CC BY
48
УДК 330.1
ГОСУДАРСТВО И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ: ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЕ ПРЕОДОЛЕНИЕ ДИСФУНКЦИИ КООРДИНАЦИИ
СУХАРЕВ ОЛЕГ СЕРГЕЕВИЧ,
д-р экон. наук, профессор, заведующий сектором Института экономики РАН o_sukharev@list.ru
Исследуется вопрос о месте и эффективности предпринимательской деятельности в экономике, рассматриваются два подхода, сложившиеся в рамках австрийской экономической школы, согласно которым в одном случае предприниматель выступает генератором изменений и нарушения равновесия системы, а в другом случае - обеспечивает движение системы к равновесию. При этом упускается из виду возможность представления государства в лице правительства как предпринимателя особого типа со специальными функциями и полномочиями, в том числе позволяющими создавать и изменять институты ведения предпринимательской деятельности и др. Вместе с тем целевые установки государства (правительства) и предпринимателя различны. Проведен анализ работы института тендера как некой организационной формы, вводимой государством для имитации рынка в виде замещения функций, изначально принадлежащих государству (правительству). Неэффективность подобного замещения может превышать полезный эффект, который рассматривается в плане преодоления имеющего место «фиаско государства». Таким образом, удается показать неоднозначность устоявшихся теоретических стереотипов из области взаимодействия государства и бизнеса, подчеркнув значение институциональной организации этого процесса. Ключевые слова: государство; рынок; предприниматель; австрийская экономическая школа; координация; функция; дисфункция.
The State and the Entrepreneur: Institutional Solution of the Coordination Dysfunction Problem
SUKHAREV O.S.,
ScD (Economics), full professor, Division Head at the RAS Institute of Economics o_sukharev@list.ru
The role and the efficiency of the business activity in the economy are examined; two approaches developed within the Austrian economic school are considered: in one case the entrepreneur acts as the generator of changes disturbing the equilibrium, and in the other case he ensures the movement towards the equilibrium. Here the role of the state represented by the government as a special type entrepreneur with special functions and powers, including those allowing creation and reformation of business institutions, is ignored. Meanwhile, the goals of the state (government) and the entrepreneur are different. By way of an example, the activities of the tender institution as an organizational form introduced by the state with the purpose of the market simulation through replacement of functions originally owned by the state (government), are analyzed. The ineffectiveness of such substitution may exceed the useful effect aimed to overcome the "failure of the state". Thereby the ambiguity of theoretical stereotypes established in the sphere of the government and business interaction is shown and the importance of the institutional organization of this process is highlighted.
Keywords: State; market; entrepreneur; the Austrian economic school; coordination; function; dysfunction.
Введение
Сегодня в России все сильнее в правительственных кругах набирает вес точка зрения, будто малое и среднее предпринимательство является «драйвером» (читать — фактором) экономического роста. Называются с высоких трибун различные цифры — от 18 до 23 % ВВП дает в последние годы малое и среднее предпринимательство. Устанавливается на уровне государства цель, будто необходимо довести эту цифру до 40 % ВВП. Причем безотносительно к тому, имеются ли резерв на такое увеличение, «народные силы» и желание к предпринимательству или нет. Более того, эта цифра никак не обосновывается и дается без учета того, что на нынешний момент именно малое и среднее предпринимательство является в большей степени торгово-посредническим и не представляет собой производственный бизнес (его доля не так высока). В связи с этим актуализируется вопрос о роли предпринимателя в экономическом развитии, что является темой давней дискуссии в рамках австрийской экономической школы, выразившейся в работах Й. Шумпетера и Й. Кирцнера. Однако данная полемика приобретает на сегодня новое звучание, особенно в ключе определения масштаба участия государства и новых факторов экономического роста.
Под дисфункцией понимается расстройство, нарушение, потеря функций либо недолжное их исполнение, ухудшающее качество функционирования экономической системы или конкретной функции, института. Полагая, что функция координации является одной из основных функций управления наравне с планированием, организацией, мотивацией и контролем. Под дисфункцией координации понимается неисполнение или утрата действий по согласованию развития, упорядочению элементов системы и их взаимосвязей. В статье будет рассмотрен институт тендера, который призван имитировать рынок (сделку) там, где это может не быть острой необходимостью и вообще не составлять потребность такой имитации. Следовательно, это и свидетельствует о дисфункции координирующей функции государства, преодоление которой потребует институциональных коррекций, а также введения методов институционального планирования на правительственном уровне.
Взаимодействие государства и предпринимательства требует особых форм координации, поскольку цели и интересы государства и бизнеса во многом не являются совпадающими (индивидуальные и общественные цели и интересы).
Во-первых, требуется установить конечное число форм организации бизнеса — организационно-правовых форм, которые способствовали бы развитию соответствующих, необходимых для общества видов деятельности. В этом ключе необходимо развивать представление о предпринимателе не только и не столько как о торговце, а как о генераторе новых комбинаций (традиция австрийской школы). Причем утверждаемые организационно-правовые формы бизнеса должны способствовать (делать легким) именно такую инициативу и такое предпринимательство.
Во-вторых, государство должно создавать рынки (институты) и контролировать изменение власти над ними со стороны игроков — участников рынка. Помимо малого и среднего бизнеса, тон развитию будет задавать крупный бизнес, обеспечивающий концентрацию капитала, труда, технологий, информации и т.д. Здесь возможны формы организации развития малого бизнеса в виде заполнения соответствующих ниш ключевыми игроками из крупного бизнеса.
В-третьих, отдельные направления развития рынков требуют соучастия государства (особенно в исходных точках развития в «проблемных экономиках»), для чего нужна будет форма государственно-частного партнерства (в том числе в виде концессии). Институционально должны быть предусмотрены варианты применения этой формы. Эти формы взаимодействия, а также усилившаяся на протяжении XX в. связь корпоративной и правительственной бюрократии, по существу власти и бизнеса, размывают границы между государственным и частным секторами. Современная экономика — это система многих связанных программ развития, крупных и малых проектов, конкурирующих и часто конфликтных решений, альянсов и широкой диверсификации крупных бизнес-структур, взаимного владения и рассредоточенной власти над рынком. Эти обстоятельства видоизменяют функции государства, включая его функцию координации, а также требования к вводимым институтам, ре-
гулирующим взаимодействия общественного и частного сектора.
В-четвертых, функция координации является определяющей взаимоотношения государства и бизнеса, поскольку позволяет согласовывать различные функции и цели, выстраивать институты соответствующим образом. Так, если институт частной собственности главенствует и подавляет иные институты, а также формы владения собственностью, возникает явный перекос и во взаимодействии государства и бизнеса, где виды собственности различаются. Эти виды собственности задают разные условия функционирования и сами характеризуются различной несопоставимой эффективностью, что не учитывается в рамках схем «вмешательство — невмешательство», а также при рассмотрении различных вариантов фиаско того и другого — государства и бизнеса (рынка).
В-пятых, эксперименты, имитирующие рынок, не являются эффективной формой координации взаимодействия государства и бизнеса, поэтому актуализируется проблема поиска абсолютно новых форм и институтов такой конвергенции, и ими может стать не государственно-частное партнерство, которое часто трактуют как некую панацею подобной формы взаимодействия, а приобретение функций бизнеса самим государством, а бизнесом — решение социальных задач и повышение ответственности перед обществом.
Однако реализация перечисленных позиций требует соответствующих уточнений в области теоретического анализа, который обычно развертывается в классическом варианте в рамках терминов «фиаско государства» или «фиаско рынка», сводя все рецепты к формуле вмешательства или невмешательства. Эти довольно примитивные не только в терминологическом, но и в логически-содержательном смысле трактовки продолжают доминировать и определять экономическую политику — и именно это в состоянии элиминировать само государство, а также непредвзятые и идеологически не детерминированные представители экономической науки. Попытаемся разрешить в статье комплекс заявленных вопросов, имеющих важное значение для перспектив взаимодействия государства и бизнеса.
Предпринимательство: дихотомия австрийской школы и другие институциональные особенности
Предпринимательство как понятие в экономической науке и предпринимательство как процесс в экономической действительности олицетворяют деятельность, осуществляемую агентами-предпринимателями. По существу, это любой вид законной деятельности (производство, продажа, оказание услуг и т.д.), приносящей прибыль. Но если результатом деятельности являются убыток или свертывание самой деятельности, то согласно этому определению сама деятельность не может считаться предпринимательской? Конечно, это не так, просто предприимчивость агентов принесла убытки, и деятельность была свернута. Однако прибыль может быть нулевой, и в этом случае убыток будет нулевым, но это никак не влияет на деятельность — она не прекращается. И при убытке деятельность организации может продолжаться, особенно если предприниматель надеется изменить сложившееся положение либо он осуществляет несколько видов деятельности.
Нулевая прибыль получается в ситуации, при которой предельный доход равен предельным издержкам для данного производства, а такая ситуация возникает на рынке чистой (совершенной) конкуренции, хотя ситуация нулевой прибыли может иметь место в любых условиях, вне зависимости от формы организации рынка. Многие виды деятельности, не приносящие прибыли, в соответствии с указанными представлениями не могут считаться предпринимательской деятельностью. Однако они осуществляются и не исчезают. Вместе с тем современная организация институтов капитализма такова, что отдельные виды полезной деятельности не могут быть начаты, если не планируется получение должной прибыли. Примером тому может служить отказ фармакологических компаний и даже оборонного ведомства США инвестировать в создание вакцины против вируса Эбола. Риск того, что вирус выйдет из-под контроля и за пределы африканского континента, не был учтен. В тот период, когда явной такой угрозы не существовало, оценка инвестиций в разработку вакцины не сулила фармакологическим компаниям достаточной прибыли. Удивляет, что и государственная
система не была озадачена данной проблемой в широком контексте, а ограничилась только вопросами использования этого вируса в военных целях — и даже в этом случае работы были практически свернуты и не доведены до логического завершения. Казалось бы, борьба с эпидемиями, опасными болезнями является прямой прерогативой государства. Эта деятельность не сулит прибыли частным фирмам и, разумеется, самому государству, но обеспечивает безопасность и защиту населению и финансируется им за счет налогов. Причем существуют виды деятельности, которые выпадают из области приложения усилий предпринимателей, потому что являются неприбыльными. Если данные виды деятельности становятся прерогативой государства в силу того, что позволяют создавать блага, обладающие общественной полезностью, как можно тогда упрекать государство в том, что оно менее эффективно, чем частный агент-предприниматель, если подобная система распределения задач и функций воспроизводится вполне осознанно.
Предпринимательская прибыль выступает вознаграждением (остаточным и непредсказуемым) за психологическую способность агента принимать решения, а иногда за умение оказаться в нужное время в нужном месте
К прибыли стремится любой предприниматель — новатор и консерватор, но риск этого стремления разный, как и число агентов, входящих в указанные группы, т.е. считающихся новаторами и консерваторами. Более того, в разных видах деятельности и функционирование этих групп агентов, и склонность их к риску, и число агентов каждой группы изменяются. Так что в одном виде деятельности может случиться так, что риск действий консерватора окажется выше, нежели риск действий новатора в другом виде деятельности. Один и тот же агент может оказаться и новатором, и консерватором. Например, на крупном предприятии выпускаются одновре-
менно старые и новые изделия. Следовательно, по одним благам корпорация ведет себя как новатор, изменяя технологию выпуска, технико-экономические параметры, а по другим — как консерватор и довольствуется той долей рынка, которую имеет.
Увеличение доли новой продукции на этом предприятии будет зависеть от многих условий. Если доля новых комбинаций в деятельности агента высока по сравнению с объемом стереотипных решений и создаваемых благ, то его можно считать в целом новатором, в противном случае — консерватором.
В экономической науке в силу того, что предпринимательство — важнейший атрибут рыночной экономики, этот вид деятельности и субъекты, его воплощающие, стали объектом пристального анализа и теоретического обобщения. Можно вспомнить ставшие хрестоматийными возражения И. Кирцнера в отношении позиции Й. Шумпетера о том, что предпринимательская деятельность нарушает равновесие на рынке, потому что предприниматель инициирует изменения в экономике и создает новые возможности или, в выражениях Й. Шумпетера, «новые комбинации» [1]. Иными словами, деятельность предпринимателя — не важно, является ли он новатором или консерватором — уводит экономическую систему от равновесия. И. Кирцнер, наоборот, утверждал, что предприниматель исполняет в экономике уравновешивающую функцию. Иными словами, его действия приводят или должны приводить экономическую систему к равновесию [2]. Он вводит термин «уравновешивающие изменения», а ситуацию с влиянием предпринимательской деятельности на экономику рассматривает как «неустранимо неравновесную» [2]. Если причина неравновесия — рыночная неосведомленность, т.е. современным языком «асимметрия информации», то предприниматель стремится преодолеть эту неосведомленность, исключить ошибочные решения и инициировать соответствующие изменения, которые шаг за шагом приведут систему к равновесию. Проблема данного противопоставления состоит даже не в том, что анализ выстроен около точки равновесия и причин, ее порождающих, а в том, что равновесие (если уж рассматривать стремление к нему или отклонение от него) яв-
ляется результатом взаимодействия спроса и предложения — и только соотношение данных агрегатов определит эту точку как для экономики в целом, так и для локальных рынков. Если в функции агрегированного предложения действительно велик вклад предпринимателя (он является основополагающим), то относительно функции спроса не все так просто, так как субъектами спроса являются не только предприниматели. Рассмотрение только предпринимателя для полноценного представления объема спроса и предложения и связи этих параметров не является достаточным. И. Кирцнер особо выделяет не только созидающую роль предпринимателя, создающего изменения (новые комбинации), возможности, но и использующего уже имеющиеся возможности, т.е. как некоего реагента на них.
Предпринимательская способность не является одинаковой по различным группам агентов. Безусловно, у новатора предпринимательская способность выше, нежели у консерватора, хотя они оба являются предпринимателями, так как новация требует больших усилий и знаний. Если это так, то и значение новатора для нарушения равновесия спроса и предложения или стремление к равновесию должно быть выше.
Кроме того, предпринимательская способность — это не только способность осуществлять деятельность, связанную с извлечением прибыли, но и способность уменьшать издержки либо переключаться с одного вида производства или иной деятельности на другой, а также способность понимать и исправлять ошибку. Как видим, предпринимательская способность определяется, во-первых, общей информацией, которой владеет субъект о рынках, видах деятельности и других предпринимателях, решениях, технологиях, ресурсах и т.д., во-вторых, релевантной информацией или знанием о тех или иных процессах, явлениях, предметно ориентированных, в-третьих, психико-физиологическими свойствами человека. Кроме того, имеющаяся палитра видов деятельности в экономике ограничивает круг возможностей апробации предпринимательских способностей. Иными словами, объем ресурсов, сложившиеся виды деятельности и рынки, а также имеющийся технологический задел в экономике (число новых решений, технологий), с учетом исходной подготовки населения
и уровня образования и традиций, фактически предопределяют возможности предпринимательства. Способности к такому виду деятельности, сводимые к одному — получению прибыли, неоднородно распределены в экономике и дифференцируются по видам деятельности. Более того, различные типы предпринимательской деятельности базируются на различных способностях и воплощают в себе различные стратегии поведения. Так, предприниматель-новатор в стремлении к освоению нового сильно рискует, принимая решения относительно освоения новой комбинации. Предприниматель-консерватор, наоборот, сосредотачивается на возможности извлекать прибыль из сложившихся рынков, производств и видов деятельности. Он не инициирует создание новых комбинаций и рискует в среднем существенно меньше по сравнению с предпринимателем-новатором, конечно, рассчитывая при прочих равных обстоятельствах и на меньшую величину прибыли.
Предприимчивость — умение действовать, принимать решения, предпринимать что-либо в каком-то виде деятельности с тем, чтобы получить от действий доход (прибыль), — является свойством характера людей, их психологического настроя, если угодно психологического типа индивида, мотивации, а также созданных или возникших в экономике условий для реализации своих замыслов. Но умение действовать и принимать решения не всегда связано исключительно с необходимостью извлечения прибыли, которую нельзя считать единственным мотиватором действий. Например, государственный служащий лишен во многих странах возможности осуществлять предпринимательскую деятельность, т.е. законодательно введено ограничение на «применение» предприимчивости данного агента, поскольку, находясь на службе, он не должен извлекать прибыль. Если же он будет вести предпринимательскую деятельность, то именно задачи извлечения собственных выгод станут определяющими для него и в конце концов полностью подменят задачи создания общественных благ. Однако будучи лишенным возможности приложить свои предпринимательские способности в явном виде, государственный служащий видоизменяет свою функцию индивидуальной полезности от выполняемой
работы (функций) — он стремится снизить собственные усилия либо посредством саботажа работы, либо через делегирование ответственности и частично полномочий при том же жаловании (величине заработной платы). Если включить в анализ эффект коррупции, то по факту имеется двойная функция индивидуальной полезности государственного служащего — с коррупционной составляющей и без нее. Коррупционная составляющая означает именно предпринимательскую способность чиновника к незаконной деятельности, т.е. деятельности, напрямую запрещенной законодательством, но которой с риском занимается чиновник. Это не мешает ему реализовывать и вторую часть его намерений — сокращать или снижать собственные усилия и ответственность за выполнение предписанных функций, что не может не повлиять на качество социальных благ, которые призвано создавать государство. Если агенты аппарата управления государством — чиновники-бюрократы де-факто демонстрируют предпринимательское поведение (двойственную модель), то государство в лице правительства не может не рассматриваться в качестве своеобразного предпринимателя. Изменение описанной двойственной модели поведения бюрократии связано с проектированием иной мотивационной сетки их поведения — чиновники должны чувствовать отдачу от использования их способностей по созданию общественных благ и исполнению государственных функций. Чем выше эффективность работы, тем больше должно быть вознаграждение, и чем выше девиация их поведения, тем строже должно быть наказание («кнут» и «пряник»).
Имманентно неприбыльные виды деятельности также предполагают умения их осуществлять, принимать решения и т.д. В качестве возможного критерия принятия решений может быть снижение издержек либо создание общественного блага с очень высокой социальной полезностью. Если в экономической системе присутствуют сильные демотиваторы хозяйственной активности агентов, имеется социальная апатия или низкий интерес не только к наращению собственного дохода, но и к совершению каких-то действий, приложению усилий в разных сферах, то предпринимательство приобретает облик деятельности с блуждающим вектором,
и его потенциал по влиянию на экономическую динамику будет довольно низок. В силу указанных обстоятельств стилистика предпринимательской деятельности, организация этой деятельности отличаются от страны к стране. Национальная психология, традиции (различные виды культуры), а также формальные институты, регулирующие хозяйственное поле взаимодействий законодательным путем, влияют на характер действий агентов. Безусловно, важно то, чем предприниматель располагает — ресурсами, исходной информацией — в поиске вознаграждения за свои усилия. Виды предпринимательства также различны — от производственного предпринимательства, связанного с созданием продукта, до предпринимательства в сфере услуг (торговли, финансов, информации). Таким образом, выделяются два больших типа предпринимательской деятельности — деятель -ность, связанная с созданием продуктов с целью извлечения прибыли, и деятельность, предполагающая оказание услуг, совершение сделок (обменов), финансовые спекуляции — трансак-ционное предпринимательство. В каждой экономической системе структура этих видов деятельности, как и возможности извлечения прибыли, отличаются друг от друга.
Вознаграждение за умение соединить факторы производства, определить наиболее удачное их сочетание составляет предпринимательскую прибыль, которую невозможно сводить только к прибыли от используемой собственности (факторов), поскольку принципиальное значение имеет сочетаемость факторов, которую и обеспечивает предприниматель.
По существу, предпринимательская прибыль выступает вознаграждением (остаточным и непредсказуемым) за психологическую способность агента принимать решения, а иногда за умение оказаться в нужное время в нужном месте. Иными словами, в ряде случаев это случайная оплата предпринимательских способностей. С точки зрения стоимостной оценки различных факторов производства (капитала, земли, труда), оценка предпринимательской способности по прибыли является самой неверифицируемой, и разрыв между подлинными способностями и склонностями к предпринимательству (именно этой способностью) и данной оценкой наиболее
высок в сравнении с иными факторами, хотя, безусловно, они очень сильно связаны. Однако при спекулятивном предпринимательстве фактор «управление» ослаблен, потому что предприниматель стремится определить точно момент покупки дешево и продажи дорого — он не связывает воедино сами факторы. Иными словами, в данном случае прибыль является в большей степени отражением не столько умения анализировать оперативно получаемую информацию о рынке, сколько воспроизведением фактора удачи и везения.
Рынок и конкуренция
Важнейшим институтом и регулятором всех видов предпринимательства является государство в лице правительства и органов законодательной власти, которые формируют необходимые институты, создающие или ликвидирующие мотивационную активность агентов. Вместе с тем государство само является агентом предпринимательской деятельности вследствие не только создания общественных благ и их предоставления для всех агентов экономики, но и конкретных инструментальных действий, которые имеют предпринимательский характер.
Придание государству статуса «предприниматель» коренным образом изменяет идеологическую канву современной рыночной экономики, поскольку отменяет ненужное, необоснованное и по этим причинам вредное противопоставление несопоставимых элементов хозяйственной системы — рынка и государства (правительства). Обратим внимание на то, что ни один агент, если он психически здоров, не стремится к конкуренции, наоборот, он делает все возможное, чтобы ее избежать. Зачем ему конкуренция, ведь он может ее не выдержать. В ситуации, когда агенту не совсем понятно, какие выгоды принесет ему конкуренция, опасность проигрыша реальна, оказывая на него более сильное влияние. В действие запускается механизм неприятия риска. Теоретики классической экономической теории делают вывод об эффективности абсолютной конкуренции исходя из конкретного и всем известного критерия, не сомневаясь в том, что этот критерий не является достаточным, даже если он необходим. Получается, что события экономической жизни и модели экономической теории диаметрально
противоположны. Тогда что изучает экономическая теория, почему не отмечает этого факта? Она исследует некое идеальное условие, когда число продавцов велико, число покупателей велико, так что ни один агент ни со стороны спроса, ни со стороны предложения не может оказывать влияния на цену, а сама цена формируется на основании издержек и зависит как раз от продаваемого товара. Все агенты предложения обладают сходной технологией и выпускают однородный товар. Безусловно, это совершенно «неживая» ситуация в экономике, и сводить понятие эффективности распределения ресурсов и доходов к такой схеме неправдоподобно и неверно.
Важны вопросы: какое число новаторов и консерваторов наиболее ценно для экономической системы и обеспечивает наивысший темп экономического роста либо некий приемлемый для общества темп роста, какое сочетание форм конкуренции и какая глубина/масштаб конкуренции наиболее целесообразны для экономического развития и роста?
Современные способы борьбы с монополиями, которые извлекают повышенную прибыль в силу имеющейся «рыночной власти», сводятся в основном к мерам, ограничивающим укрупнение бизнеса, концентрацию капитала, а также лимитирующим норму прибыли, т.е. препятствующим получению добавочной прибыли от «рыночной власти». Фактически такая прибыль является следствием отсутствия противоборства/соперничества и должного числа агентов-производителей соответствующих благ на данном рынке (по номенклатуре продуктов или услуг). Однако более высокий уровень конкуренции означает вполне определенный средний размер фирм-конкурентов, причем этот размер не высокий, что компенсируется числом фирм. Иными словами, либо имеется большое число средних фирм, либо малое число больших фирм, исполняющих те же функции и поставляющих объем благ с учетом расширения/сужения их потребления. Тогда получается, что масштаб конкуренции определяется состоянием капитала и величиной его концентрации. Как только происходит увеличение концентрации капитала, конкуренция ограничивается.
Интеграция бизнесов (слияния, поглощения) ограничивает конкуренцию даже при условии,
что конкурируют «укрупненные субъекты», причем это отражает исконный предпринимательский мотив — нежелание конкурировать. Психологический мотив отторжения конкуренции является довольно сильным. Более того, возникающая борьба и даже конфликты на рынке и в правовой области обеспечения хозяйственной деятельности часто подчинены именно задаче исключения конкуренции. Однако этот мотив ограничивается институтами, вводимыми государством, для организации конкуренции, которыми предприниматель может воспользоваться. От того, насколько отлажена функция координации видов деятельности государством, зависит процесс конкуренции. Тем самым он определится величиной дисфункции координации.
Соперничество по своей природе направлено на то, чтобы одержать верх над конкурентом, т.е. изготовить товар лучшего качества или по более низкой цене и продать его благодаря тому, что товар соперника не выдерживает конкуренции. В результате конкурент либо снизит свою долю продаж на рынке, либо свернет деятельность. Тем самым конкуренция завершается «закрытием» агента. При этом одержавший победу наращивает свои возможности, капитал, прибыль, увеличивает контроль в данном направлении деятельности. Почему происходят подобные исходы при конкуренции? Потому что агенты совершают ошибки либо действуют более сильные причины, не зависящие от поведения конкретных агентов и их решений, например открытие новых возможностей — возникновение новых секторов, переориентация спроса, изменение инвестиционных потоков между странами и т.д.
Ошибки планирования, конечно, совершаются и в частном секторе, а не только на правительственном уровне. Если бы их не было, то в условиях конкуренции не возникало бы фирм-банкротов. Раз фирмы в условиях рыночной конкурентной системы становятся банкротами, значит, они тоже совершают ошибки в принятии решений и собственном планировании. Поэтому в государственном планировании нужно элиминировать подобные риски, может быть, использовать разные методы и процедуры двойного контроля исполнения плана и др.
Конкуренция пронизывает все аспекты экономической жизни. Она различается по мас-
штабу, остроте, продолжительности и методам, дающим преимущества одному агенту перед другим. Соперничать можно по поводу продаж на рынке (рыночная конкуренция), а также по поводу занятия какой-то должности или продвижения по службе в любых организациях — частных и государственных. Формально последний вид конкуренции (его можно обозначить как бюрократический) можно как будто отнести к «нерыночной» форме конкуренции — «внутри-организационная» межагентская конкуренция. Однако интерпретировать ее можно иначе как внутриорганизационный своеобразный рынок труда, на котором спрос ограничен (одной должностью), а число претендентов на нее может быть довольно большим. Эти агенты и соревнуются в том, чтобы получить эту должность и высокую заработную плату, которую данная должность обеспечит. Иными словами, это борьба за увеличение дохода, аналогичная той, которая ведется на рынке продаваемых благ. Способы получения результата, схемы такой конкуренции отличаются от чисто рыночной конкуренции, потому что это конкуренция по поводу компетенций, умений, знаний.
В институциональном смысле организация процесса конкуренции, ее формы и методы должны приводить к позитивным результатам, объем которых должен перевешивать негативные итоги конкуренции. Это означает возвышение социально значимого результата, что происходит далеко не всегда и не для всех видов конкуренции. Если одерживает верх неэффективный агент или норма с позиций даже действующих критериев эффективности, то это означает, что конкурентный процесс имеет внутренний сбой (обычно институциональной природы), который и приводит к данному итогу.
Помимо того, что информационный потенциал предпринимателей-новаторов и предпринимателей-консерваторов отличается обычно в пользу новатора, это не означает, что в каких-то случаях информация, которой владеют консерваторы, окажется более полной и значимой. Причина состоит в том, что у консерваторов это большей частью психологическая модель поведения, и информация является одной, пусть и важнейшей, но одной из возможных детерминант модели предпринимательского поведения.
Обладая уникальной информацией и широкими знаниями, агент может осознанно избрать стратегию хозяйственного поведения, нацеленную на стереотипные рынки, отказаться от риска, связанного с инновационной стратегией. Иными словами, он будет доволен более низкой эффективностью, но гарантированной. Именно это условие предопределяет большее число консерваторов в экономической системе по сравнению с новаторами, хотя поток улучшающих новаций в современных развитых экономиках довольно значителен.
Конкуренция в области инноваций требует все большей специализации труда, навыков, знаний, больших затрат на НИОКР и изобретательскую деятельность. Результат конкуренции определяется не только исходной информацией, которой в большем объеме и лучшего качества обладает новатор по сравнению с консерватором, но и тем, какую информацию приобретает агент в процессе конкуренции. Чувствительность к этой информации, потребность в ней предопределяют ее дальнейшее использование. Однако способность консерватора стать новатором еще зависит от величины «монетарного обеспечения» его деятельности. Полученная информация, например в ходе исследований, может долгое время не использоваться, не превращаться в новацию. Это зависит от того, насколько работа полно кредитуется (авансовые платежи). Именно такое инвестирование создает риски и порождает вероятность потерь при осуществлении инноваций вплоть до банкротства новатора.
На рынках благ широкого потребления разница между моделями предпринимательской деятельности новатора и консерватора менее выражена. В основном это классические рынки, функционирование которых определяется текущими и перспективными потребностями в некоторой номенклатуре благ. Деятельность в области инноваций подлежит более жесткой регламентации, поэтому имманентно требует рационалистического подхода, с приуменьшением иррациональной (альтруистической) составляющей.
По существу, агенты, создающие рынок, формируют, часто неосознанно, институты, регулирующие обмены (персонифицированный обмен), при этом государство предусмотрело ряд инсти-
тутов, без которых нельзя представить функционирование рынка. Это, прежде всего, институт частной собственности и ее защиты, включая интеллектуальную собственность, осуществления владения и наследования, заключения, соблюдения контрактов и т.д. Если на рынок, который уже действует, выходит некий агент, которого ранее на нем не было, он не сможет не соблюдать институты, установленные как агентами, так и государством. Факт несоблюдения (нарушения) возможен. В этом случае либо агент будет наказан за такое поведение, либо произойдет трансформация действующих норм и правил. Осуществится «рыночное изменение», но оно не будет касаться непосредственно спроса и предложения на первой фазе изменения, а будет иметь отношение к институтам данного рынка. Уже позже возможно изменение и спроса, и предложения вследствие появления такого активного агента.
Безусловно, рынок как некая совокупность агентов и институтов дает иным агентам информацию и формирует реакцию, причем в каждый момент времени свою. Это перманентный процесс изменений с прямой и обратной связью, со встроенным механизмом самообучения и постоянной коррекции действий. Существует значительный массив неценовой информации, касающейся в том числе иных рынков. Например, рынок газа может быть оценен посредством информации, поступившей с рынков иных энергоносителей, включая сжиженный газ как особый сектор этого рынка.
Восприятие информации агентами определяется исходным уровнем их подготовки, знаний и умений, состоянием логики конкретного агента, т.е. умственными способностями, включая возможность перерабатывать большие массивы данных.
Общим фундаментом изменения рынков являются социальные обмены, масштаб и качество которых заданы социальной структурой, сложившимися стандартами потребления для различных социальных групп, которые зависят от традиций семейных отношений, возрастной структуры населения (демографические изменения) и иных факторов. Базовые потребности сводятся к потребности в пище, жилье, безопасности, физиологическом удовлетворении, что сразу определяет спрос на целый набор соответ-
ствующих благ и побуждает производителей к созданию продуктов и услуг, которые позволяют удовлетворить эти потребности.
Индивид удовлетворяет базовые потребности часто автоматически, потому что у него действуют инстинкты, подталкивающие его к поиску пищи, жилья и т.д. Одной из основных причин выбора продукта потребления является величина личного дохода индивида. Именно личный доход задает планку потреблению.
Информация, агенты и новые эффекты рынка
Рассредоточивая усилия в различных информационных областях, агенты накладывают ограничения на действия друг друга. Они формируют правила, которые изменяются с течением времени в силу многих факторов. Полагаем, что Вернон Смит, следуя Ф. Хайеку, был не прав, утверждая, что правила возникают как спонтанный порядок [4], дескать, их обнаруживают, а не создают в силу какого-либо расчета. Таким образом, априорно акцент делается на эволюционных свойствах правил, точнее, на генетической составляющей их эволюции с пренебрежением к телеологической составляющей, которая в современном обществе является определяющей. Государственная система современных обществ является рукотворной, а не спонтанной и включает все базовые институты, приобретающие статус социальных законов. Эти правила создаются политической системой, состоящей из профессионально подготовленных юристов (и не только), работа которых требует определенных затрат. Следовательно, у вводимых правил есть вполне конкретная стоимость при введении, а далее они сами уже провоцируют определенные затраты на свое функционирование и действие иных правил (сопряженных или не сопряженных с установленными новыми и прошлыми институтами).
С одной стороны, агенты наблюдают за сложившимися рынками и правилами и только затем, произведя совершенно иную информацию (знание), обеспечивают появление нового рынка продуктов или услуг. И это появление уже нельзя считать спонтанным.
На рынке взаимодействуют агенты, имеющие разный уровень информации, ввиду того,
что они выступают на стороне спроса и предложения, а это две разные позиции, предполагающие различные цели, исходные установки и поведение. Субъекту спроса очень нужно благо, причем лучшее по как можно меньшей цене. А субъекту предложения необходимо продать произведенное им благо, иначе усилия будут потрачены впустую, но цена должна быть как можно более высокой, чтобы разница между нею и затратами была наибольшей. На дальнейший торг влияют многие обстоятельства — итог не является предрешенным, так как полностью зависит от контакта потребителя и производителя, определяется их моделью поведения и информацией о товаре, рынке и друг о друге, которой они владеют. Сейчас можно говорить о том, что существует асимметрия информации между продавцом и покупателем, которая связана с тем, что они представляют различные профессиональные группы, либо даже если они являются представителями одной такой группы, они могут не располагать информацией об особенностях конкретного изделия/продукта или услуги.
Рынок не является сам по себе механизмом повышения производительности [4, с. 492]. Его нельзя сводить только к институтам, да еще спонтанным, поскольку он представляет собой, помимо институтов, реальных агентов, связанных отношениями торговли (обмена). Эта связь является очень крепкой, она подчинена обычно контракту, для заключения которого агенты собирают информацию друг о друге, проводят маркетинговые исследования. Информация расширяет возможности, сокращает риски, фактически страхует агентов, снижает величину информационной асимметрии либо даже в отдельных случаях, если покупку осуществляют профессионалы, ликвидирует ее целиком.
Затраты на поиск информации об агенте спроса, о конкурентах и продукте ограничены возможностями по переработке информации, а также уровнем принимаемых решений.
Иллюзия в преодолении
«фиаско государства» имитацией рынка
Классическими стали объяснения так называемых фиаско рынка и фиаско государства, т.е. тех сфер, где рынок и государство работают плохо. Однако неверно считать, что в несвойственных
сферах они (государство и рынок) должны демонстрировать эффективность функционирования. К тому же эффективность (как ее не измеряй и не определяй) правильно оценивать в динамике. В силу этого неправомерно говорить и о вмешательстве и невмешательстве, рассматривая проблему взаимодействия государства и рынка на каких-то ограниченных интервалах (в статике), да еще по локальному списку функций и задач. Часто именно такое противопоставление приходится наблюдать в рамках современной неоклассической экономической теории.
Покажем влияние различных установок при принятии решений на основе рассмотрения функционирования тендеров в качестве вводимых институтов, имитирующих «рынок»1.
Система тендеров эмитирует функционирование рынка. Именно ради этого она и вводится в экономическую систему исходя из рыночных принципов. Считается, что акт торговой сделки имитирует рыночные торги, особенно в сферах, где рынок исключен в силу специфики блага, подлежащего покупке/продаже, либо имеет тенденцию к монополизации, что согласно неоклассическим канонам экономической науки является неким «провалом» рынка, уводящим его в область неэффективности. В итоге, блага и ресурсы распределяются неэффективно. Чтобы этому противостоять, вводится институт «тендерных» продаж, призванный обеспечить «рыночный» исход в распределении благ. Кроме того, имеется еще одна функция тендера — это противостояние коррупции, если заказчиком блага выступает государство.
Конечно, необходимо учитывать, что этот институт изменяется, эволюционирует в силу различных законодательных и иных коррекций, тем не менее, его общие свойства подлежат общему теоретическому описанию.
Во-первых, основным критерием принятия решения является цена. Считается, что чем она ниже, тем выгоднее сделать заказ именно производителю, предложившему меньшую цену. Однако производитель, участвуя в тендере, усва-
1 Проблема тендеров является проблемой общего характера, она актуальна для любой экономической системы, но здесь рассматривается на примере российского опыта. На наш взгляд, институт тендера в России стал институтом регулируемой или координируемой коррупции.
ивает правила его проведения и информирован об основном критерии принятия решения (цене), как и об объеме документов, необходимых для участия и других условностях. С одной стороны, производитель блага идет на трансакционные издержки, с другой стороны, он будет снижать цену, ориентируясь даже не столько на свои собственные затраты, сколько на вероятные цены иных участников, которые он не должен был бы знать до момента проведения тендера. Заявки «вслепую» становятся очень примечательной институциональной искусственной формой конкуренции. Особость формы конкуренции вызвана тем, что она осуществляется при участии некой комиссии, часто представленной государственными служащими. Казалось бы, эти служащие должны иметь должную информацию о том, кто производит нужное им благо, по какой цене и в какой срок. Но, следуя закону, они вынуждены объявлять тендер и осуществлять необходимые процедуры.
Во-вторых, по многим видам неоднородных благ, например наукоемкой продукции, заказчик часто обладает необходимой информацией о благе и о том, кто может выполнить заказ и с какими затратами. Более того, известно даже, кто делает это лучшим образом, у кого имеются специалисты и кто известен качеством разработки и изготовления товара. Следовательно, асимметрия информации бывает мнимой, а в случае если ее нет, институциональные требования фактически понуждают агента развертывать конкурсную, якобы конкурентную процедуру. Если в этом случае выигрывает тот агент, кто предложил более низкую цену, вроде бы, краткосрочно достигается бюджетная экономия, но она может быть нивелирована дальнейшими затратами на обслуживание и доработку изделий.
В-третьих, институт тендера призван исключить коррупцию на уровне заказчика (предложения), однако этот результат зависит от того, кто является заказчиком и какой информацией он обладает о заказываемом благе и потенциальных участниках тендера. Сложное благо, заказ на которое осуществляется по тендеру, предполагает большой список технических условий и регламентов, технико-экономических характеристик. Именно этот список выступает институтом
управления и выбора изготовителя — того агента, кто получит заказ. Члены комиссии обычно известны, заказчик, как правило, имеет информацию о том благе, которое требуется, и его цель может сводиться к тому, чтобы заказ получил не тот агент, кто сделает изделия качественно, быстро и недорого (с наименьшими возможными издержками), а тот, кто находится в каком-либо взаимодействии с одним из заказчиков. В этом случае может быть заявлен такой список параметров изделия, которого нет в готовом виде у потенциальных конкурентов. В этом случае тендер становится декорацией, институтом общей коррупционной системы в стране. Таким образом, коррупция не исключается, а только видоизменяет свою форму.
В-четвертых, устанавливаются в качестве критерия принятия окончательного решения (осуществления выбора) короткий срок исполнения заказа и низкая цена. В данном случае проблема качества изделия отходит на второй план, становится условно неважной для принятия решения, что вынуждает потенциальных исполнителей заказа прибегать к любым ухищрениям, лишь бы получить заказ. Более того, чем хуже финансово-хозяйственное состояние фирмы, тем выше вероятность ее «авантюрного» поведения.
В-пятых, не ясен вопрос относительно малых благ, например перевозок, цена на которые невелика. Введение тендера на продажу этих благ
вообще не объяснишь борьбой с коррупцией, так как величина сумм, затрачиваемых на покупку этих благ, выпадает из предмета коррупционного деяния, так как она много ниже риска потерь, если факт коррупции будет вскрыт.
Особо нужно выделить финансовую схему тендера. Этот институт является определяющим, поскольку институт тендера (по крайней мере, в современной России) не только не обеспечивает авансовое финансирование исполнителя, изготовителя блага, наоборот, требует определенного уровня его финансовой состоятельности и, по сути, страхового взноса, который направлен на то, чтобы застраховать заказчика от вероятного отказа исполнителя от выполнения работ в случае выигрыша в конкурсе.
Выводы
В функции государства входит поощрение различных видов деятельности, включая предпринимательство. Решения в этой области требуют научных обоснований, первым шагом для обеспечения которых является преодоление сформированных «идеологических фетишей» реализации экономической политики и развития самого государства. Это позволит расширить функцию координации государства, преодолев инерцию мышления в рамках устоявшихся дихотомий: «общественное — частное», «бизнес — правительство», «рынок — государство».
Литература
1. Шумпетер Й. Теория экономического развития. Капитализм, социализм и демократия. М.: Эксмо, 2007.
2. Кирцнер И. Конкуренция и предпринимательство. Челябинск: Социум, 2010. 272 с.
3. Сухарев О. С., Палаш С. В. Дисфункции экономических систем и управления. М.: Ленанд, 2016. 304 с.
4. Смит В. Экспериментальная экономика. М.: Мысль, 2008. С. 493.
Reference
1. Schumpeter J. The Theory of Economic Development. Capitalism, Socialism and Democracy [Teorija ekonomicheskogo razvitija. Kapitalizm, socializm i demokratija]. Moscow, Eksmo, 2007.
2. Kirzner I. Competition and Entrepreneurship [Konkurencija i predprinimatel'stvo]. Chelyabinsk, Socium, 2010, 272 p.
3. Sukharev O. S., Palash S. V. Dysfunction of economic systems and governance [Disfunkcii jekonomicheskih sistem i upravlenija]. Moscow, Lenand, 2016, 304 p.
4. Smith B. Experimental economics [Eksperimental'naja jekonomika]. Moscow, Mysl', 2008, p. 493.
