CC BY
29
И. М. Михайлова
ГОЛЛАНДИЯ ЕСТЬ ПЛОСКАЯ СТРАНА?
Образ Нидерландов в русских переводах нидерландской поэзии
Голландия есть плоская страна, переходящая в конечном счете в море...
И. Бродский
Постановка проблемы
Перевод есть отражение на бумаге той картины, которая сложилась в голове у переводчика при чтении иностранного текста. Картина эта складывается под влиянием двух основных факторов: того, что написано в оригинале, и предварительных знаний переводчика. Поскольку переводчик — это, как правило, носитель принимающей культуры, то картина у него в голове и, соответственно, перевод на бумаге содержат черты как культуры-источника, породившей переводимый текст, так и принимающей культуры. Анализ расхождений между нидерландскими оригиналами и их русскими переводами, выполненными разными русскими переводчиками разных эпох, произведенный на репрезентативном материале, позволяет обнаружить области расхождения между двумя культурами и их историческую обусловленность1.
Особенно богатый материал дает, разумеется, анализ стихотворных переводов, т. к. в них собственная картина мира переводчика прояв-
1 О подобном герменевтическом подходе к изучению истории переводов см.: Leuven-Zwart K. M. van. Vertaalwetenschap: ontwikkelingen en perspectieven. Muidenberg, 1992. P. 145-150.
ляется в значительно большей степени, чем в прозаических. Во-первых, стихотворный текст более сложен для восприятия переводчиком. Во-вторых, он дает большую свободу интерпретации. В-третьих, стихотворная форма исключает возможность дословного перевода, который в прозе порой скрывает оттенки (не)понимания; стихотворная форма требует на этапе перевыражения как опущений, так и добавлений, черпаемых переводчиком исключительно из собственных предварительных знаний.
В истории стихотворных переводов с нидерландского языка на русский выделяется четыре периода. Первый из них связан с расцветом русского романтического перевода первой половины XIX в. Центральной фигурой был переводчик и цензор П. А. Корсаков (его брат учился в лицее вместе с Пушкиным), который в молодости служил при русской дипломатической миссии в Голландии, какое-то время был женат на голландке и с 1838 по 1944 г. писал в русских журналах статьи о голландской литературе и переводил классических голландских и фламандских поэтов. Свои статьи и переводы он преподносил королеве Нидерландов Анне Павловне — сестре царя Александра I и жене будущего короля Нидерландов Вильгельма II. После смерти Корсакова в 1844 г. наступает длительное затишье: в эпоху преобладания славянофильства из нидерландской литературы на русский язык почти совсем ничего не переводится. С 1890-х гг., когда в России в преддверии Серебряного века вообще чрезвычайно активизируется переводческая деятельность, выходит множество прозаических переводов с нидерландского, но стихов никто не переводит. Вторая волна стихотворных переводов приходится лишь на послеоктябрьскую пору. В это время переводились, разумеется, исключительно поэты-коммунисты. В сталинское время переводов с нидерландского не выходило вовсе, и только в 1960-1970-е гг. наблюдается третья волна: в целях ознакомления советских читателей с достижениями всемирной литературы издательство «Прогресс» начинает регулярно издавать переводы со всех европейских языков, в том числе с нидерландского. И наконец, четвертым периодом в истории стихотворных переводов с нидерландского языка можно считать нынешний этап, начавшийся примерно с середины 90-х годов: он характеризуется свободой передвижения переводчиков, отсутствием издательской цензуры в России и деятельностью Литературных фондов в Нидерландах и Бельгии, выделяющих переводческие субсидии.
Отчего возникают расхождения между переводом и оригиналом, порой искажающие содержание подлинника до неузнаваемости и являющие читателю деформированный образ Нидерландов?
Вслед за основоположником герменевтики Фридрихом Шлейер-махером разграничим «грамматическое толкование» и «психологическое толкование» текста2. К первому он относил все, что связано с чисто языковым пониманием литературного произведения, ко второму — способность читателя определенной исторической эпохи и национально-культурной принадлежности с его жизненным опытом постичь смысл произведения.
«Грамматическое толкование»
Абсолютное большинство отклонений от исходного текста связано с недостаточным знанием нидерландского языка. Доля сознательных адаптаций и деформаций, в том числе по цензурным соображениям3, теряется в океане элементарных ошибок, которые в перево-доведении принято обозначать эвфемизмом «интерференции с родным языком». И в самых ранних переводах с нидерландского языка XIX в., и в последних переводах XXI в. обнаруживаются те же ошибки, которые допускают все студенты-нидерландисты, — фонетические, лексические и грамматические. Переводчик не понимает, что написано в тексте, и пускает в ход фантазию.
На примере перевода 1838 г. продемонстрируем типичную фонетическую ошибку русских нидерландистов — смешение долгих и кратких гласных, а также типичную грамматическую: смешение пассивного причастия с активным:
Die winckbraeuw deckt nu met zijn booghjes Geloken en geen lachende ooghjes... (Vondel 257)
«Брови венчают теперь своими дугами Закрытые, а не смеющиеся глаза» (об избиении младенцев в Вифлееме)
2 Шлейермахер Ф. Герменевтика. СПб., 2004. С. 45.
3 О цензурных сокращениях в русских переводах нидерландскоязычной литературы см.: Damme J. van. Onze literatuur en het sovjettaboe // De lage landen en de Sovjetunie. Amsterdam, 1989. P. 123-130.
И брови их дугами не венчают Приманчивых, смеющихся очей... (Фондель 172)
Переводчик смешал слово geloken (с долгим «о») — второе причастие от глагола luiken 'закрывать (как ставнями)' со словом lokken (с кратким «о») 'манить', а также форму второго причастия с формой первого причастия. К тому же он не обратил внимание, к какому члену предложения относится отрицание geen.
Лексические ошибки чаще всего состоят в смешении двух нидерландских слов или нидерландского с английским либо немецким, — языков, которыми переводчик владеет лучше нидерландского. Два примера из переводов 1977 г.:
-zou er nog tijding wezen, ginter achter het witte scherm, dan vlokken, sneeuwvlokken, klokken, koele kilte... (Achterberg 37)
«Может быть, там есть сообщение, там,
за белой ширмой, кроме хлопьев,
снежных хлопьев, колоколов, холодной стужи...»
Пожалуй, еще не поздно
За белой ширмой укрыться
От ночи, злой и морозной. (СНП 191)
Недостаточное владение нидерландским языком и незнание проблематики творчества Х. Ахтерберха в целом не позволили переводчику уловить мистическую мысль стихотворения (поиски посланий из потустороннего мира в реальности здешнего). В результате он понял приведенные строки самым простым способом (если холодно, то надо укрыться) и не обратил внимания на ключевое слово — существительное tijding 'весть, сообщение, послание', спутав его с наречием tijdig 'своевременно'.
В следующем примере переводчик спутал нидерландское слово mond 'рот' с немецким Mond 'луна' и, похоже, вообще не подумал об отрицании:
er is een horizont, geen mond om vrede te mompelen (Kouwenaar 527)
«есть горизонт, нет рта чтобы пробормотать (слово) мир».
нет горизонта, и нет луны, обнажены слова о покое (СНП 225)
Из переводов XXI в. приведем образец весьма распространенной ошибки — когда переводчик не распознает фразеологизма и переводит его пословно:
's Avonds zie ik haar weer in dat hol.
Ze probeert te doen of haar neus bloedt,
Maar ik heb haar door en vraag hoe het zit (Arjen Duinker).
«Вечером я снова вижу ее в этой норе.
Она старается вести себя, как ни в чем ни бывало.
Но я вижу ее насквозь и спрашиваю, как обстоят дела»».
Вечером снова вижу ее в том же баре.
Она пытается сделать вид, что у нее пошла носом кровь,
Но я разгадал ее маневр и спрашиваю: в чем дело? (Д. 39)
«Психологическое толкование»
Анализ материала показал, что по меньшей мере 90% неточностей перевода, связанных с различиями между русским и голландским менталитетом, в основе своей имеют ошибочное «грамматическое толкование»: понимание языка и понимание смысла оказываются двумя педалями одного велосипеда.
При попытке «подсмотреть», в каких областях культуры переводчики допускают больше всего оговорок и неточностей (т. е. какие грани голландской жизни плохо воспринимаются поэтами-переводчиками и потому опускаются или искажаются, а какие русские стереотипы, наоборот, добавляются в переводной текст), выясняется, что это зависит от исторического периода, когда жил переводчик, и, разумеется, от тематики переведенных текстов (которая, в свою очередь, определяется характером эпохи).
Так, вХКв., в переводах поэта и цензора П. А. Корсакова обнаруживаются тенденции: а) к добавлению в переводы патриотической темы и мысли о необходимости ограничения свободы; б) к подмене
кальвинистских и католических представлений православными, а также к вольному обращению с отсылками к Ветхому Завету:
Dat toeven valtme bang. Och, was hy slechts behouwen
In 't onweer daer het schip in zee drijft zonder roer. (Vondel 209)
«Это ожидание причиняет мне страх. О, лишь бы он спасся
В этой буре, когда корабль дрейфует без руля».
Мне ожиданье — страх. О! Да спасется он,
И в буре родина не сгибнет без кормила! (Фондель 175)
В оригинале под «грозой» подразумевается битва с врагом, корабль без руля — это хаос уличного боя, уже идущего в Амстердаме, в котором может погибнуть муж Баделох Хейсбрехт. Слова «корабль» и «руль» напомнили переводчику выражение «стоять у кормила власти», а стоять у кормила может, конечно, только Хейсбрехт. Тем самым беспокойство жены о муже в переводе превращается в беспокойство о будущем отечества.
Неточности П. А. Корсакова при передаче библейских цитат и религиозной образности в произведениях Якоба Катса уже описывались ранее4. Здесь приведем пример искажения переводчиком мысли католика Вондела, отличавшейся от православных представлений. В драме «Люцифер» о сотворении людей Вельзевул задает вопрос Аполиону, рассказывающему о супружестве Адама и Евы в Эдеме:
Zo wordt er met der tijd een wereld aangeteeld? (Lucifer 42)
«Так со временем будет зачат/народится (целый) мир?»
Так с временем устроится и вселенная? (Фондель 181)
Вероятно, Корсакову трудно было воспринять мысль Вондела, следовавшего толкованию Ветхого Завета испанским иезуитом Фран-сиско Суаресом (1548-1617), о том, что по замыслу Божьему Адам и Ева уже в Раю должны были начать размножаться. Впрочем, об этом отчетливо сказано в Книге Бытия (гл. 1, ст. 28): «И благословил
4 Михайлова И. М. Нидерландская литература по-русски: два века истории // Схелтьенс В. Библиография нидерландской литературы на русском языке. СПб., 2003. С. 52-53.
их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю...». Однако из-за того, что православная традиция уделяет больше внимания главе 3 Книги Бытия, описывающей устройство мира после грехопадения (ст. 16: «Жене сказал: умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей...»), П. А. Корсаков перевел этот фрагмент из драмы Вондела весьма расплывчато.
В переводах послеоктябрьского периода, отличающихся крайне узкой тематикой, наблюдается две области закономерных смысловых искажений: а) представление событий революции в еще более героизированном виде, чем в оригинале; б) опущение или подмена мысли о необходимости повседневного труда для достижения благой цели, как в следующем фрагменте. Приведем пример второго, как более универсального явления:
De vrijheid die wij willen moet ontgonnen Worden als steenigen grond; zij moet worden Beklommen als een berg... (RH 13)
«Свобода, к которой мы стремимся, должна быть разработана/
расчищена/освоена,
Как каменистая почва, на нее надо
Взобраться, как на гору».
Нет! Надо взять, завоевать свободу, Взять приступом, как кряж горы высокой, стремясь всем сердцем к этой выси горной. (РХ 34)
Эта же тенденция к опущению мысли о ценности систематической работы и склонность к хаосу вместо порядка наблюдается и в переводах советского времени (1970-1980-х гг.). Так, в стихотворении, посвященном окончанию Второй мировой войны, голландский поэт видит лекарство от ран войны в возобновлении сельскохозяйственного труда. Последние строки, в оригинале крайне конкретные и реалистичные, в русском переводе стали абстрактными, неправдоподобными и едва ли связанными с сельскохозяйственной деятельностью:
En de kleinste klacht schijnt nauwelijks oorbaar, Waar de rogge om de ruines groeit. (Bloem 130)
«И малейшая жалоба кажется неподобающей, где рожь растет вокруг руин».
Там, где рожь забрезжит на руинах, И малейший стон недопустим. (СНП 181)
Восхищение поэта упорядоченностью смены времен года воспринята переводчиком как любовь к беспорядку:
Regelmaat der keerende getijden! (Bloem)
«Регулярность оборачивающихся/вновь и вновь возвращающихся времен года!»
Дней, чредой бегущих, беспорядок! (СНП 181)
В целом же в переводах советского времени, наиболее многочисленных и разнообразных по тематике и вдобавок выполненных в условиях «железного занавеса», когда переводчики не знали живого нидерландского языка и не имели возможности увидеть Нидерланды своими глазами, количество и разнообразие смысловых искажений особенно велико. Кроме уже названной области «порядок — хаос» выделяются такие большие сферы, как: а) ландшафт и виды городов; б) Вторая мировая война; в) религия и библейские цитаты.
У тех, кто немного знает Нидерланды, не может не вызвать улыбку перевод следующей строфы стихотворения М. Нейхофа «Голландия»:
Rood van verlangen, bonzende van vragen, Ging weer een stuwen door mijn bloed, als breede Dorpen aan uwe glanzende einders lagen, En slooten weiden in figuren sneden. (Nijhoff 35)
«Красная от стремлений, бьющаяся от вопросов, Кровь с новой силой струилась по моим жилам, когда широкие деревни виднелись на твоих сверкающих горизонтах, и канавы разрезали пастбища на фигуры».
Я долго брел при свете и впотьмах, И в жилы мне входили кровью древней Немые замки на твоих холмах, Далекие и светлые деревни. (СНП 21)
Здесь происходит смешение частичных омонимов: в форме множественного числа существительные de sloot 'канава, канал' и het slot 'замок' по звучанию и написанию совпадают. В результате характерный для Голландии пейзаж — множество небольших пастбищ, отделенных друг от друга канавами вместо заборов, — превращается в фантастический романтический горный ландшафт с замками на холмах.
Тема Второй мировой войны была в центре внимания издателей переводной литературы, и стихов, ей посвященных, переводилось очень много. При этом переводчики зачастую выискивали эту тему даже в тех текстах, где ее нет в оригинале. Классический (и далеко не единственный) пример — перевод названия стихотворения Х. Кау-венара «Omdat de bomen geen vlees eten», что значит «Поскольку деревья не едят плоти», как «Потому что бомбы не едят мяса». Переводчик не обратил внимания на долготу гласного в слове [bo:m] 'дерево' и понял его как [bom] 'бомба'. Вторая проблема в перевода на военную тему — исключительно черно-белое изображение военных событий в переводах и стирание малейших нюансов. Там, где голландские авторы сосредоточивают внимание человеческой психологии в условиях войны, переводчики, не замечая психологических тонкостей, обходятся использованием устоявшихся клише. Например, рассказ Анны Бламан о том, как женщина в окно виллы наблюдала в бинокль за беглецом, прятавшимся в ветвях бука от гестапо, но побоялась ему помочь, в результате чего он погиб, заканчивается тем, что бук срубают. Причина этого указана в следующей фразе:
Als verlaten schuilplaats van een vluchteling leek hij eerder symbool geworden van een menselijk geweten. (Blaman 62)
«Как покинутое убежище беглеца он, казалось, стал скорее символом человеческой совести».
Бывшее убежище беглеца превратилось в символ человеческого варварства. (КБ13)
В знаменитом стихотворении Яна Камперта «Песнь восемнадцати казненных» героический мотив борьбы с оккупантами переплетается с лирическими сомнениями героя накануне казни в правильности выбранного им пути. Слова «колебаться» и «потерпеть
неудачу / ошибиться» стоят в сильной позиции, образуя рифму, второе из них повторяется дважды. В переводе И. Бродского, выполненном, несомненно, по подстрочнику, мотив сомнения исчезает полностью:
Ik zie, hoe 't eerste morgenlicht Door 't hoge venster draalt — Mijn God, maak mij het sterven licht, En zo ik heb gefaald, Gelijk een elk wel falen kan, Schenk mij dan uw gena, Opdat ik heenga als een man Als 'k voor de lopers sta.
«Я вижу, как первый утренний свет мешкает в высоком окне, Боже, облегчи мне смерть, и если я потерпел неудачу / ошибся, как может ошибиться любой, то даруй мне свою милость, чтобы я погиб как мужчина, когда встану перед дулами».
Я вижу: первые лучи коснулись потолка. Господь, страданья облегчи, Да будет смерть легка. Ошибок давних и тоски Сейчас — не обессудь. Я умираю по-мужски, Благослови мой путь. (ЯБ 297-299)
Поскольку советские издательства в целом избегали текстов на религиозные темы, стихов с христианскими образами переводилось мало. Но там, где в оригиналах все же звучат религиозные мотивы или цитаты из Библии, в переводах они изменяются до неузнаваемости. Так, в переводе следующего фрагмента совсем не прочитывается заповедь «не убий», содержащаяся в оригинале:
nee grote heren gij zijt lang niet kwaad — gij zult niet doden ook
dat doet de straat. (Lucebert ЯК 388)
«нет, важные господа, вы не злые, вы <блюдете заповедь> не убий, убивает улица».
убийцами не вздумаю назвать я
вас, господа, не вздумайте и вы
назначить мне на пятницу распятье. (СНП 313)
Религиозная проблематика остается камнем преткновения и для переводчиков постсоветского периода. В наше время переводчики свободно ездят в Нидерланды, лучше знают и нидерландский язык, и нидерландский плюралистский взгляд на мир. Поэтому в целом переводы стали намного более адекватными. Но с исчезновением у издательств страха перед религиозной темой стало еще более очевидно, насколько русские переводчики плохо в ней разбираются. Весьма часто переводчики (1) невольно подменяют кальвинистские или, соответственно, католические элементы мировосприятия православными; иногда они (2) не распознают различий между этими двумя ветвями христианства, столь существенные для нидерландской культуры, иногда (3) не распознают намеков на ту или другую религию или не знают соответствующих русских терминов. Но самый частый случай — когда переводчик (4) не распознает библейскую цитату, которые так часто вплетают в свои стихи нидерландские поэты. Приведем пример последнего:
Zij hadden een stem in het licht vernomen: 'Laat de kinderen tot mij komen'. (Nijhoff 353)
«Они услышали голос из света: "Пустите детей приходить ко мне"».
И был им голос, сошедший в свете:
«Пусть притекут ко мне ваши дети». (ЯиК. 1999. 345)
Вторая строка — прямая цитата из Евангелия от Марка, гл. 10, ст. 145. То, что переводчик не распознал цитату, говорит о его невнимании к данной тематике.
Таким образом, при анализе расхождений между нидерландскими стихами и их русскими переводами выясняется, что картина Нидерландов в этих переводах порой оказывается искажена до неузнаваемости. Характер этих искажений в большой мере связан со временем создания перевода: русские переводчики дополняли вычитанную ими
5 См. перевод этих строк с использованием русской евангельской цитаты:
Голос звучал для них в вышине: «Пустите детей приходить ко мне». (Нейхоф М. Перо на бумаге. СПб., 2003. С. 28)
в оригинале картину своими мечтами и чаяниями и игнорировали чуждое. Чуждыми на протяжении всего рассматриваемого периода были вопросы веры, а также в значительной мере трудолюбие и систематичность голландцев. В период славы Российской империи (первая половина XIX в.) в переводы добавлялась идея патриотизма, в революционную эпоху (вскоре после 1917 г.) — идея всемирно-исторической миссии российских рабочих и крестьян, в советское время (в 1970-1980-е гг.) усиливалась тема Второй мировой войны, победой в которой гордился Советский Союз. По переводам видно, что адекватность образа Нидерландов, предлагаемого читателю переводной поэзии, находится в прямой зависимости от свободы передвижения переводчиков, этих, по выражению Пушкина, «почтовых лошадей просвещения».
Сокращения
Achterberg — Achterberg G. Verzamelde gedichten. Amsterdam, 1980.
Blaman — Blaman А. De rode beuk // Голландский язык: Хрестоматия. Л., 1980.
Bloem — Bloem J. C. Verzamelde gedichten. 's Gravenhage, 1953.
Kouwenaar — Kouwenaar G. Gedichten 1948-1978. Amsterdam, 1982.
Lucifer — Vondel J. van den. Lucifer. Zwolle, 1954.
Nijhoff — Nijhoff М. Verzamelde gedichten. Amsterdam, 1995.
RH — Roland Holst H. de. Het offer. Rotterdam, 1921.
Vondel — Vondel. Gijsbrecht van Aemstel // De wereld is een speeltoneel. Utrecht; Antwerpen, 1973. Д. — Дейнкер А. История перечислений. СПб., 2006. КБ — Красный бук. М., 1971.
РХ — Роланд Гольст Г. Лирические драмы. СПб., 1922. СНП — Из современной нидерландской поэзии. M., 1977.
Фондель — Корсаков П. А. Иоост Фан ден Фондель // Библиотека для чтения. СПб.,
1838. Т. 28. ЯБ — Ярость благородная. M., 1970.
ЯП — Язык и культура: Материалы конф. «Бельгия — Нидерланды — Россия». М., 1999.
