CC BY
30
Посредством корпуса текстов упорядочивается не только язык кандикско-го говора, но и язык писателей - Б. Митарова, М. Митарова, Б. Ханмагомедо-ва, Г Омаровой. Их переводы - это тексты, создающие специфический пласт культурной жизни табасаранского языка - тексты «Евангелия», А. Пушкина, Ю. Лермонотова, Н. Гянджеви, К. Чуковского, А. Фадеева, Л. Толстого, С. Маршака, С. Стальского, Г Цадасы, Р. Гамзатова, Л. Кэролла. Заключение
Большинство примеров, упорядоченных в грамматическом анализаторе, объединяются не только чертами базы табасаранского литературного языка, но также аспектами стирания диалектных границ в кандикском говоре. В данном случае целесообразно заметить то, что земледельческая лексика кандикского говора актуализирует произведения культурно-эстетических эпох.
Библиографический список
1. Алексеев М.Е., Загиров В.М. Школьный этимологический словарь табасаранского языка. Махачкала, 1992.
2. Загиров В.М. О лексикализации форм множественного числа в языках лезгинской группы. Категория числа в дагестанских языках. ИИЯЛ. Махачкала, 1985.
3. Загиров В.М. Лексика табасаранского языка. Махачкала. 1981.
4. Гаджиев ГН., Ханмагомедов Б.Г-К. Орфографический словарь табасаранского языка. Махачкала, 1989.
5. Курбанов К.К. Морфология табасаранского языка. Махачкала: Дагучпедгиз, 1986. 110 с.
6. Курбанов К.К. Грамматические классы слов табасаранского языка. Махачкала: Изд-во ДГУ, 1995.
7. Курбанов К.К. Грамматический очерк табасаранского языка (в Табасаранско-русском словаре). Москва, 2001.
8. Шихалиева С.Х. Некоторые вопросы глагола в табасаранском языке: учебное пособие. Махачкала: ДГПУ, 1995.
9. Шихалиева С.Х. Глагол табасаранского языка. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2005.
10. Шихалиева С.Х. Словосочетания в табасаранском языке. Махачкала, 2010.
References
1. Alekseev M.E., Zagirov V.M. Shkol'nyj 'etimologicheskijslovar'tabasaranskogoyazyka. Mahachkala, 1992.
2. Zagirov V.M. O leksikalizacii form mnozhestvennogo chisla v yazykah lezginskoj gruppy. Kategoriya chisla v dagestanskih yazykah. IIYaL. Mahachkala, 1985.
3. Zagirov V.M. Leksika tabasaranskogo yazyka. Mahachkala. 1981.
4. Gadzhiev G.N., Hanmagomedov B.G.-K. Orfograficheskij slovar' tabasaranskogo yazyka. Mahachkala, 1989.
5. Kurbanov K.K. Morfologiya tabasaranskogo yazyka. Mahachkala: Daguchpedgiz, 1986. 110 s.
6. Kurbanov K.K. Grammaticheskie klassy slov tabasaranskogo yazyka. Mahachkala: Izd-vo DGU, 1995.
7. Kurbanov K.K. Grammaticheskj ocherk tabasaranskogo yazyka (v Tabasaransko-russkom slovare). Moskva, 2001.
8. Shihalieva S.H. Nekotorye voprosy glagola v tabasaranskomyazyke: uchebnoe posobie. Mahachkala: DGPU, 1995.
9. Shihalieva S.H. Glagol tabasaranskogo yazyka. Avtoreferat dissertacii... doktora filologicheskih nauk. Mahachkala: lYaLI DNC RAN, 2005.
10. Shihalieva S.H. Slovosochetaniya v tabasaranskom yazyke. Mahachkala, 2010.
Статья поступила в редакцию 16.07.19
УДК 894.612.8 Агаев-31
Gadzhimuradova T.E., Candidate of Sciences (Philology), Senior Lecturer of Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: [email protected]
BidirkhanovZ.S., MA student, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
THE CITY OF THE SUN AS A SYSTEM OF SPACE AND SPIRITUAL COORDINATES IN THE NOVEL BY A. AGAEV "THE SPLIT SUN". The article discusses features of the chronotope of the novel "The Split Sun" by Ahed Agayev, a famous Dagestan scholar, public figure, critic, literary critic, prose writer. There is a writer attraction to the mythical time of the first creation, to the pagan worldview, embodied in the symbolic image of the eternal contemplator - the Sun. An attempt is made to show features of functioning of an ideal state structure - the City of the Sun. It is traced how the writer at the same time creates and destroys the myth about the possibility of the existence of an ideal utopian space. There is a parallel drawn with the antiutopia "City of the Sun" by Tommaso Campanella. "The Split Sun" refers to the little-studied works of the writer. The aspect of the study proposed by the authors of the article seems highly relevant.
Key words: novel, antiutopia, symbolism, chronotope, poetics of space.
Т.Э. Гаджимурадоеа, канд. филол. наук, доц., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
З.С. Бидирханое. магистрант, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
ГОРОД СОЛНЦА КАК СИСТЕМА ПРОСТРАНСТВЕННЫХ И ДУХОВНЫХ КООРДИНАТ В РОМАНЕ А. АГАЕВА «РАСКОЛОТОЕ СОЛНЦЕ»
В статье рассматриваются особенности хронотопа романа «Расколотое солнце» Ахеда Агаева, известного дагестанского ученого, общественного деятеля, критика, литературоведа, прозаика. Отмечается тяготение писателя к мифическому времени первотворения, к языческому мировоззрению, воплощённому в символическом образе вечного созерцателя - Солнца. В романе Агаева утопическая идея Города Солнца и последующая её трансформация в антиутопию реализована во вставной мифической легенде, повествующей о «Стране Девяти Братьев», стоящих у истоков данного народа и общества с его Солнечным городом. Доисторическая эпоха, изображаемая в легенде, является аналогией обычной тоталитарной системы, существующей согласно жестким «нормативам» некоего единого центра. Не приняв установленные родоплеменным обществом правила, Лисам и Асми сбежали и попытались устроить свою судьбу в незапятнанном человеческой деятельностью и его порочными помыслами краю, на лоне чистой девственной природы, которая и стала ареной борьбы добра со злом для будущего Города Солнца. Образ солнечного города, символизирующий несбыточные мечты о райской жизни на земле, противопоставлен Большой и Малой столицам, в которых, в отличие от основного действующего пространства, жизнь протекает в обычном, размеренном ритме. Однако корни зла, покровительство таким, как Бегов, находятся именно в недрах Столиц. За их, казалось бы, благоприятным ликом скрывается алчная сущность политической элиты, тоталитарного государства в пору его процветания и одновременно упадка. Предпринята попытка показать особенности функционирования идеального государственного устройства - Города Солнца. Прослеживается, как писатель одновременно создаёт и разрушает миф о возможности существования идеального утопического пространства. Проводится параллель с антиутопией - «Городом Солнца» Томмазо Кампанеллы. «Расколотое солнце» относится к малоизученным произведениям писателя. Предложенный авторами статьи аспект исследования представляется весьма актуальным.
Ключевые слова: роман, антиутопия, символика, хронотоп, поэтика пространства.
Таблица 8
Кандикский говор
Единственное число Множественное число
майдан «поляна» майдн-ар
бегьер «урожай» бегьер-ар
швеъ «медведь» швеъ-эр
нир «река» ни-рар
балугъ «сельдь» балугъ-ар
сил «кабан» сил-ар
Введение
Роман лезгинского писателя Ахеда Агаева «Расколотое солнце» вышел в свет в непростое для страны время (конец 80-х годов ХХ века). События, происходившие в обществе, отражаются в чувствах автора, оказывая большое влияние на замысел произведения. И не случайно роман приобретает черты антиутопии.
Интерес писателей к антиутопиям обостряется в самые кризисные, переломные моменты жизни, когда подвергаются сомнению или отвергаются общепринятые нормы и ценности, а новые еще находятся в процессе реализации, нуждаются в осмыслении и проверке временем, и к ним нужно привыкнуть. Роман «Расколотое солнце» никогда не рассматривался в фокусе авангарда, однако его структурная специфика соотносится с общими для него тенденциями: деконструкцией и переосмыслением жанровых моделей, с одной стороны, и тяготением к дорационалистическому сознанию, «мифическому времени первотво-рения», к языческому мировоззрению, воплощенному в символическом образе «вечного» созерцателя - Солнца, с другой.
В основном утопии и антиутопии призваны изобразить идеальное государственное устройство, и главным действующим образом здесь выступает именно «topos». Ахед Агаев, создав великолепный с художественной точки зрения образ такого пространства - Город Солнца (и не только, поскольку события разворачиваются и в других «утопических» пространственных границах), отдает первенство человеческому фактору По Агаеву, не государство, а человек творит историю. Традиционное для антиутопий абстрактное изображение человека и его судьбы на фоне общей государственной идеи не находит должного отражения в творчестве Агаева, который удачно интерпретирует данный жанр в стиле искушенного философа-аналитика, знатока человеческих душ, непревзойденного психолога и по совместительству выразителя народной мысли [1 - 5].
Атрибутом основного бытийного пространства романного мира становится Город Солнца, сконструированный по модели идеального места проживания народа, обновленный идеей социалистического равенства, находящийся под влиянием большого авторитета, начальника садоводческого треста «Фрукты Салмура» - Бегова.
Основное содержание статьи
«Город Солнца» - условное название поселения, образованного путем частичного переселения жителей девяти горных сел с типичными «солнечными» названиями (Саракъар, Кьверакъар, Пуракъар, Кьуракъар, Варакъар, Руракъар, Иракъар, Муьжракъар, К1уьракъар). До поры до времени в единстве мирно и радостно живут эти переселенцы. Как говорится в романе, этому «поселению» такого названия никто и никогда официально не давал, и городом оно тоже является условно. Тем не менее, жители гордятся своим «городом», обособляя себя от сельских собратьев, которые «отстают» от них в социальном и духовно-нравственном отношении [1, с. 52-53].
«Город Солнца» Агаева - символ консолидации отдельных населенных пунктов с общими древними корнями. Недаром в повествование вводится легенда о «Стране Девяти Братьев» [2]. В течение многих веков лезгинский народ находился в религиозной, политической и экономической зависимости от восточных народов, которые старались отнять у него идентичность, внося свои корректировки в генетику, быт и культуру. Не случайно автор акцентирует внимание на родословной Бегова, в жилах которого текла пришлая арабская кровь, которая, слившись с местной лезгинской, образовала «несовместимую едкую смесь». Возможно, причиной неравноправия и несправедливости в моноэтническом обществе являются нарушения в генетическом коде, вносимые пришельцами. С момента исламизации народа оказавшиеся у власти династии творили зло, оправдывая его своим божественным происхождением, вгоняли народную волю и права в «темный угол» религиозных догм. Революция призвана была вызволить народ из грязной трясины лжепророков, освободить от многовековых «бек-ских» оков.
Пожалуй, ни одна антиутопия или утопия не обходится без такого единого пространственного центра, как некий «Город» - мечты обывателей, который в конечном итоге становится местом их упадка. Такой «Город» входит и в личное пространство героев, играет с их судьбами, делает их чуждыми исконным понятиям, многовековым традициям. Утопия (от греч. u - нет, topos - место, т. е. «место, которого нет (несуществующее место)»; или же: eu - благо, topos - место, т. е. «благословенное место») - жанр литературы, основанный на изображении несуществующего идеального общества или государства. Однако утопия, неминуемо переходя в антиутопию, приобретает «земные» очертания, из нее исчезает сказочность, мечты и желания о прекрасном попадают в безысходную трясину, и слово «несуществующее» здесь имеет условное значение, поскольку обычно пародируется (не с комической точки зрения) вполне реальное, существующее (существовавшее), но затерявшееся в потоке сознания, времени и пространства общество. Некоторые исследователи (Э. Блох, Х. Ортега-и-Гассет, П. Тиллих, А. Нойзюсс) трактуют утопию, как интенцию, органично присущую человеческому сознанию в качестве мечты, желания, а другие (Л. Геллер, М. Нике) определяют утопию, исходя из ключевых ее критериев: радикального разрыва с настоящим и коллективного характера идеала или утопической цели [3].
«Город Солнца», находясь вне реального пространства, и даже вне реального времени (поскольку точное время в повествовании не указывается), отвечает основному признаку утопии, то есть места, которого официально не существует. Такое определение подкрепляется идеей социалистического общества
со свойственными ему идеалами, которые автор пытается развеять, ссылаясь на существовавшие в нем пороки, такие, как коррупция, доносы, расточительство, заигрывания с должностями и т. д., не говоря уже о духовно-нравственных пороках человека. Роман имеет трагический конец, хотя автор и пытается его скрыть под оптимистической маской «солнечного благосостояния», которое даже в «расколотом» виде представляется для главного героя единственно возможным ориентиром в жизни.
Вымышленными в романе являются не только «Солнечный город» и девять «солнечных» сел, но и другие географические наименования. Так, в романное повествование входит безымянная «Большая столица», именуемая и как «Кьелен шегьер» («Соленый город»), и как «Кьилин шегьер» («Главный город»). Корневая морфема «сол», созвучная латинскому «солнцу», прочно закреплена в композиционном строе произведения, проходит через все пространственные границы повествования («Кьелен гьуьл» («Соленое море»), «Салмурская долина» и др.). Автор умело использует аллюзивный прием для реализации оригинального замысла романа, который основан на многоликом «солнечном» образе.
Социально-нравственный, политический, экономический пласт антиутопии реализуется на уровне местного чиновничьего аппарата, в работу которого изредка «вмешивается» столичная иерархия, показывая свое «нахальное» безразличие к молве жителей горной страны, порождая беззаконие и хаос, давая широту полномочий коррупционерам и ворам в законе.
Идея и название «Города Солнца» Агаева тесно пересекается с утопической идеей «Города Солнца» итальянского монаха-доминиканца Томмазо Кампанеллы, в произведении которого повествование строится на диалоге морехода, вернувшегося из плаванья, с хозяином гостиницы. Мореход рассказывает ему об удивительной стране, в которой он побывал, подробно описывает ее политическое и социальное устройство. Утопический трактат Кампанеллы -свидетельство расколотого душевного состояния священника, загнавшего себя в «темное царство» религиозного аскетизма, лишившего себя радостей земной жизни, пытавшегося найти выход в утопических мечтах о свободе, равенстве и справедливости в пределах ирреального мира. Возможно, этот мотив изначально и дал толчок творческому замыслу лезгинского философа, который на фоне коммунистической реальности, гордо заявлявшей о равенстве и справедливости для всех, захотел показать негативные стороны такого общественного устройства.
В произведении итальянского монаха имена героев не называются. В романе Агаева нет конкретных географических названий, они определяются вездесущим именем Солнца. У Кампанеллы «Солнце» - верховное божество, и в государстве, описываемом в его утопии, исповедуется религия Солнца: «И под видом Солнца они созерцают и познают Бога, называя Солнце образом, ликом и живым изваянием Бога, от коего на все находящееся под ним истекает свет, тепло, жизнь, живительные силы и всякие блага...» [4].
До поры до времени первые поселенцы находят здесь сказочный рай в земном воплощении. С рождением девяти сыновей-близнецов происходят чудеса - природные силы сами подчиняются воле предков «Солнечной страны». Природные богатства раскиданы повсюду. Со всех сторон сбегаются животные, собираясь вокруг хижины роженицы. Дикие животные возводят жилище, дают пропитание. Есть даже эпизод о том, как медведь, сняв с себя шкуру, отдает ее родителям девяти богатырей. Сыновья получают одно на всех имя - Солнце - в честь верховного божества, которому поклоняются родители [1, с. 38-39].
Однако со временем благополучию Лисама и Асми приходит конец. Утопический мир двух влюбленных оборачивается адским пламенем, не оставившим даже следа от их беззащитных тел [1, с. 45]. Природа в легенде имеет сакральное значение, она священна и обладает волшебной силой. С древнейших времен человек знает, что он бессилен перед ее силами. Человек - её дитя, и именно ей решать, какова будет его судьба на земном пространстве. Бессилие перед природными катаклизмами древний человек воспринимает весьма смиренно, видя в них божественное предначертание. Лисам и Асми покорно ждут своей участи, более того, они призывают богов, все высшие силы, принять их в качестве жертвы [1, с. 41]. Природные силы безжалостны к мужчине и женщине, они с большим удовольствием принимают принесенную жертву.
Единство братского союза также разрушается. Женщина, внедрившись в быт братьев, начинает управлять не только мужскими низменными инстинктами, но и разумом, внося в братское единство раздор и смуту, разрывая духовную связь между ними. Расколотое на куски Солнце символизирует давшее трещину братское единство. Истоки этого «солнечного» пространства, как продукта человеческой цивилизации, уходят в доисторическую эпоху, в первобытнообщинное патриархальное общество, над которым постепенно начинает доминировать «матриархальность». По воле возвышенных стихий, небесных богов, братья должны создать идеальное общество - Город Солнца - место утопической мечты философа. В романе помимо Города Солнца, который считается десятым, действия разворачиваются и в девяти Солнечных селах. Десять Солнечных населенных пунктов идентичны десяти небесным пространствам в «Божественной комедии» Данте Алигьери, если рассмотреть их с точки зрения солнечного мотива [5]. Однако за внешним благополучием жизни поселян скрывается социально-общественная нестабильность. Рай на Земле невозможен, и никакие общественно-политические установки не могут побороть пороки человека, который всегда будет перечить судьбе. С приходом советской власти новые населенные пункты призваны были улучшить быт и изменить нрав народа, угнетенного мно-
говековым бесправием и религиозными догмами. И в этом смысле мотив «города-мечты» итальянского мыслителя находит свое воплощение в творении лезгинского философа. Однако, исходя из принципа, что «за всякой добротой всегда следует, или даже скрывается зло», автор «Расколотого солнца» изменяет блаженным мечтам Кампанеллы. Жизнь в «Городе Солнца», благодаря «стараниям» Бегова, в один миг превращается в хаос. Город и окрестные села охвачены «темным облаком» смуты, превращающей безоблачную жизнь обновленного социализмом народа в «раскаленные до предела угли». В «Солнечном городе» царят вандализм и беззаконие; начинаются грабежи, поджоги, насильственные действия. Даже свадьбы оборачиваются кровавой бойней. Актам вандализма подвергаются и сады села Шестое Солнце, жители которого в порыве гнева начинают мстить жителям Первого и Второго Солнца. По слухам, молодые люди Пятого Солнца ограбили магазины коммерсантов Шестого Солнца. В отместку молодёжь Шестого совершает акты насилия в отношении коммерсантов Пятого Солнца, разрушает и поджигает их магазины. «Город Солнца» напоминает арену боевых действий, повсюду слышны выстрелы из ружей, от которых даже птицам некуда деться. Жизнь превращается в хаос, происходят природные катаклизмы, обостряются сердечные и другие болезни. Утопические мечты тонут в «холодной трясине» антиутопии, и таков итог Агаевского переосмысления многострадальной эпохи, основанной на лжи и предательстве. Все эти кровавые события происходят в зимнее время, когда солнечные силы иссякли, и они не в состоянии оказать теплого содействия в светлых начинаниях [1, с. 227]. Особо странно выглядит появление коммерсантов, частных магазинов, когда на дворе коммунизм. Но не стоит забывать, что перед читателем антиутопия, со свойственным ей вы-
мышленным ходом событий, атрибутами повествования, взглядом на будущее. В романе описываются события, которые произойдут значительно позже, когда развалится СССР и будет процветать «рэкетирство», воинственный национализм, нетерпимость и прочие пороки нового «демократического» государства, атрибутами которого становятся и «азан» (призыв к обязательной молитве), звучащий с минарета, и выстрелы из ружей. Внешний фон, на котором разворачивается драма жизни, содержит благоприятные условия для существования человечества. «Живите да радуйтесь, счастья и любви Вам, земляне!» Однако не все так просто. За человеческой душой стоит страшная сила, именуемая эгоизмом. Человек подвергается немыслимым пыткам, превращает окружающее его пространство в хаос. Мучительный процесс порабощения человека злом также освещается все тем же могущественным Солнцем.
Выводы
Таким образом, через все повествование лейтмотивом проходит символический образ могущественного Солнца, с которым связаны и пространственные границы, и место действия, и моменты личной жизни, и топонимика, и антропонимика. Солнце в философском смысле этого слова - глобальное всевидящее око, которое творит, судит, дает, забирает. Космическому светилу отводится роль верховного божества, которое предопределяет судьбу человечества. По мнению повествователя, именно Солнце, как источник естественного света и тепла, в состоянии победить мировое зло, одарить теплом замерзшую в темнице заблудшую душу, озарить светом запутавшиеся во лжи мысли. Образ Солнца реализуется в образе Города Солнца - места утопической мечты народа, символа его единства.
Библиографический список
1. Агаев А.Г. Расколотое солнце. Махачкала, 1993. На лезг. яз.
2. Гашаров Г. Г Лезгинская литература: история и современность. Махачкала, 1998.
3. Сысоев Г.Д. Соотношение утопии и антиутопии в утопической традиции. Воронеж: Изд-во ВГУ 1996.
4. Кампанелла Т. Город Солнца. Утопический роман XVII-XVIII вв. Москва, 1971.
5. Данте Алигьери. Божественная комедия. Перевод М. Лозинского. Москва, 1982.
References
1. Agaev A.G. Raskolotoe solnce. Mahachkala, 1993. Na lezg. yaz.
2. Gasharov G.G. Lezginskaya literatura: istoriya i sovremennost'. Mahachkala, 1998.
3. Sysoev G.D. Sootnoshenie utopiiiantiutopii v utopicheskoj tradicii. Voronezh: Izd-vo VGU, 1996.
4. Kampanella T. Gorod Solnca. Utopicheskij roman XVII-XVIII vv. Moskva, 1971.
5. Dante Alig'eri. Bozhestvennaya komediya. Perevod M. Lozinskogo. Moskva, 1982.
Статья поступила в редакцию 03.08.19
УДК 821
Mayevsky S.S., postgraduate, Belarusian State University, Department of Applied Linguistics (Minsk, Belorus), E-mail: [email protected]
KEYBOARD SIMULATOR IN ADAPTIVE ELR OF RUSSIAN LANGUAGE. In this article the concepts of computer simulator and keyboard simulator are analyzed; their place among computer linguodidactics is determined and the feasibility of using computer keyboard simulators in adaptive electronic learning resources in Russian is substantiated. Exercises that promote the development of keyboard writing skills in Russian are proposed as well as the methodology for finding material for these exercises. Types of exercises of the keyboard simulator, which allow students to develop a variety of skills in Russian writing are considered. A keyboard training simulator is very flexible with methodological perspective of technology and can be applied to solve many linguodidactic tasks associated with teaching writing or listening.
Key words: keyboard simulator, computer simulator, electronic learning resource, adaptive learning.
С.С. Маееский, аспирант каф. прикладной лингвистики, Белорусский государственный университет, г. Минск, E-mail: [email protected]
КЛАВИАТУРНЫЙ ТРЕНАЖЁР В АДАПТИВНОМ ЭОР ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ
В статье проанализированы понятия «компьютерный тренажёр» и «клавиатурный тренажёр», определено их место среди средств компьютерной лингводидактики, обоснована целесообразность применения компьютерных клавиатурных тренажёров в адаптивных электронных образовательных ресурсах по русскому языку Предложены упражнения, способствующие развитию навыков клавиатурного письма на русском языке, а также методика нахождения материала для данных упражнений. Рассмотрены типы упражнений клавиатурного тренажёра, позволяющие обучающемуся развить разнообразные навыки владения русской письменной речью. Клавиатурный тренажёр - очень гибкая с методической точки зрения технология и может быть применена для решения множества лингводидактических задач, связанных с обучением письму или аудированию.
Ключевые слова: клавиатурный тренажёр, компьютерный тренажёр, электронный образовательный ресурс, адаптивное обучение.
Введение
Компьютерный тренажёр - средство обучения, появление которого на рынке образовательных услуг совпадает с зарождением компьютерной дидактики. Данное обстоятельство закономерно: применение в той или иной области человеческой деятельности навыков, поддающихся рутинной тренировке, достаточно хорошо может быть смоделировано компьютером и в системном виде предложено обучающемуся. Развиваясь, компьютерная дидактика находила как возможности применения новых технологий для разработки компьютерных тренажёров, так и новые способы применения уже созданных систем. Особое место компьютерные тренажёры занимают в адаптивных системах обучения, т. к. такие
системы, по сути, сами являются масштабными тренажёрами, которые, помимо выполнения чисто тренирующей функции, способны предлагать обучающемуся собственную траекторию обучения, составленную исходя из его возможностей и предпочтений.
Несмотря на развитость современных систем распознавания и синтеза речи и широкое распространение средств аудио- и видеосвязи, основной формой человеко-машинного взаимодействия остаётся «письменная» (текстовая) форма. С необходимостью применения навыка клавиатурного письма, учащиеся сталкиваются постоянно, будь то выполнение ими упражнений в курсе дистанционного обучения или же коммуникация с преподавателем и между собой. Это
