CC BY
5112. ДенисовД.Н. История заселения и этнокультурное развитие татар Оренбургского края (XVIII - начало XX вв.). - Оренбург: Изд. центр ОГАУ, 2006.
13. ИскандаровР.Ш. Верхние и Нижние Чебеньки. - Сакмара, 1999.
14. Попов С.А. Село Чесноковка // Южный Урал. - 19S5. - 23 октября.
15. ГАОО. Ф. 98. Оп. 2. Д. 3. Л. 45.
16. Федорова А.В. Село Аблязово // История и этническая культура татар Оренбуржья. - Оренбург: Изд. центр ОГАУ, 2011.
17. Тингаев В.Ф. Времен связующая нить. - Бугуруслан, 1994.
1S. Ледяев Д. Зернаевка, ставшая Новыми Узелями // Новая жизнь. Матвеевский р-н. - 1992. - 22 декабря.
19. Федорова А.В. Чуваши в Оренбургском крае // Развитие этнокультуры чувашской диаспоры на Южном Урале. Материалы науч.-практ. конф., посвящ. 150-летию со дня рождения чуваш. просветителя И.Я. Яковлева. - Оренбург: Оренбург. Печат. Двор, 1998.
20. ХлебниковН. Третий век Игнашкина // Призыв. Грачевский р-н. - 19S5. - 26 марта.
21. Попов С. Заселение Асеевского района// Южный Урал. - 19S4. - 5 апреля.
22. Южный Урал. - 19S3. - 7 августа.
23. Советская этнография. -19S0. - № 6.
24. Вместе на одной земле. Этническая история и культура казахов Оренбуржья. - Оренбург: Изд. центр ОГАУ, 2000.
References and Sources
1. Rychkov P.I. Istoriya Orenburgskaya» (1730-1750 gg.). - Orenburg: Tipo-litografiya Iv. Iv. Evfimovskogo-Mirovickogo, 1S96. - S.26-27.
2. Gosudarstvennyj arhiv Orenburgskoj oblasti (GAOO). F.2. Op. 1. D.1. L.75 ob.-76.
3. GAOO. F.2. Op. 1. D.13. L.L.4S-49.
4. Peretyatkovich G.I. Malorossiyane v Orenburgskom krae pri nachale ego zaseleniya. - Odessa: Tip. Shul'ce, 1SSS.
5. Smirnov YU.N. Orenburgskaya ekspediciya (komissiya) i prisoedinenie Zavolzh'ya k Rossii v 30 - 40-e gg. XVIII v. - Samara: Izd-vo «Samarskij un-t», 1997.
6. Kabuzan V.M. Narody Rossii v XVIII v. Chislennost' i etnicheskij sostav. - M.: Nauka, 1990. - S. 213.
7. Fedorova A.V. Rodnaya Rassypnaya. - Orenburg: Pechat. dom «Dimur», 2010.
S. Fedorova A.V. Privlechenie malorossov k zaseleniyu orenburgskih krepostej v XVIII v.// Kobzar' i Orenburzh'e. - Orenburg: Pechat. dom «Dimur», 2006.
9. Iskhakov D.M. Rasselenie i chislennost' tatar v Povolzhsko-Priural'skoj istoriko-etnograficheskoj oblasti v XVIII - XIX vv. // Sovetskaya etnografiya. - 19S0. - № 4.
10. Iskandarov R., Iskandarov A. Seitov posad: ocherki po istorii Orenburgskoj (Tatarskoj) Kargaly. - Kazan': Tatar. kn. izd-vo, 2005.
11. Popov S.A. Bol'shaya Moskovskaya doroga // Chkalovskaya kommuna. - 1957. - 15 dekabrya.
12. Denisov D.N. Istoriya zaseleniya i etnokul'turnoe razvitie tatar Orenburgskogo kraya (XVIII - nachalo XX vv.). - Orenburg: Izd. centr OGAU, 2006.
13. Iskandarov R.SH. Verhnie i Nizhnie Cheben'ki. - Sakmara, 1999.
14. Popov S.A. Selo Chesnokovka // Yuzhnyj Ural. - 19S5. - 23 oktyabrya.
15. GAOO. F. 98. Op. 2. D. 3. L. 45.
16. Fedorova A.V. Selo Ablyazovo // Istoriya i etnicheskaya kul'tura tatar Orenburzh'ya. - Orenburg: Izd. centr OGAU, 2011.
17. Tingaev V.F. Vremen svyazuyushchaya nit'. - Buguruslan, 1994.
18. Ledyaev D. Zernaevka, stavshaya Novymi Uzelyami // Novaya zhizn'. Matveevskij r-n. - 1992. - 22 dekabrya.
19. Fedorova A.V. Chuvashi v Orenburgskom krae // Razvitie etnokul'tury chuvashskoj diaspory na YUzhnom Urale. Materialy nauch.-prakt. konf., posvyashch. 150-letiyu so dnya rozhdeniya chuvash. prosvetitelya I.Ya. Yakovleva. - Orenburg: Orenburg. Pechat. Dvor, 1998.
20. Hlebnikov N. Tretij vek Ignashkina // Prizyv. Grachevskij r-n. - 1985. - 26 marta.
21. Popov S. Zaselenie Aseevskogo rajona// Yuzhnyj Ural. - 1984. - 5 aprelya.
22. Yuzhnyj Ural. - 1983. - 7 avgusta.
23. Sovetskaya etnografiya. -1980. - № 6.
24. Vmeste na odnoj zemle. Etnicheskaya istoriya i kul'tura kazahov Orenburzh'ya. - Orenburg: Izd. centr OGAU, 2000.
КУЗНЕЦОВА ЮЛИЯ ВЛАДИМИРОВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и философии Оренбургского государственного аграрного университета (istogau@yandex.ru).
ФЕДОРОВА АЛЛА ВЛАДИМИРОВНА - доктор исторических наук, профессор кафедры истории и философии Оренбургского государственного аграрного университета (istogau@yandex.ru).
KUZNETSOVA, YULIYA V. - Ph.D. in History, Associate Professor of the Department of History and Philosophy, Orenburg State Agrarian University (istogau@yandex.ru).
FEDOROVA, ALLA V. - Doctor of History, Professor of the Department of History and Philosophy of the Orenburg State Agrarian University (istogau@yandex.ru).
УДК 94(437).284-1:930 Б01: 10.24412/2308-264Х-2021-1-26-34
ГИМАДЕЕВ Т.В.
ГУСИТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В ТРУДАХ «ПРОДОЛЖАТЕЛЕЙ ПАЛАЦКОГО»
Ключевые слова: история Чехии, гуситское движение, чешская историография, Ф. Палацкий.
Статья посвящена анализу взглядов чешских историков плеяды «продолжателей Палацкого» на проблемы истории гуситского движения - одну из центральных тем всей чешской историографии. Затрагивающие данную тематику работы историков середины - конца XIX в. рассмотрены в историографическом контексте «Истории чешского народа» Ф. Палацкого, который искал «продолжателя» своего фундаментального произведения. Особое внимание уделено вопросам взаимоотношений «продолжателей» со своим выдающимся предшественником, их постепенной эволюции, сопровождавшей процесс вхождения младших коллег Ф. Палацкого в период научной зрелости. Показано, что все «продолжатели» Палацкого, в силу целого комплекса причин, постепенно отходили от планов по «продолжению» его «Истории чешского народа». Отмечается, что главной причиной, по которой выполнение этой воли выдающегося историка, стало невозможным, была концептуальная самобытность его главного труда. Предполагаемые преемники Палацкого не разделяли в полной мере его историософских
установок, что и было показано на примере разницы подходов к проблематике истории гуситского движения. Не в полной мере соглашавшиеся с базовыми установками Ф. Палацкого, историки объективно не могли «продолжить» настолько зависимое от них произведение, как «История чешского народа». Стремительно менявшаяся, в том числе и в результате деятельности «продолжателей», чешская историография вскоре переросла как уровень крупнейшей работы Ф. Палацкого, так и самих его «продолжателей», сняв этот вопрос с научной повестки.
GIMADEEV, T V.
HUSSITE MOVEMENT IN THE WORKS OF "PALACKY'S CONTINUATORS" Key words: Czech history, Hussite movement, Czech historiography, F. Palacky.
The article is devoted to the analysis of the views of Czech historians of the pleiad of "Palacky's continuators" on the problems of the history of the Hussite movement - one of the central themes of the entire Czech historiography. The works of historians of the mid -end of the XIX century that touch on this topic. considered in the historiographic context of the History of the Czech People by F. Palacky, who was looking for a "successor" of his fundamental work. Particular attention is paid to the issues of the relationship between the "continuators" with their outstanding predecessor, their gradual evolution, accompanying the process of entry of F. Palatsky's younger colleagues into the period of scientific maturity. It is shown that all Palacky's "continuators", due to a whole range of reasons, gradually moved away from plans to "continue" his "History of the Czech People". It is noted that the main reason why the fulfillment of this will of the outstanding historian became impossible was the conceptual originality of his main work. The alleged successors of Palatsky did not fully share his historiosophical attitudes, which was shown by the example of the difference in approaches to the problems of the history of the Hussite movement. Not fully agreeing with the basic principles of F. Palacky, historians objectively could not "continue" a work so dependent on them as "History of the Czech People". Rapidly changing, including as a result of the activities of the "continuators", Czech historiography soon outgrew both the level of the largest work of F. Palacky and his "continuators" themselves, removing this issue from the scientific agenda.
Франтишек Палацкий (1798-1876), ещё при жизни получивший от чешской общественности титул «отца нации» за свою политическую деятельность, не менее известен как историк и, по общему признанию, считается основателем современной чешской историографии. Главным научным трудом Палацкого является пятитомная «История чешского народа», на несколько десятилетий определившая траекторию развития исторической науки в стране [1, с. 508-509]. Несмотря на широкое признание, как научного, так и общественного значения этого «magnum opus» Ф. Палацкого, сам он полагал, что не смог до конца воплотить в жизнь свой замысел. Начиная свою работу в начале 1830-х гг., Палацкий надеялся рассмотреть всю историю Чехии с древнейших времён до правления императора Йозефа II. Палацкий, однако, успел охватить лишь период до битвы при Мохаче 1526 г. и достаточно рано понял, что довести до конца свою работу ему уже не удастся. Уже в 1840-х гг. Палацкий начал искать себе «продолжателя», человека, который бы смог завершить «Историю чешского народа». В итоге, явление «продолжателей Палацкого» стало феноменом чешской историографии, а люди, на разных этапах своей жизни считавшиеся «продолжателями», во многом определили лицо чешской исторической науки второй половины XIX в. [2, s. 287-307; 3, pp. 361-364; 4].
Примечательно, однако, что «продолжатели» Палацкого не были в полной мере его учениками, а совокупность «продолжателей» так и не образовала «школы Палацкого». Кроме того, ни один из «продолжателей» так и не закончил, собственно, «Историю чешского народа» Ф. Палацкого. Тому было множество причин, включая и сугубо человеческие: так, первый «продолжатель», В.В. Томек, в 1850-е гг. вступил в острый межличностный конфликт со своим учителем на политической почве, а официальный «преемник» А. Гиндели, на определённом этапе, разочаровался в этом начинании.
Главной причиной, по которой «История чешского народа» так и не была завершена, представляется концептуальная самобытность произведения Палацкого. «История чешского народа» выстроена вокруг оригинальной историософской концепции Ф. Палацкого, вдохновлённой, с одной стороны, гегельянством, а с другой - творчеством историков французской реставрации [5, s. 52, 129-134]. Содержание истории Чехии определялось, по Палацкому, диалектической борьбой двух начал - славянского, в основе своей - земледельческого, крестьянского, демократического (вплоть до анархизма) и немецкого - военного, аристократического, иерархического по своей сути. Зенитом, высшей точкой этой борьбы, а значит и всей национальной истории, стало гуситское движение [6, s. 45-52]. История религиозного, национального, социального конфликта, вылившегося в пятнадцатилетнюю войну Чешских земель против большинства соседних государств, определила, по мнению Палацкого, дальнейший ход не только истории Чехии, но и всей Европы, предвосхитив конец рыцарских войн, Реформацию, антифеодальные революции и многие прочие явления, вплоть до панславизма и
коммунизма [7, 8. 162]. При этом итогом гуситских войн он считал поражение антифеодальных и демократических сил, торжество феодализма [7, 8. 529]. Признавая разрушительные последствия гуситских войн, Палацкий, однако, утверждал, что именно в них дух чешского народа раскрылся наиболее полным образом [6, 8. 52]. Значение гуситского движения в истории страны Палацкий оценивал столь высоко, что и последнюю свою речь, посвящённую третьему (последнему) прижизненному изданию своего главного труда, он посвятил именно этому историческому явлению [5, 8. 290-291].
И хотя «продолжатели» должны были написать «Историю» более позднего периода, все они в своих работах, так или иначе, обращались к истории гуситского движения, как к одному из центральных вопросов всей чешской историографии. И именно в различных подходах к этому вопросу наиболее ярко проявились концептуальные несогласия «продолжателей» с предшественником, делавшие невозможным «продолжение» «Истории чешского народа». Таким образом, на наш взгляд, именно обращение к освещению истории гуситского движения в трудах «продолжателей» Ф. Палацкого - уже упомянутых нами В.В. Томека и А. Гиндели, а также его третьего и последнего продолжателя - Й. Калоусека, позволяет понять, почему ни один из них так и не завершил «Историю чешского народа» Палацкого, и почему вокруг такой значительной фигуры, как Ф. Палацкий, не образовалось ни научной «школы», ни даже круга учеников.
Как уже было сказано, первым «продолжателем» Ф. Палацкого был Вацлав Владивой Томек (1818-1905). Начало жизни выходца из многодетной католической семьи преуспевающего сапожника из Градца-Кралове резко контрастировало с ранними годами самого Ф. Палацкого, родившегося в протестантском селе в североморавских горах, лишённого возможности учиться в университете и попавшего в Прагу лишь в возрасте 25 лет. Томек, напротив, уже в возрасте 15 лет приезжает на учёбу в пражский академический лицей, после чего поступает на юридический факультет Пражского университета [8, 8. 124-135]. Подработка репетитором в семье Палацких, подвернувшаяся Томеку в 1839 г., однако, окажет более серьёзное влияние на судьбу молодого человека. Палацкий заметил таланты молодого человека, и достаточно быстро Томек стал больше, чем приходящим учителем сына Ф. Палацкого - Яна (1830-1908). Томек помогал Ф. Палацкому в работе над изданиями томов «Истории» и «Архива чешского», вместе с ним трудился в архивах, ставя де-факто научным секретарём и «кронпринцем» официального чешского историографа. Палацкий предлагал Томеку сначала подготовить монографию об истории Пражского университета к его 500-летию в 1848 г., а потом написать историю Праги в нескольких томах, которая бы дополняла его собственную «Историю чешского народа», с тем, чтобы потом Томек мог бы, при необходимости, продолжить и её [8, 8. 137-145].
Поначалу Томек, в целом, следовал в фарватере планов Палацкого. Драматические коррективы в них внесла революция 1848 г.: хотя, собственно, в революционный период Томек поддержал Палацкого во всех его политических начинаниях, в годы «баховской реакции» 1850-х гг. их дороги разошлись: Томек примкнул к кругу молодых консерваторов, пользовавшихся протекцией графа Леопольда фон Туна-Гогенштейна (1811-1890), ставшего в 1849 г. имперским министром культов и образования. Благодаря Туну-Гогенштейну, Томек получил в 1852 г. кафедру профессора Отечественной, то есть австрийской, истории в Пражском университете, а в 1854 г. заместил Палацкого, твёрдо стоявшего на антиреакционных позициях, на посту директора Чешского музея. Это привело к многолетнему прекращению общения между двумя учёными [8, 8. 152-180], а также к концептуальному разрыву. Так, увидев вышедший в печать в 1850-1851 гг. переработанный третий - «гуситский» - том «истории» Палацкого, Томек отреагировал на него намерением по-своему интерпретировать схожий круг источников [9, 8. 80-82]. Томек начал писать «Историю города Праги», однако, фактически он разрабатывал альтернативу «Истории чешского народа» Палацкого.
Посвящённые истории гуситского движения III и IV тома «Истории города Праги» [10, 11], а также тесно связанная с ними монография «Ян Жижка» [12] вышли уже после осуществившегося в 1862 г. примирения с Палацким - в 1875 и 1879 гг., соответственно. Примирились они, однако, уже как равновеликие фигуры, следовательно, проект Томека был уже вполне самостоятельным. Освещение событий гуситской истории в «Истории Праги» и «Яне Жижке» заслуживает отдельного, более детального рассмотрения. Здесь же остановимся лишь на главных особенностях взгляда Томека на проблему.
Если для Ф. Палацкого «вершиной» чешской истории был гуситский период, то, по мнению Томека, ею был постгуситский период 1436-1547 гг., т.е этап от заключения Базельских (Пражских) компактатов до Первого сословного восстания, который характеризовался им как период расцвета чешских городов. Весь период с 1348 по 1436 гг. виделся Томеку эпохой борьбы чешского бюргерства за власть над городами, борьбы не только с немецким элементом в городах, но и с королевской властью и католической церковью [13, 8. 1-1У]. В гуситскую эпоху эта борьба проявилась наиболее остро. Религиозная борьба была скорее выражением борьбы социально-политической. При этом Томек отказывал гуситскому движению в изначальном реформаторском импульсе, полагая, что большинство чехов, во главе с самим Яном Гусом, чаяло лишь исправления нравов внутри церкви, а не полноценной религиозной реформы [10, 8. 542-543].
В отличие от Ф. Палацкого, считавшего, что на борьбу в эпоху гуситских войн поднялся, прежде всего, «простой народ» [7, 8. 225-226], Томек полагал, что городская верхушка и мелкая чешская шляхта были подлинными инициаторами всего движения. Если в глазах Палацкого эти социальные группы присоединились к «революции» позже, украв её плоды, то Томек утверждал, что те, будучи инициаторами событий гуситской эпохи, добились чего хотели, сумев захватить полноту власти внутри страны и распределить её между собой. Липаны, закончившие разрушительную войну, плачевные последствия которой для Праги Томек рассмотрел отдельно [14], были в его глазах не «могилой чешской демократии», а, напротив, основанием будущего расцвета страны [11, 8. 715-719]. Характерна и диаметрально противоположная оценка Палацким и Томеком множества выдающихся деятелей гуситского периода, включая таборского воеводу Яна Жижку [15].
Таким образом, в подходах Ф. Палацкого и его первого «продолжателя», В.В. Томека к истории гуситского движения, которое в глазах обоих историков стало одним из важнейших событий истории страны, во многом определив её дальнейший ход, существовали кардинальные различия, делавшие невозможным выход «продолжения» «Истории чешского народа» из-под пера В.В. Томека. Примечательно что и сам Томек, надеявшийся создать полную «Историю города Праги», не смог довести её до конца - рассчитывая завершить свой труд правлением Йозефа II, Томек остановился на 1608 г.
Ф. Палацкий понимая, что В.В. Томек его «продолжателем» быть уже не сможет и, вместе с тем, всё острее осознавая невозможность завершить свой труд, начал поиски нового преемника. Его выбор пал на Антонина Гиндели (1829-1892). Кандидатура Гиндели была не очевидной, и многие соплеменники Палацкого не понимали, почему именно этот человек стал его преемником. Гиндели - католик, уроженец Праги - имел, как и многие тогдашние пражане, интернациональное происхождение. Отец Антонина, Йозеф, был венгерским немцем, приехавшим в Прагу по работе, мать - Вероника была чешкой [16, 8. 27-28]. По меткому выражению историка Яна Гавранека он был «историком между двух наций» [17]. Чешский и немецкий национализмы были Гиндели в равной степени чужды. Так почему же чешский националист Палацкий выбрал именно его для завершения своего труда о чешской истории?
Прежде всего, потому что круг интересов Гиндели совпадал с потребностями продолжения «Истории чешского народа». Палацкий приметил его, прежде всего, по германоязычной «Истории Чешского братства» [18, 19] посвящённой периоду 1450-1609 гг., изданной в 1857-58 гг. Во введении к ней Гиндели вкратце выразил и своё отношение к событиям гуситской эпохи. В подчёркнуто нейтральных тонах рассказывая о религиозно-реформаторской стороне гуситского движения, Гиндели заметив, что разрушительные гуситские войны «навсегда лишили страну её былого величия», при этом отмечал, что «чешский народ был бы исключён из числа существующих», не сумей он отбить внешние вторжения, чем он в значительной степени оправдывал жестокость гуситов [18, 8. 3-5]. О выросшем на гуситской почве чешском братстве, отличавшимся, прежде всего, неприятием насилия, Гиндели, однако, писал с большим сочувствием.
«Чешскобратские» симпатии Гиндели, наряду с высоким уровнем работы, привлекли Палацкого, который был готов закрыть глаза на некоторые расхождения во взглядах на гуситскую эпоху. Антинационализм Гиндели также мог трактоваться как плюс, в контексте острой дискуссии Ф. Палацкого с немецкими историками во главе с Константином фон Гёфлером (1811-1897), упрекавшим Палацкого в германофобии. Ещё одним фактором было материальное положение
Гиндели, получившего в 1853 г. - в возрасте двадцати четырёх лет, профессорскую кафедру в университете в Оломоуце, однако два года спустя столкнувшегося с ликвидацией университета и оставшегося без стабильного заработка. На встрече в замке Лобковице, состоявшейся летом 1859 г., Палацкий пообещал обеспечить для Гиндели должность чешского земского архивиста со стабильным окладом, в обмен на то, что Гиндели, завершив ряд текущих научных проектов, в числе которых были биография Рудольфа II, история Второго сословного восстания в Чехии и история Тридцатилетней войны, продолжит его историю Чехии. В 1862 г. Палацкий сдержал свою часть обещания, добившись учреждения для Гиндели должности земского архивиста с зарплатой в 1000 золотых в год [20].
Реализация проектов Гиндели, однако, растянулась. Отвлекшись в середине 1860-х на две сравнительно небольшие работы - об истории издания «Грамоты величества» 1609 г. и истории чешских финансов в 1526-1609 гг., остальные свои проекты Гиндели пытался реализовать до 1882 г. Если монографии «Рудольф II и его эпоха» и «История чешского восстания» были им завершены и получили широкий резонанс, то «Историю тридцатилетней войны» он так и не закончил, сумев довести лишь до 1629 г. Главной причиной трудностей в реализации планов была тяжёлая работа по организации первого в истории страны единого общегосударственного архива, возложенная на Гиндели, как земского архивиста. Парадоксальным образом работа, призванная помочь Гиндели в исполнении обещания Палацкому, скорее этому помешала [21].
После кончины Палацкого в 1876 г. ситуация с «продолжением» «Истории чешского народа» усугубилась. Лишившись достаточно умеренного национального лидера, чешская общественность встала на более радикальные позиции. Одновременно с этим постепенно выходила и «История чешского восстания» в которой Гиндели, признавая право тогдашних чешских протестантов на религиозную свободу, упрекал повстанцев в совершении многочисленных политических и военно-стратегических ошибок, обрекших их на поражение. Усугубляла положение Гиндели его нейтральная позиция по отношению к политике насильственной католизации императора Фердинанда II, которую Гиндели оправдывал необходимостью укрепления государства и дальнейшего развития страны [20]. Одновременно с этим Гиндели работал над учебником истории, который получил распространение не только в Чешских землях, но и в Австрии, Галиции, Далмации. В целом нейтрально описывая само явления гуситства и гуситских войн, увязываемые им с национализмом, Гиндели и здесь отчасти встал на сторону тогдашних властей империи. Он признал правоту осуждения Гуса за ересь на Констанцском соборе, называя его учение еретическим, а охранную грамоту императора Сигизмунда трактуя как лишь гарантирующую ему проезд на собор [22, 8. 94-97].
Национальная пресса начала выступать с открытыми нападками на Гиндели. Так, журналист Фердинанд Шульц (1835-1905) на страницах крупнейшей чешской газеты «Народни листы» («Narodш ^1у») характеризовал его труды как «насквозь некритичные и неисторичные», а решение Палацкого доверить ему продолжение истории как «слабость, невнимательность, ошибку» «отца нации», которую чешская интеллигенция обязана исправить. Корнем всех зол в итоге было объявлено происхождение Гиндели. И так было ясно, что он «не чех», но позже, основываясь на фамилии своего оппонента, Шульц и вовсе заключил, что Гиндели - «цыган с загребущими руками» [23, 24]. Историк и политик Антонин Резек (1853-1909) в анонимной рецензии [25] в газете «Светозор» («Svëtozor») упрекал Гиндели в чрезмерном увлечении иностранными источниками и пренебрежении источниками чешскими, ставя под вопрос не только преемственность Гиндели по отношению к Палацкому, но и его работу в земском архиве. Гиндели и далее подвергался атакам, как в прессе, так и в чешском сейме, курировавшем работу земского архива, что способствовало утрате Гиндели как веры в возможность продолжения им труда Палацкого, так и желания это делать, отчасти спровоцированного отчуждением Гиндели от чешской национальной общественности [26].
Своеобразным выражением этого стал тот факт, что доселе выступавший в защиту чешского языка и горячо поддерживавший требование образования Чешского университета Гиндели, после того, как этот университет, наконец, был учреждён в 1882 г., отказался переходить в него, заняв кафедру в немецком университете в Праге. Однако и там он не встретил понимания: немецкая профессура, в свою очередь, воспринимала Гиндели как германофобски настроенного чеха. Конфликты, как с чешской, так и с немецкой общественностью, а также тяжбы на заседаниях
земского сейма пошатнули его здоровье и ускорили смерть, наступившую в 1892 г. В конце жизни Гиндели работал над монументальной германоязычной «Историей контрреформации в Чехии», завершить которую не успел, а также совместно с венгерским историком Игнацем Ачади (18451906) подготовил для венгерской академии наук биографию Бетлена Габора [20, 27].
Надежды Палацкого на А. Гиндели, как на своего «продолжателя», таким образом, не оправдались, хотя в тематическом плане он подошел к «продолжению» его «Истории чешского народа» наиболее близко.
Активным критиком Гиндели был Йозеф Калоусек (1838-1915). Выходец из бедной крестьянской семьи с востока Чехии, Калоусек прошёл достаточно тернистый путь прежде, чем смог посвятить себя истории. Выпускник реальной школы Калоусек отучился в пражской и венской политехниках лишь для того, чтобы обнаружить в себе интерес к истории [2, с.298-305]. Вернувшись в Прагу в начале 1860-х гг., он жаждал стать «продолжателем» Палацкого, но оказалось, что он опоздал, и им уже стал А. Гиндели. Сумев сблизиться с Ф. Палацким и его зятем Франтишком Ладиславом Ригером (1818-1903) через работу воспитателем дочери Ф.Л. Ригера и внучки Ф. Палацкого Марии Ригеровой (в замужестве Ригеровой-Червинковой) (1854-1915), он, однако, был вынужден преодолевать скептицизм «отца нации», полагавшего, что таланты Калоусека лучше подходят для занятий журналистикой. Несмотря на это, Калоусеку удалось окончить Пражский университет и в 1870 г. получить докторскую степень [28, 8. 8-12]. Годом ранее Калоусек выступил в прессе с серией анонимных статей, в которых требовал ревизии дела Яна Гуса: он заявлял, что в вероучении Гуса не было ничего, что бы шло вразрез с учением католической церкви, и осужден он был по политическим мотивам. Католический священник Антонин Ленц (1829-1901) выступил его оппонентом. И хотя к концу жизни сам Калоусек частично признал убедительность его аргументации, в 1869 г. Калоусек вышел из спора скорее победителем [29, 8. 23-40].
В 1871 г. Калоусек опубликовал работу «Чешское государственное право» - свой крупнейший научный труд, написанный для того, чтобы предоставить дополнительные аргументы в борьбе за автономию Чешских земель. Главной целью этой работы было доказать, что Чехия исторически была не просто одним из многих ленов немецких королей, а являлась самостоятельным и самоуправляемым государством, связанным с державой Габсбургов лишь личной унией, и таковым должна стать вновь. Гуситский период использовался исследователем как источник казусов, подтверждающих это: так, император Сигизмунд, даже несмотря на то, что он был законным наследником чешского трона, был вынужден пойти на соглашение с чешскими сословиями, чтобы занять его [30, 8. 170-172, 256].
Несмотря на то, что Калоусек опоздал с этой работой - она вышла в ноябре 1871 г., в то время как император Франц-Иосиф окончательно отклонил требования об автономии Чешских земель 30 октября того же года, он, наконец, сумел завоевать авторитет в глазах Ф. Палацкого. Поэтому он помогал Палацкому в редактуре третьего издания «Истории чешского народа», и именно это издание переиздаётся и поныне [28, 8. 16]. К выходу третьего издания он также опубликовал брошюру «Очерк биографии Франтишка Палацкого», ставшую первой научной биографией «отца нации». И в дальнейшем Калоусек выступал как знаток и пропагандист наследия выдающегося историка и политика. В частности, с этим было связано и упомянутое нами выступление против А. Гиндели, опубликованное анонимно в журнале «Освета» («Osvëta») в начале 1881 г., где Калоусек выступил осторожней, чем Шульц или Резек, сведя к минимуму личные нападки и признав за Гиндели заслуги историка европейской дипломатии. Но Калоусек также отказал Гиндели в статусе преемника Ф. Палацкого. Вместо этого он, вероятно опасаясь того, что Гиндели, в свете продолжавшейся борьбы за Чешский университет, монополизирует наследие Палацкого с тем, чтобы занять в нём господствующее положение, призвал не искать единого «продолжателя» Палацкого, предлагая видеть в этом качестве всё сообщество чешских историков [28, 8. 16-17; 32, 8. 15-18].
Калоусек и сам не пытался написать продолжение «Истории чешского народа». «Чешское государственное право» так и осталось крупнейшей его работой. Более того, с течением времени исторические взгляды Й. Калоусека начали расходиться с идеями Палацкого. Так, в работах «Об истории чаши в предгуситскую эпоху» и «Русские исследования о причинах и целях гуситского движения» Калоусек выступил как однозначный оппонент предложенной русскими авторами
теории о том, что одним из факторов возникновения гуситского движения являлась некая связь с кирилло-мефодиевской традицией, хотя сам Палацкий допускал такую возможность [35]. В лекции 1902 г. «О необходимости углубить знания о Гусе и его эпохе» Калоусек, не критикуя напрямую Палацкого, заявил о необходимости коррекции его концепции, встав на сторону В.В. Томека, утверждавшего что сам Ян Гус не стремился к реформации, желая лишь исправления нравов в церкви и был «лучшим католиком, чем его судьи». При этом он частично признал правоту А. Ленца, заявив, что однозначно учение Яна Гуса не противоречит нынешнему церковному вероучению, сложившемуся после Тридентского собора, а не современному ему. В целом, Калоусек призывал к расширению знаний о богословской составляющей деятельности Яна Гуса, указывая на недостатки предыдущей историографии [36]. Пересматривал Калоусек и другие положения теории Палацкого, в частности о «немецкой» сущности феодализма в чешских землях. В целом, Й. Калоусек в зрелый период своей деятельности, в известной степени, дрейфовал к более консервативным взглядам, солидаризуясь с В.В. Томеком, с которым он сблизился и в политической деятельности [2, s. 298-304].
Ни одному из «продолжателей» Палацкого, таким образом, не удалось выполнить воли своего предшественника и завершить его «Историю чешского народа». Вышедшее в 1876 г. - в год смерти Палацкого - прижизненное издание его «Истории» в пяти томах, охватывающее период до 1526 г., стало окончательным. Причин, по которым никто так и не «завершил» дело Палацкого, было достаточно много - включая и концептуальные расхождения «продолжателей», и обычные жизненные обстоятельства. В целом, полагаем, что «закончить» труд всей жизни Ф. Палацкого, наполненный его самобытными и цельными концептуальными представлениями, никто, кроме него самого, не смог бы. Кроме того, уже достаточно скоро после смерти Палацкого не только чешская историческая наука, но и вся национальная гуманитарная мысль начала перерастать не только его самого, но и его «продолжателей».
Новое поколение, лидером которого стал Ярослав Голл (1846-1929) коренным образом пересмотрело взгляд на развитие чешской историографии. Наиболее ярким проявлением этого стал новый виток «Спора о рукописях», когда в 1886 г. Я. Голл, вместе с лингвистом Яном Гебаруэром (1838-1907) и философом Томашом Гарригом Масариком (1850-1937), доказал, что «найденные» в 1817-1818 г., то есть ещё в молодости самого Палацкого, Краледворская и Зеленогорская рукописи являются сфабрикованными [37, s. 158-174]. Все трое «продолжателей» Палацкого, несмотря на известные противоречия между собой, вместе выступили в защиту этих «рукописей», которые в качестве исторического источника активно использовал и сам Ф. Палацкий. Новый этап развития исторической науки сам снял с повестки дня проблематику «продолжения» «Истории чешского народа» Палацкого, в известной степени, доказав правоту анонимного выступления Й. Калоусека - дело развития исторической науки в стране, преодолевшей необходимость создания «большого» нарратива, подобного «Истории чешского народа» Палацкого, в итоге продолжило всё сообщество чешских историков.
Литература и источники
1. Лаптева Л.П. Русско-чешские научные связи во второй половине XIX - начале XX в. (по данным переписки). - М.: ПОЛИМЕДИА, 2016. - 652 с.
2. Kutnar F., Marek J. Prehledné déjiny ceského a slovenského déjepisectvi / 2. Vydâni - Praha: NLN, 1997. - 1088 s.
3. RossosA. Czech Historiography: Part 2 // Canadian Slavonic Papers. - Vol. 24 (1982). - №4. - P. 359-385.
4. Polisensky J. Palackého predchùdci, soucasnici a pokracovatelé // Pamâtnik na oslavu dvoustych narozenin Frantiska Palackého. -Ostrava: Repronis, 1998. - S. 25-32.
5. Staif J. Frantisek Palacky: zivot, dilo, mythus. - Praha: Vysehrad, 2009. - 400 s.
6. Palacky F. Déjiny narodu ceského v Cechach a v Moravé. Dil I. Cast 1. - Praha: Gutenberg, 1928. - 375 s.
7. Palacky F. Déjiny narodu ceského v Cechach a v Moravé. Dil III. - Praha: Bursik & Kohout, 1898. - 659 s.
8. Pazdersky R. Historik W. W. Tomek a jeho vyznam v ceském déjepisectvi: disertacni prace. - Praha: FF UK, 2019. - 594 s.
9. CornejP. Historici, historiographie a déjepis: studie, crty, eseje. c Praha: Karolinum, 2016. - 484 s.
10. Tomek V.V. Déjepis mésta Prahy. Dil III. - Praha: knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1875. - 664 s.
11. Tomek V. V. Déjepis mésta Prahy. Dil IV. - Praha: Knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1879. - 747 s.
12. Tomek V. V. Jan Zizka. - Praha: J. Otto, 1879. - 228 s.
13. Tomek V.V. Déjepis mésta Prahy. Dil I. - Praha: knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1855. - 630 s.
14. Tomek V.V. Déjepis mésta Prahy. Dil VIII. - Praha: knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1891. - 547 s.
15. Гимадеев Т.В. Исторический портрет Яна Жижки в работах Ф. Палацкого и В.В. Томека: общее и особенное // Славянский сборник - Вып. 17. - Саратов: ИЦ «Наука», 2019. - С. 55-60.
16. Hamann B. Antonin Gindely - ein altösterreichisches Schicksal // Nationale Vielfalt und gemeinsames Erbe in Mitteleuropa / Ed. Busek E., Stourzh G. - Wien: Verlag für Geschichte und Politik, 1990. - S. 27-37.
17. Havranek J. Antonin Gindely - ein Historiker zwischen zwei Nationen // University - Historiography - Society - Politics: selected studies of Jan Havranek / Ed. Pesek J. - Praha: Karolinum, 2009. - S. 151-158.
18. Gindely A. Geschichte der Böhmischen Brüder. Band I (1450-1564). - Prag: Carl Bellmann, 1857. - 533 s.
19. GindelyA. Geschichte der Böhmischen Brüder. Band II (1564-1609). - Prag: Carl Bellmann, 1862. - 522 s.
20. Novotna M. Antonin Gindely (1829-1892) // Pomocne vedy historicke a archivnictvi. URL: http://pomocnevedy-wiki.wz.cz/doku.php?id=antomn_gindely (дата обращения: 27.12.2020).
21. Kollman J. Antonin Gindely, historik a archivar (1829-1892). 130 let Archivu zeme Ceske // Archivari: sbornik studii PhDr. Josefa Kollmanna / Ed. Kahuda J. - Praha: Narodni archiv, 2010. - S. 118-140.
22. GindelyA. Dejepis vseobecny pro nizsi tridy strednich skol. Sv. 2. - Praha: B. Tempsky, 1876. 160 s.
23. Narodni listy. - 1880. - 12.X.
24. Narodni listy. - 1880. - 5.XII.
25. Varga B. Writing imperial history in the age of high nationalism: imperial historians on the fringes of the Habsburg monarchy // European Review of History. - Vol. 24 (2017). - №1. - PP. 80-95.
26. Svetozor. - 1880. - 3.XII.
27. Gindely A., Acsady I. Bethlen Gabor es udvara, 1580-1629. - Budapest: Magyar Törtenelmi Tarsulat, 1890. - 264 old.
28. Staif J. Josef Kalousek: A Half-Forgotten First Professor of Bohemian History at Prague University // Prague Economic and Social History Papers. - Vol. 25 (2017). - №1. - PP. 7-22.
29. Kotyk J. Spor o revizi Husova procesu. - Praha: Vysehrad, 2001. - 160 s.
30. Kalousek J. Ceske statni pravo. - Praha: Knihkupectvi Theodora Mourka, 1871. - 595 s.
31. Kalousek J. Nastin zivotopisu Frantiska Palackeho. - Praha: Jos. R. Vilimek, 1876. - 32 s.
32. Dejepisec doby Pobelohorske // Osveta. - Roc. 11 (1881). - №1. - S. 10-18.
33. Kalousek J. O historii kalicha v dobach predhusitskych. - Praha: Politika, 1881. - 24 s.
34. Kalousek J. Ruske badani o pricinach a ucelich hnuti husitskeho // Casopis Musea kralovstvi Ceskeho. - Roc. 56 (1882). №1. - S. 90-103.
35. Гимадеев Т.В. Отклик на славянофильскую концепцию гуситского движения в чешской историографии и публицистике (до 1918 г.) // Славянский альманах. - 2019. - Вып. 1-2. - С. 46-58.
36. Kalousek J. O potrebe prohloubiti vedomosti o Husovi a jeho dobe. - Praha: Hlas naroda, 1902. - 33 s.
37. Marek J. Jaroslav Goll. - Praha: Melantrich, 1991. - 360 s.
References and Sources
1. Lapteva L.P. Russko-cheshskie nauchnye svyazi vo vtoroj polovine XIX - nachale XX v. (po dannym perepiski). - M.: POLIMEDIA, 2016. - 652 s.
2. Kutnar F., Marek J. Prehledne dejiny ceskeho a slovenskeho dejepisectvi / 2. Vydani - Praha: NLN, 1997. - 1088 s.
3. Rossos A. Czech Historiography: Part 2 // Canadian Slavonic Papers. - Vol. 24 (1982). - №4. - P. 359-385.
4. Polisensky J. Palackeho predchüdci, soucasnici a pokracovatele // Pamatnik na oslavu dvoustych narozenin Frantiska Palackeho. - Ostrava: Repronis, 1998. - S. 25-32.
5. Staif J. Frantisek Palacky: zivot, dilo, mythus. - Praha: Vysehrad, 2009. - 400 s.
6. Palacky F. Dejiny narodu ceskeho v Cechach a v Morave. Dil I. Cast 1. - Praha: Gutenberg, 1928. - 375 s.
7. Palacky F. Dejiny narodu ceskeho v Cechach a v Morave. Dil III. - Praha: Bursik & Kohout, 1898. - 659 s.
8. Pazdersky R. Historik W. W. Tomek a jeho vyznam v ceskem dejepisectvi: disertacni prace. - Praha: FF UK, 2019. - 594 s.
9. Cornej P. Historici, historiographie a dejepis: studie, crty, eseje. c Praha: Karolinum, 2016. - 484 s.
10. Tomek V.V. Dejepis mesta Prahy. Dil III. - Praha: knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1875. - 664 s.
11. Tomek V.V. Dejepis mesta Prahy. Dil IV. - Praha: Knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1879. - 747 s.
12. Tomek V.V. Jan Zizka. - Praha: J. Otto, 1879. - 228 s.
13. Tomek V.V. Dejepis mesta Prahy. Dil I. - Praha: knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1855. - 630 s.
14. Tomek V.V. Dejepis mesta Prahy. Dil VIII. - Praha: knihkupectvi Frantiska Rivnace, 1891. - 547 s.
15. Gimadeev T.V. Istoricheskij portret YAna ZHizhki v rabotah F. Palackogo i V.V. Tomeka: obshchee i osobennoe // Slavyanskij sbornik - Vyp. 17.
- Saratov: IC «Nauka», 2019. - S. 55-60.
16. Hamann B. Antonin Gindely - ein altösterreichisches Schicksal // Nationale Vielfalt und gemeinsames Erbe in Mitteleuropa / Ed. Busek E., Stourzh G. - Wien: Verlag für Geschichte und Politik, 1990. - S. 27-37.
17. Havranek J. Antonin Gindely - ein Historiker zwischen zwei Nationen // University - Historiography - Society - Politics: selected studies of Jan Havranek / Ed. Pesek J. - Praha: Karolinum, 2009. - S. 151-158.
18. Gindely A. Geschichte der Böhmischen Brüder. Band I (1450-1564). - Prag: Carl Bellmann, 1857. - 533 s.
19. Gindely A. Geschichte der Böhmischen Brüder. Band II (1564-1609). - Prag: Carl Bellmann, 1862. - 522 s.
20. Novotna M. Antonin Gindely (1829-1892) // Pomocne vedy historicke a archivnictvi. URL: http://pomocnevedy-wiki.wz.cz/doku.php?id=antonin_gindely (data obrashcheniya: 27.12.2020).
21. Kollman J. Antonin Gindely, historik a archivar (1829-1892). 130 let Archivu zeme Ceske // Archivari: sbornik studii PhDr. Josefa Kollmanna / Ed. Kahuda J. - Praha: Narodni archiv, 2010. - S. 118-140.
22. Gindely A. Dejepis vseobecny pro nizsi tridy strednich skol. Sv. 2. - Praha: B. Tempsky, 1876. 160 s.
23. Narodni listy. - 1880. - 12.X.
24. Narodni listy. - 1880. - 5.XII.
25. Varga B. Writing imperial history in the age of high nationalism: imperial historians on the fringes of the Habsburg monarchy // European Review of History. - Vol. 24 (2017). - №1. - PP. 80-95.
26. Svetozor. - 1880. - 3.XII.
27. Gindely A., Acsady I. Bethlen Gabor es udvara, 1580-1629. - Budapest: Magyar Törtenelmi Tarsulat, 1890. - 264 old.
28. Staif J. Josef Kalousek: A Half-Forgotten First Professor of Bohemian History at Prague University // Prague Economic and Social History Papers.
- Vol. 25 (2017). - №1. - PP. 7-22.
29. Kotyk J. Spor o revizi Husova procesu. - Praha: Vysehrad, 2001. - 160 s.
30. Kalousek J. Ceske statni pravo. - Praha: Knihkupectvi Theodora Mourka, 1871. - 595 s.
31. Kalousek J. Nastin zivotopisu Frantiska Palackeho. - Praha: Jos. R. Vilimek, 1876. - 32 s.
32. Dejepisec doby Pobelohorske // Osveta. - Roc. 11 (1881). - №1. - S. 10-18.
33. Kalousek J. O historii kalicha v dobach predhusitskych. - Praha: Politika, 1881. - 24 s.
34. Kalousek J. Ruske badani o pricinach a ücelich hnuti husitskeho // Casopis Musea kralovstvi Ceskeho. - Roc. 56 (1882). №1. - S. 90-103.
35. Gimadeev T.V. Otklik na slavyanofil'skuyu koncepciyu gusitskogo dvizheniya v cheshskoj istoriografii i publicistike (do 1918 g.) // Slavyanskij al'manah. - 2019. - Vyp. 1-2. - S. 46-58.
36. Kalousek J. O potrebe prohloubiti vedomosti o Husovi a jeho dobe. - Praha: Hlas naroda, 1902. - 33 s.
37. Marek J. Jaroslav Goll. - Praha: Melantrich, 1991. - 360 s.
ГИМАДЕЕВ ТИМУР ВЛАДИМИРОВИЧ - аспирант Казанского (Приволжского) федерального университета. GIMADEEV, TIMUR V. - Ph.D. student, Kazan (Volga Region) Federal University (Timur.Gimadeev@yahoo.com).
УДК 94(47).08:373 DOI: 10.24412/2308-264X-2021-1-34-38
ЧУПИЛКО Ю.А.
ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ КАДРЫ СЕЛЬСКИХ ШКОЛ: ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ И ОТНОШЕНИЯ С СООБЩЕСТВОМ МИНУСИНСКОГО ОКРУГА ЕНИСЕЙСКОЙ ГУБЕРНИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - НАЧАЛО XX ВВ.)
Ключевые слова: учитель, педагогические кадры, народное образование, земские учреждения, начальные народные училища.
Статья посвящена проблеме формирования педагогических кадров сельских школ во второй половине XIX - начале XX вв. На примере с. Шушенского Минусинского округа - одного из густонаселенных и экономически развитых населенных пунктов Южной Сибири показано, что, в связи с увеличением количества начальных школ, в пореформенной России возникла необходимость в педагогических кадрах, подбор которых, в общем носил достаточно случайный характер. В Минусинском округе проблема кадров осложнялась несколькими причинами: отдаленность территории, отсутствие кадрового резерва, отсутствие системы подготовки кадров, незначительное жалование, содержание учителей за счет сообществ и т.д. «Текучка», дефицит кадров приводили к низкой квалификации учителей. На основе разных источников, в том числе архивных, реконструированы биографии некоторых учителей.
CHUPILKO, Y.A.
TEACHING STAFF OF RURAL SCHOOLS: PROBLEMS OF FORMATION AND RELATIONS WITH THE COMMUNITY MINUSINSKY DISTRICT OF THE YENISEI PROVINCE (THE SECOND HALF OF THE XIX-EARLY XX CENTURIES)
Key words: teacher, teaching staff, public education, zemstvo institutions, elementary public schools.
The article is devoted to the problem of the formation of pedagogical personnel in rural schools in the second half of the XIX - early XX centuries. On the example of v. Shushensky of Minusinsky District - one of the densely populated and economically developed settlements of Southern Siberia, - it is shown that, due to the increase in the number of primary schools, in post-reform Russia there was a necessity for teaching staff, the selection of which, in general, was of a rather random nature. In the Minusinsk Okrug, the personnel problem was complicated by several reasons: the remoteness of the territory, the lack of a personnel reserve, the absence of a personnel training system, low salaries, the maintenance of teachers at the expense of communities, etc. The "turnover", the shortage of personnel led to low qualifications of teachers. Based on various sources, including archival ones, the biographies of some teachers have been reconstructed.
В настоящее время в России перед сельскими школами остро стоит проблема нехватки кадров - опытные учителя по определенным причинам из них уходят, а молодые педагоги, не видя перспектив, в лучшем случае, предпочитают город, в худшем - оставляют профессию в самом начале карьеры. Изучением проблем подготовки, численности, социокультурных характеристик педагогических кадров в регионе историки стали заниматься не так давно. Наиболее известны работы Федоровой В.И., которая проблему нехватки кадров считает важнейшей причиной, сдерживающей развитие народного образования [1]. В работе Бибиковой В.В. проведен анализ деятельности педагогических учебных заведений, учительских курсов по подготовке кадров учителей для школ региона в 1920-е годы [2]. В коллективной монографии «Очерки народного образования Красноярского края XVII - начало XXI вв.» изучены подготовка педагогических кадров, вклад отдельных деятелей в развитие образования, дана социокультурная характеристика учительства [3].
Целью данной статьи является анализ особенностей формирования педагогических кадров в сельских школах Минусинского округа в пореформенный период.
Принятие в 1864 г. «Положения о начальных народных училищах» и «Положения о земских учреждениях» открыло историю массовой начальной школы в России. Если в 1864 г. здесь насчитывалось 39 начальных учебных заведении, то к 1895 г. их количество достигло 220 [3, с. 57]. Подавляющее большинство начальных школ были сельскими. В связи с увеличением количества школ, возникла необходимость в педагогических кадрах, подбор которых, в общем носил достаточно случайный характер. Учителями назначали по рекомендации исправников из отставных канцелярских служителей, коллежских, губернских секретарей и пр. [4, с. 9-10].
Шушенское приходское училище Министерства народного просвещения (МНП) открылось 12 февраля 1861 г. [5, л. 21]. Содержалось училище на средства крестьян всей волости на
