CC BY
17About the author:
Nurova Kibriyo Alifovna, Ph. D. on philology, docent of the Department of the Tajik language of the Technological university of Tajikistan, Negmat Karabaev 63/3, tel.: (+992) 985-19-0860, E - mail: nurova 74 @ list. ru. Phone:
ХАРАКТЕРИСТИКА ТАНАТОЛОГИЧЕСКИХ МОТИВОВ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XX ВВ.
Абдулназаров А. А.
Иститути гуманнитарних наук именни Б. Искандаров
Обращаясь к советской литературе, мы сможем охарактеризовать мотивы смерти в таджикской литературе, сравнить, создать единую мысль, проходящую через многие произведения. Благо, объём художественного материала постепенно расширяется настолько, что требуется собрать его в одну систему. Этому, по-своему, способствует победа Великого Октября, определившая исторический поворот ранее в судьбе таджикского народа, спровоцировав большой подъем творческой энергии масс, способствовавший бурное развитие. Этот прогресс коснулся всех областей социально-политической, общественной и культурной жизни, по содержанию он являлся, социалистическим, а по форме культуры - национальным. Таким образом, благодаря завоеванию Октябрьской революции сложилась таджикская литература нового типа, вдохновленная коммунистическими идеалами и выдвинувшая новый вид писателя - борца за коммунизм. Новые писатели стали глашатаями замыслов пролетарского интернационализма, советского патриотизма, дружбы пародов. Советский писатель представлял теперь не только литературу своего народа, но и всю литературу социалистической среды, в которой складываются традиции общей культуры. Сегодня мы не представляем современную литературу без эпических черт Лациса, Гончара, Упита, ее пестрый лиризм и страстную гражданскую патетику без стихов Якуба Коласа, Самеда Вургуна, Гафура Гуляма, Садриддина Айни, Мирзо Турсунзаде, Мусы Джалиля, ее драматическую силу без пьес Корнейчука, Якобсона, Крапивы. Мы можем смело утверждать, что такой полезный процесс взаимодействия и взаимообогащения фактически обогатил мировосприятие таджикской литературы в первой половине ХХ века. Но в тоже время новое мировоззрение вызвало в литературе некую двоякость, растерянность. И это неудивительно: в настроении литераторов чувствовалась некая раздвоенность и нигилизм к прошлому. Такое состояние, больше было связано с появлением в литературе новых тем, где изображалось гниющее прошлое, мракобесие, жестокость властей и общества. Все эти темы были направлены исключительно ради одной, главной темы - показать в литературе тему построения новой жизни. Эта тема требовала у молодого писательского поколения, вступившего в литературу вначале ХХ века, особый дух творческого дерзания и новаторскую мысль. Так, в таджикскую литературу пришел новый герой.
В данной статье в качестве материала для анализа мы избрали прозу Садриддина Айни, основоположника современной таджикской литературы, в творчестве которого «художественное исследование человека и социальной действительности, углубляющееся в таджикской реалистической прозе 30-40-х годов приобрело подлинно аналитический характер».[8, с.15] В произведениях Садриддина Айни мы находим яркие примеры, свидетельствующие о том, что уроки прошлого важны для нас. Несмотря на то, что творчество и общественная деятельность Айни досконально изучены, о нем написано много книг, монографий и статей, его труды переведены на многие языки мира, но всё же многие факты о его жизни и творчестве, которые интересны литературным исследователям, остались нераскрытые. Садриддин Айни, являясь одним из выдающихся личностей ХХ столетия, наряду со своей литературно-просветительской и общественно-политической деятельностью на рубеже веков внёс неоценимый вклад и в дело становления современной таджикской национальной государственности. В советское время он занимался в основном литературной деятельностью, составил антологию таджикского национального творчества «Образцы таджикской литературы».
Мотив смерти в произведениях С. Айни нашла глубокое осмысление, смерть у него многолика - у нее может быть лицо девушки и ребенка, старца, юноши. Размышления о смерти в его произведениях связаны с темой смысла жизни, судьбы. Чтобы рассказать будущему поколению о жизни и судьбе таджиков, о том, как из бесправия и нищеты народ вышел к свободной и счастливой жизни, писатель отвергает всякий романтизм - в его произведениях мы можем встретить такое обилие фактов и событий, что в одном исследовании невозможно полностью и всесторонне осветить все. Мотивы смерти во многих произведениях Айни - это
мучительные раздумья о смысле жизни. Его герои чувствуют одиночество и страх. Они видят, что и люди похожи друг на друга бесприютностью своей и беспокойством души. В его произведениях представлены различные модели отношения к смерти: смерть - благо, смерть -подвиг, жертва, смерть как отрицание Другого, бытия, смысла, неприятие абсурдного мира, смерть - абсолютное зло, источник бессмыслицы: этого мира и т.д. Главное отличие в отношении к смерти у С. Айни то, что он не поэтизировал смерть, как это делал, например, в русской литературе М. Горький.
Если герои Горького утверждают счастье в борьбе, в смерти на поле битвы, как Сокол и Данко или в победе любви над смертью пишет как в сказке «Девушка и смерть», то в произведениях Айни мы не увидим страх перед смертью, которая заставляет переосмыслить бытие, для него смерть не была вызовом, который человек должен каким-то образом принять. изображают животный страх своих героев перед смертью. У смерти Айни удручающее однообразие, у героев - серое, землистое лицо, учащенное сердцебиение.
Жизненный опыт Айни богат. Первая половина его жизни совпадает с днями бухарского эмирата. Вторая половина жизни протекала уже в новое время, в дни, когда буря революции смела с лица земли подгнившие устои феодализма. Писатель открыто и детально рассказал обо всех тех горестях, что видел и испытал таджикский народ, все это пережил и сам Айни — сначала в горьком детстве, потом в юности и затем в расцвете сил. Все, что Айни видел, пережил и перечувствовал, все это изображено им в бессмертных творениях, в его литературном наследии и стало достоянием таджикского народа. В предисловии «Воспоминаний» С. Айни пишет: «Ведь если мы не будем точно и реально представлять себе наше прошлое, мы не сможем по достоинству оценить нашу современную жизнь...». [2, с.9]
Развитие мотива смерти в произведениях С. Айни происходит порой стихийно, безропотно, порой приобретает бунтарский характер, как бунт личности против царящего в жизни господства лжи и деспотизма, превращая своего героя из пассивного (Одина) в активного борца (Дохунда) Айни учит, как побеждать жизнь.
Безусловно, книги С. Айни были направлены на решение вопросов современности. В период, когда противоречия, накопившиеся внутри общества вначале ХХ века, не могли решаться ходом естественных исторических изменений и общество оказалось неспособным рационально объяснить происходившие перемены в политике и экономике, новые социальные отношения, новую картину мира, произведения Айни, такие как «Бухарские палачи» (1920), «Одина» (1924), «Дохунда» (1930), «Рабы» (1935), «Смерть ростовщика» (1936), «Ятим» (1940) и «Воспоминания» (1948-1954) Садриддина Айни, открывали перед читателем ту правду, которая помогала его идти вперед.
Произведения С. Айни - это историческая необходимость утверждения правды, о чем свидетельствуют, показанные на страницах «Рабы», повестей «Ятим» и «Смерть ростовщика», очерков «Восстание Муканны» и «Герой таджикского народа Темурмалика», «Воспоминаний» С. Айни события. Эти события объясняют стремление писателя показать правду жизни, значение свободы для всего таджикского народа, попытка открыть глаза обществу на тот беспредел, который творился в бухарском ханстве.
Безусловно, на мировоззрение С. Айни, как и для всего таджикского народа события русской революции 1905 года и другие освободительные движения народов Востока оказали сильное влияние. Именно эти события предопределили его взгляд на социальную жизнь общества Бухарского эмирата.
Важно отметить, что «Рабы», «Смерть ростовщика», «Ятим» и особенно «Воспоминания» С. Айни не только углубили, развили и подняли таджикскую современную прозу на новую, высокую ступень, но и принесли ей мировое признание.
Экспрессивные, говорящие, яркие названия книг, ярко выражающие тематическую сущность произведения, звучали как предостережение, памятка, о том, куда нельзя возвращаться, как например - «Рабы» - эпопея о том, как вчерашний раб, веками угнетенный, поднялся с колен, разметал своих врагов-насильников и, пройдя сквозь бури революции, стал хозяином своей жизни, творцом своего счастья.
В фундаментальном произведении «Воспоминания», который по праву можно назвать энциклопедией жизни (1949-1954), смерть - это чувство заброшенности в бытии.
При этом чаще встречаются смерть осмысленная как «вечное детство». «Воспоминания» литературно - документальное произведение С. Айни, в котором писатель раскрыл внутренний смысл целой эпохи, проявил тонкую наблюдательность, описал интеллигенцию, как прямую оппозицию эмирской системы. Книга появилась в таджикской литературе в послевоенное время. В четырех частях «Воспоминаний» С. Айни рассказывает о народе, осуждает правителей, религию и баев. Используя средства лиризма и сатирического осмеяния, Айни изобразил
светлые и темные картины прошлого, выводит на сцену около 200 действующих лиц, представителей всех классов старой Бухары.
Будучи историко - художественной летописью жизни таджикского народа конца XIX -начала XX веков, «Воспоминания» С. Айни является путем движения ребенка, юноши к свету, знанию и свободе. Исследуя идейное содержание, художественное новаторство «Воспоминаний» С. Айни М. Шукуров справедливо усматривает в его композиционном построении, с одной стороны, традиции родной литературы, а с другой - традиции М. Горького, особенно его автобиографической трилогии.[9]
Можно смело утверждать, что «Воспоминания» - это своего рода пространство смерти народа конца XIX - начала XX веков. Здесь тема, связанная с пониманием смерти и поисками ее преодоления, физического или духовного, так же, как и другие основные линии творчества Айни, проходит через ряд трансформаций, связанных то с притуплением.
Детское лицо имеет смерть в рассказе «Брак девятилетней девочки». [2, с.446] Ее жертвой была девятилетняя «бледная слабая девочка», которая как говорил ее 40-летний муж «не понимает еще прелести объятий». Бедная девочка, каждый раз, когда старый муж пытается ее обнять и хочет «лишь до нее дотронуться, она пугается» его «как демона, и в истерике бежит е дверям, с воплями выскакивает из комнаты и бросается в объятия матери». Несчастье девочки было ничто в глазах старого мужа по сравнению с тем, что его «деньги. как будто пропали зря».
Но недолго длились муки девочки:
«На седьмое утро жених был весел и доволен, и все поняли, что этой ночью он добился желаемого, но как известно, ««слова приятно слышать из уст Лукмана»; муллы стали у него допытываться, как он провел ночь.
-Вчера ночью,-ответил он,-ярешительно поставил вопрос перед тестем. Я сказал ему: либо вы воздействуйте на дочь, чтобы она мне подчинилась, либо верните мне мои тысячу тенге вместе с расходами на свадьбу, потому что я уже не хочу быть женатым. « Потерпите еще одну ночь,»-попросил тесть.-Ночью перед сном он принес ко мне в комнату четыре деревянных кола и вколотил их по четырем углам нашей постели... Вот благодаря этой хитрости тестя я добился желаемого.
В середине того же дня Маъсумхон пришел в медресе и пригласил всех его обитателей к себе в дом на похороны. Стало ясно, что девочка умерла от пережитого ужаса». [2, с. 451].
В этом рассказе отчетливо проявляются черты «пространства смерти», которое проводит разделение между Светлой и Темной зонами, каждая из которых имеет собственные правила и законы, которым подчиняются герои. «Воспоминания» представляют собой яркую и репрезентативную страницу истории таджикской литературы двадцатого столетия.
В другом рассказе мы видим, как в пространстве локализована не только смерть, но и талант.
Во многих рассказах Садриддин Айни показал высшее мастерство в описании смерти и любви. Талант поэта и его любовь к поэзии настолько сильна, что находясь рядом с телом мертвого человека, он пытается писать стихи о характере смерти. Здесь наглядно отношение к смерти, который приобретает цинический отвратительный оттенок. В какой-то мере чувствуется комизм ситуации со смертью.
Свойством пространства смерти становится повесть «Бухарские палачи»[1], где ненависть автора к его героям-безбожникам, злобное отношение к ним явно сквозит на протяжении всей повести, где типы односторонне освещены, но все же во многих случаях весьма реалистичны, т.е. даны в сгущенно-конкретной форме. В этом произведении идет переоценка ценностей — важный и ответственный момент духовного роста человека. Рушились многовековые устои жизни, рухнул эмират, идет борьба двух миров. Айни сердцем чувствовал правду и разумом осознавал ее. Но как зло выразить образно? Айни перебирает в памяти события последних лет. Так, появился богатейший материал, показывающий жизнь исконных палачей, их образ мысли, их состояние, их «работу», которая должна стать центром повести. Айни в этой повести стремился осветить события изнутри. Рассказы о палачах и их работе написаны нервно и гневно. Если вначале, работая над повестью, он думал показать невежество и фанатичность разъяренной толпы, кинувшейся на расправу, то уже позже понимал, что не это главное, не в них дело. Важно было показать самого главного палача, осудить его устами палачей-исполнителей. Произведение написано сдержанно, скупо:
««Пятого, шестого, седьмого и восьмого марта в Арк согнали такое огромное множество узников, что ужасающие дворцовые тюрьмы — все обханы, канаханы, темницы, подземелья не могли больше вместить ни одного человека. Почти сотня палачей от восхода и до захода солнца только тем и занимались, что убивали и убивали, но они не успевали освобождать место для все
новых и новых смертников». [1, с. 8]
Что это? Эпизод? Нет, это норма жизни бухарского эмирата. Здесь и бесконтрольный произвол, и беззаконие, и жестокость рабовладельческого государства. И убивали не за какие-нибудь провинности, а просто по таким признакам: всякий, у кого на рубашке есть пуговицы, — джадид, всякий, кто носит короткий пиджак, — джадид, всякий, у кого пиджак сшит из черной материи, безусловно, джадид, всякий, кто обучает своего сына в новометодной школе или послал его в школу в Россию или в Константинополь, кто читает газеты или дружит с читающими газеты, безусловно, джадид, всякий, кто защищает этих людей, тоже джадид.
Вот по этим признакам ученики многочисленных медресе и стражники хватали неповинных людей, разбивали им головы, выкалывали глаза, переламывали ноги и руки, приволакивали полуживых в Арк и сдавали эмирским чиновникам. И расправа эта творилась с ведома блюстителей порядка и руководителей исламской религии. Перед Арком восседали муллы и заносили в списки арестованных. Вслед за тем узники попадали внутрь Арка, где эмир одним только движением усов передавал их палачам.
Айни стремился несколькими штрихами дать и обстановку, и эпоху, и дыхание жизни: манифестация джадидов, избиение на площади, казни в Арке. В те дни не хватало палачей. Приглашали воров и других отщепенцев, чтобы наказать участников манифестации.
Многие из новоиспеченных палачей, не выдержав тяжести «труда», бежали. Вот об этом и надо рассказать. В таджикской литературе это было ново и необходимо. С беспощадной реальностью и с документальной точностью обрисовал писатель обстановку последних дней эмирата. Садизм эмира переходит все границы возможного: он озабочен одним — казнить и наслаждаться казнью, видеть мучения жертв и упиваться этими мучениями. Даже видавшие виды палачи протестуют, возмущаются:
«— Преступника или того, кому приписывают преступление, ловят и цепляют на него кандалы, колодки, оковы. За каждый день, что узник таскает на себе эту пакость, он платит налог за пользование арестантским инвентарем. Это и есть «налог за износ кандалов». С неба ты, что ли, свалился, неужто только сейчас об этом узнал?—расхохотался Курбан-Безумец.
— Речь о другом. Как можно драть этакий налог? — разозлился палач. — Разве закованный бедняга блаженствует в кандалах и цепях?За что же налог?» [1, с. 35]
Во все времена духовный сан считался у мусульман неприкосновенным. А бухарские ханжи под покровом религии напали на татарина муллу Низама Сабитова. Сам мулла, его жена, свояченица, сын Сафи и грудная дочь были растерзаны. Это было делом рук учащихся медресе — будущих служителей культа. А палачи отказались вешать детей.
На нескольких листах развернута жизнь Бухары, ее обиды и страдания, обычаи народа в переломный момент истории. Все это отчетливо видно в словах Хамра-Силача:
«Арбакеши увезли последние трупы. Палачи, разделавшись наконец с ночными своими обязанностями, растянулись на кошме, чтоб хоть немножко соснуть. Не будем гадать, снизошел на них сон или нет. Мы знаем лишь, что все лежали не шелохнувшись, и никто не проронил ни звука; молчание нарушил Курбан-Безумец:
— Хамра-Силач, неужели вы уснули?
— Сон в могиле!—Хамра-Силач перевернулся с боку на бок. — Какое там, разве тут уснешь, успокоишься?.. Вот отгрузили мы трупы, а из головы не идут эти несчастные, задушенные нами. Их судороги. Их глаза... они будто вопрошают: «Что злого мы вам сделали?За что вы нас так?За что муки и смерть?..» А рассказы? Они опять приходят на память, пакостно от них, с души воротит; сколько мы услышали за одну только ночь о подлостях всяких мерзавцев! Что у нас впереди? Опять будем лить невинную кровь. Да, лить! Вот что мучит, не дает покоя! До сна ли тут?—Хамра-Силач умолк, а потом обратился к Курбану-Безумцу.
— Чего хотел-то?
— Ничего не хотел. Вот лежу и раздумываю: и завтра нас ждет то же — убивать, истязать, выбиваться из сил, не спать какую ночь подряд и грузить мертвых. И закралась мне в башку мыслишка: изобрети эмир специальную машину, чтобы уничтожала людей, мы не выматывались бы эдак. Я и хотел вам ее высказать».[1, с. 91]
Хамра Гаубаз вынужден был закончить свою исповедь - приехали арбы за телами несчастных казненных. Палачи грузят и снова сидят под навесом и пьют чай и ведут свой разговор:
«— Когда эмир перестанет нуждаться в нас, не удивлюсь, если этой самой машиной он уничтожит и нас, — заметил Маджид.
—Лучше быть убитым, чем жить так, — заявил Рузи-Помешанный.
—Да разве можно смастерить машину для убийства людей? — изумился Хайдарча» [1, 92]
Вор Хайдарча не скрывает своей принадлежности к преступному миру, и, когда Курбан
Дивана спрашивает у него, кто же теперь, когда они стали палачами, является старшим у них, он отвечает:
«В воровском деле нами руководили миршабы, но, когда мы стали палачами, нашей главой стал сам эмир...».[5, с.22]
Хайдарча рассказывает, как он украл лошадь у дехканина, а миршаб, зная, кто истинный виновник, обвинил шестерых ни в чем не повинных дехкан и с каждого взял большой выкуп, а часть выкупа — «дорожные расходы» — даже отдал вору. Сын одного из влиятельных мулл разъясняет сущность манифеста эмира:
«Таксир, свобода пришла, что теперь будет дальше?» — обратился к нему с вопросом один из присутствующих. Гость ответил: ««Никакой свободы не будет. Она повредит эмиру и муллам, и они не допустят ее». [1, с.58]
Такой ответ не удовлетворил никого. Последовал снова вопрос:
««Эмир издал манифест и дал свободу. Если это дело может повредить эмиру, то почему же он издал манифест?»[1, с.58]
««Кучка джадидов, евреи и безбожники надоели ему. Эмир посоветовался с доверенным лицом свергнутого царя Николая, русским консулом, и вот издал манифест, чтобы обмануть сторонников свободы. Завтра увидишь: устроив какой-нибудь скандал, он отнимет манифест. Сторонников свободы схватят и накажут.
- Разве нельзя их наказывать, не давая свободы?» И снова последовало разъяснение:
««Если его величество вздумал бы забрать сторонников свободы до манифеста, ни один из них не попался бы. Все бы сбежали. Теперь же они все обрадуются и завтра выйдут со знаменем — вот в эту минуту его величество их переловит».[1, с.59]
Так в повести «Бухарские палачи» Айни разоблачает лицемерие приближенных эмира. Очередь за муллами. На площади сборище народа. Мулла, возглашая: «О шариат! О вера! О ислам!», призывает верующих к кровавой бойне.
««Будьте готовы к священной войне! Изменники джадиды, объединившись с другими гяурами, хотят свободы. А знаете ли, что означает свобода? Если она будет, откроют лица ваши жены, заберут ваших дочерей, детей ваших начнут обучать в тех новых школах, откуда они выйдут неверными. Не выпускайте из рук вашей веры! О шариат! О вера!»[1, с.60]
Вслед за оратором из толпы кричит какой-то юродивый в одежде дервиша: ««Я сам видел, как «свободчики» срывали с женщин покрывала и кричали: ««Теперь свобода и никаких покрывал не нужно!».
«- Вот, вот, мусульмане, — подхватил мулла, — вы сами слышали слова этого праведника? Это еще начало. Завтра, когда свобода укрепится, неверные придут в ваши дома, выволокут за волосы на улицу раскрытыми ваших жен и дочерей. О шариат! О вера!..» [1, с.61]
И этим рьяным защитником веры, правоверным и благочестивым противником свободы: был Кадыр Ибод, два года назад посаженный в тюрьму за воровство и разврат. А вот признание еще одного палача:
«Нет, Хайдарчи, на белом свете я ничего не боялся и не боюсь, но Бухары я испугался. Я знаю очень хорошо этих правителей. Если они обвинят в чем-либо кого-нибудь, они обвиняемого слушать не станут. Так и добивают, не дав ему рта раскрыть. Когда отошел от меня слуга эмира, я стоял оторопев. Успокоившись, я понял, что если немедленно не скроюсь, и меня причислят к джадидам — я пропал. Тогда лучше всего будет снять с себя кушак, набросить его на шею и кричать: „ О шариат!" Но проделать это для меня тоже не легко. Тебе известно, как меня знают в Бухаре. Когда мне случилось встречаться с бродягами, я их, не стесняясь, отделывал под орех, но несчастных слабых людей я никогда не трогал. Лет тридцать своей жизни я так и прожил: любил плясунов, играл в карты, пьянствовал на гулянках, колол противников ножом, укрывал в своей келье по нескольку месяцев всех, кому надо было скрываться... Словом, я совершал дела, которые совершаются во многих медресе Бухары. И ни разу не попадался. А сегодня из-за того, что два или три раза крикнул на улице: „Да здравствует свобода, да здравствует справедливость!" — попаду эмиру в руки и растерзают меня ни за что, как волки ягненка!» [1, с. 65-67]
Государственный аппарат палачи называют машиной для ограбления крестьян, и они же предсказывают крушение бухарского эмирата:
«Кровь, пролитая за последние дни, предсмертные судороги наших жертв, вылезшие глаза повешенных рассеяли мой сон», - говорит один из них и заключает:
««.если ничего не изменится, эмиру не удастся сохранить машину, и она сама сломается.. .»[1, с. 92]
Повесть «Бухарские палачи» — острая социальная сатира: подонки общества, воры и палачи разоблачают эмира и предрекают гибель эмирата.
В повести эта «перекличка палачей» несколько условна и схематична, но вместе с тем такой прием позволил писателю с непреложной достоверностью показать и беззащитность народа, его бесправие, и беззаконие, и произвол, царившие в стране.
АДАБИЁТ
1. Айни С, Ч,аллодони Бухоро. - Душанбе: «Алабиёти бачагона», 2017, 96 с.
2. Айни С. Воспоминания. М.-Л.,: Издательство Академии наук СССР. Пер. с тадж. Анны Розенфельд. 1960 -1087 с.
3. Айни С. Собрание сочинений. В 6-ти томах. Т.1. Дохунда. Пер. с тадж. С. Бородина. М., «Худож.лит», 1974, 510 с.
4. Айни С. Собрание сочинений. В 6-ти томах. Т.2. Рабы. Пер. с тадж. С. Бородина. М., «Худож.лит», 1974, 439 с.
5. Айни С. Собрание сочинений. В 6-ти томах. Т.4. Бухара (Воспомианния). Пер. с тадж. С. Бородина. М., «Худож.лит», 1974, 288 с.
6. Айни С. Собрание сочинений. В 6-ти томах. Т.5. Бухара (Воспоминания). Пер. с тадж. С. Бородина. М., «Худож.лит», 1974, 416 с.
7. Айни С. Акнун навбати калам аст. Душанбе: Ирфон, 1977, 478 с.
8. Шукуров М. Обновление. Таджикская проза сегодня: Монография. Пер.с тадж. - М.: Советский писатель, 1986. - 272 с.
9. Шукуров М. Хусусиятхои гоявии бадеии «Ёддоштхо» - и устод Айни. - Л.: Дониш, 1968.
CHARACTERISTICS OF THANATOLOGICAL MOTIVES IN THE LITERATURE OF THE XX CENTURY
Turning to Soviet literature, we will be able to characterize the motives of death in Tajik literature, to compare, to create a single thought that passes through many works. In this article, as a material for analysis, we chose Sadriddin Aini's prose, the founder of modern Tajik literature, in whose work artistic study of human and social reality, deepening in the Tajik realistic prose of the 30-40s acquired a truly analytical character.
Key words: modern Tajik literature, Sadriddin Ayni, Yoddoshtho, the theme of Death.
Сведения об авторе:
Абдулназаров Абдулназар Абдукодирович - кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института гуманитарных наук им. Б.Искандарова Академии наук Республики Таджикистан; тел.: (+992) 934060804; E-mail: abdulnazar9416@gmail.com
About author:
Abdulnazarov Abdulnazar Abdulkodirovich - senior researcher of the Institute of Humanitarian Sciences under the Academy of Tajikistan Republic named after B.Iskandarov, Phone: (+992) 934060804; E-mail: abdulnazar9416@gmail.com
МЕСТО ИНТЕРВЬЮ В СОВРЕМЕННОЙ ТАДЖИКСКОЙ ПЕЧАТИ (НА ПРИМЕРЕ ГАЗЕТ «ЧУМХУРИЯТ» И «ВЕЧЁРКА»)
Якубова М.М.
Таджикский национальный Университет
В настоящее время наиболее перспективным воздействующим средством на общественное мнение являются электронные средства массовой информации. Они обладают тенденцией к быстрому развитию и совершенствованию своих жанровых форм. Структура жанров газетной публицистики постоянно развивается и обогащается. "Появляются новые жанры, некоторые жанры продолжают свое развитие основываясь на старых, вбирая в себя отдельные их характеристики. На основании этого можно сказать, что некоторые жанры отходят на второй план, а на их место приходят новые разновидности текста, которые в данный момент наиболее приспособлены к тенденциям времени" [6, с.3]. Так происходит изменение жанров. Чтобы журналист мог успешно реализоваться в сложной сфере электронных СМИ, ему необходимо обладать богатой профессиональной эрудицией, знать лучшие достижения прошлого и использовать их как фундамент. Данное требование обуславливается самой спецификой деятельности журналиста, основу которой составляет общение с аудиторией посредством интернета. Общение открывает для человека массу возможностей, но это взаимодействие с внешним миром с помощью речи становится публичным и доступным для широкой общественности только тогда, когда принимает ту или иную публицистическую форму-жанр, т.е. жанровое оформление. "Жанр интервью позволяет газете информировать общественность о значимом событии, важном начинании, привлечь внимание к актуальной проблеме, узнать
