CC BY
125"Культурная жизнь Юга России"
№ 2 (31), 2009
2. Кузнецов И. В., Колесов В. И. «Черкесские греки» - идентичность, культура, религия // Диаспоры: независимый научный журнал. М., 2002, № 1. С. 106-132; Колесов В. И. Черкесские (горские) греки // Бюллетень: Антропология, меньшинства, мульти-культурализм. 2000. № 2. С. 87-101.
3. Барт Ф. Введение // Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий: сб. ст. М., 2006. С. 17-19.
4. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 774. Оп. 1. Д. 368. Л. 4.
5. Миллет - правовая категория, обозначавшая самоуправляющуюся религиозную общину в Османской империи. Все население империи входило в тот или иной миллет, который превратился в так называемое конфессиональное сословие. Существовали мусульманский, греческий, армянский, армя-нокатолический, латинский, иудейский миллеты и т. д. Подробнее см.: Ortayli I. Ottoman Studies. Istanbul, 2004. P. 15-22; Улунян А. А. Миллет как этно-конфессиональный феномен Османской империи // История. Культура. Этнология: Докл. российск. ученых к VII Междунар. конгрессу по изучению Юго-Восточной Европы (Салоники, сентябрь 1994 г.). М., 1994. С. 69-80.
6. Щербина Ф. А. История Армавира и черкесо-гаев. Екатеринодар, 1916. С. 185-189; Колесов В. И. «Иванис, он же Чанклыш»: Традиция сосуществования двух имен у адыгоязычных христиан Кубани в XIX веке // Традиции и обычаи народов России.
Вторая российск. конф. с междунар. участием (1618 мая 2000 г., Санкт-Петербург): в 2 т. Т. 1. СПб., 2000. С. 176-180; Колесов В. И. Антропонимия черкесских греков. Дмитровы-Дмитриевы-Демтировы // Грани. Краснодар, 2001. С. 109-119.
7. Короленко П. П. Горские поселенцы в Черно-мории // Известия ОЛИКО. Вып. 3. Екатеринодар, 1902.
8. У жителя Гривенской Черкесской станицы хорунжего Якова Чентамирова была «крепостная жена Черкесанка Фатма Зевале» // ГАКК. Ф. 261. Оп. 1. Д. 600. Л. 144, 149).
9. Там же. Л. 144-144 об.
10. Там же. Ф. 254. Оп. 1. Д. 357. Л. 157.
11. Харатян Г. С. Этническая история черкесога-ев: дис. ... канд. ист. наук. Л., 1981. С. 77.
12. Колесов В. И. «По Закубанскому обычаю почитаются из дворян»: текстуальность и социальная организация // Древности Кубани. Вып. 20. Краснодар, 2003. С. 60.
13. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 1841. Л. 144-147 об.
14. Там же. Ф. 252. Оп. 1. Д. 1561. Л. 1-4.
15. Там же. Ф. 774. Оп. 2. Д. 126. Л. 9-11.
16. Кубанские Областные Ведомости. 1872. № 29. С. 1.
17. Попов А. П. От «Пиндоса» к «Понту»: Эт-ничность и различия греческих групп в южной России // Бюллетень: Антропология. Меньшинства. Мультикультурализм. Вып. 5. Краснодар, 2004. С. 88-89.
V. I. KOLESOV. IDENTITY TRANSFORMATION OF MOUNTAIN GREEKS AT NORTH-WEST CAUCASUS (XIX-XX)
The author describes the historical development of mountain Greeks at North-West Caucasus during a century and a half. He singles out the identity parameters which are social borders of the ethnic community.
Key words: identity transformation, mountain Greeks, North-West Caucasus, symbiosis.
Ю. В. ПРИЙМАК
«ГРЕЧЕСКИЙ ПРОЕКТ» В КОНТЕКСТЕ ВКЛЮЧЕНИЯ КРЫМСКОГО ХАНСТВА В СОСТАВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
в статье исследуется историко-политическая проблематика включения Крымского ханства в состав российской империи в апреле 1783 года.
Ключевые слова: «греческий проект», Крымское ханство, российская империя, дипломатия.
На рубеже 70-80-х годов XVIII века определение статуса земель Северо-Восточного Причерноморья напрямую зависело от реализации внешнеполитических установок стран, вовлеченных в процесс решения «восточного вопроса». Судьба же Крыма, Приазовья, Тамани и Кубани непосредственно определялась активностью военно-политических усилий России в борьбе с Османской империей за гегемонию в Северо-Восточном Причерноморье. Его области в системе международных отношений того времени рассматривались в качестве едино-
го, целостного и внутренне интегрированного региона Юго-Восточной Европы. Во время правления Екатерины II российская политика в СевероВосточном Причерноморье отнюдь не страдала доктринерскими стереотипами прошлого, позволяя создавать благоприятные условия для реализации поставленных целей как на внутрирегиональном, так и на международном уровнях. Это предопределило зарождение и реализацию российской внешнеполитической инициативы, известной в историографии как «греческий проект» [1].
№ 2 (31), 2009 "Культурная жизнь Юга России"
Его уникальность, на наш взгляд, состояла именно в том, что под оболочкой внешнеполитической инициативы, направленной на реализацию мессианской идеи сокрушения христианскими государствами могущества Османской империи в Европе, на самом деле скрывалось лелеемое многими поколениями россиян стремление выйти к южным морям, освоить «дикое поле» и обуздать набеги со стороны Крыма и Кубани. Таким образом, когда в 1780 году в Могилеве Екатерина II обсуждала с графом Фалькенштейном (императором Иосифом II Габсбургом, инкогнито прибывшим на встречу) данный геополитический проект, россиянам отводилась роль освободителей Константинополя, а австрийцам - господство над Римом и частью Балкан. Российская императрица стремилась приблизить решение «крымской» и «черноморской» проблем, действуя в национальных интересах своей державы.
В этой связи трудно согласиться с мнением Я. А. Гордина, что в сознании российской «имперской» элиты культивировался «утопический» план завоевания Константинополя как некая самоцель [2]. Автор, как и многие европейские политики того времени [3], увидел лишь внешнеполитическую оболочку «греческого проекта», которая должна была усыпить бдительность недругов России, не заметивших в ожидании рискованного марша екатерининских армий на Константинополь молниеносной операции по включению Крыма в состав Российской империи.
К 1782 году австро-российский альянс приобрел черты военно-политического союза, условия которого в случае раздела османских владений предусматривали поддержку притязаний Габсбургов на Балканах и юге Европы, в то время как Россия могла включить в свой состав Очаков с прилегающей областью, острова в Средиземноморье, Западный Кавказ и даже Крым [4]. Правда, последнее озвучивалось в завуалированной формулировке о том, что границей России будет «Черное море» [5]. В конечном итоге А. А. Безбородко и Г. А. Потемкин представили Екатерине II окончательный вариант «греческого проекта», суть которого заключалась в двух основных пунктах, имевших принципиальное значение для определения статуса земель СевероВосточного Причерноморья. Во-первых, основной целью проекта являлся Крым, а во-вторых, естественной границей российских владений на юге провозглашались берега Черного моря.
Однако австрийская оценка ситуации в Причерноморье, подкрепленная перспективой территориальных приобретений, была не единственной в Европе. Крайне негативно российско-австрийские планы в отношении Порты воспринимали «бескорыстные» друзья «империи правоверных» французы и их извечные соперники британцы. Показательно, что во многом пророческие опасения одного из британских министров, высказанные российскому посланнику при английском дворе в период османо-российской войны 1768-1774 годов, сохранили свою актуальность и к началу 80-х годов ХУШ века. «Европейское рав-
новесие, - отмечал англичанин в беседе с российским послом, - легко могло бы быть нарушено, если бы вам удалось предписать туркам мир на трех следующих условиях: свободное плавание по Черному морю, порт на Черном море и независимость татар. Обеспечив за собой такие преимущества, вы скоро очутитесь в Константинополе, и кто мог бы вас оттуда удалить?» [6]. Таким образом, под дипломатическим прикрытием «греческого проекта» Россия успешно завершила подготовку к осуществлению мер военно-политического характера по установлению контроля над большинством регионов Северо-Восточного Причерноморья. Тем более что к этому времени в Крыму, Приазовье, на Тамани и Кубани, в пределах охваченного смутой «независимого» Крымского ханства все острее проявлялись черты кризиса. Правление Шагин-Гирея убедительно доказало не только невозможность модернизации Крымского ханства изнутри, но и бесперспективность его существования как независимого государства. Исходя из этого, трудно согласиться с выводами О. И. Елисеевой, считавшей, что «Россия не стремилась к непосредственному включению в свой состав земель, кольцом охватывавших Черноморский бассейн, а предусматривала охватить его кольцом православных стран-сателлитов и союзных горских мусульманских племен» [7].
По образному выражению В. В. Дегоева «высочайший рационализм императрицы приспособил мифологию к реальности с осязаемым выигрышем для государства» [8]. При этом «греческий проект» как внешнеполитическая инициатива являлся не политической реальностью [9], а блестяще осуществленной дипломатической комбинацией, призванной обеспечить успешное присоединение в апреле 1783 года Крымского ханства к России.
Литература
1. Тарле Е. В. Екатерина II и ее дипломатия. Ч. 1. М., 1943. С. 5; Маркова О. П. О происхождении так называемого Греческого проекта // История СССР. 1958. № 4. С. 57.
2. Гордин Я. А. «Страшно и грустно выразить мысль об утрате Кавказа...» // Звезда. 2002. № 4. С. 178.
3. Маркова О. П. О происхождении . С. 57.
4. Дегоев В. В. Внешняя политика России и международные системы: 1700-1918 гг. М., 2004. С. 96.
5. Дубровин Н. Присоединение Крыма к России: Рескрипты, письма, реляции и донесения. Т. 4. 17811782 гг. СПб., 1889. С. 825; Крючков А. В. Присоединение Крыма к России и начальный этап его включения в общеимперское пространство (последняя треть XVIII - начало XIX в.): дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2006. С. 126-127.
6. Цит. по: Тарле Е. В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг. 1769-1774. М.; Л., 1945. С. 7.
7. Елисеева О. И. Переписка Екатерины II и Г. А. Потемкина периода Второй русско-турецкой войны 1797-1801 гг. М., 1997. С. 13.
8. Дегоев В. В. Внешняя политика России . С. 100.
"Культурная жизнь Юга России"
56 —
№ 2 (31), 2009
9. Девтеров А. А. Греческий вопрос в полити- - первой трети XIX в.: автореф. дис. ... канд. ист. ке Российской империи во второй половине XVIII наук. Майкоп, 2003. С. 9.
YU. V. PRIYMAK. «THE GREEK PROJECT» IN THE CONTEXT OF INCLUSION OF CRIMEAN KHANATE IN THE STRUCTURE OF RUSSIAN EMPIRE
The article deals upon the historic and political problem of the Crimean khanate inclusion in the Russian empire in April 1783.
Key words: «the Greek project», Crimean khanate, Russian empire, diplomacy.
В. В. КУЛАКОВ, E. И. КАШИРИНА
ВНЕШНЯЯ И ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА БЕЛОГО РЕЖИМА НА ЮГЕ РОССИИ (1918-1920 гг.)
В статье раскрываются основные аспекты внешней и внутренней политики белого режима в 19181920 годах. Особое внимание уделяется сотрудничеству с военными союзниками, реформам государственного аппарата и мероприятиям по административно-территориальному переустройству.
Ключевые слова: независимость, диктатура, белое движение, неделимость, Учредительное собрание.
Во всех программных декларациях Вооруженных Сил Юга России (ВСЮР) - Добровольческой армии во главе с генералом А. И. Деникиным на первый план выдвигалась идея восстановления независимого и прочного Российского государства. Лозунг «За Единую, неделимую Россию» отражал стремление сохранить статус державы, крепкой единством своих частей и авторитетной на международной арене. По мощи и значению эта великая держава должна была быть достойной преемницей имперской России в границах 1914 года.
Известно, что, в отличие от большевиков, белогвардейцы не были сторонниками диктатуры. Поскольку последние выступали за созыв Учредительного Собрания, которое после победы выбрало бы форму будущего правления в России, вызывают интерес их попытки установить определенное территориальное устройство в подконтрольных им районах и местностях.
В наказе Деникина представителям Добровольческой армии на переговорах с западными державами, данном вскоре после капитуляции Германии, высказана официальная точка зрения командования армии на территориальные рамки и суверенные права России. В частности, указание добиваться вывода войск Антанты со всех территорий Российской империи в границах 1914 года (включая Польшу и Финляндию). Эти территории должны были быть заняты русскими отрядами (подразумевалось, что военные формирования будут подчиняться командованию Добровольческой армии). Упоминание о Польше и Финляндии не означало, что эти страны в будущем вновь войдут в состав империи. Командование желало соблюсти в этом отношении формальный юридический принцип: подчеркнуть, что независимость может быть дарована этим странам только Россией. А также напомнить миру, что односторонние акты
германской или большевистской власти не ликвидировали международно признанного российского влияния на суверенитет указанных территорий. Этот принцип отстаивали и члены совещания русских общественных деятелей, проходившего в Яссах в конце 1918 года.
Деникин предусматривал установление межгосударственных отношений с Польшей, положив в их основу «этнографическое начало как базу для окончательного разграничения и санкцию Всероссийского Учредительного собрания» [1]. На Востоке России «Верховный правитель» страны адмирал Колчак также утверждал, что окончательное решение вопроса о Финляндии принадлежит Учредительному собранию. Руководство Добровольческой армии, а впоследствии - Вооруженных Сил Юга России полагало, что в основу временного устройства территории России должно быть «положено сохранение единства <...> державы при условии предоставления автономии отдельным народностям и самобытным образованиям (казачеству) <...> а также широкой децентрализации всего государственного управления» [2].
Соответственно этому в декларации о целях ВСЮР (от 10 апреля 1919 г.) наряду с восстановлением «могущественной единой и неделимой России» предполагалась «децентрализация власти путем установления областной автономии и широкого самоуправления» [3].
А. И. Деникин отмечал, что «принцип унитарного государства, отвечающий глубокому убеждению правивших кругов Юга и разделяемый тогда широкой русской общественностью, создал <...> немало серьезных затруднений, пагубно отразившихся на ходе борьбы. Мы были ригористичны не только в духе, но и в формах определения государственной связи, считая, что юридические эле-
