CC BY
569
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2010. № 1
Е.В. Долгих
(кандидат исторических наук, научный сотрудник Лаборатории истории
русской культуры исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ГОРОДСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ РУБЕЖА XIX—XX вв.:
СТРУКТУРА ОБЩЕСТВЕННОГО БЫТА
Статья посвящена проблеме реконструкции российской городской повседневности конца XIX — начала XX в. Автор обобщает первые итоги ее изучения, обозначает ее важнейшие составляющие — старые и новые культурные практики, стереотипы сознания горожан, временной цикл жизни города. Рассматривается вопрос о критериях понятий «городской», «столичный», «провинциальный».
Ключевые слова: городская повседневность, урбанизация, благосостояние горожан, досуг, общественные объединения и клубы.
The article deals with reconstructing everyday urban life at the turn of 19th — 20th centuries. The author sums up the results of the study, determines the most important components of everyday life: old and new cultural traditions, urban stereotypes, time cycle of urban life. The concepts "urban", "metropolitan" and "provincial" are analyzed.
Key words: everyday urban life, urbanization, urban welfare, leisure, social organizations and clubs.
* * *
История повседневности — тема очень живая: одновременно и привлекательная, и неуловимая. На первый взгляд, рутинные формы практики — это поверхность исторической действительности, причем поверхность открытая, самоочевидная. Однако столь самоочевидной повседневность оказывается лишь для самих обитателей этого жизненного пространства. А для исследователей ее подвижность и разнородность составляет камень преткновения: классические методы и источники здесь малопродуктивны. История повседневности требует своих инструментов анализа и описания, что, рискнем предположить, станет стимулом для развития гуманитарных наук.
Городская повседневность России рубежа XIX—XX вв. — не исключение. При обилии статистики, обследований, мемуаров, фотографий трудно очертить границы того, что же представлял собой общественный быт городов Российской империи этого времени. Даже само понятие города расплывается: выработанные россий-
* Елена Валерьевна Долгих, тел.: (495) 939-20-56, e-mail: culture@hist.msu.ru. Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 09-01-00173А.
4 ВМУ, история, № 1
49
скими историками урбанистики критерии1 — административный статус, число жителей, объем выпускаемых товаров — для истории повседневности слишком общи. И не подсказывают — как трактовать станицы с конкой, телефонами и ресторанами; уездные центры с 2—3 тысячами населения и без всяких атрибутов городской жизни; села и местечки, по объему производства превышающие губернские города. Какой образ жизни считался тогда типично городским? столичным? провинциальным? Что казалось новейшим и современным, а что — идущим из глубины веков? Что разделяло и что объединяло повседневную жизнь столичных, губернских, уездных, фабричных, промышленных, промысловых, портовых, транспортных, курортных, университетских, училищных, военных, чиновных, купеческих, мещанских, больших и малых, старинных и молодых городов?
Попробуем выявить важнейшие составляющие городской повседневности.
Одна из них — организация городского пространства и времени.
Особую роль здесь играло «устное пространство» города — новости, сплетни, анекдоты, слухи (и скорость их распространения). Сколь естественно оно для современников, столь трудноуловимо для историков. Оно оставило свой след в некоторых публикациях местной прессы или в протоколах сыскных властей2. Но совершенно ясно — это только отзвуки некогда шумного многоголосья: городское устное информационное поле (при дозированности официальной информации) отличалось от сельского разнообразием, но отнюдь не меньшей фантастичностью рассказываемого.
Большой устойчивостью обладала городская топография. В Петербурге и Москве существовала развитая социокультурная география, закреплявшая за кварталами города определенные амплуа. В большинстве же нестоличных городов вся жизнь тяготела к центру. Главная площадь и примыкавшие к ней улицы концентрировали в себе регулярность застройки. Здесь обычно размещались дворянские и общественные собрания, городской театр, часто и музеи. Понятия «центра» и «окраин», своего рода «провинции» — не топографические, а социокультурные. Например, достаточно было иметь два кинематографа в любом населенном пункте, чтобы
1 См.: Кошман Л.В. Город и городская жизнь в России XIX столетия. Социальные и культурные аспекты. М., 2008.
2 См., например: Бердова О.В. Образ повседневности в зеркале дореволюционной газеты (на примере Костромской губернии) // Повседневность российской провинции: история, язык и пространство. Материалы III всероссийской летней школы. 2002. Казань, 2002; Иванов Ю.А. Уездная Россия: местные власти, церковь и общество во второй половине XIX — начале XX в. Иваново, 2003.
в сознании жителей один закреплялся как центральный, а другой
" 3
как окраинный3.
Пространство города непременно должно было включать в себя своего рода атрибуты урбанистичности, без которых городской образ жизни ощущался как неполноценный, ущербный, «негородской».
Самым старинным из таких атрибутов, восходящим еще к петровским нововведениям, являлся парк (сад) или бульвар для общественных прогулок. Наличие такового не зависело от размера города: сады были, например, в уездном Лухе (Костромская губ.), промышленных селах Нижегородской губ. — Сормово, Лысково, Павлово, в Ижевском заводе Вяткой губернии, но отсутствовали, например, в Иваново-Вознесенске. В Ейске, безуездном городе области Войска Донского с 6 тысячами жителей, общественные сады показаны на 35% населенной территории4. Большие города имели несколько садов разной «специализации», причем это название переносилось уже просто на места увеселения. К началу XX в. парки обрастают беседками, эстрадами, скамейками, иногда бильярдными и кегельбанами, иногда — ресторанами и летними театрами. «Буфы», «Аквариумы», «Варьете» возникают во всех крупных городах, и их репертуар похож. Если в городе было два общественных сада для прогулок, один из них обязательно обретал двусмысленную репутацию. В малом городе общественному саду приходилось совмещать все роли.
Театры и рестораны — особые точки пересечения общественного и семейного быта. При всей разнице функций они давали своим посетителям ощущение чудесного перерыва в будничном однообразии. Не случайно обозреватели местных газет и мемуаристы так придирчивы к репертуару местных театров5, и не случайно окно и дверь ресторана становятся устойчивым образами как в элитарной поэзии, так и в городском фольклоре6.
3 См.: Цивьян Ю.Г. История рецепции кино. Кинематограф в России 1896— 1930 гг. Рига, 1991. С. 33—34.
4 Города России в 1910 г. СПб., 1914. С. 1007.
5 Профессиональный театр рубежа веков был антрепренерским. Спектаклей ставилось много с постоянным стремлением угодить на любой вкус. Поэтому общее место публикаций прессы театральных городов — недовольство темами и уровнем постановок. Из них складываются гротескные образы «провинциального» развлекательного театра-фарса и «столичного» интеллектуального театра, перегруженного режиссерскими находками. Конечно, не стоит эти образы понимать буквально, но они стали частью городской повседневности.
6 Подробнее см.: Колосова Н.А. Пространство ресторана в культуре русского города // Городская повседневность в России и на Западе. Сб. статей. Саратов, 2006. С. 188—204. В малых городах знаковую роль ресторана брали на себя трактиры, буфеты клубов, пивные лавки, харчевни, постоялые дворы.
А вот следующий атрибут урбанистического пространства — продукт новейшей эпохи. Речь идет о разного рода технических новинках, хотя, строго говоря, ни велосипеды и автомобили7, ни кинематограф, ни телефон8, ни даже электротрамвай9 не являются исключительно городской «собственностью». Но город начала XX в. стойко ассоциировался с научными достижениями, модернизацией, прогрессом. Примечательно, что роль «локомотива урбанизации» часто выполняла железная дорога, точнее — железнодорожная станция: она становилась местом общественных прогулок, при ней нередко открывались кинематограф или клуб.
Рубеж XIX—XX веков — уникальный этап человеческой истории, когда мир научных лабораторий, доступный только посвященным, как бы разомкнулся и открылся для тысяч обывателей. Непонятные механизмы вдруг стали играть существенную роль в жизни рядовых жителей. Даже кухаркам — казалось бы, являвшим собой образец традиционности — приходилось кое-где сталкиваться с газовыми вентилями и электрическими выключателями. Граммофоны, арифмометры, пишущие машины, ронео, мимеографы, шапирографы, американские весы, велосипеды, конторская мебель, швейные, чулочные и вышивальные машины, несгораемые шкафы, переносные кухонные плиты, стиральные машины и паровые катки, велосипеды, сепараторы, ружья — реклама начала века объединяла все эти предметы по принципу «техничности». Насколько широко проникали они в быт? Можно ли считать их неотъемлемой частью городской повседневности? Разумеется, путь к потребителю у автомобиля и граммофона был разным. Но
7 К 1911 г. в Петербурге насчитывалось 1341 частных и 417 казенных автомобилей. Губернская статистика намного скромнее: в 1910 г. на всю Владимирскую губернию было 34 автомобиля и 25 мотоциклов (см.: Засосов Д.А., Пызин В.И. Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX—XX вв.: Записки очевидцев / Коммент. А.В. Степанов. М., 2003. С. 334; Кузнецова О.А. Культурный облик российской провинциальной буржуазии в XIX — начале XX в. На материалах Верхнего Поволжья. Иваново, 2006. С. 254).
8 К 1910 г. телефонная сеть существовала в 23—36% городов по разным регионам и чаще всего насчитывала несколько сотен абонентов, причем не всегда их число зависело от величины города. Тысячные и многотысячные сети были в Астрахани, Харькове, Ростове-на-Дону (2034 абонента), Киеве, Риге, Варшаве, Москве (27 430 абонентов), Петербурге (около 50 тыс.). Но были и городки, заводы и станицы с числом абонентов 9—15, а в некоторых проживало и вовсе по 2 владельца телефона, например, в уездном Грязовце Вологодской губ. или Оренбургском поселке одноименной губернии (см.: Города России в 1910 г. СПб., 1914; Засосов Д.А., Пызин В.И. Указ. соч. С. 323).
9 Электрические трамваи на 1910 г. действовали в 12 российских городах, а в целом в империи (без Финляндии) в 37, конные — соответственно в 8 и 17. В Петербурге, Одессе, Ростове-на-Дону функционировал паровой трамвай. Не значится новый вид транспорта в городах Сибири (см.: Города России в 1910 г. СПб., 1914).
важно отметить: начав этот путь как ярмарочная невидальщина10, к началу Первой мировой войны технические новинки делались предметом все более привычным. И способом такого «присвоения» техники горожанами был именно общественный быт: стиральные машины и паровые катки применяются в общественных больницах, в том числе и земских; автомобильные рейсы начинают связывать центр городов с окраинами или с другими населенными пунктами, а авто-, мото- и велогонки, и даже полеты аэропланов становятся частью городских зрелищ. Показательна в этом смысле история курского электротрамвая: в 1890 г. он перевозил 500 пассажиров в год, в 1913 — 2,5 млн11.
Особо стоит сказать о кинематографе. Он считался зрелищем городским12, более того, для петербургских рафинированных символистов он служил олицетворением и вместилищем самой стихии города. Кинозал начала XX в. ценился многими современниками за полноту сословно-социального спектра13: кино с момента рождения было ориентировано на демократического зрителя и по меркам того времени было зрелищем массовым. Около 1540 кинотеатров по стране учтено кинематографическим справочником за 1916 г.14 Общее число зрителей в России на 1912 г. — 14 млн15. Фильмы знакомили жителей любых населенных пунктов с далекими землями, крупными событиями и недосягаемыми знаменитостями, тем самым как бы расширяя границы города. Более того, кинематограф смог внести новое измерение в очень устойчивый временной уклад жизни.
Сам годовой цикл горожан сохранял свою традиционность и близость сельскому, но с некоторыми особенностями: в городах более яркой была театрально-игровая сторона ритуалов. Важно учитывать распределение официальных выходных: три дня на Рождество и 12 дней на Пасху, кроме того — еще 25 церковных праздников и «царских дней». У рабочих разных отраслей насчитывалось 84—86 выходных в году. Время праздничного цикла резко
10 Немало анекдотов передают изумление горожан при виде первых трамваев и безлошадных экипажей или страх перед голосом из телефона. И все же город легче переваривал шокирующие новшества. Вот характерный казус: купец Г.Н. Муравьев из Юрьевца воспользовался велосипедом по дороге в Кинешму и чуть не погиб: местные крестьяне решили, что «бес на дьяволе едет» (см.: Кузнецова О.А. Указ. соч. С. 254).
11 Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997. С. 391—392, 149.
12 Хотя достаточно быстро создаются кинотеатры при железнодорожных станциях-поселках, а в 1910 г. открылся первый стационарный сельский кинотеатр: в селе Топорино близ Уфы, в частном доме (см.: Летопись российского кино. 1863—1929. М., 2004).
13 Цивьян Ю.Г. Указ. соч. С. 47.
14 Вся кинематография. Настольная адресная и справочная книга. М., 1916.
15 Летопись российского кино. С. 146.
выделяло столичные города — в них переход от Масленицы к Великому посту оставался почти незаметен, а во всех других городах фиксировался очень четко: с наступлением поста общественная жизнь замирала, хотя появление кинематографа несколько изменило ситуацию16. Так же четко прослеживается и приуроченность всплесков разного рода активности горожан к праздничным дням. Важная часть годового цикла — праздники в честь местных святых и чтимых икон. Такие события собирали многотысячные толпы, например в Шуе к крестному ходу в честь иконы Шуйской-Смоленской Божией Матери в первое воскресенье Петрова поста стекалось более 30 тысяч человек, причем — несмотря на противодействие заводчиков и купцов — сохранялся запрет на торговлю и работу во время общегородского крестного хода17. Рутинную жизнь города прерывали и официальные праздники, связанные с памятными датами императорской фамилии, крупными историческими и военными событиями. Ритуал (строго по протоколу) их празднования восходил к петровскому времени и предполагал регламентированное участие всех школьников, пушечный салют, вывешивание флагов и иллюминацию. Обязательными частями были молебен, чтения и раздача брошюр, просветительские благотворительные пожертвования. Силами учебных заведений устраивались литературно-драматические утренники. Сходными по сценарию, но гораздо менее официозными были празднования юбилеев городов, университетов, академий, институтов, гимназий, училищ, открытия памятников, музеев, библиотек.
А вот будничный досуг, свободное время по окончании службы — часть социального и культурного статуса собственно горожанина. И чем больше разных социокультурных групп включало население города, тем разнообразнее оказывалась его досуговая жизнь.
Нормированный день — привилегия служащих. Владельцы мелких торговых лавок стремились работать круглосуточно: при низкой покупательной способности горожан доходы можно было обеспечить только длительностью торговли. Обычный торговец стоял за прилавком с 8 утра до 10 вечера (с перерывом на обед), так же строился и день приказчиков в средних торговых заведениях. Рабочий день промышленных и транспортных рабочих начинался
16 Так например, в Великий пост 1910 г. в Шуе кинематографы показывали «картины балаганного и развращающего характера» (см.: Иванов Ю.А. Указ. соч. С. 86). Иногда кинозалам официально разрешалось функционировать в пост, но без музыки и только для демонстрации познавательных картин (см.: Летопись российского кино. С. 146).
17 В Шуе было 4 ежегодных крестных хода, в Иваново-Вознесенске — 7 (см.: Иванов Ю.А. Указ. соч. С. 54, 146—147).
в 5—6 утра и длился 10,5 часов18. Такая продолжительность рабочего времени ставила преграды для организации досуга иногда большие, чем низкий доход или сословные ограничения.
И тем более интересно, что жизнь российских городов рубежа XIX—XX вв. невозможно представить без деятельности разных обществ, клубов, кружков19. В больших городах справочники насчитывают несколько десятков зарегистрированных обществ: в Саратове — 25, в Екатеринбурге — 27, в Костроме — 35, в Нижнем Новгороде 4720. А с учетом разных источников можно говорить, что самодеятельных организаций могло быть и больше. Например, в Шуйском уезде в 1860—1910-х гг. — около 80: более 20 в уездной Шуе и 50 в безуездном Иваново-Вознесенске21; в Казани — около 10022. Во Владимирской губернии во второй половине XIX — начале XX в. действовало около 30 клубов, в том числе и в фабричных селах23. На 1910 г. клубные сцены учтены примерно в 260 городах; география их разнообразна и включает малые города, заводы, промышленные посады и села24. Спортивных обществ (включая охотничьи) к 1914 г. зарегистрировано 1244, а также 6 всероссийских лиг: в гребле, теннисе, футболе, лыжах, легкой атлетике, тяжелой атлети-ке25. Статистика не могла учесть не оформлявшиеся официально кружки.
Все эти разноплановые объединения имели общий принцип функционирования — это самоорганизующееся сообщество. Ядро образовывали действительные члены: они вносили вступительный и ежегодный членские взносы, их собрание выбирало правление и заслушивало его отчеты, принимало решения по важнейшим вопросам жизни общества. Уставы обществ обычно запрещали членство лицам с неполноценным правовым статусом: учащимся, женщи-
18 Медленно, но росло количество предприятий с 8-часовым рабочим днем: в 1904 г. по 8 часов работало 4% рабочих, в 1913 г. — 8% (см.: Кирьянов Ю.И. Жизненный уровень рабочих России конца XIX — начала XX вв. М., 1979. С. 87).
19 См.: Туманова А.С. Общественные организации и русская публика в начале XX в. М., 2008.
20 Весь Саратов. Адрес-календарь — указатель. 5-е изд. Саратов, 1913. Стлб. 105— 108; Весь Екатеринбург и горнопромышленный Урал. Торгово-промышленный справочник. Екатеринбург, 1912. С. 108. Вся Кострома. Юбилейный иллюстрированный путеводитель. Кострома, 1913. С. 108—114; Весь Нижний Новгород и Нижегородская ярмарка. Н. Новгород, 1912. С. 21—23.
21 См.: Иванов Ю.А.. Указ. соч. С. 74.
22 Очерки городского быта дореволюционного Поволжья / Под ред. А.Н. Зорина. Ульяновск, 2000. С. 466.
23 См.: Добрынина А.М. Курьезные эпизоды из жизни провинциальных клубов (по материалам Владимирской губернии второй половины XIX —начала XX в.) // Провинциальный анекдот. Чтения по региональной казуальной истории. Вып. 2. Шуя, 2002. С. 15.
24 Города России в 1910 г. СПб., 1914.
25 См.: Суник А.Б. Российский спорт и олимпийское движение на рубеже XIX— XX вв. М., 2001. С. 429.
нам, низшим чинам, иногда мещанам. Размер взносов26, конечно, сильно различался, однако сумма всегда сохраняла функцию барьера — основным источником существования большинства ассоциаций служили членские взносы. Это создавало серьезнейшую проблему для тех объединений, которые стремились к расширению своего состава и деятельности. Более того, ограничительной была и сама структура расходов: бюджеты клубов в какой-то степени повторяли бюджеты горожан: самые большие затратные статьи — аренда, отопление, свет, эксплуатация здания (около 60%). Приобретение собственного помещения — исключительное событие, будь то оригинальная постройка известного архитектора в центре столицы или несколько комнат в уездном городе. И здесь для обществ камнем преткновения оказывался скромный доход большинства горожан: туристические и спортивные объединения пытались снизить даже взнос в 1—2 рубля.
Остановимся поподробнее на проблеме благосостояния потенциальных членов ассоциаций.
Достаточно точно известно, что в 1906 г. на всю империю насчитывалось 2800 богатых людей — это те, кто получал свыше 50 тыс. руб. годового дохода27. Среди них 55 промышленников, 10 чиновников, 1 литератор и ни одного общественного служащего.
Сложнее определить, сколько же было людей просто обеспеченных и какие профессии оказывались прибыльными.
Специалисты того времени выделяли как порог состоятельности годовой доход выше 1 тыс. руб. (хотя и называли его мелким). Таким доходом обладали 404 700 человек28. И львиную долю из них составляли те, кто получал до 5 тыс. руб. в год. А повседневная формула благополучия — это возможность расходовать исключительно на еду от 135 до 547 руб. в год29. Дамские журналы предла-
26 Новый клуб в Петербурге — 250 руб., Английский московский — 100 руб. В других городах взносы даже в элитарные объединения гораздо скромнее: Общественное собрание Иваново-Вознесенска — 15 руб., Дворянский клуб Казани — 25 руб., казанские Купеческий и Новый — соответственно 15 и 10 руб., членство в собраниях городов Сибири стоило 12—15 руб. Козьмодемьянский семейный клуб требовал ежегодный взнос в 20 руб. Объединения по интересам могли назначить годовую плату от 12 руб. (Русское гимнастическое общество), 10 руб. (московский, казанский, курский велосипедные клубы), до 3 (московский Клуб лыжников, Российское общество туристов, хоровое общество Ярославля) и даже 1—2 руб. (спортивные общества при высших учебных заведениях).
27 Опыт приблизительного исчисления народного дохода по различным его источникам и по размерам в России. Материалы к проекту Положения о государственном подоходном налоге. СПб., 1906. С. XXXVIII, 88—89.
28 Для сравнения: в Пруссии это 830,1 тыс. чел. (Там же. С. XXXVIII).
29 На такой уровень рассчитана популярная «Поваренная книга» Елены Моло-ховец (1885), к 1912 г. выдержавшая 27 изданий (см.: Орлова В.Д. Отражение повседневных забот женщины в массовых печатных изданиях начала XX в. // Женская повседневность в России XVШ—XX вв. Материалы конференции.Тамбов, 2003. С. 42—43).
гали свой, как всегда завышенный, критерий состоятельности — возможность тратить на наряды от 300 руб. в год.
Естественно, большая часть имущих людей (37,5%) — владельцы торгово-промышленных предприятий. А вот из мещанской среды больше 1 тыс. руб. могли заработать, по оценкам экспертов, только 8,8% всех, получивших личные промысловые свидетельства30.
К обеспеченным горожанам относились состоящие на государственной или общественной службе специалисты: университетские профессора (3600 руб. в год), доценты и стипендиаты Министерства народного просвещения (1200 руб.), городской архитектор, земский, городовой и разъездной врачи (900—1500 руб.). Доходы же прочих «лиц свободных профессий» — врачей, дантистов, ветеринаров, провизоров, адвокатов, нотариусов, литераторов, артистов, художников, музыкантов, архитекторов, инженеров — либо определялись гадательно31, либо вообще не поддавались подсчету.
Оплата труда огромного большинства горожан колебалась в пределах 70—600 руб. в год. В эту категорию попадали люди самого разного уровня образования и грамотности, разной квалификации и интенсивности труда. У семей, считавшихся относительно благополучными — 400 руб. дохода на трех человек, — на жилье, освещение и отопление, поддержание чистоты, одежду и еду уходило 77—87% бюджета32. «Но как приходится изворачиваться для того, чтобы при заработке в 40 р. [480 в год] уделить 2 р. 30 к. на удовлетворение своих духовных потребностей!» — писал в анкете холостой 28-летний московский конторщик33. Для большинства горожан норма суточного расхода на семью (при одном кормильце) составляла от 1 рубля до 19 коп. С учетом этого копеечные цены на продукты, книжки и галерку уже не выглядят вседоступными.
Поэтому и доля участвовавших в обществах горожан не могла быть высокой. Так, например, социально активное население сибирских городов, охваченное общественной работой, составляло
30 В 1889—1902 гг. (см.: Опыт приблизительного исчисления народного дохода... С. XXVIII, XXXII).
31 Вот эти примерные цифры: на всю империю — 8237 преуспевающих врачей, 4705 адвокатов, 1267 нотариусов, 435 литераторов (Там же. С. XXXI, 88—89).
32 На питание шло не менее половины семейных бюджетов этой категории, причем качество рациона напрямую зависело от числа домочадцев: при большом их числе со стола исчезали не только мясо, яйца, рыба и птица, но и молоко (см.: Николаев А.А. Хлеба и света! Материальный и духовный бюджет трудовой интеллигенции у нас и за границей (по данным анкеты «Вестника знания»). СПб., 1910. С. 6, 65). Знаковыми продуктами того времени были чай («кирпичный», из прессованной крошки) и черный хлеб: так питались бедные студенты, рабочие, перекусывали приказчики, получали в качестве завтрака обитатели ночлежек.
33 См.: Николаев А.А. Указ. соч. С. 6.
10—13%34. В Казани к 1914 г. в общественные собрания вовлечено 2 тысячи человек, т.е. менее 5% совершеннолетнего мужского населения города35. Эта доля сохраняется даже для профессиональных объединений: Ярославское общество взаимного вспоможения частному служебному труду охватывало не более 6% ярославских приказчиков36. Массовыми объединениями можно считать те, что насчитывали в своих рядах по несколько тысяч человек, например Русское общество туристов — 5 тысяч членов в 1914 г.
Кроме финансовых ограничений существовали и ограничения правовые37. Функционирование всех ассоциаций мелочно регламентировалось и ставилось под негласный надзор. Типичным примером недоверия властей к общественной самодеятельности может служить высказывание курского полицмейстера (1903): «Атлетическое общество в губернской жизни является совершенно излишним, хотя с официальной стороны нет и не может быть никаких препятствий со стороны полиции»38. И все же стоит подчеркнуть: главной сложностью для объединений была организация правильной работы, умение находить взаимопонимание и поддерживать активность своих членов. Официальная регистрация ускорилась законами 1906 г. — передачей губернаторам и градоначальникам права утверждения уставов любых обществ. С этого времени начинается новый этап в деятельности ассоциаций: расширяется их география и разнообразнее становится практика.
Объединения с некоторой долей условности можно разделить на «клубы» и «общества» — по структуре их деятельности. Их родословная восходит к благородным собраниям и «клобам» последней четверти XVIII в. и к ученым обществам первой половины XIX в.
34 См.: Дегальцева Е.А. Общественные неполитические организации в культурном ландшафте дореволюционного сибирского города // Повседневность российской провинции: история, язык и пространство. Материалы III всероссийской летней школы 2002. Казань, 2002. С. 68.
35 Хэфнер Л. «Храм праздности»: ассоциации и клубы городских элит в России на материалах Казани 1860—1914 гг. // Очерки городского быта дореволюционного Поволжья / Под ред. А.Н. Зорина. Ульяновск, 2000. С. 494, 521.
36 «Но светлое начало и первый призыв к единению трудящихся не встретил дружного отклика ярославских приказчиков: одни из них отнеслись к нему с недоверием, как ко всякому новому делу; другие — не имея свободного времени, лишенные всякой живой мысли не могли, очевидно, понять это благое предпринятое на пользу ближнего начинание, а некоторые, хотя и сознавали пользу единения, но не могли вступить в Общество благодаря невозможности уделить из своего скудного заработка на уплату вступного и ежегодного взноса», — это комментарий к открытию Общества в 1893 г., но и в 1914 г. стремления к объединению среди приказчиков не наблюдается (см.: Ярославское общество взаимного вспоможения частному служебному труду. Отчет за 1913 г. Ярославль, 1914. С. 4, 27).
37 См.: Туманова А.С. Самодержавие и общественные организации в России 1905—1917 гг. Тамбов, 2002.
38 Курск. Краеведческий словарь-справочник... С. 277.
Клубы39 имели в виду прежде всего устройство разнообразного досуга для определенной группы людей. Членство в клубе означало принадлежность к избранному сообществу, где бы ни располагался клуб и из кого бы ни состоял. Взрослым клубы предлагали беседы, чтение, карты, шахматы, бильярд; танцевальные и семейные вечера, балы и маскарады, торжественные обеды по случаю, концерты, спектакли, публичные доклады40; детям — танцы, игры, праздники. Клубы обязательно имели буфет, библиотеку, многие — свои кинематографы и бильярдные, и зал: в небольших клубах он совмещал в себе функции театрального, бального и аудитории, в богатых клубах театральный зал оборудовался профессионально. Первые такие объединения подражали Благородным (Дворянским) собраниям — уставы подчеркивали принадлежность к образованному обществу, обязывали на вечерних мероприятиях появляться во фраке и перчатках, — а дальше они эволюционировали к более свободным и живым собраниям (часто называемым «Новыми»). Закрепившееся в мемуаристике и литературе ироничное отношение к клубам — карты и буфет — не всегда оправданно. Стоит вспомнить, что Английские клубы (1770 и 1783) учреждались во времена, когда кушанья в гостях разносили по чинам, а игровое равенство за карточным столом вовсе не было самоочевидной банальностью. Образовательные или общественно-политические функции никогда не были определяющими для этого вида объединений, их значение в другом. Самоорганизующееся сообщество представляло собой новый тип социальной организации, здесь усваивались новые типы коммуникаций — не служебные и не узкосемейные; участие в обсуждении устава, выборах и собраниях было школой освоения новых механизмов регулирования. В дворянской среде этот процесс шел во второй трети XVIII в., верхушка купечества втягивается в него примерно с середины XIX в., а на рубеже XIX—XX вв. он охватывает прочие платежеспособные слои городского населения.
Клубы начала века развивали уже новый тип социализации — надсословный, клубная культура питалась из разных источников. Не случайно в начале XX в. обсуждаются проекты всесословных клубов и получает распространение тип семейного клуба, не делавшего акцент на элитарности. Вместе с тем во второй половине XIX — начале XX в. шел процесс выработки нейтрального общепри-
39 Клубная культура в России лишь недавно стала объектом планомерного изучения, см., например: Розенталь И.С. «И вот общественное мнение». Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII — начало XX в. М., 2007; Шевцов В.В. Карточная игра в России (конец XVI — начало XX): история игры и история общества. Томск, 2005.
40 Тематика клубных докладов была очень разнообразной, от биологии и аэропланов до истории освободительного движения. Регулярность чтений зависела от характера клуба, в некоторых — еженедельно.
нятого типа поведения, называемого обычно правилами для человека «воспитанного», «культурного», «цивилизованного», «светского», «интеллигентного». Новый тип поведения предполагал нейтрализацию сословных и региональных признаков в речи, манере держаться, одеваться, вести себя в гостях и т.д. Этой общей тенденции отвечала и постепенная смена культурно-досугового типа. И здесь клубы предоставляли альтернативу купеческим забавам типа «хождения по тарелкам» или «шансонеткам с гарниром»: так, например, Общественное собрание Иваново-Вознесенска провозглашало целью «доставить членам своим возможность проводить свободное от занятий время с пользою и удовольствием»41. Скандал в клубе как бы возвращал элитарное собрание к прежним временам оргиастических сборищ, и именно поэтому слухи о них активно и в сатирическом ключе муссировались местной прессой. Однако и исследователи, и мемуаристы сходятся в наблюдении: в первое десятилетие XX в. публичные формы городского досуга востребованы и теснят прежние; даже для чтения горожане предпочитают клубы и библиотеки.
Разнообразие в повседневную жизнь городов вносили объединения, имеющие в виду какую-либо общую цель. Механизм их действия был таким же, что и у клубов, однако членские взносы не могли обеспечить выполнение многих и многих проектов. Кроме благотворительных субсидий общества должны были изыскивать другие источники пополнения бюджета: лотереи и спектакли, сборы по подписке, публичные лекции, показ кинофильмов42. Горожане, сотрудничавшие с теми или иными обществами, представляли уже все категории городского населения. Участие в таких объединениях выводило из рутины ограничений, расширяло круг общения и повышало социальный статус43. А съезды обществ —
41 См.: Кузнецова О.А. Указ. соч. С. 247. Примечательно, что собрание создано в 1869 г., еще до превращения села Иванова в город. Как отмечает исследовательница, информации о скандалах в Общественном собрании и Новом клубе Иванова-Вознесенска нет. На сценах этих клубов ставились произведения Чехова, Гоголя, Грибоедова, Достоевского (Там же. С. 247—251).
42 Практика организации кинотеатров была довольно широко распространена, свои кинематографы имели не менее 7 местных пожарных обществ, а также, например, Благотворительное общество пособия бедным г. Егорьевска Рязанской губ., Иваново-Вознесенское благотворительное общество, Дятьковское благотворительное общество им. С.И. Мальцева в Дятькове Орловской губ. и даже Драматический кружок имени Белинского в Пензе (см.: Вся кинематография. Настольная адресная и справочная книга. М., 1916).
43 «Я заметил, — вспоминал ярославский мещанин, деятельный участник хорового общества, — особенно после некрасовских торжеств [выступления хора были частью некрасовских дней 1902 г.], что на меня в городе стали многие посматривать гораздо благосклоннее, не так как раньше "ну, что, мол, конторщик Огня-нова — эко какая штука". Даже мои хозяева гордились, что вышедший из мальчишек, Сережка, "смотри ты — куда залез, — в афишах и в газетах печатают, да еще хвалят!"» (см.: Дмитриев С.В. Воспоминания. Ярославль, 1999. С. 282).
особенно таких массовых, как добровольно-пожарные — производили впечатление небывалого взаимного общения разных сословий.
Круг обществ «по интересам» очень разнообразен: от любителей рысистого бега до церковного пения. Самым старинным и самым популярным видом досуга было любительское музицирование и любительские спектакли. Такого рода кружки возникали во всех городах, а вот успешность их деятельности зависела прежде всего от умения организовать работу и активности учредителей. Большие и университетские города могли располагать несколькими любительскими труппами, промышленные города — хорошо организо-ванными44. Часто местные общества устраивали бесплатные спектакли и концерты45, и, по мнению исследователя, дилетантские постановки заложили основы развития открытого общественного искусства46. Иными были возможности малых городов и поселков: любительские спектакли показывались раз в два-три года и становились новостью в разделе местной хроники. Музицирование в таких городах — хоровое47. На рубеже веков любительский театр растет: увеличивается число «театральных» городков и поселков, расширяется социальный состав участников. В начале XX в. в промышленных зонах Урала и Нижнего Новгорода драматические кружки перестали быть случайным делом энтузиастов-театралов, инициатива переходила к самим рабочим. В год осуществлялось от 5 до 10 постановок и литературных вечеров, устраивались даже гастроли в соседние села и городки — к большой радости местных жителей48.
Веянием нового века стало создание объединений, направленных на разностороннее развитие подрастающего поколения, таких,
44 Литературно-музыкально-драматическое общество (1902) Иваново-Возне-сенска обладало реквизитом и декорациями, не уступающими столичным. В труппу входили и профессиональные актеры, и представители купеческих семейств, например кохомский фабрикант Н.Я. Ясюнинский, будущий член Государственного совета от промышленников и торговцев. Антрепренером, режиссером и актером являлся председатель Всеобщей компании электричества В.Г. Барский (впоследствии кинорежиссер) (см.: Кузнецова О.А. Указ. соч. С. 257).
45 Например, казанское Общество любителей изящных искусств (1895) из 20 ежегодных концертов 5 давало бесплатно. Общество имело собственные книжную и музыкальную библиотеки, устраивало выставки и мастерские живописи, издавало книги и журналы. Из всех объединений этого университетского города оно — единственное, где членами могли быть и женщины (см.: ХэфнерЛ. Указ. соч. С. 516).
46 См.: Хэфнер Л. Указ. соч. С. 435, 438.
47 Например, кружок любителей пения в Чистополе был создан по инициативе местного исправника (1890) и насчитывал 23 хориста, состоял из учительниц, учителей и их жен, чиновника, городского крестьянина и дворянина (Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. С. 265).
48 Егоров Е.А. Рабочие Нижегородской губернии. 1900—1917. Численность состав, положение. Горький, 1980. С.145—146; Загайнова В.Л. Профессиональный и любительский театр Урала в 1861—1904 гг. Уральск. гос. ун-т: Дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 1997. С. 128—133.
например, как ярославское общество «Молодая жизнь»: своей целью они полагали организацию экскурсий, игр и занятий, садово-огородных работ и ручного труда, фоторабот и коллекционирования, спектаклей, вечеров, конкурсов, «разного рода спортов». За год работы «Молодая жизнь» привела в порядок Горяиновский сад и показала там 5 детских спектаклей, организовала 11 концертов и спектаклей, елки; открыла каток с ледяными горами и теплушкой; наладила для 70 мальчиков и девочек постоянные гимнастические занятия (реальное училище предоставило зал с дорогими гимнастическими снарядами), а в планах намечались проведение гимнастического праздника, обустройство квартиры для приготовления уроков малообеспеченными детьми, летние оздоровительные поселения, где дети могли бы играть, гулять, заниматься посильным трудом49.
Еще одно новшество рубежа XIX—XX в. — спортивные и туристические общества. Важно подчеркнуть, что эти новые сферы деятельности развивались в России исключительно силами общественных организаций, государство оценило их лишь когда они обрели устойчивость и зрелость.
Конечно, рассмотренные выше признаки «урбанистичности» городского общественного быта не исчерпывают всего их многообразия. Хотелось бы обратить внимание еще на одну важную сторону проблемы городской повседневности: что же сами современники вкладывали в понятие «городской», «столичный» и «провинциальный»?
И здесь вырисовывается любопытная закономерность. Специфически городское пространство — это разнообразие практик, доступных жителю хотя бы в пассивной форме. Город, где вечером сияют окна дворянского собрания (самого закрытого из типов обществ) и слышны звуки бальной музыки, отличался для своих обитателей от городка, погружавшегося с наступлением сумерек в тишину и сон. Чем беднее город событиями и впечатлениями — тем более провинциальным он кажется. Более того, образ скучного, апатичного, холодного города становится универсальным — если не общемировым, то общеевропейским образом провинции: «все здесь было мрачно, холодно, серо, безрадостно и безнадежно» — формула, выведенная ньюйоркцем для столицы Бургундии оказывается приложима ко всему континенту (подобно тому, как житель Осло назвал его «сибирским городком»).
Урбанизация на уровне повседневности проявляется еще в тех возможностях, которые город может предоставить своему уроженцу или мигранту — в сфере обучения, здравоохранения, отдыха, даже там, где эти возможности связаны с платой. Применительно
49 Молодая жизнь. Ежегодник общества. 1910. Ярославль, 1910. С. 10, 30—33.
к обыденной жизни российских городов конца XIX — начала XX в. хотелось бы разделить понятия массовости и потенциальной доступности, посмотреть не с точки зрения числа вовлеченных в тот или иной процесс, а с точки зрения шанса для горожанина получить помощь, знания или удовольствие. Разница между провинциальными и «непровинциальными» городами видна отчетливо: первые таких шансов не давали.
Провинциальность — это еще и установка на гиперстабильность. Любое новшество должно было доказывать не столько свою пользу, сколько безвредность, будь оно благотворительным, просветительским или коммерческим. В провинциальности упрекали даже Москву — за излишнюю неторопливость и приверженность заведенным порядкам.
Конечно, столицы обладали исключительной притягательностью. И не только с точки зрения тружеников, ищущих работу, или маргиналов, стремящихся за легким заработком, — подобной миграционной привлекательностью обладают все крупные города50. Столицы влекли к себе и элиту — интеллектуальную, художественную, административную, финансовую. Поэтому и население столиц выглядит многообразным, включающим различные социокультурные группы, и полярность населения сглаживается этой многовариантностью.
В нестоличных городах социокультурные группы и контрастнее, и устойчивее. Горожанин существовал внутри «своего круга» — если не прямо сословной, то некоторой социальной общности, объединяемой не только профессией, образованием, уровнем дохода, но и происхождением и семейными связями. И это существование было «прозрачным», «деревенским» — на виду51. Смешиваться разные слои горожан могли лишь в очень немногих местах — на традиционных масленичных гуляньях, в кинематографе, на спортивных зрелищах. Тем не менее жители городов не стремились к исчезновению принятых рамок: субординация и отсутствие приватности ощущались как должное, социальные различия и сегрегация были более желанными52.
Конечно, рассмотренные черты не исчерпывают всего многообразия городской повседневности, как она видится историкам. Скорее это попытка подытожить первый накопленный опыт гуманитарных исследований этой темы.
50 Направления миграции были устойчивы: С.-Петербург, Москва, города Сибири и Кавказа. Здесь местные уроженцы насчитывали соответственно 31% (1900 г.), 27,6% (1902 г.), 53,0% и 68,5% (1897 г.), в то время как в городах европейской России в целом — 82,5% (1897 г.) (см.: Араловец Н.А. Городская семья России 1897—1926 гг. Историко-демографический аспект. М., 2003. С. 33, 141).
51 В уездных городах даже боевиков-подпольщиков хорошо знали, и порог легальности был условен (см.: ИвановЮ.А. Указ. соч. С. 56, 70—71.
52 См.: ИвановЮ.А. Указ. соч. С. 58; ХэфнерЛ. Указ. соч. С. 523.
Список литературы
1. Араловец Н.А. Городская семья России 1897—1926 гг. Историко-демографический аспект. М., 2003.
2. Бердова О.В. Образ повседневности в зеркале дореволюционной газеты (на примере Костромской губернии) // Повседневность российской провинции: история, язык и пространство. Материалы III всероссийской летней школы 2002. Казань, 2002.
3. Дегальцева Е.А. Общественные неполитические организации в культурном ландшафте дореволюционного сибирского города // Там же.
4. Добрынина А.М. Курьезные эпизоды из жизни провинциальных клубов (по материалам Владимирской губернии второй половины XIX — начала XX в.) // Провинциальный анекдот. Чтения по региональной казуальной истории. Вып. 2. Шуя, 2002.
5. Егоров Е.А. Рабочие Нижегородской губернии. 1900—1917. Численность состав, положение. Горький, 1980.
6. Загайнова В.Л. Профессиональный и любительский театр Урала в 1861—1904 гг. Уральск. гос. ун-т: Дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 1997.
7. Иванов Ю.А. Уездная Россия: местные власти, церковь и общество во второй половине XIX — начале XX в. Иваново, 2003.
8. Кирьянов Ю.И. Жизненный уровень рабочих России конца XIX — начала XX в. М., 1979.
9. Колосова Н.А. Пространство ресторана в культуре русского города // Городская повседневность в России и на Западе. Сб. статей. Саратов, 2006.
10. Кошман Л.В. Город и городская жизнь в России XIX столетия. Социальные и культурные аспекты. М., 2008.
11. Кузнецова О.А. Культурный облик российской провинциальной буржуазии в XIX — начале XX в. На материалах Верхнего Поволжья. Иваново, 2006.
12. Орлова В.Д. Отражение повседневных забот женщины в массовых печатных изданиях начала XX в. //Женская повседневность в России
XVIII—XX вв. Материалы конференции.Тамбов, 2003.
13. Очерки городского быта дореволюционного Поволжья / Под ред. А.Н. Зорина. Ульяновск, 2000.
14. Розенталь И.С. «И вот общественное мнение». Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII — начало XX в. М., 2007.
15. Суник А.Б. Российский спорт и олимпийское движение на рубеже
XIX—XX вв. М., 2001.
16. Туманова А.С. Общественные организации и русская публика в начале XX в. М., 2008.
17. Туманова А.С. Самодержавие и общественные организации в России 1905—1917 гг. Тамбов, 2002.
18. Хэфнер Л. «Храм праздности»: ассоциации и клубы городских элит в России на материалах Казани 1860—1914 гг. // Очерки городского быта дореволюционного Поволжья / Под ред. А.Н. Зорина. Ульяновск, 2000.
19. Цивьян Ю.Г. История рецепции кино. Кинематограф в России 1896— 1930 гг. Рига, 1991.
20. Шевцов В.В. Карточная игра и России (конец XVI — начало XX в.): история игры и история общества. Томск, 2005.
Поступила в редакцию 14.10.2009
