CC BY
27
Л. П. Лаптева (Москва)
Неопубликованная рукопись В. А. Францева о чешской историографии второй половины XIX в.
В статье характеризуется неопубликованная рукопись русского слависта В. А. Францева, хранящаяся в архиве ученого в Праге. Рукопись освещает процесс развития историографии в Чехии во второй половине XIX в.
Ключевые слова: В. А. Францев, историография, Чехия, Ф. Па-лацкий, Я. Голл.
В 1962 г. я получила достаточно продолжительную командировку в Карлов университет в Праге с целью повышения квалификации. Ввиду того, что накануне на кафедре истории западных и южных славян МГУ обсуждался вопрос о написании сборника статей по славянской историографии, мне было поручено написать о творчестве В. А. Францева. Кроме того на кафедре новой и новейшей истории МГУ готовилось издание по историографии, меня просили написать об историографии в современной Чехословакии.
Прибыв в Прагу, я обратилась в Архив Национального Музея, куда В. А. Францев сдал свое литературное наследие, завещав открыть его для исследователей через 20 лет после его смерти. В. А. Францев скончался в 1942 г., в 1962 г. истекал срок запрета, и собравшаяся комиссия Чехословацкой Академии наук разрешила доступ к документам архива Францева, хранившегося тогда в LAPNP (Литературном архиве памятников национальной письменности) в помещении Страговского монастыря. Условие фондообразователя касалось корреспонденции, но и остальная часть архива оказалась никем не тронутой, ибо наследием русского эмигранта тогда никто из чехов не интересовался, а в Советском Союзе В. А. Францев вообще был неизвестен. Материалы об эмигрантах по идеологическим соображениям у нас не публиковались и изучение их не поощрялось.
Я погрузилась в изучение материалов архива Францева и в частности обнаружила там его рукопись под названием «История нового времени» под сигнатурой архива Чешского Национального Музея 135, 3 12 Francev V. А. гкр. Находка как нельзя лучше отвечала моим задачам, и я ее полностью переписала, стараясь не пропустить ни одной буквы.
Рукопись представляет собой, вероятно, вариант неопубликованной статьи, написанной в 1901-1903 гг., возможно к 20-летию разделения Пражского университета и появления Чешского Пражского университета. В ней дается подробный обзор состояния современной Францеву чешской историографии с указанием библиографии трудов историков. Сведения современника мне показались важными, обладающими высокой степенью достоверности. Учитывая тот факт, что в русском славяноведении такие обзоры не встречаются, я сочла свою находку полезной и ценной. Однако по разным обстоятельствам в 60-х гг. найденный материал мне использовать не удалось. Теперь я решила обнародовать его содержание.
Чтобы оценить значение статьи Францева и определить ее место в ряду историографических обзоров, необходимо хотя бы в самых общих чертах представить себе состояние чешской историографии во второй половине XIX и самом начале XX в.
Вторая половина XIX в. в чешской историографии является переходной эпохой от возрожденческого историописания поколения Ф. Палацкого к позитивистски ориентированной исторической науке. Этот переход объясняется как внутренними, так и внешними причинами. К последним можно отнести состояние исторической науки в странах Западной Европы (Франции и Германии), освоившей новые методы исследования и принявшей другую философию сущности исторической науки. К внутренним факторам относятся, прежде всего, интеллектуальная, общественная и политическая зрелость чешского общества после ликвидации феодализма в период революции 1848 г. в процессе борьбы либерально-демократических идей с консервативными за характер общественного строя и политического режима. Борьба либерально-демократического и консервативного направлений к середине 80-х гг. XIX в. закончилась разделением в 1882 г. Пражского университета на два — чешский и немецкий, а в научной области развитию нового мышления способствовала многолетняя борьба по вопросу о подлинности Краледворской и Зелено-горской рукописей (РКЗ). В целом новую обстановку в исторической науке подготовило три поколения историков. Все они исходили из программы классика — Ф. Палацкого, продолжали его планы, дополняли фактографическую картину прошлого, но не соглашались с его концепцией чешской истории.
Развитие чешской историографии не представляло единого процесса, изменения происходили постепенно. Консервативное направление представляли труды А. Гинделы и В. В. Томка. Определенно
компромиссное, примирительное направление представлял Й. Кало-усек. Активно развивалось либерально-демократическое направление1. Характерной чертой чешской историографии всех направлений 60-80-х гг. XIX в. являлась активная деятельность по изданию ис-точниковой базы чешской истории, осуществлявшаяся критически и новой издательской техникой. Печатался дипломатический (грамоты) и нарративный материал (хроники и пр.) преимущественно XVI-XVII столетий как продолжение «Истории» Ф. Палацкого. Продолжалось издание «Архива чешского», созданного Палацким, с 1862 по 1872 г. редактировавшегося Й. Калоусеком, который издал IV и VI тома. Дальнейшие тома редактировали представители среднего и младшего поколения историков.
Сеймовые акты и корреспонденцию с 1526 г. опубликовал А. Гинделы. Он же основал и редактировал другое издание нарративных и актовых материалов XVI и XVII вв. — Monumenta historiae Bohemica. Stare pamëti dëjin ceskych (1865-1874). По древней чешской истории выходили Regesta diplomatika nec non epistolaria Bohemiae et Moraviae, доведенное до эпохи Карла IV. В Моравии издавались сборники грамот — Codex diplomatias et epistolaris Moraviae. Все эти издания содержали много исторических фактов и сведений и требовали подготовки специалистов по вспомогательным историческим дисциплинам.
Специализация и дифференциация исторической науки углублялась исследованием литературы и истории искусства. Либеральная историография была обращена против церковного догматизма и ослабляла религиозность в обществе, что вызвало активность церковных историков как католической, так и евангелической историографии. Церковные историки также издавали источники и писали исследования по своей тематике.
Активность исторической работы привела к новой организации исторической общности: создавались новые центры исследования и органы печати. Кроме старого немецкого «Исторического кружка» возник в 1866 г. чешский «Исторический кружок», который взял на себя ряд изданий и поставил задачей обследование мелких местных архивов. В начале 70-х гг. возник чешский «Исторический клуб», ставший постепенно научной организацией исторической работы.
Важным центром исследования истории стали архивы. Кроме уже имевшихся был основан «Archiv zemë ceske».
Более интенсивной и квалифицированной по содержанию стала работа научных журналов. Кроме «Casapisa ceského musea», уделяв-
шего с 1871 по 1890 г. большое внимание исторической проблематике, и журнала «Památniki archeologiché a mistopisne», который с 1871 г. редактировал Й. Калоусек и печатал материалы по истории искусства, появился «Casopis Matice Moravske» (в 1869 г.). Публикации по истории права осуществлял журнал «Pravnik» (с 1861 г.). Свои журналы имели представители чешского духовенства. Историки писали специальные популярные работы в беллетристические журналы «Lumír», «Svetozor» и в консервативное ученое ревю «Osvety».
В отдельных исторических дисциплинах в период до 80-х гг. тон задавали прямые или непрямые ученики или сотрудники Палацко-го. Сам «отец чешской истории» закончил свою деятельность к середине 70-х гг. (умер в 1876 г.). Ученики и последователи продолжали его работу хронологически, расширяли проблематику исследований, но часто существенно отличались как от Палацкого, так и друг от друга по мировоззрению, методам работы, политическим взглядам. К старшему поколению историков принадлежали Вацлав Владивой Томек (1818-1905) и Антонин Гинделы (1829-1892). Младшее поколение представлял в истории Йозеф Калоусек (1838-1915), во вспомогательных исторических дисциплинах Йозеф Эмлер (1836-1899) и Винценц Брандл (1834-1901), в истории литературы Йозеф Иречек (1825-1888) и его брат Герменегильд Иречек (1827-1909) — в истории права. Кроме них существовал целый ряд других исследователей.
В 80-х гг. XIX в. в исторической науке Чехии все большее влияние приобретает новое поколение историков, которому предстояло готовить кадры в разделенном в 1882 г. Пражском университете. Однако европейское значение чешской историографии было определено еще в неразделенном университете. Среди нового поколения особое место в науке занимали Й. Эмлер, Й. Калоусек, Я. Голл и А. Резек.
Выдающейся личностью в развитии нового направления в исторической науке был Ярослав Голл (1846-1929). Он учился в иностранных европейских университетах. В своем методе и исследовательской технике придерживался европейской позитивистской историографии. Голл включил чешскую историю в рамки европейской и подчеркивал ее западную культурную ориентацию. Таким образом, он обозначил окончание романтической эпохи Палацкого в чешской историографии.
Й. Калоусек до 80-х гг. усиленно боролся в полемике с немецкими историками за сохранение национальных традиций, но в его творчестве были консервативные черты, что отразилось в борьбе по поводу РКЗ, где Калоусек в отличие от Голла защищал их подлинность.
Известным ученым был Антонин Резек (1855-1909). Он был учеником В. В. Томка, которого сменил на кафедре австрийской истории в Чешском университете в 1888 г. В отличие от Я. Голла, Резек придерживался традиционных методов. По сравнению с Голлом, который свои подробные аналитические монографии посвятил средневековью до 1526 г., Резек из своих аналитических исследований пытался сделать синтез и разрабатывал проблемы новой истории. В отличие от Голла, который принципиально отрицал подчинение науки политическим и общественным целям и дистанцировался от современных политических проблем, Резек участвовал в общественной жизни, в 1897 г. сделал политическую карьеру и отбыл в Вену.
Й. Эмлер получил специальное образование в венском Институте австрийской истории и являлся лучшим знатоком вспомогательных исторических дисциплин. В своей педагогической деятельности он обучал критике источников с точки зрения палеографии и дипломатики и так подготавливал к методам исторической работы. Базой его семинара были материалы Архива города Праги, директором которого он являлся. Эмлер стал основателем науки вспомогательных дисциплин в чешском Пражском университете и издал целый ряд обширных публикаций по средневековой чешской истории.
К младшему поколению чешских историков, начавших свою деятельность в 90-х гг. XIX в., принадлежали Ярослав Бидло (18681937), ученик Голла, Ладислав Пич (1847-1911), изучавший славянскую этнографию и историю права словаков, а также румын, то есть историю Австрийской империи. Крупнейшими представителями позитивизма были ученики Я. Голла — Йозеф Пекарж (1870-1937) и Йозеф Шуста (1874-1945). В начале XX в. стали известны своими трудами ученики Голла — Вацлав Новотны (1869-1932) и Камил Крофта (1876-1945).
К числу учеников Я. Голла принадлежал и Густав Фридрих (1871-1943), который создал в университете семинар по вспомогательным историческим дисциплинам и готовил кадры по этому предмету. В 1898 г. Г. Фридрих написал первый чешский учебник по латинской палеографии. Между прочим, в России латинская палеография не существовала ни как предмет преподавания, ни как наука, то есть не изучалась теоретически, хотя в российских хранилищах находилось более 100 тысяч рукописей латинского письма. Среди них были памятники европейской культуры первоклассной научной и художественной ценности, но эти памятники являлись предметом гордости, их показывали в Санкт-Петербургской библиотеке важ-
ным гостям, их никто не изучал и вообще не мог прочесть. Русские историки-медиевисты получали образование по вспомогательным историческим дисциплинам за границей, главным образом во Франции и Германии. В России первым специалистом-палеографом была О. А. Добиаш-Рождественская, которая после обучения во Франции, с 1911 г. ввела преподавание латинской палеографии на Высших женских курсах в Санкт-Петербурге.
В среднем поколении чешских историков в первой половине XX в. особое место принадлежит Любору Нидерле (1865-1944), занимавшемуся этнологией и археологией, особенно славянской предысторией, и древностями.
Таковой в общих чертах была ситуация в исторической науке в Чехии в тот период, когда В. А. Францев сделал попытку охарактеризовать ее в своей статье. Необходимо подчеркнуть, что в русской историографии того времени не существовало какого-либо очерка на эту тему. Русские слависты-богемисты в своих исследованиях, естественно, характеризовали те труды чешских ученых, которые касались проблематики их работ. Но общая картина чешской исторической науки в русской печати не отражалась, хотя, вероятно, такие ученые как Ю. С. Анненков, И. С. Пальмов, Н. В. Ястребов, А. Н. Ясинский и другие медиевисты имели о ней достаточное представление. Упомянутая архивная статья В. А. Францева показывает, что первая попытка дать очерк развития чешской исторической науки во второй половине XIX — начале XX в. была в России сделана именно этим ученым.
Варшавский славист хорошо знал ситуацию в гуманитарных науках в Чехии. Он находился в контакте с историками, многих знал лично, а с представителями его поколения активно сотрудничал и дружил, так что его сведения есть свидетельство современника. Возможно, та ученая страсть по разысканию источников и их публикации, которую В. А. Францев проявлял на протяжении всего творчества, была им усвоена от чешских историков. Ведь в русском славяноведении никто, больше чем В. А. Францев, не опубликовал документов по русско-славянским и межславянским связям.
Рукопись, названная «Историки новейшего времени», написана в 1901-1903 гг. Ее общий объем — около 20 страниц (в моей копии). Основной текст написан на русском языке, названия сочинений чешских историков на языке оригинала (чешском и немецком).
Как известно, В. А. Францев не проходил школы исторической подготовки и не являлся профессиональным историком. Он относил-
ся к числу филологических позитивистов. Писал свои сочинения на основании данных источников, но редко подвергал их критическому анализу и почти не делал выводов, предпочитая уже высказанные другими оценки вместо собственных. Эта манера изложения материала решительно критиковалась историками (например, Т. Д. Флорин-ским) и даже филологами (например, А. И. Степовичем). Кроме того, Францев в своих работах, как правило, не объяснял причины возникновения политических, культурных и других явлений исторического процесса, то есть не поддерживал исследовательских методов и тенденций, характерных для чешских историков — его современников. Он был больше склонен к романтическому толкованию явлений, часто оценивал события и поступки деятелей славянского возрождения, которое преимущественно исследовал, с позиций славянской взаимности колларовского варианта. Именно в таком духе и была написана сохранившаяся в архиве статья. Так, Францев считает, что «развитие чешской исторической науки пошло вперед особенно быстрыми шагами с разделением Пражского университета на чешский и немецкий в 1882 г. Только с этого времени она приобрела те необходимые условия, при которых могло совершаться ее дальнейшее преуспеяние». Такое утверждение, возможно, льстит чешскому патриотизму, однако не может считаться правильным. Все профессора, занявшие исторические кафедры в Чешском университете прошли большую школу не только в Пражском университете, но преимущественно в Вене и других немецких университетах, познавали предмет во французских, английских университетах и ко времени профессорства в чешском Пражском университете были уже известными историками, авторами крупных сочинений и издателями собраний источников. Кроме того, значительная часть преподавала в Пражском университете еще до его разделения.
Выдающееся место среди современных ему чешских историков, по мнению Францева, занимает Й. Калоусек. Главнейшим трудом этого историка Францев считает обширную монографию «Чешское государственное право» (1871) — «блестящее и незаменимое исследование по истории развития государственного права». Далее Францев говорит о других ученых трудах Калоусека, упомянув и о статьях, касающихся русской истории. В целом творчество Калоусе-ка Францев характеризует так: «.как исторический исследователь профессор Калоусек отличается большой строгостью научных методов, чрезвычайной основательностью и логичностью суждений и выводов, необыкновенным разнообразием затрагиваемых вопросов,
широтою взглядов, прекрасным замечательным и художественным в своей простоте стилем». Добавим к этому, что с таким же глубоким уважением к чешскому историку относились русские слависты, например Ф. Ф. Зигель, А. Н. Ясинский и другие, о чем свидетельствует их переписка с Калоусеком.
Достаточно подробную характеристику В. А. Францев дал творчеству Я. Голла, который получил основное образование за границей, прошел прекрасную критическую школу, путешествовал по Германии, Голландии и Англии. Автор статьи отмечает тщательное изучение и обследование Голлом источников по истории Общины Чешских Братьев. Голл описал подробно фолианты Гернгутского архива, некоторые рукописи житавские и чешские рукописи библиотеки гимназии во Фрейберге. Результатом исследования Голлом документов о Братской Общине был большой ряд его трудов об этом предмете. Главным из них является замечательный по строгости критического метода «Источники и исследования по истории Чешских братьев» (т. I—II, 1878-1882). В споре о рукописях Голл выступил против подлинности Краледворской рукописи с блестящим историческим этюдом «Исторический разбор песен Рукописи Краледворской». Указав на то, что Голл стал инициатором создания «Чешского исторического журнала» (ССН) и перечислив большое количество его сочинений, Францев отослал читателя за более подробной характеристикой значения творчества знаменитого чешского историка — родоначальника позитивистского направления в чешской историографии — к статье Э. Дени во Французском историческом ревю (1897).
Заметим, что некоторые русские историки — современники В. А. Францева стали своего рода продолжателями исследования проблем чешской истории, намеченных Я. Голлом. В первую очередь это касалось идеологических вопросов гуситского движения — Петра Хельчицкого и Общины Чешских Братьев. Так, жизненный путь и деятельность П. Хельчицкого изучал Ю. С. Анненков, открывший несколько ранее неизвестных науке сочинений чешского средневекового мыслителя и подготовивший к изданию его главный труд «Сеты веры». Русский историк был не только тематическим, но и методологическим последователем Я. Голла. Весьма обогатил сведения об идеологии гуситского движения труд Н. В. Ястребова «Этюды о Петре Хельчицком», что признавалось и чешскими критиками. Прямым продолжателем исследований Я. Голлом истории Общины Чешских Братьев был И. С. Пальмов, также проработавший Герн-гутский архив и другие источники и опубликовавший 2-томное ис-
следование об «Общине» и тексты ее конфессий. Труд Пальмова внес много нового в изучение вопроса2.
К сожалению, В. А. Францев в характеризуемой рукописи не упомянул о факте влияния научного творчества Я. Голла и на некоторых русских историков.
Среди учеников Я. Голла В. А. Францев выделяет Й. Пекаржа, впрочем не называя его по имени, а обозначив как представителя младшего поколения чешских историков. Русский славист указывает наиболее крупные работы Пекаржа — большое исследование по истории заговора против Валленштейна в 1630-1634 гг.3, останавливается на полемике4 по поводу «Старейшей чешской хроники», то есть легенды Христиана, и относит эту легенду к концу X в., а не к первой половине XIV в., как было принято до сих пор5. Общей характеристики творчества Пекаржа или других каких-либо оценок его деятельности у Францева нет.
Из других учеников Голла Францев упоминает Й. Шусту, перечисляя его труды6, и Я. Бидло, который преимущественно занимался исследованием Византии и славянских народов.
Значительное место в статье отводится литературе и изданиям по истории Чехии, которые осуществляют церковные историки, профессора богословия и канонического права. Впрочем, здесь автор статьи ограничивается исключительно библиографическими указаниями. Имеются сведения об авторах и их работах по истории чешского искусства, истории церковного пения, первых славянских монахах и святых.
Переходя к характеристике чешской литературы о доисторической древности, В. А. Францев пишет о работах Л. Нидерле в этой области. Отмечается, что известностью пользуется его труд «Человечество в доисторическую эпоху»7, переведенное на русский язык. Из других трудов называется «О происхождении славян»8 и упоминается о начале издания «Славянских древностей»9 — обширного труда рассчитанного на 6-7 томов. По мнению Францева, «цель этого труда та же, что имел в виду Шафарик в своих знаменитых „Славянских древностях", т. е. представить образ первоначальной истории и культуры славянского народа на основании данных, добытых наукой до последнего времени». Добавим к тому, что указанным исследованием Л. Нидерле закончился процесс превращения классического в первой половине XIX в. труда Шафарика «Славянские древности» в историографическую реликвию.
Характеризуя далее Л. Нидерле, В. А. Францев пишет: «В то время, когда Пич строит свои заключения главным образом на данных,
добываемых путем раскопок и изучения археологических собраний по всем европейским музеям, Нидерле избирает другой путь решения тех же вопросов — путь тщательного изучения источников и всей литературы, к ним относящейся. Оба ученые сильно, однако, расходятся в своих конечных результатах».
Достаточно подробно В. А. Францев характеризует «чрезвычайно многочисленные и разнообразные труды Зигмунда Винтера (1847-1912). Большие исторические монографии и отдельные статьи его основаны всегда на детальном изучении архивных материалов, из которых Винтер с искусством художника-мозаичиста тщательно выбирает и крупные яркие камешки, и мельчайшие крупинки и соединяет их в стройное и изящное целое на фоне добросовестного исторического освещения», — пишет Францев. «Работы Винтера представляют собой в этом отношении нечто оригинальное и своеобразное», — продолжает он. Известнейшая из его трудов двухтомная монография «Культура чешских городов»10, дающая ряд живых картин чешской городской жизни XV-XVII вв., награждена премией Чешского Ученого общества. Ему также принадлежит работа в двух томах «Церковная жизнь в Чехии»11, культурно-исторические картины XV-XVI столетий, «История пражских высших школ (1409-1622)»12, где описывается внешняя история обоих университетов в Праге — университета, созданного Карлом IV, и Климентинской иезуитской коллегии — до соединения их в 1622 г.
Внутренней жизни университетов, их организации, преподаванию, профессорам и студентам посвящена особая монография «О жизни в Высших Пражских школах»13. Наконец, история низшей школы изображена в новейшем труде Винтера «Жизнь и обучение в чешских партикулярных школах XV-XVI вв.»14. В 1894 г. Винтер написал «Историю костюма в чешских землях от начала XV столетия до периода Белогорской битвы»15. Кроме крупных трудов, пишет далее Францев, Винтеру принадлежит еще длинный ряд статей по истории культурной жизни Чехии, рассеянных в чешских журналах, и множество беллетристических произведений, материалом для которых послужили те же архивные извлечения, которыми он пользуется в этом случае с замечательным умением. Другой оценки творчества Винтера у Францева нет.
Между тем современники резко критиковали метод Винтера и его концепцию освещения культурной истории за некритическое отношение к источникам и отделение культуры от других видов деятельности людей в прошлом. Так, В. Шимак в статье, посвященной
З. Винтеру16, характеризовал его метод как описание некоторых источников (в том числе с повторением многих ошибок), как изображение разных картин жизни, создания мозаики без попытки осмыслить историю культуры. «Каждый день он сидел в архивах, прежде всего в Пражском городском, читая книгу за книгой и усердно записывая все, что ему казалось важным. И так проработал несколько сот рукописей», — писал Шимак. Таким образом, чешская позитивистская историография критиковала Винтера «за топтание» в безбрежном материале без какой-либо попытки понять культурную историю как неотъемлемую часть общего развития исторического процесса.
Большое место в статье Францев уделил творчеству и библиографии трудов Ченека Зибрта (1864-1932), исследователя культурной истории, этнографии и фольклора. Особенно ценным вкладом в науку является, по мнению Францева, сравнительное исследование Зибрта языческих нравов и обычаев с VIII в. и их значение для изучения пережитков в области современной народной культуры. Отмечен факт составления Зибртом библиографии чешской истории, которой вышло к 1902 г. два тома17. Для знакомства с ученой деятельностью Зибрта Францев отсылает читателя к статье Ив. Франка от 1894 г.
Приведенными здесь примерами не исчерпывается перечень чешских историков и их трудов, это вообще небольшая часть того, что содержит статья Францева. Примеры выбраны с целью показать подход ученого к освещению историографических сюжетов. В целом же работа изобилует именами историков и названиями их сочинений. Создается впечатление, что не забыт даже тот автор, который написал одну единственную работу по истории Чехии. Всего упоминается 39 историков.
Таким образом, читатель имеет возможность представить себе объем исторической продукции в Чехии и убедиться, что активное изучение источников, их публикация и использование в исследованиях хронологически охватывает всю чешскую историю от древности до революции 1848 г. В этом главное значение очерка В. А. Францева о новой чешской историографии. Поскольку материал статьи повествует о современниках автора, он имеет высокую степень достоверности и представляет собой надежное справочное пособие, которого так не хватало русским славистам второй половины XIX в. Впрочем, эту последнюю функцию статья не выполнила, так как в печати не появилась. Наконец статья В. А. Францева показывает, что в начале XX в. наиболее престижным в чешской историографии было позитивистское направление.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 О чешской историографии второй половины XIX в. существует значительная литература. Укажем некоторые работы: Kazbunda K. Stolice dejin na prazské Universite. Praha. 1964. С. I; Praha, 1965. С. II; Praha, 1968. С. III; Kutnar Fr. Prehledné dejiny ceského a slovenského dejepisectvi I. Praha, 1972; Vojtéch T. Сeská historiografie a pozitivis-mus. Praha, 1984; Kucera K. Historie et Historíci. Praha, 1992; Staif J. Historici, dejiny a spolecnost. Praha, 1997. С. I—II; и др.
2 О трудах русских историков, продолжавших исследования проблематики, начатой Я. Голлом, см.: Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX в. М., 2005.
3 Pekar J. Dejiny Valdsteinského spiknuti 1630-1634. Praha, 1895.
4 Pekar J. Nejstarsi kronika ceska Il ССК 1902. Zvl. vyd. 1903.
5 Указаны полемические статьи: Вацка в ССМ, 1903 и Й. Калоусека в журнале Osveta, 1903, ses. 2.
6 Susta J. Pius IV pred pontificatem a na pocatku pontificatu II Biblioteka Historicka. 1900. № 111; Susta J. Otroctvi a velkostatek v Сechách II СШ. 1899. V.
7 Niederle L. Lidstvo vdobe predhistorické. Praha, 1893-1894.
8 Niederle L. O pùvodu slovanù. Niederle L. Staroveké zprávy o zemepisu vychodní Evropy. Praha, 1899.
9 Niederle L. Slovanské starozitností. Praha, 1902. I.
10 Winter Z. Kulturní obraz ceskych mest. Praha. 1890-1892. 2 t.
11 Winter Z. Zivot církevní v Сechach. 1895-1896. Praha. 2 t.
12 Winter Z. Deje vysokych skol prazskych (1409-1622). Praha, 1897.
13 Winter Z. O zivote na vysokych skolach Prazskych. Praha, 1899.
14 Winter Z. Zivot a ucení na partikularních skolach v cechach XV-XVI stol. Praha, 1901.
15 Winter Z. Dejiny kroje v zemich ceskych od XV stolar po dobu bitvy belohorské. Praha, 1894.
16 Simák J. V. Zikmund Winter. Praha, 1912. Подробно см.: Vojtéch T. Сeská historiografie a pozitivismus. Praha, 1984.
17 Zibrt С. Bibliografie ceské historie. 1898. D. I; 1902. D. II.
Lapteva L. P. One Non-Published Manuscript by V. A. Frantsev on the Czech Historiography of the Second Half of the 19th century
The article provides a characteristic of an unpublished manuscript by Russian specialist in Slavic studies V. A. Frantsev which is kept in the personal archive of the researcher in Prague. The manuscript covers a process of the development of historiography in Czech in the second half of the 19th century.
Key words: V. А. Frantsev, historiography, Czech lands, F. Palatz-ki, J. Goll.
