CC BY
106
Рыжкова Д. С. ©
Аспирант кафедры теоретической и практической философии Харьковского национального
университета имени В.Н. Каразина
ГОРОДСКИЕ ПРОСТРАНСТВА: ОТ УТОПИИ К ГЕТЕРОТОПИИ
Аннотация
В данной статье исследуется концепция «гетеротопий» М. Фуко, анализируется понимание утопических и гетеротопических пространств им и его последователями. Анализируются исторические формы городов. Также делается попытка проследить специфику гетеротопий в древних и современных городских пространствах и выявить философскую подоплёку данного феномена.
Ключевые слова: город, утопия, гетеротопия, кризис, девиация, массовый досуг Key words: the city, utopia, heterotopia, crisis, deviation, mass leisure
Актуальность работы обусловливается тем, что история городов по-прежнему остается предметом дискуссий многих исследователей, поскольку еще не выработан согласованный методологический подход, позволяющая однозначно утверждать, какое образование и на каком этапе можно считать городом. Возможным вариантом приближения к решению этой проблемы является анализ городского пространства с точки зрения его иерархичности, внутренним основанием для которой являются его признаки нормальности/анормальности, включённости/выключенности из непрерывного течения городской жизни, что и составляет предмет настоящей статьи.
Вслед за М. Фуко - инициатором использования понятия «гетеротопия» в философском контексте - будем рассматривать его как некую метафору для обозначения мест, «нормальных» внутри самих себя, но которые, вклиниваясь в городское пространство, оказываются чуждыми ему. Следует отметить также ряд зарубежных исследователей, вдохновлённых концепцией Фуко: М. Дехайн, Л. де Коте, М. Цензатти, Л. Стикелс, Д. Грэхем Шейн, К. Кейн, а также исследователей истории и типологии городских пространств: В. Глазычева, М. де Серто, А. Лефевра.
М. Фуко в своей работе «Другие пространства: утопии и гетеротопии» предпринимает попытку классифицировать весь спектр городских пространств, которые тем или иным образом выбивались из общей городской картины. Два основных типа, выделяемые автором, это «гетеротопии кризиса» и «гетеротопии девиации». Первый тип имел место в первую очередь в доиндустриальную эпоху, и Фуко считает окончанием существования подобных локусов -середину девятнадцатого века. Такими местами становились те привилегированные, священные или запретные места, в которых человек оказывался в состоянии кризиса с уважением к среде своего обычного обитания (старики, подростки). Второй тип имел место в индустриальную эпоху и, в некотором роде, не изжит и до сих пор. Его задачей является исключение девиаций из нормального, стандартного течения жизни. К таким гетеротопиям Фуко относит психиатрические клиники, тюрьмы и т. п. Дома престарелых, по его мнению, лежат на границе между гетеротопией кризиса и девиации [11, с. 332-335]. Третий тип гетеротопий, который не артикулирован так чётко, как первые два, Фуко называет «гетеротопией иллюзии» или «гетеротопией компенсации» [11, с. 337]. Этот тип является характерной чертой конца индустриальной эпохи и непременным атрибутом постиндустриального общества. К нему относят все те места, в которых homo faber уступает дорогу homo ludens, а именно театры, музеи, кинотеатры, развлекательные центры (в первую очередь так называемые city-malls) и многое другое.
Что касается утопий, как тех структур, с которыми сравниваются гетеротопии, то их Фуко определяет следующим образом: это «места», не имеющие никакого реального пространства. Утопии это «места», имеющие отношение прямой или обратной связи с
© Рыжкова Д.С., 2014 г.
реальным обществом. Это доведенные до совершенства, и, в любом случае, принципиально нереальные по своей сущности пространства.
В античности в первую очередь стоит отметить фигуру некоего землемера по имени Гипподам. Его работы не сохранились, однако, по отсылкам становится понятно, что он был первым, кто попытался каким-то образом типологизировать городские пространства. Ему приписывают изобретение сетчатой структуры городских улиц, практически без изменений дошедшей до нашего времени - к примеру, нью-йоркский Манхэттен целиком сохранил гипподамову схему. Платон сделал попытку описать идеальную модель города, отталкиваясь от общефилософских суждений о природе взаимодействия между людьми, в то время, как Аристотель обобщил опыт конституций десятков полисов и обсуждал оптимальную численность свободных горожан. Конечно, в проектах обоих философов обсуждались и другие важные моменты, как то: проблема воспитания или проблема выбора наилучшей формы правления. Однако можно заметить, что оба философа уделяют немало внимания чисто формальной структуре города. Рим освоил, обобщил, стандартизировал опыт греков - во всех городах империи ширина главных и второстепенных улиц была одинаковой, позволяя проехать одной повозке, а в бордюрных камнях тротуара напротив каждой таверны или лавки были высверлены отверстия для привязывания лошади или осла. Точно также воспроизводились стандарты обустройства публичных бань, рынков, амфитеатров и театров.
Эпоха средневековья в качестве примера идеального города предоставляла «Град Божий», в котором отсутствуют человеческие пороки и к формированию которого нужно стремиться горожанам земным. «Христианство лишило род всякого ритуального значения» [4, с. 91]. Если ранее жизнь сообщества в Европе имела шанс быть сконцентрированной вокруг богатых родов, вокруг отдельных граждан, олицетворяющих собой род, то политика всеобщего равенства перед Богом сделала возможными по большей части сословные различия.
Эпоха возрождения принесла новый взгляд на город. Конечно, существовали архитекторы, художники, которые занимались обустройством реальных городов и оставляли свои рабочие заметки, однако наибольшей популярностью пользовались мыслители-утописты. Их идеи приняли далеко не сразу, однако в определённый момент города реальные, «города будущего» стали проектироваться и строиться с тем расчетом, чтобы очертания города были вписаны в ту или иную фигуру, чтобы разные части города были симметричны, либо нарочито ассиметричны. «Непременная стена с башнями и воротами, которые означали границу между миром неволи снаружи и компактным мирком личной свободы внутри города. Непременные башни собора с их шпилями, устремленными в небо, шпили других, приходских церквей и, как правило, шпиль ратуши. Широкая незастроенная полоса земли перед городскими укреплениями служила коммунальным выгоном для скота горожан, но также и выделяла город из окрестного ландшафта, а на берегу реки или канала, наряду с барками и лодками, можно было различить водяные колеса. Одни из них вращали жернова мельниц, другие приводили в действие молоты кузнечных мастерских или песты сукновален, третьи подавали воду к фонтану на рыночной площади в центре» [4, с. 312].
Говоря о соотношении утопического и гетеротопического в древнем городе, стоит заметить, что гетеротопий было не так уж много, и в целом города реальные стремились, по заветам Платона и Августина, сделать себя как можно более похожими на идеальный или божественный город. Структурность и иерархичность, упорядоченность и замкнутость должны были быть гарантами городской целостности, в то время, как геторотопии воспринимались, как «дурные пятна» на теле города, либо же вовсе выносились за пределы городской черты.
Семнадцатый и восемнадцатый века несколько охладели к утопичному конструированию городов - предпочтение было отдано необычности и вычурности форм. Однако девятнадцатое столетие, в особенности его последняя четверть, вновь обратило внимание на утопические проекты. Этому было две основных причины. Во-первых, стремительный рост народонаселения в целом, плюс миграция больших масс людей в города, активное развитие промышленности требовали построения новых домов в черте города. В крупных на тот момент промышленных центрах, таких как Манчестер или Детройт, дома рабочих были расположены максимально близко к тем заводам и фабрикам, где они работали.
Об экологии и здоровой атмосфере на тот момент никто не думал, а вот время, которое рабочий тратил на дорогу от дома до станка, было фактором существенным. Вторым фактором, провоцирующим интерес к утопическим проектам, был расцвет разного рода социалистических движений, призванных обеспечить равенство всех и каждого в той или иной форме. Позже, уже в двадцатом веке, с приходом в различные страны тоталитарных политических режимов, предпринималось немало попыток строить утопические дома и целые кварталы, призванные «освободить» граждан от той или иной формы капиталистического «рабства». Тоталитарные и авторитарные государства, в то же самое время, тяготели к построению Города Красоты, рассчитанного не на индивидуального человека, а на массу, от которой ожидается только одно - проникнуться чувством приобщения к величию. Конечно, по одной лишь архитектуре сложно судить о взаимоотношениях между городом и его жителями, однако уже давно было замечено, что «движение архитектуры является не простой сменой строительных стилей и инженерных конструкций, но «воплощением духа», отражением мировоззрения эпохи, зримой философией своего времени» [3, с. 1]. Классический европейский город - гарант строгости, стройности, выверенности линий домов и улиц, воплощённая в архитектуре философская рациональность. Геторотопии - иррациональны, так как к ним причисляют места постоянного проживания людей, тем или иным образом идущих против закона и разума - сумасшедшие дома и тюрьмы, в первую очередь, знаменитые паноптиконы.
С начала ХХ в. происходит существенная развилка в развитии урбанистики. Стоит заметить, что урбанистика становится всё более наукообразной, подразделяясь на ветви и течения. Одна ее ветвь, опираясь на историю города, в первую очередь акцентирует внимание на внешней форме города, на вариантах его композиционной структуры и образного строя. Другая ветвь сосредотачивает внимание на проблемах городской инфраструктуры, включая транспортные сети, на вопросах экономики города и управления его развитием. Наконец, третья акцентирует внимание на проблемах социальной жизни города и на том, как и насколько городское планирование оказывает влияние на эту социальную жизнь, включая то, насколько и каким образом в этот процесс вовлечены горожане.
Исходя из этой тройственности, происходит определённое влияние, как архитекторов, так и властных структур, на планы застройки и предполагаемые принципы взаимодействия горожан. Однако стоит заметить, что, несмотря на все предварительные планы, город, как правило, не приобретает утопических черт. Попытки построения городов, которые были бы красивы и гармоничны при взгляде на них с высоты птичьего полёта, не приводят ни к чему. Часть плана не удаётся реализовать по техническим причинам - из-за недостатка бюджета или особенностей рельефа. Часть плана проваливается, так как задуманное предназначение некоего пространства бойкотируется самими его жителями. Кроме того, современный город более не скован никакими границами и часто можно увидеть картину гигантских агломераций, в которых то там, то здесь разбросаны островки упорядоченной застройки, перемежаемые промзонами, транспортными развязками и коттеджными островками города-сада. В городах с историей эта феерия перемежается также островками «культурных памятников» и «исторических мест», которые нередко могут быть очень далеки от делового центра города. «Когда планировщик отдает себе отчет в ценности такого рода укорененности городских мест в истории, он непременно озаботится тем, чтобы сохранить в этих местах предметные свидетельства их истории. Можно не сомневаться в том, что в решении такой задачи ему окажут содействия и специалисты, и старожилы. Когда планировщик и застройщик это игнорируют, видя лишь старую застройку, которую удобнее снести целиком и заменить новой, непрерывность городской истории начинает угасать вместе со сменой поколений» [4, с. 211].
Еще в начале двадцатого века укрепление централизованных государств и бурное разрастание крупнейших городов, прежде всего столиц, породили проблемы, масштаб которых превосходил собственные ресурсы городов, что привело к вмешательству государственной машины в городскую жизнь. Известный архитектор-мечтатель Ле Корбюзье хотел от городов единообразия и упорядоченной структуры, более того, хотел рационального построения городов, что значило - построение не вширь, а ввысь, плюс максимально четырёхугольная форма зданий. Он голосовал за жёсткую, незыблемую, гармоничную и даже несколько
утопичную структуру городского пространства, представляющую собой «единое пространство единой воли» [8, с. 155].
Позднее последователи Ле Корбюзье, модернисты из разных стран, известные в мире как Группа Десяти, восстали против жесткости планировочных структур, которую проповедовали их учителя. Программной целью стало создание свободной, развивающейся во времени структуры. В их программах впервые в отношении города прозвучало слово «органичный». В современности, с учётом переустройства и использования зданий не под те нужды, для которых они задумывались изначально, очень сложно установить взаимосвязь между видимой формой города и подлинной структурой городского сообщества.
Несмотря на то, что гетеротопии девиации не изжиты окончательно, целые города повсеместно приобретают черты гетеротопий иллюзии. Массовая индустрия развлечений, крепко связанная с экономикой любого города, породила ранее невиданные формы городского пространства. Происходит массовая переинтерпретация городских символов. Современный город становится городом взгляда вместо города движения, как это было у Беньямина с его пассажами. Конечно, движение и текучесть никуда не уходят, и сейчас наблюдается реабилитация парков и пешеходных зон. Однако основная масса городского пространства предназначена для людей, которые «быстро проносятся мимо» на транспорте. Рекламные щиты и билборды, вывески магазинов, указатели предназначены в первую очередь для тех, кто успеет заметить яркую картинку, но не успеет прочитать длинный текст. Парадные фасады домов либо приобретают псевдо-исторический лоск, либо оказываются выполненными в стиле хай-тек, поражая причудливостью, «органичностью» форм.
Конечно, как правило, жилые массивы остаются приверженцами классического модерна, однако даже в глубине панельных кварталов находиться место для геторотопии иллюзий -луна-парк, ярмарка, кинотеатр. К. Керн и К. Орилар называют торгово-развлекательные центры (city-malls), пришедшие из Америки и распространившиеся на данный момент по всему миру, «lifestyle centers», то есть центрами жизненного стиля, а М. Дехайн и Л. Де Коте говорят о «диснеефикации» жизненного мира, то есть о тематически-праздничной жизни отдельно-взятых кварталов или даже целых городов [12, с. 49-52, 301]. Не последнюю роль в качестве гетеротопий иллюзии играет то, что Бодрийяр называет симулякрами, то есть множество упрощённых копий, иногда - без оригинала, тематических, знаменитых на весь мир зданий и сооружений, вроде Эйфелевой башни в миниатюре или одинокой уменьшенной копии пирамиды Хеопса. Множество мест на земле существует и функционирует исключительно за счёт своего «состояния вечного праздника».
«Теперь город обзавелся множеством огромных вертикальных зеркал, которые, к тому же, нередко оказались поставлены одно против другого, что создает фантасмагорию, разрывая давнюю солидность городских улиц. <...> В прежних зданиях банковских сетей все чаще размещаются кафетерии «Старбакс», поскольку все пользуются банкоматами, которые встречаешь в каждом магазине и на каждом углу. Вчерашние фабричные здания преобразуются в жилые комплексы, художественные галереи и мастерские, и даже знаменитый комплекс туринского ФИАТа, на крыше которого была устроена испытательная трасса для автомобилей, превращается в торгово-развлекательный комплекс» [4, с. 407]. Игра, массовый досуг, принцип зрелищности во имя зрелища начинают все ярче проступают в архитектурных решениях современного города.
Красота и театральность места, его способность удивлять и шокировать публику, выигрывают у более функционального пространства. Доходит даже до того, что при свободном выборе места жительства более красивые города выигрывают у городов с лучшим климатом и высоким качеством среды. Хотя, к счастью для мира, в той же степени выигрывают города с первоклассными университетами и отличной атмосферой в образованном сообществе, так как в таком сообществе, как правило, присутствует широкая терпимость и доступно максимальное разнообразие событий, возможностей и впечатлений.
Таким образом, можно сделать выводы, что, если в древнем городе и даже в эпоху раннего капитализма аномальные «гетеротопические» пространства занимали лишь малую часть городского пространства и привлекали внимание очень незначительной части городского
населения, то в современности ситуация иная. Досуг стал важным элементом жизни любого горожанина, а потому гетеротопии иллюзии или гетеротопии компенсации в тех или иных формах приобретают все большую популярность и получают всё более широкое распространение. Постмодернизм развязал руки как архитекторам и планировщикам, так и обычным жителями, которые благодаря стараниям застройщиков или вопреки ним получают именно то пространство, которое хотели бы видеть и использовать тем или иным образом. Город начинает во всех смыслах выходить за собственные рамки.
Литература
1. Бодрийяр Ж. Система вещей - М., «Рудомино» - 223 с.
2. Вебер М. Город// История хозяйства. Город - М.: «КАНОН-пресс-Ц», 2001 - 576 с.
3. Веселова С. Б. Город - Архитектура - Философия [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://anthropology.ru/ru/texts/veselova/city.html
4. Глазычев В. Л. Урбанистика - М.: Европа, 2008 - 481 с.
5. Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Журнал «Логос» - № 3-4 - 2002 г. - с 6-17.
6. Лефевр А. Социальное пространство // Неприкосновенный запас -№2(70) - 2010 г. - с. 83-96
7. Серто де М. Пешком по городу // Communitas - № 2 - 2005 г. - с. 80-87
8. Трушина Л. Е. Интерпретация визуальных текстов городского пространства // Этическое и эстетическое: 40 лет спустя. Материалы научной конференции, 26-27 сентября 2000 г. Тезисы докладов и выступлений. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. - с. 155-157
9. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью - [пер. с фр. С. Ч. Офертаса под общей ред. В. П. Визгина и Б. М. Скуратова] - М.: Праксис, 2002. - 384 с.
10. Щедровицкий П. Философия развития и проблема Города // Формула развития. Сборник статей: 1987-2005. - Москва, Архитектура-С, 2005 г.
11. Foucault M. Of Other Spaces: Utopias and Heterotopias. // Rethinking Architecture: A Reader in Cultural Theory. Edited by Neil Leach. - NYC: Routledge, 1997 - pp. 330-336
12. Heterotopia and the city: public space in a postcivil society / edited by Michiel Dehaene and Lieven De Cauter / NYC: Routledge, 2008 - 345 p.
