CC BY
65
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
УДК 94(470.51)«1917/1991»(045)
О.Б. Зонов
ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В 1940-1950-х годах:
РЕГИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ (ПО МАТЕРИАЛАМ ЦЕНТРАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АРХИВА УДМУРТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ)
На основе документов и материалов Центрального государственного архива Удмуртской Республики анализируется региональный аспект государственно-церковных отношений в СССР в период 1940-1950-х гг. Показана специфика взаимоотношений советской власти и прихожан.
Ключевые слова: государственно-церковные отношения, государственная политика в СССР, региональный аспект.
После распада СССР и наступления свободы, в том числе и для Русской Православной Церкви (РПЦ), государство и церковь начали выстраивать новую модель взаимоотношений. В этой ситуации важно знать о предшествующем опыте государственно-церковных отношений, тем более что историография вопроса довольно специфична [9]. В отличие от работ советского периода, оправдывавших подчас жёсткую политику государства в отношении не только церкви как социального института, но и верующих, современные исследователи, освободившись от идеологического контроля, обратились к новым подходам в изучении истории государственно-церковных отношений. Одним из первых исследований начала 1990-х гг., затрагивающих послевоенный период развития РПЦ и её взаимоотношений с государством, является работа В.А. Алексеева [2]. Обращение к схожим проблемам характерно и для М.И. Одинцова, анализирующего их с точки зрения правовых изменений в советском законодательстве и деятельности специальных органов, ответственных за проведение церковной политики, но оставившего почти без внимания развитие государственно-церковных и внутрицерков-ных процессов [6. С. 7-68; 7; 8]. Значительный интерес исследователей вызывает выявление причин, обусловивших поворот в отношениях государства и церкви осенью 1943 г. Подавляющее большинство из них склонно видеть в основе этих изменений прагматические соображения высшего руководства страны, в том числе И.В. Сталина, более оперировавшего категориями реальной политики, нежели идеологическими постулатами при определении внешне- и внутриполитического курса страны. Это нашло отражение и в господствующей в современной историографии концепции «сталинского прагматизма» в рамках цивилизационного подхода с использованием сравнительно-исторического метода [3; 4. С. 110-120; 6. С. 7-68; 7].
Непосредственное отношение к вышеобозначенной проблематике имеет вопрос периодизации взаимоотношений РПЦ и государства - один из самых дискуссионных в современной историографии. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению относительно конкретизации причин и рамок выделяемых периодов, учитывающих изменения, произошедшие во взаимоотношениях государства и церкви. Ещё одним дискуссионным историографическим полем являются проблемы правового положения церкви, создания, роли и места Совета по делам РПЦ (СДРПЦ) в политической системе. Этим проблемам посвящены работы В.Н. Якунина, затрагивающие не только правовые стороны, но и деятельность церковных структур в новых социально-политических условиях [13; 14. С. 83-92]. Не менее актуальным представляется изучение деятельности СДРПЦ, его центрального аппарата, института уполномоченных, кадровой политики, реализации на местах инструкций центра. Мнения исследователей о деятельности СДРПЦ и его главы Г.Г. Карпова весьма различны: начиная от утверждения о новом издании «обер-прокурорства» до заявлений о его позитивной роли в истории церкви [7; 11; 12]. Своеобразная позиция по этому вопросу представлена в трудах протоиерея Вячеслава Цыпина [10], М.В. Шкаровского [12] и др.
Несмотря на активное исследование данной тематики, совершенно не изученным остаётся региональный компонент советской церковной политики - деятельность уполномоченных СДРПЦ на местах. Между тем такой сложный регион, как Удмуртия, заслуживает особого внимания и в этом вопросе1. Понять истинное положение вещей помогает изучение материалов фонда Уполномоченного Совета по делам РПЦ Центрального государственного архива Удмуртской Республики.
1 Справедливости ради следует отметить, что в последнее время интерес к данной тематике вырос. См. напр., работы Е. Ф. Шумилова и монографию А. Малых [5].
2012. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Уполномоченный СДРПЦ появился в Удмуртии в феврале 1944 г. 4 февраля СНК Удмуртской АССР обратился в обком ВКП(б) с просьбой утвердить в этой должности Михаила Андреевича Родина, в числе достоинств которого отмечались опыт руководящей работы, политическая сознательность и партийный стаж с 1918 г. [1. Ф. Р-551. Оп. 6. Д. 1972. Л. 7]. После одобрения партийными органами М.А. Родин постановлением СНК Удмуртской АССР № 214 от 22 февраля 1944 г. был назначен на должность уполномоченного СДРПЦ в Удмуртии [1. Ф. Р-551. Оп. 6. Д. 1972. Л. 8]. В последующие годы положение и обязанности уполномоченных были уточнены, а их статус очень скоро стал особым.
В 1945 г., согласно указанию заместителя председателя СНК СССР В.М. Молотова, уполномоченные СДРПЦ стали подчиняться либо непосредственно председателям совнаркомов республик и обл(край)исполкомов, либо их первым заместителям. Кроме того, уполномоченные получали обеспечение продовольствием и промтоварами в союзных и автономных республиках наравне с начальниками управлений, а в краях и областях - наравне с заведующими отделами исполкомов. Региональным властям запрещалось переводить уполномоченных на другую работу без ведома СДРПЦ и отправлять их в длительные командировки, не связанные с непосредственной работой [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д.68. Л. 1-2].
Статус уполномоченных повышался и за счёт почти полной секретности их документооборота. Так, секретными были информационные квартальные отчёты, сводные статистические сведения о действующих и недействующих церквях и молитвенных домах, информация о положении и деятельности церкви и духовенства, состоянии религиозности, переписка со ссылками на секретные постановления и распоряжения правительства, переписка секретного характера с различными советскими органами [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д. 71. Л. 30-31]. В обязанности уполномоченного входила подготовка ежеквартальных отчётов о положении дел в православной епархии. В них уполномоченный был обязан сообщать Совету сведения о состоянии и работе епархиального управления, о количестве совершённых венчаний, крещений и др., сравнивать это количество с предыдущими периодами. Кроме того, уполномоченный должен был вызывать на приём епархиального архиерея и представителей духовенства, выслушивать их вопросы, беседы протоколировать и передавать их содержание в Совет. Таким образом уполномоченный информировал Москву обо всех событиях церковной жизни [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д.71. Л. 17]. Вообще, отношение к церкви со стороны СДРПЦ было более спокойным, чем отношение со стороны местной власти, что вполне естественно, ибо в Москве лучше понимали пользу, которую в тот момент можно было извлечь из сотрудничества с церковью. На местах же отход от многолетней позиции уничтожения церкви понимали с трудом и по-прежнему относились к ней как к враждебной организации.
Об умеренной позиции государства в отношении церкви говорит и то, что со стороны Совета высказывалась поддержка религиозных чувств прихожан, притеснения их не допускались, о чём свидетельствует, например, предписание СДРПЦ в отношении действий в праздник Пасхи в 1948 г.: «В связи с тем, - говорилось в письме Совета уполномоченному М.А. Родину, - что в 1948 году религиозный праздник “Пасха” совпадает со вторым днём пролетарского праздника 1-го МАЯ, Вам следует иметь в виду, что 1-го мая, в день демонстрации трудящихся, верующие будут приходить к церквам для освящения куличей и т. п. Учитывая это обстоятельство, Вам необходимо принять соответствующие меры к тому, чтобы не чинились препятствия к проведению церковных служб и доступу верующих к храмам для совершения религиозных обрядов» [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д.74. Л. 20].
Для борьбы с церковью на местах часто использовали следующий приём. Священнику, назначенному архиереем на приход, не давали регистрацию. Затем по истечении шести месяцев заявляли о том, что церковь закрывается по причине прекращения церковных служб и отсутствия священника. Такие методы СДРПЦ также отвергал [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д.86. Л. 62]. Совет запрещал уполномоченным вторгаться в финансово-хозяйственную и внутреннюю деятельность епархиального управления: «Уполномоченные обязаны неуклонно следить и не допускать нарушений законов советской власти в отношении церкви и церковью в отношении к государству, своевременно устранять замеченные ненормальности в этой части. Не допускать даже видимости вмешательства во внутрицерковные дела. Поэтому Совет запрещает уполномоченным производить специальные вызовы духовенства церковных служителей и отдельных верующих с целью получения от них сведений о церковной жизни и о религиозном движении, а также вести специальные опросы и требовать какие-либо письменные сведения, справки и т. п., касающиеся церковной жизни, за исключением вопросов, относящихся к выполнению договора на церковное здание и культурное имущество. Все интересующие вопросы и сведения необходимо выяснить путём тактичных попутных бесед с отдельными, заслуживающими доверия лицами из числа духовенства, церковных служителей и верующих и другими путями. Ни при ка-
ких обстоятельствах не следует вести проверку (или ознакомление) документов, приходо-расходных книг, делопроизводства и т. п.» [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д.71. Л. 43-44].
Совет не давал возможности местным властям распоряжаться церковными зданиями по своему произволу. В инструкции уполномоченным от 18 мая 1946 г. говорилось: «Постановлением СНК СССР от 1-го декабря 1944 г. №1643-484-с предусматривается, что переоборудование церковных зданий для использования их для иных целей, кроме культовых, может производиться только по согласованию с Советом по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР» [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д.71. Л. 25]. При этом Совет не хотел выпускать церковь из-под своего контроля и выступал против контактов священнослужителей с государственными органами, минуя уполномоченного. Однако если у того или иного священника возникали проблемы, он не мог опереться на уполномоченного, который в таких случаях «умывал руки». СДРПЦ прямо указывал, что при рассмотрении личных вопросов священнослужителей уполномоченный должен устраняться от роли их защитника и направлять их дела в соответствующие государственные органы [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д. 70. Л. 134].
В начале 1944 г. в Ижевско-Удмуртской епархии, помимо архиепископа Иоанна, насчитывалось 11 священников (в том числе 1 обновленческий), 2 диакона и 7 псаломщиков (в том числе 1 обновленческий) [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д. 61. Л. 56, 58]. Такое количество священнослужителей на республику было, конечно, недостаточным, и основной проблемой, тут же вставшей перед уполномоченным, были просьбы об открытии новых храмов. В своём первом отчете М.А. Родин сообщал, что за отчётный период (конец 1943 - начало 1944 г.) получил 12 заявлений об открытии храмов. Из этих заявлений на заседании СНК УАССР от 31 марта 1944 г. были рассмотрены четыре, причём три из них были отклонены, и только одно - об открытии церкви в с. Можга Можгинского района - было удовлетворено. Ещё четыре заявления были переданы архиепископу Иоанну (Братолюбову) для отклонения: правящий архиерей эти прошения не поддерживал изначально. Также четыре прошения находились «в стадии проверки» [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д. 61. Л. 55].
Другой проблемой, которую пришлось решать уполномоченному, стали «нарушения законодательства» местными священниками, выражавшиеся в совершении религиозных треб на дому. За самостоятельные требы (а следовательно, и проповедь) в прежние годы священника могли сурово наказать. Теперь же этого не было. При открытии храмов на священника уже не смотрели как на явного врага и контрреволюционера, который только по недоразумению ещё находился на свободе. Но обманываться по поводу изменения курса тоже было рано. Подобный вывод позволяет сделать отчёт уполномоченного. Во-первых, несмотря на некоторое «обновление» политического курса, удовлетворялись далеко не все прошения об открытии храмов. Во-вторых, власть, как и прежде, не была заинтересована в христианском просвещении населения, что проявлялось в запрете совершения треб вне храма. В-третьих, подход к церкви был явно утилитарным. От неё требовали материальных взносов, причём часто из личного кармана архиерея и священников, а также соответствующей пропагандистской работы. Религиозная проповедь государству была по-прежнему не нужна. В-четвёртых, из отчёта видно, что для государства важно было бюрократизировать церковные органы, поставить их под свой контроль.
Важным был и вопрос о порядке открытия и закрытия церквей. Это подтверждается тем, что обсуждение его шло на самом высоком уровне. 1 декабря 1944 г. И.В. Сталин подписал постановление СНК СССР № 1643-486-с, согласно которому закрывать храмы без разрешения СДРПЦ запрещалось. Разрушение храмов допускалось на основании распоряжений обл(край)исполкомов или совнаркомов республик лишь в исключительных случаях (при угрозе обвала и т. п.) и только при наличии технического акта и заключения уполномоченного СДРПЦ [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д.61. Л. 80-81]. Постановлением также запрещалось «переоборудование церковных зданий для других целей» без разрешения Совета и в отдельных случаях допускалось строительство новых молитвенных зданий, но только силами и средствами верующих и с разрешения СДРПЦ [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д. 61. Л. 81].
Совет оговаривал условия передачи колхозами церковных зданий приходам. Указывалось, что продажа пустующих церковных зданий колхозам изначально была незаконной, так как противоречила статье 13 Декрета СНК РСФСР от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Поэтому, если после передачи церкви когда-то принадлежавшего ей здания колхоз нёс материальные убытки, возмещать их должен был тот, кто продал это здание колхозу. Взыскивать же суммы с прихода запрещалось, так как церковные здания передавались им в бесплатное пользование [1. Ф. Р-551. Оп. 1. Д. 70. Л. 99].
2012. Вып. 3 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Нередко жителям того или иного населённого пункта приходилось прилагать огромные усилия для открытия храмов. Так, жители с. Кекоран Якшур-Бодьинского района Удмуртской АССР в течение двух лет (1945-1947) добивались передачи храма, подали три прошения. Долгое время в храме находился склад зерна, которое вывозилось очень медленно. После передачи храма службы там начались не сразу - внутренняя часть здания была в таком состоянии, что до 1949 г. приходилось служить не в главном приделе, а в северном, отделённом от остального храма. Только к августу 1949 г. храм удалось привести в приемлемый вид, после чего появилась возможность служить и в главном приделе [5. С. 82]. В с. Чумой Зуринского района власти пытались воспрепятствовать открытию храма другим способом. Местные жители ходатайствовали о передаче церкви с 1947 г. После получения положительного решения об открытии храма власти насыпали в него зерно - и ходатайства об открытии церкви начались по второму кругу. Только в июле 1949 г. в храме начались богослужения [5. С. 83]. В с. Васильевском жители подали 4 заявления и 5 раз лично посетили уполномоченного, хотя храм ничем не был занят, а ключи от него хранились у председателя церковного совета М.Ф. Исупова, который следил за сохранностью храма и его имущества. Только после двухлетних ходатайств в 1947 г. храм был возвращён [5. С. 83]. К 1948 г. в епархии было открыто 29 храмов. В течение следующих сорока с небольшим лет храмы в Удмуртии больше не открывались.
Таким образом, можно констатировать, что, с одной стороны, политика СДРПЦ отражала все колебания в отношении государства к церкви в рассматриваемый период, с другой стороны, эти колебания могли зависеть от личности уполномоченного в регионе. Несмотря на указания Совета о невмешательстве уполномоченных в деятельность церкви, они зорко следили за ней и не всегда защищали духовенство от действий местных властей. Пример Ижевской епархии показывает, что церковь хотя и избегала гонений, но продолжала оставаться для государства враждебной организацией. Неудивительно поэтому, что в последующие годы отношение власти к церкви стало ухудшаться. Новых гонений на церковь, подобных гонениям конца 1930-х гг., конечно, не было, но курс, принятый в годы войны, был оставлен. Это изменение государственной политики в отношении церкви не могло не отразиться на Ижевской епархии.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Центральный государственный архив Удмуртской Республики (ЦГ А УР).
2. Алексеев В.А. Штурм небес отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992.
3. Гераськин Ю.В. Взаимоотношения Русской Православной Церкви, общества и власти в конце 30-х - начале 1991 г. (на материалах областей Центральной России). М., 2008.
4. Гераськин Ю.В., Михайловский А.Ю. Проблема периодизации истории отношений Советского государства и Русской Православной Церкви // Вестн. Томск. гос. ун-та. 2010. №3.
5. Малых А. Священная история Ижевской и Удмуртской епархии в ХХ веке: дис. ... канд. богословия. Сергиев Посад, 2009.
6. Одинцов М.И. Вероисповедная политика Советского государства в 1939-1958 гг. // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958 (дискуссионные аспекты). М., 2003.
7. Одинцов М.И. Государство и церковь в России. XX век. М., 1994.
8. Одинцов М.И. Русская православная церковь в ХХ веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. М., 2002.
9. Прицев Д.А. Взаимоотношения государства и Русской Православной Церкви (1945-1953 гг.): дискуссионные вопросы в работах современных российских историков. Ц^: http://www.jumal.org/artides/2012/hist2.html
10. Цыпин В.А. История Русской Православной Церкви: Синодальный и новейший периоды. М., 2007.
11. Чумаченко Т.А. Государство, православная церковь, верующие. 1941-1961 гг. М., 1999.
12. Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущёве: государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 гг. М., 2000.
13. Якунин В.Н. Положение и деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Самара, 2001.
14. Якунин В.Н. Укрепление положения Русской Православной Церкви и структура её управления в 1941-1945 гг. // Отечественная история. 2003. №4.
Поступила в редакцию 13.12.11
O.B. Zonov
The relations between State and Church in the 1940s - 1950s: the regional aspect (on the materials of Central state archive of the Udmurt Republic)
The article deals with the regional aspect of the relations between State and Church in the Soviet Union in the 1940s -1950s. The special attention is paid to the archive materials of the Central state archive of the Udmurt Republic. The specific of relations between the Soviet Power and believers is also shown.
Keywords: state-church relations, state policy in the USSR, regional aspect.
Зонов Олег Борисович, аспирант, протодиакон Московский Свято-Тихоновский православный гуманитарный университет 426004, Россия, г. Ижевск, ул. Удмуртская, 220 E-mail: eparhiya@udm.net
Zonov O.B., postgraduate student, archdeacon Moscow Saint-Tikhon orthodox humanitarian university
426004, Russia, Izhevsk, Udmurtskaya st., 220 E-mail: eparhiya@udm.net
