CC BY
51
ГРАЖДАНСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ СТРАН СНГ КАК СОЦИАЛЬНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ
в статье анализируются процессы национальной идентичности, в также новой гражданской идентичности населения постсоветских государств. раскрывается специфика идентичности русского населения, которое впервые за последние триста лет оказалось в непривычном для себя статусе, превратилось в разделенный народ. за пределами россии оказалось 25млн. этнических русских.
Анализ процессов национальной идентичности, а также новой гражданской идентичности населения постсоветских государств является актуальным и значимым. Такой анализ осложнен принадлежностью русского населения нового зарубежья к народу, во многом доминировавшему, в силу объективных исторических обстоятельств как в дореволюционной России, так и в сссР [3, с.91-92].
ведущее положение русских в Российской федерации объективно предопределено их численностью [1] (85% населения страны), местом в социально-профессиональной структуре общества, исторической ролью в создании Российского государства, значительным влиянием русской культуры и распространенностью русского языка.
Имперская составляющая русского сознания оформилась быстрее, чем у русских воз-
В.А. Мясников
Ключевые слова:
гражданская идентичность, новая гражданская идентичность, русская идентичность, русская нация, русское массовое сознание, имперская самоидентификация, идентификационный кризис.
никло осознание этнической принадлежности к единому народу. Русское сознание исторически складывалось прежде всего как государственниче-ское, при одновременной слабости и размытости этнического компонента. Такая специфика русской идентичности была следствием и одновременно важной предпосылкой формирования континентальной империи. На протяжении практически всей отечественной истории имперский пласт сознания доминировал над этноконфессиональным началом, при этом идеалы «святой Руси» нередко оказывались в коллизии с имперским принципом. От русских требовалось служить империи и нести ее бремя, довольствуясь осознанием этой миссии и ничего (или почти ничего) не получая взамен.
К концу XIX века растущий национализм нерусских народов и глобальные модернизационные сдвиги все более заметно расшатывали государство и одновременно вели к кризису имперской компоненты русского сознания. Наиболее заметным проявлением этого кризиса и вместе с тем попыткой его преодоления стало возникновение массового популистского русского радикального национализма, пользовавшегося монаршим покровительством. Однако его деятельность объективно вела к нарушению политической стабильности и ослаблению империи, которую они же пытались сохранить.
Кризис имперского сознания русских был преодолен в советскую эпоху благодаря его трансформации. За это было заплачено страшной ценой - почти полным разрушением и без того слабого этнического пласта русского самосознания. В 20-е гг. и в первой половине 30-х любое указание на специфические русские интересы квалифицировалось как проявление «великодержавного русского шовинизма» с соответствующими политическими выводами, а на русских - «бывшую угнетающую нацию» - возлагалась коллективная ответственность за реальные и мнимые прегрешения царизма. Но уже с середины 30-х гг. наметилось постепенное включение элементов русского национализма (преимущественно на уровне символов и лозунгов) в официальную советскую идеологию. В годы войны эта тенденция усилилась, и Сталин признал русских «руководящей силой в великом советском союзе».
В сталинскую эпоху были сформированы и апробированы два подхода советского режима к русской этничности: с одной стороны, нейтрализация и недопущение ее политизации, с другой - функциональное использование (особенно в критических ситуациях). Поощрялась и культивировалась в первую очередь советско-имперская составляющая
русского сознания в то время, как этническое начало в первое двадцатилетие советской власти беспощадно подавлялось, а позже к нему относились с подозрением. Советская ипостась имперского сознания была редуцирована исключительно к политическому и социальному аспектам. Тогда в общественно-политическом контексте слово «русский» выступало синонимом слов «советский», «социалистический», «глубоко интернациональный». Русских пытались превратить в ядро нового социального образования - «советского народа», который можно рассматривать как отечественный вариант «плавильного котла».
РСФСР была лишена большинства политических атрибутов, имевшихся у других союзных республик, и одновременно служила их финансовым донором: по некоторым подсчетам, ежегодно из бюджета России изымались дотации и субвенции на общую сумму около 50 млрд. долл. От русских требовалось раствориться в «новой исторической общности людей», став ее цементом, и пожертвовать собой ради существования и стабильности СССР.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что на излете советской эпохи русский народ оказался наиболее денационализированным из всех крупных этносов СССР. За год до распада Советского Союза, когда страну сотрясали «парад суверенитетов» и взрыв национализма, до 80% этнических русских называли себя прежде всего советскими; не более четверти русских могли назвать, хотя бы один, признак национальной идентификации.
Слабость и размытость этнического начала была одной из главных причин, обусловивших слабость политизации русской этничности: лозунги русских националистов встретили лишь ограниченную поддержку, а само это движение оставалось маргинальным. Возглавлявшая российское демократическое движение интеллигенция, а также быстро формировавшийся новый господствующий класс («кооператоры» и «новые русские») в массе своей были глубоко чужды национальным лозунгам. В отличие от большинства советских республик, а также от стран Восточной и Центральной Европы, в России демократические и национальные ценности оказались не только разведены, но и противопоставлены друг другу. В идеологию российского суверенитета демократическое движение вкладывало смысл формирования западной модели нации - государства, намеренно игнорируя и подавляя прежде всего русскую этничность. Проявление национализма в других советских республиках, а также в российских автономиях российскими демократами поддерживалось и
даже поощрялось, поскольку рассматривалось как барьер против русского национализма.
Жесткая оппозиция национализма и демократии в России была вызвана опасениями либеральной интеллигенции на тот счет, что апелляция русских националистов к доминирующему государственническому («великодержавному») началу русского сознания станет серьезным препятствием на пути демократических и рыночных преобразований в стране, а также средством сохранения столь ненавистной российским демократам империи.
Таким образом, удар наносился по русскому сознанию в целом, которое рассматривалось априори как ущербное - антирыночное, антилиберальное и антизападное, а потому подлежащее тотальному слому.
На референдуме 17 марта 1991 г. русские поддержали требование российского суверенитета не потому, что выступали против советской империи (одновременно большинство жителей России проголосовало за сохранение СССР), - нет, они добивались реального равноправия в рамках СССР, при этом вряд ли отдавая себе отчет в принципиальной несовместимости требований российского суверенитета и сохранения единства страны - Советский Союз в его прежнем виде мог существовать лишь за счет России и русских.
СССР погиб во многом потому, что русские более не захотели его держать: бремя империи подточило жизненные силы русской нации, и она встретила ее разрушение не без горечи, но и без сопротивления.
Распад СССР поставил Россию и русских в уникальное положение. Впервые за последние триста лет они оказались в непривычном для себя статусе - не имперском, впервые русские превратились в разделенный народ - крупнейший разделенный народ в мире (за пределами России оказалось около 25 млн. этнических русских). Русская нация к этому времени не сложилась, у русских фактически не было опыта создания национального государства и жизни в нем. Тем самым на повестку дня встала задача обретения новой идентичности России, национальной консолидации, утверждения нового места в мире.
Поиск ответов на эти и без того нелегкие вопросы отягощался процессом межсистемной трансформации, провозглашенным переходом к рыночной экономике и демократической политической системе. Этот переход был ориентирован на вхождение России в формирующийся глобальный мир, причем вдохновители и сторонники данного курса исходили из необходимости подавления русской этничности, считая ее глав-
ным препятствием на пути интеграции в «цивилизованное сообщество».
Власти попытались пойти по западному пути строительства «политической нации», в которой гражданско-государственная идентичность («российскость») превалирует над этнической. Эта модель была далеко не чужда и советской матрице, которая, как уже отмечалось, всячески подавляла этничность, редуцируя ее к политическим формообразованиям (Советам) и к социальному аспекту, намеренно разводя понятия «нация» и ее «дух» (языка и культуры, традиций, эстетических и этнических ценностей). Однако реализация внешне привлекательного проекта в современных российских условиях выглядит проблематично. Причем отнюдь не только в силу традиционно острой чувствительности нерусских народов, но и по причине сложности, динамичности, открытости и разновек-торности тенденций русского массового сознания.
В большинстве своем русские предпочитают идентифицировать себя по этнонациональной принадлежности, а не по гражданству: «русскими» считают себя 45% респондентов, в то время как «россиянами» - лишь 28%, а «советскими людьми» - 16%. Этнонациональная идентификация отчетливо доминирует и в том случае, когда русские оказываются за рубежами России. То есть линия на формирование «политической нации» - «россиян» - находится в противоречии с превалирующей тенденцией русского массового сознания, суть которого заключается в этническом самопознании. При этом начинающая себя осознавать как общность русская нация в определенной степени дистанцируется от государства, а не отождествляет себя с ним, как это было на протяжении российской истории.
Так, в обеих частях Молдавии, а такое положение характерно для многих постсоветских государств, политическая идентичность далеко не сформирована. Многие граждане дезориентированы и не хотят или не могут отождествлять себя с государством, в котором они живут, будь то признанная Молдова или Приднестровье с его неурегулированным статусом. Однако в республике Молдова доля тех, кто считает себя в первую очередь гражданами своей страны, а уже затем - представителями своей национальности, меньше, чем в России или на Украине (44,8%, тогда как, например, в России еще в 1997 г. - 58,2%). По-прежнему отождествляют себя с «затонувшей Атлантидой» - СССР, называясь «советскими людьми», 9,2% (в России в 1997 г. - 12,4%). Для стран с переходной экономикой чрезвычайно характерна высокая доля людей с размытой, неясной идентичностью. Из опроса, проводимого специалистами, были получены ответы типа «я - гражданин мира», «я - европеец», или просто «не знаю,
кто я» [2, с.5]. Не желая высказать четкое мнение о своем отношении к стране проживания, многие заявляют о себе прежде всего как о жителях своего города или местности. Таких в республике Молдова 33% (на 1997 г. по России в целом - 29,4%, в среднем по Украине в 1996 г. - 43,8%).
Подчеркнем, речь идет не о противопоставлении государству, но о дистанцировании от него, что прежде всего объясняется слабостью и неэффективностью государства, его нежеланием и неспособностью защитить своих граждан. В результате, по точному замечанию социологов Российского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСиНП), русские «стесняются» своего государства.
Самоидентификация русских коррелирует с их ориентацией по культурно символическим полям. Доминирует ориентация на «традиционно русские» ценности, которой придерживаются 49% опрошенных; на «советские» ценности ориентируется 13% русских, на «западные» - лишь 4%. (Здесь нелишне отметить, что число откровенных «западников» фактически совпадает - случайно или нет, другой вопрос - с количественной оценкой российского истеблишмента). На смешанный тип ценностей -«традиционно русских и советских» - ориентируется 11% респондентов.
Но что значит в современном русском сознании быть «русским», как выглядит этническая идентичность русских с точки зрения самих русских? Судя по данным социологических опросов фонда «Общественное мнение» (ФОМ), основа русской идентичности имеет прежде всего культурно-психологический и культурно-исторический характер, то есть люди ориентируются в первую очередь на субъективное ощущение «русскости» («любит Россию, считает ее своей Родиной», «любит русскую культуру», «считает себя русским», «говорит на русском языке»), а не на ее «объективные» (формализованные) признаки (наличие российского гражданства, запись в паспорте, русские родители). Говоря несколько огрубленно, в русском сознании «почва» преобладает над «кровью». Большинство опрошенных (более 70%) позитивно воспринимает межнациональные браки, более 60% русских рассматривают Россию как «общий дом народов, которые должны обладать равными правами». Русское сознание во многом интенционально, выстроено намерениями, а не фактами, что также является следствием незавершенности и намеренной нейтрализации процесса формирования русской нации.
По-видимому, советская форма имперской идентичности русских переживает кризис при одновременном усилении этнонациональной идентичности. При этом последняя носит открытый и «включающий», а не
закрытый и «исключительный» характер. Однако вряд ли можно однозначно говорить о кардинальной переориентации русской идентичности с территориально-страновой на этнонациональную. Скорее речь идет о взаимосвязанных процессах: поиск и обретение этнической идентичности сопровождается переформулированием государственно-гражданской идентичности (лояльность сссР заменяется лояльностью России). Таким образом, в современной русской идентичности, формирование которой не завершено, выделяются несколько уровней - территориально-страно-вая, этнонациональная и локально-региональная идентификации.
Как выглядит политическая проекция современного русского самосознания, на какую модель государственного устройства России оно ориентируется? По данным ФОМ еще пятилетней давности, 36% русских считали приоритетом «укрепление собственного национального государства», 30% предпочитали «упрочение экономических и политических связей между государствами СНГ», 23% - «воссоздание централизованного государства на территории бывшего СССР». (Выбор в пользу упрочения СНГ можно рассматривать как поиск исторического компромисса между имперской и национальной государственностью; ориентация на создание национальной государственности и укрепление СНГ не противоречат друг другу.) Эту тенденцию подтвердил и более поздний опрос РНИСиНП, выявивший, что установка на самостоятельность России наиболее популярна среди молодого поколения (от 16 до24 лет), политическая социализация которого проходила в первое десятилетие существования независимой России. То есть в массовом сознании русских преобладает стремление к формированию собственного национального государства при одновременном кризисе имперской модели.
Однако при более тщательном рассмотрении выясняется, что в значительной части русские трактуют будущность своего национального государства отнюдь не в западных надэтнических категориях нации-государства. Почти для половины респондентов характерна этниза-ция строящегося государства, восприятие его прежде всего как русской России. 47% опрошенных (им противостоят 34%) согласны или скорее согласны с тем, что «надо стремиться к созданию государства, в котором русские официально признаются главной нацией». По мнению социологов, за этими цифрами стоит не желание русских обеспечить себе какие-то привилегии, которых никогда и не было, а психологическая реакция на кризис имперской самоидентификации и размывания образа «старшего брата», озабоченность резким ослаблением патерналистских
функций государства и поиск новых оснований для их восстановления. Вероятно, в тенденциях к этнизации государства проявляется склонность русского массового сознания к отождествлению «российского» и «русского». Иными словами, нет «российского» без «русского», любое «российское» в своей основе является «русским».
Таким образом, заложенный еще советской национальной политикой принцип «одна этнонация - одно государство», согласно которому «национальные» республики были соотнесены с определенной «коренной» (титульной) нацией - этносом, в постсоветской этнополитической ситуации практически повсеместно стал доминирующим [3, с.103]. Именно это предопределяет этнические различия в становлении новой гражданской идентичности на постсоветском пространстве вне России: у большинства титульного населения этот процесс проходит относительно благоприятно, для большинства же русского (и другого нетитульного) населения новых независимых стран характерен идентификационный кризис. Хотя содержание и глубина этого кризиса заметно различаются в каждом из постсоветских государств, что во многом определяется их этнонацио-нальной политикой.
—Литература—
1. «Русский фактор» в Российской политике // «НГ-сценарии». - 2000. - № 6.
2. Приднестровский конфликт: сражение идентичностей // Содружество НГ. - 2000. - № 10.
3. Савоскул С.С. Этнические аспекты постсоветской гражданской идентичности // Общественные науки и современность. - 1999. - №5.
