CC BY
74
Х.С. Галстян
«HOMO DIALOGUS»
КАК ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДИАЛОГИСТИКИ
Аннотация
В статье рассматриваются актуальные проблемы становления нового направления гуманитарного знания, сформированного в рамках социальной философии и политической науки - политической диалогистики, основной проблемой исследования которой является формирование "HOMO DIALOGUS''-а, как нового феномена третьего тысячелетия. Обосновывая актуальность политической диалогистики, автор рассматривает основные доминирующие стратегии человеческого поведения в ХХ веке в лице Homo teutonikus (тевтонский человек), Homo sovieticus (советский человек) и Homo americanus (американский человек). В этом контексте подчеркивается, что в современных условиях Homo conflictus продолжает оставаться доминирующей стратегией поведения политических акторов и аттракторов. В новом тысячелитии на смену старым стереотипам мышления и поведения приходит качественно новый тип человека в лице HOMO DIALOGUS, который отличается своим созидательным и диалогическим мышлением, владеет теоретическими и практическими навыками урегулирования общественно-политических конфликтов.
Ключевые слова:
Диалоговая коммуникация, политическая диалогистика, диалогическое взаимодействие, диалогическое мышление, «homo dialogus», «homo conflictus».
Kh. Galstyan
"HOMO DIALOGUS" AS THE MAIN PROBLEM OF THE POLITICAL DIALOGISTICS
Abstract
This article discusses the current problems of the formation of a new direction of human knowledge generated within social philosophy and political science -political Dialogistics, the main problem of the study which is the formation of "HOMO DIALOGUS"- as well as the new phenomenon of the third millennium. Justifying the actuality of political Dialogistics, the author examines major dominant strategies of human behavior in the twentieth century in the face of «Homo teutonikus», «Homo sovieticus» and Homo americanus. In this context, the author emphasizes that in modern realities Homo conflictus continues to be the dominant strategy behavior of political actors and attractors. In the new millennium, to replace the old patterns of thinking and behavior comes a new type of human being in the face of HOMO DIALOGUS, which is distinguished by its constructive and dialogical thinking, having the theoretical and practical skills to resolve social and political conflicts.
Key words:
dialogue communication, political dialogistics, dialogic interaction, "homo dialogus", "homo conflictus".
История становления и развития политической мысли показывает, что все основные антропоцентрические парадигмы так или иначе затрагивали проблемы, объясняющие место и роль человека в политической само-
организации общества, формирование системы взаимоотношений, включающих триаду индивид - общество - государство, а также вопросы создания единых норм и институциональных механизмов сосуществования человеческого общества. В этом смысле не составляет исключение и относительно новое направление гуманитарного знания, сформированное в рамках социальной философии и политической науки - политическая диалогистика, одной из основных проблем которой является формирование HOMO DIALOGUS-а, как нового феномена третьего тысячелетия, а также выявление и внедрение качественно новых - диалогических форм коммуникации в общественно-политической практике современного общества.
В этой связи может возникнуть вполне закономерный вопрос: в чем заключается актуальность политической диалогистики и необходимость формирования нового типа человека в лице HOMO DIALOGUS?
Дело в том, что в ХХ веке и в первой четверти XXI столетия цивилизационный процесс развития индустриального, постиндустриального и постмодернистского общества выявляет качественно новые параметры развития, такие как постиндустриальное, информационное производство, возникновение обширного сектора «интегрированных коммуникаций» и его воздействие на общество, переход от массового к специализированному производству, фрагментированная («кластерная») социальная структура, повышение роли постматериальных ценностей, увеличение значения культуры индустрий, эстэтизация повседневной жизни, конструирование идентичности на основании индивидуального выбора, различный опыт времени и пространства, возрастание ценности самостоятельности, конкуренции, уменьшение социальной роли государства, внедрение новых коммуникативных технологий осуществления власти и т.д. [1, с. 341-342]. Эти параметры развития, в свою очередь, определенным образом влияют и на проблематику политической науки, формируя новые сферы и направления исследования. Среди них можно выделить вопросы внедрения диалоговых коммуникаций как в процессе осуществления власти, так и в кластерной социальной среде. В этом смысле надо отметить, что теоретические и идеологические концепции, возникшие в рамках постмодернизма, в широком смысле не решают глобальные вопросы, стоящие перед обществом. Наоборот, в некоторых случаях намечаются тенденции повышения уровня общественно-политических неопределенностей, углубление кризисов различного рода, которые могут угрожать существованию всего человечества. В таких условиях, когда человечество и общественно-политическая мысль находятся в преддверии глобальных социально-политических перемен, всегда возникает необходимость появления новых теоретико-концептуальных и прикладных парадигм.
Еще Т. Кун, говоря о научном прогрессе, предлагал парадигмаль-ный подход развития науки и научных революций. Согласно Т. Куну, вся-
кая парадигма, определяющая это состояние в данный момент времени рано или поздно сталкивается с проблемами, которые она не в состоянии объяснить своими силами. Нарастающие аномалии ведут к кризису, а затем и революционной замене ее на другую парадигму [2, с. 11].
По большому счету, основные парадигмы социальных и гуманитарных наук являются своеобразным результатом «научных революций», а в случае политической диалогистики мы имеем дело с sui generis реакцией на доминирующие парадигмы XX столетия.
Дело в том, что XX век по праву можно считать самым кровопролитным и насильственным в истории человечества. Достаточно только вспомнить о разрушительных последствиях двух мировых войн, бесчисленном количестве региональных и локальных конфликтов, которые в совокупности своей привели к более чем ста миллионам жертв, бесконечному потоку беженцев, опустошению целых регионов и развалу экономик. В XX столетии, по сравнению с предшествующими эпохами, масштабы войн выросли в геометрической прогрессии с точки зрения числа участников, людских потерь и истребительной мощи средств борьбы, и не случайно, что в XX веке в мире погибло больше людей, чем за всю историю человечества. Об этом свидетельствуют также разные экспертные оценки. Так, например, если в XIX веке потери в войнах составили около 6,1 млн. человек, то уже в XX столетии военные потери составили примерно 100 млн. человек [3, с. 46]. А на протяжении второй половины XX века, после Второй мировой войны в разных регионах мира произошло свыше 300 межгосударственных конфликтов, в более чем 200 из которых систематически применялись вооруженные силы [4, с. 10]: Такое наследство мы получили от XX столетия.
Следующий важный фактор, касающийся актуальности политической диалогистики, заключается в том, что давно уже созрела необходимость перехода от чисто теоретического, концептуального уровня исследования проблемы диалога к более прикладным вопросам, от просто "диалога во имя диалога" к "фактическому диалогу ", тем самым рассматривая диалог в действии. В этом контексте первостепенным становится изучение таких проблем, как раскрытие коммуникативных, технологических особенностей диалогического взаимодействия, акцентирование процессуальных и процедурных компонентов организации политического диалога. На наш взгляд, данные проблемы наилучшим образом могут быть раскрыты именно в рамках политической диалогистики.
Кроме этого, можно отметить, что в современных общественнополитических взаимоотношениях, в процессе властного взаимодействия появляется объективная необходимость внедрения в политической самоорганизации общества новых подходов и моделей управления. Очевидно, что по мере развития информационного и коммуникационного общества,
меняются также принципы и формы управления обществом, пересматриваются традиционные подходы и механизмы осуществления власти, вместо монологических форм коммуникации и властного взаимодействия постепенно внедряются диалоговые технологии и механизмы властных взаимоотношений. А во многих странах мира в процессе демократических преобразований первоочередными становятся такие факторы, как роль культуры политического диалога в процессе консолидации демократии, повышение интереса к новым моделям демократического обустройства общества, таких, как например, роль коммуникативной или делибератив-ных моделей демократии. Естественно, выше перечисленные проблемы прямым образом связаны с общим предметным полем политической диалогистики, становясь для него фундаментальной основой исследования.
И, наконец, в последнее время в гуманитарных исследованиях намечается своеобразный антропологический поворот, в результате чего на первый план выдвигаются антропоцентристские парадигмы, и здесь, как нам кажется, политическая диалогистика «выгодно отличается», поскольку основной проблемой политической диалогистики становится формирование образа «HOMO DIALOGUS», как феномена нового тысячелетия в противовес доминирующей стратегии человеческого поведения в лице «HOMO CONFLICTUS».
На самом деле, если рассмотреть все радикальные формы политических идеологий XX века, то можно обнаружить, что они создавали плодотворную почву для деятельности «HOMO CONFLICTUS». В этой связи, известный конфликтолог Й. Галтунг, рассматривая выше перечисленные идеологии, дает весьма типические портреты человеческого образа, формированного при непосредственном воздействии данных идеологий в лице Homo teutonikus (тевтонский человек), Homo sovieticus (советский человек) и Homo americanus (американский человек) [5, с. 241-265]. Все три формы человеческого поведения Й. Галтунг считает экстремальным олицетворением западного человека (homo occidentalis in extremis), каждый из которых в свою очередь кристаллизуется в более радикальном образе Homo hitlerensis (гитлерский человек), Homo stalinensis (сталинский человек) и Homo reaganensis (рейгановский человек). Согласно Й. Галтунгу, несмотря на то, что «тевтонский человек» в некотором роде отличается от западной цивилизации, одновременно является продолжением ее, потому что колониализм является общей чертой западной перспективы, а немцы стремились к новому переделу мира, но не имели успеха по ту сторону океана [5, с. 241]. Поэтому германское стремление на Восток стало частью западного колониализма. Кроме этого, Й. Галтунг считает, что в тевтонском типе западного мышления пирамиды теорий приобретают такую важность, что отрываются от эмпирической действительности. И в этом контексте нацистская теория меняет коллективное
подсознание немцев, пытаясь объяснить все [5, с. 242]. Как отмечает В. Крысько, чрезмерная централизация страны и жесткий режим правления, строгая регламентация всех сторон жизни в государстве, мелочный надзор и придирчивое вмешательство во все области политической, экономической и частной жизни Германии породили в немецком национальном характере педантизм и приверженность к системе [6, с. 283]. Особенно во времена нацистской Германии существовавший строгий принцип властной вертикали давал возможность создания некоего общественнополитического «железного механизма», где каждый имел определенную функцию, обязанности, а на вершине этого механизма-пирамиды стоял сверхчеловек - фюрер, как яркое и идеальное олицетворение образа Homo hitlerensis.
Образ советского человека, как и тевтонский прототип, в целом можно отнести к группе Homo conflictus, только с более ярко выраженным, идеологическим оттенком. Как отмечает Зиновьев А., Homo soveticus всецело поддерживает свое руководство, ибо он обладает стандартным идеологизированным сознанием, чувством ответственности за страну как за целое, готовностью к жертвам и готовностью других обрекать на жертвы [7, с. 148]. По мнению Зиновьева А., «Если смотреть на поведение го-мососа (т.е. Homo soveticus) с точки зрения некой абстрактной морали, он кажется существом совершенно безнравственным. Гомосос не является существом нравственным - это верно. Но неверно, будто он безнравствен. Он есть существо идеологическое в первую очередь» [7, с. 149].
В свою очередь, Й. Галтунг рассматривает структуру советского общества в виде четырехступенчатой системы, базисом которого являются крестьяне [5, с. 245]. Они производят для государства дешевые сельскохозяйственные товары, а рабочие, в свою очередь, получая от крестьян эту продукцию не нуждаются в большой зарплате и обходятся государству еще дешевле. Рабочие и крестьяне, как два доминирующих класса, несмотря на то, что по численности составляют большинство, однако управляются с двумя другими классами, не выполняющими ручную работу [5, с. 246]. А именно, с одной стороны это партия-военные-полиция, а с другой - бюро-кратия-госструктуры-интеллигенция. Первая группировка в основном производит идеологию и наказание, а вторая - планирование и услуги.
А что касается сталинского человека, то он, по сути, представляет собой крайний тип советского человека, доведенный до уровня культа личности, как сверх «Я», как вождь народов, в руках которого сосредоточена неограниченная власть [5, с. 247]. Сталинский человек не терпит никакого инакомыслия, сопротивления. Любая такая попытка сурово карается. Может ли в такой политической, идеологической и социальнопсихологической среде идти речь о политическом диалоге или других формах согласительных механизмов? Думается, что нет, поскольку командно-
административная система управления и тотальный контроль государства над всеми сферами жизнедеятельности общества практически сводит к минимуму возможность использования диалогических технологий в процессе хозяйственной, экономической или политической деятельности. Жесткий механизм «приказ-подчинение» не допускает диалоговых процедур выработки и принятия общественно-политически значимых решений [8, с. 111].
Третий феномен XX века, который, как и предыдущие, олицетворяет собой крайний образ западного человека - Homo americanus, концентрированное выражение которого является рейгановский человек (Homo reaganensis). Согласно некоторым оценкам, в национальном характере американцев много противоречивого. Эмиграция за океан самых различных в национальном и социальном отношениях людей, энергичное и часто хищническое освоение богатой, необжитой территории, борьба с природой и варварское истребление местного населения; война за независимость и захватнические войны с соседями; рабство и прогрессивная война Севера с Югом, так и не покончившая с расовой дискриминацией; стремление повелевать всем миром, быстрый экономический рост и грабеж многих народов мира; войны только на чужих территориях и до последнего времени неуязвимость собственной страны; разнообразное имущественное расслоение населения - все это не могло не наложить отпечаток на психологию американцев [6, с.274-275].
Й. Галтунг, в свою очередь, считает, что в основе космологии американского человека лежит убеждение в том, что центром мира является Запад, а центром Запада - Америка, а также, то, что американское, может распространяться по всему миру [5, с. 247]. Кроме этого, важными компонентами мировоззрения Homo americanus являются также нерушимая вера в идеи свободного рынка, американского патриотизма, научнотехнического прогресса и демократии.
В этом контексте может возникнуть вполне закономерный вопрос: а можно ли Homo americanus отнести к группе Homo ideologus? Несмотря на некоторые постмодернистские тенденции, все-таки можно отметить, что на формирование Homo americanus огромное влияние оказала именно либеральная демократия и по большому счету, Homo americanus смотрит на мир такими же идеологическими очками, как и Homo sovetucus или Homo teutonikus. Й. Галтунг тоже в образе рейгановского человека выделяет идеологическую сторону, рассматривая Рейгана не столько как реалиста, сколько идеолога большого значения [5, с. 248]. Именно Рейган во время своего правления навязал США полностью радикальную идеологию, основанную на магической мощи конкурентного рынка, радикальной концептуализации Бога и идеализации принципов демократии. Дальнейшая политика США показала, что рейганизм не ушел с политической сцены после ухода Рейгана. Еще долгое время, и по сей день, американская
большая политика основывается на военном, корпоративном капитализме, в недрах которого разработана модель деления мира на «добрые» и «злые» страны, а против «оси зла» надо вести бескомпромиссную борьбу.
Итак, исследование вышеперечисленных трех феноменов XX столетия показывает, что они имеют четко выраженную идеологическую окраску. Эти чрезмерно идеологические акцентации создают плодотворную почву для возникновения радикального образа идеологического человека в лице Homo hitlerensis, Homo stalinensis и Homo reaganensis. И естественно, что амбиции создания идеального общественно-политического строя, которые были заложены в основе идеологий фашизма, коммунизма и либеральной демократии, в конечном счете, приведут к острым формам противоборства, к политическим и цивилизационным конфликтам, абсолютному доминированию Homo conflictus, как олицетворения человеческого поведения в XX веке.
В первой четверти XXI века, несмотря на то, что в разных площадках мирового общественно-политического дискурса звучат призывы к межцивилизационному и внутриполитическому диалогу, все же Homo conflictus продолжает оставаться доминирующей стратегией поведения политических акторов и аттракторов. В результате этого продолжают углубляться противоречия в мировой политической и экономической сфере, конкуренция в межгосударственных и межрегиональных взаимоотношениях, нетерпимость и конфликтность во внутриполитических взаимоотношениях, особенно между властью и оппозицией. Все эти факторы в совокупности приводят к усилению нигилистических настроений в обществе, мании разрушения, доминирования силовых и односторонних методов разрешения конфликтных противоречий, которые могут привести к саморазрушению всей человеческой цивилизации.
В последнее время в разных интеллектуальных площадках много говорится о том, что старыми методами невозможно решать старые проблемы, стоящие перед человечеством. Необходимо резкое изменение в нашем сознании, активация роли HOMO DIALOGUS, как качественно нового типа человека, внедрение диалоговых форм коммуникаций в процессе урегулирования общественно-политических конфликтов.
Основным субъектом диалога, безусловно, является человек, и в этом смысле, для того, чтобы в обществе наблюдался реальный прогресс в деле организации эффективного общественно-политического диалога, в первую очередь, среди участников, вовлеченных в общественнополитический диалог, надо формировать диалогическое мышление, практические знания и навыки, к чему и призвана подвести новая парадигма гумманитарного знания - политическая диалогистика.
Литература
1. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь / Пер. с англ. М.: «Экономика», 2004.
2. Енгоян А. Концепция «научной парадигмы» Томаса Сэмюэля Куна. Ереван: Изд-во ЕГУ, 2012.
3. Соколов Б. XX век в зеркале военных демографических катастроф. // Тайны Второй мировой: Сб. статей. М., Вече, 2001.
4. Блищенко В., Солнцева М. Региональные конфликты и международное право (первая половина XX-начало XXI века). М., 2005.
5. Galtung J. Peace by Peaceful Means. Peace and Conflict, Development and Civilization, Oslo, 1996.
6. Крыско В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения. М.,
2002.
7. Зиновьев А. Гомо советикус. Мюнхен, 1981.
8. Галстян Х. Политические переговоры: теория и практика. Ереван,
2007.
References
1. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь. Пер. с англ. М.: «Экономика», 2004.
2. Енгоян А. Концепция «научной парадигмы» Томаса Сэмюэля Куна. Ереван: Изд-во ЕГУ, 2012.
3. Соколов Б. XX век в зеркале военных демографических катастроф. Тайны Второй мировой: Сб. статей. М., Вече, 2001.
4. Блищенко В., Солнцева М. Региональные конфликты и международное право (первая половина XX-начало XXI века). М., 2005.
5. Galtung J. Peace by Peaceful Means. Peace and Conflict, Development and Civilization, Oslo, 1996.
6. Крыско В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения. М.,
2002.
7. Зиновьев А. Гомо советикус. Мюнхен, 1981.
8. Галстян Х. Политические переговоры: теория и практика. Ереван,
2007.
