ХОЛОКОСТ В РОВНО: РЕЗНЯ В ЛЕСУ СОСЕНКИ НОЯБРЯ 1941 г. (ЧАСТЬ I) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Джеффри Бурдс

ХОЛОКОСТ В РОВНО: РЕЗНЯ В ЛЕСУ СОСЕНКИ НОЯБРЯ 1941 г. (ЧАСТЬ I)

АННОТАЦИЯ

В кратком введении очерчивается основная теоретическая проблематика книги. В Восточной Европе преступники Холокоста были тесно связаны со своими жертвами. Вследствие этого история Холокоста на Востоке представляет собой существенно иную модель насилия, нежели история Холокоста в Западной Европе. Холокост на Востоке отличался от Холокоста в Западной и Центральной Европе тремя основными составляющими. Во-первых, его представляли общественности как войну за освобождение от сталинизма, советского «еврейского большевизма». Во-вторых, Холокост на Востоке в целом осуществлялся открыто, в присутствии нееврейских местных жителей. На Западе большинство еврейских жертв Холокоста окружали и насильственно перевозили в опечатанных поездах в концентрационные лагеря Центральной и Восточной Европы. Эти расстояния во многом способствовали возможности отрицания вины, а именно поддержанию мифа о том, что евреи являлись жертвами депортации и принудительных работ, а не массового уничтожения. Напротив, значительно меньшая часть советских и восточноевропейских евреев была истреблена в лагерях. В то время как наибольшее количество западноевропейских и центральноевропейских евреев погибло в условиях «промышленной эффективности» лагерей, основная масса евреев на советских и восточноевропейских территориях была расстреляна. Подавляющее большинство из них было уничтожено в местах, предназначенных для массовых убийств, недалеко от их собственных домов силами местных этнических националистических вооруженных формирований, которые играли основную роль в казнях. В-третьих, Холокост на Востоке мобилизовал значительную часть местного населения в качестве соучастников преступлений. Глава «Aktion: Холокост в Ровно» представляет собой реконструкцию подробностей резни в Ровно в ноябре 1941 г. Я предоставил частично совпадающие свидетельства преступников, свидетелей и жертв того, что является ошеломляющей и крайне болезненной главой в истории человечества.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА

Холокост на Востоке; Восточная Европа; Ровно; нацистская оккупация; коллаборационисты; еврейские жертвы; массовые захоронения; свидетельства геноцида.

ЭТА КНИГА1 посвящается памяти трех ровенских друзей:

Выжившей в Ровно Чаи Мусман, которая спаслась, Ее друга, поляка Юрека Новаковски, который остался, и женщины, которую он спас Кристины Новаковски (урожденной Лии Бодкиер)

Ты, о великий источник милосердия, укрой их под крылами своими навечно и свяжи их души с живущими ныне, чтобы они могли покоиться с миром.

Из кадиша, еврейской молитвы по усопшим

Те, кто выжил в тот день седьмого ноября [1941 года], никогда не смогут стереть память о нем из своих сердец.

% Свидетельство Авраама Киршнера,

4 выжившего в Холокосте в Ровно

БЛАГОДАРНОСТЬ

Это исследование было завершено при поддержке грантов Фонда Гарри Франка Гуггенхайма, Образовательного фонда Холокоста, Музея Холокоста , США и Яд ва-Шема. Я также благодарен ученым и архивистам, которые обеспечивали помощь в российских и украинских архивных фондах: С. В. Ми-роненко, В. А. Козлову и Д. Н. Нохотовичу в Государственном архиве Российской Федерации в Москве; Максиму Гону в Ровно; В. И. Куцинде и Л. М. Минаевой в Государственном (и партийном) архиве Львовской области (Украина); Л. и О. Киселюк из Центра украинских исследований во Львове; Вадиму Алцкану и Миклину Амиру, которые помогали получить копии документов из Музея Холокоста Соединенных Штатов; Тикве Фаталь-Кнаани,Элиоту Нидаму, Даниэлю Узиэлю, Леониду Рейну и Аарону Шнейеру из Яд ва-Шема в Иерусалиме; Кри-спину Бруксу из Института визуальной истории и образования фонда Шоа; Джонатану Бренту, Ривке Шиллеру и Лео Гринбауму из Исследовательского института идиша в Нью-Йорке; Кеннету В. Ренделлу из Музея Второй мировой войны в Натике; и Уильяму Канлиффу,Дэвиду Вантэсселю и Ларри Макдональ-ду из Национального архива в Колледж-Парке штата Мэриленд. Большинство фотографий и иллюстраций, используемых в данной книге, были изданы с разрешения руководства научного архивного фонда, созданного в честь выжившего еврея из Бобрки, Нусьи Рота, и хранящегося в Исследовательском институте идиша YIVO, RG1871.

Я особенно благодарен четырем моим бывшим студентам, которые оказали огромную помощь в сборе сопутствующих документов из России, Израиля, Польши и Германии: Джареду Макбрайду, Илье Лувишу, Томашу Модзелевски и Дариушу Джончику. Амит Б. Э. Гиттерман любезно помогал с переводами и резюме документов на иврите и идише, также, как и Шон Кирнен и Ханна Шварц. Я также хочу поблагодарить Дитера Поля за его помощь и вклад на различных стадиях исследования и написания книги.

Данное исследование никогда не увидело бы свет без помощи и поддержки выживших в Ровно и их семей: Дэвида Ли Престона, его жены Ронды Гольд-фейн, его покойного отца, Джорджа Престона и их дальних родственников из семьи Пришкульник, которых я встретил в Ньютоне в октябре 2004 г.; профессора Ежи Новаковски, сына Юрека и Кристины (выжившая Лия Бодкиер), его жену Майю и дочь Тамару; и Чаю Мусман, которая дала разрешение опубликовать фотографию ее подруг в Ровно в 1940 г. и процитировать переводы обширных частей из ее изданных мемуаров. Мне жаль, что ни Джордж Престон, ни Чая Мусман не дожили, чтобы увидеть издание этой книги. Данное исследование показало мне истинные пределы архивной памяти и чрезвычайную важность, насколько это возможно, тщательной проверки документов путем обсуждения их со свидетелями событий. Эта работа и, в особенности, исследование неформальных взаимотношений между преступниками и жертвами до войны, никогда не осуществились бы без их помощи.

Выражаю особую благодарность Стенли Сталь из еврейского Фонда Спра- % ведливости, которая любезно позволила мне развивать идеи для этого и других проектов вместе с ее замечательными группами учителей средней школы во время их летних семинаров по изучению Холокоста. Я также благодарен Ка-рен Кольвард из Фонда Гарри Франка Гуггенхайма за ее поддержку в течение многих лет.

Выражаю благодарность Натали Кононенко за описания явлений призраков в Одессе и Харькове, и Ларисе Фиалковой из университета Хайфы в Израиле за некоторые полезные наблюдения в отношении явлений призраков после Холокоста. Я особенно благодарен Кристин Воробец, которая любезно разместила мой запрос на дискуссионной площадке SEEFA, ассоциации славянского и восточноевропейского фольклора. Спасибо всем, кто написал свои предложения.

Я также хочу выразить благодарность Биллу Нельсону за сделанные им превосходные карты Волыни и Ровно образца 1941 г.

Вариант данного исследования был представлен 28 марта 2013 г. в Институте Херримена Колумбийского университета. Я благодарен Тарику Амару за приглашение презентовать незавершенное исследование, Алле Рачковой за логистическую поддержку, Иштвану Диаку и Мальгорзате Мазурек за последующую беседу и всех присутствовавших за полезное обсуждение. Другой вариант был представлен в Центре изучения Холокоста и гуманности в Цинциннати 20 июня 2013 г. Спасибо Алексису Сторчу и Саре Л. Вайс.

Некоторые из моих друзей и коллег обсуждали рукопись целиком, либо частично, и делились ценными комментариями и предложениями: Тарик Амар, Мартин Беклер, Рэй Брендон, Ричард Брейтмен, Дариуш Колодзиежчик, Грего-

ри Фриз, Максим Гон, Лиам Гор, Ян Грабовски, Том Хэвенс, Кристиан Инграо, Регина Казюлина, Томас Кухне, Хироаки Куромия, Джаред Макбрайд, Мэгги Пэкссон, Дитер Поль, Марк Шмидт, Паулина Сирадзан, Тим Снайдер, Дэйв Стоун, Кристофер Шпильман, Ник Терри, Ира и Уил Тиффт, Леня Вайнтрауб,Антон Вайс-Вендт, Йоланта Воланчик, Либби Вуд и Дебби Золден. Я особенно благодарен Джареду Макбрайду, моему бывшему студенту, ставшему неоценимым коллегой, который щедро делился со мной открытиями и аналитическими выводами из своих собственных исследований в Ровно и Киеве, что помогло сделать эту книгу намного более насыщенной. Мартин Беклер любезно поделился материалами своего исследования, которое он проводил в Центральном управлении судебных властей по расследованию преступлений национал-социалистов в Людвигзбурге. И я говорю спасибо моему закадычному другу в Украине, Дмитрию Н., за его невероятную помощь и консультирование в постсоветских архивах.

Я благодарен своей семье за их любовь и поддержку: моей дочери Иванке, моим сыновьям Марку и Питеру, моей жене Изабелле, моим сестрам Сэнди, Сью и Тине, моей племяннице Шери и моей матери Фейт.

ПРИМЕЧАНИЕ ПО ТРАНСЛИТЕРАЦИИ И НАЗВАНИЯМ МЕСТ

Большинство выживших евреев оставило свидетельства на немецком, пользе ском, русском, идише, иврите либо английском языках. Вследствие этого сами 4 источники содержат многочисленные варианты написания названий мест. Чтобы избежать путаницы, я взял за основу стандартное соглашение о преобразовании всех названий мест в их современные украинские либо польские эквиваленты, в зависимости от того, где они географически расположены на сегодняшний день.

Я сделал два исключения: Ровно в данной книге систематически используется вместо украинской версии, Рiвне, польского Rowne или немецкого Rowno; а Львов должен писаться как Львiв на украинском языке (и как Lwow на польском), и я использовал украинскую транслитерируемую форму во всех случаях, кроме прямых ссылок в военных документах, где немецкий «Lemberg» был более распространен.

Подобным образом, имена собственные, в большинстве случаев, были возвращены к своим оригинальным формам: так,Юрий Новаковский в советских документах здесь обычно представлен в надлежащем польском написании его имени — Юрек или Ежи Новаковски.

А на немецком языке я сохранил оригинальный немецкий термин Aktion, во множественом числе — Aktionen, который обозначает операции по массовому уничтожению.

ВВЕДЕНИЕ: БЛИЗОСТЬ НАСИЛИЯ

Тем, кто не специализируется на истории насилия в Восточной Европе, возможно, будет сложно понять, до какой степени геноцид и этнические или религиозные чистки являются преступлениями на почве ненависти, совер-

-е-

шающимися не против случайных незнакомцев, а, в большинстве случаев, имеющими в качестве мишени личные контакты. Горькие наблюдения Яна Гросса в отношении многонациональной Западной Украины (или юго-восточной части Польши) непосредственно перед Второй мировой войной здесь особенно значимы: «В этих самых восточных внутренних районах межвоенной Европы каждое село или деревня были в значительной степени изолированными Вселенными. Как часто бывает в подобных условиях, испытывались сильные чувства личной вражды, а этническая и религиозная составляющая давала им потенциал поглощать целые общины.Однако,хотя насилие и олицетворяло взрыв совокупных этнического, религиозного и националистического конфликтов, тем не менее, я поражен его близостью. В большинстве случаев, жертвы и палачи знали друг друга лично. Даже по прошествии нескольких лет, оставшиеся в живых могли по-прежнему называть имена. Определенно, люди воспользовались этой возможностью, дабы расквитаться за личные обиды в прошлом»2.

Глубокие наблюдения Яна Гросса относительно того, каким образом большие войны преобразуются в маленькие, являются ключевыми для понимания специфики «соседского насилия» на Украине до, во время и после Второй мировой войны.

Данная монография является реконструкцией событий, связанных с немецким Aktion, который проходил с 7 по 9 ноября 1941 г. и привел к уничтожению около 23 500 еврейских мужчин, женщин и детей. Тщательно спла- j нированная трагедия разыгралась в трех заранее подготовленных местах в 4 лесу Сосенки, который находится за пределами города Ровно, на территории Волыни в Украине. Резня евреев в Ровно, часто называемая «вторым Бабьим Яром», была одной из десятков подобных организованных немцами крупномасштабных операций по уничтожению евреев, совершенных на советской территории и ознаменовавших первую осень и зиму Второй мировой войны на Востоке. Предшествуя принятию «окончательного решения» «еврейской проблемы» в Ванзее в январе 1942 г., Ровно и другие немецкие массовые убийства евреев на Востоке были испытательным полигоном для геноцида. В одной только Украине более 441 414 евреев были убиты за четыре месяца в период с сентября по декабрь 1941 г. — в основном, они были расстреляны специальными немецкими подразделениями, которых поддерживали намного более многочисленные отряды местной коллаборационистской полиции. Повсюду на советских восточных территориях, вместе со странами Балтии, Россией и Румынией, число убитых евреев в крупных Aktionen насчитывает более 650 000 человек, а это почти каждый четвертый из всех евреев, убитых в ходе Холокоста на Востоке.

Решение немцев в конце лета достичь профессионализма в методах уничтожения еврейских мужчин, женщин и детей на местах расстрелов повсюду на Востоке, имело исключительную важность. Несмотря на это было проведено недостаточно исследований какого-либо из этих Акйопеп,характеризовавших немецкую политику осени и зимы 1941 г. Исключение составляет ряд исследований о событиях в Бабьем Яре — уничтожения приблизительно 33 тыс. евреев в овраге к северо-западу от Киева 29-30 сентября 1941 г.3 Я надеюсь, что эта ми— 73 —

кроистория уничтожения евреев в Ровно в ноябре 1941 г. сподвигнет историков провести исследования других Aktionen того периода, в которых немецкие оккупационные власти проверяли границы допустимого и определяли методы и процессы геноцида на советских территориях.

Профессионализация убийств была сравнима с установлением эффективных методов организованной конфискации и перераспределения материальных ценностей, которые оставались после того, как евреев лишали гражданских прав или убивали. Эта политическая экономика геноцида — неотъемлемая часть истории немецкой оккупации на Востоке и ключевой зависимости немецкой администрации от местных коллаборационистов.

Цель данного исследования резни в Ровно в ноябре 1941 г. состоит не только в том, чтобы лишь рассмотреть сам факт насилия, но и проследить его развитие, изучить его последствия в сообществе, где произошли столь невообразимые акты массового насилия. В своей работе «Totality and Infinity» Эммануэль Левинас определяет акт насилия как онтологическое событие: не только сам факт насилия, но и изменяющиеся жизненные траектории преступников, жертв, равно как и свидетелей, становились связующим звеном в изменениях, происходивших внутри людей в сообществах насилия. «В любой войне применяется оружие, которое поворачивается против тех, кто держит его в руках. Оно устанавливает порядок, от которого никто не может держаться в стороне. Насилие состоит не столько в нанесении увечий и уничтожении людей, сколько в нарушении их целостности. Люди вынуждены играть роли, в которых они больше не узнают себя, насилие заставляет их предавать не только свои обязательства, но и собственное естество»4.

В своей книге — результате более чем десятилетних исследований в архивах России, Украины, Израиля, Польши, Германии и Соединенных Штатов, дополненных интервью с выжившими и их семьями, я исследую микроисторию немецкого Aktion в Ровно, в Украине с 7 по 9 ноября 1941 г. Я приложил все усилия, чтобы соединить воедино, в основном, неопубликованные свидетельства очевидцев о преступниках, свидетелях и выживших евреях, с целью воссоздать ужас отдельного немецкого Aktion, типичного для Украины осени и зимы 1941 г.

В целом данные неопубликованные свидетельства происходят из четырех основных источников. Во-первых, в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) в Москве находится коллекция Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК), которой была поставлена задача сохранения советской институциональной памяти об опыте войны на советских территориях5. Эти центральные архивные фонды также хранятся на республиканском уровне в Киеве, в Центральном государственном архиве общественных организаций Украины (ЦДАХОУ) и на местном областном уровне в Государственном архиве Ровенской области (ДАРО). В Киеве также располагается Государственный архив Службы безопасности Украины (Архив СБУ), где находятся материалы о мероприятиях советской тайной полиции по расследованию военных преступлений и поиску преступников, со свидетельствами очевидцев, анализом вещественных доказательств и т.п. Вспомогательные материалы были взяты из других украинских архивов, в особенности немецких фондов под назва-

нием «Округ Галиция», хранящихся в Государственном архиве Львовской области (ДАЛО).

Также крайне важны свидетельства очевидцев, хранящиеся в архиве Еврейского исторического института (ZIH) в Варшаве (Польша). Они были дополнены схожими свидетельствами, хранящимися в Яд ва-Шеме в Иерусалиме. Значительное количество документов также было собрано в Мемориальном музее Холокоста Соединенных Штатов, Исследовательском институте идиша YIVO в Нью-Йорке и Институте визуальной истории и образования фонда Шоа.

Наконец,в начале 1960-х гг. западногерманским правительством была создана Центральная администрация государственного следственного управления по расследованию преступлений национал-социалистов (Zentrale Stelle der Landesjustizverwaltungen zur Aufklärung nationalsozialistischer Verbrechen) в Людвигзбурге. Это учреждение стало основным следственным органом Федеративной Республики Германия по расследованию преступлений нацистского периода. Среди материалов расследований имеются допросы нескольких немецких солдат и полицейских, принимавших участие в ровенском Aktion.

1. СРАВНЕНИЕ ХОЛОКОСТА НА ВОСТОКЕ И ЗАПАДЕ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИКА ГЕНОЦИДА

В начале 1945 г. американская военная разведка (Управление стратегических служб) внедрила несколько своих немецкоговорящих тайных агентов в лагеря для военнопленных немецких солдат. И хотя агенты не смогли добыть таким образом большого количества ценных сведений, предварительные отчеты дают нам захватывающую характеристику массовой культуры солдат вермахта на пороге поражения, в частности: «Влияние... нацистской пропаганды, которая, очевидно, была сконцентрирована на антибольшевистской линии и, несомненно, оказалась крайне успешной. У военнопленных имеются гротескные представления о США, но то, что они думают об СССР, это просто фантастика. Нормальный человеческий мозг должен автоматически отринуть подобные фантазии, но нацистская пропаганда преуспела в преобразовании нормальных способов мышления в нездоровые фантомы»6. Сотрудники разведки США с тревогой отмечали, что «влияние антисемитизма просто разру-шительное»7. Так, в разговоре с секретным осведомителем один немецкий военнопленный заметил: «Поляки будут благодарить нас за то, что мы истребили их евреев»8.

Вторая мировая война оставила мощный отпечаток везде, где существовала немецкая оккупация. Семьдесят лет спустя окончания войны мы еще не начали постигать природу и очертания этого отпечатка, всю глубину последствий оккупации. В сущности, то, о чем я говорю, является распространенной культурой ненависти под названием «Жидокомунна», мнимым «еврейско-коммунистическим заговором», который использовался с целью оправдания геноцида евреев как части немецко-украинской войны сопротивления против советской власти.

-е-

Ф

5

НАЦИСТСКАЯ ПРОПАГАНДА ПРОТИВ «ЖИДОКОМУННЫ»

Три основных элемента отличали Холокост на Востоке от Холокоста в Западной и Центральной Европе. Во-первых, его представляли общественности как войну за освобождение от сталинизма, советского «еврейского большевизма», «Жидокомунны». С самых первых дней немецкой оккупации на Востоке свидетели отмечали внезапное появление повсеместных листовок и плакатов, призывающих к народной войне освобождения от «сталинистского угнетения» и «еврейского большевизма». Дабы узаконить немецкую власть и обеспечить поддержку политики немецкой оккупации среди местного населения, «еврейско-коммунистический» элемент предавался анафеме в плакатах, листовках и сотнях оккупационных газет, которые транслировали ненависть немцев через местные диалекты мультиэтнических сообществ Советского Союза.9 Леонард Дубинский из Ровно отмечал, что после пришествия немцев «плакаты были повсюду»10. Священник Михаил Носаль вспоминал, что повсюду в Волыни «люди читали эти плакаты, шептались о них и смотрели на весь этот «литературный» мусор с недоверием»11. В своих мемуарах о городе Бережаны военного времени Шимон Редлич вспоминал, что «и немецкая, и украинская националистическая пропаганда широко использовали тему иудейского большевизма и предпо-| лагаемого еврейского участия в советской машине террора»12. Немецкие и 4 местные националистические листовки в один голос обвиняли «еврейских коммунистов» в злодеяниях Советов, как реальных, так и воображаемых: «Люди [Украины]! Знайте, что Москва, Польша, венгры, евреи — они ваши враги! Уничтожьте их!» Это была типичная украинская ОУН-бандеровская националистическая листовка, широко распространяемая в течение 1941 г., в которой открыто звучали призывы к насилию по отношению к евреям, этническим полякам и другим этническим группам. Другие листовки ОУН(б) пропагандировали те же самые экстремистские принципы: «Истребляйте поляков, евреев, коммунистов без пощады! Не жалейте врагов украинской Национальной революции»13. Владислав и Ева Семашко нашли свидетельства того, что украинские националисты в Ровно (как и в других местах) демонстрировали свои собственные плакаты, призывающие к сотрудничеству украинцев с немецкими освободителями и ликвидации так называемых иностранных национальностей, обосновавшихся на украинской земле в качестве «вредителей», которые едят украинский хлеб. К врагам Украины были причислены двадцать «иностранных» национальностей: евреи были на первом месте, поляки — на втором14.

Помимо плакатов и напечатанных для общественности постановлений, также существовали оккупационные газеты. Исследуя украинскую оккупационную прессу, Михайло Коваль насчитал 190 спонсируемых немцами газет на украинском языке с общим тиражом более миллиона копий, а также 16 радиостанций, местные объекты кинопроизводства и передвижные выставки. Война против «еврейского большевизма» являлась центральной темой в 576 из 700 выпусков «Нового украинского слова», украинской газе— 76 -

ты периода оккупации в Киеве15. Типичным для того времени было слово редактора Уласа Самчука в газете «Волынь», вышедшей в печать в Ровно первого сентября 1941 г.: «Элементы, населявшие наши города, будь то евреи или поляки, которые были привнесены сюда извне Украины, должны полностью исчезнуть из наших городов. Еврейская проблема уже находится в процессе решения»16. Оккупационные газеты на Востоке регулярно пропагандировали полное уничтожение мнимой «иудейско-коммунистической» угрозы.

В своем всестороннем исследовании газет периода оккупации Сергей Ку-дряшов обнаружил почти 200 русскоязычных газет,которые регулярно издавались на оккупированных немцами территориях России и Восточной Украины. Исследуя украинскую оккупационную прессу, Джон-Пол Химка обнаружил 160 спонсируемых немцами газет и журналов на украинском языке. Подобным образом внимание исследователей привлекли сотни других газет немецкой оккупации: польских, литовских, эстонских, латышских и белорусских. Статистика тиражей в Польше насчитывает от 10 000 до 200 000 копий каждой газеты и миллионы листовок, что показывает, насколько серьезные усилия прилагали немцы, дабы завладеть сердцами и умами граждан, живущих на оккупированных территориях Советского Союза17.

Один из сотен примеров: нападения на местных евреев в Латвии оправдывались сообщениями средств массовой информации, демонстрировавшими советские злоупотребления.В «Tëvija», ведущей газете немецкой оккупации на % латышском языке, в течение июля 1941 г. появлялись многочисленные фотографии искалеченных трупов латышей из главной тюрьмы советского Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) в Риге, якобы невинных жертв «еврей-ско-большевистских» пыток. В статье «Tëvija» от 6 сентября 1941 г., под названием «Ужасающие свидетельства из выкопанных могил», предоставлялись данные судебной экспертизы с целью описания советских пыток в ужасающих подробностях. В городе Резекне, согласно статье, советский НКВД подверг пыткам латышского врача Пауля Струве, содрав кожу с его рук в кипящей воде, вырезав язык и загнав в пятки гвозди. Хильдегард Крикову избили, подвергли пыткам, а ее грудь отрезали. Сына местного жителя Якова Терентьева нашли с буквально содранной со спины кожей18.

Такие подробные свидетельства использовались с целью узаконить немецкое нападение как «освобождение от еврейского большевизма» и призывали всех латышей поддержать режим, обвиняя в подобных ужасах «еврейских коммунистов». В красках рассказывая о страданиях местных мучеников, «жертв советских репрессий», свидетельства превращали большую войну немцев в личную войну каждого латыша с чудовищным врагом. Здесь и на всей территории западных приграничных областей СССР происходило любопытное ритуализированное поношение евреев как коммунистов, находившее свое отражение в анти-«еврейско-коммунистических» плакатах, листовках в витринах магазинов и на страницах газет. Сами ритуалы демонстрировали еврейский союз с коммунизмом, и таким образом оправдывали и узаконивали действия против евреев. В одном только 1941 г. было уничтожено приблизительно 72 тыс. из 80 тыс. латвийских евреев.

В первые месяцы войны советские евреи, оказавшиеся в немецком тылу, были вынуждены принимать участие в унизительных обрядах иконоборческого насилия — «похоронах Ленина» и «парадах Сталина», во время которых нееврейским местным жителям поощрялось насмехаться над еврейскими мужчинами, женщинами и детьми, в то время как те демонтировали символы коммунистической власти и пели при этом коммунистические либо еврейские песни или молитвы. В десятках зарегистрированных случаев подобные ритуалы, как правило, оканчивались насилием, когда коммунистические символы (обычно это были статуи Ленина либо Сталина) хоронили рядом с местными евреями, уничтоженными их нееврейскими соседями19. После завершения подобных «самоочистительных» погромов летом 1941 г. немецкие пропагандисты и местные коллаборационисты продолжали сообщать относительно принятия мер против евреев в местных средствах массовой информации и регулярно информировали местную общественность о ходе войны с «еврейско-коммунистическим» элементом.

Во-вторых, Холокост на Востоке в целом осуществлялся открыто, в присутствии нееврейских местных жителей. На Западе большинство еврейских жертв Холокоста окружали и насильственно перевозили в опечатанных поездах в концентрационные лагеря Центральной и Восточной Европы. Эти расстояния во многом способствовали возможности отрицания вины, а именно поддержанию мифа о том, что евреи являлись жертвами депортации и принуди-£ тельных работ, а не массового уничтожения. Напротив, значительно меньшая часть советских и восточноевропейских евреев была истреблена в лагерях. В то время как наибольшее количество западноевропейских и центральноевропей-ских евреев погибло в условиях «промышленной эффективности» лагерей, основная масса евреев на советских и восточноевропейских территориях была расстреляна. Подавляющее большинство из них было уничтожено на местах, предназначенных для массовых убийств, недалеко от их собственных домов силами местных этнических националистических вооруженных формирований, которые играли основную роль в казнях20.

В-третьих, Холокост на Востоке мобилизовал значительную часть местного населения в качестве соучастников преступлений. Как отмечали многочисленные наблюдатели, «в восточной Польше Холокост не состоялся бы без активного участия сотен тыс. местных жителей, завербованных нацистами, чтобы осуществлять контроль, а затем уничтожать евреев в полевых условиях»21. Выживший еврейский партизан Самоиль Гриль добавлял: «На каждого немецкого преступника приходилось более семи советских гражданских» рекрутов из немецкой оккупационной полиции22.

Основная часть палачей Холокоста на Востоке происходила из русских, украинских, литовских, латышских и белорусских националистов. Как это ни парадоксально, «ужесточение ведения войны» на Востоке в равной степени подпитывалось как местными антипатиями, так и немецкой расовой идеологией23.Российские историки Кирсанов и Дробязко нашли прямую зависимость между эскалацией насилия в отношении гражданского населения и стремительным увеличением доли местных этнических националистов на службе у немцев: «Внедрение политики "тотальной войны" немецким руко-

-е-

водством... оказало действенный эффект на расширение масштаба использования в вооруженных силах Рейха человеческих ресурсов с оккупированных советских территорий»24. В поисках поддержки на советских территориях немецкие оккупационные власти сплачивали националистов в пылу борьбы с «еврейским коммунизмом». В совершенно секретном донесении 1942 г. Сталину командир советских партизан Пантелеймон Пономаренко сообщал: «Немцы используют любые средства для привлечения контингента из нашего населения в оккупированных областях к борьбе с партизанами, защите железных дорог и борьбе с Красной армией, формируя из них воинские части, карательные и полицейские отряды»25. В своей познавательной статье о Второй мировой войне на Востоке как о гражданской войне Альфред Райбер отмечал: «Уничтожение еврейского населения Украины, сокращенного по численности с 870 до 17 тыс., не было бы осуществлено без помощи местного населения, т.к. немцы испытывали недостаток в людских ресурсах, чтобы добраться до всех уничтоженных общин, в особенности, в отдаленных де-ревнях»26.

Старания немцев по привлечению местных жителей на службу оккупационной власти были по всем меркам чрезвычайно успешными. Соотношение немцев и местных коллаборационистов во многих отделах и полицейских организациях возросло с одного до пяти в 1941 г. и с одного до двадцати и выше к 1943 г. По статистике Рейхскомиссариата Украины, в конце 1942 г. SS (Schutzstaffel, отряды охраны) насчитывали приблизительно 15 тыс. немцев | и 238 тыс. местной полиции, показывая соотношение почти 1 к 16. К 1944 г. в 4 некоторых восточных областях этот показатель возрос до 1:25 и даже 1:5027. Историк Романичев выяснил, что с конца 1941 г. по начало 1943 г. величина подразделений Schuma (вспомогательная полиция) немецкой полиции на восточных оккупированных территориях повсеместно возросла более чем в десять раз.

Согласно Ф. Мюллеру-Хиллебранду, число славянских пехотных подразделений увеличилось с девяноста в 1943 г. до более двухсот русских, украинских и белорусских батальонов, включая и другие национальности, к середине 1944 г.28 По оценкам Кирсанова и Дробязко, во время войны приблизительно 1,2 миллиона проживающих на территории Советского Союза служили в рядах немецкого вермахта и подразделениях SS29. Эти рекруты стали главными виновниками проводимого немцами на Востоке уничтожения евреев и других локальных врагов, а также основной силой безжалостных контрпартизанских и карательных операций Германии против советского гражданского населения в 1943-1944 г.

2. AKTION: ХОЛОКОСТ В РОВНО

В постсоветскую эпоху множество историков работало над корректировкой местных расчетов советских потерь во время Второй мировой войны. Уточненные данные о потерях среди евреев были опубликованы в 2002 г. российским историком Ильей Альтманом в его авторитетном исследовании «Жертвы ненависти: Холокост в СССР».

Таблица 2.1

Холокост в Советском Союзе, 1941-1945 гг.

Республика 1941 г. — январь 1942 г. Февраль 1942 г. — октябрь 1943 г. Ноябрь 1943 г. — 1945 г. Всего

Украина 540,000 860,000 30,000 1,430,000

Белоруссия 250,000 550,000 10,000 810,000

Молдавия 130,000 — — 130,000

Литва 180,000-185,000 25,000 10,000 215,000-220,000

РСФСР 69,000-90,000 75,000-80,000 — 144,000-170,000

Латвия 72,000-74,000 2,000 1,000 75,000-77,000

Эстония 1,000 — — 1,000

Всего 1,242,000-1,270,000 1,512,000-1,517,000 51,000 2,805,0002,838,000

о_ ш

Ь

ч

Ш

■ ■

Ф

5

Источник: Илья Альтман. «Жертвы ненависти: Холокост в СССР, 1941-1945». (М.: Фонд «Ковчег», 2002), с. 303, таблица 8.

Во Второй мировой войне было убито более 2,8 млн советских евреев. В отличие от евреев Центральной и Западной Европы, советских евреев, как правило, не убивали в лагерях. Обычно они становились жертвами массовых расстрелов в рамках полицейских операций, совершаемых преимущественно местными рекрутами30.

Холокост на Востоке имел выраженную хронологическую последовательность. Летние месяцы 1941 г. были отмечены тем, что немцы эвфемистически называли периодом «действий по самоочистке» (Selbstreinigungsbestrebungen), характеризовавшимся появлением «внезапных» массовых межсоседских расправ над евреями за злодеяния коммунистов31.

К концу лета 1941 г. германское руководство стало внедрять правовые нормы с целью воспрепятствовать случайным и спонтанным, в стиле линчевания, насильственным действиям граждансих лиц в отношении евреев. Были организованы еврейские гетто, евреи были обязаны носить нашивки желтого цвета, были введены особые ограничения, выпущены специальные рабочие удостоверения для евреев со специальными навыками, в то время как большинство остальных были вынуждены собираться для депортации либо уничтожения.

Примерно одна четверть всех советских евреев была расстреляна в массовых акциях осенью и зимой 1941 г. До настоящего времени лишь одна из этих акций — резня в Бабьем Яре под Киевом с 28 по 30 сентября стала объектом пристального исторического исследования.32 Подтвержденными жертвами шестидесяти четырех подобных акций в Украине с 1 сентября по 31 декабря 1941 г. числятся 441 414 еврейских мужчин, женщин и детей. Это составляет почти одну треть всех украинских евреев, убитых во время Второй мировой

войны33.

ХОЛОКОСТ В РОВНО

Ровно (на украинском языке: Р1вне; на польском: R6wne; на немецком: Rowno) это город в северо-западной Украине, в котором в период немецкой оккупации с 28 июня 1941 г. по 2 февраля 1944 г. находилась столица Рейх-скомиссариата Украина. Подчеркивая, что Ровно был существенно меньше по сравнению с древней столицей Украины — Киевом, Рейхскомиссар Эрих Кох с готовностью признавал, что выбрал Ровно в качестве местонахождения своей администрации, «чтобы подчеркнуть ничтожность украинской государственности»34. В 1930-х гг. население Ровно насчитывало приблизительно 60 тыс. человек, из них около 24 тыс. евреев, а также поляков и украинцев в равных количествах35.

Война пришла в Ровно в середине сентября 1939 г. в виде крупного притока беженцев, поскольку евреи спасались бегством в условиях вторжения немцев в Польшу. Очевидец событий Ешааяху Шинделькройт вспоминал: «Внезапно Ровно был заполнен беженцами из Лодзя, Варшавы, Люблина и других мест. Каждый день город становился все более переполненным, и не все могли найти крышу над головой. Не хватало еды, так как продукты в магазинах были раскуплены, а новые поступления отсутствовали. Главные радиостанции были либо уже разрушены, либо взяты под контроль немцами. Ничего не осталось, кроме нескольких небольших радиостанций, которые передавали мало новостей, и было сложно определить реальное положение вещей. Страх распространялся повсюду, и Ровно начал напоминать город в осаде. Никто не знал, что | могло произойти в последующие часы»36. 4

Вскоре после этого, исходя из предшествующих секретных соглашений относительно советских и немецких сфер влияния, немецкий вермахт покинул город, и солдаты Красной армии стали хозяевами Ровно. С самого начала советские солдаты, охочие до товаров потребления «декадентского» Запада, опустошили ровенские магазины, из-за чего многие жили в нужде. Но к концу осени 1939 г., когда политика Советов сосредоточилась, главным образом, на этнических поляках как бывших эксплуататорах в данной «революции из-за рубежа», стабильность отчасти вернулась, хотя дефицит продолжался из-за массового притока еврейских беженцев37.

До начала Второй мировой войны в 1939 г., Ровно около 21 месяца находился под контролем СССР. После советского «освобождения» в сентябре 1939 г., когда классовая война Советов на оккупированных территориях вдоль линии Керзона превратилась в этническую войну против поляков, этническое смешение в Ровно претерпело существенные изменения. В течение этого периода польское население, большей частью, было депортировано, в то время как количество еврейского населения перевалило за половину от общего числа городских жителей, пополнившись евреями, бегущими в восточном направлении прочь от немецкой оккупации Польши38.

Короткий период советской оккупации привнес существенные изменения в жизнь евреев некогда юго-восточной Польши. Житель советского Львова Марек Херман с удивлением отмечал новые возможности, которыми он наслаждался: «Теперь, внезапно, это было, словно я мог стоять в полный рост, и я был преисполнен чувством свободы. Я начал воспринимать новые ценности;

я приобрел сознание рабочего класса. Впервые я понял, а также верил, что не было никаких различий между евреями, поляками, украинцами или русскими, все мы были людьми»39. В Ровно, находящемся немногим более двухсот километров к северо-востоку от Львова, жила семнадцатилетняя Чая Мусман. Осенью 1939 г., когда советские войска «освободили» восточную и юго-восточную Польшу, она училась в десятом классе ровенской гимназии. Ее опубликованные мемуары остаются самым подробным и всесторонним описанием жизни в Ровно непосредственно перед войной40.

В воспоминаниях Мусман наиболее примечательной особенностью советской оккупации был слом традиционных ограничительных барьеров,которые разделяли этнические и религиозные группы. Она с любовью вспоминала социальные изменения и культурные сдвиги, которые принесла советизация: «В начале 1940-х мы... считали себя равными среди равных... Время с 17 сентября 1939 г. по 22 июня 1941 г. я помню как самое яркое, самое счастливое в своей жизни.

Я была молода [всего семнадцать лет], и впервые в жизни подружилась с поляком — с Юркой Новаковски. Отстранившись от всех условностей, искусственных барьеров, которые разделяли национальности, мы вместе гуляли по городу. Я чувствовала на себе пристальные бесцеремонные взгляды, неодобрительно бросаемые старшими, но времена настолько резко изменились, это даже наш Раввин из Каменки, в чьем доме мы жили, не решался давать ком-5 ментариев по поводу моих свиданий с польским парнем — ни мне, ни моим 4 родителям.

Ситуация изменилась даже в собственном доме Раввина. Его сын срезал [хасидские] локоны, обменял свое [черное, хасидское] пальто на костюм и даже присоединился к своего рода профсоюзу (артели). Обе дочери [Раввина] также устроились на работу. Синагога опустела, а моя мама открыто готовила еду на нашем примусе по субботам, в то время как жена Раввина разрешала мне качать воду на своей кухне.

То было счастливое время или, возможно, это было не столько время, сколько наш возраст, наша юность, которая разрисовывала все вокруг нас сияющими, жизнерадостными красками»41.

Юрек Новаковски родился в 1918 г. в Киеве. Его отцом был Александр Но-ваковски, судья из состоятельной семьи. Родившийся в 1879 г. в Гроеце, под Варшавой, молодой Александр, польский католик, изучал юриспруденцию в университете Киева. Там он, будучи студентом, встретил Зинаиду Андрусенко, очень состоятельную православную русскую, на которой женился. С окончанием Первой мировой войны в 1918 г., когда этническим полякам стало небезопасно находиться на территории Украины, семья Новаковски бежала из Киева в Козенице, где Новаковски был назначен судьей недавно учрежденным независимым польским правительством в Варшаве. Когда в 1924 г. он внезапно умер из-за осложнений, вызванных пневмонией, на долю его жены с тремя дочерьми и шестилетним сыном Юреком выпали тяжелые испытания. Чтобы облегчить свое положение и получить поддержку со стороны местной католической церкви, а также от польских родственников, изворотливая русская мать Юрека, Зинаида, обратилась в польское католичество (дети уже были ка— 82 -

толиками). Несмотря на то одна из его сестер часто подвергалась оскорблениям из-за своей «русской» внешности («кацапка» — уничижительное польское жаргонное слово, обозначающее русскую женщину), семье удавалось справляться, часто перемещаясь между Любомлем, Луцком и Ровно — городами юго-восточной Польши и Волыни.

С четырнадцатилетнего возраста лучшим другом Юрека Новаковски был Костек Ромски, молодой человек русско-еврейского происхождения. Но тогда «нам было все равно, какой национальности мы были. В Ровно», помимо поляков, украинцев и евреев, «также проживали чехи, немцы и татары».

В мае 1938 г. Юрек Новаковски сдал выпускные экзамены в средней школе и, будучи молодым образованным поляком, был сочтен пригодным польской военной комиссией для прохождения службы. Его призвали в качестве пехотинца в дивизионный кадетский резерв сорок четвертого пехотного полка, размещенного на польской границе в Ровно. После прохождения военной службы он планировал получить высшее юридическое образование в университете Люблина, но немецкое вторжение в Польшу первого сентября 1939 г. все изменило.

Потерпев поражение от немцев, его воинская часть отступила к Луцку тогда, когда советская Красная армия вошла в город 17 сентября 1939 г. Курсант Новаковски, в то время младший сержант, проигнорировал советский приказ заявиться и, вместо этого, он и остальные солдаты из его части, обменяли свою военную форму на штатскую одежду, выбросили винтовки и боеприпасы % в реку Стыр и проследовали вдоль железнодорожных путей обратно домой в направлении Ровно.

К тому времени Костек Ромски присоединился к советской милиции. Несмотря на радикальные взгляды Юрека, его происхождение из семьи польского судьи и прохождение службы в качестве сержанта польской армии делало невозможным его участие в советской административной работе.

Его мать вновь использовала свое превосходное знание русского языка и хорошо развитые навыки убеждения, чтобы уговорить советских должностных лиц позволить семье зарегистрироваться в качестве этнических русских. Это защитило их от худших проявлений советского полицейского произвола в течение грядущих месяцев и, несомненно, спасло их семью. Согласно совершенно секретному донесению руководителя НКВД Лаврентия Берии Сталину, за время советской оккупации региона с сентября 1939 г. по август 1941 г. из Западной Украины и Западной Белоруссии в СССР были депортированы 389 382 этнических поляка.42

Именно в это время, в 1940 г., Юрек Новаковски встретил Мину Бодкиер, а через нее двоюродную сестру Мины, Лию Бодкиер. К тому времени Юреку было двадцать два года, а Лие и ее подруге Чае всего лишь по семнадцать лет43.

Хотя воспоминания Чаи Мусман о юности были легки, советская оккупация принесла с собой и тревожные предчувствия, мрачные тени советского полицейского произвола, который затронул всех. В своих мемуарах она продолжала: «Вечера мы обычно коротали вчетвером: моя самая близкая подруга Лиа [Бодкиер], самая красивая девушка нашей школы, ее друг Костя Ром— 83 —

■ ■

ски и я с Юркой. Костя был старше нас. Он жил отдельно от отца с мачехой, с которыми ссорился. Его отец, известный в городе доктор, был крещеным евреем, но я не думаю, что это было причиной их конфликта. Однажды [во время одной из наших прогулок] мы встретили похоронную процессию: похороны римско-католического священника. Юрек предложил нам посетить его могилу. Согласно поверию, если в полночь вы зажжете свечу на свежей могиле римско-католического священника, то сможете узнать, сколько вам осталось жить.

Сперва Лиа и я отказались; было бы ужасающе разгуливать ночью среди могил. Парни смеялись над нами и создали такой ажиотаж, что в итоге мы согласились пойти, договорившись встретиться у входа на главную тропу католического кладбища без пятнадцати двенадцать ночи.

Стояла теплая лунная ночь мая 1940 г. На кладбище было тихо, оно купалось в зелени и ярко освещалось лунным светом, но нам казалось, что в тенях надгробных камней прятались духи. Трудно сказать, почему Лиа и я решились на это приключение. Юрек и Костик ждали нас на главной тропе; увидев их, дышать стало легче. Естественно, мы не стали рассказывать им об испуге, который испытали, и парни от всей души поздравили нас и похвалили за храбрость.

На свежей могиле римско-католического священника лежали цветы. Костя дал каждому из нас по свече. Мы установили их на могиле и зажгли. Три раза | Костя зажигал свою свечу, и каждый раз пламя потухало. Наши свечи горе-4 ли по-разному, по какой-то причине моя стала плавиться. Когда мы покинули кладбище, позади нас остались догорать три свечи.

Костя нервно смеялся, но никто из нас не придавал большого значения потухшей свече. Кто верит в смерть в семнадцать лет?

Две недели спустя Костю арестовали. Мы больше никогда его не видели, ни до, ни после войны. В то время [советское] правосудие было весьма скорым, и ох, так редко справедливым.

Даже сейчас я не знаю, какое правонарушение совершил Костя, и совершал ли он вообще что-либо против советской власти. Его отец репрессирован не был. Костя никогда не был сионистом. Во времена польского правления он никогда не сотрудничал с "Деуче" [польская тайная полиция]. Он никогда не был членом ни подпольных коммунистических, ни троцкистских партий. В 1940 г. он работал директором Дома пионеров [местного коммунистического клуба скаутов] и, насколько нам было известно, хорошо отзывался о советской власти. Но таковой была советская власть — ей постоянно были нужны жертвы, чтобы поддерживать страх в остальных. В то время мы даже не испугались, [главным образом],потому, что слишком мало знали о советской власти,слишком сильно верили в нее и питали надежду, что когда-нибудь они поймут свою ошибку и освободят Костю. Но его свеча уже погасла»44.

В своих неопубликованных мемуарах Юрек Новаковски описал судьбу своего лучшего друга Кости Ромски: «Однажды утром, в начале 1941 г.,я увидел своего друга Костека Ромски на грузовике с вооруженными чекистами [советская тайная полиция]. Лицо его было серьезным, рука перевязана... Он кивнул мне, и чекисты посмотрели на меня с подозрением. Спустя несколько дней я узнал,

что он был арестован НКВД. Его обвинили в сотрудничестве со сторонниками белогвардейцев (его отец был евреем, а мать — русской). В том же году Костек умер в бутырской тюрьме в Москве»45.

РОКОВОЕ ЛЕТО 1941 Г.

В соответствии с соглашением с немцами, исходя из условий секретных протоколов к пакту о ненападении Молотова — Риббентропа, подписанному 23 августа 1939 г., Советы «освободили» территории к востоку от линии Керзона от немецкого нападения и в 1939-1940 г. присоединили эти области к Советскому Союзу. Между тем немецкое вторжение в Польшу и начало Второй мировой войны создало поток беженцев, главным образом евреев, которые бежали от немецкой агрессии в восточном направлении. Они полагались на солидарность собратьев-евреев, сосредоточенных в городских районах, благодаря чему число еврейских беженцев, проживающих в городах восточной и юго-восточной Польши, заметно увеличивалось. В результате, исходя из большинства расчетов, к июню 1941 г. еврейское население в Ровно составляло более 30 тыс. человек46.

С нападением немцев на Советский Союз 22 июня 1941 г. поток еврейских и нееврейских беженцев на восток возобновился. Приблизительно три тысячи ровенских евреев, где-то десять процентов всех евреев в области, успешно эвакуировались прежде, чем прибыли немцы. Среди них была Чая Мусман, кото- % рая вместе со своим двоюродным братом уехала глубоко в советский тыл47. Ее лучшая подруга, Лиа Бодкиер, пыталась сбежать вместе со своей двоюродной сестрой Миной. В то время как Мине удалось сбежать, Лие преградили путь наступающие немцы, и она была вынуждена возвратиться в Ровно.

Во время операции «Барбаросса» Сиссель Грин было одиннадцать лет. Чтобы спастись от немецкого вторжения, осенью 1939 г. она со своей семьей сбежала из Варшавы в Ровно. Как только в июне 1941 г. стали падать бомбы, ее семья незамедлительно собралась, чтобы снова идти на восток. «Мы инстинктивно присоединились к массам, покидая город и оставляя позади опустошение. Люди толпами направлялись на восток, к Киеву. По мере того, как мы шли, становилось все больше людей, и мы уже шли среди тысяч, вместе с огромной вереницей грузовиков и другого транспорта. Один день медленно перетекал в другой». Обстреливаемые немецкими штурмовиками, людские колонны беженцев прятались во время кратковременных атак, а затем продолжали путь, в то время как тысячи трупов оставались лежать вдоль главного шоссе от Львова до Киева. Семье Сиссель потребовались месяцы, чтобы пешком добраться до Киева. Они прибыли в сильный мороз и окунулись в атмосферу слухов о резне в Бабьем Яре. Затем они снова отправились в путь пешком, на сей раз к Харькову, расположенному почти в 400 км к северу. Это было суровым испытанием, от начала до конца характеризовавшимся чрезвычайной усталостью, болезнями и травмами из-за незащищенности от внешних воздействий и недоедания48.

Осенью 1939 г. семья Шалома Йорана бежала из польского Раченжа на юго-восток в направлении Ровно. В окрестностях Ровно до них дошли слухи о со— 85 —

^ ветских депортациях, поэтому они решили избегать более крупных городов и

5 вместо этого осели поблизости, в деревушке под названием Сморгон. В июне

^ 1941 г. Йорану исполнилось шестнадцать, и так же, как и семья Грин, он бежал, чтобы спастись от немецкого вторжения. «С наступлением темноты советские

| граждане и их сторонники, а также евреи, стали покидать город, направляясь

= на восток. Использовались любые доступные транспортные средства, главным

<3 образом, лошади и телеги, и несколько автомобилей для советских сановни-

о ков». Цель Йорана состояла в том, чтобы достигнуть города с железнодорожным

ш терминалом и найти место в советском поезде, направляющемся оттуда на вос-

| ток. Но мест не было, а советская полиция охраняла железнодорожные вагоны,

а. резервируя места для своих семей и друзей и отгоняя прочь почти всех осталь-

х ных. По мере того как они продолжали путь, Йоран наблюдал, как украинские

£ крестьяне нападали на отступающие еврейские колонны, избивали евреев на

^ дороге, грабили еврейские семьи.Достигнув города Илья 29 июня 1941 г., Йоран

| впервые встретил немцев: «Когда стрельба прекратилась, и прибыло больше

§ немцев, мы стали свидетелями шокирующего зрелища — местные поляки и

........................белорусы бежали к немцам, приветствуя их с цветами. Девушки слали им воз-

о душные поцелуи, и все вели себя так, будто прибыли их спасители»49.

^ Каким бы трудным и опасным ни было бегство для многих евреев, лишь не-

^ многие из тех, кто остался в Ровно после июня 1941 г., пережили войну. 28 июня 1941 г. немцы достигли Ровно50. Солдат вермахта, рядовой Вернер Бергхольц,

| сделал запись в своем дневнике, датированную 31 июня (так в оригинале)

4 [1 июля] 1941 г.: «Когда... мы проходили Ровно, все магазины были разграблены, и каждый брал то, до чего мог добраться»51.

В ОКРЕСТНОСТЯХ РОВНО

Авраам Киршнер был кузнецом из Клеваня, что за пределами Ровно. С началом немецкого вторжения в июне 1941 г. Киршнер сперва бежал на двенадцать километров из Бронников в Клевань, находящийся приблизительно в двадцати километрах к северо-западу от Ровно. Первым прибыло подразделение из 180 немецких солдат, они сразу же осведомились о каких-либо частях Красной армии в районе. Узнав от местных жителей, что никого не осталось, солдаты расслабились после первых дней сражений, расположившись у залива неподалеку. На самом деле, на холмах возле залива окопались шесть солдат Красной армии с крупнокалиберными пулеметами. И пока немцы купались, их скосили пулеметным огнем — все 180 немецких солдат были убиты.

«Это обернулось трагедией для евреев, поскольку солдатам СС, также прибывшим в тот же день в Клевань, сообщили о происшествии, и они обвинили в нем евреев. Подобно гиенам, они незамедлительно вошли в город и убивали на месте любого еврея, с которым сталкивались. Остальных они выволакивали из домов и тайных убежищ с помощью местных украинских националистов, которые направляли их к местам проживания еврейских семей. Особой жестокостью отличался палач по фамилии Серцов, который привел немцев на советский водочный склад. Он сообщил солдатам СС, что все евреи в городе были коммунистами, а затем поехал с ними, указывая на еврейские дома. После того

-е-

как немцы напились, они стали совершать убийства. 150 человек — мужчин, женщин, детей, пожилых людей — собрали на рынке и убили. Немцы забрасывали еврейские дома гранатами, в них, среди развалин, оставались лежать умирающие люди, а остальных они убивали в домах и на улицах. Таким образом было убито около 700 человек от общей численности населения Клеваня в 2500 человек.

В течение трех дней трупы убитых лежали непогребенными на улицах, где собаки и свиньи разрывали их на части. Когда они начали гнить, немцы приказали оставшимся евреям перенести трупы в синагогу. Закрыв ворота синагоги, они облили все бензином и подожгли.

Оставшиеся евреи сбежали. Немцы бы не позволили евреям жить в Клева-не, поэтому они были вынуждены переехать в близлежащие большие и малые города. Еврейская собственность, еврейские здания были впоследствии разграблены местными городскими жителями до такой степени, что в результате евреи лишились абсолютно всего.

Во время расстрелов евреев в Клеване мы скрывались на расстоянии трех километров в городке Билов у местного православного священника, который на три дня приютил в своем доме всю нашу семью. Когда горожане прознали об этом, толпа вынудила нас оставить благородного священника, который оказался неспособен их умиротворить. Позже мы узнали, что тот священник вместе со своими женой и дочерью умер ужасной смертью во время сожжения города немцами в 1943 г. Этот Aktion был осуществлен с помощью темно-синей % [украинской] полиции»52.

Опасаясь за свои жизни, Киршнер с семьей бежали на юго-восток к Ровно, где на краю города им едва удалось избежать задержания на контрольно-пропускном пункте. Там было арестовано около 250 евреев, главным образом взрослых мужчин, о которых больше никогда слышали. «Позже мы узнали от людей, живших неподалеку от города, что они слышали, как всю ночь раздавались выстрелы из района улицы Белая, которая позже стала местом массового захоронения евреев»53. На этом месте находилась печально известная гестаповская тюрьма в Ровно, расположенная в северо-западной части города, к востоку от лагеря для военнопленных и чуть севернее будущего еврейского гетто.

Добравшись, в конце концов, до своего магазина в Ровно, Киршнеру и его семье удалось избежать насилия со стороны немцев и украинцев в эти первые дни войны.

ХОЛОКОСТ В САМОМ РОВНО

Уничтожение оставшихся ровенских евреев происходило в три этапа. Около трех с половиной тысяч евреев было убито в течение июля-августа 1941 г.,пери-ода «самоочистительных» погромов в форме самосудов. В результате массовой акции ноября 1941 г. было убито более 17 500 взрослых евреев. Одновременно с этим на соседнем участке было убито более шести тысяч еврейских детей. В результате последующей массовой акции в июле-августе 1942 г. были уничтожены оставшиеся в Ровно евреи, и уже к концу июля 1942 г. Рейхскомиссар Эрих Кох объявил город Judenfrei, т.е. «очищенным от евреев»54.

С самого начала немецкие оккупационные власти прилагали все усилия, чтобы вбить клин между местными гражданскими лицами и евреями. Типовые распоряжения, публикуемые на недавно завоеванных территориях, гласили: «Любой, давший убежище еврею или позволивший ему переночевать, а также члены его семьи, будут немедленно расстреляны комендантским взво-дом»55. Помимо этих уведомлений, повсюду были развешаны антисемитские плакаты: «Жидам мы ничего не дадим!», «Жидам не место среди вас! Жиды — вон!» «Жид — ваш вечный враг!»

Одновременно с установлением жестких наказаний за братание с евреями или их поддержку похожим образом оккупационные власти обещали хорошее вознаграждение для неевреев, помогающих полиции разыскивать скрывающихся евреев: «Смертной казнью будет караться каждый, кто прямо или косвенно поддерживает членов банд, саботажников, опасных преступников или сбежавших военнопленных; каждый, кто снабжает их продуктами питания, скрывает, либо помогает им любым иным способом. Все их имущество будет конфисковано». В то же время существенное вознаграждение предлагалось каждому, кто сообщит о местонахождении прячущихся евреев56.

Выжившая еврейка Барбара Барац вспоминала, что после нападения на еврейских мужчин в Ровно 8 июля 1941 г., находившиеся в городе евреи должны были стоять в очередях, чтобы сдать оставшееся у них золото и серебро. Неевреи, в основном украинцы, наблюдали за этим публичным зрелищем «зловеще | улыбаясь, как будто это было забавное шоу». Она считала ровенских украин-4 цев «в своей основной массе крайне опасными врагами евреев». Почему? «Если немцы не признали бы нас как евреев, то украинцы очень хорошо замечали различия и незамедлительно передали бы нас немцам»57.

Пятнадцатилетняя Адела Либерман и ее тринадцатилетняя сестра Инда Либерман до войны проживали в Ровно и Здолбунове, в двенадцати километрах строго на юг от Ровно58. В первое лето немецкой оккупации они работали по двенадцать часов, с шести утра до шести вечера, в трудовых бригадах по надзором украинской полиции. «Во время работы они обращались с нами бесчеловечным образом. Они избивали и оскорбляли нас». Обычным делом были полицейские рейды и облавы: «украинская полиция и немецкая армия начали отлавливать еврейских мужчин на улицах, в домах, вытаскивать их с чердаков, из подвалов и других укрытий. Всех их загружали в автомобили, грузовики и увозили в неизвестном направлении. Считалось, что их увозили на работы, но они никогда не возвращались».

Почти сразу были введены антисемитские законы. Спустя восемь дней после прибытия немцев все евреи одиннадцати лет и старше были обязаны носить на левой руке белую нарукавную повязку с еврейской звездой Давида желтого цвета. Спустя месяц повязки сменили на круглые желтые нашивки, радиусом примерно восемь сантиметров, которые требовалось носить на левой руке всем евреям четырнадцати лет и старше. «В конце августа 1941 г. Юденрат объявил о постановлении, согласно которому евреям больше не разрешалось ходить по тротуарам, а только посреди дорог»59.

Когда 28 июня 1941 г. немцы вошли в Ровно, Аврааму Киршнеру был двадцать один год. В ноябре 1945 г. Киршнер дал письменное показание под

присягой, сохраненное в архивах Еврейского исторического института в Варшаве, в котором описал, как периоды между всплесками открытого антисемитского террора отмечались беспорядочными актами повсеместного насилия: «День ото дня обращение немцев с евреями становилось все хуже и хуже. Как-то раз, после работы в армейских казармах, рейхскомиссару Коху пришла в голову идея о том, чтобы все мужчины и женщины, раздевшись догола, облили из больших ведер друг друга водой, оставшейся после мытья туалетов, коридоров и лестниц. По приказу этого вооруженного маньяка, мы, если хотели избежать смерти, были вынуждены совершить этот адский поступок. Когда армейское подразделение проходило по улице и столкнулось на дороге с евреем, его пристрелили на месте, так как они считали евреев дурным знаком. В другой раз, увидев группу стоящих в очереди евреев, водитель мотоцикла заехал на тротуар и тяжело ранил им одного из евреев, который

ОСЕНЬ 1941 ГОДА

Как известно, кровавая расправа в Ровно 7-9 ноября 1941 г. была одной из, по меньшей мере, 64 подобных расправ, которые определяли второй этап немецкой антисемитской политики на Востоке с сентября по декабрь 1941 г. Эти массовые убийства были испытательным полигоном, прелюдией к официальному

принятию «окончательного решения» в январе 1942 г. 5

Количество потерь убитыми колеблется.В сентябре 1941 г. в Aktionen в Укра- 4 ине было расстреляно почти 200 тыс. украинских евреев; в октябре 1941 г. — более 90 тыс.; в ноябре 1941 г. — более 110 тыс. и еще более 50 тыс. евреев в декабре 1941 г. В целом, 86% всех украинских евреев, убитых в течение первых шести месяцев после нападения Германии на СССР, что составляет одну треть от общего числа погибших во Второй мировой войне украинских евреев, были уничтожены за последние четыре месяца 1941 г. в ходе операций по истреблению по примеру Бабьего Яра61.

Такая внезапная эскалация антисемитского насилия четко формулировалась командами, поступающими от немецких вооруженных сил. По наблюдению Александра Круглова, «большая часть массовых убийств... как правило, совершалась прежде, чем области передавались от Вооруженных сил гражданской администрации, т.е. под прикрытием военной необходимости»62. Другими словами, евреи и другие «коммунистические элементы» уничтожались в качестве средства «обеспечения безопасности оккупированных тер-риторий»63. К примеру, 10 октября 1941 г., меньше двух недель спустя кровавой расправы в Бабьем Яре, командующий шестой армией генерал Вальтер фон Райхенау издал следующий приказ: «Наиважнейшей целью кампании против еврейско-большевистской системы является полное сокрушение инструментов власти и уничтожение азиатского влияния в европейской культурной сфере.

В этой связи существуют также задачи для войск, которые простираются далее традиционной прямолинейной воинской идентичности. На Востоке солдат является не только бойцом, действующим согласно правилам ведения

-е-

войны, но также носителем непоколебимой расовой идеи и мстителем за все зверства, которые были причинены немецкому и родственным народам.

Поэтому у [немецкого] солдата должно быть полное понимание необходимости жесткого, но справедливого наказания еврейских недолюдей. У этого есть более широкие цели подавления в зародыше любых восстаний в тылу Вермахта, которые, как показывает опыт, всегда провоцировались евреями64.

Такие же команды относительно «еврейской проблемы» поступали от гражданских руководящих чиновников в Ровно. 9 октября 1941 г. Ганс Франк сообщал министрам органов государственного управления в Кракове: «Что касается евреев... я хочу сказать вам вполне откровенно, что с ними необходимо так или иначе покончить»65. Немецкие оккупационные газеты в Волыни аналогично транслировали антисемитские идеи украинской общественности. «Украинский голос», «Наши вести», «Ковельские вести», «Гороховские вести» пестрели заголовками, твердящими в один голос: «Евреи — бациллы разложения!» «Евреи — величайший враг человечества!»66 Улас Самчук, редактор главной газеты Рейхскомиссариата Украины «Волынь», издаваемой в Ровно, открыто призывал к уничтожению украинских евреев. В сентябре 1941 г. Самчук писал: «Все [иностранные] элементы, проживающие на нашей земле, будь то евреи или поляки,должны быть уничтожены. В этот самый момент мы решаем еврейский вопрос, и это решение является частью плана [Рейха] по полному S переустройству Европы»67.

4 Решение об уничтожении всех евреев в Ровно и ближайших окрестно-

стях — роковой переход от Massenmord (массовых убийств) к Endlösung (окончательному решению) — произошел в центральной Волыни раньше, чем в большинстве оккупированных немцами восточных областей. Во многом решение об уничтожении всех местных евреев диктовалось намерением Рейхско-миссара Эриха Коха создать операционную базу Рейхскомиссариата Украина в Ровно к первому сентября 1941 г.

Автоматически неотложной задачей стала максимальная «очистка» новой столицы от евреев — как в качестве примера для других областей, так и в практическом смысле: устранение евреев являлось способом освободить квартиры и офисы для вновьприбывающего штата немецких служащих. Результат? Более восьмидесяти процентов оставшихся ровенских евреев — 17 500 взрослых, а также более 6000 детей, будут казнены всего за три дня, с 7 по 9 ноября 1941 г. В лесу Сосенки, в четырех километрах к востоку от города, были заранее подготовлены две площадки: на одной из них 17 500 евреев были убиты и сброшены в ямы; более 6000 еврейских детей убили в другом месте поблизости.

В меморандуме ноября 1941 г.,составленном командующими Einsatzgruppe C, под названием «Ситуация и настроения в Волыни», содержалась эпитафия на тему того, почему было необходимо уничтожить восемьдесят процентов ро-венских евреев посредством одной операции: «Параграф 4: Евреи. Нет нужды особо подчеркивать,что коммунистические агитаторы получали мощную поддержку со стороны евреев. В существующих условиях было важно остановить деятельность евреев в Волыни и лишить таким образом большевизм самой плодородной почвы. Истребление евреев, которые, вне всякого сомнения, бес— 90 -

полезны в качестве рабочих и более вредны как носители бациллы коммунизма, было необходимо68.

Как правило, планированием подобных акций занимался Фридрих Ек-кельн, высокопоставленный руководитель СС и полиции юга, ставленник Гиммлера, продемонстрировавший огромное рвение на ниве безжалостного уничтожения советских евреев. Но в начале ноября 1941 г. Еккельн уехал в Лат-вию,на смену которому вскоре пришел Ганс-Адольф Прютцман. Следовательно, кровавая расправа в Ровно была организована Отто фон Оельхафеном, командующим полицией порядка Рейхскомиссариата Украина69. Ее осуществление было поручено отдельному формированию из Einsatszkommando 5 (под командованием штурмбаннфюрера СС Германа Линга (1899-1945)), частям немецкой СД (Sicherheitsdienst, служба безопасности) в Ровно, а также украинской вспомогательной полиции и местной военной администрации. Ход всей операции координировался с комиссаром Ровенской области (Gebietskommissar) доктором Вернером Беером70. Согласно историку Шмуэлю Спектору, рвы в лесу Сосенки были заранее вырыты русскими военнопленными на месте казни, расположенном в сосновом лесу приблизительно в четырех километрах к востоку от площади Грабника, прилегающей к Покровскому собору в центральной части Ровно.

Информация о приготовлениях к операции по массовому уничтожению неизбежно просочилась. В лагере для военнопленных в Ровно советский военнопленный тайно передал скомканный листок с сообщением для советской | подпольной партизанской организации: «Вчера нас вывезли за пределы горо- 4 да. В поле возле [леса] Сосенки нас заставили рыть огромные рвы. Мы подозреваем, что они готовят массовый расстрел. Попытайтесь узнать, что происходит и сообщите [нам]. Возможно, мы рыли собственные могилы.Из-за этого, в лагере есть определенные основания для значительных волнений»71.

В начале 1960-х гг. западногерманская прокуратура в Дортмунде организовала расследование деятельности всех полицейских формирований, принимавших в годы войны участие в расправах в Ровно и окрестностях. В своем масштабном исследовании формирований полиции порядка и их деятельности в период войны Вольфганг Курилла определил пять основных формирований, ответственных за ровенское кровопролитие: Einsatzkommando 5, 320-й полицейский батальон, 1-я рота 33-го резервного полицейского батальона, 315-й полицейский батальон и украинская милиция72. 315-й полицейский батальон был в числе формирований, в первую очередь, ответственных за периметр рас-стрельной площадки с целью предотвращения побегов евреев. Основной силой, ответственной за расстрелы, был 320-й полицейский батальон, хотя среди стрелков наиболее выделялись бывшие советские граждане, представители местной украинской вспомогательной полиции.

В 1944 г. сержант 7-й роты 11-го полицейского батальона Герман Больц настаивал на советских допросах, что основной силой, ответственной за расстрелы, был 320-й полицейский батальон73. 1-я рота 33-го резервного полицейского батальона была также известна как Ostlandkompanie, в состав которой входили, в основном, представители эстонских Volksdeutsche — этнических немцев в Эстонии, которые в 1940-1941 гг. бежали от советской оккупации в Германию74.

Einsatzkommando 5 была частью Einsatzgruppe C, в составе примерно 80100 бойцов СД, сформировавших подразделение Einsatzkommando 5C (которое было расформировано за несколько дней до расправы)75.

ПРЕЛЮДИЯ

Командир советских партизан в Ровенской области Терентий Новак написал, что его тайный агент Иван Луць прибыл в еврейский квартал Ровно как раз перед Aktion в ноябре 1941 г., где он сообщил двум знакомым студентам, Либерману и Мальве Гольдберг, о запланированной ликвидации ровенских евреев. Новак надеялся поднять восстание в еврейских районах, но (согласно Новаку), еврейские старейшины отказались подстрекать пленников к бунту: «Зачем вы вселяете страх в сердца нас, несчастных людей? Наши люди прогневали Господа нашего Бога, и Он послал Гитлера как кару за наши грехи. Бороться против воли Всевышнего неправильно. Мы должны терпеть, тихо переносить все мучения вне зависимости от их тяжести». Молодая еврейка Мальва Гольдберг, слышавшая мрачное предупреждение Луця, обещала распространить новость о надвигающейся расправе. Следующей ночью Новак сам отправился в еврейский квартал и встретился с Гольдберг, которая начала безудержно рыдать у него на руках, жалуясь, что никто не соглашался сопротивляться вызову — потому, что они верили в Бога, потому, что они слишком £ боялись или просто потому, что они не верили в историю девушки о своей надвигающейся гибели.

Несмотря на неудачу, Новак обратился за помощью к Либерману, чтобы убедить запуганных людей сопротивляться. Либерман отказался внимать предупреждению, настойчиво утверждая, что подобное массовое убийство невинных граждан было бы беспрецедентным, и распространение слухов лишь излишне расстроит ровенских евреев. «Даже нацисты, при всей своей жестокости, никогда не опустились бы до такого варварства». Новак встретился с адвокатом, который хорошо знал Гольдберг. Он также отреагировал на новость отрицательно: «Кто вы такие, и откуда вы узнали такие. зловещие известия?!. Почему мы должны вам верить? На каком основании? Ваша информация это [не что иное, как] провокация». Адвокат был убежден, что подобное восстание спровоцирует ту самую акцию ликвидации, которую Новак и его люди пытались предотвратить. Когда Новак в гневе продолжил настаивать, евреи пригрозили сообщить о нем полиции, и он был вынужден уехать. Тем не менее, вероятно, что многие евреи, которые утром седьмого ноября отправились на площадь Грабника, прекрасно понимали, что им угрожала неминуемая смерть76. Слухов о надвигающемся Aktion было множество и по мере того как приближался час отбытия, мрачные предчувствия усиливались.

Это предположение подтверждается Барбарой Барац, которая была убеждена, что истинная цель собрания евреев седьмого ноября была хорошо известна лидерам ровенской еврейской общины. Выжить в Aktion можно было, оставшись в городе, но это зависело от наличия действующего удостоверения о работе. Барац вспоминала, что в дни после Aktion в ровенской еврейской общине вспыхивали многочисленные конфликты: «Очевидно, что богачи были первы-

ми, кто получил те бумаги, а некоторым настоящим мастерам и специалистам не всегда везло подобным образом... Стало ясно, что большинство людей, имевших удостоверения квалифицированных рабочих, получили их путем взяток. Настоящие мастера погибли. Так что это было бурное собрание, на котором все кричали, дрались и сыпали проклятиями»77. У Барац не было действующего удостоверения о работе, но она со своей дочерью решила остаться. Они выжили лишь благодаря тому, что одни находчивые соседи разместили иконы на окнах их квартиры на первом этаже, сообщая таким образом немцам, что в доме жили христиане78.

РЕЗНЯ В ЛЕСУ СОСЕНКИ79

Ранним утром в пятницу, седьмого ноября 1941 г., советский партизан Терентий Новак со своим отрядом в последний раз попытался открыть ровенским евреям глаза на происходящее. Но было слишком поздно. Находясь на окраине еврейского квартала, Новак наблюдал, как немцы осветили район прожекторами. А затем солдаты и полиция кольцом окружили весь квартал. «На восходе солнца стрельбу можно было услышать в направлении железнодорожных путей. Собаки выли, был слышен звук разбивающегося стекла, крики немцев смешивались с возгласами женщин и детей. Затем постепенно все стихло. А час спустя городская площадь [Грабника] начала заполняться людьми. Жандармы и полиция вели всех жителей гетто [по направлению к площади]. Было оче- | видно, что многих подняли с постелей, полураздетых и напуганных. Матери 4 безуспешно пытались согреть дыханием своих чад. Молодые несли стариков на руках. Тишина витала среди ссутулившихся плечей и опущенных голов в многотысячной толпе сильно напуганных людей на площади. Приближаясь со стороны тротуаров и соседних зданий, несколько плотных эшелонов солдат оцепили площадь, полиция и жандармы в черных пальто»80.

Днем в четверг,шестого ноября 1941 г.,немецкий Рейхскомиссариат в Ровно опубликовал постановление,согласно которому всем евреям без удостоверений о работе — вне зависимости от пола, возраста, профессии или места работы — было необходимо явиться на площадь Грабника следующим утром, в пятницу седьмого ноября, в двадцать четвертую годовщину Великой Октябрьской революции врагов-коммунистов. Евреев призывали взять с собой все необходимое, включая продукты питания, не превышая десяти килограммов на человека.

Еврей Эдуард Розенберг, родившийся в 1893 г. в Латвии, во время массового убийства проживал в Ровно. Его приведенное ниже свидетельство, датированное 21 ноября 1944 г. и предоставленное в рукописном показании под присягой, сообщает общую версию событий, происходивших в Ровно в ноябре 1941 г.: «Вечером шестого ноября [1941 г.], были розданы уведомления о том, что все люди без удостоверений с их места работы должны были на следующий день, седьмого ноября, в шесть часов утра явиться на площадь на [улице] Грабника с трехдневным запасом еды.

Полагая, что немцы собирались их депортировать, люди брали с собой все свое самое лучшее, самое ценное имущество. Рано утром на следующий день было еще темно, когда тысячи людей заполнили улицы, направляясь к площа-

ди Грабника. Шли женщины с детьми, старики, молодые мужчины с младенцами на руках.

Когда на площади собралось семнадцать тысяч человек, внезапно, откуда ни возьмись, появились немецкие и украинские полицейские, вооруженные автоматами Томпсона, которые окружили всю площадь двойным кольцом. Они приказали людям на площади оставить все свои вещи. Затем [полицейские] стали гнать их, как скот через поле к месту под названием лес Сосенки, расположенный в четырех километрах от Ровно. В лесу Сосенки уже была приготовлена огромная яма. Обреченным людям приказывали раздеться и встать на краю ямы. Обнаженных людей расстреливали из автоматов Томпсона.

Некоторые пытались убежать, но были застрелены, и остальных заставили нести их тела к яме. Бойня продолжалась день и ночь в течение трех дней81.

«Возле ям чиновники ровенского Gebietskommissariat, либо местной административной комиссии, деловито регистрировали имена жертв, собирали и инвентаризировали их документы и ценности»82. В довершение к более чем 17 тыс. взрослых на одном месте массового захоронения, в результате советских судебных расследований после войны, поблизости было обнаружено другое место захоронения с приблизительно шестью тысячами еврейских детей. В то время как большинство взрослых, как правило, расстреливали в затылок, большинство детей убили, сломав им шеи, либо они были буквально заживо похо-

| ронены под весом других тел83.

Сколь бы ужасным ни был данный обзор, это свидетельство не в состоянии передать реальный ужас того, что происходило в Ровно в течение трех дней и ночей в ноябре 1941 г. Сцена массового убийства никоим образом не является контролируемой ситуацией. «В тот день стояла очень плохая погода. Шел снег вперемежку с дождем. Дороги были очень грязными»84. Более двадцати тысячам ровенских евреев, собранным на Кафедральной площади на улице Грабник холодным промозглым зимним днем седьмого ноября 1941 г., — мужчинам, женщинам, детям, пожилым, больным, немощным — приказали свалить свои тюки в кучи в начале площади. 43-летняя полячка Эмилия Раблин-ска жила в доме номер четыре по улице Грабник, непосредственно напротив площади. Она в ужасе наблюдала за происходящим из окна своей квартиры: «Еще до рассвета седьмого ноября, когда было еще темно, и сильный ветер дул ослепляющим снегом с дождем, толпы из тысяч людей потянулись к Кафедральной площади со всех соседних улиц. Были целые семьи, они несли тюки, чемоданы, еду. Женщины несли детей на руках. Пожилых и больных вели под руку»85. «Повсюду слышалось: 'Schnell! Schnell! Juden!' [Быстро! Быстро! Евреи!]. Офицеры, для развлечения, били палками или пинали любого, стоящего рядом»86.

По задумке, ровенская резня была жуткой пародией на советский парад — седьмое ноября, в конце концов, было 24-й годовщиной «Великой Октябрьской революции», самого священного «праздника» «еврейских большевиков».Таким образом, массовый Aktion умышленно приобретал карнавальный оттенок.

События следующих трех дней и ночей были Армагеддоном как для жертв, так и для свидетелей. Очевидцы вспоминали нескончаемые стенания толпы,

■ ■

выкрикивание молитв, громкие вой и плач, ядовитые насмешки охранников. На всем пути, от Кафедральной площади до места казни в лесу Сосенки, были разбросаны трупы. Сорокалетняя Мария Демчишина, этническая украинка, вспоминала, что «всех оставшихся [евреев], кто не покинул свои квартиры, выгоняли дубинками на площадь немецкие СС». Ее муж с другом пошли в со-сенский лес, чтобы узнать, «что немцы сделают с евреями». «В тот день стояла очень плохая погода. Шел снег вперемежку с дождем. Дороги были очень грязными. Евреи тихо шли к [лесу] Сосенки, а тех, кто не мог идти — особенно маленьких детей — немцы пристреливали по дороге. [В результате], в то время вдоль дороги к Сосенкам лежало очень много трупов — женщин, мужчин, и особенно много мертвых тел детей. Немцы безостановочно расстреливали евреев в течение трех дней и ночей»87.

«В то утро стоял сильный мороз, было очень ветрено, шел сильный снегопад. Издалека я видел собравшихся евреев, которые стояли и замерзали. Место оцепило множество немецких охранников и украинских полицейских»88. Участники марша превратили землю под собой из мокрого снега в грязное месиво. Вдоль пути воздух пропах зловонием человеческого страха: из рвоты, мочи, фекалий, пота. На протяжении последних одного-двух километров жертвы могли фактически слышать звуки с места казни: безумные крики жертв, оружейные залпы, которые разрушали какие-либо иллюзии о том, что шагающие в колонне переживут тот день. «Были слышны ужасающие крики и стоны»89. «Крики были настолько громкими, что их можно было услышать % в городе»90.

В своем совместном письменном показании под присягой от января 1946 г., хранящемся в архивных фондах Еврейского исторического института в Варшаве, очевидцы событий — ровенские евреи Адела и Инда Либерман (дочери Макса и Файги Либерман) предоставили собственное свидетельство о насилии в Ровно91. Будучи всего пятнадцати и тринадцати лет от роду в 1941 г., сестры рассказывали, как ровенских евреев «погнали к [лесу] Сосенки, но им не разрешалось идти по дороге. Вместо этого они были вынуждены идти через болота, в результате чего многие там увязли. Большинство добралось до Сосенок. Там их ждали могилы десять метров длиной и один метр шириной. Немцы и украинцы бросали в могилы по двадцать евреев за раз, затем стреляли только в некоторых из них, так что многие даже не были ранены. Потом они выливали на евреев кислоту, засыпали их грязью и бросали новый слой [евреев]. Таким образом, в одной могиле было много слоев. Тех, кто увяз в болотах, вытаскивали, привязывая за руку или за ногу к грузовикам, и таким образом волокли к могилам и там хоронили. Маленьких детей закалывали штыками, а затем бросали в могилы. На выполнение операции потребовался целый день92.

Очевидцы-неевреи с ужасом вспоминали, что зрелище было настолько не-вероятным,настолько превосходящим любые представления об аде в собственном воображении, что некоторые евреи буквально сходили с ума — размахивающие руками, с пенящимися ртами, истошно кричащие — они должны были быть усмирены: либо близкими, либо незнакомцами, либо ружейным прикладом, либо пулей. Семен Шолопа, этнический украинец из Дрогобычской

области, вспоминал: «Когда евреи видели, что будут застрелены, они начинали плакать, в особенности, плакали маленькие дети. Они умоляли гестаповцев пощадить и не стрелять в них»93. Неизбежно некоторые евреи пытались сбежать. Одиночек догоняли, подстреливали, избивали, а затем волочили назад к яме в качестве примера для остальных. Группы беглецов обычно уничтожались ручными гранатами или очередью из автомата Томпсона94.

Точно так же, как среди жертв, существовали те, кто пытался прорваться сквозь кольцо охраны, окружавшее площадь, или на протяжении четырехкилометрового пути, который жертвы были вынуждены преодолевать, направляясь к месту массового убийства в лесу Сосенки, среди охранников были те, кто легче, с большей готовностью переходили границы, с большим садистским наслаждением, нежели остальные. Эмилия Раблинска рассказала историю еврейки по фамилии Фришберг, которая сумела сбежать из леса Сосенки, но была поймана и убита полгода спустя: «Она сказала мне следующее: Они заставляли людей идти к ямам друг за другом, а затем расстреливали их из автоматов Томпсона. Некоторые были только ранены, но их заживо бросали в ямы. Позже казалось, что ямы, в буквальном смысле, шевелились. Ночью они разделяли людей на небольшие группы, расстреливали и сбрасывали в ямы. Этот кошмар продолжался в течение еще двух дней и ночей»95.

Другим очевидцем Aktion 7-9 ноября 1941 г. был Авраам Киршнер: «Пятого ноября 1941 г. на здании Юденрата появилось распоряжение, что все те, у кого £ отсутствовали рабочие карточки, на следующий день должны были собраться на улице Лизы Кули, взяв с собой все, что они захотят для своей эвакуации за городские пределы Ровно. Беременным женщинам, детям, больным и пожилым людям обещали предоставить специальные автомобили. Мы были предупреждены о том, что если мы не появимся в шесть утра [утром седьмого ноября, то] будем убиты.

Люди были абсолютно не готовы к тому, что должно было произойти.Никто не знал о каких-либо Aktion, и все явились на место сбора. 17 500 человек были готовы к переселению. В тот день все, имевшие рабочие карточки, были освобождены от работы, под страхом смертной казни им не дозволялось выходить на улицу. Если глава семьи имел рабочую карточку, он имел право оставить при себе жену и двоих детей, но третий ребенок был обязан явиться на место сбора.

Некоторые шли вместе со своими детьми, несмотря на то что имели рабочие карточки. Другие спрятали своих детей. Кое-кто оставил своих детей на попечение других. Как только все явились на место сбора, патрули СС, словно бандиты, стали ходить от дома к дому, вооруженные топорами, револьверами и огнеметами. Они обыскивали дома, грабили что могли, а когда находили тех, кто скрывался без рабочей карточки, их выволакивали из дома и убивали. Если в доме скрывался третий ребенок, они, не раздумывая, его расстреливали. Я был свидетелем того, что произошло в доме через дорогу, принадлежащем семье Цитрыны, где они нашли третьего ребенка восьми месяцев — сестру Ци-трыны, которая отправилась на место сбора одна и не захотела брать с собой своего ребенка потому, что было холодно, и в некоторых местах уже собирался снег. Тогда немцы, в качестве наказания, взяли родного сына Цитрыны и, не

-е-

обращая внимания на мольбы отца, бросили его на землю лицом вниз и застрелили.

Когда этот приказ [собраться седьмого ноября на площади Грабника] появился на стенах, люди потеряли головы. Их начало одолевать предчувствие, что грядет что-то плохое. И все же, никто не мог представить всеобщую трагедию, которая их ожидала. Люди бежали к Юденрату, но он был закрыт. Вместе с плачем и страхом, среди евреев распространилась паника. Некоторые пытались сбежать из города, но все дороги были блокированы армией.

Люди шли с мешками, одеялами и постельными принадлежностями, [несли дополнительную] одежду для детей и все остальное, без чего, как они полагали, было не обойтись. Некоторые пытались спрятаться в потайных местах, в то время как другие спрашивали совета у друзей, как им поступить. Люди были полностью дезориентированы.

В нашем доме стояла дилемма: моя семья не хотела оставаться со мной потому, что ходили слухи, что все квалифицированные рабочие будут отправлены в сердце Германии. Поэтому они предпочли пойти, так как полагали, что будут отправлены в лагерь в Шапкове (Szapkowa), который находился примерно в десяти километрах от Ровно. Несмотря на то что в то время моя мать была больна, у нее была температура 38°, она собралась и ушла вместе с моим отцом, сестрой и четырнадцатилетним младшим братом. Мой младший брат был таким красивым и зрелым, что выглядел на шестнадцать лет. Он умолял позволить ему остаться со мной. Но поскольку он был слишком молод, чтобы получить собственную рабочую карточку, я опасался, что если они придут и не обнаружат у него карточки, то его расстреляют.

Прощание было ужасным, поскольку члены нашей семьи были очень близки друг другу, и мы не хотели расставаться. Хотя моя мать и не предвидела грядущих ужасающих событий, ей было трудно оставлять меня одного. Она советовала мне остаться, так как полагала, что, возможно, тогда у меня будет больше шансов выжить потому, что я был молод и силен.

И вот так шли они все. Все подготовились к путешествию — брали с собой, что могли. Погода была ужасной, намного хуже, чем обычно для такого времени года. Рано утром было холодно и ветрено, шел снег с дождем. Люди шли по улицам длинными колоннами, тянувшимися от каждой улицы, неся все свои вещи и детей. Пожилой человек с тростью в руке шел со своей женой, на нем был tallit (еврейский платок для молитв). Евреи постарше шли по улице с мешками и тюками за спиной. Люди в домах прощались с теми, кто оставался. Отовсюду раздавались плач и стоны.

Те, кто выжил в тот день седьмого ноября,никогда не смогут стереть память о нем из своих сердец»96.

Будучи вынужденным оставаться дома в квартире своей семьи, Киршнеру пришлось соединять воедино то, что случилось впоследствии, по свидетельствам около тридцати выживших после резни, которая происходила в последующие часы и дни.

«На площади Грабника, на территории общественного парка возле улицы Лизы Кули, собралось приблизительно 17 500 человек. Около тридцати [из этих] людей смогли [в результате] сбежать и рассказать о том, что там произошло.

Люди стояли под дождем и снегом, либо сидели в грязи до одиннадцати часов утра, когда прибыл [Рейхскомиссар] Эрих Кох с группой эсесовцев и доктор Бесрем [доктор Беер] из администрации губернатора. [Кох приблизился] к кафедре, размещенной на площади, чтобы произнести речь.

Лживый ублюдок сказал людям, что переселения можно избежать, если они расстанутся со всеми своими ценностями и деньгами. Были поставлены ворота, перед которыми [немцы] поместили коробку. Все было сделано с характерной немецкой безупречностью. Люди должны были пройти через ворота и оставить все свои ценности под страхом смертной казни. Так что они оставляли все, чтобы не быть застреленными. Когда все прошли, во второй раз объявили, что евреи должны оставить все,что они принесли с собой, даже тюки и чемоданы, после чего им будет позволено вернуться домой.

Было добавлено бесчисленное количество вещей,насыпь из них ежеминутно росла. Когда [у евреев] отняли все, прибыл батальон вооруженных «героев»-эсесовцев. Они стали отделять детей, молодежь и стариков, говоря, что дети и пожилые люди будут перевозиться на грузовиках. Не все бросали своих детей. После разделения эсесовцы начали силой гнать пожилых людей.

Недалеко от места сбора находился лес. В этих лесах, в нескольких метрах друг от друга, были вырыты траншеи. Возле этих траншей были спрятаны пулеметы. Детей, одних, силой толкали в другом направлении, бросали в траншеи вместе с гранатами, а затем засыпали грязью. По воспоминаниям мест-£ ных украинцев, [этнических] поляков и некоторых [евреев], которые каким-то чудом смогли избежать этой резни, земля под слоем грязи еще шевелилась: многие из детей были похоронены заживо. Затем солдаты, вооруженные автоматами Томпсона, начали силой толкать вперед стариков: "Jude lauf!" — "Беги, еврей!" Тех, кто не бежал достаточно быстро, расстреливали.Некоторые бежали один-два километра, в то время как другие, слышавшие выстрелы, останавливались и говорили, что им все равно, и их также расстреливали.

К вечеру немецкие герои начали расстрелы.Они осветили всю территорию прожекторами и стреляли по беззащитной толпе. Стрельба длилась всю ночь и следующий день, до полудня. Нескольким десяткам [евреев] удалось избежать массового убийства. Я знаю пятерых человек, которые спаслись.

Один из них рассказал мне, что он выжил со своими женой и ребенком, так как в определенный момент сказал им лечь на землю и притвориться мертвыми. Мгновение спустя они почувствовали, как на них сверху падают тела. На него упала окровавленная женщина, которая была застрелена. Всю ночь они пролежали под мертвецами. Затем эсесовцы стали наступать ботинками на лежащие трупы и бить тела палками, чтобы удостовериться, что никто не закричит. Когда кто-нибудь вскрикивал, его добивали. Моего друга ударили палкой, но он не издал ни звука. Но когда эсесовцы били его жену, она, не думая, придвинула своего ребенка ближе к себе, от чего ребенок закричал. Эсесовец сделал несколько выстрелов, убив жену и ребенка [моего друга].

Он пролежал под телами два дня. На третий день он вылез и побежал к себе домой. Другой друг два дня пролежал во рве. Ему также удалось спастись. Еще один выжил, но эсесовцы заметили его, когда он бежал вниз по холму, и стали стрелять. Он нырнул в глубокую выгребную яму, но утонул97.

В то время Либелю Гальперину было всего четырнадцать.Он оказался среди евреев, которые вылезли из ям в Сосенках:

«Окруженные вооруженными охранниками, мы в течение долгого времени стояли, трясясь от холода и ветра, пока они не начали направлять группы людей во рвы под градом пуль. А затем настала наша очередь. Я дрожал, я знал, что это был конец и сказал своему отцу: "Может, мне стоит убежать, отец, попытать своего счастья". Отец ответил: "Пули настигнут тебя, Либель, спасения нет". Я сказал: "А если я останусь здесь, Отец, пули не настигнут меня?" Я все еще говорил [со своим отцом], когда нас сбросили в ров, вокруг и над нами засвистели пули. Я упал в ров на трясущиеся тела, а другие упали на меня. Я не видел своего отца; я был в состоянии шока и не знал, был ли ранен пулями. Я придвинулся к боковой стороне рва и прижался к земле. Это все,что я помню. Ров наполнялся все больше и больше, и выстрелы стихли, крики также прекратились, я чувствовал, как на нас сыпется земля.

Вместе с несколькими другими ранеными я начал медленно продвигаться, чтобы выбраться из-под слоя земли, который нас накрывал, но не все были в силах подняться. Приложив нечеловеческие усилия, мы выбрались — лишь немногие из нас — из рва смерти. Мы не знали, что делать и куда идти. Вокруг нас царила мертвая тишина; вокруг не было ни души. Боясь поднять головы, мы лежали на земле. Выстрелы и крики того дня все еще звенели в моих ушах»98.

В течение многих часов Гальперин полз через лес, отчаянно надеясь не быть обнаруженным и застреленным. Затем он побежал по направлению к Александрии, деревни, где у него были друзья-евреи, которые могли его спрятать. В итоге он присоединился к группе еврейских партизан и пережил войну в лесах.

Во время и после войны еврейка Лиа Бодкиер (родившаяся в Ровно в 1923 г.) носила псевдоним Кристина Новаковска. С десятого класса она была лучшей подругой Чаи Мусман, в 1939-1940 гг. они вместе обучались в еврейской женской гимназии г. Ровно. Новаковска потеряла 18 членов семьи в лесу Сосенки и едва спаслась сама. Ее свидетельские показания в рукописном аффидевите, датированном 30 ноября 1944 г., о событиях в лесу Сосенки, вероятно, являются наиболее полными из доступных нам описаний трагических событий:

«[6] ноября [1941 г.] были распространены уведомления о том, что люди еврейской национальности без удостоверений с места работы (так называемые АгЬе^ззИатот) были обязаны явиться на следующий день,а именно, [7] ноября 1941 г., в шесть часов утра на Кафедральную площадь на [улице] Грабника для эвакуации из города. До шестого ноября в городе ходили слухи, что нас всех собирались куда-то депортировать. Ни у кого даже в мыслях не было, что нас собирали, чтобы расстрелять.

[7] ноября вся наша семья — отец, мать, сестра, двоюродный брат, дядя и тетя — направились к Кафедральной площади на [улице] Грабника. Падал влажный снег, дул пронизывающий ветер. Было еще темно, но тысячи людей шли отовсюду по направлению к площади сквозь шторм и плохую погоду.

Кроме евреев, на улицах не было никого, из-за того, что приказом городского руководителя ^еЬе11зкстт188аг) была создана необычная ситуация. Кроме

>- того, на улицах еще действовал комендантский час для людей неевреискои

5 национальности.

^ Мужчины несли вещи, связанные в узлы, на своих плечах — немцы разрешили нам взять с собой ценные вещи и запас еды. Женщины шли, держа на

| руках детей. Старики тоже шли, здоровые несли больных на руках.

= Ближе к десяти часам утра мы наконец достигли площади. Еще до того, как

¿3 выйти на площадь, люди начали ощущать что-то неладное — все прилегающие

о улицы были оцеплены СС и [местной украинской] полицией.

ш Было невозможно развернуться и пойти назад — полиция бы этого не по-

| зволила, а люди были [стиснуты] в такую плотную массу, что даже не было

а. пространства, чтобы сдвинуться, не говоря о том, чтобы [пытаться] идти про-

х тив потока. Подталкиваемые сзади и не наблюдая полиции, мы погружались

£ в своего рода безумие.

^ Где-то между полуднем и часом дня площадь настолько заполнилась людь-

| ми, что больше не осталось свободного места. Немец взобрался на пригорок и

§ через мегафон сообщил толпе собравшихся, что они должны оставить здесь

..................в куче на площади все, что они принесли с собой: котомки, тюки, чемоданы,

0 свертки и т. п.

^ Спустя полчаса из подобных вещей выросло несколько груд. Затем нас

^ повели вдоль двух дорог к деревне Сосенки, расположенной приблизительно

а.

в двух с половиной километрах [пути] от города. Теперь нас сопровождало | тройное оцепление из [местной] полиции и СС. Возможность побега отсут-4 ствовала.

Когда мы подошли к Сосенкам, то поняли,что шли навстречу своей смерти. Моим глазам предстала кошмарная сцена, та, от которой у меня кровь стынет даже сейчас [спустя более трех лет], хотя угроза смерти давно миновала.

Ров был где-то сто метров длиной. Через яму были переброшены бревна. На бревнах, затылками к нам, стояло десять-двадцать человек. Длинная очередь из автоматов Томпсона — и люди попадали в яму как скошенные початки [кукурузы].

Недалеко от рва было еще несколько ям. Всех заставляли полностью раздеться и подойти к краю ямы — мужчин и женщин по отдельности. Каждый [палач] практиковал свой собственный, особый вид убийства: некоторые выстраивали своих жертв в линию вдоль края ямы лицом вперед, и немцы по очереди стреляли каждому в затылок. Другие ставили своих жертв на колени перед ямой, в то время как прочие заставляли своих жертв бежать к яме и стреляли в них, когда они приближались к краю, и так далее.

Некоторые бросали маленьких детей в ямы живыми, в то время как другие швыряли их в воздух и расстреливали в полете. Все это сопровождалось смертельными стонами и криками умирающих и смехом палачей. Если один из обреченных пытался убежать в сторону, они застреливали его. Работая таким образом в течение примерно двух часов, немец подходил к столу, выпивал стакан водки, закусывал бутербродом с колбасой, а затем снова продолжал свою мерзкую работу.

С наступлением ночи, голая, и в полном изнеможении от того, что видела, я потеряла сознание.Той ночью я спаслась каким-то чудом: я проползла между

рядами полиции и добралась до своих друзей, которые жили на краю города. L

Вся моя семья и родственники были расстреляны вместе с восемнадцатью ты- 5

сячами ровенских евреев. к

Я не знаю имен палачей — там были эсесовцы, Гестапо, украинская полиция. Расстрел продолжался в течение почти трех дней99. | Юрек Новаковски попытался спасти Лию и ее младшую сестру Мину, ^

i • у °

скрывая их на чердаке дома своей матери. «Накануне Action мне удалось уго- ¿3 ворить свою мать оставить двух еврейских девушек в нашем доме. К сожале- о нию, к тому времени, как моя мать согласилась, был уже поздний вечер, и на щ полпути к дому Лии я наткнулся на полицейский патруль. Когда на следую- | щее утро [7 ноября] я пришел в квартиру Бодкиеров, она уже была опечатана. Я был в отчаянии, и [моя сестра] Джидка сказала, что я даже был 'зеленого | цвета»100. Спустя несколько часов, наблюдая из окон квартиры своей матери, £ расположенной напротив собора в доме номер три по Замкнутой улице, Юрек ^ Новаковски позднее вспоминал, что ровенские горожане наблюдали за всем, | что происходило на площади Грабника: огромная толпа нееврейских граждан §

собралась за пределами полицейского кордона. После того как евреи ушли, го- ............

рожане налетели на груды чемоданов и других еврейских ценностей и схвати- 0 лись в рукопашной, которая продолжалась достаточно долго. Они уволакивали

все, что могли унести. В конце концов, полиция произвела выстрелы в воздух, 5

чтобы разогнать толпу101. :J|

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

ПУБЛИКАЦИЯ НА ЯЗЫКЕ ОРИГИНАЛА: BURDS J. HOLOCAUST IN ROVNO: THE MASSACRE AT SOSENKI FOREST, NOVEMBER 1941. PALGRAVE MACMILLAN, 2013. ПЕРЕВОД С АНГЛИЙСКОГО ДМИТРИЯ БЕЛЬКОВА.

Ï

Д

1 При спонсорской поддержке Исследовательского института идиша YIVO в Нью-Йорке.

2 Jan Tomasz Gross, Revolution from Abroad: The Soviet Conquest of Poland's Western Ukraine and Western Belorussia (Princeton: Princeton University Press, 1988): 43. Для понимания насилия между соседями в Восточной Европе, см.: Jan Tomasz Gross, Neighbors: The Destruction of the Jewish Community in Jedwabne, Poland (Princeton: Princeton University Press, 2001); Shimon Redlich, Together and Apart in Brzezany: Poles, Jews, and Ukrainians, 1919-1945 (Bloomington: Indiana University Press, 2002).

3 Christopher R. Browning, The Origins of the Final Solution: The Evolution of Nazi Jewish Policy, September 1939—March 1942 (Lincoln: University of Nebraska Press, 2004): 291-293.

4 Emannuel Levinas, Totality and Infinity: An Essay on Exteriority (Pittsburgh: Duquesne University Press, 1969): 21. Я признателен антропологу колледжа Маунт-Холиок Эндрю Лассу за то, что он обратил мое внимание на это исследование много лет назад во время доклада, который он делал в Йельском университете.

5 Большинство ученых сходится во мнении, что имеются определенные опасения относительно достоверности советских коллекций по многим аспектам Второй мировой войны. Однако данные возражения в большей степени касаются напечатанных и отредактированных версий оригинальных рукописных свидетельств, нежели самих свидетельств. См. дискуссию в: Marina Sorokina, People and Procedures: Toward a History of the Soviet Investigations

-е-

Ф

5

of the Nazi War Crimes // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. Vol. 6, N 4. Fall 2005. P. 797-831.

6 Три предварительных отчета сохранились в американском Национальном управлении архивов и документации: NARA, RG226 OSS Classified Sources & Methods Files, Entry 210, Box 175, Folder 6: "Report about a stay in a P.W. camp," Document #007902/002 (8 печатных страниц); "What German P.W.s think about the war," #007902/003 (10 печатных страниц) "Report about one week's life and experiences in a P.W. camp," #007902/004 (11 печатных страниц). Все без даты. Цит. по: NARA, RG226, Entry 210, Box 175, Folder 5, "Report about one week's life and experiences in a [German] P.W. camp," Секретно, рассекречено в 1994 году.

7 "Report about a stay in a P.W. camp," Секретно, без даты (январь, либо февраль 1945 г.). NARA, RG226, Entry 210, Box 175, Folder 6, Document Number 007902/002, p. 6.

8 Там же.

9 Лучшее исследование украинских оккупационных газет — Укра!нське життя в умовах шмецько! окупаци (1939-1944 рр.): за матерiалами украшомовно! легально! преси / Костян-тин Курилишин и Ярослав Дашкевич (Львiв : Львiвська национальна наукова бiблiотека iменi В. Стефаника, 2010); Окороков, А. В. Особый фронт. Немецкая пропаганда на Восточном фронте в годы Второй мировой войны (Москва: Русский путь, 2007); Robert Edwin Herzstein, "Anti-Jewish Propaganda in the Orel Region of Great Russia, 1942-1943: The German Army and Its Russian Collaborators," Simon Wiesenthal Center Annual Vol. 6 (1989): 33-55; Сергей Кудряшев и Любовь Кудрявцева, сборн. "О всех подозрительных лицах сообщайте немедленно...", Источник: Документы русской истории (1993), н.2: 89-93; Johannes Schlootz and Babette Quinkert, eds. Deutsche Propaganda in Weissrussland: 1941-1944; eine Konfrontation von Propaganda und Wirklichkeit; Ausstellung in Berlin und Minsk (Berlin: Free University, Fachbereich Politische Wiss., 1996); и Babette Quinkert, " 'Hitler, der Befreier!' Zur psychologischen Kriegsführung gegen die Zivilbevölkerung der besetzten sowjetischen Gebiete 1941-1944," in Bulletin für Faschismusund Weltkriegsforschung (Heft 14, 2000): 57-83. О немецкой антиеврейской пропаганде и подстрекательстве к антиеврейским действиям в первые дни войны, см.: Жанна Ковба, Людяшсть у безодш пекла: поведшка мксцевого населення Схвдно! Галичини в роки «остаточного розв'язання еврейського пи-тання", (Ки!в: Дух i лггера, 2009): 70-76, 100-101; Bogdan Musial, "Kontrrevolutionäre Elemente sind zu ershiessen": die Brutalisierung des deutsch-sowjetischen Krieges in Sommer 1941 (Berlin: Propyläen, 2000): 200-210.

10 Письменное показание под присягой доктора Леонарда Дубинского (род. в 1881 г.), 25 ноября 1944 г., Государственный архив Российской Федерации (далее ГАРФ), ф. Р-7021 Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, оп. 71, д. 40, л. 40.

11 "О зверствах немецких заправил на Волыни", ГАРФ, Р-7021, оп. 71, д. 1, л. 44. (29 ноября 1944 г.).

12 Shimon Redlich, Together and Apart in Brzezany: Poles, Jews, and Ukrainians, 1919-1945 (Bloomington: Indiana University Press, 2002), 102. О Холокосте на советских территориях, см.: Yitzhak Arad, The Holocaust in the Soviet Union (Lincoln: University of Nebraska Press, 2009).

13 Центральний державний архiв вищих оргашв влади та управлшня Укра!ни (далее ЦДАВО), ф. 3833, оп. 63, д. 9. Об украинских националистических листовках, нацеленных на коммунистов, евреев и поляков, см.: Илья Альтман, Жертвы ненависти: Холокост в СССР, 1941-1945 гг. (М.: Фонд "Ковчег", 2002): 40-49.

14 Wladislaw Siemaszko и Ewa Siemaszko. Ludobojstwo dokonane przez nacjonalistow ukrainskich na ludnosci polskiej Wolynia (Warsaw: Borowiecky, 2008), I: 723.

15 M. I. Koval, "The Nazi Genocide of the Jews and the Ukrainian Population, 1941-1944," в Zvi Gitelman, ed. Bitter Legacy: Confronting the Holocaust in the USSR (Bloomington: Indiana University Press,

о

1997): 51-53; Mikhail I.Tyaglyy, "The Role of Anti-semitic Doctrine in German Propaganda in the ^

Crimea, 1941-1944," Holocaust and Genocide Studies Vol. 18, No. 3 (зима 2004 г.): 421-459; и John- ю' ' ' ' ^ ' ' щ

Paul Himka, "Krakivski visti and the Jews, 1943: A Contribution to the History of Ukrainian-Jewish i Relations," Journal of Ukrainian Studies Vol. 21, No. 1-2 (Summer-Winter, 1996): 81-96; Укра!нське

Ф

життя в умовах шмецько! окупаци (1939-1944 рр.): за матерiалами украшомовно! легально! g

о

преси / Костянтин Курилишин и Ярослав Дашкевич (Львiв : Львiвська национальна наукова ¡у

Ф

бiблiотека iменi В. Стефаника, 2010). ^

m

16 Цит. по: Martin Gilbert, The Holocaust: A History of the Jews of Europe during the Second World War

<n

(New York: Macmillan, 1985): 195. ^

17 Сергей Кудряшов, "Русский коллаборационизм с нацистами и Холокост", документ представ- §

m

лен в Международном институте изучения Холокоста Яд ва-Шем [http://www.yad-vashem. £

org.il/research&publications/research/kudryashov.pdfl: и Himka, "Krakivski visti and the Jews, ^

1943". Данные о тиражах из: Lucjan Dobroszycki, Reptile Journalism: The Official Polish-Language °

о

Press under the Nazis, 1939-1945 (New Haven: Yale University Press, 1994): 75; Sergei Kudryashov, "The § Hidden Dimension: Wartime Collaboration in the Soviet Union," в John Erickson and David Dilks, eds.

7 7 Iiiiiiiiiiii

Barbarossa: The Axis and the Allies (Edinburgh: Edinburgh University Press, 1994): 238-254. и

o ^зет^ публиковавшихся на местных диалектах на оккупированных немцами территори- &

LQ

ях, см.: Henry Abramson, "Nachrichten aus Lemberg; lokale Elemente in der anti-semitischen Ikonographie der NS-Propaganda in ukrainischer Sprache" в Grenzenlose Vorurteile (Frankfurt ^ am Main, 2002): 249-268; Henry Abramson, ""This is the Way it Was!" Textual and Iconographic ^ Images of Jews in the Nazi-sponsored Ukrainian Press of Distrikt Galizien", Why Didn't the Press Shout? Journalism and the Holocaust, ред. Robert Moses Shapiro (New York: Yeshiva University Press, 2003): 537-556; Grzegorz Hryciuk, "Gazeta Lwowska": 1941-1944 (Wroclaw: Uniwersytetu Wroclawskiego, 1992); и Piotr Koltunowski, Strategia propagandy hitlerowskiej w Generalnym Gubernatorstwie na podstawie "Krakauer Zeitung" (1939-1945) (Lublin: Studium historyczno-filologiczne, 1990). Об огромном вкладе немцев в пропаганду на оккупированных восточных территориях, см. классическое исследование от Hasso von Wedel, Die Propagandatruppen der Deutschen Wehrmacht (Neckargemünd: Kurt Vowinckel Verlag, 1962).

18 Владимир Янченков, "Пятая колонна. К началу нападения Германии на СССР", Труд, N.14 (25 июня 1999 г.).

19 Gross, Neighbors, passim; Dieter Pohl,"Anti-Jewish Pogroms in Western Ukraine—A Research Agenda", в Shared History-Divided Memory: Jews and Others in Soviet-Occupied Poland, 1939-1941, ред. Eleazar Barkan, Elizabeth A. Cole и Kai Struve (Leipzig: Leipziger Universitatsverlag, 2007), 305-313; и Kai Struve, "Rites of Violence? The Pogroms of Summer 1941," Polin: Studies in Polish Jewry Vol. 24 (2012): 257-274.

20 Patrick Desbois, The Holocaust by Bullets: A Priest's Journey to Uncover the Truth Behind the Murder of 1.5 Million Jews (New York: Palgrave Macmillan, 2009).

21 Hubert P. van Tuyll. Review of Martin Dean's Collaboration in the Holocaust: Crimes of the Local Police in Belorussia and Ukraine, 1941-44, The Russian Review Vol. 60, No. 3 (July 2001): 448-449.

22 Самуиль Гиль [Самоил Гил], Кровь их и сегодня говорит. О катастрофе и героизме евреев в городах и местечках Украины (М.: "Фонд Жаботинский", 2005), 302. Только регулярной немецкой полиции на советских территориях насчитывалось 14,622 чел. Volksdeutsche и 126,321 чел. местных добровольцев, соотношение 8.6 к 1.

■ ■

Ф

5

23 Hans-Jürgen Müller, "The Brutalization of Warfare, Nazi Crimes, and the Wehrmacht" в John Erickson and David Dilks, eds. Barbarossa: The Axis and the Allies (Edinburgh: Edinburgh University Press, 1994): 229-237. Об эскалации жестокости немцев на Востоке в сравнении с Западом, см.: Omer Bartov, The Eastern Front, 1941-1945: German Troops and the Barbarisation of Warfare (London: Macmillan, 1985); Omer Bartov, Hitler's Army (New York: Oxford University Press, 1992): 68-70; Truman Anderson, "The Conduct of Reprisals by the German Army of Occupation in the Southern USSR, 1941-1943," Ph.D. Dissertation, (University of Chicago, 1994); Ben Shepherd, War in the Wild East: The German Army and Soviet Partisans (Cambridge: Harvard University Press, 2004).

24 Кирсанов Н.А., Дробязко С.И. Великая Отечественная война 1941-1945 гг.: национальные и добровольческие формирования по разные стороны фронта // Отечественная история. N. 6 (1 ноября 2001). С. 70.

25 П. Пономаренко И. Сталину, 18 августа 1942 г., Архив Президента Российской Федерации (АПРФ), Ф. 3, Оп. 50, Д. 471, Лл. 107-110, Опубл. в "Каратели: идет бешеная националистическая пропаганда", Вестник АПРФ (Вестник Архива Президента Российской Федерации), 1995, N. 2: с. 120-122.

26 Alfred J. Reiber, "Civil Wars in the Soviet Union", Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History Vol. 4, No. 1 (Winter 2003): 147-148.

27 Raul Hilberg, Destruction of the European Jews (Chicago: Quadrangle Books, 1960), 243-244. Клименко Олег, Ткачов Сергш. Украшщ в полщи в рейхскомiсарiатi "Украша" (Швденна Волинь): шмецький окупацшний режим на Кременеччиш у 1941-1944 рр. (Харив: Ранок-НТ, 2012); Martin Dean, Collaboration in the Holocaust: Crimes of the Local Police in Belorussia and Ukraine, 1941-44 (New York: St. Martin's Press, 1999); Richard Breitman, "Himmler's Police Auxiliaries in the Occupied Soviet Territories", Simon Wiesenthal Center Annual Vol. 7 (1990): 23-39; и Erich Haberer, "The German Police and Genocide in Belorussia, 1941-1944", Journal of Genocide Research Vol. 3 (2001), No. 1: 13-29; No. 2: 207-218; No. 3: 391-403.

28 V. Müller-Hillebrand, Das Heer. 1933-1945 (Frankfurt a/M, 1966) Vol. 3: 70, 114, 141; Романичев Н.М. Сотрудничество с врагом // Великая Отечественная война 1941-1945 гг. Военно-исторические очерки в 4-х кн. Кн.4. Война и народ. (М.: Наука, 1999): Сс. 153-167.

29 Кирсанов Н.А., Дробязко С.И. Великая Отечественная война 1941-1945 гг.: национальные и добровольческие формирования по разные стороны фронта // Отечественная история. N. 6 (1 ноября

2001); с. 68.

30 Данные Альтмана значительно отличаются от предыдущих оценок. Сравните, Wolfgang Benz, ред. Dimension des Völkermords: Die Zahl der jüdischen Opfer des Nationalsozialismus (Мюнхен, 1991). О характере насилия на Востоке в сравнении с Западом, см. Timothy Snyder, "Holocaust: The Ignored Reality", New York Review of Books (July 16, 2009); и Timothy Snyder, Bloodlands: Europe Between Hitler and Stalin (New York: Basic Books, 2010).

31 См.: Gross, Neighbors: The Destruction of the Jewish Community in Jedwabne, Poland и последующее исследование в двух томах Польского института национальной памяти: Pawel Machcewicz and Krzysztof Persaka, eds. Wokol Jedwabnego (Warsaw: Instytut Pamifci Narodowej,

2002).

32 Александр Круглов, Трагедия Бабьего Яра в немецких документах (Днепропетровск: Ткума, 2011); Давид Будник и др., Ничто не забыто: еврейские судьбы в Киеве, 1941-1943 (Konstanz: Hartung-Gorre, 1993); Erharfd R. Wiehn, Die Schoah von Babij Jar (Konstanz: Hartung-Gorre, 1991); Patrick Dempsey, Babi-Yar: A Catastrophe (Measham: P. A. Draigh, 2005); Илья Левитас, ред. Память Бабьего Яра: Воспоминания, документы (Киев: Еврейский совет Украины, 2001). В настоящий момент Карел Беркхофф готовит фундаментальное исследование резни в Бабьем Яре.

33 Это количество значительно превышает данные, зарегистрированные в отчетах немецких Einsatzgruppen. На 15 октября 1941 г. Einsatzgruppe A сообщала о 125 000 расстрелянных ею

о

евреях; на 14 ноября 1941 г. Einsatzgruppe B предоставила неполные данные о расстрелян- ^ ных общим количеством 45,000; Einsatzgruppe C предоставила два отчета: 30 ноября 1941 г. Einsatzkommando 4a сообщала о 59 000 расстрелянных; а 2 декабря 1941 г. Einsatzkommando § 5 сообщала об общем числе расстрелянных в 36 000. Наконец, 2 января 1942 г. Einsatzgruppe Ц

Ф

D сообщила об общем числе расстрелянных в 76 000 за предшествующие месяцы деятель- g

о

ности. Это, в общей сложности, 341 000 жертв. Несоответствие происходит из-за инициатив ¡у

местной полиции и немецкого вермахта. О мобильных операциях по уничтожению, см. ^

m

Hilberg, The Destruction of the European Jews, 300-301. Известно, что также существовали дол-

т

нительные мобильные и местные карательные отряды, которые продолжали деятельность ^

Einsatzgruppen вслед за первоначальными Aktionen. §

m

34 Michael Burleigh, Ethics and Extermination: Reflections on Nazi Genocide (New York: Cambridge £ University Press, 1997): 81. ^

35 Shmuel Spector, The Holocaust of the Volhynian Jews, 1941-1944 (Jerusalem: Yad Vashem, 1990); и °

о

Tikva Fatal-Kna'ani, Yehudeh Rovne, 1919-1945 [Ровенские евреи в 1919-1945 гг.: Жизнь и смерть § общины] (Jerusalem: Yad Vashem, 2012). Краткое изложение событий Холокоста в Волыни

NININMM

см. у Timothy Snyder, "The Life and Death of Western Volhynian Jewry, 1921-1945" в Ray Brandon и и Wendy Lower, ред. The Shoah in Ukraine: History, Testimony, Memorialization (Bloomington and &

LQ

Indianapolis: Indiana University Press, 2008): 77-113. См. также информативный очерк Александра Круглова, "Rowne," Martin Dean и др., ред. The United States Holocaust Memorial Museum ^ Encyclopedia of Camps and Ghettos, 1933-1945, Volume II: Ghettos in German-Occupied Eastern ^ Europe (Indiana University Press and USHMM, 2012): 1458-1461. Лучшее исследование Холокоста в Волыни — Gerlach, Christian. Kalkulierte Morde. Die deutsche Wirtschaft- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944 (Hamburger Edition; Auflage: Studienausgabe, 2007).

36 Rowne; sefer zikaro [Ровно; мемориал еврейской общине Ровно в Волыни], редактор А. Авитачи (Тель-Авив: 1956): 514-517. Перевод с идиша Амита Б. Е. Гиттермана.

37 Gross, Revolution from Abroad.

38 Terry Martin, "The Origins of Soviet Ethnic Cleansing", The Journal of Modern History Vol. 70, No. 4 (December 1998): 813-861; Keith Sword, ed. The Soviet Takeover of the Polish Eastern Provinces, 1939-1941 (New York: St. Martin's Press, 1991).

39 Marek Herman, From the Alps to the Red Sea (M.P. Western Galilee, Israel: Ghetto Fighters' Museum, 1985): 26.

40 Хая (Чая) Мусман, Город мой расстрелянный (Нью-Йорк: 1994). Оба родителя Мусман были в числе 17 500 взрослых ровенских евреев, расстрелянных в Сосенках 7-9 ноября 1941 г. Чая Мус-ман родилась в Ровно 11 ноября 1922 г. Она умерла 7 июня 2010 г. в возрасте 87 лет в Бруклине, Нью-Йорке.

41 Данные обширные отрывки были воспроизведены с разрешения Чаи Мусман, Город мой расстрелянный, 74-77. Обратите внимание, что Чая Мусман писала «Боткер», в то время как Юрек Новаковски всегда писал «Бодкиер». Поэтому в этой книге я везде использовал «Бодкиер» для обозначения ровенской семьи Боткер/Бодкер/Бодкиер.

42 ГАРФ, Ф. Р-9401, Оп. 2, Д. 64, Л. 380. Носкова А. Ф., ред. НКВД и польское подполье, 1944-1945 (По особым папкам И. В. Сталина) (М.: 1994): 5.

43 Данная довоенная биография была воссоздана по "Семейным мемуарам" Ежи Иосифа Нова-ковски (Jerzy Joseph Nowakowski,"Family Memoirs"). Оригинальная неопубликованная руко-

пись на польском языке была подготовлена в период с 5 по 28 марта 1985 г. в Нью-Йорке. Перевод на английский язык Тамары Новаковски, его внучки. 16 печатных страниц.

0

44 Данные обширные отрывки были воспроизведены с разрешения Чаи Мусман, Город мой

гс

^ расстрелянный, 74-77. Сравните, Christine Worobec, "Death Ritual among Russian and Ukrainian

tc

§ Peasants: Linkages between the Living and the Dead," in Letters from Heaven: Popular Religion in

1 Russia and Ukraine, edited by John-Paul Himka and Andriy Zayarnyuk (Toronto: University of Toronto, 8 2006): 13-45.

^ 45 Nowakowski, "Family Memoirs", 8. Учитывая, что до революции отец Костека был меньшевиком с в российской Думе, этот фактор мог послужить поводом для его ареста и казни Советами.

CQ

it 46 Spector, The Holocaust of Volhynian Jews. В своем эссе о Ровно Александр Круглов насчитыва-

¡2 ет 28 тыс. еврейского населения Ровно в июне 1941. По его оценкам, 5 тыс. ровенских евреев

о удалось сбежать в восточном направлении в первые дни после 22 июня 1941 г. Таким образом,

§ на начало немецкой оккупации в Ровно оставалось приблизительно 23 тыс. евреев. Это зани-

CL

m женные цифры, которые не сходятся с последующими подсчетами жертв среди евреев, под-

о твержденными судебными следователями. См.: The United States Holocaust Memorial Museum

° Encyclopedia of Camps and Ghettos, 1933-1945, Volume II: Ghettos in German-Occupied Eastern

о

x Europe, 1459. В то же время, из многочисленных свидетельств современников очевидно, что

мшим „ - -

еврейские беженцы свободно перемещались с места на место, и вероятно, что число ровен-

U

ских евреев продолжало увеличиваться даже после резни в ноябре 1941 г. ^ 47 Примерно 13 процентов евреев западных территорий Советского Союза пережили войну: десять процентов в результате того, что в 1941 г. они вместе с отступающими советскими вой-

-е® сками бежали в восточном направлении и только три процента из числа тех, кто остался и

скрывался.

48 Названия мест были отредактированы для лучшего понимания. Sissel Green, Sissel's Story: A True Story of a Jewish Family's Survival from 1880 to 1958 (Bloomington, Indiana: Trafford Publishing, 2001): 188-190.

49 Shalom Yoran, The Defiant: A True Story of Escape, Survival, & Resistance (New York: St. Martin's Press, 1996): 49-53. Йоран присоединился к партизанскому движению и написал эти мемуары в конце 1940-х гг. в израильском госпитале, пока восстанавливался от ран.

50 Максим Гон, "Голокост у захвднш Волин", Бюлетень «Голокост i сучасшсть» Вып. 5 (сентябрь-октябрь 2002 г.); Вып. 6 (ноябрь-декабрь 2002 г.). О Холокосте в Волыни, см. Максим Гон, ред. Голокост на Рiвненщинi: (Документи та матерiали) (Дншропетровськ: Центральний укр. фонд кстори Голокосту, 2004); и Spector, Holocaust of the Volhynian Jews, 1941-1944.

51 Цит. по: Hannes Heer, "How Amorality Became Normality: Reflections on the Mentality of German Soldiers on the Eastern Front," в Hannes Heer and Klaus Naumann, eds. War of Extermination: The German Military in World War II, 1941—1944 (New York: Bergahn Books, 2000): 330.

52 Свидетельство Авраама Киршнера, (род. в 1920 г. в Клеване, под Ровно), 11 октября 1945 г., Krakow. Zydowski Instytut Historyczny (далее, ZIH), 301/1190, с. 1.

53 Свидетельство Авраама Киршнера, ZIH 301/1190, с. 3.

54 Рейхскомиссар Эрих Кох умер в 1986 г. в польской тюрьме. Michael Parrish, The Lesser Terror: Soviet State Security, 1939-1953 (Westport: Praeger, 1996): 128.

Данные о 17 500 взрослых евреях основаны на проведенной впоследствии советской судебной экспертизе масовых захоронений в лесу Сосенки. О несоотвествии отчетов Einsatzgruppen (15 тыс. убитых) и последующих полученных сведений, см. Ronald Headland, Messages of Murder: A Study of the Reports of the Einsatzgruppen of the Security Police and the Security Service, 1941-1943 (Teaneck, New Jersey: Fairleigh Dickinson University Press, 1992): 53.

55 Цит. по: Koval, "The Nazi Genocide of the Jews and the Ukrainian Population, 1941-1944", 52.

56 Плакат от рейхскоммиссара Украины в Ровно, на немецком и русском языках, июнь 1942 г. ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 71, Д. 40, Л. 16. ~

57 B. Baratz, Flucht vor dem Schicksal, 84. Цит. по: Karel C. Berkhoff, Harvest of Despair: Life and Death ю in Ukraine Under Nazi Rule (Cambridge: Harvard University Press, 2004): 81. На английском языке, § см.: Barbara Barac, Escape from Destiny: Holocaust Memoirs from Ukraine (Melbourne, Australia: Ц

Ф

Jewish Holocaust Museum and Research Centre, 1990). g

°

58 Свидетельство Аделы и Инды Либерман, 1946 г., Lodz. ZIH 301/872. ¡у

<D

59 Свидетельство Аделы и Инды Либерман, ZIH 301/872. ^

m

60 Свидетельство Авраама Киршнера (из Ровно), от 10 ноября 1945 г. ZIH 301/1190, с. 3.

т

61 Эти данные основаны на информации из Таблицы 2. Напротив, Александр Круглов предла- ^

гает следующие данные: сентябрь: 136220; октябрь: 118,510; ноябрь: 65370; декабрь: 87130. От- §

m

части, несоответствие происходит из-за методологии. Круглов работал с совокупными дан- £

ными, в то время, как автор настоящего исследования работал с подтвержденными Aktionen. ^

Также Круглов проводит различие между немецкой и румынской, либо венгерской админи- °

о

страциями на территории современной Украины. Информация в Таблице 2 не отражает по- § добных различий. Kruglov, "Jewish Losses in Ukraine," The Shoah in Ukraine, 278-279.

^ r J J J J NIIIMIMM

Существуют и другие проблемы с данными Круглова. К примеру, если Альтман определяет и число убитых в Холокосте украинских евреев в 1 430 000, то Круглов утверждает, что до войны &

LQ

в Украине было 2 720 538 евреев, из которых 2 100 836 или 77.2% было убито в Холокосте. Аль- ^ тман, "Жертвы ненависти: Холокост в СССР, 1941-1945", 303; Kruglov, "Jewish Losses in Ukraine", ^

Ф

The Shoah in Ukraine, 272-290. 5

62 Kruglov, "Jewish Losses in Ukraine", 280.

63 Dieter Pohl, "The Murder of Ukraine's Jews under German Military Administration and in the Reich Commissariat Ukraine", The Shoah in Ukraine, 27. В то время как Круглов и большинство других историков отмечают доминирующую роль идеологии в операциях по уничтожению, Поль подчеркивает важность "взаимосвязи между захватом продуктовых магазинов Вермахтом, его идеологического восприятия продовольственной ситуации и решения убить... евреев". (37) Применяя ту же логику к местной милиции, Леонид Рейн с ним соглашается: Оккупационные "полицейские видели в участии в убийствах безоружных людей возможность улучшить материальное положение своих семей. Это имело немаловажное значение в сложных экономических условиях в результате оккупационной политики нацистов". Leonid Rein, "Local Collaboration in the Execution of the 'Final Solution' in Nazi-Occupied Belorussia," Holocaust and Genocide Studies Vol. 20, No. 3 (Winter 2006): 394; Peter Klein и др., ред. Die Einsatzgruppen in der besetzten Sowjetunion 1941/42. Die Tätigkeits- und Lageberichte des Chefs der Sicherheitspolizei und des SD Publikationen der Gedenk- und Bildungsstätte Haus der Wannsee-Konferenz, Band 6. (Berlin: Edition Hentrich, 1997): 116.

64 Цит. по: Geoffrey P. Megargee, War of Annihilation: Combat and Genocide on the Eastern Front (New York: Rowman & Littlefield, 2007): 124-125.

65 Megargee, War of Annihilation, 124.

66 Владислав Наконечный, «Холокост на Волыни: Жертвы и память", Корни, N 36 (октябрь-декабрь 2007).

67 Цит. по: Наконечный, «Холокост на Волыни: Жертвы и память".

68 Отчет Einsatzgruppe от 14 ноября 1941 г. Yitzhak Arad, ред. The Einsatzgruppen Reports: Selections from the Dispatches of the Nazi Death Squads' Campaign Against the Jews, July 1941—January 1943

(Washington, D.C.: U.S. Holocaust Museum, 1990): 236. Сравните версию в: Spector, The Holocaust of the Volhynian Jews, 107.

о

" 69 О Befehlshaber der Ordnungspolizei Otto von Oelhafen, cf. IfZ, MA 1569/15, Vernehmung Otto tc

Oelhafen, 7./28.5.1947. Спасибо Дитеру Полю за эту информацию вместе текстом расшифрован-§ ной немецкой радиотелеграммы от 9 ноября 1941 г., обнаруженной Стивеном Тайасом в На-

! циональном Британском архиве (NA/PRO): HW 16/32.

и 70 Klein, Die Einsatzgruppen, 76-77. В 1945 г. Еккельна захватили советские войска, впоследствии он ^ был допрошен. В феврале 1946 г. он был повешен в Риге за зверства, совершенные в Балтийском

с регионе. См.: Helmut Krausnick и Hans-Heinrich Wilhelm, Die Truppe der Weltanschauungenskrieg:

CQ

rc Die Einsatzgruppen der Sicherheitspolizei und SD, 1938-1942 (Stuttgart, 1982): 566-569.

¡2 71 Подписано как «V.P.» Цит. по: Новак Т. Ф., Пароль знают немногие (М.: Воениздат, 1966): 111. Но-

Ь вак был одной из ключевых фигур в создании антифашистского подпольного движения в Ров-

ё но. Его свидетельство о резне находится на страницах 110-120. Как мы увидим позже, Новак а.

ш испытывал очевидную неприязнь к еврейским старейшинам во время войны, и это, по всей

о видимости, обусловило характер его воспоминаний. Его свидетельство может быть частично

° либо полностью недостоверным.

о

х Историк Джаред Макбрайд проследил за деятельностью Новака в военное время в постсо-

..................ветских архивах, и он убежден, что подавляющая часть мемуаров Новака была сфальсифи-

и

цирована. См. Jared McBride, " 'A Sea of Blood and Tears': Ethnicity, Identity and Survival in Nazi ^ Occupied Volhynia, Ukraine 1941-1944", кандидатская диссертация, Калифорнийский универ-

ситет в Лос-Аджелесе, готовится к выпуску в 2014 г. 72 Wolfgang Curilla, Die deutsche Ordnungspolizei und der Holocaust im Baltikum und in Weißrußland

1941-1944 (Paderborn: Ferdinand Schöningh, 2006): 619.

73 Меморандум номер 221 1-го Украинского Фронта от 11-13 апреля 1944 г, ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 148, Д. 28, Л. 62, частично опубликован в Круглов А. И., ред. Сборник документов и материалов об уничтожении нацистами евреев Украины в 1941-1944 гг. (Киев: Институт Иудаики, 2002): 387388.

74 Об Ostlandkompanie, см. "Ordnungspolizei Handbuch", Stefan Klemp, "Nicht ermittelt" Polizeibataillone und die Nachkriegsjustiz — Ein Handbuch (Gebundene Ausgabe) (Essen: Klartext-Verlagsges, 2005). О 320-м и 33-м ПБ, см. сс. 618-622.

75 Краткое описание деятельности подразделения см. у Dieter Pohl, "Die Einsatgruppe C," в Klein, ред., Die Einsatzgruppen in der besetzeten Sowjetunion, 1941/42. Превосходное краткое изложение последних исследований Холокоста на Украине см. у Dieter Pohl, "Schauplatz Ukraine: Der Massenmordan den Juden im Militärverwaltungsgebiet und im Reichskommisariat 1941-1943". Ausbeutung, Vernichtung, Öffentlichkeit. Studien zur nationalsozialistischen Verfolgungspolitik, Norbert Frei, Sybille Steinbacher и Bernd C. Wagner, ред. (Munich: Saur, 2000): 135-173.

76 Новак, Пароль знают немногие, 113-115. Обратите внимание, что в своем свидетельстве Новак, по всей видимости, сводит вместе события резни в Сосенках в ноябре 1941 г. и ликвидацию ровенского гетто в июле-августе 1942 г. Он концентрируется на нападках на еврейских старейшин за то, что они не вняли его предупреждениям и отказались организовать восстание против немцев.

77 Barac, Escape from Destiny, 11, 21.

78 Там же, 17.

79 Большинство подробностей резни в лесу Сосенки в ноябре 1941 г. было тщательно отобрано из приблизительно 52-х рукописных показаний под присягой, составленных свидетелями событий для советской Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) в 1944 г. Они хранятся в

-е-

Ф

5

ГАРФ, Р-7021, Оп. 71, Д. 40, Лл. 1-64. Насколько мне известно, ни один из данных оригинальных документов ранее не использовался исследователями. Машинописные копии небольшого числа этих показаний хранятся в Государственном архиве Ровенской области (далее, ДАРО), Ф. Р-30, Оп. 2, Д. 83, Лл. 1-124. Копии доступны в Яд ва-Шеме в Израиле. Помимо показаний свидетелей из фонда Чрезвычайной государственной комиссии в Москве, также существует несколько свидетельств, хранящихся в Еврейском историческом институте (ZIH) в Варшаве (Польша).

Обратите внимание, что имеется некоторое несоответствие в датах. В некоторых источниках датами Aktion в Ровно считаются 6-8 ноября 1941 г., и высокоавторитетный историк из Киева Александр Круглов также определяет их в качестве дат расстрелов. Я сохранил даты 7-9 ноября 1941 г. как наиболее распространенные среди большинства свидетелей. Я полагаю, что несоответствие происходит из-за различий между всей операцией и фактическими расстрелами: накануне расстрелов немецкие полицейские подразделения были мобилизованы, чтобы перекрыть дороги из города с целью недопущения массового бегства евреев. Подобным образом, они были мобилизованы после расстрелов для охраны места казни в лесу Сосенки от расхитителей могил. Таким образом, три дня расстрелов превратились в неделю, а то и больше специальных полицейских операций. В то время как есть определенные разногласия по датам, никаких разногласий относительно того, что произошло, не существует: непосредственные события были подтверждены всеми свидетелями данной трагедии, вне зависимости от того, были ли они немцами, украинцами, русскими, поляками или евреями, и независимо от их роли в Aktion в качестве преступников, свидетелей или жертв.

80 Новак, Пароль знают немногие, 116. Новак ошибочно говорит о еврейских кварталах в Ровно как о "еврейском гетто". Еврейское гетто официально не существовало до декабря 1941 г., после ^ ноябрьского Aktion.

81 ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 71, Д. 40, Лл. 11-12. Сравните с похожим свидетельством Хаима Израилеви-ча Лернера от 21 ноября 1944 г., в котором подтверждается данная информация. ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 71, Д. 40, Лл. 13-14.

82 Spector, The Holocaust of Volhynian Jews, 1941-1944, 114, на основе документов Яд ва-Шема.

83 "Акт..." датирован. ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 71, Д. 40, Л. 34.

84 ДАРО, Ф. Р-30, Оп. 2, Д. 83, Л. 90.

85 ДАРО, Ф. Р-30, Оп. 2, Д. 83, Лл. 94-95.

86 Новак, Пароль знают немногие, 117.

87 ДАРО, Ф. Р-30, Оп. 2, Д. 83, Л. 90.

88 Z. Ledichover, "Rovno's End", перевод с идиша Наоми Галь, в "Rowne; sefer zikaron", 526. Ледичо-вер скрывался от ареста в квартире уборщицы-полячки Васнек, работавшей в его семье до войны, квартира которой находилась напротив площади Грабника.

89 ДАРО, Ф. Р-30, Оп. 2, Д. 83, Л. 90.

90 Свидетельство полячки Эмилии Раблински (род. в 1898 г.). ДАРО, Ф. Р-30, Оп. 2, д. 83, Л. 96.

91 Свидетельство Аделы и Инды Либерман (из Ровно) от января 1946 г., ZIH 301/872, Сс. 1-8.

92 Свидетельство Аделы и Инды Либерман, ZIH 301/872, Сс. 7-8.

93 Свидетельство Семена Шолопы (род. в 1900 г.) от 11 сентября 1944 г. ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 67, Д. 82, Лл. 26-27. Это свидетельское показание относится к массовой акции в Дрогобыче в 1943 г.

94 Хаим Израилевич Лернер, от 21 ноября 1944 г. ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 71, Д. 40, Лл. 13-14.

95 Свидетельство полячки Эмилии Раблински (род. в 1898 г.). ДАРО, Ф. Р-30, Оп. 2, д. 83, Л. 96.

96 Свидетельство Авраама Киршнера. ZIH 301/1190, Сс. 4-5. Киршнер ошибочно определял дату как шестое ноября.

97 Свидетельство Авраама Киршнера. ZIH 301/1190, С. 6.

98 Meir Auksmen [Meir Oxsman], "The Survivor from a Mass Grave", перевод с идиша Наоми Галь, в: "Rowne; sefer zikaron", 544-545.

99 ГАРФ, Ф. Р-7021, Оп. 71, Д. 40, Лл. 28-30. Редактированная (советизированная) печатная копия оригинального показания под присягой также находится в ДАРО, Ф. Р-30, Оп. 2, Д. 83, Лл. 87-89. Вышеупомянутый текст отражает оригинальный рукописный вариант, подготовленный на русском языке работником НКВД с подписью Новаковски внизу каждой страницы. Обратите внимание, что в своем оригинальном показании Новаковска ошиблась с датами: датой распространения уведомлений было шестое ноября; датой собрания евреев на площади Грабни-ка было седьмое ноября. Свидетельство Новаковски о ровненской акции стало образцом для последующих советских полицейских расследований. Его можно найти, к примеру, в качестве напечатанного свидетельского сообщения в Архиве Службы безопасности Украины (далее, архив СБУ), Ф. 13 ФП, Дело 74725 (5398) Аунапу, Эдмунд Густав, Лл. 69-70. Русская версия свидетельских показаний Новаковски была опубликована в: Ицках (Йитжак) Арад, "Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944) (Иерусалим и Москва: Яд ва-Шем, 1991): 151-152. В этом варианте цитируется коллекция в архиве Яд ва-Шема, 0-53/32.

100 Nowakowski, "Family Memoirs", 9.

101 Интервью с проф. Ежи Новаковски, Нью-Йорк, 28 марта 2013 г.

-е-

Ф

5

ДЖЕФФРИ БУРДС — Ph.D. ассоциированный профессор истории, Северо-Восточный университет. США.