CC BY
122
7. Селиванов Ф.М. О специфике исторической песни // Специфика фольклорных жанров. - М.: Наука, 1973.
8. Игумнов А.Г. Система взаимодействий персонажей русского песенного эпоса. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999.
9. Емельянов Л.И. Исторические песни XVIII в. // Исторические песни XVIII века (Памятники русского фольклора). -Л.: Наука, 1971.
10. Путилов Б.Н. Русские исторические песни XIII-XVI веков // Исторические песни XIII - XVI веков (Памятники русского фольклора). - М.; Л.: Наука, 1960.
Игумнов Андрей Георгиевич, старший научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, доцент кафедры русской литературы Бурятского государственного университета, кандидат филологических наук.
Igumnov Andrey Georgievich, senior researcher, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies, SB RAS, associate professor, department of the Russian literature, Buryat State University, candidate of philological sciences.
Тел.: +79146368804; e-mail: anigumnov@mail.ru
УДК 398.22 (571)
Б. С Дугаров Хоролоры: этнофольклорная характеристика и бурятские параллели
В статье говорится о племени хоро, которое в силу его монгольского происхождения занимает особое положение в общем генезисе тюркоязычных саха-якутов. Утверждается, что отзвуки прежней этнокультурной общности хоролоров с монгольским миром обнаруживаются в ряде фольклорно-мифологических параллелей, что традиция бытования несказочной прозы хоролоров (мифы, предания и легенды), а также данные топонимики напоминают о их курыканском прошлом и связях с Прибайкальем и бурятскими племенами.
Ключевые слова: фольклорная традиция, мифология, генезис, концепт, шаманизм, охотничий культ, уранический фактор, тюрко-монгольские народы, Центральная Азия.
B.S. Dugarov
Horolors: Ethnic and Folklore Characteristics and Buryat parallels
The article deals with the tribe horo which due to its Mongolian origin takes a special place in the general genesis of Turkic speaking Sakha-Yakut people. It is stated that echoes of the former ethno-cultural common character of horolors with the Mongol world are found in a number of folklore-mythological parallels. The tradition of non-fairytale prose of horolors (myths and legends), as well as the toponymy data remind of their Kurykan past and their links with the Baikal area and Buryat tribes.
Keywords: folklore tradition, mythology, genesis, concept, shamanism, hunt cult, uranic factor, turkic-mongolian peoples, Central Asia.
Хоролоры являются одной из крупных самобытных этнических групп, составляющих коренное население Якутии. В общем генезисе тюркоязычных саха-якутов племя хоро занимает особое положение, которое, согласно данным устной традиции, объясняется его монгольским происхождением. Важным показательным звеном в якутской «биографии» «людей племени хоро» служит то, что они освоили центральную часть главной Ленской долины - Туймаада, игравшую значительную роль в истории Якутии. Примечательно, что именно сюда, согласно преданиям, прибыл предок хоринцев Улуу-Хоро на быстроногом быке. География расселения хоро-лоров свидетельствует об их широком участии в этногенезе якутского этноса. Тем не менее этот немаловажный вопрос остается до сих пор в тени, поскольку в силу сложившейся традиции внимание ученых в основном сфокусировано на проблемах этнокультурной истории якутов тюркского происхождения.
Поэтому, восполняя этот пробел, мы в статье
акцентируем внимание на проблеме монгольского происхождения хоролоров, хотя вопросы их этногенеза представляются сложными в силу недостаточности материала. Но имеющиеся археологические и фольклорно-этнографические материалы позволяют определить вектор исторических корней предков племени хоро и их этнокультурных связей с южной прародиной. Именно с понятием хоро как названием предков и их страны связана историческая самоидентификация якутов-хоролоров, у которых из поколения в поколение передается и сохраняется память об их этническом прошлом. Не случайно мотив южной прародины часто встречается в хоролорском фольклоре. Например, орел, считающийся в якутской мифологии «возродителем природы и господином пернатых» [1, с.87], так же, как другие птицы, прилетает из земли Хоро (Хоро сирэ). Напомним, что в бурятской мифологии существуют подобного рода сюжеты -легенды о сайтинских птичьих божествах, в которых также говорится о южной теплой стране,
куда улетают на зимовку птицы, чтобы снова с весенним теплом вернуться в родные края [2, с.122; 3, с.114].
В контексте сказанного возникает вопрос об этническом самоназвании хоролоров, корневую основу которого составляет этноним хор(о). В самом хоролорском фольклоре, прежде всего в его историко-этнологических аспектах, данный этноним занимает ведущее, если не центральное, место. Необходимо подчеркнуть, что название хор встречается также в устных и письменных источниках, касающихся истории центральноазиатских и прибайкальских этнических формирований. О происхождении данного этнонима существует ряд различных, порой взаимоисключающих, версий. Вместе с тем очевидно, что этноним хор мог быть «общим наименованием большой группы древних протомонголь-ских племен» [4, с.121], а ареал его распространения (хори, хорчин, хурумши, курыкан) охватывает обширную территорию с юга на север - от хинганских гор Внутренней Монголии и прибайкальских степей Бурятии до ленских просторов Якутии в лице хоролоров, что свидетельствует о их монгольском происхождении.
В связи с этим уместно привести убедительные параллели этнониму хоро / хоролор, который в обеих формах встречается в «Сокровенном сказании монголов» (1240) [5, с.79]: в качестве названия племени Хори / Хорилар и имени его предводителя Хорилартай Мэргэн, а также в качестве топонима - Хори-Туматская земля. На этом показательном примере прослеживаются несомненная связь якутских хоролоров с предками хори-бурят и общность их исторической прародины в пределах Саяно-Байкальского региона. Более того, данное сходство подкрепляется тезисом о монгольском происхождении основного ядра прибайкальских курыкан, с которыми этнически и территориально идентифицируются предки ряда родоплеменных групп бурят и якутов, в симбиозе которых, по мнению многих ученых, важную роль играли предки тех же хоролоров и хори-бурят. Примечательно, что в якутском языке этноним курыкан имеет соответствие в словосочетании хоро хаан, где куры / хоро - корень слова, а хаан - суффикс, обозначающий принадлежность к конкретной кровнородственной группе, показывающий единство многих родственных племен и родов [6, с. 28]. А сама лексема хоролор представляет собой существительное хоро, оформленное якутским аффиксом множественного числа -лор [7, с.13].
Отзвуки прежней этнокультурной общности хоролоров и хори-бурят и, возможно, единства
их этнического происхождения обнаруживаются в ряде мифологических параллелей. Например, у хоролоров существует родовое, связанное с шаманским культом ворона, предание, в котором говорится о их происхождении от сорока четырёх шаманов. В этом предании, на наш взгляд, опосредованно прослеживается сакральная связь с 44 восточными тэнгриями пантеона бурятской мифологии, среди которых значительную роль играют верховный восточный небожитель Хам-хир тэнгри, чье имя содержит два компонента: хам ‘шаман’ и хир (от хирээ ‘ворон’) и Бее Хара тэнгри «Шаман - Черный небожитель». Действительно, семантические параллели (числовая символика, латеральная и хроматическая характеристики, шаманские теонимы, связанные с вороном) и тот факт, что предки хори-бурят поклонялись восточным 44 небожителям, допускают правомерность высказанного выше мнения. Представляется заслуживающим внимания и то обстоятельство, что культ ворона как божества обнаруживает совпадения с традицией почитания этой птицы у одного из крупных древнемонгольских племен кераитов - хирээд / хэрэ-эд, чье название, по мнению ученых, считается по происхождению монгольским, образованным от слова хирээ/хэрээ, имеющего значение ‘ворон’, где -д является суффиксом множественного числа» [S, с.107].
Нельзя не упомянуть о существующем в эхи-рит-булагатском варианте Гэсэриады факте превращения героя в черного ворона (хара хирэ) при спуске его с неба на широкую землю (улгун замби). В этом перевоплощении Гэсэра содержатся рудименты былого культа ворона-божества, бытовавшего у прибайкальских бурят, являющихся в известной степени преемниками курыкан. Вполне вероятно, что предки хороло-ров, ушедшие из Прибайкалья на север - в Якутию, сохранили в иной этнической среде свой родоплеменной культ ворона-божества.
Не случайно отголоски исторических связей хори-бурят с Ленским краем и якутскими хоро-лорами прослеживаются в записанной М.Н. Хангаловым легенде о Хоридой-Мэргэне, который по наказу отца Баргу-Батора кочевал по Лене [9, с.108]. Также о прежней родине хоролоров напоминает «бычий» мотив в цикле якутских легенд о перекочевке на быке предка хоролоров
- Улуу-Хоро. Данный мотив несет определенную этническую окраску, поскольку бык считается «объектом поклонения именно монголоязычных народов» (например, миф о Буха-нойоне
- прародителе западных бурят). Кроме того, обозначение принадлежностей бычьей упряжки
20б
нашло отражение в якутском языке в виде мон-голизмов, в то время как конская терминология у якутов по происхождению тюркская [10, с.134].
Хоролоры, как свидетельствуют топонимика, топонимические легенды и предания, являются первопоселенцами бассейна реки Лены, впоследствии смешавшиеся с якутами. О формировании и функционировании географических названий, тесно связанных с освоением окружающего пространства, историческим прошлым и его отражением в сознании людей, красноречиво свидетельствуют топонимы, вобравшие в себя этноним хоро и распространенные во многих районах Якутии, как, например, Хоро Алааhа ‘котловина Хоро’, Хоро Балагана ‘юрта Хоро’, Хоро Келуйэтэ ‘озерко Хоро’, Хоро кырдайа ‘луга Хоро’ и т.п. [11, с.122]. Помимо этого существует множество других монголоязычных топонимов, которые, по всей вероятности, связаны с хоролорским языком.
Так, например, бытует предание о происхождении названия местности Таатта, согласно которому «авторство» приписывается самому Улуу-Хоро. Им было сказано, что это «счастливое место», где в будущем размножатся люди, скот [12, с.175]. В данном случае мы имеем дело с монголизмом «таатай», означающим «подходящий, годный; приятный, привлекательный; уютный». Действительно, эта местность, как говорили автору этой статьи старожилы Таатты во время посещения ее несколько лет назад, соответствует семантике монгольского слова, поскольку здесь в самом деле привлекательные, подходящие места для занятий скотоводством и охотой. Кроме того, Таатта - колыбель знаменитого олонхо «Нюргун Боотур Стремительный» -сказания, отличающегося, по мнению эпосове-дов, особой близостью бурятскому «Гэсэру», что требует специального сравнительного исследования, в котором следовало бы обратить внимание на роль хоролорских сказителей как посредников бурятско-якутских эпических параллелей.
Говоря об отличительных чертах хоролор-ского фольклора и его связи с этническим происхождением самих носителей этой фольклорной традиции, естественно напрашивается вопрос об исконном языке предков хоролоров. Как свидетельствуют лингвистические данные, количество монгольских заимствований в якутском языке составляет весьма значительный процент. В этом, вне всякого сомнения, видится и след утраченного языка хоролоров, ассимилировавшихся в тюркоязычной среде. Но память о
ныне забытом языке хоро - хоролуу сохранилась во многих мифах и преданиях, причем с оттенком сакрализации в силу того, что на нем говорили якутские шаманы.
Показательно, что хоринский язык в устах шамана представлялся для тюркоязычного окружения особой закодированной речью, предназначенной для общения с небожителями, духами и тотемными зооморфными первопредками. Именно язык являлся наиболее характерной, этнодифференцирующей чертой хоринского шамана, выделявшей его в мифологическом цикле об якутских жрецах и прорицателях. В 20м столетии была произведена одна из последних записей шаманских призываний на хоринском говоре. Любопытно, что хоро-шаманская сакральная лексика сохранила некоторые монгольские отзвуки, как, например, в старинной словесной формуле менгэ тангара, которая семантически и фонетически тождественна древнемонгольскому мунхэ тэнгэри, означающему ‘вечное небо’. Можно предположить, что сохранившиеся в записях шаманские призывания хо-ролоров содержат элементы, сближающие их по языковому признаку с бурятскими сакральными текстами. Автору этих строк довелось в этом лично убедиться при знакомстве с одним из таких шаманских призываний, представленных якутским этнографом В.Е. Васильевым. Сам он в своем диссертационном исследовании древних истоков культа божеств айыы обнаруживает монгольские (бурятские) компоненты в генезисе якутского пантеона [13, с.7, 8].
Действительно, в контексте традиционных верований якутов прослеживается связь между тотемическими представлениями хоролоров (культом ворона) и одним из древнейших ведущих персонажей якутского пантеона Хара Суо-рун Улуу тойоном (‘Черным вороном - Великим, грозным повелителем’), отцом могущественных шаманов. Этот пример указывает, с одной стороны, на то, что ранняя стадия развития якутской мифологии была сопряжена с сакральными воззрениями представителей племени хо-ро. С другой стороны, данное обстоятельство говорит о высоком «удельном» весе хоринского шамана в религиозно-мифологической традиции, о котором как потомке Ворона существует целый цикл мифологических рассказов и легенд, носящих во многих случаях культовый характер.
Культ ворона, судя по фольклорноэтнографическим материалам, был присущ исключительно хоролорам. Повествования о культе ворона раскрывают различные ипостаси этой священной птицы как демиурга и культурного
героя, божества-покровителя и прародителя, доставляющего спасительный огонь своим потомкам. Ворон выступает с шаманскими функциями как медиатор между жизнью и смертью, исполнитель воли высших сил, маг-чудотворец и т.д. «Вороний» мотив красной нитью проходит не только в мифологических рассказах, но и в легендарных описаниях событий повседневной жизни хоролорских охотников и скотоводов, в которых ворон рисуется кормильцем и защитником племени. Более того, в них «расписаны» правила почтительного отношения к ворону, вплоть до запретных действий, пренебрежение которыми могут вызвать месть птицы [14, с.105-107].
Следует отметить, что культовый комплекс в мифах и преданиях хоролоров не ограничивается «вороним» циклом. В качестве орнитоморф-ных персонажей фигурируют также орел и лебедь, из которых наиболее почитаемым считается первый из них. В якутской мифологии он известен как верховное светлое божество Урунг Аар Тойон Хомпоруун Хотой ‘горбоносый орёл’ или Хотой Айыы и рассматривается как отец орлов и прародитель некоторых якутских родов, в том числе хоролоров. Что касается культа лебедя, он в хоролорских мифах и преданиях выражен недостаточно выпукло, хотя и причислен к рангу прародителей.
В данном тотемном «двоебожии», возможно, сказываются отголоски более древнего или принадлежащего другой этнической группе мифа. Существование культа разных священных птиц у хоролоров говорит об этнической разнородно -сти их предков и родоплеменных, этнокультурных контактах представителей племени хоро в прошлом. При обращении к бурятским параллелям мы также обнаруживаем культ орла и лебедя, довольно распространенный среди бурят. Причем локализация этого культа связана с Ольхоном и Прибайкальем, напоминающем о курыканском прошлом хоролоров. Носителями бурятского культа орла и лебедя выступают в основном эхириты и хори-буряты, что позволяет предположить о существовании их потомков в
составе якутских хоролоров. К сожалению, отсутствие данных о родоплеменном составе хо-ролоров не дает возможности более определенно высказаться по этому вопросу.
В целом сакральный комплекс священных птиц, особенно «вороний» цикл, несомненно, придает своеобразие жанрам несказочной прозы хоролоров, которая включает и другие знаковые культовые объекты, характеризирующие ее. Это прежде всего культ огня, духа-хозяина, образ которого нашел отражение во многих преданиях в силу той большой роли, которую огонь играл в повседневной жизни хоролоров и их религиозных представлениях благодаря приписываемому ему позитивным сверхъестественным свойствам. Хотя культ огня характерен для многих тюрко-монгольских народов, в частности для якутского этноса, тем не менее отличительная особенность хоролоров прослеживается в том, что их этническое самоназвание закрепилось в обозначении древнего вида огнива, который именуется в якутском языке хоро хатат (огниво хоро) [15, с.44]. Сакральная связь хоролоров с огнем, согласно материалам Г.Р. Галдановой [16, с.51], обнаруживает параллели в хори-бурятском роде галзут, представители которого обладали наследственным правом совершать обряд поклонения огню.
Таким образом, хоролорская тема, рассматриваемая сквозь призму якутско-бурятских этнокультурных отношений, представляет собой, безусловно, интересное явление. Оно заключает в себе исследование не только традиции бытования фольклора хоролоров, но и реконструкцию узловых семантических знаков, в том числе архаичных аспектов, хоролорских мифов, преданий и легенд в религиозно-мифологическом континууме народной культуры якутов. Необходимо комплексное многоаспектное исследование хоролорского вопроса в целом, поскольку он как часть якутоведения исторически связан с проблемами этногенеза и культурного наследия народов Центральной Азии и Сибири.
Литература
1. Ионов В.М. Орeл по воззрениям якутов // Якутский фольклор. Хрестоматия. - Якутск, 1989.
2. Куртин, 1909 - Curtin J. A Journey in Southern Siberia. The Mongols, their Religion and their Myths. - Boston, 1909.
3. Михайлов Т.М. О сайтинских божествах в шаманской религии бурят // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. - Улан-Удэ, 1983.
4. Румянцев Г. Н. Происхождение хоринских бурят. - Улан-Удэ, 1962.
5. Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. - М.; Л., 1941.
6. Васильев Ф.Ф. Военное дело якутов. - Якутск: Бичик, 1995.
7. Худяков И.А. Краткое описание Верхоянского округа. - Л.: Наука, 1969.
8. Дугаров Б.С. Мифология бурятской Гэсэриады: восточные тэнгри. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005.
9. Хангалов М.Н. Собр. соч. - Улан-Удэ, 1960. - Т. 3.
10. Константинов И.В. Происхождение якутского народа и его культуры // Якутия и ее соседи в древности: Труды При-ленской археологической эскпедиции. - Якутск: Изд-во ЯФ СО АН СССР, 1975.
11. Сюлбэ Б. Топонимика о туматах Якутии // Полярная звезда. - 1997. - № 3.
12. Сюлбэ Б. Топонимика Амги // Амгинский улус: история, культура, фольклор. - Якутск, 2001.
13. Васильев В.Е. Древние истоки культа божеств айыы (по фольклорно-этнографическим материалам саха): автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Улан-Удэ, 2000.
14. Герасимова Л.П. Несказочная проза хоролоров: традиция бытования: дис. ... канд. филол. наук. - Якутск, 2010.
15. Ястремский С.В. Остатки старинных верований у якутов: [Материальная среда] // Известия ВСОИРГО. - 1897. -Т.28, № 4.
16. Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят. - Новосибирск, 1987.
Дугаров Баир Сономович, ведущий научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ), доктор филологических наук.
Dugarov Bair Sonomovich, leading research fellow, department of literature and folklore studies, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, SB RAS, doctor of philological sciences.
Teл.: (3012) 469119; е-mail: khairkhan@mail.ru
УДК 398 (571.53)
Р.П. Матвеева Народные русские сказки Приангарья: локальная традиция
Рассматривается собирание сказок и исследование локальной сказочной традиции, мастерство сказителей, сказочный фонд.
Ключевые слова: локальная сказочная традиция, сюжетный состав.
R.P. Matveeva
National Russian Fairytales of Angara Area: the Local Tradition
The article considers collecting and research of local fantastic tradition, skill of storytellers and fantastic fund.
Keywords: local fantastic tradition, subject structure
Локальные фольклорные традиции Сибири, как известно, не однородны по жанровому составу и стабильности. Записи сказок велись неравномерно в разных местах и с разной степенью интенсивности, поэтому о состоянии той или иной сказочной традиции следует судить в определенной степени условно. Материалы показывают, что наиболее прочными, устойчивыми для сказочного творчества оказались старопоселенческие традиции, особенно те, истоком которых была сильная северно-русская струя. В Восточной Сибири благодаря преобладанию промыслового (таежного, рыболовецкого) быта, а также наличию и других факторов, положительно повлиявших на развитие сказочной традиции, народное сказительство сохранялось и в XX в. Собиратели застали в сохранности не только довольно значительный сюжетный репертуар, но и поэтическую систему. По количеству и хронологической широте фиксации сказок в Восточной Сибири выделяется енисейско-приангарский бассейн.
Первопоселенческую основу Приангарья составили в основном выходцы из восточных районов Русского Севера, и старожильческое ядро русского населения сохранялось в Приангарье
вплоть до 1917 г. [1, с.29]. Сказочный фонд этого района Восточной Сибири составили записи конца XIX - XX вв. политссыльных А. А. Макаренко, А.А. Савельева, неизвестного собирателя Григория Бондаря, одного из активных фольк-лористов-собирателей первой половины XX в. учительницы М.В. Красноженовой. В 1970-е и последующие годы сказки записывали Р.П. Матвеева, Н.А. Новоселова, Н.В. Соболева и др. Выявленный в Приангарье богатейший сказочный материал еще мало освоен, большая часть хранится в архивах и рукописных фондах: Архиве Русского географического общества, библиотеке Красноярского краеведческого музея, Государственном архиве Красноярского края, Государственном литературном музее, Институте русской литературы Российской Академии наук (Пушкинский Дом), Фольклорном архиве Красноярского государственного педагогического университета, Центральном хранилище восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН, возможно, и в других рукописных фондах.
Опубликованы лишь частично сказки, записанные А.А. Макаренко, Григорием Бондарем, М.В. Красноженовой, единичные тексты других собирателей. Достоянием архивов остаются
