CC BY
171Необходимо заметить, что в сводку мустьерских памятников Средней Азии на территории Туркмении вошли только 13 пунктов, подавляющее большинство которых представляет отдельные находки каменных изделий, связанные или с окрестностями Красноводска или с Центральным Копетдагом (Ранов, 1971; Ранов, Несмеянов, 1973). Поэтому представляется, что новый памятник, расположенный в пустынном районе на Узбое, открытый еще в 1962 г., но до сих пор не публиковавшийся, заслуживает самого пристального внимания специалистов.
ЛИТЕРАТУРА
Ранов В. А. К изучению мустьерской культуры в Средней Азии.— Мат-лы и исследования по археологии СССР, № 173. Л., «Наука», 1971. Ранов В. А., Несмеянов С. А. Палеолит и стратиграфия антропогена Средней Азии. Душанбе, 1973.
и. г. шовкопляс
ХОЗЯЙСТВЕННО-БЫТОВОЙ КОМПЛЕКС ПОЗДНЕГО ПАЛЕОЛИТА. ЕГО СОСТАВ И НАЗНАЧЕНИЕ
Изучение памятников позднего палеолита продолжается уже более ста лет. За это время накоплен большой и разнообразный материал, позволяющий осветить различные стороны жизни древних людей, их материальной и духовной культуры. Можно считать неплохо изученными каменные и костяные орудия труда, бытовые изделия, культовые предметы и украшения, произведения искусства, общий характер палеогеографических условий и охотничьего хозяйства (Ефименко, 1953; Громов, 1948; Величко, 1961; Абрамова, 1962, 1970).
Однако вопросы, касающиеся конкретных проявлений жизни обитателей отдельных стоянок, до недавнего времени не находили надлежащего освещения. Причиной этого было главным образом то, что долгое время изучение палеолита сводилось в основном к выяснению геологических условий залегания культурных остатков, сбору и определению фаунистических и антропологических остатков, классификации каменного и костяного инвентаря и установлению на основе этого его культурно-хронологической типологии.
Первыми глубокий интерес к палеолитическим стоянкам, как важным историческим источникам, проявили советские археологи в концб 20-х годов. В качестве конкретных объектов для изучения истории и быта населения позднего палеолита были определены долговременные жилища на стоянках открытых пространств, лишенных естественных убежищ — пещер, гротов и навесов. Инициаторами постановки этой важной проблемы явились выдающиеся советские исследователи палеолита С. Н. Замятнин и П. П. Ефименко.
Начиная с 30-х годов, отыскание и изучение остатков позднепалео-литических, а затем и раннепалеолитических жилищ стало одной из важнейших задач советского палеолитоведения. Ей посвящена довольно значительная литература (Борисковский, 1956а, 1958; Шовкопляс, 1956,
8* 115
1965а; Рогачев, 1969, 1964, 1970; Пидопличко, 1969; Сергин, 1974). Следует отметить однако, что по этим вопросам и сегодня все еще нет единого мнения среди исследователей, особенно по поводу размеров и назначения позднепалеолитических жилищ. А от этого зависит то или иное решение и многих других вопросов, связанных с реконструкцией образа жизни древнего населения.
Как известно, С. Н. Замятнин (1929, 1935) решал этот вопрос в пользу существования малых жилищ. Но с начала 30-х годов долгое время господствовали взгляды П. П. Ефименко о существовании больших жилищ в позднем палеолите. Основанием для этого было стремление исследователя во что бы то ни стало найти в позднепалеолитических жилищах подтверждение и даже прямое воплощение представлений о существовании больших монолитных и неделимых матриархальных родовых общин с общим хозяйством и бытом. Это привело П. П. Ефименко и его учеников к реконструированию на позднепалеолитических стоянках «больших общинных жилищ», площадью во многие десятки и даже сотни квадратных метров. Примерами могут служить, в частности, реконструкции таких жилищ на стоянках Костенки I (Ефименко, 1938, 1953, 1958), Авдеево (Рогачев, 1953), Костенки IV (Рогачев, 1952, 1959) и Пушкари I (Бориоковский, 1940, 1953).
Исследования же на многих других стоянках, осуществлявшиеся археологами, не находившимися под влиянием подобных представлений, указывали на существование в позднем палеолите именно малых жилищ. Об этом убедительно свидетельствуют результаты раскопок на стоянках Мальта, Буреть, Гонцы, Супонево, Елисеевичи, Юдиново, Мезин, Радо-мышль, Добраничевка, Костенки II, Аносовка II, Вороновица I, Моло-дова V, Межириче и многих других.
В свете многочисленных исследований теперь можно считать установленным, что характерным типом жилищ для позднепалеолитической эпохи были небольшие, преимущественно наземные (лишь иногда немного углубленные в землю) округлые или подовальные в плане постройки. Площадь их редко превышала 20 м2. В большинстве же случаев она была значительно меньше. Такие жилища обоснованно реконструируются в виде чумообразных (реже яранговидных) жилищ народностей Крайнего Севера. «Большие общинные жилища» многие исследователи рассматривают теперь как сумму (комплекс) подобных небольших жилищ, располагавшихся в свое время рядом друг с другом.
Изучение позднепалеолитических жилищ и установление их небольших размеров позволяют сделать вывод о том, что группы первобытных людей, обитавших в таких жилищах, были невелики. Учитывая же то, что позднепалеолитические стоянки (если судить по полностью раскопанным) состояли всего из несколько таких жилищ, можно с уверенностью полагать отсутствие в эту эпоху и сколько-нибудь значительных, а тем более неделимых родовых общин. Можно считать, что позднепалеолитические жилища принадлежали небольшим группам людей, отдельным семьям, а несколько таких семей составляли небольшую родовую общину.
Долговременное жилище как место жизни, защиты от холода, непогоды и хищных животных, было очень важным материальным условием существования человека и его жизнедеятельности.
Однако одного жилища было недостаточно для обеспечения производственной и хозяйственной жизни населявшей его группы. Можно было предполагать существование и других объектов — следов деятельности первобытных людей. Они неоднократно встречались при раскопках и раньше, но им обычно не придавали надлежащего значения или же изучали их изолированно друг от друга, без необходимой увязки.
Впервые очень четкая картина взаимосвязанного комплекса остатков жилищ и других объектов предстала во время исследований на Ме-зинской стоянке на Десне, раскопанной на всей ее площади. При обобщении результатов ее изучения были введены в научный оборот понятие и термин «хозяйственно-бытовой комплекс позднего палеолита» как суммы взаимосвязанных между собой жилищ и различных хозяйственно-производственных и бытовых объектов, составлявших единое целое в жизни обитателей стоянки (Шовкопляс, 1965а).
При раскопках в Мезине удалось, в частности, установить, что в состав хозяйственно-бытового комплекса позднего палеолита входили жилища, места долговременной обработки камня и кости (производственные центры), места эпизодической обработки камня (точки), крупные очаги вне жилищ, ямы-хранилища, заполненные костями животных, или скопления таких же костей на древней дневной поверхности (иногда то и другое одновременно). Исследования на других позднепалеолитиче-ских стоянках подтвердили принципиальную правильность подобного заключения и дополнили его новыми данными. Они позволили установить процесс развития самого комплекса и те изменения, которые происходили в нем в позднепалеолитическую эпоху. Особенно важны в этом отношении результаты исследований стоянок Радомышль, Аносовка II, Добраничевка и Межиричи.
Выше отмечалась важная роль жилищ в жизни обитателей стоянок. Очень важную роль в их жизни играли также производственные центры— места обработки камня (чаще всего кремня), кости и рога животных и, вероятно, дерева — своеобразные древние мастерские. Их остатки на стоянках представлены то более, то менее значительными скоплениями (иногда многих тысяч) расколотых камней и расщепленных кремней, раздробленных костей и рогов животных на всех этапах их обработки в процессе изготовления орудий, бытовых и культовых предметов, украшений и произведений искусства — от сырья и заготовок до полуфабрикатов и законченных изделий.
Подобные производственные центры были обязательной составной частью каждого позднепалеолитического хозяйственно-бытового комплекса. Нередко в состав такого комплекса входило по два и даже больше производственных центров. Места кратковременной или эпизодической обработки кремня — точки, также встречаются на позднепалеолити-ческих стоянках, входя в тот или другой хозяйственно-бытовой комплекс.
Остатки производственных центров и точки встречены уже на многих позднепалеолитических стоянках Советского Союза и зарубежных стран, в частности на таких, как Тимоновка, Мезин, Чулатово I и II и Юдиново на Десне, Юровичи на Припяти, Добраничевка на Супое, Межиричи на Росаве, Костенки II и XIX на Дону в нашей стране, Тибава, Дольни Вестонице и Сени I в ЧССР, Элькнитц в ГДР, Борнек и Поггенвиш в ФРГ, Ланг-Маннерсдорф в Австрии и другие (Шовкопляс, 1965а).
Производственные центры всегда располагались вне жилищ, но вблизи от них. Вероятно, над ними сооружались какие-то легкие навесы или постройки, остатки которых не сохранились до наших дней.
Важной составной частью позднепалеолитических хозяйственно-бытовых комплексов являлись также крупные очаги вне жилищ. Большинство из них дошли до нас в виде значительных скоплений обгорелых костей животных, костных углей и золы, округлых или удлиненно-овальных в плане, диаметром в 1—1,5 м. Чаще они устроены непосредственно на древней дневной поверхности, реже — в линзовидных углублениях, но всегда по соседству с производственными центрами и нередко сливаются с ними. Это позволяет полагать, что такие очаги использовались не только для хозяйственно-бытовых нужд (запекания больших кусков
мяса), а, возможно даже главным образом, имели производственное назначение. Огонь мог применяться также для распаривания бивней, рогов и костей животных перед их обработкой или использованием обжигания деревянных изделий острых концов охотничьих копий — рогатин), нагрева камней с целью их раскалывания на куски и т. д. Число таких очагов в хозяйственно-бытовом комплексе бывает разным, но всегда соответствует числу его производственных центров. Особенно наглядно подобное положение засвидетельствовано на четырех хозяйственно-бытовых комплексах полностью раскопанной стоянки Добрани-чевка (Шовкопляс, 1972).
Над очагами, как и над производственными центрами, по всей видимости, устраивались легкие навесы, а рядом с ними — заслоны, защищавшие находившийся в них огонь от дождя, снега и сильного ветра. Остатки хорошо сохранившегося основания такого заслона, устроенного в виде сплошной стенки из вкопанных крупных костей мамонта, были встречены во время раскопок в Мезине (Шовкопляс, 1965а).
Исследования, проведенные на многих позднепалеолитических стоянках с хорошо сохранившимся культурным слоем позволяют считать, что жилища, как правило, не были местами обработки камня и кости. Лишенные сколько-нибудь удовлетворительного освещения, всегда переполненные людьми в холодное и ненастное время, жилища были непригодны для изготовления в них орудий труда и других изделий.
Наконец, в состав хозяйственно-бытовых комплексов позднепалеолитических стоянок входили также ямы-хранилища с костями животных и небольшие скопления костей на древней поверхности. Ямы-хранилища, чаще подовальные, реже округлые в плане, размерами от 1,2X1,0 до 2,8X2,0 м и глубиной от 0,35 до 1,2 м, в большинстве случаев очень плотно, до самого верха, заполнены преимущественно крупными костями.
В ямах очень много бивней и трубчатых костей мамонта, служивших лучшим поделочным материалом, а также черепов, тазовых костей, нижних челюстей, лопаток и групп позвонков, широко применявшихся для наружной обкладки жилищ и в качестве топлива для очагов. Довольно часто на костях встречаются следы погрызов хищными животными. Они свидетельствуют о том, что прежде чем попасть в яму-хранилище, эти кости некоторое время находились вероятнее всего на местах гибели животных. Следовательно, кости из ям-хранилищ (возможно большая их часть) были продуктом собирательства, а не активной охоты обитателей стоянок. О собирании лежалых костей естественно погибших животных свидетельствуют и находки в ямах-хранилищах черепов мамонта с вынутыми бивнями из хорошо сохранившихся альвеол (из свежего черепа извлечение бивней без разрушения альвеол невозможно) .
Все это дает основание рассматривать ямы-хранилища как хранилища костей животных, служивших сырьевым материалом для различных производственных и бытовых целей. Такое же назначение и костей в небольших скоплениях на древней дневной поверхности стоянок. Считать такие ямы кладовыми для хранения запасов мяса, как полагают некоторые исследователи (Борисковский, 1958), или предполагать, что это жилые (спальные) ямы (Рогачев, 1962), нет никаких оснований. Этому противоречат как количество и состав костей в таких ямах, так и характер их заполнения.
Ямы-хранилища запасов сырьевых материалов, известны уже на многих позднепалеолитических стоянках, в частности на таких, как Костен-ки I и Авдеево, Мезин и Добраничевка, Радомышль и Межиричи, Гонцы и Супонево, Бердыж и Юдиново, Аносовка II и некоторые другие (Шовкопляс, 1965а).
Таков в целом типичный позднепалеолитический хозяйственно-бытовой комплекс, как он вырисовывается по материалам изучения памятников конца палеолита. Однако его состав и характер в течение позднего палеолита претерпели и заметные изменения, отражавшие различные ступени развития социальной жизни древних родовых коллективов. Особенно заметны такие различия в хозяйственно-бытовых комплексах начала и конца эпохи. Они очень четко могут быть продемонстрированы на примере стоянок Радомышль и Добраничевка.
На первой из них, относящейся к начальной поре позднего палеолита, существовало шесть небольших жилищ, расположенных по кругу недалеко друг от друга. В этот круг входила и большая яма-хранилище, доверху наполненная костями мамонта. Внутри круга, образованного жилищами и ямой-хранилищем, находились производственный центр и большой очаг (Шовкопляс, 1964). Таким образом, на шесть жилищ, принадлежавших небольшим группам обитателей стоянки, приходились один производственный центр, один большой очаг вне жилищ и одна большая яма-хранилище с костями мамонта. Все эти объекты были общей собственностью всех обитателей стоянки и вместе с жилищами составляли единый общеобщинный хозяйственно-бытовой комплекс.
Совсем иная картина наблюдалась на стоянке Добраничевка — памятнике заключительной поры позднего палеолита. На ее площади находилось четыре небольших жилища, расположенных на весьма значительном расстоянии друг от друга (более 20 м). Каждое из этих жилищ было основой отдельного, четко обособленного хозяйственно-бытового комплекса со своими отдельными производственными центрами, очагами вне жилищ и ямами-хранилищами (Шовкопляс, 1972). Каждый такой комплекс принадлежал обитателям только одного жилища, небольшой группе людей — отдельной семье, ведшей обособленно от других таких же семей свое хозяйство.
В свете этого можно полагать, что возникновение родовой организации общества и существование неделимых родовых общин, если такие когда-либо существовали, следует относить ко времени не позже конца раннепалеолитической эпохи. Поздний же палеолит был эпохой дальнейшего развития родового общества, все большего обособления отдельных небольших семей.
Стоянка Радомышль отражает довольно ранний этап этого развития, когда хозяйственная и производственная деятельность ее обитателей, уже разделенных на отдельные семьи, полностью или в значительной степени имели еще групповой (общеобщинный) характер. Обитателей всех ее небольших жилищ удовлетворяло наличие общих объектов — производственного центра, очага вне жилищ и ямы-хранилища.
Стоянка Добраничевка указывает на то, что хозяйственная и производственная жизнь и быт родового коллектива на позднем этапе палеолита уже осуществлялись отдельными семьями, приобрели посемейный характер. Общеобщинными, вероятно, оставались только отдельные виды деятельности обитателей стоянки (такие, например, как облавная охота на мамонтов и других стадных животных, защита от нападений), когда возникала необходимость в одновременных усилиях значительных коллективов людей (Шовкопляс, 1971). Обособленные группы, населявшие небольшие жилища,— парные семьи, были одной из наиболее характерных черт родового строя в позднепалеолитическое время.
ЛИТЕРАТУРА
Абрамова 3. А. Палеолитическое искусство на территории СССР. САИ, вып. AI-5. М,— Л., Изд-во АН СССР, 1962.
Абрамова 3. А. Палеолитическое искусство.— В кн.: Каменный век на территории СССР. М„ 1970.
Борисковский П. И. Пушкаревское палеолитическое жилище.— КСИИМК, вып. 7. М., Изд-во АН СССР, 1940.
Борисковский П. И. Палеолит Украины. МИА, № 40. М., Изд-во АН СССР, 1953.
Борисковский П. И. Палеолитические жилища на территории СССР и этнографические параллели к ним. М., Изд-во АН СССР, 1956а.
Борисковский П. И. Раскопки палеолитического жилища и погребения в Костенках II в 1953 г.— СА, т. 25. М„ Изд-во АН СССР, 19566.
Борисковский П. И. Изучение палеолитических жилищ в Советском Союзе.— СА, т. 1. М„ Изд-во АН СССР, 1958.
Величко А. А. Геологический возраст верхнего палеолита центральных районов Русской равнины. М., Изд-во АН СССР, 1961.
Громов В. И. Палеонтологическое и археологическое обоснование стратиграфии континентальных отложений четвертичного периода на территории СССР (млекопитающие, палеолит).— Тр. Ин-та геол. наук, вып. 64, сер. геол. 1/17. М., Изд-во АН СССР, 1948.
Ефименко П. П. Значение женщины в ориньякскую эпоху.— Изв. ГАИМК, 1931, т. 11, вып. 3-4.
Ефименко П. П. Первобытное общество. Л., 1938.
Ефименко П. П. Первобытное общество. Киев, 1953.
Ефименко П. П. Костенки I. М,— Л., Изд-во АН СССР, 1958.
Замятнин С. Н. Экспедиция по изучению культур палеолита в 1927 г.— Сообщ. ГАИМК, 2. Л., 19Й9.
Замятнин С. Н. Раскопки у с. Гагарина.— В кн.: Палеолит СССР. Изв. ГАИМК, вып. 118. М,—Л., 1935.
Пидопличко И. Г. Позднеаталеолитические жилища из костей мамонта на Украине. Киев, 1969.
Рогачев А. Н, Остатки первобытно-общинного жилища верхнепалеолитического времени у с. Костенок на До)ну.— СА, 1952, т. 16.
Рогачев А. Н. Исследование остатков первобытно-общинного поселения верхнепалеолитического времени у с. Авдеево на р. Сейм в 1949 г.— МИА, № 39. М.— Л., Изд-во АН СССР, 1953.
Рогачев А. Н. Раскопки палеолитических стоянок и погребений.— Изв. на Болгар, археол. ин-та, кн. 22. София, 1959.
Рогачев А. Н. Об аносовско-мезинском типе палеолитических жилищ на Русской равнине,—КСИА, вып. 92. М„ Изд-во АН СССР, 1962.
Рогачев А. Н. Палеолитические жилища и поселения в Восточной Европе. М., 1964.
Рогачев А. Н. Палеолитические жилища и поселения.— В кн.: Каменный век на территории СССР. М., 1970.
Сергин В. Я. О хронологическом соотношении жилищ и продолжительности обитания на познепалеолитических поселениях.— СА, 1974, № 1.
Шовкопляс И. Г. Жилища Мезинской стоянки,— КСИА АН УССР, вып. 6. Киев, 1956.
Шовкопляс И. Г. Палесштична стоянка Радомишль.— Археолопя, т. 16, Кшв, 1964.
Шовкопляс И. Г. Мезинская стоянка. К истории Среднеднепровского бассейна в позд-непалеолитическую эпоху. Киев, 1965а.
Шовкопляс И. Г. Радомышльская стоянка — памятник начальной поры позднего палеолита.— В кн.: Стратиграфия и периодизация палеолита Вост. и Центр. Европы. М., «Наука», 19656.
Шовкопляс И. Г. Госпадарсько-побутов1 комплекси шзнього палеол1ту.— Археолопя,
1971, 3.
Шовкопляс И. Г. Добраничевская стоянка на Киевщине.— МИА, № 185. Л., «Наука»,
1972.
