CC BY
181
ББК 63.3(2)5
Н.Ю. Сухова
Государственная политика России в сфере высшего духовного образования (ХУШ - начало XX в.)
Ключевые слова: Российская империя, православные духовные академии, государственная политика, реформа.
Key words: Russian Empire, orthodox ecclesiastical academies, state politics, reform.
В последние годы в состав российской образовательной системы активно включается теологическое (богословское) направление. Формы, в которых реализуется это направление, весьма разнообразны: стали привычными тесные научные и учебные контакты государственных образовательных учреждений с традиционными православными духовными академиями и семинариями, появились богословские институты и университеты, богословские факультеты и кафедры включаются непосредственно в состав государственных университетов. Каждая из этих форм, действуя в единой области науки - богословии (теологии), -имеет и свои особые задачи. Однако и интеграция теологии в государственную образовательную систему, и контакты со школами, входящими в систему церковного образования, - процессы непростые. Они ставят много вопросов, а подчас и проблем, и перед научнообразовательными центрами, и перед государственными органами. На многие из этих вопросов трудно ответить, опираясь исключительно на опыт последних лет: он слишком невелик, не систематизирован, принимаемые решения дают лишь первые результаты, по которым трудно судить об успешности самих решений. Все это побуждает с особым вниманием обратиться к российскому историческому наследию. Попечение о специализированных богословских школах - духовных академиях, семинариях, училищах - было одним из важных аспектов сотрудничества православной церкви и государства в России в синодальный период (1721-1917). Изучение государственной политики в сфере высшего духовного образования представляет интерес с точки зрения как истории духовной школы, ибо без учета «государственной составляющей» нельзя адекватно понять многие ее события и проблемы, так отношений Русской православной церкви и государства. Не менее важна эта тема с практической стороны. Ретроспективный взгляд на историю высшего духовного образования необходим для выработки способов его совершенствования в наши дни, а изучение «государственной составляющей» в развитии духовной школы поможет адекватно сочетать это совершенствование с современным правительственным образовательным курсом.
Историография вопроса, несмотря на его важность, явно недостаточна. В специальных исследованиях, посвященных образовательной политике государства, высшая духовная школа упускается из вида [1]. Полезные сведения по теме можно найти в исследованиях, посвященных государственным деятелям, имевшим отношение к духовным школам, например обер-прокурорам [2-3]. Учитывается этот аспект и в исследованиях, посвященных высшей духовной школе [4-9]. Но во всех этих работах государственная образовательная политика изучается на протяжении короткого промежутка времени - чаще всего одного царствования. Исключение составляет лишь труд П.В. Знаменского, но и он охватывает лишь ХУШ в. [10]. Рассмотрение же образовательной политики государства по отношению к высшей духовной школе на протяжении длительного промежутка времени позволит сделать обобщения, не зависящие от случайностей и конкретных лиц. Период ХУШ - начала XX в. - «имперский» период в истории России - позволяет делать такие обобщения, несмотря на некоторые внутренние изменения.
В изучаемый период православная духовная школа в России имела особое положение, обусловленное ее непростым историческим путем и спецификой русской культуры и просвещения. С одной стороны, православная духовно-учебная система была включена в единое научно-образовательное пространство. Ее аттестаты, дипломы, ученые степени не просто признавались всеми государственными и общественными организациями, но были государственными, ибо уставы духовных школ утверждались императором и имели силу государственного закона. Выпускники духовной школы служили не только в духовной и духовно-учебной сферах, но и в образовательных, научных, государственных учреждениях разных профилей, имея при этом возможности служебного роста, равные с выпускниками университетов. С другой стороны, православные духовные школы составляли особую систему, находившуюся в ведении высшего церковного управления.
В рамках статьи невозможно рассмотреть даже основные вехи истории высшей духовной школы России, поэтому основное внимание будет обращено на «ключевые» моменты этой истории: издание принципиально важных указов, разработку проектов, реформы духовных академий. В этих событиях наиболее ярко проявлялась специфика церковно-государственных отношений в духовно-учебной сфере.
До начала XVIII в. понятие «духовное образование» было весьма условным, ибо с самого начала христианского просвещения Руси любые формы образования были неразрывно связаны с Церковью, Священным Писанием, богослужебными книгами. Но серьезного богословского образования, как и систематического образования в целом, не было. В XVII в. это ощущалось как проблема, которую необходимо решать. Если в Малороссии эту проблему пытались решать церковные деятели (учреждение братских школ, просветительские реформы митрополита Петра Могилы), то в Великороссии дело образования стало общим для церковной и государственной власти. Но попытки учреждения в Москве высших школ, предпринятые в 1630-1680-е гг. - а для этого призывались то ученые греки, то киевские ученые иноки - не привели к успеху. Создавались и отечественные проекты. Наиболее значительный из этих проектов, составленный по велению царя Федора Алексеевича, представлял Академию с обширными обязанностями: учебными, научными, цензурными, полемическими, справными [11-12]. Но и этот проект не был реализован. Жизнеспособной оказалась школа, основанная в 1685 г. братьями Лихудами, но в ней уровень образования понизился после изгнания из столицы учителей-организаторов [10, с. 10]. Школы Малороссии, прежде всего Киевская, преобразованная митрополитом Петром Могилой в 1632-1634 гг. в коллегию, оказались более активными. Последняя, по словам ее историографа, на рубеже XУII-XУШ вв. была сосредоточием «всей богословской учености», но при этом оставалась общеобразовательной школой, была всесословной, не преследуя конкретной цели приготовления юношества «в надежду священства» [13, с. 123, 172].
Таким образом, к началу XVIII в. ситуацию в образовательной области можно определить тремя чертами: 1) отсутствие серьезного систематического образования в целом и богословского в частности, уже осознаваемое как насущная проблема; 2) единство образовательного процесса в существующих в России школах, как по составу предметов, так и по трудоустройству выпускников; 3) совместное попечение об этих школах церковной и высшей государственной власти.
XVIII в. стал эпохой становления российского образования. Составляемые в начале XVIII в. проекты развития образования в России так же, как и раньше, ориентировались на единую школу, включавшую все существующие к тому времени науки. Систематизация этих проектов позволяет выделить два основных варианта: 1) европейский вариант университета с тремя факультетами - богословским, медицинским и юридическим (примером может служить проект 1710-х гг. Г.В. Лейбница, составленный по просьбе Петра I) [14, с. 343-344; 15]; 2) универсальное учебное заведение,
соединяющее богословие и все прочие науки в единый образовательный процесс под попечением Церкви (примером может служить анонимный проект отечественного автора 1715 г. «Академии политики») [14, с. 242]. Оба варианта совпадали в принципе единства образовательной системы, но различались в руководстве - светском или церковном.
Параллельно с теоретической разработкой «школы будущего» шел процесс учреждения школ в епархиях. При этом государственная власть в лице императора Петра I активно влияла и на выбор типа школ, и на их развитие. Выбор был сделан в пользу киевской школы - копии с латино-польского образца: возрастающая череда дисциплин, преимущественно словесно-философских, венчаемая богословием. Преподавание велось на единственном языке науки того времени - латинском. Императором был сделан «призыв» киевских ученых иноков, многие из которых были поставлены на великороссийские архиерейские кафедры [10, с. 23-30; 20]. После кончины патриарха Адриана по воле императора местоблюстителем патриаршего престола был поставлен выпускник той же Киевской коллегии митрополит Стефан (Яворский). На этих архиереев возлагались просветительские надежды в трех направлениях: образование духовных ставленников, катехизация паствы и разрешение возникающих богословских вопросов. За первые два десятилетия XVIII в. были учреждены школы в Чернигове, Ростове, Тобольске, Новгороде, Переяславле-Рязанском, Коломне, Туле, Орле [10, с. 23-45]. Все они представляли собой «усеченные» копии с Киевской коллегии, реализуемой с учетом местных епархиальных возможностей. Епархиальные школы оставались на этом этапе общесословными, поэтому забота о них государя не может быть названа собственно попечением о духовном образовании, ибо лежала в русле общего стремления к просвещению.
Однако уже к концу Петровской эпохи духовное образование и богословская наука были выделены в особую составляющую. Духовный регламент 1721 г., который был составлен по воле и при активном участии Петра, наметил грань между специальным церковным и светским образованием - по принципу управления. Первое подчинялось церковной власти, епархиальной или высшей, хотя и сохраняло общее попечение государственной власти. В Регламенте был сформулирован ряд важных положений, во многом определивших дальнейшее развитие духовного образования. Так, были предложены две формы духовных школ: местная, для непосредственных нужд епархии, и особая, общецерковного значения [16, с. 38]. Местная подчинялась епархиальному архиерею, школа же общецерковного значения (академия) должна была находиться на государевом иждивении, но подчиняться высшей церковной власти (Духовной коллегии). Выпускники академии должны были представляться
церковной власти и императору и определяться, согласно своим способностям и знаниям, на высшие должности, как церковные, так и государственные. Но подобная академия так и не была учреждена, а старые академии - Киевская и Московская - оставались в епархиальном ведении, хотя и с финансовой поддержкой со стороны государства.
В последующие десятилетия в России было заложено основание светской научно-образовательной системы. Потребности крепнувшего бюрократического государства, развивавшегося промышленного производства, экономики в целом делали необходимой подготовку специалистов разного профиля, и идея целостного образовательного комплекса под попечением церковной власти была оставлена. Тем более, подготовка специалистов и развитие фундаментальной науки подразумевали использование на первых порах иностранных ученых разной конфессиональной принадлежности. Академия наук и художеств, учрежденная в 1724 г., и основанный при ней университет не имели богословских отделений [17]. Учрежденный через тридцать лет, в 1755 г., Московский университет также не включил в свою структуру богословского факультета [18]. Но это не означало отказ государства поддерживать богословское образование. Напротив, именно в это время государственная власть обращала особое внимание на развитие научного и учебного богословия. Но основу корпораций Академии наук и университета на раннем этапе составляли иностранные иноконфессиональные профессора. Российское правительство, понимая необходимость такой зависимости на начальном этапе, хотело оградить православное богословское образование от инославных влияний и предпочло стимулировать его самостоятельное развитие под попечением Русской православной церкви.
Императорскими указами четырем духовным школам был дарован статус академий: в 1701 г. - Московской славяно-греко-латинской и Киево-Могилянской [19; 20, с. 411], в 1797 г. - Петербургской и Казанской [21]. Указы императоров, начиная с Петра, стимулировали организацию духовного образования на епархиальном уровне. Императорские указы запрещали допускать детей духовенства к церковным должностям или к каким-либо «чинам гражданской службы», кроме «солдатского», пока не пройдут хотя бы одной ступени специальной духовной школы [22-29]. Неоднократно появлялось желание снабдить епархиальные школы постоянными штатными окладами, хотя этот процесс затянулся. С 1718 г. штатное содержание имела лишь Московская славяно-греколатинская академия, с 1738 г. - Новгородская и Александро-Невская семинарии. Следует отметить, что даже в период царствования Анны Иоанновны, когда отношения государственной власти к церковным институтам нельзя было назвать хорошими, предпри-
нимались неоднократные попытки наладить централизованное финансовое обеспечение духовных школ. Разумеется, это было связано не только с заботой о школах, как таковых, но и с желанием государственной власти поставить под свой контроль распределение церковных средств. Но несомненна и попытка поставить духовные школы в более тесные отношения с высшей государственной властью. В 1765 г., после окончательной секуляризации церковных имений в великороссийских епархиях, штатные оклады получили все великороссийские семинарии, а в 1786-1788 гг., после проведения секуляризации церковных земель в малороссийских епархиях, - семинарии юго-западных епархий [10, с. 476-487; 30, с. 73; 31, с. 184-187; 32, с. 354]. Однако при этом духовные школы лишились средств от епархиальных монастырей и вотчин, пожертвованных на сами духовные школы, т.е. были поставлены в прямую зависимость от государственного содержания. Установленные оклады не удовлетворяли всех нужд духовных школ, и правительство, неоднократно увеличивая их вплоть до реформы 1808-1814 гг., так и не смогло удовлетворительно решить эту задачу. Отчасти проблема смягчалась личными пожертвованиями императоров и императриц в пользу конкретных духовных школ [10, с. 481-484, 631].
Укрепляясь, имперская система пыталась включить в себя духовную школу более плотно: провести частичную централизацию духовных школ и установить обязательную духовную или государственную службу для выпускников [10, с. 588-600; 33]. Каждый раз, когда государство обращало внимание на нравственность народа, оно начинало более активно заниматься улучшением пастырского образования: увеличивать число семинарий и штаты на их содержание, расширять курсы общеобразовательных предметов, следить за регулярным чтением воспитанников. Повышение образовательного уровня в духовных школах обычно проводилось двумя способами. Первый - распространение на духовные школы учебных методов и пособий, разработанных в государственной системе образования [30, с. 162-163]. Второй - императорское задание архиереям, наиболее сведущим в образовании: выработать особые способы развития церковного образования [34, с. 268; 35, с. 300-317;
36, с. 766].
Императоры - особенно Петр I и Екатерина II, желая решать образовательную проблему системно, инициировали составление перспективных проектов развития в России системы духовного образования. В этих поисках можно выделить два основных направления: построение единой духовно-учебной системы, сохраняющей самостоятельность, или соединение духовного образования со светским. Так, например, проекты 1760-1770-х гг. предлагали следующие варианты: 1) построение целостной духовно-учебной системы во главе с Духовным университетом под
руководством церковной власти [34, с. 268-323; 37, с. 487-488]; 2) введение богословского факультета в Московском университете, под общеуниверситетским управлением, но с сохранением епархиальных школ для подготовки пастырей [34, с. 30-39; 38, 43-44]; 3) учреждение особого богословского факультета при университете, но с церковным управлением, т.е. подчинением Синоду [30, с. 66-67; 35, с. 300-317; 36, с. 766-779]. Последний проект составлялся целенаправленно: в 1765 г. по личному указу Екатерины II 14 духовных воспитанников были посланы в заграничные университеты для подготовки к профессорским должностям. Этот проект наиболее полно выражал мнение высших церковных лиц того времени о сочетании церковных и государственных усилий в деле духовного образования и богословской науки.
Желание дать высшей духовной школе университетский статус или присоединить в качестве факультета к существующему университету свидетельствовало о том, что не только церковная, но и государственная власть ставили перед духовной школой особые задачи. Развитие богословской науки, подготовка духовенства и миссионеров интересовали и государство, поэтому оно готово было поддерживать и финансировать богословие наравне с иными отраслями знания [14, с. 115, 348; 39, с. 43; 40, с. 148]. Однако сохранение богословской школы в подчинении Синода свидетельствовало о понимании государственной властью важности во всех этих вопросах церковного руководства. Нереализованность всех этих проектов подтверждает сложность вопроса и некоторую неопределенность в политике государства по отношению к духовной школе.
Первой серьезной духовно-учебной реформой, последовательно разработанной и проведенной, была реформа 1808-1814 гг. В результате этой реформы в России была создана целостная духовно-учебная система с четырьмя ступенями, и духовные академии составили ее высшую ступень. Все школы конкретной ступени действовали теперь согласно единому уставу, довольно подробно регламентирующему все стороны деятельности [41]. На примере этой реформы можно проследить, с одной стороны, естественное участие в подготовке реформы епископата и ректоров духовных школ, с другой стороны, императора, обер-прокурора и других государственных лиц.
Реформа началась с вопроса о желательных преобразованиях, заданного архиереям «академических» городов. В своих ответах преосвященные должны были учесть мнения ректоров своих академий. Запрос посылался от имени первоприсутствующего члена Синода - столичного митрополита Амвросия (Подо-бедова). Когда же по его указанию викарный епископ Евгений (Болховитинов) составил начальный проект реформы, этот проект был представлен императору. После получения его одобрения и положительного
отзыва Святейшего Синода проект был разослан на отзыв некоторым архиереям, прежде всего опять же -«академических» городов. Затем указом императора от 29 ноября 1807 г. был учрежден особый Комитет «о усовершении духовных училищ и обеспечении приходского духовенства» [42; 43, с. 75-92]. Показателен состав Комитета: два архиерея (митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Амвросий (Подобедов) и епископ Калужский и Боровский Феофилакт (Русанов)), два представителя высшего белого духовенства (императорский духовник протопресвитер Сергий Краснопевков и обер-священник военного духовенства Иоанн Державин), два представителя бюрократического аппарата (обер-прокурор Святейшего Синода кн. А.Н. Голицын и статс-секретарь М.М. Сперанский) [44, л. 1]. При этом наиболее активным членом коллектива был М.М. Сперанский - выходец из духовного сословия и выпускник духовной школы. Следует отметить еще один немаловажный момент. Общим направлением проводимая реформа соответствовала реформе светского образования, проведенной в 1802-1804 гг.: строгая централизация, объединение школ в учебные округа, выделение в учебной системе последовательных и соподчиненных ступеней.
Комитет настоял на автономности духовно-учебной системы: свое управление, своя общеобразовательная подготовка, своя система подготовки преподавателей. Такая обособленность духовной школы в документах Комитета объяснялась, во-первых, особенностью изучаемых здесь наук, «духовному званию нужных», требующих особого настроя и воспитания; во-вторых, уже сложившейся исторически замкнутостью духовного сословия и необходимостью давать льготное образование детям этого сословия. Однако в планы Комитета вовсе не входило усиливать замкнутость духовного сословия: хотя в ведении низших духовных училищ состояли все дети священно- и церковнослужителей, и родители обязаны были дать им определенный уровень образования, у выпускников семинарий и академий была возможность уволиться в гражданскую службу. В заседаниях Комитета особо было отмечено, что «когда все сие будет устроено к приведению в действо, тогда разрешать детям священно- и церковнослужителей избирать и другие состояния» [44, л. 2, 55-59]. Такое устроение осложнило деятельность высшей духовной школы, ибо она должна была готовить преподавателей по всем предметам для всей духовной школы, и сделать акцент на богословской специализации было сложно.
По замыслам Комитета, каждая окружная академия должна была представлять из себя не только учебное заведение, но и Академию наук, которой уделен особый вид просвещения - «ученость, сколь можно более приспособленная к наукам богословским» [44, л. 59-60]. Таким образом, в России появились две параллельные научно-образовательные системы, со
своим собственным управлением, иерархическим соподчинением и преемством ступеней. Однако они не были разделены непроницаемой стеной, ибо было взаимное признание аттестатов, дипломов, ученых степеней и предполагалась принципиальная возможность обмена выпускниками и преподавателями. Но на практике осуществлять последнее было довольно сложно.
Еще одним достижением реформы начала XIX в. было дарование преподавателям и выпускникам духовных школ прав, связанных с учебными должностями и учеными степенями. В этих правах преподаватели и выпускники духовных школ были равны с преподавателями и выпускниками университетов, причем это был достаточно высокий уровень признания того значения, которое имела учебно-ученая сфера в жизни государства. В России тех лет чрезвычайную важность имело место в чиновной лестнице. Обладатели ученой степени кандидата, которую получало большинство выпускников духовных академий, получали X чин, магистра - IX, доктора - VIII [42].
Несмотря на принципиальное изменение финансовой ситуации по сравнению с XVIII в., денежная недостаточность оставалась постоянной составляющей духовно-учебного дела, и это приходилось учитывать на каждом этапе реформы и в дальнейшем, при обсуждении новых идей по совершенствованию учебного процесса [44, л. 45-46]. Следует отметить и то, что при каждой реформе вставал вопрос о финансовой помощи государства, и эта помощь, если она предоставлялась, оказывала существенное влияние на ход реформы.
Высшая духовная школа, построенная в начале XIX в., развивалась, претерпевая немалые сложности. Текущие проблемы решались по ходу дела, при более серьезных проблемах, которые не удавалось решить локальными мерами, вставал вопрос о новых реформах. Внутренние проблемы духовно-учебной жизни болезненнее всего ощущались, конечно, практиками - преподавателями духовных академий, ими же формулировались. Но для начала реформы нужна была внешняя по отношению к академиям сила, и в синодальный период такой силой выступало государство.
Высшая духовная школа после выделения в особую ступень претерпела три реформы (в 1869, 1884 и 1910-1911 гг.) [45-47]. Кроме того, дважды - в 19051906 и 1917 г. - вводились временные правила, корректирующие действующий устав [48-49]. В процессе разработки и проведения духовно-академических реформ второй половины XIX в. (1869 и 1884 гг.) был отлажен механизм, в котором сочетались вклады в дело представителей Церкви и государства. Церковь участвовала в этих реформах в лице Святейшего Синода, представителей епископата и корпораций самих академий. Государство - в лице императора,
обер-прокурора Синода и представителей университетского образования.
Император утверждал начало реформы, т.е. учреждение при Синоде особого комитета для разработки проекта нового Устава академий, а также окончательный вариант нового Устава. Последнее особенно важно, ибо утвержденный императором Устав получал силу государственного закона. Однако следует иметь в виду, что окончательный вариант проекта, который подавался императору, обсуждал и утверждал Синод. Если Синод при этом чтении вносил в проект поправки, иногда очень существенные, то император чаще всего утверждал представленный вариант без изменений.
Иногда император высказывал свои особые пожелания к разрабатываемой реформе. Так, например, при разработке реформы 1869 г. Александр II высказал через обер-прокурора гр. Д.А. Толстого пожелание: не делать из академий университетских факультетов, а «сохранить их самостоятельность» [50, с. 418-419]. Пожелание становится понятным, если учесть дискуссии 1860-х гг., в которых неоднократно высказывалось пожелание присоединить академии к университетам в виде богословского факультета. Причина, приведенная императором, была не учебная, а воспитательная: за университетами нельзя иметь наблюдение с нравственной точки зрения, а в академиях должно быть обращено особое внимание на эту сторону. В 1909 г. Николай II также высказал пожелание к характеру проведения реформы духовных академий: «Устав разработать непременно в церковном направлении» [51, л. 1].
Несмотря на то, что в 1905 г. появился новый орган власти - Государственная дума, - церковная власть подавала проект нового Устава духовных академий (в 1910 г.) и поправки к нему (в 1911 г.) на утверждение непосредственно императору. Для этого пришлось воспользоваться каникулами Государственной думы и статьями 87 и 65 Конституции, дозволяющими такой шаг во время каникул Думы [52-53]. В этой ситуации Святейший Синод и обер-прокурор - в первом случае С.М. Лукьянов, во втором В.К. Саблер - действовали согласно, и император остался единственной государственной властью, придавшей духовно-учебным документам законодательную силу.
Роль обер-прокурора в духовно-учебных преобразованиях возрастала от реформы к реформе. Принципиальное усиление власти обер-прокурора совершилось усилиями двух лиц - гр. Н.А. Протасова и гр. Д.А. Толстого. Первому удалось таким образом преобразовать бюрократические органы при Синоде, что и духовно-учебное управление было поставлено в сильнейшую зависимость от обер-прокурора [54, с. 276-284]. Следующее преобразование центрального духовно-учебного органа, проведенное при участии обер-прокурора гр. Д.А Толстого, привело к учреж-
дению Учебного комитета. Этот орган был более компетентен (в него входили лица с высшим духовным образованием), но его связь с Синодом осуществлял тот же обер-прокурор [54, с. 284-295]. В результате обер-прокурор стал важной, а часто и определяющей фигурой в проведении духовно-учебных реформ. Именно он становился тем центром, который, соединяя запросы и усилия государства и Церкви, инициировал то или иное преобразование духовной школы, стимулировал его проведение, а также влиял определенным образом на состав лиц, привлекаемых к разработке проектов реформ [55, л. 1, 125-125об., 133-134; 156-157, 310-312, 316, 360-360об.].
Интересно, что два обер-прокурора - кн. А.Н. Голицын (1802-1817) и гр. Д.А. Толстой (1865-1880) - занимали одновременно и пост министра народного просвещения. Это соединение подчеркивало единство просветительской сферы в Российской империи и ставило вопрос о еще большем ее единении. Однако, несмотря на то, что князь Голицын стал в результате главой двойного министерства, соединившего духовные дела и народное просвещение, самостоятельность духовно-учебной системы была сохранена.
Последний из значительных обер-прокуроров синодальной эпохи - К.П. Победоносцев (18801905) - хотя и не инициировал структурных изменений духовно-учебного управления, значительно повысил статус обер-прокурорской деятельности в этой сфере. Именно при К.П. Победоносцеве внешняя сторона проводимых духовно-учебных реформ оказалась в полной зависимости от его инициативы, начиная от сбора мнений и составления проектов и кончая утверждением нового Устава Синодом и императором [56, л. 1-1об., 7, 162]. Однако и в этой ситуации представители духовных академий могли не только высказать, но и провести в жизнь свои идеи и понимание проблем высшего духовного образования.
Привлечение представителей светского образования к реформам высшей духовной школы носило необязательный и фрагментарный характер. Но официальное включение этих лиц в состав комитетов, разрабатывающих проекты духовно-учебных реформ, утверждалось императором. Поэтому сами избираемые личности и аргументация их привлечения дают дополнительную характеристику государственной политики в области высшего духовного образования. При разработке реформы 1869 г., когда доминирующей тенденцией было приближение духовной школы к светской, появилось естественное желание использовать опыт проведения реформы университетов 1863 г. В комитет, составляющий официальный проект духовно-академической реформы, были включены два представителя университетской системы (член Ученого комитета при Министерстве народного просвещения А.Д. Галахов и профессор столичного университета И.Е. Андреев-
ский) [55, л. 133-134, 139]. При разработке реформы духовных академий 1884 г. «бунтующие» университеты были плохим примером, без таковых обошлись [56, л. 4-6]. При разработке реформы 1910-1911 гг. в комитет, составлявший официальный проект реформы, был приглашен академик А.И. Соболевский, бывший одновременно преподавателем университета и духовной академии [51, л. 1]. Включение в процесс разработки реформ высшей духовной школы светских ученых и преподавателей позволяло вводить некоторые элементы университетского образования - особенно заметно это было в реформе 1869 г. - и решать таким образом проблемы организации научно-учебного процесса в академиях. Так реформой 1869 г. были введены элементы, новые для высшей духовной школы, но уже привычные для российских университетов: факультетское строение, специально-практические занятия, система приват-доцентуры, реально действующая система научной аттестации, соответствие должностного положения ученой степени, диссертации pro venia legendi [45]. Но в этих заимствованиях таилась и опасность: если вводимые идеи были недостаточно четко осмыслены, критически оценены и адаптированы к духовно-академической действительности, то они приводили к серьезным проблемам или отторгались. Так, например, введение факультетского деления внутри духовной академии имело оборотную сторону - потерю целостности единой высшей богословской школы, поэтому и было отклонено. Не прижилась в академиях и система приват-доцентуры, хотя ее введение в академиях отошло от привычных университетских норм. Все эти положения были отменены последующими уставами [46-47].
Таким образом, все важнейшие преобразования духовной школы России в XVIII - начале XX в. были совместными деяниями Церкви и государства. На протяжении всего синодального периода в политике государства проявлялись две тенденции: с одной стороны, стремление теснейшим образом включить духовную школу в государственную научно-образовательную систему и распространить на нее лучшие достижения и методы в сфере образования, с другой, желание сохранить самостоятельность духовной школы и ее особые принципы.
Государство, заинтересованное в полноценном развитии духовной школы и плодотворности ее деятельности, считало своей непосредственной обязанностью стимулировать этот процесс. Значение государственной поддержки в духовно-учебных реформах проявлялось довольно ярко. Эта поддержка позволяла решать проблемы, в частности, финансовые и организационные, которыми сложно было заниматься церковным деятелям. Привлечение к духовноучебным реформам представителей государственного образования способствовало более эффективному использованию в духовно-учебной области лучших
достижений светской образовательной системы. Активная поддержка государством духовной школы и заинтересованность в ее успехах гарантировали более плодотворное использование выпускников. Совместные деяния в духовно-учебной сфере требовали взаимного понимания и доверия, а также желания способствовать повышению компетентности друг друга в обсуждаемых проблемах.
Однако это тесное сотрудничество имело потенциальную опасность, которая в истории духовной школы нередко актуализировалась и приводила к серьезным проблемам. Граница, оберегающая самостоятельность церковной жизни, была чрезвычайно важна в духовном образовании, требующем сохранения конфессиональной ориентации и традиции, особого воспитания. При этом верность традиции -«идентичность» - не означала неизменности учебных принципов, методов, неприятия новых достижений научно-образовательной системы или отстраненности от тех или иных изменений в государстве и
обществе. Но особое назначение высшей духовной школы не позволяло механически переносить на эту область принципы деятельности высшей светской школы. Поэтому развитие духовного образования требовало специального обсуждения и тщательно продуманных действий со стороны государства. Специфика духовного образования была осознаваема высшей властью и государственными деятелями как принцип, но практическая реализация этого понимания требовала постоянных усилий. Государственным деятелям, принимавшим участие в духовном просвещении, не всегда удавалось соблюсти границу «невмешательства» в духовно-учебные дела. Активное включение государственной власти в проблемы духовной школы было обусловлено в значительной степени спецификой синодальной эпохи, теснейшим образом соединившей Церковь с империей, государством. Тем не менее, и в иных условиях этот опыт может быть использован с учетом исторической и ситуационной специфики.
Библиографический список
1. Кукушкина, Г.В. Политика правительства России в области высшего образования в первой четверти XIX в. : дис. ... канд. ист. наук / Г.В. Кукушкина. - Екатеринбург, 2003.
2. Simon, G. Konstantin Petrovic Pobedonoscev und die Kirchenpolitik bes Heiligen Sinjd / G. Simon. - Gottingen, 1969.
3. Полунов, А.Ю. Под властью обер-прокурора. Государство и Церковь в эпоху Александра III / А.Ю. Полунов.
- М., 1996.
4. Петров, Н.И. Киевская академия в царствование Екатерины II (1762-1796) / Н.И. Петров // Труды Киевской духовной академии. - 1906. - №7.
5. Прилежаев, Е.М. Царствование Александра I в истории русской духовной школы / Е.М. Прилежаев. - СПб., 1878.
6. Знаменский, П.В. Основные начала духовноучилищной реформы в царствование императора Александра I / П.В. Знаменский. - Казань, 1878.
7. Вишленкова, Е.А. Духовная школа России первой четверти XIX века / Е.А. Вишленкова. - Казань, 1998.
8. Дьяконов, К.П. Духовные школы в царствование императора Николая I / К.П. Дьяконов. - Сергиев Посад, 1907.
9. Тарасова, В.А. Высшая духовная школа России в конце
XIX - начале XX века / В.А. Тарасова. - М., 2005.
10. Знаменский, П.В. Духовные школы в России до реформы 1808 года / П.В. Знаменский. - СПб., 2001.
11. Прилежаев, Е.М. Школьное дело в России до Петра Великого и в начале XVIII в. / Е.М. Прилежаев // Странник.
- 1881. - №1.
12. Певницкий, В.Ф. Симеон Полоцкий / В.Ф. Певниц-кий // Православное обозрение. - 1860. - №10-11.
13. Макарий (Булгаков), иером. История Киевской духовной академии / иером. Макарий (Булгаков). - СПб., 1843.
14. Петров, Ф.А. Формирование системы университетского образования в России. Т. 1: Российские университеты и устав 1804 года / Ф.А. Петров. - М., 2002.
15. Герье, В.И. Отношение Лейбница к России и Петру Великому / В.И. Герье. - СПб., 1871.
16. Духовный регламент. - СПб., 1722.
17. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ).
- Собрание первое. - Т. VII. - №4443. - СПб., 1830.
18. ПСЗ. - Собрание первое. - Т. XIV. - №10346.- СПб., 1830.
19. ПСЗ. - Собрание первое. - Т. IV. - №1870. - СПб., 1830.
20. Харлампович, К.В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь / К.В. Харлампович.-Казань, 1914. - Т. 1.
21. Высочайше утвержденный указ от 18 декабря 1797 г. // ПСЗ. - Собрание первое. - Т. XXIV. - №18273. - СПб., 1830.
22. ПСЗ. - Собрание первое. - Т. IV. - №2186. - СПб., 1830.
23. ПСЗ. - Собрание первое. - Т. IV. - №2308. - СПб., 1830.
24. ПСЗ. - Собрание первое. - Т. IV. - №2352. - СПб., 1830.
25. ПСЗ.- Собрание первое. - Т. V. - №3171. - СПб., 1830.
26. ПСЗ. - Собрание первое. - Т. V. - №3175. - СПб., 1830.
27. ПСЗ. - Собрание первое. - Т. V. - №3182. - СПб., 1830.
28. Пекарский, П.П. Наука и литература при Петре Великом / П.П. Пекарский. - СПб., 1862. - Т. I.
29. Сулоцкий, А. Филофей Лещинский, митрополит Сибирский и Тобольский / А. Сулоцкий // Временник общества истории и древностей российских. - 1854. - Кн. XX.
30. Чистович, И.А. История Санкт-Петербургской духовной академии / И.А. Чистович. - СПб., 1857.
31. Солнцев П., прот. Очерк истории Харьковского коллегиума / прот. П. Солнцев // Харьковские епархиальные ведомости. - 1873. - №4.
32. Аскоченский, В.И. Киев с древнейшим его училищем
- Академией / В.И. Аскоченский. - Киев, 1856. - Ч. 2.
33. Высочайше утвержденный указ от 31 октября 1798 г // ПСЗ. - Собрание первое. - Т. XXV. - №18726. - СПб., 1830.
34. Материалы для истории учебных реформ в России в ХШІ-ХІХ вв. / сост. С. Рождественский.- СПб., 1910. - Т. 1.
35. Проект богословского факультета при Екатерине II // Вестник Европы. - 1873. - Т. VI ^ГУ). - №11.
36. Титлинов, Б.В. Гавриил Петров, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский. Его жизнь и деятельность, в связи с церковными делами того времени / Б.В. Титлинов.
- Пг., 1916.
37. Петров, Н.И. Киевская академия в царствование Екатерины II (1762-1796) / Н.И. Петров // Труды Киевской духовной академии. -1906. - №7.
38. Петров, Ф.А. Немецкие профессора в Московском университете / Ф.А. Петров. - М., 1997.
39. Место, наукам посвященное. Из истории Московского университета. - М., 1995.
40. Сухова, Н.Ю. Дискуссии о типе высшей богословской школы в России в XIX - начале XX в. / Н.Ю. Сухова // Международное образование: итоги и перспективы : материалы международной научно-практической конференции, посвященной 50-летнему юбилею Центра международного образования МГУ им. М.В. Ломоносова. 2004 г. - М., 2005. - Т. 3.
41. Устав православных духовных училищ, Высочайше утвержденный 30 августа 1814 г. // ПСЗ. - Собрание первое.
- Т. XXXII. - №25673.
42. Материалы к истории духовно-учебных реформ 1808-1814 // Странник. - 1889. - №8-9.
43. Глубоковский, Н.Н. Начало организованной духовной школы: Комитет о усовершен(ствован)ии духовных училищ / Н.Н. Глубоковский // Богословский вестник. -1917. - №6-7.
44. РГИА. - Ф. 802. - Оп. 17. - Д. 1.
45. Устав православных духовных академий, Высочайше утвержденный 30 мая 1869 г. // ПСЗ. - Собрание второе.
- Т. XLIУ. - №47154.
46. Устав православных духовных академий, Высочайше утвержденный 20 апреля 1884 г. // ПСЗ. - Собрание третье.
- Т. IV. - №2160.
47. Устав православных духовных академий, Высочайше утвержденный 2 апреля 1910 г. // ПСЗ. - Собрание третье.
- Т. XXX. - №33274.
48. РГИА. - Ф.796. - Оп. 186 (отд. 1., ст. 2). - Д. 486.
49. РГИА. - Ф. 802. - Оп. 11 (1917 г.). - Д. 78.
50. Горский А.В., прот. Неизданные места из «Дневника» / прот. А.В. Горский // Богословский вестник. - 1914.
- №10-11.
51. РГИА. - Ф. 802. - Оп. 16. - Д. 194.
52. ПСЗ. - Собрание третье. - Т. XXX. №35704.
53. ПСЗ. - Собрание третье. - Т. XXXI. №35802.
54. Сухова, Н.Ю. История центральных органов управления духовно-учебными заведениями в России 1807-1918 гг. / Н.Ю. Сухова // Вестник архивиста. - 2001. - №6 (66).
55. РГИА. - Ф. 797. - Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). - Д. 1.
56. РГИА. - Ф. 796. - Оп. 162 (отд. 1, ст. 3). - Д. 734.
