CC BY
89
УДК 94 (470.319)
UDC 94 (470.319)
И. Л. АШИХМИН
кандидат исторических наук, доцент, кафедра всеобщей истории, Орловский государственный университет E-mail: [email protected]
I.L. ASHIKHMIN
Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Department of General History, Orel State University
E-mail: [email protected]
ГРАНОВСКИИ, БРАТЬЯ КИРЕЕВСКИЕ И ОРЛОВСКИЕ ИСТОКИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЭТНОГРАФИИ
(К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ)
GRANOVSKIJ, KIREEVSKIE AND OREL ORIGINS OF RUSSIAN ETHNOGRAPHY (TO THE STATEMENT OF THE PROBLEM)
В статье предпринята попытка показать роль социокультурного поля Орловского края и его интеллектуальной элиты в становлении и развитии отечественной этнографии.
Ключевые слова: российская этнография, Т.Н. Грановский, Петр и Иван Киреевские, П.А. Азбукин.
The article attempts to show the role of the socio-culturalfield in the Orel region and its intellectual elite in the formation and development of Russian Ethnography.
Keywords: Russian ethnography, T.N. Granovskij, Petr and Ivan Kireevskie, P.A. Azbukin.
Складывание российской этнографии как науки представляло собой сложный постепенный процесс, генезис которого можно отнести к первой половине XIX века. Представляется интересным, что Орловский край, ставший родиной великих литераторов, видных духовных и научных деятелей России, оказался одним из, может быть, самых важных истоков российской этнографической науки.
Те, кого мы можем назвать предтечами российской этнографии, были тесным образом связаны с Орловщиной. Дело в том, что Орловская губерния, точнее - город Орел, где жили А.В. Маркович, П.И. Якушкин и бывал М.А. Стахович, а также Киреевская слободка, имение П.В. Киреевского, стали местом притяжения научного мира фольклористов и этнографов. Чрезвычайно важным в связи с этим представляется тот факт, что практически ежегодно в Орел и в свое имение Погорелец, приезжал Т.Н. Грановский. Для отечественной этнологии невозможно переоценить факт систематического общения на родной земле наших земляков - известных западников и славянофилов, в немалой степени причастных к утверждению этнографии на российской почве.
Всем известно, чем отношения между западниками и славянофилами закончились окончательным и полным разрывом. За несколько дней до смерти Грановский напишет об «Аксаковых, Самариных и братии»: «Эти люди противны мне, как гробы. От них пахнет мертвечиною» [21, с. 465]. Не стали исключением и отношения между идейными вождями течений - Грановским и П. Киреевским: их объяснения в 1845 г чуть было не привели к дуэли.
Однако так было не всегда. В истории взаимоотношений Грановского и братьев Петра и Ивана Киреевских существовали целые периоды, когда интерес к личности друг друга таких образованных, само-
стоятельно и оригинально мыслящих людей ставился выше принципиальных различий их взглядов на пути развития России, ибо все они одинаково желали видеть свою родину свободной и процветающей. И того задела, который сумело заложить в 30-х - первой половине 40-х годов XIX в. сообщество земляков-орловцев, хватило не только для того, чтобы создать теоретическую базу обновленческих реформ Александра II, но и для того, чтобы заложить практические основы нового, бережного отношения к русской старине и дать толчок в накоплении и развитии этнографических знаний.
Здесь очевидно проявление геосоциального фактора - ведущие лидеры западничества и славянофильства имеют прямое отношение к Орловщине. Орловские корни, орловское землячество, уникальная провинциальная атмосфера, безусловно, сыграли свою роль в судьбах и Грановского и братьев Киреевских и многих других, с чьими именами связано зарождение российской этнологии.
Обозначим ключевые моменты. Грановский родился в Орле 9 марта 1813 года. Свое детство он провел как в Орле, так и в имении Погорелец, что примерно в 20 километрах от Орла. Киреевские были чуть старше Грановского: Иван - 1806 года рождения, а Петр -1808 г. Но разница в возрасте была не столь велика, чтобы помешать их будущему общению. В связи с этим представляется важным следующий факт: родные места будущих духовных лидеров России находились практически рядом друг с другом, их родители жили в одной среде.
Отец братьев Киреевских Василий Иванович организовал приюты для пострадавших от войны русских и французских воинов в Орле и в своем имении Киреевской слободке. Он заразился тифом при уходе за больными и 1 ноября 1812 года умер в Орле. После
© И. Л. Ашихмин © I.L. Ashikhmin
его смерти вдова Авдотья Петровна с двумя сыновьями и дочерью переехала в имение Долбино в 7 верстах от Белева, но Орловщину они не оставили навсегда [11, с. III-VII]. Орловская губерния стала одним из центров притяжения семьи Киреевских, а после того, как Авдотья Петровна вышла замуж за Алексея Андреевича Елагина, то и всей многочисленной семьи Елагиных. Отметим, что в Орловской губернии тетке Авдотьи Елагиной, сестре Жуковского Екатерине Протасовой принадлежало имение Муратово (совр. Урицкий район Орловской области). Внучка Е. А. Протасовой Екатерина Мойер вышла замуж за сводного брата Киреевских Василия Елагина, и ему досталось имение Бунино, расположенное недалеко от Погорельца Грановского (также в Урицком районе)1. Отцовская Киреевская слободка достанется Петру Васильевичу Киреевскому. В 1837 году он наследует ее и обоснуется в ней навсегда. Авдотья Киреевская (Елагина), урожденная Юшкова, была племянницей поэта В.А. Жуковского. Ее мать, сестра Жуковского Варвара, и крестила маленького Василия Елагина.
Орел, Погорелец, Киреевка, Муратово, Бунино -родовые гнезда российской культурной элиты - располагались практически рядом - на расстоянии не более 30 километров друг от друга. Дворянские семьи, которых в начале XIX в. в округе насчитывалось не так уж и много, были хорошо осведомлены о соседях, оказывали друг на друга в широком смысле слова некое взаимное влияние. Они были обречены на личные контакты. И в столицах дворяне не обрывали знакомства, старались оказывать взаимопомощь, тянулись к своим землякам еще больше.
В 30-е - начале 40-х годов Грановского и Киреевских буквально притягивает друг к другу. Они чувствуют не просто взаимное уважение, а внутреннюю приязнь. Позднее, в разгар споров славянофилов с западниками, Грановский так отзывался о братьях Киреевских: «Я от всей души уважаю этих людей, несмотря на совершенную противоположность наших убеждений. В них так много святости, прямоты, веры, как я еще не видал ни в ком» [21, с. 402]. Обращаясь же к самому Ивану Васильевичу, Грановский писал: «Мне нет дела до того, что Петр Васильевич и Вы о многом думаете совсем не так, как я и друзья мои; это не мешает мне глубоко уважать и любить вас обоих» [21, с. 442]. В свою очередь, Иван Киреевский говорил, что к Грановскому он «чувствует более симпатии, чем ко всем славянофилам»2. Расходившийся во взглядах с Грановским, Петр Киреевский на публичных лекциях историка аплодировал ему не менее других.
И Грановский и Киреевские нуждались в личных контактах. В письме к Н.В. Станкевичу от 27 ноября
1 Впоследствии, кстати, именно в имении Бунино по поручению Авдотьи Петровны и Василия Елагина в 1857 году Павлом Якушкиным впервые будут подготовлены к печати песни П. Киреевского.
2 А. И. Герцен в «Былом и думах» вспоминал о Киреевском так: «сочувствия у него не было ни с его друзьями, ни с нами... Он однажды с глубокой печалью сказал Грановскому: - Сердцем я больше связан с вами, но не делю многое из ваших убеждений; с нашими я ближе верой, но столько же расхожусь в другом» [9, с. 144].
1839 г. Грановский признавался: «Бываю довольно часто у Киреевских. Петр (собиратель русских песен) очень хороший человек, к Ивану, старшему - как-то не лежит сердце» [Цит. по: 20, с. 111-112]. (Пройдет несколько лет и Грановский изменит свое отношение к И.В. Киреевскому). Но и Киреевские также искали встреч и бесед с ним. Летом общение, вероятно, продолжалось на Орловщине. Известно, что на летние вакации Грановский всегда приезжал в свое имение Погорелец. Гостем Погорельца тогда бывал Петр Киреевский. Сам же Тимофей Николаевич ездил в Тульскую губернию в имение Ивана Киреевского. Пока нет достоверных сведений о том, что Грановский навещал Петра Киреевского в его Кирееевке, но такие поездки не обязательно могли документироваться. Можно предположить, что с момента, когда Петр Васильевич оседает в своей Киреевке, Грановский с высокой долей вероятности приезжал к нему, так как это делали Якушкин, Тургенев, Стахович, Маркович. Кстати, о том, что Тургенев был в Киреевке, мы знаем только потому, что писатель лишь однажды сам обмолвился об этом С.Т. Аксакову: «На днях был в Орле и оттуда ездил к П. Киреевскому. Это - человек хрустальной чистоты и прозрачности; его нельзя не полюбить» [22, с. 209]. Если бы не это письмо, нам, как и в случае с Грановским, оставалось бы только предполагать, что Тургенев был в Киреевке.
В 30-е - начале 40-х годов западники и славянофилы часто собирались вместе, размышляли, рассуждали о судьбах России и, что очень важно, это взаимно стимулировало их научную мысль. Разумеется, тогда они уже стояли на различных позициях, но это не мешало их общению и взаимному интересу. Примечательно, что один и тот же жизненный опыт рождал у них разные впечатления и оценки. Так, и братья Киреевские и Грановский примерно одновременно (в 30-е годы) посетили Германию. При этом Грановский выражал удовлетворение тем, как поставлен образовательный процесс у немцев, делая сравнения не в пользу Московского университета, а Иван Киреевский, напротив, высказался в том смысле, что «на всем земном шаре нет народа плоше, бездушнее, тупее и досаднее немцев!» [12, с. 48]. Справедливости ради надо отметить, что и И. Киреевский после приезда из Германии считал, что основы просвещения, тем не менее, надо заимствовать у немцев.
В начале 40-х годов, когда уже не все западники разделяли близкую личную дружбу Грановского и Киреевских, историк в одном из писем выразил свою позицию по этому поводу так: «Я хорошо знаю слабые стороны Киреевских, их убеждения не сходны с моими; я считаю их даже вредными - в данном мне кругу деятельности борюсь с ними. .. .Но как частный человек, я с удовольствием бываю у них. Что ни говори, они люди образованные, мыслящие (хотя и вкось), с глубокими интересами и высокой честности. Я уважаю ... благородство и независимость характера, . соединенные с теплотою души» [Цит. по: 13, с. 183]. В июне 1844 года Грановский гостил в имении у Ивана Киреевского, и писал жене из Белева: «. провел два хороших дня с
Иваном Васильевичем. Всякий день мы сидели с ним до двух часов ночи и говорили о многом... С ним сойтись нетрудно. У него такая широкая благородная природа, что ее не могли сузить никакие мнения» [там же].
Не менее близок Грановский был и с Петром Киреевским, личностью яркой и выходящей далеко за узкие рамки классического славянофильства. Не случайно А.И. Герцен считал его «головою выше всех славянофилов. Именно за его консеквентностью исчезает нелепость и остается трагическая грандиозность» [10, с. 197]. Философ Фридрих Вильгельм Шеллинг, знавший обоих Киреевских лично, также находил, что из двух братьев Петр все-таки умнее Ивана [15]. В своих суждениях и выводах Петр был самостоятелен и уникален. В 1845 году, когда разрыв между западниками и славянофилами достиг уже своего апогея, всех -и тех и других - поразила аналитическая статья Петра Киреевского в журнале «Московитянин» «О древней русской истории. Письмо к М.П. Погодину». Речь в ней шла об истории древних славян, причем П. Киреевский сделал в ней первое обоснование теории патриархального быта. И эта теория оказалась гораздо более близка по взглядам западникам, чем славянофилам.
Полемика прогрессивных, мыслящих представителей русского общества такого уровня, как Грановский и Киреевские, естественным образом являла собой то самое диалектическое единство и борьбу противоположностей, которые стимулировали и провоцировали развитие не только новой общественной мысли, но и гуманитарных наук в целом. Общеизвестно влияние идейно-политических дискуссий 30 - 40-х годов на развитие исторической науки в России. Не меньшее влияние оказал этот фактор и на развитие тогда еще совсем молодой российской этнографии.
Очевидный интерес к этнографическим знаниям в российском обществе появился только после Наполеоновских войн, когда заметно выросло число подобных публикаций в отечественной периодике. Тогда же увидели свет сочинения И.М. Снегирева, чуть позднее - И.П. Сахарова. Других более или менее влиятельных фигур до середины 30-х годов XIX в. в российской этнологии просто не было. В связи с этим представляется исключительно важным для становления науки роль союза двух наших земляков - Тимофея Грановского и Петра Киреевского.
На сегодняшний день вклад Грановского в формирование концептуальных основ российской этнографии совершенно недооценивается. Именно Грановским была впервые выдвинута идея обращения к этнографии как к основе исторических исследований. Исторический процесс развития каждого народа он стремился осмыслить путем анализа естественноисторических факторов, причем, во всей их совокупности. Поэтому он предлагает подход, принятый в современной этнологии: изучать и географическую среду, и антропологические данные. В естественноисторической обстановке ранних стадий жизни каждого народа Грановский ищет источник формирования народного характера. Он требует от историков обращения к изучению истоков народной
жизни и народной истории3. Он одним из первых в российской науке указывает на значение образования «племенных признаков» народа.
Подобный подход к историческому исследованию имел большое значение в связи с развернувшейся с начала 40-х годов острой полемикой вокруг проблемы народного творчества. Речь шла о месте народной поэзии в контексте исторического исследования. Занимавшиеся фольклористикой славянофилы утверждали, что народная поэзия - это важнейший документ для познания народа, что он лучше, чем какой-либо другой исторический источник, сохраняет наиболее важные и существенные черты исторической действительности. Правда, фольклорные данные славянофилы обычно рассматривали в отрыве от конкретных событий истории, абстрактно, без должной проверки достоверности фактов, без критического отношения к содержанию источника, допускали в ряде случаев чисто умозрительные построения, произвольные сопоставления, необходимые для подкрепления своих теорий. Это-то и вызывало возражение западников. Заслугой Грановского было то, что он настаивал на непременном анализе исторического документа с целью выявления в меморатах положительных, конкретных фактов. По мнению М.К. Азадовского, стремление к пересмотру и определению подлинного места народного предания в исторической науке стало «одной из основных центральных тем Т.Н. Грановского во всей его научной деятельности» [2, с. 7]. С другой стороны, нельзя отрицать и тот факт, что развитие в это время фольклористики и этнографии могло, в свою очередь, побуждать Грановского к переоценке роли этнографического фактора в историческом процессе.
Можно утверждать, что в трудах и публичных выступлениях Грановского, особенно в циклах его публичных лекций 1843 - 1851 гг., закладывались не только теоретические принципы отечественной истории, но и российской этнографии. Это отчетливо видно на примере понимания народного творчества. Если прежде основной проблемой в исследованиях, посвященных народной поэзии, являлось установление ее связи с народным характерном и определение ее места в исторической жизни народа, то Грановский предлагал совершенно новый подход, в научном плане гораздо более грамотный и до сих пор актуальный - исторического обоснования народной поэзии, а также анализа ее генезиса и развития.
Теоретические дискуссии на страницах прессы, в лекционной полемике, а также в ходе личных контактов, таких, например, как встречи Грановского и братьев Киреевских у Погодина (май 1842 г.), в салоне Елагиной в Москве - «привольной республике у Красных ворот», или, возможно, в доме Павла Якушкина и Мардовиных в
3 Обратим внимание, насколько близок Грановский к со-
временному пониманию народа и его истории. Примордиалистское определение этноса выглядит примерно так: народ - это исторически сложившаяся на определенной территории общность людей, обладающая общими, относительно стабильными особенностями культуры, языка и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных общностей, фиксированное в этнониме.
Орле [См. подробнее: 1, с. 565-566], могли содействовать выработке правильного направления в развитии этнографии. И если Грановский способствовал оформлению теоретических основ российской этнографии, по меньшей мере, косвенно обозначил стратегические и концептуальные установки, повлиявшие на процесс развития отечественной этнологии, то его визави - Петр Киреевский - заложил методологические основы создания источни-ковой базы науки. Посвятив себя делу собирания этнографических меморатов, он своей подвижнической работой фактически привел к включению фольклористики в этнографию в качестве ее субдисциплины. Это был важный шаг на пути превращения рутинной фиксации образцов устного народного творчества в самостоятельную науку. С лета 1831 г. П. Киреевский, а несколько позднее его единомышленники и ученики - Стахович, Якушкин и другие - приступили к работе по систематизированному сбору народных песен, этого важнейшего этнографического источника. По ценности полученного материала и по его количеству (свыше 10 тысяч текстов) подготавливаемое Киреевским издание должно было стать самым значительным в мировой науке собранием произведений народного творчества [19, с. 136]. Особенно важен тот факт, что Киреевский успешно справился с классификацией громадного объема информации, применив хронолого-тематический принцип систематизации былин и народных песен [Подробно о принципах систематизации былин и песен П. Киреевским см., например: 8; 7, с. 66-75]. А.В. Маркович, украинский фольклорист и этнограф, вспоминал, как в Киреевке он видел в кабинете Киреевского «большие корзины и картонные ящики, наполненные выписками из летописей под рубриками: князь, вече и т. д., и ничего столько от него не слышал, как самых блестящих выводов из прожитого старой Русью» [14, с. 17-23].
Работа П. Киреевского выгодно отличалась от сборников, опубликованных П. М. Строевым, И.М. Снегиревым, И.П. Сахаровым и другими, особо скрупулезным отношением к методике сбора этнографических источников и их первичной обработке - «сличению» и анализу текстов. П. Киреевский подчеркивал, что при раскапывании старины «нельзя ни шагу двинуться без тысячи справок и проверок и без ежеминутной борьбы с целою фалангой предшественников, изувечивших и загрязнивших ее донельзя» [7, с. 61]. В 1838 году Киреевским (вместе с Н.М. Языковым и А.С. Хомяковым) была составлена особая «Прокламация», где были сформулированы правила записи народных песен. Она не потеряла своего значения до настоящего времени [См. подробнее: 18]. Впервые в истории русской фольклористики П. Киреевский выдвинул задачу дословной записи всех вариантов народной песни. Отметим, что хотя до Киреевского уже были опубликованы фольклорные сборники, именно благодаря реализации данного принципа первое научное собрание русских народных песен безусловно принадлежит П. Киреевскому и его ближайшим ученикам Якушкину, братьям Н.М. и А. М. Языковым, Стаховичу. Впоследствии данный принцип был развит Павлом
Якушкиным, который стал записывать текст непосредственно «с голоса». Он стремился передать своеобразие песенного напева, используя для этого специальную методику фонетической записи. Якушкин сумел реализовать и другую идею П. Киреевского, правда, не столь четко сформулированную, - применить на практике метод так называемой фронтальной записи фольклора определенной местности.
Можно утверждать, что у Петра Киреевского, впервые в России, появилась идея организации маршрутных этнографических экспедиций. Летом 1834 г. он совершает специальную поездку в Новгород и близлежащие уезды и деревни (г. Осташков, погост Рогоза, деревня Острицы и т.д.) [16, с. 600]. Известно также, что в длительное путешествие по центральным губерниям России Якушкин отправился благодаря настоятельным просьбам Киреевского. Он же и финансировал поездки Якушкина [7, с. 27, 37].
Наконец, благодаря П. Киреевскому в этнографическую практику вошла строгая атрибуция фольклорного источника, прежде всего, паспортизация данных. Известно, что в одном из писем Языкову Киреевский настойчиво просил: «Напиши, пожалуйста, если помнишь, в каких уездах и селах собираемы были песни, тобою присланные?» [17, с. 62].
К предтечам российской этнографии также можно отнести уроженцев Орловской губернии М. А. Стаховича и П.И. Якушкина. Михаил Александрович Стахович, известный собиратель образчиков народного творчества, поэт и переводчик, уже 1857 году издал в Петербурге свой первый сборник народных песен и посвятил их П. В. Киреевскому. Он же собирался издать в Орле новый сборник с подобными материалами, причем участвовать в нем собирались А.Ф. Писемский и М.Е. Салтыков-Щедрин. Подготовку сборника должен был осуществить Якушкин, но в 1858 году трагическая смерть Стаховича остановила этот проект.
Павел Иванович Якушкин - один из самых известных российских фольклористов-этнографов. После смерти Киреевского именно он, согласно воле Петра Васильевича, должен был обработать и подготовить к печати сборник народных песен. Для этого в 1857 году по приглашению сводного брата Киреевского В. А. Елагина, Якушкин отправляется в елагинское имение Бунино, куда уже были перевезены документы и материалы Киреевского. В первый сборник вошла наиболее ценная часть наследия самого Якушкина, однако издание было впоследствии перепоручено Елагиным П.А. Бессонову. Тем не менее, заслуга Якушкина как непревзойденного собирателя русского фольклора исключительно велика.
Присутствие в Орле и его окрестностях таких ярких личностей не могло не сказаться на общественно-культурной жизни города, росте интереса к этнографии у местной интеллектуальной элиты. Так, например, в 1836 году член губернского Статистического комитета учитель словесности Орловской губернской гимназии Петр Андреевич Азбукин, будучи «Управляющим выставкой произведений и музеем», подготовил тематиче-
скую выставку по Орловской губернии для цесаревича Александра Николаевича. В точности неизвестно, что было представлено на ней - слово «музей» говорит о наличии каких-то предметов старины, возможно, артефактов орловских народных промыслов. Наследнику было поднесено «Статистическое описание Орловской губернии», выполненное Азбукиным. За эту работу и за организацию выставки и музея в 1836 году Азбукин был награжден бриллиантовым перстнем и утвержден Министром Внутренних дел «членом-корреспондентом туристического отделения Совета Министров внутренних дел». Фактически, с Азбукина начинаются не только первые серьезные исследования Орловского края, но и систематические этнографические наблюдения [См. подробнее: 3; 4; 5].
Все они - Грановский, Киреевский, Якушкин, Стахович, Маркович, проживавший в Орле с 1847 по 1851 годы, и другие представляли собой в высоком смысле этого слова круг единомышленников. Все они были в той или иной степени знакомы друг с другом, сотрудничали вместе, с уважением и доверием относились один к другому.
Ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что рус-
ская литература середины и второй половины XIX века многими своими корнями уходила в орловскую и сопредельную ей тульскую почву. Вспомним таких литераторов, как И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, А.А. Фет, Г.И. Успенский, Н.С. Лесков, И. А. Бунин, Л.Н. Андреев. Четверо первых, при всей сложности отношений между ними, часто общались между собой и, вольно или невольно, пусть опосредованно, оказывали влияние друг на друга.
Однако похожая ситуация складывалась не только среди литераторов. Здесь, в Орловском крае находятся и корни российской этнографии. Таким особым было местное социокультурное поле [6]. Орловщина фактически стала той почвой, из которой выросли такие предтечи российской этнологии, как П. В. и И. В. Киреевские, Т.Н. Грановский, П.И. Якушкин, М.А. Стахович, украинский этнограф А.В. Маркович. Их расхождения, их полемика не умаляет значения ни одного из них: каждый внес свою неповторимую лепту в будущую российскую этнографическую науку. В их совместных обсуждениях, даже в непростых дискуссиях постепенно выкристаллизовывались основополагающие принципы современной отечественной этнографии.
Библиографический список
1. Маркович А.В.II Литературное наследство. Т. 79. Песни, собранные писателями. Новые материалы из архива П.В.Киреевского. М., 1968. С. 565-568.
2. Азадовский М.К. Значение Географического общества в истории русской фольклористики II Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. Вып. III. М., 1965.
3. АшихминаЕ.Н. Инспектор гимназии Петр Андреевич Азбукин II Ашихмина Е.Н. В этом странном городе. Т. II. Ранние годы. Гимназия. Орел, 2012. С. 87-92.
4. Ашихмина Е.Н. Петр Андреевич Азбукин - инспектор Орловской гимназии лесковского времени II Ученые записки. Т. III. Лесковский сборник. Орел, 2006. С. 128-138.
5. Ашихмина Е.Н. Петр Андреевич Азбукин: педагог и человек II Орловский вестник. 2004. 17, 24 июня.
6. Ашихмина Е.Н. Социокультурное поле как фактор развития духа творчества в Орловском крае (к постановке проблемы) II «Поэтика» литературных гнезд: филология, история, краеведение. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Тула, 2005. С. 193-211.
7. Баландин А.И. П.И. Якушкин. Из истории русской фольклористики. М., 1969.
8. Власова З.И. Коллекция лирических песен в собрании П.В. Киреевского (30-е годы XIX в.) II Русский фольклор. Материалы и исследования. VII. М.-Л., 1962. С. 328-342.
9. Герцен А.И. Былое и думы. Т.2. М., 1973.
10. Герцен А.И. Собрание сочинений в тридцати томах. Том второй. Статьи и фельетоны, 1841-1846. Дневник, 1842-1845. М., 1954.
11. Гершензон М.О. П.В. Киреевский. Биография II Песни, собранные П.В. Киреевским. Новая серия. Вып. I-II. Вып. I. (Песни обрядовые). М., 1911.
12. Елагин Н. А. Материалы для биографии И. В. Киреевского II Киреевский И. В. Полн. собр. соч.: В 2-х т. Т. I. М., 1911.
13. Левандовский А.А. Время Грановского. У истоков формирования русской интеллигенции. М., 1990.
14. Маркович А.В. Воспоминание о Петре Васильевиче Киреевском II Русская беседа. 1857. Кн. 6. № 2. С. 17-23.
15. Милюков П. Киреевский Петр Васильевич II Русский биографический словарь. Сетевая версия. URL: http:IIwww.rulex. ruI01111235.htm (дата обращения: 08.08.2014).
16. П.В. Киреевский II Литературное наследство. Т. 79. Песни, собранные писателями. Новые материалы из архива П.В. Киреевского. М., 1968. С. 599-638.
17. Письма П.В. Киреевского к Н.М. Языкову. М.- Л., 1938.
18. Соймонов А.Д. «Песенная прокламация» П.В. Киреевского II Советская этнография. 1960. № 4. С. 147-150.
19. Соймонов А.Д. К истории собрания П.В. Киреевского (роль братьев Языковых в его создании) II Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. Вып. III. М., 1965.
20. Станкевич А.В. Тимофей Николаевич Грановский. (Биографический очерк). М., 1869.
21. Т.Н. Грановский и его переписка. В 2 т. М., 1897. Т. 2.
22. Тургенев И.С. С.Т. Аксакову. 6 (18) марта 1853. Спасское II Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Письма в восемнадцати томах. Изд. второе, испр. и доп. Том 2. Письма 1850-1854. М., 1987.
References
1. Markovich A.V. Literary inheritance. V. 79. The songs collected by writers. New materials from P.V. Kireevsky's archive. Moscow, 1968. Pp. 565-568.
2. AzadovskijMK. Essays on the history of Russian ethnography, folklore and anthropology. Vol. III. Moscow, 1965.
3. AshikhminaEN. In this strange town... T. II. Early years. Gymnasium. Orel, 2012. Pp. 87-92.
4. Ashikhmina E N. Scientific notes. V. III. Leskov collection. Orel, 2006. Pp. 128-138.
5. Ashikhmina E N. Peter Andreevich Azbukin: teacher and a person. Orlovskij vestnik - Orel Herald, 2004, 17, 24 June.
6. Ashikhmina E N. Poetics" literary slots: philology, history, local history. Materials of the All-Russian scientific and practical conference. Tula, 2005. Pp. 193-211.
7. Balandin A I. P.I. Jakushkin. From the history of Russian folklore. Moscow, 1969.
8. Vlasova ZI. The Russian folklore. Materials and researches. VII. Moscow - Leningrad, 1962. Pp. 328-342.
9. Gerzen A I. My Past and Thoughts, vol. 2. Moscow,1973.
10. Gerzen A I. Collected works in thirty volumes. Volume second. Articles and feuilletons, 1841-1846. Diary, 1842-1845. Moscow, 1954.
11. Gershenzon MO. Songs collected P.V. Kireevsky. The new series. Vol. I-II. Vol. I. (Ritual songs). Moscow, 1911.
12. Elagin N A. Kireyevsky I V. Full. cit. op.: In 2 Vols. Vol. I. Moscow, 1911.
13. Levandovskij A A. Granovsky's time. At the origins of the Russian intelligentsia. Moscow, 1990.
14. Markovich A V. Recollection of Peter Vasilyevich Kireevskij. Russkaja beseda - Russian conversation, 1857, Book 6, № 2. Pp. 17-23.
15. Milyukov P. Russian Biographical Dictionary. The network version. URL: http://www.rulex.ru/01111235.htm (date of access: 08.08.2014).
16. P.V. Kireevskij. Literary inheritance. T. 79. The songs collected by writers. New materials from P.V. Kireevsky's archive. Moscow, 1968. Pp. 599-638.
17. Pis'ma P.V. Kireevsky's letters to N.M. Yazykov. Moscow - Leningrad, 1938.
18. Soymonov A D. "The songs proclamation" of P.V. Kireevskij. Sovetskaja jetnografija - Soviet ethnography. 1960, № 4. Pp. 147-150.
19. Soymonov A D. Essays on the history of Russian ethnography, folklore studies and anthropology, Issue III. Moscow, 1965.
20. Stankevich A V. Timofey Nikolayevich Granovsky. (Biographical Sketch). Moscow, 1869.
21. T.N Granovsky and his correspondence. In 2 vol.. Moscow, 1897, vol. 2.
22. Turgenev I. S. Complete Works and Letters in thirty volumes. Letters in eighteen volumes. Ed. second rev. and ext. Volume 2. Letters 1850-1854. Moscow, 1987.
