CC BY
30
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. СРАВНИТЕЛЬНОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
УДК 82.09(470)(470.6)
ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ИНТЕНЦИЯ СЕВЕРОКАВКАЗСКОЙ ПРОЗЫ В
20-30 ГОДЫ XX ВЕКА
А.Г. Нагапетова, М.А. Губанова., А.Д. Похилько
DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-72-78
Актуальность темы заключается в том, что в современной северокавказской литературе решаются задачи переосмысления художественного наследия советского периода. Анализ данной темы предполагает осторожность в переоценке ценностей. Крайности в такой переоценке могут вызывать нигилистические тенденции по отношению к непреходящим гуманистическим ценностям, ввиду того, что один социально-политический схематизм (модернизация) сменяется на другой (глокализация), а человек опять остается на втором плане. Главное внимание в рассмотрении указанной проблемы следует уделить человеку и его базовым ценностям. В широком контексте можно вести речь о наличии позитивной гуманистической интенции отображения в северокавказской прозе двадцатых-тридцатых годов жизни человека. Эта проза отразила такие культурные универсалии и ценности человека труда, которые остаются значимыми в жизни Северного Кавказа в постсоветское время в условиях глоба-
Нагапетова Анжела Герасимовна - доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры философии, права и социально-гуманитарных наук Армавирского государственного педагогического университета, 352901, Краснодарский край, г. Армавир, ул. Р. Люксембург, 159, email: [email protected], т. 8(86137)33420;
Губанова Марина Александровна - кандидат философских наук, доцент кафедры философии, права и социально-гуманитарных наук Армавирского государственного педагогического университета, 352901, Краснодарский край, г. Армавир, ул. Р. Люксембург, 159, e-mail: [email protected], т. 8(86137)33420;
Похилько Александр Дмитриевич - доктор философских наук, профессор кафедры философии, права и социально-гуманитарных наук Армавирского государственного педагогического университета, 352901, Краснодарский край, г. Армавир, ул. Р. Люксембург, 159, e-mail: [email protected], т. 8(86137)33420.
лизации: традиционная идентичность, гендерная идентификация, автономия, свобода, благополучие и т.п. Отметим при этом, что региональная ментальность Юга России устойчива, в ней сохраняются лучшие традиции советского периода, например, самобытная художественная форма самостоятельной национальной литературы, ее внимание к человеку труда.
Тема становления и развития национальных литератур, проблема генезиса и динамики развития национальной прозы Северного Кавказа частично освещены в монографиях «Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах» К. Г. Шаззо [1], «Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур» У. Панеша [2] и др. Эта тема продолжает разрабатываться и в научных трудах постсоветского периода: «Вровень с веком» Р. Мамия [3]; «ХХ век: Эпоха и человек» К. Шаззо [4], «Культура и общественная жизнь» А. Тхакушинова [5]. В работах А.Г. Нагапетовой
Angela Nagapetova - Armavir State Pedagogical University, 159, R. Luksemburg Street, Armavir, Krasnodar Region, 352901, e-mail: [email protected]; tel. +7(86137)33420;
Marina Gubanova - Armavir State Pedagogical University, 159, R. Luksemburg Street, Armavir, Krasnodar Region, 352901, e-mail: [email protected], tel. +7(86137)33420;
Alexander Pokhilko - Armavir State Pedagogical University, 159, R. Luksemburg Street, Armavir, Krasnodar Region, 352901, e-mail: [email protected], tel. +7(86137)33420.
подчеркивается влияние романа М.А. Шолохова «Поднятая целина» на становление северокавказской прозы о деревне в 30-е годы [6-8].
Разумеется, многие оценки северокавказской литературы (как прозы, так и поэзии) меняются [2, с. 84; 9, 10]. Это связано с существенными сдвигами в культурной, экономической и политической сфере. Возникает потребность в некоторых обобщениях, поисках некоторых культурных особенностей («закономерностей»). Соглашаясь с А.Г. Нагапетовой в том, что современные критические теоретические изыски, направленные против идеологии, могут отвлечь наше внимание от того, что в северокавказской прозе «зачастую таилась система взглядов, совершенно перечеркивающая идеологию», система жизнеутверждающей философии, -«комплекс позитивных гуманистических идей» [7, с. 3], попытаемся эксплицировать эту недостаточно выявленную «таинственную» интенцию гуманизма.
Задача данной статьи - предложить такие философско-культурологические размышления по поводу особенностей (закономерностей) становления северокавказской прозы, которые могли бы послужить эвристическими концептуальными схемами ее дальнейшего исследования в гуманистическом аспекте.
Художественная литература, как и все искусство в целом, обладает особого рода автономностью в своем развитии. Она не копирует зеркально ход развития общественного бытия. Культурологическая суть литературы неизменна, так как она всегда есть «интенциональный акт» автора в какой-либо момент существования. Произведение может означать разное для разных людей в то или иное время. Но это следует относить к области достоинств или недостатков произведения, а не к смыслу сказанного в нем, так как ценность литературы исторически изменяется, тогда как значение содержания неизменно; авторы вкладывают «значение», читатели приписывают ему «значимость». В этой связи хотелось бы подчеркнуть важность методов феноменологии и герменевтики для анализа северокавказской прозы. Интенцию гуманизма не обязательно связывать только с художественным конфликтом и диалектикой как методом его анализа. Более того, социологизация художественного конфликта может уводить от антропологического пласта художественного произведения.
В методологическом аспекте следует подчеркнуть значимость важного закона ускоренно-
го развития национальных литератур Советского Союза, особенно - литератур Северного Кавказа, открытого известным культурологом и литературоведом Г.Д. Гачевым. Он проанализировал развитие «задержанных» в своем историческом развитии национальных литератур в широком контексте, - тех литератур, которые в свое время испытали быстрое развитие, ускоренно осваивая общемировые этапы художественного развития. Сама русская литература сначала как бы «отставала» от знаменитых европейских соседок, а затем догоняла и уже перегоняла в некотором отношении [11].
Несомненно, выдающимся художественным произведением, отражающим социокультурные особенности трансформации жизни крестьянина на Юге России, стал роман М.А. Шолохова «Поднятая целина». Гуманистический пафос романа перевешивает его объяснимую тенденциозность и служит мощным толчком для ускоренного развития национальных литератур на Северном Кавказе, поскольку в нем раскрыт ряд проблем, обнаруживающих сложные, драматические и трагические процессы в деревне, характер и содержание судеб отдельных героев [8].
Описанные в данном романе художественные конфликты оказали настолько сильное влияние на северокавказскую литературу, что возникло тематическое дублирование общесоветской литературы в новой национальной прозе. Социальная проблематика как бы подчинила себе психологическую тематику и обеднила художественную форму. Однако отображение жизни человека труда для того времени было действительно революционным переворотом в художественной культуре. Художественный конфликт обретает многообразие своих литературно-художественных форм [см. подробно: 6]. В отличие от социально-политического конфликта художественный конфликт несет в себе жизненную правду нравственного диалогизма. Более того, он во многом сохраняет духовно-нравственную традицию, чем отличается от навязываемой пропагандой идеологии.
Гуманистическая интенция скрыта даже в романе Шолохова. Попытаемся показать смысловые сдвиги на отдельном примере. Обращает на себя внимание шолоховский дед Щукарь. В юмористической форме он выражает ту правду жизни, которую даже по цензурным соображениям не мог отразить Шолохов в слишком правильном образе Кондрата Майданникова (не говоря уже о Давыдове). Кондрат Майданни-
ков - это будущее колхоза, он задуман как председатель колхоза, новый человек, новый Адам. Дедушка символизирует патриархальную традицию, которую ломает машина сверхмодернизации. «Дедушка» - уменьшительно-ласкательное имя для умирающей частнособственнической антропологической природы человека, своего рода «ветхого Адама». И конфликт между старым и новым Адамом на партийном собрании, несмотря на его некоторую странность, является закономерным. Криптонормированный символический пласт произведения говорит нам о том, что чудаковатой старик не умрет, а выживет (тонут козлы, а овцы спасаются). Автор явно симпатизирует этому истинному герою.
В романе не указано имя «Щукаря». Кличка обладает своей сложной символикой. Кличка дается домашним животным. А человека она характеризует как раба, у которого нет имени. Унизительное прозвище человека может даваться с целью не только обидеть, но и законспирировать его функции, деяния. В православии кличка толкуется как форма проклятия, которая сменяет истинное аутентичное имя человека (от Бога) на ложное (от дьявола). От такой смены человек будет страдать, болеть и разрушаться как личность. Несомненно, Шолохов зашифровал истинное имя. Настоящее имя (реальный прототип) - Тимофей Тимофеевич Воробьев, знатный человек в станице Вешенской (плотник) [12]. Имя собственное онтологически производит смысловое ударение на силе могучей духовно-нравственной традиции. Тимофей -почитающий Бога. Тимофеевич - сын, почитающего Бога. Воробьев - телом как птенчик, а духом - сокол, орел. Вовсе не случайно, а закономерно именно образ деда Щукаря больше всего подвергся критике. Критики недоумевали, зачем он вообще нужен, почему он такой «неправильный», для чего Шолохов во втором томе отвел ему такое непомерно большое место и т.д.
Дело в том, что истинная вспашка целины - это преобразование человеческой психологии. Во многом целина поднималась еще в «Тихом Доне». А уже поднятая целина должна была быть засеяна. Чем же ее засеять? Какие семена бросать в подготовленную почву? На наш взгляд, этот вопрос в мировоззрении Шолохова очень важен. Как подлинно народный писатель он не мог прямолинейно следовать «указке партии», он слушал свое сердце (которое, все-таки, как бы «принадлежало партии»). Художественный конфликт произведения носит глубоко антропологический характер внутрен-
него нравственного конфликта самого писателя, выражающего социальный конфликт между народным характером свободного казака и власти, требующей покорности и продуцирующей свои механизмы сакрализации новой государственной идентичности.
Понимая, что люди умирают от голода, но не в силах пойти прямо против своего партийного мировоззрения даже в пятидесятые годы, Шолохов высказывает крамольные мысли под флером юмора. Его дед Щукарь серьезно маркирует наступление голода тридцатых годов повторением того, что главное для него - это «жратва», а не любовь и абстрактные идеологические принципы: в кладовке мыши дохнут, а загнанные ненакормленные лошади не воспроизводятся. В 19-й главе второй книги прямо говорится, что человек как производитель не будет производить хлеб, если он не накормлен. Отсюда его пессимизм и даже намерение осенью выйти из колхоза и снова податься в мелкие собственники [13]. Именно вторая книга приоткрывает серьезные внутренние конфликты автора.
Унифицирующая идентичность во многом сохранилась в постсоветское время, когда советскому человеку пришлось сменить свое название и стать россиянином. Очевидно, что в шолоховском романе сеются семена коллективной идентичности. Сам Шолохов понимал всю безжалостность и бессмысленность продразверстки, поскольку сам он, как известно, участвовал в работе одного из таких отрядов. Эти соображения, связывающие пласты социального, культурного и антропологического плана романа, методологически релевантны теоретическому пониманию становления северокавказской прозы. Заслугой великого писателя явилось то, что он оставляет определенное антропологическое пространство для гуманистического диалога художественных форм, в который вступают национальные литературы.
В северокавказской прозе периода тридцатых годов XX в. на деревенскую тему были написаны известные произведения: «Арк», «Дорога к счастью» Т. Керашева, «Аминэт» Ю. Тлюстена, «Бекир» Б. Гуртуева, «Тяжелая операция» Д. Мамсурова и др. Подчеркнем очевидное влияние «Поднятой целины» на эти произведения, как и на роман абазинского прозаика X. Жирова «Пробуждение гор», ногайского писателя Ф А. Абдулжалилова «Бурный поток» и на многие др. Все же глубинный пласт этих произведений - внутренняя жизнь человека труда. Это не всегда заметно, поскольку не лежит на
поверхности и даже не всегда осознано в мировоззрении автора. На первом плане - социальная жизнь коллектива. Однако следует подчеркнуть это как закономерность, без которой будут непонятны следующие этапы развития северокавказской прозы.
Северный Кавказ имеет свои особенности культуры, которые модифицировали шолоховские художественные идеи. Например, роман «Дорога к счастью» (авторское название «Щамбуль» - штурм) Т. Керашева показывает психологические барьеры нового восприятия социального неравенства в отношении мужчин и женщин. Традиция диктует не только дистанцию и «почтительность», но непомерную покорность, необразованность женщины. Глубоко символическая фигура старой женщины Хымсад, с которой в начале романа встречается главный герой Биболет, рисуется в темных тонах. Аналогия с дедом Щукарем очевидна, но юмора здесь нет, видна не менее могучая древняя духовно-нравственная традиция [14, с. 23-25]. Автор описывает ее следующим образом: «эта заискивающая улыбка, эта покорная мольба в глазах... Такими пришли они из старого мира. Слишком хорошо знал Биболет всю затаенную горечь их бесправной жизни, и первый образ, поразивший его детское сознание, был образ матери, украдкой утирающей слезы. Неприметной тенью мужа проходили они свою жизнь. Покорность, терпение и выносливость были мерилами их достоинств» [14, с. 25]. В отличие от женских образов своенравных шолоховских казачек, которые могли устроить бунт против советской власти, горянки протестуют по-своему, например, решаясь на выбор мужа или желая учиться. Эта целина очень трудная для вспашки, каменистая, горная. Замысел романа - преображение женщины-адыгейки. Керашев задумал образ первой адыгейской девушки, потянувшейся к новой жизни. Сам он отмечал, что, когда начинал писать свой роман, тайно учились только три адыгейских девушки, а когда закончил роман, их было уже тысячи [15].
Главный герой романа, Биболет, - это автобиографический портрет самого Керашева (в художественном плане он же «Давыдов»), его личность революционера и просветителя [16, с. 152-154]. Как и Давыдов, герой Шолохова, писатель Керашев приезжал в колхоз строить новую жизнь и преодолевал проблемы. В связи с этим становится понятно, что его герой Биболет имеет свой невыдуманный характер, он искусно ведет диалог с жителями аула [16, с. 238-239,
267-272, и др.], наталкиваясь на сопротивление стариков и мужественно полемизируя с ними, иногда рискуя не только своим авторитетом, но и самой жизнью.
Художественное произведение имеет свои законы, которые невозможно игнорировать, -законы жизненной правды. В этом отношении художественное творчество достаточно автономно, не обязательно жестко связано с материальным бытием. Вспомним, что небывалый расцвет литературы в России, расцвет художественного творчества в XIX в. приходился на историческую эпоху экономической и политической отсталости.
Именно в автономности эстетического мира художественной литературы кроется тайна его гуманистической сущности. Этот мир обращен к человеку и служит человеку. Призыв Керашева обрести дорогу к счастью нашел свой отклик в дальнейшем у кабардинского писателя и поэта А. О. Шогенцукова, который создал целую «девичью» трилогию: «Свет в окне», «Назову твоим именем» и «Весна Софият». Его лирический трепет перед женщиной-горянкой, преклонение перед ее красотой определяли творческий путь в прозе и поэтическом творчестве. В женщине он изобразил лучшие человеческие качества, благоговея перед ее уникальностью. Сравнивая девушку Софият с весной, он сам становился певцом весны.
Социальные преобразования в северокавказской прозе показаны не только в национальной художественной форме гендерной проблематики. Аслан - герой повести «Путь открыт» Ю.И. Тлюстена - мальчик, который сталкивается с невероятными жизненными трудностями, но, вырастая, обретает уверенность в себе, он становится подлинной личностью, к нему прислушиваются взрослые, его действия находят поддержку у окружающих людей. Тлюстен мастерски изображает психологию молодого человека, вступающего в жизнь.
В отечественной критической литературе главным недостатком северокавказских произведений довоенного периода справедливо признается описательность, поверхностное исследование эмоционально-чувственной области духовного мира личности, упрощенное изображение характеров [6, 17]. Однако, имея в виду повесть «Аслан» Х. Теунова, можно «обоснованно утверждать, что уже тогда наметились первые, хотя робкие и неявные, но существовавшие попытки лиризации повести, попытки придания, пусть и неярко выраженного, но субъективно-
личностного оттенка повествованию и психологизма - характерам» [18, с. 238]. Можно выделить эти, действительно, неявные гуманистические лирические и психологические моменты и в довоенный период.
Несмотря на художественные недостатки первых произведений молодых авторов, эти художественные произведения большого масштаба в национальных литературах выражали горскую ментальность [19]. Эту ученическую стадию национальным литературам надо было пройти, чтобы с потом осознать важность личностно-этнического усиления художественных образов, обусловившего дальнейшее развитие национальных эстетических традиций. Освобождаясь от подражания гениальному мастерству Шолохова, национальные литературы сохраняли его основной принцип - связь с жизнью народа.
Современный этап развития северокавказской прозы характеризуется долговременной тенденцией интереса к фольклоризму [20]. Это объясняется тем, что литература жива духом народа. Культура существует в диалоге в другими культурами. Народ, который изолирован был бы от других народов, не имел бы национального самосознания [21, 22].
Таким образом, приведенные философ-ско-культурологические рассуждения показывают оправданность гипотезы о наличии общих культурных закономерности становления северокавказской прозы. Важнейшей закономерностью выступает ускоренное развитие молодых национальных литератур по сравнению с русской (советской) литературой. Можно отметить и такую особенность, как автономность национальной литературы, преодолевающую дилемму экстернализма и интернализма Отметим также, что существенная ломка духовно-нравственных традиций оказывается сопряженной с закономерным становлением художественно-эстетической традиции северокавказской прозы о деревне и человека деревни. Интенция гуманизма выявляется в исторической динамике социального, культурного и антропологического пластов художественных произведений. От доминирования социальной проблематики, «производственно-колхозной темы» северокавказская проза закономерно динамично развивается в направлении антропологического измерения культурной жизни; в ней созревает последовавшая лиризация (психологизация) советской прозы. Военная и послевоенная проза подготовили окончательный поворот к художественному изображению человека, противоречий и внутрен-
них конфликтов его духовного мира. Это стало важным новым этапом ускоренного становления северокавказской прозы. Наконец, отметим неизбежное выражение в национальной литературе архетипических черт этноса, духа народа, что только намечалось в 30-е годы и ярко проявляется в фольклоризме и неомифологизме, характерных для современных литератур Северного Кавказа. Разумеется, мы не претендуем на полное доказательство выдвинутой гипотезы об этих закономерностях в ограниченных рамках данной статьи, но полагаем, что она заслуживает обсуждения в ходе дискуссии. Вполне вероятно, что отмеченные закономерности присущи литературам других народов. Так, «Время таяния снегов» Рытхэу может означать время «поднятой целины» на Чукотке. А «Первый учитель» Айтматова не только подхватывает гуманистический пафос в отношении освобождения женщины Керашева и Шогенцукова, но и оказывает мощное влияние на северокавказскую литературу, служит примером нетерпимости ко всем формам насилия по отношению к человеку, этносу, обществу и природе. Нравственные поиски мы видим в произведениях Ф. Искандера,
0. Н. Думбадзе, Г. Матевосяна, И. Друцэ, А. Евтыха, М. Батчаева, 3. Толгурова, И. Капае-ва, Б. Тхайцухова, М. Чикатуева, Н. Куека и многих других известных гуманистов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Шаззо К.Г. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. Тбилиси: Мецниереба, 1978. 237 с.
2. Панеш У.М. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур. Майкоп: Адыгея, 1990. 275 с.
3. Мамий Р.Г. Вровень с веком. Идейно-нравственные ориентиры и художественные искания адыгейской прозы второй половины двадцатого века. Майкоп: Качество, 2001. 340 с.
4. Шаззо К.Г. ХХ век: эпоха и человек. Майкоп: Адыгея, 2006. 806 с.
5. Тхакушинов А.К. Культура и общественная жизнь: избранные труды по социологии. Майкоп: Адыгейское респ. кн. изд-во, 2007. 403 с.
6. Нагапетова А.Г. «Теория бесконфликтности» творчества и художественно-эстетические поиски отечественной литературы 20-х-50-х годов XX века: монография. М.: ЦИУМиНЛ, 2009. 334 с.
7. Нагапетова А.Г. Преодоление «теории бесконфликтности» в отечественной литературе и художественное осмысление «производственной» проблематики в северокавказской прозе 20-60-х годов XX века: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Майкоп, 2010. 46 с.
8. Нагапетова А.Г. Типологический анализ связи творчества М.А. Шолохова и северокавказской прозы о деревне (культурологический аспект): монография. Армавир: АГПУ, 2017. 131 с.
9. Ахмадова З. М. Диалог этноментального и общекультурного в северокавказской русскоязычной поэзии рубежа ХХ-ХХ1 вв. (на материале литератур Кабардино-Балкарии и Чеченской Республики): автореф. дис. ... канд. фил. наук. Махачкала, 2014. 20 с.
10. Иванова Н. Б. Свободная и своенравная - или бессмысленная и умирающая? Заметки об определениях современной словесности // Знамя. 2012. № 7. С. 202-208.
11. Гачев Г Д. Неминуемое. Ускоренное развитие литератур. М.: Худож. лит., 1989. 430 с.
12. Галушко И. О настоящем Щукаре // Шымкент «Ленинская смена». 31.07.2002.
13. Шолохов М.А. Поднятая целина. М.: Худож. лит., 1986. 640 с. С. 500.
14. Керашев Т.М. Дорога к счастью: роман. М.: Государственное изд-во худож. лит., 1953. 294 с.
15. Ломешина В. Дорога к счастью. Исполняется 70 лет со дня выхода в свет знаменитого романа Тембота Керашева [Электронный ресурс]. URL: http://sovetskaya-adygeya.ru/mdex.php/stati/14045-doroga-k-schastyu-ispolnyaetsya-70-let-so-dnya-vykhoda-v-svet-znamenitogo-romana-tembota-kerasheva (дата обращения 18.05.2018).
16. Яхутль Ю.А. Художественные особенности образа нового героя-просветителя в романах Тембота Керашева «Дорога к счастью» и «Состязание с мечтой» // Литературное обозрение: история и современность. 2015. № 5. С. 152-154.
17. Хапсироков Х. Некоторые вопросы развития адыгских литератур. Ставрополь: Кн. изд-во, 1964. 143 с. С. 25.
18. Хуако Ф.А. Социально-исторические и жанровые предпосылки усиления личностного элемента в северокавказской прозе (30-50-е гг. ХХ в.) // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2007. № 2. С. 236-244.
19. Боташева З.Ш. Взаимодействие идей зарождающихся литератур Северного Кавказа и русской литературы // Вестник Адыгейского государственного университета: сетевое электронное научное издание. 2005. № 3. [Электронный ресурс]. URL: www.vestnik.adygnet.ru (дата обращения 28.03.2018).
20. Хакуашева М.А. Новые тенденции молодых северокавказских литератур: фольклоризм и его эволюция // Научный вестник Кубанского государственного университета. Медиакоммуникация. 2016. № 1. С. 53-60.
21. Литература Урала: История и современность: Сб. статей. Вып. 5. Национальные образы мира в региональной проекции. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2010. 562 с.
22. Гачев Г.Д.Ментальности народов мира. М.: Алгоритм: ЭКСМО, 2008. 541 с.
REFERENCES
1. Shazzo K.G. Hudozhestvennyy konflikt i ehvolyuciya zhanrov v adygskih literaturah [Artistic conflict and the evolution of genres in Adyghe literature]. Tbilisi, Metsniereba, 1978, 237 p.
2. Panesh U.M. Tipologicheskie svyazi i formirovanie hudozhestvenno-ehsteticheskogo edinstva adygskih literatur [Typological relations and the formation of the artistic and aesthetic unity of Adygeyan literatures]. Maykop, Adygeya, 1990, 275 p.
3. Mamiy R.G. Vroven' s vekom. Ideyno-nravstvennye orientiry i khudozhestvennye iskaniya adygeys-koy prozy vtoroy poloviny dvadtsatogo veka [Level with the century. Ideological and moral guidelines and artistic quest of the Adyghe prose of the second half of the twentieth century]. Maykop, Kachestvo, 2001, 340 p.
4. Shazzo K.G. XXvek: ehpoha i chelovek [The twentieth century: the era and man]. Maykop, Adygeya, 2006, 806 p.
5. Thakushinov A. K. Kul'tura i obshchestvennaya zhizn': izbrannye trudy po sociologii [Culture and social life: selected works on sociology]. Maykop, Adygeya Republic Book Publ. House, 2007, 403 p.
6. Nagapetova, A.G. «Teoriya beskonfliktnosti» tvorchestva i hudozhestvenno-ehsteticheskie poiski otechestvennoj literatury 20-h-50-h godov XX veka: monografiya [«Theory of conflictlessness» of creativity and artistic and aesthetic searches of Russian literature of the 20s-50s of the 20th century]. Moscow, CIUMiNL, 2009, 334 p.
7. Nagapetova, A.G. Preodolenie «teorii beskonfliktnosti» v otechestvennoj literature i hudozhestven-noe osmyslenie «proizvodstvennoj» problematiki v severokavkazskoj proze 20-60-h godov XX veka [Overcoming the «theory of conflictlessness» in Russian literature and artistic understanding of the «production» issues in the North Caucasian prose of the 20-60s of the 20th century. A thesis submitted for the degree of Doctor of Philology]. Maykop, 2010, 46 p.
8. Nagapetova A.G. «Teoriya beskonfliktnosti» tvorchestva i khudozhestvenno-esteticheskie poiski otechestvennoy literatury 20-kh-50-kh godov XX veka [Typological analysis of the connection between the creativity of M.A. Sholokhov and the North Caucasian prose about the village (cultur-ological aspect)]. Armavir, Armavir State Pedagogy University, 2017, 131 p.
9. Ahmadova, Z.M. Dialog ehtnomental'nogo i obshchekul'turnogo v severokavkazskoj russkoya-zychnoj poehzii rubezha XX-XXI vv. (na mate-riale literatur Kabardino-Balkarii i Chechenskoy Respubliki) [Dialogue of ethnical and general cultural in the North Caucasian Russian-language poetry of the turn of the 20th-21st centuries (on the mate-
rial of the literatures of Kabardino-Balkaria and the Chechen Republic). A thesis submitted for the degree of Candidate of Philology]. Mahachkala, 2014, 20 p.
10. Ivanova N.B. Znamya, 2012, no. 7, pp. 202-208.
11. Gachev G D. Neminuemoe. Uskorennoe razvitie literatur [The inevitable. Accelerated development of literatures]. Moscow, Khudozh. lit., 1989, 430 p.
12. Galushko I. O nastoyashchem Shchukare [About the authentic Shchukar]. In: Shymkent «Leninskaya sme-na», July 31, 2002.
13. Sholokhov M.A. Podnyataya tselina [Plowed virgin soil]. Moscow, Khudozh. lit., 1986, 640 p., p. 500.
14. Kerashev T.M. Doroga k schast'yu: roman [Road to happiness]. Moscow, State Publishing House of the Artist. Lit., 1953.
15. Lomeshina V. Doroga k schast'yu. Ispolnyaetsya 70 let so dnya vykhoda v svet znamenitogo romana Tembota Kerasheva [Road to happiness. It is 70 years since the publication of the famous novel by Tembot Kerashev], available at: http://sovetskaya-adygeya. ru/index.php/stati/14045-doroga-k-schastyu-ispol-nyaetsya-70-let-so-dnya-vykhoda-v-svet-znameni-togo-romana-tembota-kerasheva (accessed May 18, 2018).
16. Yahutl', Yu.A. Literaturnoe obozrenie: istoriya i sovremennost', 2015, no. 5, pp. 152-154.
17. Khapsirokov Kh. Nekotorye voprosy razvitiya adyg-skikh literatur [Some issues of the development of Adygeyan literatures]. Stavropol, Book Publ. House, 1964, 143 p.
18. Huako F.A. Vestnik Adygeyskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya i iskusstvovedenie, 2007, no. 2, pp. 236-244.
19. Botasheva, Z.Sh. Vestnik Adygeyskogo gosudarstvennogo universiteta: setevoe ehlektronnoe nauch-noe izdanie, 2005, no 3, available at: www.vestnik. adygnet.ru (accessed March 28, 2018).
20. Hakuasheva M.A. Nauchnyy vestnikKubanskogo gosudarstvennogo universiteta. Mediakommunikatsiya, 2016, no. 1, pp. 53-60.
21. Literatura Urala: Istoriya i sovremennost'Sb. statey. Vyp. 5. Nacional'nye obrazy mira v regional'noypro-ektsii [Literature of the Urals: History and Modernity: Issue. 5. National images of the world in the regional projection]. Ekaterinburg, Ural University Press, 2010, 562 p.
22. Gachev G.D. Mental'nosti narodov mira [Mentality of the peoples of the world]. Moscow, Algoritm, EHKSMO, 2008, 541 p.
21 мая 2018 г.
УДК 821.161.1.0
ПОВЕДЕНИЕ ПЕРСОНАЖЕЙ В РИТУАЛЕ ПРИЕМА ПИЩИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.П. ЧЕХОВА КАК ОТРАЖЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ КАРТИНЫ МИРА
Д.Л. Гаджибалаева
DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-78-83
Одним из базовых ритуалов каждой культуры является ритуал приема пищи. Он включает в себя ряд значимых (вербальных и невербальных) элементов, в связи с чем представляет собой сложный символический комплекс. Пища выступает как один из важнейших элементов среды обитания «человека повседневного».
Целью статьи является осмысление и актуализация культурологического потенциала творчества А.П. Чехова путем лингвистического анализа различных ситуаций приема пищи, изображенных в произведениях писателя. В
Гаджибалаева Динара Лукмановна - аспирант кафедры русского языка Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 150, e-mail: [email protected], [email protected].
постижении национальной картины мира художественные произведения играют важную роль, так как в создаваемой писателем картине мира в центре могут оказаться значимые для этноса идеи, особенности национального миропонимания и мироощущения. Язык - хранитель нашей коллективной человеческой памяти [1].
Под ритуалом приема пищи понимается фрагмент реальной действительности, включающий участников, пищевые объекты, процессы, а также темпоральные и локальные параметры. В статье рассматривается поведение участников застолья (под застольем в работе понимается лю-
Dinara L. Gajibalaeva - Southern Federal University, 150, Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: kria@ sfedu.ru, [email protected].
