CC BY
48
5. Эко, У. От Интернета к Гутенбергу [Текст] / У. Эко // Об-во и книга: от Гутенберга до Интернета: антология. — М.: Традиция, 2001. — 280 с.
6. Фукуяма, Ф. Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции [Текст] / Ф. Фукуяма. - М.: АСТ, 2004.
7. Шеффер, Ж.-М. Конец человеческой исключительности [Текст] / Ж.-М. Шеффер. — М.: Новое лит. обозр., 2010. — 392 с.
8. ГВардини, Р. Господь [Текст] / Р. Гвардини. — Брюссель: Жизнь с Богом, 1995.
УДК 323.2
В.Е. Баранов
гражданское общество и проблема становления личностного бытия человека
Гражданское общество как специфическая область общественных отношений исторически порождается запросами функционирования возникающей капиталистической частной собственности. Эта система отношений преодолевает феодальное поглощение человека социумом и формирует человека, освобожденного для себя самого, человека индивидуалистического, свободно строящего свое собственное бытие.
Признавая все исторические достижения индивидуализма, рассмотрим следующий вопрос: предоставляет ли гражданское общество человеку условия для его бытия в качестве личности? Разве у человека, по самой его природе, нет стремления к бытию, превышающему горизонт ценностей индивидуалистического самоутверждения, успеха и потребительства, т. е. к бытию личностному?
Общепринятым сегодня является представление о гражданском обществе как о сфере общественных (социальных, экономических, духовных, правовых и др.) отношений, не контролируемых государством, как о широкой вне-политической сфере жизни общества. Гражданское общество — это целостная совокупность неполитических духовных и экономических отношений в обществе, область спонтанной самореализации людей, защищенная соответствующими правовыми нормами от любых проявлений произвольной односторонней регламентации их деятельности со стороны государства и его органов. Подчеркивается, что гражданское общество возникает прежде всего на экономической основе. В одном из «рефера-
тов» на эту тему в сети Интернет говорится, что важнейшей «причиной» возникновения такой сферы общественных отношений является экономическая, «связанная с частной собственностью». То есть гражданское общество — это в первую очередь сообщество частных собственников. «В развитом демократическом обществе большая часть населения — частные собственники». Все они погружены в напряженные рыночно-конкурентные отношения. «Противостоять законам рынка в одиночку трудно», поэтому собственники создают союзы предпринимателей, банкиров, фермеров с тем, чтобы влиять на государственные структуры — правительство, парламенты и др.
Современные авторы часто обращаются к личностной, экзистенциальной составляющей гражданского общества. Оно возникает по запросу личностного развития человека и личностными качествами его опосредствуется. «Гражданское общество, — пишет академик РАЕН А.Н. Аринин, — понятие не юридическое или политическое, а духовное и энергийное. Это проявление социальной энергии человека, его внутреннего категорического самоимператива, его возбужденной воли» [2]. «Гражданское общество — категория не абстрактная, а экзистенциальная. Она означает всего лишь специфический образ воли людей к жизни, их стремление к самоорганизации ради обеспечения жизни своей и своего потомства» [Там же].
С идеями гражданского общества сопряжены, обосновывают его и предлагают пути совершенствования современные доктрины общественных коммуникаций, философская
феноменология, социальная и философская синергетика, являющиеся, каждая по-своему, компонентами современной постмодернистской методологии. Все вместе они коррелиру-ются с идеологией и практикой гражданского общества, так или иначе его оправдывают и утверждают. Гражданское общество представляется как «одна из наивысших ступеней развития общества, такая совокупность самоуправляющихся общественных институтов и отношений, которые, функционируя наряду с другими элементами общественной системы, обеспечивают приоритетное место человеку (со своими правами, свободами и обязанностями)» [1, с. 62].
Однако далеко не все авторы высказывают столь безоговорочный оптимизм в отношении «простора» для реализации человеком своего личностного потенциала в условиях гражданского общества. Существует традиция его критики. Уже у первых идеологов гражданского общества было представление о необходимости превалирующей роли государства по отношению к гражданскому обществу и «личности» (т. е. человеку). Так, зачинатели идей гражданского общества и общественного договора Т. Гоббс и Ш. Монтескье писали о том, что чистого гражданского общества быть не может и что государство не противопоставлено людям, а создается ими самими для защиты их собст-веных интересов. То есть государство не внешне по отношению к гражданскому обществу и человеку, а порождается ими самими и потому находится внутри них, является их частью, оставаясь в то же время вне них и управляя ими.
Более определенно эту диалектику представил Г. Гегель. Он писал, что, поскольку гражданское общество — это сфера реализации частных целей и интересов, между их носителями неизбежно возникают противоречия. В результате «гражданское общество представляет собой зрелище как излишества, так и нищеты и общего обоим физического и нравственного упадка» [6, с. 230]. Кроме того, в этом обществе нет подлинной свободы. Если свобода исходит из воли единичного субъекта, она еще не достигает своего понятия. Такая свобода по сути произвол, зависящий от случайностей. Идея свободы истинна лишь на уровне государства. Государство универсально, оно есть общее, понятое конкретно. В таком случае даже особенная воля государства — это воля универсальная
и всеобщая. Поэтому разумное предназначение человека — жить в государстве [Там же. С. 228].
Доктрина гражданского общества зиждется на убежденности в абсолютности, даже святости частной собственности. Тем не менее частная собственность как социальная ценность вызывает возражения у мыслителей еще со времен Платона и проходит через всю историю культуры вплоть до К. Маркса и анархистов.
Само основание порождаемой частной собственностью рыночной экономики — закон стоимости — подвергается серьезным возражениям не только в трудах классиков политической экономии, но, например, и в практике пусть незрелого и неумело организованного социализма в нашей стране и в других государствах. А в теоретическом плане сегодня в трудах петербургских социологов и экономистов (В.Я. Ельмеева, М.В. Попова, В.Н. Воловича и др.) разрабатываются принципиальные основы нерыночного, нетоварного производства, действующего не на основе закона стоимости, а на основе закона потребительной стоимости [11].
Критика гражданского общества подчеркивает и тот факт, что оно устремлено прочь от метафизики человеческого бытия. Принципиальный индивидуализм этого общества — это бытие только здесь-и-сейчас. Никакой «вертикали», никаких абсолютов. Все, что сверх непосредственных индивидуальных интересов, достойно вытеснения из кругозора человека. Политику пусть делают политики, а мы будем довольствоваться предоставляемыми нам возможностями делать свой бизнес. Из человеческого бытия изымается важнейшая его часть — политическое самоуправление.
Но широта субъектности человека, сама его личностность — великие, фундаментальные ценности. И тогда трактовка этих ценностей приобретает ложные, превращенные формы: именно частный, частичный вариант человеческого бытия представляется как бытие личностное. Замечательно правильно сказал об этом католический персоналист Ж. Маритен: «Современный мир просто путает две вещи, различавшиеся древней мудростью: путает индивидуальность с личностью» [9, с. 181].
Кроме того, гражданское общество не уживается с такими новейшими тенденциями в экономике, как информационные технологии, техническое и научное творчество, обслу-
живающий труд, предприятия с коллективной формой собственности, составляющими в совокупности подступы к явлению, имя которому всеобщий труд. Такой труд как социальное явление впервые обнаружил К. Маркс и дал его определение: «Всеобщим трудом является всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение. Он обусловливается частью корпорацией современников, частью использованием труда предшественников» [10, с. 116]. Обратимся далее к описанию этого труда у современного российского автора В.С. Библера. «Всеобщий труд есть полное, в пределах всего общества реализуемое воплощение труда совместного, его предел и идеализация». Во всеобщем труде реализуется весь потенциал культуры общества, освоенный конкретным тружеником. В процессе всеобщего труда развивается «кооперация способностей не столько функциональная, под „одной крышей", сколько в историческом времени, между людьми разных эпох и современниками, живущими и работающими раздельно, но соединенными книгой, беседой, диалогом — культурой» [3, с. 160, 162].
Такой творческий, универсально-субъектный, преимущественно направленный на развитие самой личности работника труд объективно все менее уживается с рыночно-гражданскими отношениями, с капиталистической эксплуатацией: простые оценки труда в соответствии с законом стоимости здесь буксуют. Реальная рыночная стоимость рабочей силы «всеобщих» работников несоизмеримо мала по сравнению с ценностями, создаваемыми их трудом. Всеобщее в этом сообществе пожирается частным, всеобщему становится все теснее в удушающих рамках частного интереса. Всеобщий труд буквально взрывает тесный мир гражданского общества. Гражданское общество — это «социум мануфактуры» (В.С. Библер), а неизбежно возникающий в его недрах всеобщий труд — провозвестник грядущих общекультурно организованных формаций общества. Во всеобщем труде дух человеческий с неизбежностью воспаряет над эмпирией и практикой своей включенности в только производство вещей. Эти воспарения и есть соединение человека со всеобщим человеческим духом, это воспроизводство человека универсального, субъективно ощущающего себя представителем и точкой роста общества и человечества, т. е. человека, чувствующего себя
самим обществом и человечеством. Единичное в таком случае охватывает собой общее; общее растворяется в единичном. И эта диалектика и есть личностное сосотояние человека, его личностное бытие.
В нашей стране сегодня критика гражданского общества практически не ведется. На Западе же анализ проблем и перспектив этого общества распространен достаточно широко. Отмечается, что в современном рыночно-бур-жуазном мире идеалы благоденствия человека достаточно далеки от осуществления. Более того, здравомыслящие и честные авторы отмечают мучительное существование человека в современном рыночно-гражданском мире. «Безработица и бедность, — пишет А. Турен, — распространяются со скростью инфекции», человек теряет почву под ногами, раздвоен, разорван, теряет свою субъектность, обречен на пребывание в раздирающих его мирах: с одной стороны — государственного манипулирования, а с другой — христианской умиротворяющей морали. В результате человек «становится либо потребителем, либо верующим» [12, с. 478, 487].
Другой автор, Ж. Бодрийар, находит, что нынешний буржуазный мир наполнен мифами о благоденствии, всеобщем равенстве, демократии, миротворческой миссии развитых стран и т. д. Эти мифы превращаются в ложные ценности, «симулякры», которые переполняют сознание рядового человека, деморализуют его, снижают уровень его критичности и социальной самодеятельности. «Реализм социальных симулякров становится фактором тоталитарного господства», вызывает у рядового человека обратную реакцию «воинствующего номинализма» [4, с. 26], т. е. стремление к индивидуализму и разобщенности. Преодолеть этот «номинализм», по мнению Бодрийара, можно только посредством со-здавания новых, «человечески-авторских», или «истинных» мифов. Речь идет, таким образом, не о преодолении источников и корней «гражданского общества», а только об исправлении внешних его недостатков, о его совершенствовании.
За «новое гражданское общество» ратует и известный американский системный социолог, теоретик информационного общества М. Кас-тельс. В современную информационную эпоху, считает он, наблюдается кризис легитимности
всех институтов традиционного гражданского общества. Не выполняет ожидаемых функций и «государство всеобщего благоденствия». «Институты и организации гражданского общества... превратились в пустые скорлупки, все менее соотносящиеся с жизнью людей. <...> В конце тысячелетия голыми оказались и король, и королева, и государство, и гражданское общество, а их гражданские дети разбросаны ныне по различным приютам» [7, с. 296]. Этот «кризис государства и гражданского общества» смогут преодолеть только «самобытные сообщества», «сообщества новой самобытности: экологические, феминистские, гомосексуалист-ские», религиозно-конфессиональные, местные территориальные и т. п. Эти сообщества «защищают свое пространство, свое место от безродной логики производства потоков... они используют информационную технологию для горизонтальной коммуникации между людьми, для проповедования ценностей сообщества, отрицая новое идолопоклонство перед технологией и оберегая непреходящие ценности от разрушительной логики самодовлеющих компьютерных сетей» [Там же. С. 302].
Мы видим в этой утопии примерно то же, что и у Бодрийара: преодолеем индивидуализм гражданского общества еще большим индивидуализмом: растворим его индивидуалистический конвенциализм плюрализмом абсолютно независимых сообществ. И не только сообществ, но и отдельных «личностей». «Вот почему столь важна и в конечном счете столь могущественна самобытность личности в этой постоянно меняющейся структуре власти: на основе своего опыта она формирует интересы, ценности и планы, отказываясь уходить в небытие и устанавливая свои связи с природой, географией и культурой» [Там же. С. 304]. Человеческий индивидуализм здесь не только не устранен, но даже нисколько не поколеблен. И даже наоборот, он по-прежнему остался основой возникновения и «сообществ», и «власти». Но чем же тогда «новое общество» отличается от традиционного «гражданского»?
Подобные же идеи находим мы и в работах И. Валлерстайна. Он так же резко критикует нынешнее капиталистическое мироустройство. «Капитализм начал угрожать самой возможности выживания человечества» [5, с. 114]. Соответственно деградирует и традиционная внутренняя
опора капитализма — гражданское общество. Валлерстайн ищет в обществе эмпирические факты противостояния отдельных людей и их стихийных локальных объединений всевластию социальных сверхструктур. Нужно рассыпать общество на независимых и самодостаточных индивидуумов, которые благодаря самому этому процессу станут личностями. Мы не подданные единого центра, мы просто люди сами для себя. Необходимо строить новую миросистему «без идеи гражданства» [Там же. С. 160].
Протест против нынешней системы капитализма и гражданского общества высказывают и авторы книги «Множество. Война и демократия в эпоху империи» — М. Хардт и А. Негри. Подобно И. Валлерстайну, они начинают с утверждения идеи пагубности для человечества капиталистической социально-экономической системы, затем отыскивают в реальностях современности ростки протеста этой системе и, далее, предлагают свои пути борьбы за лучшее будущее. На смену губительному капитализму с его гражданским обществом должно, по мнению Хардта и Негри, прийти некое «множество» социальных индивидов, каждый из которых самостоятельно и свободно был бы устремлен к целому. В этой ситуации категория народа, считают они, слишком тоталитарна. Образующие «множество» разнообразные личности «противостоят недифференцированному единству народа» [13, с. 129, 130]. Будущее принадлежит только свободной от диктата системе «личностей».
Внешне опять же все это звучит привлекательно. Но все равно эта позиция остается эклектичной и несущей в себе разделение единого процесса жизни общества на взаимодействующие и внутренне самостийные стороны, интересы которых, по мнению Хардта и Негри, «амбиполярны». У общества своя сущность и свои цели — выживание как целого, а у индивидов — своя сущность и своя, частно-индивидуалистическая стихия существования. Амбивалентность! Каждое нуждается в другом — но только для своей собственной «адаптации», т. е. выживания. Диалектики тождества противоположностей, слияния единичного и общего, даже не слияния, а исходной слитности, неразделимости, такой тождественности, когда невозможно различить, общество это или его индивид, потому что общество индивидно, а индивид общественен, когда общество и инди-
виды не взаимодействуют как сколько-нибудь различные сущности и тем более как противоположности или некие «самости», а представляют собой неразличимое единство, — такой диалектики здесь нет. В результате и гуманизма — как теоретической и мировоззренческой основы «справедливого общества» — здесь тоже не получается. Все возвращается на круги индивидуализма и «амбивалентного» взаимодействия. Без диалектики вырваться из удушающих объятий «гражданского общества» невозможно.
Вырывается из них только В.И. Ленин. После падения самодержавия в России по существу установилось «царство» гражданского общества: гарантированная буржуазной революцией свобода слова, организаций, собраний и действий всех политических партий, а главное — свобода частного бизнеса, союзов, договоров и сговоров частных собственников, преследующих свои частные либо корпоративные интересы. Шла война, требовавшая от страны, от ее правительства концентрации средств и административных усилий по организации жизни в стране. Гражданское сообщество свободных от государства частных собственников катастрофически саботировало любые жизненно важные для страны действия правительства, да и само это правительство, руководимое эсерами во главе с Керенским, потворствовало этой гибели страны в метастазах вольницы «гражданского общества». Положение было примерно такое же, как в 1990-е годы.
Тогда, летом 1917 года, против «грозящей катастрофы» гибели страны выступила только одна партия — последовательно небуржуазная партия большевиков. От имени интересов социума эта партия требовала проведения мероприятий, противоположных «ценностям» гражданского общества: национализации вдруг неимоверно расплодившихся частных банков и неподконтрольных государству промышленных объединений, отмены коммерческой тайны, принудительного объединения промышленников в контролируемые государством союзы (синдикаты), государственного регулирования потребления в стране и других мер. Но ведь это — «социализм»! И Ленин открыто заявлял, что, действительно, в данных условиях движение общества может быть только в сторону социализма: капитализм и гражданское общество — со всей очевидностью ведут к гибе-
ли страны, ее государства и ее народа [8]. Это — общенациональные требования, субъектами которых являются трудящиеся, весь народ, ориентированный на жизнь в «этой»стране, а не на вывоз себя вместе со «своими» капиталами в другие страны.
О субъектности трудового народа и организации им общества Ленин ведет речь в работе «Государство и революция». Отменив частную собственность, «лишив» все слои общества этой «вечной и неприкосновенной ценности», социализм не только не уничтожает субъект-ность, личностность человека, но, наоборот, сразу возвышает эти качества до универсальности и массовости: каждый человек, а не только «счастливчики» из 10—15 % обладателей капиталистической частной собственности, становится реальным участником общенациональных и общечеловеческих связей и решений. Каждая кухарка в буквальном смысле этого слова становится участником и субъектом универсальных социальных процессов. Тому подтверждением является опыт не только Парижской коммуны, но и восстаний российских трудящихся в 1905 году, всех движений социальных низов, начиная с протестующих джайнистов, пифагорейцев, спартаковцев, ранних христиан и заканчивая объявившими коллективной собственностью фонды своего предприятия работниками Выборгского целлюлозно-бумажного комбината в 1999 году. Ленинская «кухарка» находится на несоизмеримо более высоком уровне личностного развития, чем отчужденный от собственности рабочий и тем более чем обладающий ею капиталистический частный собственник. Ее человеческое бытие выходит за рамки ее индивидности, становится реально универсальным и потому подлинно свободным и открытым для всех человеческих знаний, чувств и страстей, оно становится личностным. Только такой человек является личностью.
На основании вышеизложенного можно сделать следующий вывод. У «гражданского общества» нет человеческого, личностного будущего, как нет у человека границы в каком бы то ни было конечном социальном мироустройстве. Закономерность человеческой универсализации неумолима, она ведет человечество к личностности каждого человека, к личностному бытию людей как массовому общественному явлению. Гражданское общество — это не венец
и не конец истории, после него нас ждет еще эпоха, эра «обобществившегося человечества» (К. Маркс). Человечество выстрадало эту новую великую антропологическую революцию, и последствия ее будут сравнимы с последствиями неолитической и цивилизационной рево-
люций. Человечество или погибнет, или совершит эту революцию, находя в ней способ своего исторического самовозвышения. По мнению французского персоналиста Ш. Пеги, «будущая революция будет или личностной, или ее не будет вовсе».
список литературы
1. Алексанян, А.С. К вопросу об определении понятия «гражданское общество» [Текст] / А.С. Алексанян // Вопр. филос. — 2006. — № 12.
2. Аринин, А.Н. Зрелость гражданского общества [Электронный ресурс] / А.Н. Аринин. — Режим доступа: Nashagazeta.narod.ru/Nomera/0200/11111111.htm.
3. Библер, В.С. От наукоучения к логике культуры. Два философских введения в двадцать первый век [Текст] / В.С. Библер. - М.: ИПЛ, 1991. - 413 с.
4. Бодрийар, Ж. Символический обмен и смерть [Текст] / Ж. Бодрийар. — М.: Добросвет, 2000. — 394 с.
5. Валлерстайн, И. Конец привычного мира. Социология XXI века [Текст] / И. Валлерстайн. — М.: Логос, 2003. — 368 с.
6. Гегель, Г. Философия права [Текст] / Г. Гегель. — М., 1990. — 329 с.
7. Кастельс, М. Могущество самобытности [Текст] / М. Кастельс // Новая постиндустр. волна на Западе. — М.: Academia, 1999. — С. 296—306.
8. Ленин, В.И. Грозящая катастрофа и как с ней бороться [Текст] / В.И. Ленин // Полн. собр. соч. В 55 т. Т. 34. — М.: Изд-во полит. лит., 1974. -С. 151-199.
9. Маритен, Ж. Три реформатора [Текст] / Ж. Ма-ритен // Избранное. - М.: РОССПЭН, 2004. - 315 с.
10. Маркс, К. Процесс капиталистического производства, взятый в целом [Текст] / К. Маркс, Ф. Энгельс // Сочинения. — Изд. 2-е. — Т. 25, ч. I. — М.: Изд-во полит. лит., 1961. — С. 29—542.
11. От закона стоимости к закону потребительной стоимости [Текст]. — СПб.: Изд-во Фонда Рабочей академии, 2003. — 272 с.
12. Турен, А. Способны ли мы жить вместе [Текст] / А. Турен // Новая постиндустр. волна на Западе. — М.: Academia, 1999. — С. 471—488.
13. Хардт, М. Множество. Война и демократия в эпоху империи [Текст] / М. Хардт, А. Негри. — М.: Культурная революция, 2006. — 559 с.
УДК 1:3+304.2
О.Д. Шипунова, А.М. Бунеева
проблемы управления социальной системой
в информационном обществе: коммуникативные и человеческие факторы
С последней четверти XX века социологи трактуют перспективы социально-экономического развития через наращивание информационных ресурсов, куда включаются знания, компьютерные технологии, телекоммуникации и сети. В XXI веке любая экономическая, техническая, информационно-технологическая структура рассматривается как социотехниче-ская система, в которой интерактивное взаимодействие разнопорядковых элементов и их человекоразмерность играют ключевую роль.
В экономической теории управления решающее значение человеческому фактору стали придавать в последние годы XX века, полагая,
что люди, а не деньги, здания или техника, — главное условие успешного предприятия. По мере формирования информационного общества и экономики, основанной на знаниях, становится невозможным отрицать, что именно человеческий потенциал — источник прибыли. Любое имущество организаций, кроме людей, бездеятельно, для производства стоимости эти пассивные ресурсы требуют вмешательства человека. Такие понятия, как «человеческий капитал» (Т Шульц), «социальный капитал» (Дж. Коулмен), «культурный капитал» (Р. Коллинз), «символический капитал» (П. Бурдье), прочно вошли в арсенал современной экономики и социологии.
