CC BY
94
УДК 82.091
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2014. Вып. 1
А. А. Салтыков
«ХИММЕРЛАНДСКИЕ ИСТОРИИ» ЙОХАННЕСА В. ЙЕНСЕНА
Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9
Сборники «Химмерландских историй» занимают важное место в общем контексте творчества выдающегося датского писателя и поэта Йоханнеса В. Йенсена (1873-1950). В статье определяется место сборников в его творчестве, а также в контексте развития жанров малой прозы в Дании. Главные философские и исторические линии сборников о людях Химмерланда, его композиционные особенности и взаимосвязь с другими произведениями стали предметом рассмотрения в данной работе. Библиогр. 13 назв.
Ключевые слова: Йоханнес Вильхельм Йенсен, датская литература, рассказы о Химмерланде.
JOHANNES V. JENSEN'S "HIMMERLAND STORIES"
A. A. Saltykov
St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation
The article aims to analyze the series of "Himmerland Stories" in the general context of the work of the great Danish writer and poet Johannes V. Jensen's (1873-1950). The article defines the place of "Him-merlad Stories" within the body of Jensen's work, as well as within the context of the Danish short story tradition. It also focuses on the main philosophic, historic and mythic components of "Himmerland Stories", as well as its composition features and correlation to Jensen's other works. Refs 13.
Keywords: Johannes Vilhelm Jensen, Danish literature, Himmerland stories.
Жанры малой прозы на протяжении долгого времени были излюбленной формой художественного творчества в скандинавской литературе в целом и в датской литературе в частности. Это, вероятно, может являться следствием появления разнообразных новых художественных форм, которыми характеризуется скандинавская литература рубежа XIX-XX вв.
«Первая волна» популярности малой прозы в Скандинавии была тесно связана с развитием романтического направления, а точнее с упрочением в 30-50-х годах XIX века так называемого «позднего», или «бюргерского», романтизма. Именно к этому периоду относится зарождение и развитие андерсеновской истории, а также литературной сказки, которые во многом являются самостоятельными жанрами малой прозы. Говоря о малых жанрах датской литературы этого периода, нельзя не вспомнить о Стене Сенсене Бликкере (1782-1848) — авторе, которому фактически удалось создать в национальной литературе отдельный жанр малой прозы. Именно бликкеровская «провинциальная новелла», значительно видоизменившаяся, получила широкое распространение в Дании в конце XIX — начале XX века.
Дальнейшее развитие малые жанры получают в скандинавских странах в 70-90-х годах XIX века. Основным катализатором этого процесса становится литературно-критическая деятельность «Движения прорыва» и его лидера Георга Брандеса (1842-1927), способствовавшая возникновению реалистического направления в национальных литературах Скандинавии. Именно в этот период оно, уже сошедшее на нет или трансформировавшееся в другие направления и течения в большинстве европейских стран, стало занимать всё большее пространство в литературной и культурной жизни Скандинавии. В рамках реалистического направления полу-
чают оформление новые жанры малой прозы. В это время в Скандинавии работают такие мастера, как датчанин Х. Понтоппидан (1857-1943)1, швед А. Стриндберг (1849-1912)2, норвежец Ю. Ли (1833-1908)3 и др.
С развитием «Движения прорыва» тесно связано и появление новых переводов европейских писателей на скандинавские языки. Популярность жанров реалистической новеллы и рассказа в 1870-1890-х годах отчасти обусловлена появлением переводов французских, русских, немецких и английских авторов. В первую очередь здесь стоит отметить влияние творчества Г. де Мопассана (1850-1893) и Э. Золя (1840-1902). Существенное влияние на развитие малой прозы в Дании оказало и творчество И. С. Тургенева (1818-1883). Так, И. П. Куприянова справедливо отмечает: «Он (Тургенев. — А. С.) <...> по свидетельству исследователей, продолжал оказывать воздействие на писателей различного направления вплоть до начала XX века» [1, с. 157-158].
Важной частью творчества конца 90-х годов XIX века — первого десятилетия XX века выдающегося представителя датской литературы рубежа веков Йоханне-са В. Йенсена (1873-1950) стали произведения, относящиеся к различным жанрам малой прозы. Кроме того, многие масштабные произведения писателя, такие как роман «Падение короля» (1901) или романы эпического цикла «Долгий путь» (1908-1922), имеют свои идеологические корни в более ранних произведениях «малых» жанров. Современные датские исследователи, как правило, выделяют здесь три жанра: «мифы», «экзотические новеллы», или очерки, а также рассказы о провинции Химмерланд, или «Химмерландские истории», как их именует сам писатель. Руководствуясь тематическим принципом, мы без труда можем их разграничить. В то же время стилистически, а иногда и композиционно, произведения этих жанров в значительной мере родственны.
Наиболее широко представлены в творчестве писателя «мифы» — всего писатель выпускает с 1907 по 1944 год одиннадцать сборников этих сочинений4. В период с 1899 по 1915 год он публикует несколько сборников новелл и очерков. Некоторые из этих произведений отличаются необычным местом действия, так называемыми «экзотическими декорациями». Руководствуясь этим критерием, Йенсен называет свои произведения «экзотическими новеллами»5. Третий жанр малой прозы Йенсе-на — истории (от дат. "historier") о людях, быте и традициях Химмерланда — малой родины писателя. Это небольшие по объему произведения, имеющие преимущественно одну сюжетную линию и ограниченное число действующих лиц. Фактически, истории Йенсена являются рассказами из жизни крестьян, так как их тематика
1 «Картины сельской жизни» (Landsbybilleder, 1883), «В хижинах» (Fra Hytterne, 1887).
2 «Рассказы о браке» (Giftas, 1884-1886), «Утопии в действительности» (Utopier I verkligheten, 1885).
3 «Рассказы и описания» (Fortœllinger og skildringer fra Norge, 1872), Тролль I-II (Trold, 18911892).
4 Сб.: «Мифы и охота» (Myter og Jagter, 1907); «Новые мифы» (Nye Myter, 1908); «Мифы. Новый сборник» (Myter. Ny Samling, 1910); «Мифы. Четвертый сборник» (Myter. Fjerde Samling, 1912); «Пи-занг. Мифы. Пятый том» (Pisangen, 1932); «Поле. Мифы. Шестой том» (Kornmarken, 1932); «Остров тюленей. Мифы. Седьмой том» (Sœlernes 0, 1934); «Божья коровка. Мифы. Восьмой том» (Mariehonen, 1940); «Мельница. Мифы и заметки. Девятый том» (Mollen, 1944).
5 Сб.: «Интермеццо» (Intermezzo, 1899), «Сингапурские новеллы» (Singaporenoveller, 1907), «Маленький Агасфер» (Lille Ahasverus, 1909), «Оливия Марианне» (Olivia Marianne, 1915), «Экзотические новеллы» (Eksotiske Noveller, 1915).
и стилистика наиболее близки этому жанру датской прозы конца XIX — начала XX века. Тем не менее, данная точка зрения по-прежнему остаётся дискуссионной в датской науке.
Многие историки литературы считают, что творчество Йенсена невозможно подвести под какой-либо стандарт или канон. Вероятно, это суждение справедливо и для жанров малой прозы писателя.
Действительно, изобразительная хаотичность, «игра» с повествовательной манерой и жанром, разнообразные попытки выйти за рамки привычных литературных норм, а также смешение различных стилевых приемов, характерное для его творчества, не только подчас позволяют говорить о ярко выраженных авторских особенностях отдельных произведений, но и крайне затрудняют отнесение того или иного сочинения или ряда сочинений к какому бы то ни было литературному направлению, течению и даже жанру. Именно этот факт дает пищу для многочисленных дискуссий, с одной стороны, о художественной эклектичности, с другой — о новых авторских жанрах. Здесь также нельзя не учитывать активную роль самого писателя, который нередко принимал участие в этой полемике, благодаря чему современные исследователи имеют возможность апеллировать к его собственным комментариям практически по всему спектру литературоведческих проблем, связанных с его творчеством.
Три книги рассказов о жизни ютландской провинции, несомненно, занимают важное место в творчестве Йенсена. Первый сборник «Люди Химмерланда» (Him-merlandsfolk) вышел в свет в 1898 году. Сам писатель считал эту книгу своим первым значительным успехом в литературе [2, S. 102]. Двенадцать рассказов первого сборника составили шесть произведений, которые были ранее опубликованы в периодическом издании «Иллюстрирет Тидене» в 1897-1898 годах, и шесть новых произведений. Второй сборник — «Новые Химмерландские истории» (Nye Himmerland-shistorier) — был выпущен в 1904 году. Здесь из одиннадцати произведений только три были опубликованы ранее. Год спустя обе книги были переизданы одним томом под названием «Химмерландские истории. Первая и вторая часть» (Himmerlandshis-torier. Forste og anden Del, 1905-1906). Заключительный третий сборник, вышедший в 1910 году, был назван «Химмерландские истории. Третья часть» (Himmerlandshi-storier. Tredie Samling). Стилистически третий сборник выделяет значительно большая объективность. Кроме того, здесь широко представлен авторский комментарий, роднящий манеру повествования в этих произведениях с излюбленным йенсенов-ским жанром репортажа.
Три упомянутые книги объединяет место действия — провинция Химмерланд. Как правило, это бытовые зарисовки из жизни крестьян — истории, которые писатель слышал в детстве от своих земляков. В этих произведениях Йенсен открывает читателю целую систему взаимоотношений — микромир со своей крестьянской неофеодальной философией, со своей собственной «мифологией» и традициями. Любопытно, что героями «историй» нередко становятся реальные люди, воспоминания о которых сохранились у самого писателя или его современников старшего поколения.
Разработка химмерландской тематики стала отправной точкой для Йенсена-пи-сателя и в тематическом плане, и с точки зрения поиска собственного языка. Именно с этим связан тот факт, что многие стилевые приемы, которые он в дальнейшем ис-
пользует в прозе, впервые и в полном объеме появляются на страницах этих сборников.
В литературе рубежа XIX-XX веков многие писатели обращаются к форме рассказа о жизни провинциальной Дании. Одним из датских авторов, пишущих о датской деревне, стал Х. Понтоппидан. Так, например, близость первого сборника Йен-сена к книге Понтоппидана «В хижинах» (Fra Hytterne, 1887) отмечает Л. Недергор [2, S. 103]. В «Истории литературы Дании» Ф. Й. Биллескоу Йансена отмечается, что рассказ «Тридцать три года» из первого сборника тематически перекликается с известным стихотворением Т. Ларсена (1875-1928) «Йенс Хойбю» (Jens H0jby, 1905) [3, S. 475]. Рассказы о крестьянах северной Ютландии и её жителях в конце XIX — начале XX века пишут Й. Скьёльборг (1861-1936), Й. Окьер (1866-1930) и М. Брегендаль (1867-1940).
К крестьянской тематике в этот период также обращаются такие мастера, как Я. Кнудсен (1858-1917), М. Андерсен Нексё (1869-1954), Х. Сойберг (1880-1954), Й. Бу-хольтц (1882-1940), Х. Бергстедт (1877-1965). Эти и многие другие авторы составляют целое движение в литературе Дании, получившее название «новые реалисты» (от дат. "nyrealisterne"). В их произведениях вновь выносятся на рассмотрение актуальные социальные проблемы. Таким образом, призыв Брандеса, выдвинутый за три десятилетия до начала XX века, обретает вторую молодость в произведениях представителей этого течения. Вместе с тем, художественные поиски этих писателей, способы ставить социальные вопросы, не говоря уже о философской подоплёке, крайне неоднородны. Датский литературовед Л. Недергор заключает в данной связи, что «Химмерландским историям» совершенно не свойственна агитаторская тональность многих авторов этого периода (Й. Окьер, Й. Скьёльборг, М. Андерсен Нексё и др.).
Говоря о традиции крестьянской тематики в скандинавской литературе, нельзя обойти вниманием еще двух авторов, чьё творчество также оказало заметное влияние на молодого писателя, — это упомянутый ранее С. Стенсен Бликкер и Б. Бьёрн-сон (1832-1910). Рассказы Бликкера о жителях Ютландии6, созданные в 20-30-х годах XIX века, и произведения о жизни норвежских крестьян Бьёрнсона7, тематически и стилистически далёкие от рассказов Йенсена, стали в жанровом плане основой для химмерландских историй. Их близость к произведениям Бьёрнсона в пятитомной «Истории датской литературы» отмечает исследователь Ларс Ханнестен [4, S. 662]. В статье «Стен Стенсен Бликкер. Отрывки из дневника сельского дьячка» И. П. Куприянова констатирует: «Влияние Бликкера в большой мере ощущается в более поздних произведениях авторов, обращавшихся к ютландской тематике: Йеппе Окьера и Йоханнеса В. Йенсена...» [1, с. 115].
Рассматривая три упомянутые книги рассказов о Химмерланде и его жителях, важно подчеркнуть, что, несмотря на общую тематику, они во многих отношениях являются произведениями различных жанров. Таким образом, представляется отчасти ошибочным общепринятое рассмотрение «историй» в жанровом плане как единого и однородного собрания рассказов. Так, датский исследователь О. Йоргенсен в ста-
6 Рассказы: «Отрывки из дневника сельского дьячка» (Brudstykker af en Landsbydegns Dagbog, 1824), «Позднее пробуждение» (Sildig Opvaagnen, 1828), «Бродячий торговец» (Hosekrammeren, 1829), «Священник из Вайльбю» (Prasten i Vejlbye, 1829).
7 В первую очередь, это рассказы: «Арне» (Arne, 1859), «Сюннёве Сульбакен» (Synnove Solbakken, 1859), «Радостный парень» (En glad Gut, 1860).
тье «"Химмерландские истории" в истории литературы» (Himmerlandshistorierne i litteraturhistorien) отмечает, что жанровые различия «историй» нельзя не учитывать; здесь действительно широко представлены самые разные жанры: от мистического рассказа «Октябрьская ночь» (Oktobernat) до мини-романа об эволюционном развитии «Йоргина» (Jorgine) [5, S. 61-80].
Исторический период создания сборников — это время окончательного перехода от традиционной системы взаимоотношений к новому индустриальному миру XX века. Рубеж веков как переломный период в культуре и литературе был ознаменован появлением новых критериев оценки окружающего мира, новых отношений в обществе. Для Дании эти процессы были так же актуальны, как и для большинства европейских стран. Крестьянская Дания в это время делает последний шаг к индустриальному обществу в общеевропейском понимании. Датская деревня с её многовековым укладом и традициями навсегда исчезает — трансформируется в совершенно новую общественную систему. Время, представленное Йенсеном в рассказах о Химмерланде, — это своего рода переход от традиционной крестьянской системы ценностей XIX века к новому, ещё не до конца оформившемуся укладу жизни датской деревни XX века. Здесь уже присутствует осознание необратимости перехода к новой действительности и вместе с тем традиционная система ещё жива в сознании людей — героев рассказов и самого автора. С этим связаны, например, размышления писателя о прогрессе и выходе из «прежней дикости и темноты». В отличие от своего современника К. Гамсуна (1859-1952) Йенсен выступает категорически против идеи о возвращении прежних времен. Вместе с тем он отмечает, что традиционная крестьянская культура всё ещё ничем не заменена. Этим размышлениям, в частности, посвящены некоторые рассказы третьего сборника: «Описание Химмерланда» (Himmerlands beskrivelse), «Гробёлле» (Gräbolle), «Йенс Йенсен Ткач» (Jens Jensen V^ver) и др.
Таким образом, писатель становится свидетелем культурной трансформации, перехода к новому времени и обретения нового взгляда на окружающую действительность. Сам он здесь выступает представителем обеих культур. Приветствуя всё новое в науке и современном обществе, он с искренним сожалением и сочувствием оглядывается на жизнь «исчезающего» Химмерланда. Действительно, после выхода в свет третьего сборника химмерландские нотки всё реже звучат в его творчестве, лишь иногда проступая лейтмотивом в отдельных мифах, эссе и романах. Выдающийся датский писатель-модернист М. А. Хансен (1909-1955) достаточно категорично заявляет, что Йенсен фактически «был эмигрантом в своём Химмерланде: хим-мерландскими историями он сжёг мосты за собой и никогда больше к этой теме не возвращался» [6, S. 93].
На критику Георга Брандеса, который в рецензии от 24 октября 1904 года «Человек Химмерланда» (En Himmerlandsmand) подчёркивает реалистичность «Химмер-ландских историй», Йенсен отвечает 16 ноября 1904 года скандальным и публичным обращением к известному критику. Писатель просит его впредь никогда не высказываться о его сочинениях [2, S. 289-290]. Такая радикальная позиция связана с непониманием, по мнению Йенсена, самой сути его произведений. В биографическом контексте становится отчасти ясна реакция писателя на положительный отзыв Брандеса. Критик подчёркивает в своей статье, что писателю удаётся создать объективную картину Химмерланда именно по причине его личной причастности к этой
жизни, называет Йенсена «человеком Химмерланда». Сам же писатель придерживается другого мнения. Он, с одной стороны, утверждает, что всё его творчество — это описание Химмерланда; с другой — констатирует, что лишь косвенно, по факту рождения, автор связан с этой местностью, традиционный уклад которой безвозвратно исчезает на рубеже XIX-XX веков.
Жёсткая тональность исследователя, отсутствие сентиментальности и значительно более «художественная», нежели «народная» форма повествования (по сравнению с его выдающимися современниками — Нексё или Окьером) позволяют некоторым исследователям говорить о близости этих крестьянских рассказов к натурализму Золя [2, S. 289; 7, S. 87-88]. Сам же писатель подчеркивает, что художественная задача автора состоит не в том, чтобы создавать реалистические или натуралистические произведения, а в том, чтобы применять в литературе иносказательную форму, используя собственную фантазию [2, S. 367-368].
Герой романа Йенсена «Ледник» юноша Дренг навсегда сохранил в душе память о вечном лете доледникового тропического мира, исчезнувшего под натиском природной стихии. Он стал новым человеком, научившись жить в условиях нового мира. В сборниках о Химмерланде Йенсен, подобно своему герою, тяжело переживает безвозвратный уход в прошлое мира своего детства и его обитателей. Именно поэтому беспочвенными представляются обвинения писателя в бессердечности, даже садизме, которые по сей день высказываются некоторыми датскими критиками [8].
Наоборот, искреннее сочувствие, стремление максимально полнокровно запечатлеть уходящую эпоху, рассмотреть утраченное и приобретенное — всё это широко представлено в его сборниках. Не считая возможным и нужным осуществлять реставрацию «идеального» прошлого или использовать традиционные модели как противоядие современной эпохе в духе Гамсуна, писатель сопереживает своим землякам, декларирует жизнеутверждающий настрой и оптимизм в образе датского крестьянина. Уходя от идеализации благонравия крестьянской жизни или комического изображения жителей глубинки, Йенсен показывает подлинный трагизм их существования. Нередко он наделяет своих героев врожденным чувством собственного достоинства, несгибаемой волей, широкой душой, богатейшим потенциалом, который, увы, зачастую остаётся нереализованным и невостребованным. Вместе с тем, сам он, как Колумб (роман «Христофор Колумб», 1921), покинул свою прежнюю жизнь и уже не сможет вернуться назад. Он движется вперед, но в его душе, как у многих героев его цикла «Долгий путь», живёт тоска по покинутому Химмерлан-ду — очередному воплощению «страны вечного лета».
Как уже отмечалось, жанровые различия произведений о Химмерланде нельзя не учитывать. Действительно, большинство этих сочинений, опубликованных позднее в различных сборниках эссе и мифов, могут быть отнесены к жанру рассказа или новеллы. Вместе с тем, некоторые из них близки к йенсеновскому «мифу», чем и обусловлен факт их публикации в сборниках мифов 1924, 1928 и 1932 годов.
Одни произведения жанрово могут быть отнесены к эссе, другие обладают стилистическими особенностями и эссе, и новеллы, и мифа. К таким произведениям, например, относится эссе «На берегу жизни» (Ved Livets Bred), которое было опубликовано в одноименном сборнике мифов 1928 года.
Подобная жанровая «гибридность» свойственна и многим другим произведениям о Химмерланде: «Дорожный указатель» (Vejviseren), «Церковь в Фарсё» (Kirken i
Fars0) и др. Они были опубликованы в сборнике «мифов» в 1946 году под редакцией О. Маркуса, а позднее были переизданы в сборнике «Химмерландских историй» (Himmerlandshistorier, 1973) под его же редакцией.
Кроме упомянутых «малых» жанров, писатель также обращается к форме анекдота с фольклорной основой. Ярким примером тому служит одно из наиболее трогательных и любимых читателями произведений из второго сборника — «Ане и ее корова» (Ane og Koen). Крестьянка Ане приходит на ярмарку и располагается со своей коровой в сторонке. Она сидит и вяжет, отвечая всем желающим купить корову, что она «непродажная». Когда же один из покупателей возмущенно спрашивает, зачем же она привела свою корову на ярмарку, Ане отвечает, что корова «стоит на крохотной делянке одна-одинешенька, и ей так редко доводится побыть вместе с другой скотиной... Вот и надумала: приведу-кая ее на ярмарку, пусть постоит в компании с другой животиной, в кои-то веки немного развлечется...» [9, с. 297-238].
Ряд произведений, вошедших в сборники, близок к жанру «литературного портрета». Такими чертами обладают, например, рассказы «Тихое прозябание» (Stille Vœkst) и «Сесиль» (Cecil) — оба из первого сборника. Стилизованная под сагу история ютландской женщины Сесиль — бесспорно, одна из вершин портретного изображения в творчестве писателя. Образ Сесиль, во многом перекликающийся с образом одноименной героини Бликкера в рассказе «Бродячий торговец», раскрывается в выразительном повествовании о ее несчастливой жизни с мужем, которому героиня осталась предана, несмотря на невзгоды и измену. Писатель представляет сильную и иррациональную женскую натуру. Прокутив всё свое состояние, Антон — муж Сесиль — оставил ее и троих детей. Вернувшись спустя несколько лет, он вновь пришел в дом отца Сесиль. Вскоре они переехали в дом на окраине, где «Сесиль уселась за ткацкий станок, чтобы зарабатывать на пропитание. Антон стал при ней нахлебником. Сам он был уже ни к чему не пригоден» [9, с. 178].
Рассказ «Тихое прозябание» повествует об истории несчастливой любви крестьянского парня Нильса-Кристиана к девушке Кирстине, которая выходит замуж за более состоятельного жениха. Здесь, как и в предыдущем рассказе, всё повествование сфокусировано на описании психологического портрета Нильса, его размышлений и переживаний. Символично, что произведение начинается с рассказа о том, как герой подстрелил самца совы, который прилетел к самке, пойманной в клетку, после чего и самке хладнокровно «размозжил голову об угол дома». В ходе последовавших посиделок на краю канавы и обсуждения бытового происшествия Нильс узнает о предстоящей свадьбе своей возлюбленной. Всё дальнейшее повествование представляет собой подробное описание чувств героя, который не может найти себе места в новой для него жизненной ситуации. Всю свою горечь он — немногословный и суровый крестьянский парень — выражает в песне, которую пишет бессонной ночью. Постепенно он отказывается от мести и смиряется со своей судьбой — продолжает «нести в себе тайное горе из года в год». В финале истории рассказчик не без толики иронии замечает: «Нильс-Кристиан теперь миссионер духа. Однако именно поэтому так трудно решить, что было настоящим, а что поддельным в его прозябании» [9, с. 189].
Мотив стремления к бессмысленному саморазрушению, отчасти представленный в образах Сесиль и Нильса-Кристиана, встречается и в других произведениях сборника. Наиболее отчетливо он проступает в образе Томаса из рассказа «Томас
из Спанггора» (Thomas i Spanggaarden). Главный герой здесь как будто всё время ищет смерти: излечившись чудесным образом от чахотки, он начинает спиваться, постоянно испытывает судьбу, нарочно ввязываясь в различные неприятности.
В книге «Йоханнес В. Йенсен. Жизнь и творчество» датский исследователь Л. Ханнестен отмечает, что темы страданий, смерти и бессмысленности бытия объединяют все сборники историй [10]. Действительно, вряд ли можно оспорить общую пессимистическую тональность сборников. Тема смерти тесно переплетается здесь с темами иррационального испытания судьбы и бессмысленности человеческой жизни. В первом сборнике, кроме уже упомянутых произведений, эта тематика находит воплощение в рассказе «Тридцать три года»; во втором сборнике — в рассказах: «Йенс» (Jens), «Умбвелл» (Wombwell), «Последнее путешествие Кирстен» (Kirstens sidste rejse).
В рассказе «Йенс» темы смерти и бессмысленности человеческой жизни переплетены с еще одной важной для писателя темой — невозможности реализовать богатый потенциал личности. Причем у Йенсена эта тема трактуется несколько иначе, чем, например, мотив «подрезанных крыльев» в крестьянских рассказах Понтоппи-дана. Здесь как будто и нет никаких серьёзных причин, которые мешают развиться одаренной личности, нет никакого внешнего сопротивления или пагубного воздействия. Корни невозможности развить таланты кроются, как считает писатель, внутри самой личности, — в ее нерешительности, чрезмерной мечтательности и несобранности. По мнению Йенсена, упомянутые качества характера датчан стали в своё время причиной упадка некогда великого государства, объединявшего под своей короной всю северную часть Европы. Эта мысль находит своё воплощение и в романе «Падение короля», и во многих рассказах химмерландского цикла.
История про одаренного «крестьянского детину» Йенса является одним из наиболее ярких художественных воплощений этой идеи. В начале произведения Йенс получает письмо из Копенгагена, где незадолго до этого служил солдатом. Знакомый офицер, разглядевший у Йенса талант к естественным наукам, нашел для него «место служителя при лаборатории» в столице. Единственное усилие, которое должен предпринять герой, — это «уложить свой сундучок». Время шло, Йенс продолжал ставить свои химические опыты в закопченной кузне. Мечтательность героя, его воображаемое вознесение «к чертогам Науки» отсрочивало реальные действия навстречу новой жизни.
О, терпения ему не занимать. Он подождет. То, что должно случиться, непременно сбудется. Это он знал твердо. И вот теперь — разве нет у него письма? Разве не получил он этого радушного предложения из того мира, куда он стремился всей душой? Разве не пригласили его в лабораторию? [9, с. 243].
В один из летних дней, когда герой окончательно решает покинуть родные края, по дороге домой он встречает молодую девушку. Изнасилование оборачивается для него вынужденной женитьбой. Мечтательность вкупе с крестьянским прагматизмом снова заставляют Йенса отсрочить отъезд в Копенгаген.
Во всём случившемся Йенс усмотрел лишь небольшую отсрочку... После он сможет взять жену с собою в Копенгаген, если будет возможность, а то, глядишь, она возьмёт да и помрёт, или что другое случится... в общем, утро вечера мудренее [9, с. 244].
После рождения второго ребенка жизнерадостный крестьянский парень не оставляет свою мечту: он продолжает работать кузнецом и надеется через год-два уехать в столицу. Его планам так и не суждено было осуществиться. Внезапно он заболевает туберкулёзом и спустя короткое время умирает. В финале у героя не остается ничего, кроме любви к своим детям, «которая, казалось, причиняла ему невыносимую боль».
Выходит, не сбылось то, что должно было свершиться... [9, с. 246].
Таким выводом писатель завершает рассказ об одаренной личности, которая, вопреки всему огромному потенциалу, так и не достигает своего расцвета, оказывается бессильна перед лицом жизни и, тем более, смерти.
Религиозная тематика также проступает в ряде рассказов сборников. Так, проблема религии и ее места в жизни человека выходит на первый план в рассказах «Ан-дреас Олуфсен» (Andreas Olufsen), «Крестьянин с вересковой пустоши» (Hedebonden) и «Господин Йеспер» (Hr. Jesper).
Рассказ о пятидесятилетнем пасторе Йеспере и его молодой жене Биргитте, укрывавшей на чердаке своего любовника, — это история христианского прощения. Узнав о неверности семнадцатилетней Биргитты, господин Йеспер находит в себе силы простить ее. Именно это происшествие делает его истинным проповедником. Раньше он был способен «усваивать слово божие, только повторяя его вслух громким голосом», а «смысл его часто оставался тайной». Личная трагедия героя открывает ему глаза на свое предназначение и веру.
В это воскресенье господин Йеспер сказал проповедь, какой прихожане доселе еще не слыхали; особенно два псалма Давида обрели в его устах мощь самого Бога. Прихожане распростерлись ниц перед могучими звуками его пророчеств. Пастор ни разу не заглянул в книгу, текст его проповеди находился там, где ему и надлежало быть. Выученное Слово Божие исходило прямо от сердца [9, с. 258].
Прощение супружеской измены становится в дальнейшем основой счастливого брака. Об этом читатель узнает от автора, рассматривающего старую картину, которая висит в ольбьергской церкви. Здесь изображены пастор Йеспер с супругой и их одиннадцать детей. Финал этой истории во многом перекликается с финалом андерсеновской сказки.
Счастливое семейство обращено лицом к зрителю, все смотрят из картины прямо на вас, за исключением старшего, юноши с непомерно большим кадыком, который нарисован в профиль [9, с. 258].
Центральное место в некоторых рассказах занимает тема долга и моральных принципов: «Последнее путешествие Кирстен» (Kirstens sidste Rejse), «Рождественский вечер Мортена» (Mortens Juleaften) и др.
«Рождественский вечер Мортена» — одно из самых популярных произведений химмерландского цикла. Наёмный работник Мортен, завершив работу в канун рождества в зажиточном доме Ингвара Хансена, просит рассчитать его за четыре отработанных дня. Оправдываясь, он сообщает хозяину дома, что собирается в город за лекарствами. Ингвар просит работника забрать для него кое-что у знакомого купца. Мортену, который не собирался на самом деле в этот день в город, ничего не остается, как отправиться в далекий и нелегкий путь по заснеженной дороге. Купив
в городе всё необходимое, он направляется к купцу забрать товары для Ингвара. Увесистые свертки и рулон листового цинка превращают обратный путь героя в суровое испытание.
...жгучий холодный ветер льнул к нему, прижимался к лицу, проносясь со свистом вместе с мерзкими снежинками мимо глаз и ушей... Мортен, сгибаясь в три погибели, отвоевывал у ветра каждый шаг. Мороз обжигал лицо, особенно нос и уши [9, с. 203].
С огромным трудом добравшись до дома Ингвара с тяжелой поклажей, изможденный Мортен узнаёт, что рулон цинка передали Ингвару по ошибке.
Мортен смотрел себе под ноги с таким выражением лица, которое заставило всех рассмеяться... Весь следующий день после рождества Мортен пролежал в постели дома, больной от усталости. Но вообще-то ничего страшного с ним не приключилось [9, с. 297-238].
Лаконичный финал истории не лишен иронии. Так, например, автор сообщает о том, что на ушах героя «выступили желтые волдыри». Вместе с тем, выполнив свой долг, Мортен едва не распрощался с жизнью.
Сам того не ведая, он чуть было не пошел ко дну, не выскользнул из жизни. Пустота приняла его в свои цепкие объятия и принялась шептать на ухо, как прекрасен благословенный покой... Мортену стало страшно, он снова двинулся в путь, напрягая последние силы [9, с. 204].
Несчастный герой, претерпевший множество неприятностей в рождественский вечер — священное и самое счастливое для любого датчанина время, вызывает, безусловно, сочувствие автора. Мортен выполнил свой моральный долг, выполнил обещанное. В этом случае закономерен вопрос, уместна ли здесь ирония рассказчика. Ответ мы находим в самом начале произведения, в незначительном на первый взгляд пассаже, который выглядит обычной бытовой зарисовкой.
Вошла служанка с ведром воды; голова у нее была повязана шерстяным платком...
— Мог бы и помочь мне наносить воды, Мортен, — глянув из-под платка, сказала служанка.
— Ясное дело, мог бы, — ответил Мортен, улыбнувшись, словно шутке [9, с. 202].
Именно в этом фрагменте кроется как своеобразное обоснование всех последующих событий рассказа, так и моральное право рассказчика на сочувственную улыбку в финале.
Несмотря на упомянутую жанровую полифонию историй и их тематическое разнообразие, все произведения сборников образуют единый химмерландский цикл, раскрывающий в своей совокупности «особый мир человеческих взаимоотношений — со своими специфическими нормами морали, неписанными законами, предрассудками» [11, с. 13].
Если вопрос жанрового единства произведений о Химмерланде остается дискуссионным, то вопрос общности стилистики, как правило, не вызывает разногласий. Большинство исследователей сходятся во мнении об однородности средств художественной выразительности и стилевых особенностей историй. Среди основных приемов, к которым прибегает писатель в рассказах о Химмерланде, центральное место занимают многочисленные риторические модели, авторские неологизмы и ча-
стые вкрапления ютландских диалектизмов. С их помощью автор зачастую маркирует описываемую местность и время. Как и в словоотборе, в синтаксической структуре Йенсен нередко использует синтаксические модели ютландской разговорной речи. Он часто использует запятую для создания логической паузы, многочисленные инверсии и эмфатические выделения наиболее важных в смысловом плане членов предложения. В ряде случаев субъектный предикат оказывается в позиции между частями составного сказуемого — вспомогательным и смысловым глаголом. Нередко встречаются случаи редукции первой части двусоставного сказуемого после модальных глаголов, а также множество других синтаксических и лексических особенностей, в совокупности представляющих собой такой феномен, как стиль Йенсена.
В статье «Язык Й. В. Йенсена» выдающийся датский филолог П. Скаутруп называет стиль Йенсена «кимврийским стилем» [12, S. 219]. Он справедливо отмечает, что многие датские писатели безуспешно пытались копировать этот «слишком авторский» стиль. Вместе с тем Скаутруп делает вывод о том, что введение в литературный язык авторских неологизмов прижилось и до сих пор актуально в датской литературе [12, S. 237].
Нередко для более яркого выражения своей идеи Йенсен прибегает к приему параллельного повествования, дополняя, таким образом, основную сюжетную линию произведения оттеняющим или, наоборот, дополняющим лейтмотивом. Упомянутая «саговая тональность» многих сочинений, достигаемая при помощи детального описания событий, точности в отношении бытовых деталей, обстоятельности и беспристрастного, отстраненного взгляда повествователя, также является особенностью художественного почерка писателя в «историях». Так, датский писатель и литературовед Й. Мёллехэве, исследуя химмерландский цикл, убедительно доказывает художественную и стилевую связь древнеисландской литературной традиции и рассказов Йенсена [13]. Стремление к правдивому описанию, свойственное летописцу, с которым Йенсен представляет картины из жизни своей малой родины, становится той общей стилистической чертой, позволяющей говорить о художественном единстве химмерландского цикла. В связи с этим стоит подчеркнуть особую роль авторского комментария, а иногда и прямое присутствие рассказчика, который знакомит читателя с событиями, даёт им свою оценку, резюмирует произведение. Иногда его голос ведет читателя через всё произведение, иногда открыто проступает лишь в финале. Посредством фигуры рассказчика передается и тонкий авторский юмор. Практически всегда его можно определить как «смех сквозь слёзы». Он лишен злорадства и желчности. Наоборот, как правило, это юмор, полный сопереживания и горечи.
Литература
1. Куприянова И. П. Тургенев в Дании // Из истории скандинавской литературы: Статьи разных лет. СПб., 2009.
2. Nedergaard L. Johannes V. Jensen. Liv og forfatterskab. Kobenhavn, 1993.
3. Dansk litteraturhistorie. III. Bind. Kobenhavn, 1967.
4. Dansk litteraturs historie. III. Bind. Kobenhavn, 2009.
5. J0rgensen Aa. Tilblivelsens digter. Nedslag i Johannes V. Jensens forfatterskab. Kobenhavn, 2013.
6. Hansen M. A. Himmerland og historierne // Midsommerkrans. Kobenhavn, 1956.
7. Paludan J. Bonden i Digtningen for og nu // Mellem Semestrene. Nationale Fofatteres Forlag. Koben-havn, 1910.
8. Bock E. Tilvœrelsens sadisme. URL: www.litteraturnu.dk (дата обращения: 15.12.2013).
9. Йенсен Й. В. Избранное. Л., 1989.
10. Handesten L. Johannes V. Jensen. Liv og ужгк. Kobenhavn, 2000.
11. Куприянова И. П. Предисловие // Й. В. Йенсен. Избранное. Л., 1989.
12. Skautrup P. Det danske sprogs historie. 4. Bind. Gyldendalske boghandel. Kobenhavn, 1968.
13. M0llehave J. En himmerlandsk mundfuld. Lindhardt og Ringhof. Kobenhavn, 2012.
Статья поступила в редакцию 18 декабря 2013 г.
Контактная информация
Салтыков Андрей Александрович — кандидат филологических наук, доцент; [email protected]
Saltykov Andrey A. — Candidate of Philology, Associate Professor; [email protected]
