CC BY
120
УДК 321
Н. В. Полякова
ГРАЖДАНСТВО: НОВЫЕ ИЗМЕРЕНИЯ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
Статья посвящена рассмотрению новых аспектов феномена гражданства в условиях глобализации. Автор отмечает, что новые тенденции в развитии института гражданства тесно связаны с современными перспективами развития самого национального государства и принципа суверенитета как его модернистской субстанции. Эти тенденции анализируются как в политико-правовом ключе, так и в политико-философском и политико-антропологическом контекстах.
Констатируется, что в условиях глобализации в результате коррозии принципа государственного суверенитета все большее воздействие на содержание гражданства стало оказывать международное право. Доказывается, что в современном дискурсе гражданства наблюдается отказ от его понимания как соотносимого только с национально-государственным уровнем, что приводит к смещению фокуса реальной политики в области гражданства с разнообразия субъектов на разнообразие уровней и форм, а также мест и пространств его «производства». Это делает проблему гражданства методологически доступной уже не только для политико-правового, но и для политантропологического анализа. Кроме того, отмечается, что по-новому расставляются акценты в понимании самих ракурсов бытия современного феномена гражданства: на первый план выходят мировоззренческий и нравственно-политический аспекты его функционирования и понимания. Делается вывод о необходимости методологического отказа от удобной дихотомии «гражданин — государство» как важном условии выработки такого подхода к изучению проблемы гражданства, при котором оно воспринималось бы как концепция, вызывающая дискуссии, а не застывшее во времени и пространстве понятие.
Ключевые слова: гражданство, гражданин, государство, глобализация, права, обязанности, идентичность.
Гражданство является центральным звеном отношений между государством и индивидом, поэтому рассуждения о судьбах национального государства в условиях глобализации неизбежно приводят к необходимости исследования «судеб» института гражданства. Новые тенденции в развитии института гражданства, несомненно, тесно связанные с современными перспективами самого национального государства, могут быть комплексно проанализированы как в политико-правовом ключе, так и несколько глубже — в политико-философском и политико-антропологическом контекстах.
Первое известное определение понятия «гражданин» мы находим еще в III книге трактата «Политика» древнегреческого философа Аристотеля, для которого «гражданином по преимуществу является тот, кто обладает совокупностью гражданских прав» (Аристотель, 1984, с. 454). Гражданин, согласно автору «Политики», должен был в первую очередь определяться статусом свободного человека, а также возможностью участия в жизни государства (как совокупности граждан) через отправление законосовещательных и судебных функций, т. е. своим активным политико-правовым состоянием. Поэтому даже известные
© Н. В. Полякова, 2013
древнегреческие философы (Сократ, Платон, Аристетель и др.) никогда не находились в роли внешних наблюдателей, а открыто выступали с позиций добропорядочных граждан или просвещенных политиков: «Именно выступая в качестве "наставника" законодателя, философ представляется преимущественно мудрым и просвещенным гражданином, судией в решении политических конфликтов» (Бенетон, 2002, с. 24). Таким образом, античный город «вменяет индивиду определенную идентичность, в рамках которой тот может реализовать себя, а может и нет» (Геллнер, 1995, с. 19). В результате в рамках классической традиции контуры института гражданства изначально сужались до пределов жестко нормированного культурного пространства и ограничивались соответствующими этико-политическими критериями. Ибо «не всякий хороший человек в то же время является гражданином, но гражданин только тот, кто стоит в известном отношении к государственной жизни, кто имеет или может иметь полномочия в деле попечения о государственных делах или единолично, или вместе с другими» (Аристотель, 1984, с. 454).
Собственно современная версия гражданства как специфического способа взаимодействия между государством и индивидами возникает уже в условиях времени модерна, будучи изначально тесно связанной как с новой концепцией государства, так и с понятием суверенитета в качестве его принципа и субстанции: «Понятие суверенитета, сформулированное Боденом в его знаменитом труде Шесть книг о республике (1576), стало основой теории государства Нового времени» (Федорова, 2001, с. 90). Эта теория, отвечавшая в тот исторический период социальным запросам на образование единых светских национальных государств, будет впредь развиваться и совершенствоваться «от Гоббса к Руссо, от Локка к Монтескье», постепенно очищаясь от абсолютистской оболочки и наполняясь модернистской спецификой понимания суверенитета и легитимности власти, в рамках которых государственный суверенитет производен от народа: народ является высшей властью и источником всякой власти в государстве. Таким образом, суверенитет предстает в модернистской традиции как принцип организации публичной власти в государстве и контроля над ней со стороны общества. Хотя даже Ж. Ж. Руссо не мог не осознавать, что идея суверенитета народа — это скорее базовая политическая фикция новой теории государства, чем реальность: «Если бы существовал народ, состоящий из богов, то он управлял бы собою демократически. Но Правление столь совершенное не подходит людям» (Руссо, 1998, с. 56).
На сегодняшний день в юриспруденции сложились четыре основных научных подхода к пониманию правовой природы гражданства:
во-первых, гражданство как особая правовая или политико-правовая связь лица с государством;
во-вторых, гражданство как правовая принадлежность лица к государству; в-третий, подход, который объединяет «принадлежность лица к государству» с «устойчивой связью», причем принадлежность чаще всего ставится на первое место;
в-четвертых, основной характеристикой гражданства признается наличие определенного правового состояния лица, находящегося в нем, т. е. содержа-
тельно гражданство представляется как комплекс прав и обязанностей, установленных каждым конкретным государством.
С гражданством связаны как правовой статус личности, так и юрисдикция государства, предполагающая ответственность лица перед государством. По справедливому замечанию выдающегося русского ученого В. О. Ключевского, «права без обязанностей — юридическая нелепость, как следствие без причины — нелепость логическая» (Ключевский, 1990, с. 65).
В конечном итоге эти подходы, скорее, высвечивают различные ракурсы данного института и не противоречат друг другу в своем исходном принципе. Международное право разделяет оценку института гражданства, выработанную во внутреннем праве, как устойчивой политико-правовой связи, объединяющей личность с государством и служащей предпосылкой влияния государственного суверенитета на индивидов. Но традиционно к этому определению добавляют еще один ракурс феномена гражданства: в основу данной связи между государством и индивидами положен факт социальной общности, солидарности сосуществования, обоюдных интересов и чувств, объединенных взаимностью прав и обязанностей личности и государства.
Но в реальности существует не одна, а, как верно отмечает российский исследователь В. С. Малахов, «две основные перспективы, из которых принято рассматривать феномен гражданства. Это перспектива солидарности и перспектива конфликта» (Малахов, 2013, с. 7). Если первая перспектива (перспектива солидарности) избирательно акцентирует внимание на принадлежности индивидов некоей политической общности и описывает феномен гражданства через категории «интеграция», «идентичность», «принадлежность», «сплоченность», то вторая перспектива (перспектива конфликта), делающая акцент на неравенстве и отказе некоторым категориям населения в доступе к определенным политическим правам и социальным благам, позволяет тем самым «анализировать механизмы включения и исключения, лежащие в основе феномена гражданства» (Там же, с. 9). Действительно, уже исторически изначально, в рамках античной политической традиции, проблематика гражданства выступала, прежде всего, как проблематика исключения определенных категорий индивидов или отдельных личностей из политико-правового и культурного пространства гражданства (например, рабы, метеки и др.). Ибо условием возможности самого этого института является наличие, наряду с гражданами, не граждан, наряду с обладателями прав, — тех, кто их лишен или только может попытаться на них претендовать на тех или иных основаниях. С одной стороны, гражданство является основанием права на получение защиты со стороны своего государства, но, с другой — оно выступает в качестве инструмента защиты прав и интересов самого государства.
Подобная практика исключения «инаковых», разделения населения на граждан и не граждан на протяжении многих десятилетий повсеместно продолжала сохранять свое значение в самых необычных формах и пропорциях, опровергая тем самым в определенной мере некоторые излишне оптимистические установки просвещенческого прогрессизма, ориентированного на гегелевский прообраз «конца истории»: «Просветители анализировали и порицали общество, которое,
как им казалось, должно вскоре исчезнуть с лица земли, — общество, основанное на тирании и предрассудке... Уж если на лжи удалось построить и утвердить угнетение и эксплуатацию, — разве не удастся на фундаменте сияющей истины вырастить новое свободное и счастливое общество?» (Геллнер, 1995, с. 101). Но социально-экономическая и политико-правовая реальность новоевропейского развития оказалась менее оптимистичной и более конфликтной, чем предполагаемая теоретиками эпохи Просвещения прогрессистская схема исторического движения общества. История европейских государств за последние столетия демонстрирует тот несомненный факт, что основные права в их исторической очередности приобретения (цивильные — политические — социальные) не только с трудом отвоевывались в результате изменения соотношения социально-политических сил, но и впоследствии оказывались под угрозой постоянного пересмотра и даже при определенных политических условиях подвергались открытой деформации. Вследствие этого в социогуманитарном дискурсе XX столетия возникло такое понятие, как «режимы гражданства», которое методологически позволяло отойти от упрощенного эволюционизма в понимании феномена гражданства и представить все его конкретные контексты и ракурсы.
В целом на современном этапе в условиях глобализации можно зафиксировать новые аспекты функционирования как самого института гражданства, так и концептуальных парадигм его исследования, которые стремятся соответствовать современным реалиям данного института.
Вторая половина XX в. стала эпохой возвышения и гегемонизации на мировом уровне принципа «прав человека», включая и «право на идентичность» или «право на сохранение культуры». При этом данный процесс не только обеспечивается институционально и нормативно, но и закрепляется идеологически через соответствующие каналы: систему образования, сетевые интеллектуальные сообщества, средства массовой информации и т. д. На современном этапе носителями прав все чаще начинают объявляться и выступать в реальности не граждане государства, а изолированные субъекты или «сообщества идентичности», интересы которых зачастую не совпадают с интересами национальных государств. Таким образом, возникает своеобразная антиномия государственного суверенитета и прав человека в международном контексте, которая принимает достаточно одиозные формы, вплоть до вооруженных конфликтов и региональных войн. Например, известный французский философ и публицист Б.-А. Леви, безапелляционно, как это в целом характерно для его стиля, в своей статье во французском новостном журнале «Point», посвященной событиям 2011 г. в Ливии, утверждает, что «ливийская война положила конец давнему представлению о суверенитете, при котором все преступления дозволены при условии, что они совершаются внутри границ одного государства. И эта же война породила идею всеобщности прав человека, являющуюся не просто благим пожеланием, но священной обязанностью» (Леви, http://www.inopressa.ru/article/29Aug2011/ lepoint/levy.html).
В результате стирания грани между гражданами и не гражданами гарантом прав начинают все активнее выступать не национальные государства, а международные инстанции: в современных условиях развития интеграционных про-
цессов существует целая сеть международных и региональных межправительственных организаций, которые занимаются вопросами гражданства (например, Европейский суд по правам человека). Соответственно, если ранее гражданство регулировалось исключительно нормами национального права, то в условиях глобализации все большее воздействие на содержание гражданства и на защиту прав человека стало оказывать международное право. При этом противоречия между национальным законодательством различных стран, которое регулирует вопросы гражданства, являются объективной причиной выделения нескольких наиболее проблемных, наиболее трудно поддающихся регулированию в практике международных отношений аспектов гражданства, связанных с вопросами безгражданства (апатриды), многогражданства (бипатриды), гражданства в связи с правопреемством государств и дипломатической защитой граждан. Национальное законодательство действительно не в состоянии эффективно решать эти проблемы, поэтому государства обращаются к международно-правовым механизмам, например к разработке международных договоров и их последующему заключению (многие из них находятся в стадии кодификации), которые как прямо, так и косвенно регулируют отношения гражданства. Принятая в рамках Совета Европы Конвенция о гражданстве 1997 г., по мнению многих исследователей, является первым многосторонним международным договором, комплексно регламентирующим различные вопросы гражданства, поскольку более ранние международные договоры касались лишь отдельных его сторон (Европейская конвенция..., http://docs.cntd.ru/document/901799763).
Таким образом, в современных условиях принято выделять внутригосударственный институт гражданства и международно-правовой институт гражданства, которые активно взаимодействуют друг с другом. Характерным для них является наличие ряда общих норм, в частности тех, которые имеют общепризнанное значение, причем граница между ними непостоянна и все время расширяется в сторону сферы международно-правового регулирования отношений гражданства. Общепринято, что состояние дел с соблюдением прав и свобод человека в том или ином государстве может быть предметом международной защиты (см.: Mendelson, 2005, р. 61). При этом международно-правовое воздействие на содержание гражданства проявляется в двух основных формах: в некоторых случаях международные договоры закрепляют непосредственные права и обязанности физических лиц, т. е. они адресованы непосредственно индивидам, а в других — международные договоры обязывают государства привести свое законодательство в соответствии с их положениями. Соответственно, первая форма воздействия может быть определена как непосредственное регулирование соответствующих отношений, а вторая предстает как унификация национального законодательства о гражданстве, осуществляемая при помощи международных договоров.
С политико-правовой точки зрения в эволюции феномена гражданства сегодня наблюдается отказ от понимания гражданства как соотносимого только с национально-государственным уровнем. Такое понимание, основанное на так называемом «скалярном мышлении», долговременно определяло наше восприятие современных политических образований и приводило к возникновению
одного-единственного уровня принадлежности и лояльности в отношении гражданства — государственного уровня: «...в силу своей эксклюзивной и всеохватывающей логики, скалярное мышление порождает эксклюзивную идею о самом гражданстве, словно по природе связанном с государством как единственным производителем идентичности, принадлежности и обязательств. Критический анализ подобных концепций является в подобном случае предпосылкой для понимания всей сложности проблемы гражданства и разновидности мест, уровней и пространств, где оно создается и действует» (цит. по: Неве, 2009, с. 254). Например, в современном мире расхождение между ощущением своей национальной принадлежности и гражданством становится распространенным фактом, тогда как раньше речь обычно шла о единой национально-государственной принадлежности.
Таким образом, на современном этапе можно говорить о несовпадении границ государства и гражданства (различие юридического статуса), приводящее смещение фокуса реальной политики в области гражданства с разнообразия субъектов на разнообразие уровней и форм, а также мест и пространств его «производства». Это смещение проблематики гражданства с уровня государства происходит в двух направлениях.
Во-первых, смещение происходит с уровня национального государства на наднациональный или региональный уровень (например, гражданство ЕС). Новый виток региональной интеграции в политических, социальных и правовых взаимоотношениях западноевропейских государств, заложенный Маастрихтским договором о Европейском Союзе 1992 г., в рамках которого был сделан беспрецедентный шаг архитекторов европейской интеграции — введение единого гражданства Европейского Союза, а Лиссабонский договор 2007 г., реформировавший ЕС, сохраняет этот институт уже в обновленном ЕС. Гражданство ЕС имеет международно-правовую природу, которая выражается в сохранении субсидиарного характера союзного гражданства по отношению к национальному гражданству государств-членов ЕС. Кроме того, анализ гражданства ЕС позволяет утверждать, что у граждан ЕС отсутствуют какие-либо обязанности перед Союзом, что противоречит классическому представлению о гражданстве, согласно которому оно не только наделяет лиц правами, но и требует от них ответственного отношения к общественным потребностям. Можно утверждать, что данная правовая конструкция наделяет граждан государств-членов, по сравнению с национальным гражданством, некоторыми дополнительными правами, что не только способствует расширению правовых гарантий лиц, но и имеет далеко идущие цели развития «европейской солидарности и идентичности» (политико-правовой феномен, ранее не известный науке международного права). Каждый гражданин ЕС имеет право свободно и беспрепятственно перемещаться по всей территории Евросоюза и проживать на ней; участвовать в выборах в качестве избирателя и выставлять свою кандидатуру на муниципальных и общеевропейских выборах в стране проживания; находясь за пределами Евросоюза, пользоваться защитой дипломатических представительств и консульских миссий любого государства-члена ЕС; обращаться с петициями и жалобами в Европарламент с соблюдением установленных процедур.
Во-вторых, можно констатировать смещение проблематики гражданства с уровня национально-государственного на уровень локальный (например, членство в социокультурных сообществах или так называемых «сообществах идентичности»), что делает проблему гражданства методологически доступной уже не только для политико-правового, но и в том числе для политантрополо-гического анализа. «Параллельно со все ускоряющейся интеграцией различных экономических структур в единую капиталистическую рыночную систему можно констатировать противоположное стремление к сегментации политических режимов и упрочнению локальных идентичностей», — констатировал известный социальный антрополог М. Годелье в своем выступлении в Исследовательском институте им. Фробениуса (Франкфурт-на-Майне) (Годелье, 2009, с. 33). В качестве таких политантропологических предпосылок нового воплощения феномена гражданства можно выделить следующие: дополнение индивидуального участия в институте гражданства, где субъект права — индивид, коллективистским участием, где субъект права — различные сообщества идентичности; преобладание не социально-экономического, как ранее, а культурного компонента интеграции сообществ идентичности различного плана; явная «реинкарнация» религиозного компонента интеграции в «сообщества идентичности» в результате общемирового процесса десекуляризации, который мы повсеместно наблюдаем в последние десятилетия. Соответственно, меняется лексикон, связанный с гражданством, и в рамках его дискурса возникают абсолютно новые понятия: «сверхнациональное гражданство», «экономическое гражданство», «гендерное гражданство», «экологическое гражданство», «культурное гражданство» и т. д.
Параллельно этому смещению уровней по-новому расставляются акценты в понимании самих ракурсов бытия современного института гражданства: на первый план выходит мировоззренческий и нравственно-политический его аспекты. Ведь гражданство изначально имело два ракурса бытия: гражданство — это и статус (юридический ракурс), и одновременно участие, членство в жизни политического сообщества (политический и социокультурный ракурсы). Поэтому в настоящее время на парадигмальном уровне исследования феномена гражданства проблематика прав (доступ к политическим и социальным благам как объективная предпосылка практики гражданства) неизбежно дополняется проблематикой идентичности (самоидентификации) — участия индивида в политической общности, именуемой нацией, а значит, переживания им своей гражданской принадлежности нации, а также добровольно взятых на себя морально-политических обязательств, обусловленных этой принадлежностью, которые выступают как субъективные предпосылки практики гражданства.
Кроме того, для современного социогуманитарного дискурса характерен отказ от европоцентризма, приводящий ко все более интенсивному изучению режимов гражданства, формирующихся в незападном мире. Хотя совсем недавно, в контексте установки на чисто европейский по своему происхождению и формам развития характер феномена гражданства, подобные исследования не имели бы теоретико-методологического оправдания и научных перспектив.
Таким образом, несомненным фактом является то, что феномен гражданства в глобализирующемся мире претерпевает глубокие трансформации, связанные
с определенного рода коррозией принципа государственного суверенитета. И наша задача — наблюдать, фиксировать и анализировать эти изменения, учитывая все сложные ипостаси гражданства. Отделаться от удобной дихотомии «гражданин — государство», от иерархического упорядочения, свойственного скалярному мышлению, — вот изначально необходимое условие для выработки такого подхода к изучению проблемы гражданства, при котором оно воспринималось бы как концепция, вызывающая дискуссии, а не застывшее во времени и пространстве понятие.
Литература
Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1984. 830 с. (Aristotle. Works. 4 vols. Vol. IV. Moscow: Thought, 1984. 830 p.).
Бенетон Ф. Введение в политическую науку / пер. с фр. М.: Издательство «Весь мир», 2002. 368 с. (Тема) (Beneton F. Introduction to political science. Moscow: Whole world, 2002. 368 p. (Theme)).
Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. М.: Ad Marginem, 1995. 222 с. (Gellner E. Conditions of freedom. Civil society and its historic rivals. Moscow: Ad Marginem, 1995. 222 р.).
Годелье М. Антропология сегодня нужна как никогда // Социальная антропология во Франции. XXI век / под ред. Е. Филипповой, Б. Петрика. М.: ФГНУ «Росинформагротех», 2009. С. 3353 (Godelier M. Anthropology is needed today as never before // Social anthropology in France. XXI century / eds E. Filippova, B. Petrik. Moscow: FGNU «Rosinformagroteh», 2009. P. 33-53).
Европейская конвенция о гражданстве (Страсбург, 6 ноября 1997 г) // Электронный фонд правовой и нормативно-технической информации // http://docs.cntd.ru/document/901799763 (The European Convention on nationality (Strasbourg, 6 November 1997) // Electronic Fund legal and normative-technical information // http://docs.cntd.ru/document/901799763).
Ключевский В. О. Недоросль Фонвизина (Опыт исторического объяснения учебной пьесы) // Сочинения: в 9 т. Т. IX. Материалы разных лет. М.: Мысль, 1990. С. 55-77 (Klyuchevsky V. O. Ignoramus of Fonvizin (The historical еxperience of explanations of educational play) // Works: in 9 vols. Vol. IX. Materials of different years. Moscow: Thought, 1990. P. 55-77).
Леви Б.-А. Мы в очередной раз убеждаемся, что диктаторы — это бумажные тигры // Le Point. 2011. 29 августа // http://www.inopressa.ru/article/29Aug2011/lepoint/levy.html (Levy B.-A. We once again confirm that the dictators — this paper tigers // Le Point. 2011. 29 august // http:// www.inopressa.ru/article/29Aug2011/lepoint/levy.html).
Малахов В. С. Гражданство как концепт и институт: что, как и зачем изучать // Гражданство и иммиграция: концептуальное, историческое и институциональное измерение: сборник статей / под ред. В. С. Малахова, А. Ф. Яковлевой. М: КАНОН+; РООИ «Реабилитация, 2013. 320 с. (Malakhov V. S. Citizenship as a concept and an institution: what, how and why to study // Citizenship and immigration: a conceptual, historical and institutional dimension: collection of articles / eds V. S. Malakhov, A. F.Yakovleva. Moscow: CANON+; ROOI «Rehabilitation», 2013. 320 p.).
Неве К. Гражданство: непростой объект исследования для антрополога // Социальная антропология во Франции. XXI век / под ред. Е. Филипповой, Б. Петрика. М.: ФГНУ «Росинформагротех», 2009. С. 238-260 (Neuveu K. Citizenship: a difficult object for research anthropologist // Social anthropology in France. XXI century / eds E. Filippova, B. Petrik. Moscow: FGNU «Rosinformagroteh», 2009. P. 238-260).
Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права. Трактаты / пер. с фр. М.: КАНОН-Пресс; Кучково поле, 1998. 416 с. (Rousseau J.-J. The social contract, or Principles of political Right. Treatises. Moscow: CANON-Press; Kuchkovo field, 1998. 416 p.).
Федорова М. М. Классическая политическая философия. М.: Издательство «Весь мир», 2001. 224 с. (Fedorova M. M. Classical political philosophy. Moscow: Whole world, 2001. 224 p.).
Mendelson B. Sovereignty under Attack: the International Society Meets the Al Qaeda Network // Review of International Studies. 2005. Vol. 31. P. 45-68.
ЛОЯМШЖС- 2013. Том 9. № 4
