CC BY
42
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (85) 2010
%
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
УДК 101.1:36 130.2 д. м. ДГАЛЬЦЕВ
Омский государственный университет путей сообщения
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК СУЩНОСТНЫЙ ФАКТОР РАЗВИТИЯ РОССИИ______________________________________
На основе системного подхода исследуется гражданское общество, аккумулирующее фундаментальные взаимосвязи природы — общества. Введен и эксплицирован онтолого-лингвистический принцип аутентичности (подлинности) именования анализируемой реальности. Обосновывается вывод о категорической императивности самосозидания гражданского общества в России как сущностного основания развития ее культуры, цивилизации.
Ключевые слова: гражданское общество, закон именованности, агора, принцип безмерной монополии, антигражданское общество.
Системный кризис, продолжающийся в России целое столетие, в XXI веке многократно усилен по принципу дополнительности глобальным финансовоэкономическим, социальным, духовно-нравственным потрясением. Что требует системного, междисциплинарного анализа интегративного феномена гражданского общества. Ибо оно аккумулирует фундаментальные взаимосвязи природы — социума — государства — общностей — человека в основных сферах бытия и потому синергийно резонирует на позитивные и негативные факторы взаимодействий этих структур. Характеризуя профессиональное философское мышление как обязательное оперирование весьма крупными единицами пространства и времени,
М. К. Мамардашвили подчеркивает, что только такой подход позволяет увидеть всю совокупность назревших проблем, требующих императивного решения, которые можно свести к одной — «проблеме гражданского общества» [1].
Исследование взаимосвязи кризиса, путей выхода из него, места и роли гражданского общества в развитии социума, в т. ч. в эпохи системных перемен, предполагает введение и экспликацию онтолого-лингвис-тического принципа аутентичности именования анализируемой реальности (объектов, событий, процессов). Вопрос о наименовании становящейся реальности представляет не только дефинитивный, но и регулятивно-праксеологический интерес. Этот аспект
открывается, промысливается самыми первыми мыслителями, искавшими ответы на безотлагательно насущные, жизненно важные вопросы. Когда Конфуция призвали управлять делами государства, то спросили, с чего он начнет? — «Нужно исправить имена». В ответ на недоумение, Великий Учитель пояснил: «Ведь если не подходит имя, то неуместно его толкование; а неуместно толкование, не может быть успеха в деле; а без успеха в деле не процветают ритуал и музыка; но если ритуал и музыка не процветают, то наказания бьют мимо цели; когда же наказания бьют мимо цели, народ находится в растерянности. Тому, что совершает благородный муж, он непременно может дать название, и что бы ни сказал, способен непременно выполнить; благородный муж избегает в толковании лишь небрежности» [2]. Как видим, философия на этапе своего зарождения в отличие от мифологии, религии, идеологии называет вещи, реальность своими именами.
Принцип аутентичности наименования, открытый мудрецами седой древности, актуализируется современной философской мыслью: в текстах М. Хайдеггера, Л. Витгенштейна, М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева, М. К. Мамардашвили и др. В теории гражданского общества М. К. Мамардашвили данный принцип представляется как закон названности собственным, именем, закон именованности. Многовековое игнорирование, замещение его мифами, иллюзиями: «Святая Русь», «Народ-богоносец», «Третий Рим», «Самодержавие, православие, народность», «Великая держава с исторической миссией» — одна из ведущих причин исторического отставания России и современного ее предельно кризисного состояния. Когда стоит вопрос быть — не быть: войти ли в цивилизованное измерение или кануть в небытие. А общество вместо организованности, собранности, единства продолжает пребывать в апатии, духовно-нравственной аморфности, разобщенности — «догматического сна», сказал бы Кант.
Памятуя слова Декарта: «Великие мысли чаще встречаются в произведениях поэтов, чем в трудах философов» [3], приведем из классика Серебряного века: В те годы дальние, глухие, / В сердцах царили сон и мгла; / ...Страна — под бременем обид, / Под игом наглого насилья — / Как ангел, опускает крылья, / Как женщина теряет стыд [4]. Эти строки о России конца XIX — начала XX века не только не утратили актуальности в начале XXI века, но обостряют жестко пронзительное резюме о бездарном растранжиривании целого столетия страной на мифические проекты: революции, гражданские войны, бунты, истребление «врагов народа», борьбу с капитализмом (который сейчас, надрываясь, пытаемся возродить), с космополитизмом, поддержку диких антинародных режимов — это пустило на ветер национальное достояние, привело к распаду социальных связей. Более того: уже «в 1917 г. произошло коллективное самоубийство общества и государственности» [5]. Предельно резкое обобщение, но оно является теоретически обоснованным и релевантным выводом из социально-философского анализа весьма неэффективной практики за последнее столетие. Нельзя не согласиться и с мнением, что сегодня все (или большинство) чувствуют стремление общества к развитию, но «немогота какая-то, бессилие». Для мыслящих очевидно: «называть надо было, представлять все, что стучалось и царапалось в двери бытия!». Когда событие, процесс не названы, они не получают сущностной интерпретации, не определяется их место и предназначение в социуме. Их невозможно узнать. «Более того, неназванной
вещи невозможно и стать». Поскольку реальность без подлинного именования и пространства состязательности не доходит до полноценного и жизнеспособного существования, «до ясного и зрелого выражения своей самобытной природы». Как и вообще новое, если оно не попадает в топос, связанный «эхом открытой его названности». Это ведь пространство, где можно «совершать усилие и отвечать; — оно же антропогенное поле. А как отвечать, если ты не окликнут. по имени? Без окликания явлений по имени нет и места, где, например, могла бы быть память и мог бы быть смысл того, что случилось. У того, у кого этого нет, нет и будущего, ибо нет памяти. Единственный шанс иметь будущее, а он же и шанс стать людьми — это, именуя, выносить наружу и осознавать беды и несчастья, а не загонять их вовнутрь.» [6, курсив — М. М.]. Загнанные вовнутрь, они продолжают не только существовать, но и развиваться, только иррациональными, деструктивными, патогенными путями. Поэтому М. К. Мамардашвили повторяет, акцентирует, что называние, именование вещей, реальности — один из первых актов культурного строительства. В том числе самосозидания гражданского общества, что требует определенной экспликации.
Развитое гражданское общество, как свидетельствует исторический опыт его западноевропейских моделей: во-первых, включает в орбиту своей деятельности самые близкие к повседневной, конкретной индивидуальной и групповой жизни насущные проблемы; во-вторых, его структуры доносят до государственной власти и общественности генерируемые в них интересы, цели, желания, недовольства, чаяния, инициативы населения; в-третьих, реализация первой и второй социокультурных функций (сущностных для гражданского общества) оказывается возможной лишь в правовом, демократическом государстве, рассматривающем гражданское общество как равноправного партнера. Поскольку Россия далека от мировых стандартов правового, демократического государства, гражданское общество находится в эмбриональном состоянии у нас.
Рассмотрим основные факторы, тормозящие становление гражданского общества как полноценных, конструктивно работающих институций. К ним следует отнести: сознательно проводимую мифологизацию массового сознания, многовековую милитаризацию, принцип (закон) безмерной монополии. Итог: сюрреальность, духовно-нравственная аморфность, ведущие к разобщенности, атомизации и деградации социума.
Мифологизация массового сознания — многовековая традиция — не просто нарушение, а элиминация онтолого-лингвистического принципа аутентичности именования российской реальности в целом и отдельных институтов. Сознательное исключение закона именованности интендируется, направляется, стимулируется прежде всего правящей элитой, использующей все многообразие средств идеологического и социально-психологического манипулирования людьми. В их ряду сверхоптимистические оценки прошлого, настоящего и будущего страны в научных публикациях, посвященных исследованию коррупции, диктата чиновников и др. негативных феноменов. В тексте кандидата экономических наук утверждается: Россия как самодостаточный, самостоятельный, самоидентичный суперэтнос планетарного масштаба «обладает собственной оригинальной и уникальной культурой. Это исключает развитие России на основе космополитизма, но предполагает ее разви-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (85) 2010 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (85) 2010
тие на основе подлинного гражданского общества».
Особенности менталитета русского народа в его доминанте — социальном, оптимизме, определяемые всем историческим развитием, «проявляются в неприятии социальных пороков и активной защите от них;
защита Государства Российского состоит в непрерывном укреплении и развитии этого иммунитета», в чем, по мнению автора, серьезная доля уверенности, что «в современной России коррупция обречена на исчезновение» [7]. Конструктивно ли противопоставлять гражданское общество и космополитизм, который в эпоху глобальных проблем ищет средства их позитивного решения и стремится определить «мировоззренческие принципы, на основе которых разные народы и государства могли бы действовать согласованно» [8]? Ведь космополитизм предполагает выработку, культивирование и общечеловеческих ценностей (свобода, солидарность, достоинство, толерантность, понимание, взаимное уважение и др.), которые не только не противоречат ценностям гражданского общества, а являются основой, фундаментом формирования его ценностей, духовно-нравственных норм. Не случайно выдающиеся мыслители, художники, творцы остаются в памяти людей не только как представители определенного этноса, нации, но и как выразители интересов, чаяний, желаний всего человечества — граждане мира, космополиты. Таковы Будда, Христос, Гомер, Сократ, Платон, Декарт, Кант, Пушкин, Толстой, Эйнштейн, Бор, Вернадский и другие.
Дискуссионным представляется определение автором социального оптимизма как доминанты менталитета русского народа, обусловленного «всем историческим развитием» и проявляющегося «в неприятии социальных пороков и в активной защите от них». И решительно не подтверждается историческим опытом еще более сильное — итоговое суждение о «непрерывном, укреплении и развитии этого иммунитета» Российским государством, что является для автора залогом обреченности коррупции на исчезновение «в современной России» [7].
Акцентируем один из центральных тезисов нашего текста: в Советском Союзе не было гражданского общества, в современной России появляются отдельные элементы его, но в подлинном смысле слова оно не сформировалось, не конституировалось как полноценный социальный институт, автономный и равноправный партнер государства. Разделяя и поддерживая теоретические и праксеологические интенции фундированного текста профессора Н. В. Мот-рошиловой, артикулируем ее позицию о двуедином дефиците в нашей стране: «Во-первых, по сути еще нет гражданского общества в затребованном историей смысле реально работающей, развитой, массовидной цивилизационной структуры, вернее системы. особых структур». А возникают лишь отдельные, слабосвязанные друг с другом «маломощные организации», едва ли влияющие на жизнь общества и действующие в своих локальных интересах. Во-вторых, — обоснованно подчеркивает автор, — и в теории пока нет систематических основательных, операциональных для практики исследований на эту тему, в должной мере использующих достаточно богатый опыт истории мысли и сегодняшние достижения мировой литературы вопроса» [9, курсив Н. М.]. Свято место пусто не бывает, социальное пространство, как и природное, не терпит пустоты. В начале статьи квалифицировался интегративный, системообразующий характер гражданского общества. Отсутствие его в таком качестве обусловлено, аргумен-
тированно полагает Н. В. Мотрошилова, слабой рефлексией основного тормоза на пути его самосозида-ния. Топос построения структур гражданского общества уже занят. «Чем же и кем же?» Там уже утвердились многочисленные «связи, отношения, объединения антицивилизационного, подчас криминального, варварского характера, которые — в их интег-ративности — правомерно именовать антиграждан-скимобществом» [9].
Научный и гражданский прорыв (без ложного пафоса — подвиг) отечественной философии, представленный текстами Н. В. Мотрошиловой состоит в выведении из долговременного держания в искусственной тени на свет социально-философской рефлексии антипода гражданского общества. Которое представляет «достаточно сложную, структурированную систему связей, «липовых» с точки зрения закона, но исправно исполняющих свои функции полулегальных и просто нелегальных организаций, объединенных групп», правомерно именуемых «анти-гражданскимобществом» [9]. Аутентичный характер дефиниции этого феномена российского социума открывает возможность его подлинной интерпретации. Системный анализ антигражданского общества в онтологическом, аксиологическом, нравственноправовом аспектах, тщательно проведенный в тексте Н. В. Мотрошиловой, нельзя не привести в силу его хрестоматийности.
1. Оно «не только не служит подавляющему большинству граждан России» (что является первой и основной профессиональной обязанностью людей этого социального, служебного статуса), «а способствует систематическому и чудовищному по своим масштабам ограблению, обворовыванию, угнетению, унижению именно большинства населения, граждан России».
2. Эта система антигражданская еще и потому, «что формой и результатом ее существования является наглое (возможно, и исторически беспрецедентное) попрание всех норм, права, позитивных традиций и нравов народа, моральных устоев». Все это дезориентирует, дезорганизует, примитивизирует общество, культивирует духовно-нравственную аморфность, правовой нигилизм, делает эфемерным построение правового государства и формирование креативно действенного правосознания граждан.
3. Сегодняшним результатом деятельности антигражданского общества «является отчуждение масс народа от. власти» (или, точнее: отчуждение власти от народа), тогда как важнейшим принципом работы гражданского общества «является цивилизованное взаимодействие населения с государственной властью на началах взаимного доверия и одновременно нелицеприятного контроля» [9, курсив Н. М.]. Сегодняшнее отстояние власти от народа, раскалывающее и дезорганизующее общество, тормозит строительство гражданского общества и конструктивное развитие социума. Полагаю, что основой этого отчуждения является многовековая российская традиция антидемократического формирования власти, кратко выраженная принципом (законом) безмерной монополии. Суть его: любая живая система, не ограничивающая себя, не имеющая конкурентов и потому не участвующая в состязании, не преодолевающая себя, становится монополистом. В своем движении (активности, развитии, деятельности) она нарушает меру своей экспансии (в самых разных направлениях), становится неконкурентоспособной, деградирует и погибает. Это характерно для всех живых систем: биологических и социальных. Показательны инте-
ресные палеобиологические исследования О. Абеля и его школы в Драконовый пещере, где были найдены многочисленные остатки пещерного медведя. Этот богатый материал по авторитетному мнению известного эволюциониста А. Н. Северцова позволил «проследить шаг за шагом образование, расцвет, и, наконец, вымирание данного вида» [10, курсив А. С.]. Абель пришел к выводу о причинах вымирания: «пещерные медведи вымерли в период биологического процветания, когда у них был избыток корма и не было опасных истреблявших их врагов» — конкурентов [10]. Что и обусловило их деградацию и вымирание.
Социальные системы, начиная с их зарождения в социокультурантропогенезе и до настоящего времени демонстрируют проявление принципа безмерной монополии. Хрестоматийное проявление его — популяции неандертальцев. Безмерное развитие в них агрессии, злобы, вражды, насилия, эгоизма в ущерб взаимопомощи, толерантности, коллективизма, альтруизма привело к деградации и вымиранию. По мнению ряда исследователей неандертальцы не выдержали конкуренции, состязания с протокроманьонцами. Популяции последних сумели преодолеть безмерную монополию развития агрессии, вражды, насилия, эгоизма. Преодолевая с огромным трудом вспыхивавшие негативные биосоциальные аффекты, страсти, инстинкты, умеряя их, и замещая спонтанно порождаемыми и в ходе практик закрепляемыми социокультурными формами взаимодействия: коммуникацией, общением, в т. ч. такими как взаимопомощь, альтруизм, дружба, сочувствие, сострадание, милосердие больным, раненым, детям — протокроманьонцы смогли не только выжить в суровых природных и социальных испытаниях, но и сформировать конструктивные основы для последующей эволюции человечества. Отметим особенно значимую, выдающуюся в процессе гоминизации роль социокультурного феномена — дружбы. Дружба «соединяет личность с личностью; как только люди подружились, они выделились из стада» [11]. Дружба — сущностный социокультурный маркер конституирования в филогенезе социума и личности.
Возвращаясь к принципу безмерной монополии, отметим печальную, деструктивную репрезентацию (представленность) его в истории России. Исследователи (от античных: Геродота, Фукидида до нововременных: Н. М. Карамзина, В. О. Ключевского, П. Я. Чаадаева, В. С. Соловьева и современных: А. С. Ахиезера, В. С. Барулина, В. В. Бибихина, А. М. Буровского, А. Г. Глинчиковой, А. Б. Зубова, Д. С. Лихачева,
А. М. Панченко и др.) акцентируют внимание на упомянутых онтологическом, аксиологическом, духовно-нравственном, правовом аспектах разделения российского общества, которое репродуцируется с завидным постоянством на всех этапах его истории. Так, архаичная демаркация общности (этноса, народа, нации) на две неравноправные группы — царские скифы и скифы-пахари (у Геродота), дружина князя и местное население при ранних Рюриковичах, опричнина и земщина при Иване Грозном, столичные и провинциальные, дворяне и крепостные, члены партии и беспартийные, «враги народа» и остальные (они — мы) при Сталине — продолжает существовать и воспроизводиться в процессе так называемых рыночных реформ в форме углубления пропасти в доходах «новых русских» и неуспешной (социально незащищенной, точнее — социально ограбленной) части населения, о чем свидетельствует запредельный рост децильного коэффициента; между материально-
социальным положением военно-политической, финансово-экономической, чиновничье-бюрократичес-кой элитами, коррумпированными и криминализованными и большей частью остального населения.
В контексте даже краткого экскурса архаичного и современного раскола российского социума отчетливо проступает ничем не ограниченная (ни правом, ни институциями), бесконтрольная, монопольная власть чиновничьей бюрократии, сохраняющая свое монопольное положение на протяжении всех кризисов, реформ, революций, Смутных периодов. В итоге реформ Петра I «государство стало сильнее, но народ беднее» [12]. Государство — чиновники — пухло, а народ хирел.
В. И. Вернадский — его по праву называют Ломоносовым XX в. — в своих дневниковых записях постоянно возвращается к проблеме негативной роли российской бюрократии: ее произволу, бесконтрольности, полному игнорированию интересов граждан. По его твердому убеждению «правильная деятельность» правительства, как высшего органа чинов-ничье-бюрократической системы, руководствуется исключительно «интересами общего блага» и несет «в основе своей сохранение за каждым гражданином права рассуждать и действовать согласно своему разуму, когда эти действия не являются безусловно вредными для общества или других». «Основное, самое глубокое положение, — акцентирует Владимир Иванович, — государство существует для граждан, а не граждане для государства». Сразу заметим: в России в прошлом и в настоящем незыблемо обратное — граждане существуют для бюрократии (государства), а не государство для граждан. Демократическое государство, продолжает размышлять В. И. Вернадский, есть «собрание людей, обладающих самой широкой возможностью вырабатывать в себе сознательность к окружающему, развивать свой разум и действовать сообразно своему разуму и что правительство., — вновь артикулирует автор, — есть лишь ставленник граждан и должно, следовательно, постоянно действовать при их участии и их контроле. Оно не должно выделяться как нечто особенное... из среды государства» [13, курсив мой. — А. А.].
Итак, В. И. Вернадский убежден:
1) государство, чиновничий аппарат — на службе у граждан;
2) чиновничий аппарат конструктивно взаимодействует с гражданами и контролируется ими;
3) чиновничий аппарат (государственная власть) не отделяет себя от граждан, не создает себе особое, привилегированное положение.
Эти простые (на первый взгляд, на деле — достаточно сложные) и рациональные положения выработаны длительной, амбивалентной практикой их применения в обществах с развитыми демократическими традициями, структурами гражданского общества. Россия оказалась вне демократических обществ. Она может войти в цивилизованное сообщество путем реализации означенных выше трех принципов. Их реализация в деятельности чиновничьего аппарата, в том числе правительства, полагал В. И. Вернадский, — «возможна лишь при существовании в стране общественного понимания» [13]. Современный коррелят его — общественное, публичное мнение. Сам Владимир Иванович отмечает органическое единство общественного понимания и общественного мнения. Общественное понимание, считает он, начинается с формирования идеала (образца), сравниваемого с окружающей граждан реальностью. На метафизическом языке это проблема сущего (реальности) и
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №1 (85) 2010 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 1 (85) 2010
должного (идеала). Общественный идеал открывает возможность многим гражданам ясно осознать «вред и беды, вызываемые существующим правительственным (в целом: чиновничьим. — А. А.) строением — так что всюду и везде на таких граждан приходится наталкиваться и они на мелочах жизни дают всем и каждому возможность уразуметь правильный выход из существующего положения. В конце концов ими сложится общественное мнение». Анализируя действительность России конца XIX в. автор резюмирует: «мы видим, что в ней (в России) нет ни общественного мнения, ни общественного понимания. Очевидно, что в ней и не может быть правильной деятельности правительства и настоящей борьбы с ним граждан, понимающих и сознающих какова должна быть деятельность правительства, какой идеал человека и к чему ведет то, что совершается». Вполне логичен экзистенциально печальный итог: «Как-то всей душой чувствуешь весь ужас бюрократии и опасность работы там и для нее» [13].
Обратим внимание на одну внутреннюю интенцию, единящую глубокую экзистенциальную озабоченность исторической судьбой России мыслителей прошлого и современности. Все они, отмечая пагубную для страны традицию антидемократического формирования власти, обосновывают необходимость конструктивного преодоления ее путем формирования, генерирования общественного, публичного мнения. Классическим образцом такой структуры явилась агора в античной Греции, в первую очередь, в Афинах эпохи Перикла. Агора есть открытое, состязательное общение как непременное условие генерирования собственной мысли. Феномен античной Греции можно рассматривать как «феномен пребывания всех греков в некоей зоне напряженного (и со-пря-женного) сознания». Сознания, находящегося во взаимодействии — общении с другим сознанием. Греки открыли различные способы поддержания этого напряженного взаимодействия: философию, как мысль о мысли, театр, агору. Именно тут кристаллизовалась гражданская жизнь. Беда российской жизни в том, что у нас нет такой агоры. Агора — это не место, куда приносят готовые мысли, хотя сама возможность высказаться имеет важное значение. Главное, акцентирует М. К. Мамардашвили: «Некоторые мысли (и, наверное, самые существенные для человека) способны рождаться только на агорах.» [14, курсив М. М.].
Атмосфера повышенной ответственности публичных высказываний по вопросам, имеющим не только личностное, но и общественное значение, необходимость оперативно, осмысленно и убедительно реагировать на оппонирующие позиции, т. е. вступать в диалог; заинтересованно-поддерживающее внимание одних, нейтральное или холодно-негативное отношение других — все это создает атмосферу напряженной творческой состязательности, которая катализирует генерирование действительно самых креативных и значимых для человека мыслей. Постоянно воспроизводящиеся такие практики открывают, развивают, выращивают базовые гражданские ценности: свободно мыслить и поступать, собственное достоинство и достоинство Другого, диалогическое общение, солидарность, справедливость. Если не у всех, то у значительной части граждан, которые являются основой и движущей силой развития гражданского общества. Именно такие самооснованныеграждане -личности, способны выстроить гражданское общество и конструктивно ответить на вызовы современности. Всеобщий кризис, глобализация, переход к новой — антропогенной цивилизации настоятельно
требуют от человека реализации его природы, гражданского предназначения, долга — ответственности за продолжение истории человечества. Продолжения не просто в прежнем и нынешнем исполнении: каждый за себя, один Бог — за всех. Нет: теперь каждый ответственен за мир, за Вселенную, современное и будущее планеты, за каждого.
Но для этого нужна форма, как «то, благодаря чему многообразное в явлении может быть упорядочено определенным образом» [15]. Форма, являясь системой правовых и моральных норм, позволяет институционализировать интересы, цели, интенции, недовольства, ожидания людей в структуры гражданского общества. Которое в современный период, когда, повторимся, продолжается отчуждение власти от народа, углубляется социально-экономическая поляризация, разобщенность людей, становится не просто важным, необходимым звеном социума, но атрибутивным основанием спасения общества, его цивилизационного развития.
Библиографический список
1. Мамардашвили, М. К. «Третье» состояние / М. К. Мамардашвили, Сознание и цивилизация. Тексты и беседы. — М. : Логос, 2004. - С. 45.
2. Конфуций. Уроки мудрости. Сочинения. — М. : Эксмо, 2006. — С. 941 — 942.
3. Декарт, Р. Небольшие сочинения 1619 — 1921 гг. Частные мысли / Р. Декарт. Сочинения : в 2 т. — М. : Мысль, 1989. — Т. 1. — С. 575.
4. Блок, А. А. Возмездие / А. А. Блок. Собр. соч. : в 6 т. — Л. : Худож. литер., 1908. — Т.2. — С. 299, 309.
5. Мамардашвили, М. К. О гражданском обществе / М. К. Мамардашвили. Сознание и цивилизация. Тексты и беседы. — М. : Логос, 2004. — С. 80.
6. Мамардашвили, М. К. Если осмелиться быть / М. К. Мамар-дашвили. Сознание и цивилизация. Тексты и беседы. — М. : Логос, 2004. — С. 114—115.
7. Сидоров, А. И. Коррупция: и диагноз, и приговор // Социологические исследования. — 2008. — № 2. — С. 113—114.
8. Чумаков, А. Н. Глобализация и космополитизм в контексте современности // Вопросы философии. — 2009. — № 1. — С. 33.
9. Мотрошилова, Н. В. О современном понятии гражданского общества // Вопросы философии. — 2009. — № 6. — С. 13, 30.
10. Северцов, А. Н. Историческое направление в зоологии. Собр. соч. / А. Н. Северцов. — М.-Л. : Изд-во АН СССР, 1945. — Т. III. — С. 315 — 316.
11. Льюис, К. С. Любовь // Вопросы философии. —1989. — № 8. — С. 123.
12. Ключевский, В. О. Афоризмы и мысли об истории / В. О. Ключевский. Сочинения : в 9 т. — М. : Мысль, 1990. — Т. IX. — С. 439.
13. Вернадский, В. И. «Основою жизни — искание истины» / В. И. Вернадский. Дневниковые записи 1890— 1894 гг. // Новый мир. — 1988. — № 3. — С. 226 — 227, 233.
14. Мамардашвили, М. К. «Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно.» / М. К. Мамардашвили. Сознание и цивилизация. Тексты и беседы. — М. : Логос, 2004. — С. 163.
15. Кант, И. Критика чистого разума / И. Кант. Сочинения : в 6 т. — М., 1964. — Т. 3. — С. 128.
АГАЛЬЦЕВ Александр Матвеевич, кандидат философских наук, доцент кафедры истории, философии и культурологии.
Адрес для переписки: e-mail: ada-69@mail.ru; Maka-rochkin2004@mail.ru
Статья поступила в редакцию 17.08.2009 г.
© А. М. Агальцев
