CC BY
17
Шамарова Гульсина Барыевна, Хурматуллина Рашида Шамсиевна ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА ДАСТАНОВ А. КУРМАШИ
В данной статье рассматриваются грамматические особенности отдельных частей речи языка дастанов А. Курмаши. Как показывает анализ, морфология языка произведений близка к современному татарскому литературному языку, в ее основе лежат чаще кыпчакские элементы. Употребление различных архаичных форм является следованием традиций письменного языка. Адрес статьи: www.gramota.net/materials/272017/2-1/52.html
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2017. № 2(68): в 2-х ч. Ч. 1. C. 169-174. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/2/2017/2-1/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.gramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
9. Розенталь Д. Э. Справочник по написанию и литературной правке / под ред. И. Б. Голуб. 10-е изд. М.: Айрис-пресс, 2005. 365 с.
10. Розенталь Д. Э., Голуб И. Б., Теленкова М. А. Современный русский язык. М.: Высшая школа, 1991. 559 с.
11. Смирницкий А. И. Древнеанглийский язык. М.: Филологический факультет МГУ, 1998. 319 с.
12. Соловьёва Н. Н. Полный справочник по русскому языку. М.: Оникс; Мир и Образование, 2010. 464 с.
13. Становая Л. А. Скриптология. Л.: Ленинградский государственный педагогический институт (ЛГПИ) имени А. И. Герцена, 1989. 83 с.
14. Gelderen E. van. A History of the English Language: revised ed. Amsterdam - Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 2014. 338 p.
15. Gneuss H. Guide to the Editing and Preparation of Texts for the Dictionary of Old English // The Editing of Old English: Papers From the 1990 Manchester Conference. Woodbridge: Boydell & Brewer Ltd., 1994. P. 7-26.
16. Godden M. Mfric as Grammarian // Early Medieval English Texts and Interpretations, Studies Presented to Donald G. Scragg. Tempe: Arizona Center for Medieval and Renaissance Studies, 2003. P. 13-30.
17. Irvine S. Introduction // The Anglo-Saxon Chronicle: in 17 vol. Cambridge: D. S. Brewer, 2004. Vol. 7. Ms. E. P. xi-clxxi.
18. Kemmer S. Spelling and Standardization in English, Historical Overview [Электронный ресурс]. URL: http://www.ruf.rice. edu/~kemmer/Histengl/spelling.html (дата обращения: 06.11.2016).
19. Lapidge M. On the Emendation of Old English Texts // The Editing of Old English: Papers From the 1990 Manchester Conference. Woodbridge: Boydell & Brewer Ltd., 1994. P. 53-68.
20. MS. CCCC 302 [Электронный ресурс]. URL: https://parker.stanford.edu/parker/actions/page_turner.do?ms_no=302 (дата обращения: 06.11.2016).
21. MS. CCCC 303 [Электронный ресурс]. URL: https://parker.stanford.edu/parker/actions/page_turner.do?ms_no=303 (дата обращения: 06.11.2016).
22. MS. CCCC 383 [Электронный ресурс]. URL: https://parker.stanford.edu/parker/actions/page_turner.do?ms_no=383 (дата обращения: 06.11.2016).
23. MS. Cotton Faustina A, ix [Электронный ресурс]. URL: https://www.le.ac.uk/english/em1060to1220/catalogue/surrogates.htm #BL.Faus.A.ix (дата обращения: 06.11.2016).
24. MS. Cotton Vespasian D, xiv [Электронный ресурс]. URL: https://www.le.ac.uk/english/em1060to1220/catalogue/ surrogates.htm#BL.Vesp.D.xiv (дата обращения: 06.11.2016).
25. MS. Harley 55 [Электронный ресурс]. URL: http://www.bl.uk/manuscripts/FullDisplay.aspx?ref=Harley_MS_55 (дата обращения: 06.11.2016).
26. MS. Hatton 116 [Электронный ресурс]. URL: http://bodley30.bodley.ox.ac.uk:8180/luna/servlet/view/search?q=Shelfmark= "MS.%20Hatton%20116" (дата обращения: 06.11.2016).
27. MS. Laud Misc 636 [Электронный ресурс]. URL: http://bodley30.bodley.ox.ac.uk:8180/luna/servlet/view/search?q= Shelfmark="MS.%20Laud%20Misc.%20636"&pgs=250 (дата обращения: 06.11.2016).
28. Szarmach P. E. Editions of Alfred, The Wages of Un-influence // Early Medieval English Texts and Interpretations, Studies Presented to Donald G. Scragg. Tempe: Arizona Center for Medieval and Renaissance Studies, 2003. P. 135-150.
ORTHOGRAPHIC NORM OF THE MIDDLE ENGLISH MANUSCRIPTS OF THE XII CENTURY: THE PECULIARITIES OF WORD DIVISION
Churlyaev Mikhail Alekseevich Biryukova Evgeniya Viktorovna, Doctor in Philology, Associate Professor Moscow State Pedagogical University [email protected]; [email protected]
This article presents an overview of joint and separate spelling of content and functional words as one of the aspects of the orthographic norm by the example of the English manuscripts of the XII century in order to find out certain characteristic features inherent to the orthography of the Middle English manuscripts of that period.
Key words and phrases: othography; orthographic norm; manuscript; word division; transcategorial affix; analytism; synthetism.
УДК 811.512.145
В данной статье рассматриваются грамматические особенности отдельных частей речи языка дастанов А. Курмаши. Как показывает анализ, морфология языка произведений близка к современному татарскому литературному языку, в ее основе лежат чаще кыпчакские элементы. Употребление различных архаичных форм является следованием традиций письменного языка.
Ключевые слова и фразы: А. Курмаши; грамматика; грамматические особенности; тюркология; аффиксы.
Шамарова Гульсина Барыевна, к. филол. н., доцент Хурматуллина Рашида Шамсиевна, к. филол. н., доцент
Набережночелнинский институт Казанского (Приволжского) федерального университета gshamarova@bk. гы; rashida2008@rambler. гы
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА ДАСТАНОВ А. КУРМАШИ
Ахмет Уразаев-Курмаши является одним из представителей татарской поэзии нового направления второй половины XIX века. В отличие от поэтов, писавших на языке, весьма разнородном по своему лексическому
составу и грамматическим формам, Ахмет Курмаши начал писать на языке, основанном на живой разговорной речи. В его поэтических произведениях «Кисса-и Тахир и Зухра», «Кисса-и Буз джигит» [4; 5] наблюдается органическое переплетение и соединение разговорного языка.
В данной статье хотим остановиться на некоторых грамматических особенностях, наиболее характерных для языка произведений Ахмета Курмаши.
При написании примеров мы будем пользоваться международной латинской графикой, так как она дает возможность правильно читать тексты, написанные арабскими буквами.
А - [а] б - [b] к - [k] ц - M
э - [ä] п - [р] з - [z] х - [x]
о - [о] в - [v] с - [s] h - [h]
о - [ö] ф - [f] ж - [z] р - [r]
ы - [у] й - [j] ш - [s]
е - [е] д - [d] ^ - [g]
ый - [yj] т - [t] ч - [c]
и - [i] г - [g] л - [l]
У - [u] г - [g] м - [m]
Y - [ü] к - [q] н - [n]
Имени существительному в тюркологии присущи такие грамматические категории, как: склонение по падежам, число, принадлежность, определенность и неопределенность, сказуемость.
Категория числа. Понятие единичности предмета в дастанах передается именем существительным в форме единственного числа - без аффикса в конце слова. Идея множественности выражается двумя способами: морфологическим, т.е. при помощи аффиксов -lar/-lär, и лексико-семантическим.
Лексико-синтаксический способ множественного числа передается различными средствами: количественными числительными, наречиями bernica «несколько», küb «много», прилагательным sansyz «бесчисленный», при использовании имени существительного в качестве определения в изафете (здесь и далее перевод авторов - Г. Ш., Р. Х.):
(1) «härkem miya mey altun sädaqa ixsan qylsa» [5, б. 3] / «если мне каждый даст тысячу золотых монет»;
(2) «bolarny kürgän kese jegermesär jäsendä dib xyjal qyjlyr ide» [Там же, б. 8] / «увидевшие их люди думали, что им по двадцать лет»;
(3) «Küb bäjetlär» / «много байтов»; «Küb dosmannyy ecendä» [4, б. 19] / «среди множества врагов»;
(4) «bernicä kön» [5, б. 19] / «несколько дней»;
(5) «sansyz altyn» [Там же, б. 3] / «бесчисленное количество золотых монет»;
(6) «jäsem basqan küzemne» [Там же, б. 20] / «глаза наполнены слезами».
Категория падежа. Категория падежа представлена, как и в современном татарском языке, шестью формами: основной, притяжательный, направительный, винительный, исходный, местно-временной.
Основной падеж морфологически противопоставлен всем остальным падежам отсутствием выделяющего его показателя.
Притяжательный падеж так же, как в современном татарском литературном языке, оформляется при помощи аффиксов -nyy/-ney:
(1) «qyznyy ata-anasy qyzyna äjter irde» [4, б. 3] / «родители девушки говорили дочери». В дастане «Кисса-и Буз джигит» зафиксированы уйгурские формы направительного падежа -(i)gä/-(yj)ga, -(i)ga:
(1) «bagdad sähärigä kälde» [Там же, б. 48] / «пришел в город Багдад»;
(2) «bu süzlärne Saxibgamal atasiga ajtüb» [Там же, б. 39] / «Сахибжамал, сказав отцу эти слова»;
(3) «хап qyzyjga äjtde» [Там же, б. 15] / «хан сказал дочери»;
(4) «tösene dustiga äjteb, irtädin axsamgaca särgördan jördelär» [Там же, б. 12] / «рассказав другу свой сон, с утра до вечера они ходили расстроенными».
Винительный падеж в основном имеет аффиксы -ny/-ne:
(1) «qyzyyny Tahirgä birärsän» [5, б. 5] / «дочь выдашь за Тахира». Однако в дастанах также встречается традиционная огузская форма аффикса винительного падежа -у/-е в форме -упу/-епе после аффиксов принадлежности 3 лицу единственному числу:
(1) «Büz jeget dustyny küreb, ber nazym ajgany» [4, б. 30] / «Буз джигит, увидев друга, прочитал стихотворение»;
(2) «qyzyny bik söjär irde» [Там же, б. 24] / «он очень любил свою дочь»;
(3) «xangärlärene jäsereb tordylar» [Там же, б. 18] / «спрятали кинжалы».
В единичном случае отмечен огузский вариант аффикса -у после аффикса принадлежности 1 лицу множественному числу:
(1) «bahadirlarymyzy ülterde» [Там же] / «он убил наших богатырей».
В дастане «Кисса-и Тахир и Зухра» четыре раза употребляется форма винительного падежа на -dy:
(1) «Zur tubyydy qyl inde, küb ujyydy qyl inde
dürt gagyna gar itüb, zur ujyydy qyl inde» [5, б. 69]. /
«Веселый пир задай теперь, глупцам кумира дай теперь,
Себя льстецами окружив, объять весь мир мечтай теперь».
Имя существительное в исходном падеже оформляется аффиксами -dan/-dän, -nan/-nän, -din:
(1) «Tahirdän bu süzlärne isetüb» [Там же, б. 9] / «услышав от Тахира эти слова»;
(2) «Tahirne sandyqdan cygaryb, güzällegenä xajran qalyb tordylar» [Там же, б. 48] / «Вытащив Тахира из сундука, они любовались его красотой»;
(3) «köncygysdan kilebdi» [4, б. 11] / «прибыв с Востока»;
(4) «sandin» / «от тебя»; «jäs dä ütkän dönjadin, jarly da ütkän donjadin» [Там же, б. 55] / «и молодой человек ушел из жизни, и бедный человек ушел из жизни»; «qajgydan» / «от горя».
Традиционный уйгурский вариант - аффикс исходного падежа -din часто наблюдается в дастане «Кисса-и Буз джигит». В большинстве средневековых тюркоязычных памятниках, не только среднеазиатских, но и поволжских, аффикс исходного падежа сохраняет древнеуйгурскую форму. Аффикс -din широко функционировал в старотатарском литературном языке.
Местоимение. В языке исследуемых дастанов встречаются две формы личного местоимения 1 лица единственного числа: män и bän. Личное местоимение 1 лица единственного числа «я» в дастане «Кисса-и Тахир и Зухра» [5, б. 72] употребляется в форме män, а в дастане «Кисса-и Буз джигит» [4, б. 64] - -bän.
Форма с начальным [b], как известно, широко использовалась в старотатарском литературном языке вплоть до XIX века. Употребление личного местоимения 1 лица единственного числа с начальным [m] и [b] наблюдается и в тюркоязычных произведениях XIII-XIV вв.
Параллельно с местоимениями, характерными для современного татарского языка min «я», sin «ты», ul «он», alar «они», sul «тот», ni «что», kem «кто», qajsy «какой», употребляются огузские, чагатайские и уйгурские формы местоимений, встречаемые в древних письменных памятниках: sän «ты», anlar «они», osbu «такой», sundag «там», nä «что». Это объясняется тем, что в формировании старотатарского литературного языка сыграли немаловажную роль традиции тюркоязычной уйгурской письменности и древнетюркского языка.
Глагол. В дастанах иногда встречается архаичная форма аффикса будущего времени с желательным оттенком -gaj/-gäj, характерная для древних письменных памятников:
(1) «inde qajcan jörgäjmez, sezne kemdän sorgajmyz» [5, б. 27] / «уж когда встретимся, у кого можно будет спросить о вас»;
(2) «bezne iskä algajsän» [4, б. 31] / «будешь вспоминать нас».
В современном татарском литературном языке аффиксы -gaj/-gäj образуют желательное наклонение от глаголов с аффиксом отрицания.
Прошедшее время. В языке исследуемых дастанов представлены различные формы прошедшего времени: прошедшее категорическое (или очевидное) время, прошедшее результативное (или неочивидное) время, преждепрошедшее время.
Прошедшее категорическое (или очевидное) время образуется при помощи аффикса -dy/-de + личные аффиксы:
(1) «хап qyzyjga äjtde» [Там же, б. 15] «хан сказал дочери»;
(2) «barcasyny Büz_ jeget ülterde» [Там же, б. 16] / «Буз джигит всех убил»;
(3) «äwälge sarajlaryna käldelär» [5, б. 8] / «они снова пришли в прежний дворец».
Отрицательная форма образуется частицей -mä:
(1) «qyz häm cyqmady» [Там же] / «девушка не вышла».
Прошедшее категорическое время имеет ряд значений. Оно передает законченное и однократное действие, обозначает продолжительные и многократные процессы:
(1) «qyz sul sägat ujganyb kitde» [4, б. 2] / «девушка в тот час же проснулась»;
(2) «Zöhrägä köndin-köngä süzlär äjtmägä baslady» [5, б. 7] / «изо дня в день начал говорить Зухре слова».
Прошедшее результативное (или неочевидное) время. Основой прошедшего результативного времени
являются формы на -qan/-kän, -gan/-gän, -mys/-mes. Приведем несколько примеров, в которых употребляются вышеназванные формы:
(1) «mäne qabul kürsäy sän, tösdä qusqan allamyz» [4, б. 5] / «если б ты принял меня, соединивший нас во сне Бог»;
(2) «ber jul buldy ganganmyn, bu qajgyga qalganmyn» [Там же, б. 6] / «прошел год, как я уже страдаю, грущу».
Данное время обозначает прошедшее действие, которое в виде своего результата имеет продолжение
в настоящем. По мнению Н. К. Дмитриева, семантика этого времени отразилась на его форме, сочетающей в себе аффикс прошедшего времени -gan/-gän, -qan/-kän и показатель настоящего времени - личные аффиксы, оформляющие настоящее и будущее время [1, с. 253]:
(1) «kürgan etey dosman ul, aramyzga töskän ul» [5, б. 18] / «собака - это ярый враг встал между нами он».
В языке дастанов часто встречается огузская форма на -mys. В сочетании с личными аффиксами она также образует прошедшее неочевидное время и используется в наших дастанах для выражения действия, свидетелем которого говорящий не был, а судит о нем со слов других лиц:
(1) «atasy berlä anasy äjde: "azgyn däxi jeget qyzymyzny azdyrmys"» [4, б. 17] / «отец с матерью сказали: "Распутный парень и колдун развратил нашу дочь"».
Форма на -mys/-mes была характерна для современного письменного татарского литературного языка дооктябрьского периода. В дастанах также наблюдается употребление временной формы на -yb/-eb, характерной для многих тюркских письменных памятников:
(1) «bеr tös bügen kürebmän, jarnyy jözen kürebmän» [Там же, б. 12] / «сегодня я видел сон, увидел лицо возлюбленной»;
(2) «gyjsqyynan särab ecebmän, gan sörmädän kicebmän» [5, б. 10] / «твоей любви вино я пил, в нем жизнь свою я утопил».
Форма на -yb/-eb сохранилась в нукратском говоре среднего диалекта, сергачском, мелекесском и других говорах западного диалекта, и в говоре барабинских татар восточного диалекта [3, с. 35].
Таким образом, синтетические формы прошедшего неочевидного времени -mys, -yb(p) претерпели в процессе развития большие изменения. Нормой для современного татарского литературного языка стала форма на -gan.
Из аналитических употребляется преждепрошедшее (давнопрошедшее) время. Показателем преждепро-шедшего времени являются формы: -gan/-gän, -qan/-kän, -yb/-eb, -mys+irde(ide). Например:
(1) «Büz jegetney dosmanlary österäb qacyb kitkän irde» [4, б. 29] / «враги утащили Буз джигита волоком»;
(2) «rum wä hind ostalary bina qyjlmys irde» [5, б. 7] / «римские и индийские мастера построили дворец»;
(3) «basyny juqary kütäreb irde, ber bag kürende» [4, б. 2] / «он приподнял голову, и увидел сад».
Формы -mys, -yb/-eb+ide широко использовались в памятниках тюркской письменности, в современном татарском литературном языке вместо них употребляются -gan/-gän, -qan/-kän+ide.
В исследуемых дастанах довольно часто встречается временная форма на -yr-+ide. Она образовалась от основы 1 (предположительного) при помощи вспомогательного глагола ide. Ранее эта форма имела значение прошедшего незаконченного времени. В современном литературном языке она используется писателями в стилистических целях для выражения регулярных действий в виде воспоминания. Например:
(1) «jänä ber Kön Tahir joqlar ide» [5, б. 6] / «однажды, когда Тахир спал».
Форма на -yr+ide употребляется при выражении желания, зависящего от какого-либо условия:
(1) «ni sora da birer idem dide» [4, б. 3] / «я бы дала все, что она попросит».
Для выражения учтивого пожелания или смягчения повеления:
(2) «beraz gyna sabyr qyjlsay, Zöhräne birer idem» [Там же] / «если бы немного потерпел, отдал бы за тебя Зухру».
Характерные для временной системы современного татарского литературного языка формы -acaq ide, -äcäK ide, -a torgan ide не выявлены в языке дастанов А. Курмаши.
Повелительное наклонение. Представленные в языке дастанов глаголы в повелительном наклонении относятся ко 2-му и 3-му лицу обоих чисел и имеют следующие показатели:
Ед. число Мн. число
2 л. - -(y)gyz I - gez
3 л. -synI-sen -synlar
Форма повелительного наклонения зафиксирована в двух аспектах: положительный kis «отруби» и отрицательный kermüsen «пусть не заходит».
Повелительное наклонение выражает приказание (1), повеление (2) и просьбу (3):
(1) «tiz sul xyjünütce balanyy basyn kis» [5, б. 24] / «быстро отруби голову этому предателю»;
(2) «tiz artyndan baryyyz, bezdin xübür salyyyz» [4, б. 11] / «быстро идите за ним, сообщите о нас»;
(3) «dustlarym, baryyyz, Zohrügü üjteyez» [5, б. 28] / «друзья мои, идите, скажите Зухре».
Для смягчения повеления или для придания ему большей категоричности поэт использует различные интонационные и грамматические средства, например:
(1) «I adüm, osbu galümne totub, küyleydüge sereyne ujla» [Там же, б. 4] / «о человек, приняв это послание, прислушайся к тайнам своей души»;
(2) «wü zinhar bu serlürne kesegü sojlümüjüsez» [Там же, б. 46] / «прошу, никому не выдавайте эти тайны».
Часто встречаются формы повелительного наклонения на: -gyl/-gel, -yy/-ey:
(1) «miya xübür birgel did»e [Там же, б. 3] / «извести меня, - сказал он»;
(2) «torgyl wü sul atqa mengel» [Там же, б. 33] / «вставай и садись на эту лошадь»;
(3) «riza bulyy dustlarym» [4, б. 43] / «соглашайтесь, мои друзья»;
(4) «isün bulyy dustlarym» [Там же, б. 46] / «прощайте, друзья».
Иногда в значении повелительного наклонения встречается форма на -gaj/-gaj. Как известно, данная форма участвует также при оформлении будущего категорического времени. Форма на -gaj/-gaj зафиксирована лишь в дастане «Кисса-и Буз джигит», она употребляется всего девять раз и выражает просьбу:
(1) «bezdin sülam digüjsez» [Там же, б. 31] / «передайте от нас привет»;
(2) «bezney ojgü bargajsün, ata-anamny kürgüjsün» [Там же, б. 32] / «навести наш дом, повидайся с моими родителями». Эта форма встречается во многих письменных памятниках и употребляется в различных значениях [6, с. 116]. Таким образом, употребление данного аффикса А. Курмаши является следованием традициям письменного языка. В современном татарском литературном языке она не стала нормой.
Желательное наклонение. Грамматическими показателями желательного наклонения языка дастанов являются аффиксы: -yj/-üj:
(1) «Bu dürwiskü mey altun bireb, dogasyny alyjk» [5, б. 3] / «отдав этому дервишу тысячу золотых монет, примем его молитву»;
(2) «ul bezne jaratqan alladin telüjmen» [Там же, б. 67] / «от создавшего нас бога прошу (желаю)».
Из архаичных форм для выражения желания зафиксированы аффиксы: -ajyn/-üjen, -yy/-ey, -alyq/-ülük.
Например:
(1) «Mey zarymny äjtäjen» [Там же, б. 44] / «я бы хотел сказать тысячу своих огорчений»;
(2) «sändin basqa dustym juq, serem kemgä äjtäjen» [4, б. 30] / «кроме тебя, у меня нет друга, кому же сказать свою тайну»;
(3) «kiley duslar, üsälek, Sat suyna tösälek därtle Tahir kiläder, mädädinä iresälek» [5, б. 49]. / «Пойдемте, девочки, к реке Шад, приплывает страстный Тахир, не окажет ли он нам свою помощь». Эти аффиксы встречаются со времен орхоно-енисейских памятников, в «Kисса-и Йусуф» [2] и в поэмах писателей XVII-XVIII вв.
Причастие настоящего времени встречается в двух формах: в синтетической, образованной при помощи аффикса -ucy/-üce, а также при помощи характерного древнеуйгурскому языку аффикса -gucy/-güce, и аналитической, образованной сочетанием деепричастия на -a/-i основного глагола со вспомогательным глаголом torgan. Приведем несколько примеров, в которых используются вышеназванные аффиксы:
(1) «üzeyney telägänigä birämän dib nijät qyjlucy idem» [4, б. 16] / «я человек, намеревающийся выдать тебя за твоего желанного»;
(2) «bar serlärne belgüce, jar jularyn tözgüce» [5, б. 27] / «знающий все секреты, строящий все дороги и берега»;
(3) «ämта ul xatyn padisah qyzynyy andaj-mondaj eslärenä jöri torgan kesese irde» [Там же, б. 46] / «но эта женщина была человеком, выполняющим разные поручения дочери падишаха».
Инфинитив. В дастанах отмечены следующие формы инфинитива: -yrga/-ergä, -maga/-mägä, -maq/-mäk. Из них преобладают формы на -yrga/-ergä, -maga/-mägä:
(1) «Bez xäzermez baryrga, sähär-ilgä jörergä» [4, б. 3] / «мы готовы ходить по городу и стране»;
(2) «könlärdä ber kön, padisahnyy küylenä bala säüdäse kilüb, ultyrmaga täqate qalmad y» [5, б. 3] / «однажды падишах думал о ребенке и у него не осталось силы сесть и встать»;
(3) «sezne bezgä birmägä sahym wägdä qylgandyr» [Там же, б. 17] / «шах наверняка дал слово выдать вас за нас (меня) замуж».
Kак основная форма инфинитива -maga/-mägä активно употребляется в бастонском, касимовском, карин-ском, глазовском, параньгинском говорах, а также в говоре пермских татар [7, с. 212]. Форма на -maq/-mäk:
(1) «häm Taxmas xan Büz egetkä birmäk buldyq, bez any qabul qyldyq, kijäw qylmaga» [4, б. 18] / «Тахмас хан решил отдать дочку за Буз джигита, и мы приняли его за зятя»;
(2) «xosusaj soltanymyz äwäl Zöhräne Tahirgä birmäkkä wägdäyez bar ide» [5, б. 64] / «наш султан, раньше у вас было обещание отдать Зухру за Тахира».
Эта форма встречается редко и характерна для огузской группы тюркских языков, употребительна в мен-зиленском, ичкинском, заказанском говорах, в говоре златоустовских татар среднего диалекта.
Оставаясь в своей основе татарским (а для более раннего периода поволжско-кыпчакским), этот литературный язык, на котором были написаны дастаны А. ^рмаши, в различные этапы своего развития характеризовался большим или меньшим перевесом караханидско-уйгурских или южно-огузских традиционных черт. Например, к числу традиционных элементов относятся:
1. Исходный падеж на -din, дательный падеж имен существительных на -yj -ga/-i-gä, огузский (южный) вариант аффикс винительного падежа -yny/-ene.
2. Древнеуйгурский вариант аффикс причастия настоящего времени на -gucy/-güce, огузская форма причастия прошедшего времени на -mys/ -mes.
3. Огузская форма аффикс инфинитива на -maq/-mäk и др. В то же время следует отметить, что большинство из них привнесены в языковую ткань дастанов в целях стилизации.
Наряду с общетюркскими местоимениями bez «мы», sez «вы» встречаются также уйгурские варианты bezlär, sezlär, которые находят более широкое употребление во всех старотатарских письменных памятниках.
Перечисленные особенности характерны и для языка художественной литературы XVI-XIX вв. Уйгурские варианты направительного, исходного падежей, притяжательного склонения наиболее активны в языке произведений XVI-XVII вв., аффикс -(y)ga отмечается чаще всего в языке М. ^лый (XVII в.), Х. Салихова (первая половина XIX в.), форма -(y)din - у Мухаммедъяра (XV-XVI вв.) и Г. Kандалый (первая половина XIX в.), огузский вариант родительного падежа активно употребляется в литературном языке XVIII-XIX вв. Что касается таких особенностей, как аффиксы винительного падежа притяжательного склонения -(y)ny, исходного падежа -din, а также -bän, оsЪu, andag, глагольных форм на -maq, -mys, -gaj, то они параллельно с кыпчакскими формами употреблялись в старотатарском литературном языке во все периоды его существования.
Таким образом, изучение морфологических особенностей языка дастанов глагольных форм подтверждает, что в исследованных произведениях наблюдается смешанное употребление различных языковых элементов.
Список литературы
1. Дмитриев Н. К. Строй тюркских языков. М.: Изд-во вост. лит., 1962. 607 с.
2. Кол Гали. Kыйсса-и Йосыф. Kазан: Тат. кит. нэшр., 1983. 543 б.
3. Материалы по татарской диалектологии: в 3-х т. Kазань: Изд-во АН СССР, 1962. Т. 1. 315 с.
4. Уразаев-Кормаши Э. Kыйссаи БYз егет. ^зан, 1878. 64 б. Уразаев-Кормаши Э. Х^1йссаи Таhир илэ Зе!фэ. Kазан, 1894. 72 б.
6. Щербак А. М. Грамматика староузбекского языка. М.: Изд-во АН СССР, 1962. 274 с.
7. Юсупов Ф. Ю. Неличные формы глагола в диалектах татарского языка. Kазань: Изд-во ^зан. ун-та, 1985. 317 с.
GRAMMATICAL FEATURES OF A. KURMASHI'S DASTAN LANGUAGE
Shamarova Gul'sina Baryevna, Ph. D. in Philology, Associate Professor Khurmatullina Rashida Shamsievna, Ph. D. in Philology, Associate Professor Naberezhnye Chelny Institute of Kazan (Volga Region) Federal University gshamarova@bk. ru; rashida2008@rambler. ru
The article focuses on the grammatical features of individual parts of speech in the language of A. Kurmashi' dastans. The analysis shows that the morphology of his works' language is close to the modern Tatar literary language. More often Kipchak language elements lie at its core. The use of various archaic forms is the adherence to the traditions of the written language.
Key words and phrases: A. Kurmashi; grammar; grammatical features; Turkology; affixes.
УДК 81-114.2
Признавая факт функционирования русского языка в полиэтническом Дагестане и неоднородный состав населения, можно обосновать функцию биэквивалентных заимствований и систематизировать содержание терминов паронимии. Содержание биэквивалентных терминов классифицировалось при обучении паронимам на уроках русского языка. Представляя опыт развития текстологии на уроках русского языка, авторы статьи предлагают сгруппировать биэквивалентные термины в интеллектуальный язык и рассмотреть фразеологические паронимы в разговорной речи.
Ключевые слова и фразы: язык науки и образования; фразеологические паронимы; текстология; паронимия; разговорная русская речь; развитие коммуникативных навыков; дагестанские школы; коммуникативно-прагматический подход.
Шихалиева Сабрина Ханалиевна, д. филол. н.
Дагестанский научный центр Российской академии наук, г. Махачкала sh_shihalieva @таИ.гы
Султанахмедова Камилат Ахмедовна, к. пед. н. Рамазанова Джавгарат Асадулаевна, к. пед. н., доцент
Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ РАЗНОВИДНОСТИ БИЭКВИВАЛЕНТНЫХ ТЕРМИНОВ КАК СРЕДСТВО РАЗВИТИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ НАВЫКОВ
В научной и методологической литературе последних десятилетий отсутствует системное изложение теории текста, ориентированной на перевод. Если ознакомиться с методологической литературой, ориентированной на перевод Библии, то формирование текстов представляется небольшим количеством работ Л. М. Лосевой, И. В. Арнольда, Е. В. Падучевой, А. А. Абдуллаева, Ю. Н. Караулова, И. С. Алексеева [1; 2; 3; 7; 9; 11]. И это не случайно. Первые переводы Библии со специальными инструкциями отечественной текстологии появились в начале XX века [3; 4]. Появление переводов со специальными параллельными инструкциями литографировало отечественную текстологию XIX века. Представляя опыт развития отечественного перево-доведения в биэквиваленте христианского атрибута, отметим, что первый русский текст Евангелия со специальными инструкциями был издан в 1860 г., а первый аварский текст - в 1870 г. Практика перевода Библии, выполненная в биэквиваленте христианского атрибута, адаптирует не только представление параллельных текстов, но и значение латинской и арабской графики. Это восприятие видов речевой деятельности предлагает иначе взглянуть на стилистические пределы текста в различных средствах коммуникации.
Опираясь на значение паронимии в различных видах речевой деятельности, можно сказать, что в культурном наследии «текста» Библии оказывается текст, открытый для пересмотра при обучении русскому языку [4]. Более того, «текст» реагирует на новые тексты и расставляет в них новые акценты и, таким образом, интерпретирует их как средство развития коммуникативных навыков в различных видах речевой деятельности. При таком подходе в обучение русскому языку можно включать обучение средствам разговорной речи. Типизируя феномены разговорной речи в различных видах речевой деятельности, рассмотрим тексты в соотношениях функционального биэквивалента «Ь» ^ «Я»: Я - литературные языки с пометой письменная разговорная речь; L - бесписьменные языки с пометой устная разговорная речь (см. Табл. 1).
В этом случае продукт исторической текстологии учитывает проникновение прагматического механизма -текст категории «2» (категория русского языка) (см. Табл. 2).
Нужно признать, что рассматриваемый список различает архитектонику терминов с осознанием оригинального текста. Специализированные термины оригинального текста расширяют не только пространство подлинного его содержания, но и актуализируют сферу языковой личности. Таково следствие процесса трансформации. В системных отношениях трансформации оказываются различные виды речевой деятельности: гаМт «милость», dunial «мир», zamana «эпоха» (см. Табл. 3).
