CC BY
8
2024; 3(48): 138-152 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
DOI: 10.25693/SVGV.2024.48.3.012 УДК 811.512.2'36
Грамматикализация глагольных категорий в северо-тунгусских языках в типологическом освещении
Андрей Львович Мальчуков © [X!
Йоханнес Гутенберг Университет, г. Майнц, Германия; Институт лингвистических исследований РАН, г. Санкт-Петербург, Российская Федерация, [email protected] _
Аннотация. В статье обсуждаются вопросы грамматикализации глагольных категорий в северо-тунгусских языках в сравнительном и ареально-типологическом освещении. Представлены пути грамматикализации отдельных глагольных категорий из числа залоговых форм, отрицания, видовых и модальных форм, а также описаны пути развития видо-временной системы в тунгусских языках. Помимо решения вопросов о происхождении отдельных глагольных форм, статья демонстрирует плодотворность приложения теории грамматикализации к материалу тунгусо-маньчжурских языков.
Ключевые слова: грамматикализация; тунгусо-маньчжурские языки; глагольные категории; залог; вид
Для цитирования: Мальчуков А.Л. Грамматикализация глагольных категорий в северо-тунгусских языках в типологическом освещении // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2024. № 3 (48). С. 138-152. DOI: 10.25693/SVGV.2024.48.3.012
Grammaticalization of Verbal Categories in the North Tungusic Languages
in Typological Perspective
Andrey L. Malchukov © [Xl
Johannes Gutenberg University, Mainz, Germany; Institute for Linguistic Studies, Russian Academy of Sciences, St. Petersburg, Russian Federation, [email protected]___________________
Abstract. The article discusses grammaticalization of verbal categories in Tungusic languages in an areal-typological perspective. The starting point for the analysis is the material of the North Tungusic languages (Even, Evenk), which, accordingly, are given somewhat more attention, but the discussion of grammaticalization naturally presupposes an appeal to the material of other Tungusic languages. The article presents the ways of grammaticalization of individual verb categories including voice forms, negation, aspectual and modal forms, and also outlines evolution of the tense-aspect system of Tungusic languages. Apart from addressing specific questions of the origin and evolution of individual verbal categories (including the voice and aspect-tense forms), the article demonstrates fruitfulness of application of grammaticalisation theory to the material of Tungusic languages. In addition, the article shows that "finitization" of participial forms is the main mechanism of renewal of finite verbal forms in Tungusic languages. Moreover, finitization of participial forms (also referred in typological literature as 'insubordination' of non-finite forms) is shown to be an areal feature of Siberian languages.
Keywords: Grammaticalization; Tungusic languages; verbal categories; voice; aspect
For citation: Malchukov A.L. Grammaticalization of verbal categories in the North Tungusic languages in typological perspective. In: North-Eastern Journal of Humanities. 2024. No 3 (48). Pp. 138-152. DOI: 10.25693/ SVGV.2024.48.3.012 (In Russian)
© Мальчуков А.Л., 2024
Введение
Одним из важных направлений в лингвистике конца XX в. стала разработка теории грамматикализации в работах К. Леманна [1982/1995], Б. Хейне, Т. Кутевой [2002], Дж. Байби и др. [1994]1. Эта теория не только сыграла большую роль в типологическом описании языков, но и важна также методологически, поскольку преодолевает традиционные структуралистские представления о несовместимости синхронного и диахронического описаний, приведших к фрагментации современной лингвистики.
Грамматикализация обычно понимается как процесс развития грамматических единиц (аффиксов, служебных слов и пр.), которые проходят сходные пути развития от лексических значений к грамматическим. Простым примером грамматикализации в тунгусских языках является развитие существительного до 'нутро, внутренность' в пространственный послелог до-н (дю до-н 'внутри дома') и далее в дативно-лока-тивный падежный показатель (дю-ду-н 'в (его) доме'), описанное в работах К.А. Новиковой [1960: 226] и др. [Суник, 1982: 213; Janhunen, 2014: 326]. Этот пример хорошо демонстрирует комплексный характер изменений в ходе грамматикализации: обобщение значения подвергающейся грамматикализации единицы с последующей фонетической редукцией и морфологи-зацией (превращением в суффикс). Важно и то, что эта эволюция иллюстрирует хорошо известный в научной литературе путь развития значений от «часть тела» в пространственный падеж / послелог [Heine, Kuteva, 2002].
В тунгусоведении специальных работ по грамматикализации очень мало. Правда, вопросы о происхождении грамматических показателей (глагольных, именных и пр. суффиксов), которые иногда возводились к полнозначным словам, затрагивались в работах Г. Рамстедта, В.И. Цинциус и др. по сравнительно-историческому изучению тунгусо-маньчжурских языков. Однако результаты подобных этимологических исследований часто оказываются ненадежными в основном в силу нераз-решенности вопроса об алтайской общности и о правомерности привлечения материала других ал-
тайских языков (тюркских, монгольских, иногда также корейского и японского) для этимологизации тунгусского материала. Так, например, известно, что один из пионеров алтаистики Г. Рамстедт возводил многие тунгусские суффиксы к корням в корейском языке, что подвергалось критике даже среди приверженцев алтайской общности (напр., в работах Н. Поппе [1953]).
Вместе с тем представляется, что теория грамматикализации может быть плодотворно приложена к материалу тунгусских языков без привлечения данных из других алтайских языков. Одной из ранних работ по грамматикализации явилась работа [Мальчуков, 19996], посвященная эволюции перфекта и развитию ви-до-временной системы в тунгусских языках. Важной и пока единственной монографической публикацией в этой области явилась книга Алонсо де ла Фуенте [2011] по грамматикализации глагольной морфологии в тунгусских языках, которую автор в ряде случаев возводит к аналитическим конструкциям в маньчжурском. Работа содержит много интересных наблюдений и оригинальных решений, но рассматривает в подробности эволюцию только трех глагольных конструкций (в их числе эволюцию показателя -нга со значением желательности, намерения и будущего времени, рассмотренную ниже). В обзорной работе [Ма1^ико^ 2020], выполненной в рамках типологического проекта по грамматикализации и ареальной типологии университета г. Майнца [Bisang, Ма1Лико^ 2020], дан обзор основных путей грамматикализации в тунгусских языках, которые можно установить, оставаясь в пределах материала тунгусо-маньчжурских (далее - ту.-ма.) языков.
В настоящей статье я кратко представлю пути грамматикализации отдельных глагольных категорий из числа залоговых форм, отрицательных, видовых и модальных форм, а также опишу пути развития видо-временной системы в тунгусских языках. Работа призвана продемонстрировать методологию исследований в духе теории грамматикализации и ее приложимость к материалу тунгусских языков. Более систематическое описание грамматикализации в тунгусских языках
'В отечественном языкознании предтечей теоретиков грамматикализации можно считать В.М. Жирмунского, автора интересной работы о грамматикализации аналитических форм [1965], которая учтена в классической работе К. Леманна [1982/1995].
содержится в вышеупомянутой статье (Malchukov 2020). Отправной точкой для анализа, как правило, служит материл северо-тунгус-ских языков (эвенского, отчасти эвенкийского), которым, соответственно, уделяется несколько большее внимание, однако обсуждение грамматикализации предполагает обращение к материалу других тунгусо-маньчжурских языков1.
Материалы и методы
Настоящая работа выполнена с применением как методик описательной лингвистики, традиционной для тунгусоведения, так и методов ареаль-ной и диахронической типологии (в особенности теории грамматикализации). Материалом послужили опубликованные грамматические и текстовые сведения по тунгусским языкам, отчасти полевые материалы автора по эвенскому языку.
Результаты
Грамматикализация залоговых значений: адверсативный пассив
Как известно [Бурыкин, 1983; Роббек, 1984; Мальчуков, 1999а; 2008], в эвенском языке представлен ряд залоговых форм, в их числе страдательный залог (пассив) в-2, средний залог (медио-пассив) на -б-, побудительный залог (каузатив)
на -вкан-, а также взаимный (реципрок) на -мач-и совместный (социатив) на -лда-. Соответствия (когнаты) этим формам обнаруживаются и в большинстве других ту.-ма. языков, как это описано в работах Й. Бенцинга [1956], О.П. Суника [1962], И.В. Недялкова [1992] и др.
Среди залоговых форм особый интерес как в синхронном, так и диахроническом отношении представляет пассив. В синхронном отношении он обнаруживает особенности и семантического, и синтаксического плана по сравнению со стандартным пассивом, знакомым по материалу европейских языков. Действительно, стандартный пассив (как в русском или английском) сокращает глагольную валентность (число аргументов) - подлежащее активной конструкции устраняется в пассивной или получает статус факультативного агентивного обстоятельства. Подобные конструкции возможны и в эвенском ([Цинциус, 1947: 175]), ср.: (1) а), б), где агенс/ субъект активной конструкции в пассивной конструкции «понижается» до ранга факультативного дополнения-обстоятельства (в дат. падеже), которое может быть опущено (поэтому заключено в скобки).
(1) эвенский
а)
Нугдэ этикэ-м ма-н
медведь старик-АСС убить-AOR-3SG
'Медведь задрал старика'.
б)
Этикэн (нугдэ-ду) ма-в-ра-н
старик медведь^АТ убить-ADV-AOR-3SG
'Старик убит (медведем)'.
Однако наряду с подобными конструкциями в эвенском обнаруживаются пассивные конструкции, которые, скорее, увеличивают число аргументов, добавляя дополнение. Одним из таких случаев являются конструкции, описанные К.А.
Новиковой и др. [Новикова, 1980; Бурыкин, 1983; Мальчуков, 1999а; Бурыкин, Шарина, 2021], в которых субъект допускает (нежелательное) воздействие на обладаемый объект или лицо, связанное с ним отношениями принадлежности:
'В статье принимается традиционная классификация ту.-ма. языков на северо-тунгусскую (эвенский, эвенкийский и др), восточно-тунгусскую (амурскую, или «центральную» по Дерферу [1978]), и южно-тунгусскую (маньчжурскую) ветви. В некоторых современных классификациях (Ю. Янхунена, С. Георга и др; см. ^Иа1еу, Osko1skaya 2020]), амурская группа считается ареальной, включающей северо-тунгусские (удэгейский, орочский) и южно-тунгусские языки (нанайский и др.), подвергшиеся конвергентному воздействию.
2Здесь и далее приводятся только основные алломорфы соответствующих показателей, без отражения ассимиляции, гармонии гласных и пр.
(2) эвенский
а)
Нугдэ этикэн гиа-ва-н ма-н
медведь старик друг-ACC-3SGPOS убить- AOR-3SG
'Медведь задрал (убил) друга старика'.
б)
Этикэн нугдэ-ду гиа-йи ма-в-ра-н
старик медведь^АТ друг-REFL убить-ADV-AOR-3SG
'У старика друг убит медведем' или 'Старик допустил, что медведь убил его (букв. своего) друга'.
Еще более очевидным является случай, когда пассив, образуясь от безличного глагола, прибавляет новый аргумент - лицо, подвергающееся ат-
мосферному воздействию, - впервые отмеченный на материале эвенского и эвенкийского языков И.В. Недялковым [1990: 8-11; Мальчуков, 1999а].
(3)эвенский
а)
Иманра иман-ра-н
снег идти/снежить-AOR-3SG
'Идет снег (букв. снежит)'.
б)
Этикэн иманра-ду имана-в-ра-н
старик снег^АТ снежить-ADV-AOR-3SG
'Старик попал под снегопад'.
Таким образом, в синтаксическом отношении эвенский пассив напоминает отчасти пассив, отчасти каузатив со значением (невольного) допущения («инволитивный пермиссив» по терминологии В.П. Недялкова). Соответственно в работах [Ма1Лико^ 1993; 1999а; 2008] он трактуется как «адверсативный пассив», категория промежуточная между пассивом и каузативом.
Необычен эвенский пассив и в семантическом отношении. Во-первых, он, как правило, образуется от глаголов неблагоприятного воздействия [Ма1Лико^ 1993; 1999а; 2008], таким образом, определение «страдательный залог» к эвенскому пассиву применимо в буквальном смысле1. Во-вторых, субъектом пассивной конструкции (в непереводной литературе) может быть только одушевленное подлежащее ([Роббек, 1984: 85; Бурыкин, Шарина, 2021: 304]). Учитывая вышеназванные особенности, в своих работах я определял эту катего-
рию как «адверсативный пассив» (пассив неблагоприятного действия), указывая на промежуточный статус этой категории между пассивом и каузативом (подробнее см. [Мальчуков, 1999а: 209-222; 2008: 92-101]). Я также указываю на типологические параллели этому явлению в других языках: адверсативный пассив со сходными характеристиками известен в японском [Ма1Лико^ 1993].
Чем же объяснить эти особенности адверса-тивного пассива в эвенском языке? Здесь на помощь приходит теория грамматикализации и материалы других ту.-ма. языков. Как хорошо известно начиная с работ И. Захарова [1879], в маньчжурском языке показатель пассива неоднозначен: имеет как пассивную, так и каузативную функции (в примерах (4б) и (4в) соответственно). Это иллюстрируют следующие примеры, заимствованные из работы И.В. Не-дялкова:
1Это уже было отмечено К.А. Новиковой: «страдательный залог выражает действие, которое испытывает на себе субъект (грамматическое подлежащее) или которое субъект невольно допускает...». Далее она поясняет: «"допускает" надо понимать весьма условно, так как допущение это несвободное, вынужденное...» [1980: 55].
(4) маньчжурский [1993: 5]
а)
бата и-мбэ ва-ха
враг он(а)-АСС убить-PAST
'Враг убил его'.
б)
и бата-бэ ва-бу-ха
он(а) враг-ACC убить-CAUS-PAST
'Он заставил убить врага'.
в)
и бата-дэ ва-бу-ха
он(а) враг-DAT убить-PASS-PAST
'Он был убит врагом'.
Как и следует ожидать, пассивная функция обнаруживается при образовании от переходных глаголов, каузативная - чаще при образовании от непереходных. Это указывает на то, что первичной функцией этой формы была каузативная, а пассивная функция возникла в результате реинтерпретации через пермиссивно-воз-вратную конструкции: 'Старик был убит' из 'Старик допустил убить себя'. Эта эволюция, предложенная И.В. Недялковым [1992; 1993], имеет типологические параллели. Так, она известна по материалам монгольских и тюркских языков, в которых каузативные формы могут получать пассивную интерпретацию [Корму-шин, 1976].
Более того, уже И. Захаров [1879: 159] указал, что маньчжурский пассивно-каузативный показатель восходит к глаголу бу- 'давать', представленному в этом виде и в маньчжурском [Суник, 1962: 134; Nedjalkov, 1993; Li & Whaley, 2012: 168, 174; Robbeets, 2015: 274]. В более общем виде цепочку эволюции можно представить в виде: ДАТЬ ^ Каузатив ^ Пассив. Подобная эволюция хорошо известна на материале разно-структурных языков [Heine, Kuteva, 2002], отмечена она и в китайских идиомах и шире в языках юго-восточной Азии [Yap, Iwasaki, 1998].
Таким образом, эволюция пассивных показателей в эвенском получает объяснение в свете
(5)эвенский
э-кэ-м гаа-д
не делать-AOR-1SG взять-CONNEG
'Я не взял'.
теории грамматикализации: необычный синтаксис и семантика эвенского пассива связаны с «пережитками» каузативного (инволитив-но-пермиссивного) прошлого, причем отдельные конструкции отражают различные стадии этой эволюции (подробнее о «каузативно-пассивной шкале» см. [Мальчуков, 2008: 97-101; 1999а: 216-220]). В общем плане эта эволюция хорошо иллюстрирует, как лексические значения (здесь глагол 'дать') в ходе грамматикализации развиваются в грамматические, а грамматические значения (каузатив) развиваются в еще более грамматические (пассив).
Грамматикализация отрицания
Грамматикализация глагольного отрицания - это, пожалуй, наиболее наглядный случай грамматикализации в ту.-ма. языках. Как известно (по крайней мере, начиная с [Цинциус, 1949: 252]), «аналитическим» конструкциям с отрицательным глаголом в северо-тунгусских языках соответствуют «синтетические» конструкции с суффиксальным отрицанием в некоторых восточно-тунгусских (амурской группы) (см. обзор конструкций отрицания в ту.-ма. языках в недавней работе [НоЫ, 2015]). Для иллюстрации ср. отрицательную конструкцию в эвенском с ее соответствиями в нанайском:
(6) нанайский
гад-а-си-мби < га-д
взять-NEG-AOR-1SG взять-СО]ЧШО
'Я не взял'.
В диахроническом плане понятно, что синтетические конструкции в нанайском вторичны: развиваются через постпозицию и энкли-тизацию отрицательного глагола ([Цинциус, 1949: 252]; нанайский: ва-ра-си-и < ва-ра э-си-и 'не убивает'). Таким образом, эта эволюция хорошо иллюстрирует формальную редукцию (мофологизацию) на поздних этапах грамматикализации (семантически отрицательный глагол уже лишен конкретно-лексического значения).
(7) эвенский [Там же: 93]
хаарам кэhэм
знать-AOR-1SG делать?-AOR-1SG
'Да знаю я'.
Между тем очевидно, что более правильный анализ этой конструкции включает комбинацию лексического глагола с энклитической «выдели-
(8) эвенский
Хаа-ра-м=кка знать-AOR-1SG=PTCL
'Неужели я не знаю'.
Конструкции с эмфатическим отрицанием получают здесь семантику эмфатического утверждения: 'неужели я не знаю' ^ 'разумеется, я знаю'.
Отметим, что и для этой конструкции обнаруживаются параллели в нанайском. Ср.
(9) нанайский [Там же: 115, 116]
а)
дебо-а-чи-мби работать-NEG-PAST-1SG
'Я не работал'.
б)
дебо-а-ча-и=ка
работать-NEG-PERF-1SG=PTCL
'Я же работал. (Неужели я не работал?!).'
э-сэ-мби
не делать-AOR-1SG
В северо-тунгусских языках развитие синтетического (суффиксального) отрицания не отмечено, но имеет одну любопытную параллель. Для момского говора эвенского языка В.Д. Лебедев [1978: 93] отметил интересную конструкцию, в которой употреблен не отмеченный ранее вспомогательный глагол кэ^е)-со значением утверждения:
тельной» частицей =кка и отрицанием [Мальчу-ков, 1999а: 180].
синтетическую отрицательную форму (9а) и конструкцию с эмфатическим утверждением (9б) («очевидное наклонение» по [Аврорин, 1961]):
э-хэ-м
не делать-AOR-1SG
2024; 3(48): 138-152 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
Таким образом, в эвенском языке тенденция к постпозиции и реанализу отрицательного глагола тоже отмечена, хотя процесс морфологиза-ции (превращения отрицательного глагола в суффикс) не завершен. Как видно из приведенного В.Д. Лебедевым примера, хотя просодически оба глагола образуют единство (отсюда неверная сегментация), фонетически отрицательный глагол сохраняет самостоятельность - не подвергается действию гармонии гласных.
Наконец, отметим, что и в южно-тунгусских (например, маньчжурском) наблюдается тенденция к грамматикализации отрицания. Правда, здесь картина несколько иная, поскольку конструкция включает показатель именного («экзистенциального») отрицания аку 'нет', а не глагольного отрицания. Однако и в этом случае конструкция подвергается стяжению (морфоло-гизации):
(10) маньчжурский [Gorelova, 2002: 272]
баираку < баира + аку 'не нашел'
Интересно, что подобные случаи морфоло-гизации именного отрицания встречаются и в других алтайских языках, в тюркских (ср. отрицательные формы якутского глагола с использованием отрицания суох [Грамматика..., 1982]) и в особенности монгольских [Janhunen, 2012], что указывает на то, что эта конструкция в маньчжурском развилась под монгольским влиянием [Щербак, 2005: 145; Malchukov, Czerwinski, 2020; Hölzl, 2015].
О грамматикализации некоторых видо-временных форм
В эвенском языке, как и других северо-тун-гусских, насчитывается богатая система аспек-туальных форм [Роббек, 1982]. Эти формы различны как по степени продуктивности, так и по значению. Наряду с менее продуктивными показателями, относимыми В.А. Роббеком к видовым классам (в типологии называемым также Aktionsarten), отмечены и более продуктивные. В число последних входит ди- [-dzi-]. Для эвенкийского Л.М. Горелова [1979] считает несовер-
шенный вид на ди- единственным подлинно грамматикализованным видом. Видовые формы различаются и по семантике: некоторые из них совмещают аспектуальное значение с модальным или дейктическим, в их числе «вид отправления для совершения действия» на -на- (эв. ит-нэ-ли 'иди посмотри'), о котором речь пойдет ниже.
Существует много представлений о происхождении отдельных аспектуальных показателей [Суник, 1962], но большинство сопоставлений оказываются ненадежными. Из более надежных этимологий (устанавливаемых без привлечения материалов др. алтайских языков) отметим следующие. Так, есть восходящее к Г Рамстедту [1952, 1966] сопоставление продолженного вида в маньчжурском с глаголом ди- 'идти', представленное, например, в восточно-тунгусских. Как отмечено в этой связи в [Alonso de la Fuente, 2011: 37], сходным образом можно объяснить не только происхождение форм несовершенного вида, но и происхождение омонимичных футуральных форм в тунгусских языках. Обе формы происходят от глагола движения ди-, сохранившегося в южно-тунгусских (маньчжурском) и восточно-тунгусских (нанайском) языках, но утраченного как самостоятельный глагол в севе-ро-тунгусских. Действительно, в тунгусоведе-нии родство показателя несовершенного вида -ди- и будущего времени -ди- считается установленным [Цинциус, 1947: 192; Benzing, 1956: 1081]. Не менее важен здесь типологический аргумент: грамматикализация глаголов движения в показатели прогрессива (ср. в турецком -(i)yor-) и / или показатели будущего времени (ср. англ. going to) относится к классическим примерам грамматикализации (ср. работы Байби и др.).
Другим ярким примером грамматикализации является развитие «направительных» форм1 (типа вышеупомянутого -на- в ит-нэ-ли [Роб-бек, 1982: 68-70]) от другого глагола движения нгэнэ- 'идти', предложенное уже И. Захаровым и общепринятое в тунгусоведении [1879: 163; Цинциус, 1949: 205; Суник, 1962: 127].
1 В.А. Аврорин рассматривает их как особую глагольную категорию «породы», поскольку они совмещают аспек-туальную семантику с модальной, а иногда и залоговой. В типологической литературе такие формы называются формами associated motion.
(11) эвенский ит-нэ-н
видеть-VENT-AOR.3SG 'пошел посмотреть'
Происхождение этого показателя опять-таки лучше всего видно на маньчжурском материале, поскольку в ма. представлена как исходная аналитическая конструкция с деепричастием и вспомогательным глаголом, так и производная от нее суффиксальная конструкция:
(12) маньчжурский [Аврорин, 2000: 174] ала-на < ала-мэ гэнэ-
'пойти сказать'
В маньчжурском существуют и другие аспек-туальные формы с направительным значением, восходящие к вспомогательным глаголам, такие как вышеупомянутый ди- [ёй-] 'прийти' (ала-н-
ди < аламэ ди- 'прийти сказать'), -нгги 'послать' (ср. ала-ннги < ала-мэ унгги- ).
Интересно, что и конструкция с глаголом движения нгэнэ- 'идти' подвергается множественной грамматикализации. Как показано в [Alonso de la Fuente, 2011: 55], тот же глагол развивает и ряд других значений с временной (фу-туральной) или модальной (желательность, намерение и пр.) функцией (ср. [Benzing, 1956: 1082]). К этим формам относятся формы будущего времени у причастий и глаголов с показателем -динга-, но также, например, и эвенские «повелительно-просительные» (по Цинциус [1947:107]) формы типа деб-нгэ-нри 'поешь'.
К этому же ряду можно отнести форму «модального инфинитива» [Мальчуков, 2008]1, оформляющую знаменательный глагол в сочетании с отрицательно-модальными глаголами в ряде эвенских (преимущественно восточных) говоров [Там же: 189-192]:
(13) эвенский [Цинциус, 1947: 205]
дук-нга
писать-MODCONNEG
турку-рэ-м не мочь-AOR-lSG
'не могу (не умею) писать'
Примечательно, что соответствия этим формам в других говорах часто включают показатель намерения совершить действие [Мальчуков, 2008: 191].
(14) эвенский [Там же] Дука-счи-ми писать-CONAT-CONV
'не могу (не умею) писать'
турку-рэ-м не мочь-AOR-lSG
Ср. в текстах В.А. Роббека: Бэйэнгэн-дэмэр этикэн у-счи-ми туркун 'А ее старик-муж так и не смог сесть верхом (на оленя)'. Как отмечено в этой связи в [Мальчуков, 2008: 191], употребление «желательной» формы на -нга в отрицательно-модальной конструкции объясняется тем, что исходная конструкция была построена на противительных отношениях («хотел сделать - (но) не смог»).
Таким образом, на эвенском материале хорошо прослеживается эволюция нескольких глаголов движения в показатели продолженного вида, будущего времени или формы желатель-
ности в полном соответствии с путями грамматикализации, установленными в типологии (в работах Байби и др. [1994]).
Эволюция видо-временной системы и фи-нитизация причастий в тунгусских языках
В работе [Мальчуков, 1999б], важной для изучения грамматикализации в тунгусских языках и недостаточно учтенной в тунгусоведении2, рассматривается эволюция перфектных форм на -ча в тунгусских языках. Известно, что по эвенским диалектам частотность этих форм различна. Как отметил уже В.Д. Лебедев [1978], в
'Также называемый в литературе «деепричастием невозможности/нежелания совершать действие» [Бурыкин, Ша-рина, 2021: 355].
2Но см. [Greed, 2018], продолжающую эту линию исследования.
2024; 3(48): 138-152 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
говорах среднего и западного наречия перфектные формы доминируют как формы прошедшего времени, в то время как восточные говоры шире используют имперфект на -ри- (см. (17б). Мальчуков [19996: 121] подтверждает эту тенденцию подсчетами по частотности перфектных форм по разным говорам. Нарастание частотности сопровождается в эвенских говорах семантической эволюцией. В эвенском языке форма перфекта с изначально результативной семантикой (ср. мача 'убит') эволюционирует в перфект и формы со значением незасвидетельствованности (нулгэсэнчэ '(видимо) откочевал') (подробнее см. [Мальчуков, 1999б]). В эвенкийских говорах они развиваются в формы прошедшего времени. Общая картина эволюции перфекта может быть представлена так [Там же: 123]:
Эволюция перфекта в северо-тунгусских языках в виде схемы:
Результатив > Перфект > Прошедшее время (эвенкийский)
Результатив > Перфект > Эвиденциальный перфект > Прошедшее повествовательное (западно-эвенские говоры)
В этой связи важно отметить, что такие семантические различия сопровождаются разной степенью грамматикализации этих форм. Если в большинстве эвенских диалектов эти формы аналитические (омнга-ча бисэм 'я (оказывается) забыл'), то в отдельных западных говорах они развиваются в синтетические спрягаемые формы, как это имеет место в эвенкийском (см. формы типа эмчэс 'ты пришел' в [Бурыкин, Шари-на, 2021: 284]).
(15)эвенский Этикэн нулгэ-чэ
'Старик (наверное, видимо, оказывается) кочевал'.
(16)эвенкийский Этикэн нулги-чэ-н 'Старик кочевал'.
Здесь налицо процесс финитизации причастных форм, превращение их в формы спрягаемые, финитные (16). В типологической литературе о похожих случаях принято говорить как о «расподчинении» (insubordination) зависимых глагольных форм, т.е. их превращении в формы независимые, финитные.
То же явление наблюдается и в восточных говорах, где имперфективное причастие (причастие несовершенное) развилось в форму имперфекта (прошедшее несовершенное) и далее в просто прошедшее:
(17) эвенский
а)
Этикэн нулгэ-ри 'Старик кочует/кочующий'.
б)
Этикэн нулгэ-ри-н 'Старик кочевал'.
Таким образом, на материале северо-тунгус-ских языков хорошо прослеживаются процессы грамматикализации причастных форм, проявляющиеся как в нарастании частотности этих форм, так и в семантической эволюции и, наконец, в морфологизации (замене аналитических форм синтетическими).
Как показано в [Мальчуков, 1999б], этот процесс «финитизации» является общим механизмом обновления глагольных форм в тунгусских языках. Причастия, которые первоначально употребляются в позиции сказуемого спорадически, постепенно обретают частотность и начинают вытеснять собственно глагольные формы. Параллельно с этим происходит «финитизация» этих форм, сопровождаемая превращением аналитических форм в синтетические. Сама эта эволюция проходит по нескольким отчасти различным сценариям, обсуждаемым в [Malchukov, 2013; 2020], однако в любом случае приводит к замещению финитных форм формами причастного происхождения.
Как также специально отмечено в статье [Мальчуков, 1999б], на промежуточной стадии этой эволюции конкуренция причастных и финитных форм может приводить к мода-лизации последних. Это хорошо видно на материале восточно-тунгусских языков, в частности, нанайского языка, где формы причастного происхождения уже становятся нейтральными временными формами индикатива, а формы финитные («утвердительное наклонение», по В.А. Аврорину) используется для эмфазы [Там же: 127].
(18) нанайский [Аврорин, 1961: 105]
а)
Ми ун-ким-би я сказать-PERF^SG
'Я сказал'
б)
Ми ун-кэ-и я сказать-PAST-1SG
'Я же сказал'
В общем виде эволюцию форм прошедше- можно представить так (ср. [Мальчуков, го времени в восточно-тунгусских языках 19996: 129]):
Таблица. Эволюция перфекта и форм финитного прошедшего в восточно-тунгусских языках Table. Evolution of the perfect and finite past forms in the East Tungus languages
1 этап 2 этап 3 этап 4 этап
Результатив Перфект (эвиденциальный) Претерит Прошедшее
Прошедшее Имперфект (прошедшее засвидетельствованное) Прошедшее эмфатическое -
удэгейский нанайский орочский1
В южно-тунгусских языках обновление глагольной системы тоже происходит, но по несколько другому сценарию [Мальчуков, 2020]. В маньчжурском более широкое применение обнаруживают процессы грамматикализации глагольных форм за счет стяжения (ип^егЬайоп) конструкций с копулой би с деепричастием в форму настоящего времени (прогрессива), а с перфектным причастием - в форму прошедшего времени: [Аврорин, 2000: 211-212].
(19) маньчжурский [Там же: 212].
а)
гирусэ-мби < гирусэ-мэ + би 'рассказываю'
б)
бэдэрэ-хэби < бэдэрэ-хэ + би 'вернулись'
Подробное обсуждение финитизации причастных форм представлено в вышеупомяну-
тых работах [Мальчуков, 1999б; 2000; 2020]. В [Ма1^икоу 2013] специально подчеркивается, что подобное обновление глагольных форм причастными приводит не только к многозначности причастий (способности причастных форм выступать как финитные глаголы), но и к проникновению личных показателей притяжательного типа в область глагольного спряжения. Как видно из вышеприведенных примеров, личные показатели у глагольных форм отпричастного происхождения обычно совпадают с притяжательными (ср. эв. эм-ри-в 'я пришел' и дю-в 'мой дом').
Процесс финитизации нефинитных форм (в их числе перфектных причастий) в известной степени общетипологическая тенденция, хорошо известная по работам [ВуЬее е! а1, 1994], но эта тенденция особенно выражена в языках Сибири, как среди языков, традиционно относимых к алтайским [Ма1Ликоу Czerwinski, 2021]2, так и за их пределами [Ма1Ликоу 2013]. Доста-
1Отмечу, что в [Мальчуков, 1999б: 129] в качестве языка с утратой собственно глагольных форм указан орокский, однако в последующих исследованиях подобные формы были обнаружены (в частности, в ходе полевой работы П. Червинского [С7егдагкк1, 2022]). Так что в последнюю группу следует, скорее, отнести орочский, а не орокский, который в этом отношении напоминает нанайский.
2М. Роббетс [2009] предполагает, что подобная финитизация происходила циклически, а для некоторых форм имела место на «праалтайской» стадии (напр., для аориста на -ра, которую некоторые алтаисты считают общеалтайской).
2024; 3(48): 138-152 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
точно вспомнить в этой связи грамматикализацию перфектных причастий (форм на -мыш и -ган) в тюркских языках, которые тоже развиваются в формы эвиденциального перфекта и интегрируются в глагольную парадигму (ср., напр., [Щербак, 1981; Johanson, 2012]). Примечательно, что в вышеупомянутой статье [Мальчуков, 1999б: 122], высказывается предположение, что распространению перфекта на -ча в западно-эвенских говорах способствовало влияние якутского языка [Грамматика..., 1982], в котором перфектные причастия на -быт включаются в глагольную парадигму в значении давно-прошедшего времени (Барбытым 'Я давно пошел') или с эви-денциальной семантикой (Барбытпын 'Я, оказывается, пошел').
Заключение
Выше была продемонстрирована на нескольких примерах из глагольной морфологии плодотворность применения теории грамматикализации к материалу тунгусских языков. Рассмотренные случаи отчасти представляют разные сценарии, но все иллюстрируют действие механизмов грамматикализации. В одних случаях мы наблюдаем эволюцию лексических единиц в грамматические (как в случае грамматикализации глаголов движения в видо-временные и модальные формы или развития каузатива от глагола 'дать'), в других наблюдаем развитие от грамматических показателей в формы «еще более грамматические» (например, из словообразовательных форм в словоизменительные). К последнему случаю относится также финитизация причастных форм, поскольку глагольное спряжение (словоизменение) составляет наиболее грамматикализованую часть грамматики. Другие рассмотренные пути грамматикализации лучше иллюстрируют фонетическую редукцию и реанализ в суффикс (отрицание, также реана-лиз причастий от аналитических форм к синтетическим). Наконец, различия по частотности перфектных форм в северо-тунгусских наречиях демонстрируют взаимосвязь частотности отдельных форм со степенью их грамматикализации. Существенно, что в литературе по грамматикализации (работы Байби и др.) частотность признается как основной фактор в процессах
грамматикализации, вызывающий семантические изменения (обобщение значения), с одной стороны, и формальные изменения (фонетическую редукцию, морфологизацию), с другой.
Также важно отметить, что все вышеописанные сценарии имеют типологические параллели, хорошо известные по литературе (вышеупомянутая работа Байби и др. [1994] по грамматикализации глагольных категорий, а также из каталога путей грамматикализации Хейне и Куте-вой [2002]). Наконец, было установлено, что некоторые вышеописанные сценарии, в том числе сценарии финитизации, образования пассивов и распространения именного отрицания на глагольную парадигму, имеют явные ареаль-ные параллели, обусловленные языковыми контактами. Все эти аспекты могут быть учтены и изучены в последующих исследованиях по грамматикализации в ту.-ма. языках (более систематическое обсуждение см. в вышеуказанной работе [Malchukov, 2000] с обширной библиографией).
Принятые сокращения:
ма. - маньчжурский язык ту.-ма. - тунгусо-маньчжурские языки ACC - аккузатив / винительный падеж ADV - адверсатив, адверсативный пассив AOR - аорист / небудущее время CONAT - конатив, вид попытки действия CONNEG - коннегатив CONV - деепричастие / конверб MODCONNEG - «модальный инфинитив / коннегатив»
NEG - отрицательная форма
PASS - пассив
PAST - прошедшее время
PERF - перфект, перфектные причастие
POS - притяжательная форма
PTCL - частица
REFL - возвратная форма
VENT - форма «направительного вида»
SG - единственное число
PL - множественное число
Список литературы:
Аврорин В.А. Грамматика нанайского языка. В 2 т. Т. 2: Морфология глагольных и наречных частей речи, междометий, служебных слов и частиц. М.; Л., 1961. 294 с.
Аврорин В.А. Грамматика маньчжурского письменного языка. СПб.: Наука, 2000. 237 с.
Бурыкин А.А. Категория переходности-непереходности глагола в эвенском языке: дис. ... канд. фи-лол. наук. Л., 1983. 209 с.
Бурыкин А.А., Шарина С.И. Эвенский язык: Фонетика. Графика и орфография. Морфология. Новосибирск: Наука, 2021. 402 с. (Памятники этнической культуры коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока; Т. 43).
Горелова Л.М. Категория вида в эвенкийском языке. Новосибирск: Наука, 1979. 117 с.
Грамматика современного якутского литературного языка. В 2 т. Т. 1: Фонетика и морфология / Л.Н. Харитонов, Н.Д. Дьячковский, С.А. Иванов и др. М.: Наука, 1982. 495, [1] с.
Жирмунский В.М. Об аналитических конструкциях // Аналитические конструкции в языках различных типов. М.: Наука, 1965. С. 5-57.
Захаров И.И. Грамматика маньчжурского языка. СПб.: Тип. Императ. Акад. наук, 1879. 324 с.
Кормушин И.В. О пассивном значении каузативных глаголов // Тигсо^юа. К 70-летию акад. А.Н. Кононова. Л., 1976. С. 89-93.
Лебедев В.Д. Язык эвенов Якутии. Л.: Наука, 1978. 207 с.
Мальчуков А.Л. Синтаксис простого предложения в эвенском языке. СПб.: Наука, 1999а. 256 с.
Мальчуков А.Л. Перфект и эвиденциальность в тунгусских языках: опыт функционально-диахронического анализа // Вопросы языкознания. 1999б. № 3. С. 119-132.
Мальчуков А.Л. Синтаксис эвенского языка. Структурные, семантические, коммуникативные аспекты. СПб.: Наука, 2008. 425 с.
Недялков И.В. Глагольные категории в эвенкийском языке (залог и вид): учеб. пос. Л.: Изд-во ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1990. 47 с.
Недялков И.В. Залог, вид, время в тунгусо-маньчжурских языках: формально-смысловые связи общих показателей: дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 1992. 264 с.
Новикова К.А. Очерки диалектов эвенского языка. Ольский говор: глагол, служебные слова, тексты, глоссарий / отв. ред. О.П. Суник; Акад. наук, Ин-т языкознания. Л.: Наука, 1980. 242, [1] с.
Роббек В.А. Виды глагола в эвенском языке. Л., 1982. 112 с.
Роббек В.А. Категория залоговости в эвенском языке. Л., 1984. 188 с.
Суник О.П. Глагол в тунгусо-маньчжурских языках. Морфологическая структура и система глагольного слова. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1962. 363 с.
Суник О.П. Существительное в тунгусо-маньчжурских языках: в сравнении с другими алтайскими языками. Л.: Наука, 1982. 242 с.
Цинциус В.И. Очерк грамматики эвенского (ламутского) языка. Л.: Учпедгиз, 1947. 270 с.
Цинциус В.И. Сравнительная фонетика тунгусо-маньчжурских языков. Л.: Учпедгиз, 1949. 342 с.
Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (глагол). Л.: Наука, 1981. 183 с.
Щербак А.М. Тюрко-монгольские языковые контакты в истории монгольских языков. СПб.: Наука, 2005. 195 с.
Alonso de la Fuente, Andres J. Tense, Voice and Aktionsart in Tungusic. Another Case of "Analysis to Synthesis". Wiesbaden: Harrassowitz, 2011. 144 p.
Benzing J. Die tungusischen Sprachen, Versuch einer vergleichenden Grammatik. Abhandlungen der geistesund sozialwissenschaftlichen Klasse. Wiesbaden: Verlag der Akademie der Wissenschaften und der Literatur in Mainz, 1955. Heft 11. Pp. 949-1099. (на нем. яз.)
Bisang Walter, Malchukov A. (eds.). Grammaticaliza-tion scenarios: Cross-linguistic variation and universal tendencies. In 2 vols. Vol. 1: Grammaticalization scenarios from Europe and Asia. Berlin: Mouton, 2020. 658 p.
Bybee J., Perkins R., Pagliuca W. The evolution of grammar: tense, aspect, and modality in the languages of the world. Chicago: University of Chicago Press, 1994. 420 p.
Czerwinski P. Tense and insubordination in Uilta (Orok). In: Andreas Holzl & Thomas E. Payne (eds.). Tungusic languages: Past and present. Berlin: Language Science Press, 2022. Pp. 63-87.
Doerfer G. Classification problems of Tungus, Tungusica. Vol. 1. Wiesbaden: Harrassowitz, 1978. Pp. 1-26
Fengxiang L., Lindsay J. Whaley. The Grammatici-zation Cycle of Causatives in Oroqen Dialects. In A.L. Malchukov, L.J. Whaley (Eds.), Recent advances in Tungusic linguistics. Harrassowitz. Wiesbaden. 2012. Pp. 167-183.
Gorelova L. Manchu Grammar. Leiden: Brill, 2002. 600 p.
Greed T. From perfect to narrative tense. The development of evidential meaning examined generally and in the Even language. In: Studies in Language. 2018. No 42: 4. Pp. 923-966. DOI: 10.1075/sl.18031.gre
Heine, Bernd & Tania Kuteva. World lexicon of grammaticalization. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. 387 p.
Holzl A. A typology of negation in Tungusic. In: Studies in Language. 2015. No 39 (1). Pp. 118-159. DOI: 10.1075/sl.39.1.05hoe
Janhunen J. Mongolian (London Oriental and African Language). Library 19. Amsterdam & Philadelphia: John Benjamins, 2012. 311p.
Janhunen J. Ural-Altaic. The polygenetic origin of nominal morphology in the Transeurasian zone. In Robbeets, Martine & Walter Bisang eds. Paradigm change: in Transeurasian languages and beyond. Amsterdam: John Benjamins, 2014. Pp. 311-337.
Johanson L. Grammaticalization in Turkic languages. In Bernd Heine & Heiko Narrog (eds.), The Oxford handbook of grammaticalization. Oxford: Oxford University Press. 2012. Pp. 754-763.
Lehmann C. Thoughts on Grammaticalization. München: LINCOM EUROPA, 1982/1995. 209 p.
Malchukov A. The Syntax and Semantics of Adversative Constructions in Even. Gengo Kenkyu, 1993. Vol. 103. Pp. 1-36.
Malchukov A. Perfect, evidentiality and related categories in Tungusic languages. In: Evidentiality in Turkic, Iranian and neighbouring languages, Utas Bo and Johanson Lars (eds.). Berlin: Mouton de Gruyter, 2000. Pp. 441-471.
Malchukov A. Verbalization and insubordination in Siberian languages. In: Martine Robbeets & Hubert Cuyckens (eds.), Shared grammaticalization with special focus on the Transeurasian languages. Amsterdam & Philadelphia: John Benjamins, 2013. Pp.177-208.
Malchukov A. Grammaticalization in Ewen (North-Tungusic) in a comparative perspective. In Walter Bisang & Andrej L. Malchukov (eds.), Grammatical-ization scenarios: Cross-linguistic variation and universal tendencies. Vol. 1: Grammaticalization scenarios from Europe and Asia. Berlin: De Gruyter Mouton, 2020. Pp. 399-432.
Malchukov A., Czerwinski P. Verbal categories in the Transeurasian languages. In Martine Robbeets & Alexander Savelyev (eds.), The Oxford guide to the Transeura-sian languages. Oxford, 2020. Pp. 604-624.
Malchukov A., Czerwinski P. Verbalization/insubordination: A diachronic syntactic isogloss in Northeast Asia. In: International journal of Eurasian linguistics. 2021. No 3 (1). Pp. 83-104. https://doi.org/10.1163/25898833-12340042
Nedjalkov I. Causative-Passive Polysemy of the Manchu-Tungusic -bu/-v(u). Linguistica Antverpiensia. 1993. No 27. Pp. 193-202.
Poppe N. Bemerkungen zu G.J. Ramstedt's Einführung in die altaische Sprachwissenschaft. In: Studia Ori-entalia. 1953. No 19: 5. Pp. 3-22.
Ramstedt G. John Einführung in die altaische Sprachwissenschaft I-II. Helsinki, 1952; 1966. 262 p.
Robbeets M. Insubordination in Altaic.In: Journal of Philology: Ural-Altaic Studies, 2009. No 1. Pp. 61-80.
Robbeets M. Diachrony of verbal morphology: Japanese and the Transeurasian languages. Berlin: Mouton, 2015. 541 p.
Whaley L., Oskolskaya S. The classification of the Tungusic languages. In Martine Robbeets & Alexander Savelyev (eds.), The Oxford guide to the Transeurasian languages. Oxford: Oxford University Press, 2020. Pp. 81-91.
Yap Foong Ha, Iwasaki Shoichi. The emergence of 'give' passives in East and Southeast Asian languages. In: Mark Alves, Paul Sidwell and David Gil (eds.), SEALS VIII: Papers from the Eighth Annual Meeting of the Southeast Asian Linguistics Society. Canberra: Pacific Linguistics, 1998. Pp. 193-208.
References:
Alonso de la Fuente, Andres J. Tense, Voice and Aktionsart in Tungusic. Another Case of "Analysis to Synthesis". Wiesbaden: Harrassowitz. 2011. 144 p.
Avrorin V.A. Grammatika nanajskogo jazyka [Grammar of the Nanai language]. In 2 vols. Vol. 2: Morphology of verbal and adverbial parts of speech, interjections, function words and particles. Moscow; Leningrad, 1961. 294 p. (In Russian)
Avrorin V.A. Grammatika man'chzhurskogo pis'mennogo jazyka [Grammar of the Manchu written language]. St. Petersburg: Science Publ., 2000. 237 p. (In Russian)
Benzing J. Die tungusischen Sprachen, Versuch einer vergleichenden Grammatik. Abhandlungen der geistes- und sozialwissenschaftlichen Klasse [The Tun-gusic languages, an attempt at a comparative grammar. Essays on the Humanities and Social Sciences]. Wiesbaden: Verlag der Akademie der Wissenschaften und der Literatur in Mainz, 1955. Heft 11. Pp. 949-1099. (In German)
Bisang Walter, Malchukov A. (eds.). Grammaticalization scenarios: Cross-linguistic variation and universal tendencies. In 2 vols. Vol. 1: Grammaticalizati-on scenarios from Europe and Asia. Berlin: Mouton, 2020. 658 p.
Burykin A.A. Kategorija perehodnosti-neperehod-nosti glagola v jevenskom jazyke [Category of transitiv-ity-intransitivity of a verb in the Even language]. Dissertation for the degree of Cand. Sci. (Philology). Leningrad, 1983. 209 p. (In Russian)
Burykin A.A., Sharina S.I. Jevenskij jazyk: Fonetika. Grafika i orfografija. Morfologija [Even language: Phonetics. Graphics and spelling. Morphology]. Monuments of ethnic culture of indigenous peoples of the North, Siberia and the Far East. Vol. 43. Novosibirsk: Science Publ., 2021. 402 p. (In Russian)
Bybee J., Perkins R., Pagliuca W. The evolution of grammar: tense, aspect, and modality in the languages of the world. Chicago: University of Chicago Press, 1994. 420 p.
Czerwinski P. Tense and insubordination in Uilta (Orok). Andreas Hölzl & Thomas E. Payne (eds.). Tungusic languages: Past and present. Berlin: Language Science Press, 2022. Pp. 63-87.
Doerfer G. Classification problems of Tungus, Tungusica. Vol. 1. Wiesbaden: Harrassowitz, 1978. Pp. 1-26.
Gorelova L.M. Kategorija vida v jevenkijskom ja-zyke [Category of aspect in the Evenk language]. Novosibirsk: Science Publ., 1979. 117 p. (In Russian)
Gorelova L. Manchu Grammar. Leiden: Brill, 2002. 600 p.
Grammatika sovremennogo jakutskogo literaturno-go jazyka [Grammar of the modern Yakut literary language]. In 2 vols. Vol. 1: Phonetics and morphology. Comp. L.N. Kharitonov, N.D. Dyachkovsky, S.A. Ivan-ov and others. Moscow: Science Publ., 1982. 495, [1] p. (In Russian)
Greed T. From perfect to narrative tense. The development of evidential meaning examined generally and in the Even language. Studies in Language. 2018. No 42: 4. Pp. 923-966. DOI: 10.1075/sl.18031.gre
Heine, Bernd & Tania Kuteva. World lexicon of grammaticalization. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. 387 p.
Hölzl A. A typology of negation in Tungusic. Studies in Language. 2015. No 39 (1). Pp. 118-159. DOI: 10.1075/sl.39.1.05hoe
Janhunen J. Mongolian (London Oriental and African Language). Library 19. Amsterdam & Philadelphia: John Benjamins, 2012. 311p.
Janhunen J. Ural-Altaic. The polygenetic origin of nominal morphology in the Transeurasian zone. Robbeets, Martine & Walter Bisang eds., Paradigm change: in Transeurasian languages and beyond. Amsterdam: John Benjamins, 2014. Pp. 311-337.
Johanson L. Grammaticalization in Turkic languages. Bernd Heine & Heiko Narrog (eds.), The Oxford handbook of grammaticalization. Oxford: Oxford University Press, 2012. Pp. 754-763.
Kormushin I.V. O passivnom znachenii kauzativnyh glagolov [On the passive meaning of causative verbs]. Turcologica. K 70-letiyu akad. A.N. Kononova [Turco-logica. To the 70th Anniversary of academician A.N. Kononova]. Leningrad, 1976. Pp. 89-93. (In Russian)
Lebedev V.D. Yazyk evenov Yakutii [Language of the Evens of Yakutia]. Leningrad: Science Publ., 1978. 207 p. (In Russian)
Lehmann C. Thoughts on Grammaticalization. München: LINCOM EUROPA. 1982/1995. 209 p.
Fengxiang L., Lindsay J. Whaley. The Grammatici-zation Cycle of Causatives in Oroqen Dialects. A.L. Malchukov, L.J. Whaley (Eds.), Recent advances in Tungusic linguistics. Wiesbaden: Harrassowitz, 2012. Pp. 167-183.
Malchukov A. The Syntax and Semantics of Adversative Constructions in Even. Gengo Kenkyu, 1993. Vol. 103. Pp. 1-36.
Malchukov A.L. Sintaksis prostogo predlozhenija v jevenskom jazyke [Syntax of a simple sentence in the Even language]. St. Petersburg: Science Publ., 1999а. 256 p. (In Russian)
Malchukov A.L. Perfekt i jevidencial'nost' v tun-gusskih jazykah: opyt funkcional'no-diahronicheskogo analiza [Perfect and evidentiality in the Tungusic languages: experience of functional-diachronic analysis]. Voprosyjazykoznanija [Questions of linguistics], 19996. No 3. Pp. 119-132. (In Russian)
Malchukov A. Perfect, evidentiality and related categories in Tungusic languages. Utas Bo and Johanson Lars (eds.), Evidentiality in Turkic, Iranian and neighbouring languages. Berlin: Mouton de Gruyter, 2000. Pp. 441-471.
Malchukov A.L. Sintaksis jevenskogo jazyka. Struk-turnye, semanticheskie, kommunikativnye aspekty [Syntax of the Even language. Structural, semantic, communicative aspects]. St. Petersburg: Science Publ., 2008. 425 p. (In Russian)
Malchukov A. Verbalization and insubordination in Siberian languages. Martine Robbeets & Hubert Cuyck-ens (eds.), Shared grammaticalization with special focus on the Transeurasian languages. Amsterdam & Philadelphia: John Benjamins, 2013. Pp. 177-208.
Malchukov A. Grammaticalization in Ewen (North-Tungusic) in a comparative perspective. Walter Bisang & Andrej L. Malchukov (eds.), Grammaticalization scenarios: Cross-linguistic variation and universal tendencies. Vol. 1: Grammaticalization scenarios from Europe and Asia. Berlin: De Gruyter Mouton, 2020. Pp. 399-432.
Malchukov A., Czerwinski P. Verbal categories in the Transeurasian languages. Martine Robbeets & Alexander Savelyev (eds.), The Oxford guide to the Transeurasian languages. Oxford, 2020. Pp. 604-624.
Malchukov A., Czerwinski P. Verbalization/insubordination: A diachronic syntactic isogloss in Northeast Asia. International journal of Eurasian linguistics. 2021. No 3 (1). Pp. 83-104. https://doi.org/10.1163/25898833-12340042
Nedyalkov I.V. Glagol'nye kategorii v jevenkijskom jazyke (zalog i vid) [Verb categories in the Evenki language (voice and aspect)]. Study guide. Leningrad: Leningrad State Pedagogical Institute named after A.I. Herzen Publ., 1990. 47 p. (In Russian)
Nedyalkov I.V. Zalog, vid, vremja v tungu-so-man'chzhurskih jazykah: formal'no-smyslovye sv-jazi obshhih pokazatelej [Voice, aspect, tense in the Tungus-Manchu languages: formal-semantic connections of common indicators]. Dissertation for the degree
2024; 3(48): 138-152 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
of Dr. Sci. (Philology). St. Petersburg, 1992. 264 p. (In Russian)
Nedjalkov I. Causative-Passive Polysemy of the Manchu-Tungusic -bu/-v(u). Linguistica Antverpiensia. 1993. No 27. Pp. 193-202.
Novikova K.A. Ocherki dialektov jevenskogo jazyka. Ol 'skij govor: glagol, sluzhebnye slova, teksty, glossariy [Essays on the dialects of the Even language. Olsky dialect: verb, function words, texts, glossary]. Ed. O.P. Sunik; Academy of Sciences, Institute for Linguistics. Leningrad: Science Publ., 1980. 242, [1] p. (In Russian)
Poppe N. Bemerkungen zu G.J. Ramstedt's Einführung in die altaische Sprachwissenschaft [Remarks on G.J. Ramstedt's Introduction to Altaic Linguistics]. Studia Orientalia. 1953. No 19: 5. Pp. 3-22. (In German) Ramstedt G. John Einführung in die altaische Sprachwissenschaft [Introduction to Altaic Linguistics]. I-II. Helsinki. 1952, 1966. 262 p. (In German)
Robbeets M. Insubordination in Altaic. Journal of Philology: Ural-Altaic Studies. 2009. No 1. Pp. 61-80.
Robbeets M. Diachrony of verbal morphology: Japanese and the Transeurasian languages. Berlin: Mouton, 2015. 541 p.
Robbek V.A. Vidy glagola v jevenskomjazyke [Types of verbs in the Even language]. Leningrad, 1982. 112 p. (In Russian)
Robbek V.A. Kategorija zalogovosti v jevenskom jazyke [The category of collateral in the Even language]. Leningrad, 1984. 188 p. (In Russian)
Shcherbak A.M. Ocherkipo sravnitel'noj morfologii tjurkskih jazykov (glagol) [Essays on the comparative morphology of Turkic languages (verb)]. Leningrad: Science Publ., 1981. 183 p. (In Russian)
Shcherbak A.M. Tjurko-mongol'skie jazykovye kontakty v istorii mongol 'skih jazykov [Turkic-Mongolian language contacts in the history of Mongolian languages]. St. Petersburg: Science Publ., 2005. 195 p. (In Russian)
Сведения об авторе:
Мальчуков Андрей Львович - д.ф.н., профессор, Йоханнес Гутенберг Университет (Майнц), Mainz, Germany;
https://orcid.org/0000-0001-7117-7848; [email protected]
Sunik O.P. Glagol v tunguso-man'chzhurskih ja-zykah. Morfologicheskaja struktura i sistema glagol'no-go slova [Verb in the Tungus-Manchu languages. Morphological structure and system of the verb word]. Moscow, Leningrad: USSR Academy of Sciences Publ., 1962. 363 p. (In Russian)
Sunik O.P. Sushhestvitel'noe v tunguso-man'chzhur-skih jazykah: V sravnenii s drugimi altajskimi jazykami [Noun in the Tungus-Manchu languages: In comparison with other Altai languages]. Leningrad: Science Publ., 1982. 242 p. (In Russian)
Tsintsius V.I. Ocherk grammatiki evenskogo (lam-utskogo) yazyka [Essay on the grammar of the Even (La-mut) language]. Leningrad: Educational and pedagogical Publ., 1947. 270 p. (In Russian)
Tsintsius V.I. Sravnitel'naja fonetika tungu-so-man'chzhurskih jazykov [Comparative phonetics of the Tungus-Manchu languages]. Leningrad: Educational and pedagogical Publ., 1949. 342 p. (In Russian)
Whaley L., Oskolskaya S. The classification of the Tungusic languages. Martine Robbeets & Alexander Savelyev (eds.), The Oxford guide to the Transeurasian languages. Oxford: Oxford University Press. 2020. Pp. 81-91.
Yap Foong Ha, Iwasaki Shoichi. The emergence of 'give' passives in East and Southeast Asian languages. Mark Alves, Paul Sidwell and David Gil (eds.), SEALS VIII: Papers from the Eighth Annual Meeting of the Southeast Asian Linguistics Society. Canberra: Pacific Linguistics. 1998. Pp. 193-208.
Zakharov I.I. Grammatika man'chzhurskogo jazyka [Grammar of the Manchu language]. St. Petersburg: Print. of the Imperial Academy of Sciences, 1879. 324 p. (In Russian)
Zhirmunsky V.M. Ob analiticheskih konstrukcijah [About analytical constructions]. Analiticheskie kon-strukcii v jazykah razlichnyh tipov [Analytical constructions in languages of various types]. Moscow: Science Publ., 1965. Pp. 5-57. (In Russian)
Information about the author:
Malchukov Andrey Lvovich - Dr. Sci. (Philology), Professor, Johannes Gutenberg University (Mainz), Mainz, Germany;
https://orcid.org/0000-0001-7117-7848; [email protected]
