственномъ смыслѣ этого слова дѣлается «сотѣлесникомъ», «сокровникомъ» (= единокровнымъ) Самому Господу Іисусу, получая отсюда источникъ всяческихъ благъ и залогъ доброй христіанской жизни, спасенія п временной (земной) и вѣчной радости и блаженства во вселеніи себя во Христа и въ воспріятіи въ себя Христа, во взаимномъ общеніи любви съ Нимъ! Это таинство объединяетъ и всѣхъ вѣрующихъ въ одно тѣло Христово: потому что «одинъ хлѣбъ (т. е. тѣло Христово) и мы многіе одно тѣло; ибо всѣ мы причащаемся отъ одного хлѣба» (I Кор. 10, 17). Такъ только въ Церкви Христовой любовь можетъ быть самою возвышенною, чистою, святою и величайшею силою, возрождающей и спасающей человѣка, силою, устрояющей и па землѣ то «Царствіе Божіе», которое есть «праведность, миръ и радость въ Святомъ Духгь» (Рим. 14, 17), силою, производящей всякое добро и побѣждающей всякое зло. Что это такъ,—стоитъ вспомнить общество первыхъ христіанъ, у которыхъ было одно сердце и одна душа (Дѣян. 2, 44—5), силою вѣры и любви все превозмогшее и побѣдившее всѣхъ своихъ величайшихъ враговъ, — мало того, изъ враговъ сдѣлавшее ихъ своими друзьями, послѣдователями Христа, общество, возродившее и
обновившее любовью погибающій во злѣ языческій міръ. И ото же начало любви и теперь всякаго побѣждаетъ, обновляетъ и возрождаетъ—и будетъ возрождать и обновлять: потому что ничѣмъ инымъ, никакимъ ученіемъ нельзя покорить человѣка, кромѣ любви (какъ показываетъ опытъ), отвлечь отъ зла и направить на добро: «Кто во Христѣ, тотъ новая тварь» (2 Кор. 5, 17). Вотъ здѣсь-то, въ Церкви Христовой, и только въ ней одной, и зарождается та «огненная» любовь, непобѣдимая и несокрушимая никѣмъ и ничѣмъ привязанность къ Богу, о которой и сказалъ Апостолъ, что отъ ней не въ состояніи отвергнуть человѣка «ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни Оругия катя тварь» (Рим. 8, 38—9); а отъ любви къ Богу—любовь и ко всѣмъ людямъ, почтительная, нѣжная, предупредительная (Рим. 12, 10, 21), благотворящая и врагамъ и уподобляющая человѣка въ любви Самому Отцу Небесному (Мѳ. 5, 44—5). Эта любовь простирается даже на весь Божій міръ, на всю Божью тварь, становясь какъ бы всеобъемлющей, Божественной, безпредѣльной; она дѣлается такъ сильна, что сердце человѣка бываетъ «расширено» и ему становится уже «тѣсно» въ сердцахъ людей (2 Кор. 6, 11 —12): любовь настолько «объемлетъ» человѣка (2 Кор. 5, 14), что онъ, въ свою очередь, бываетъ готовъ обнять весь міръ своею любовью...—Такъ здѣсь, въ Церкви, любовь находить свое завершеніе.
Но любовь, какъ величайшая христіанская добродѣтель, или, лучше сказать, какъ настроеніе человѣка, захватывающее всѣ его высшія стремленія ума, чувства и воли къ истинѣ, добру и красотѣ величайшей—Богу, свое особенное превосходство выражаетъ въ томъ, что окончательное - то свое завершеніе имѣетъ уже не здѣсь, на землѣ, а тамъ, па небѣ, гдѣ она откроется въ безграничной степени и силѣ (вѣдь наша земная жизнь—лишь приготовленіе къ небесной), гдѣ сердце человѣка успокоится въ блаженномъ общеніи со своимъ идеаломъ любви—Богомъ, и тогда исполнится въ возможномъ для человѣка совершенствѣ обѣтованіе Христово: «.да будутъ ваь едино', какъ Ты, Отче, во Мнѣ, и Я въ Тебѣ, такъ и они (ш. е. всѣ удостоившіеся спасенія) да будутъ въ Насъ едино» (Іоан. 17, 21),—тогда любовь уже никогда не прекратится, но будетъ продолжаться вѣчно. Такъ въ любви Божіей—конецъ, исполненіе всѣхъ человѣческихъ желаній.
Таково обнаруженіе любви во всѣхъ областяхъ жизни.' Теперь намъ понятно, почему именно любовь, сознательная, разумная, свободная, любовь духовная, чистая и святая.— однимъ словомъ христіанская,-—является величайшею основою жизни и дѣятельности человѣческой, а вслѣдствіе этого и все превозмогающей и движуіцей силой. Все. что только есть лучшаго въ цивилизаціи человѣчества, все это является результатомъ всеобъемлющей любви, которую біологъ находитъ даже въ нѣдрахъ самой низшей жизни растеній и животныхъ, соціологъ и историкъ среди людскихъ обществъ, а философъ, психологъ и богословъ въ сердцѣ каждаго человѣка» '). Она, значить и есть основа закона дѣятельности разумно-свободныхъ существъ, закона, вложеннаго въ природу человѣка и обязательнаго для него, она есть и начало религіи, нравственности, общественной жизни, союзъ всѣхъ подвиговъ и идеаловъ добра, счастія и блаженства2). Послѣднее потому, что «любовь есть блаженство Самого Бога, Который есть любовь», а, слѣдовательно, для тварей, созданныхъ его любовію, нѣтъ другого блаженства, кромѣ любви въ союзѣ съ Нимъ 3).
Въ заключеніе приведемъ слѣдующіе прекрасные стихи нынѣшней нашей писательницы г-жи И. Гриневской:
„Боже правый и могучій.
Пусть засвѣтится для насъ Та звѣзда, что тамъ, за тучей,
Загорѣлась въ этотъ часъ,—
Та звѣзда любви блаженной,
Что засвѣтилась во мглѣ,
Какъ родился въ даръ вселенной Сынъ Маріи на землѣ.
Пусть какъ прежде, такъ и нынѣ, Свѣтитъ ярко въ небесахъ Заблудившимся въ пустынѣ, Затерявшимся въ волнахъ,
Ч См. ст. Пясковскаго въ журн. „Спутникъ Здоровья“, за 1001 г. М 40, „Любовь, какъ охрана жизни и здоровья“.
“) А. Соколовскій: „Религія любви и эгоизмъ“, стр. 89. г) См. тамъ же, стр. 321.
Пусть надеждой тихой манитъ Тѣхъ, кого судьба гнететъ.
Сердце, что любить устанетъ,
Пусть лучами обовьетъ...“
Да царствуетъ же въ сердцахъ нашихъ истинная любовь!
В. Поповъ. *)
*) Изъ стих.: „Рождественская пѣсня“.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
