CC BY
41
УДК 165.023
ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС ИСТИНЫ В ПРОСТРАНСТВЕ ПОСТМОДЕРНА
М.В. Максимова
Появление постмодерна, столь нестандартной для всей истории философии парадигмы, вызывает определенный ряд вопросов, связанных с корреляцией основных идей постмодерна и традиционной философской проблематики.
Один из таких вопросов состоит в конфликте классической теории истинного знания с полифоническим звучанием постмодернист-кого голоса, предлагающего индивиду-наблюдателю бесконечное множество решений. Тем не менее, на сегодняшний день можно точно сказать, что за последние десятилетия постмодерн окончательно вышел из теневой сферы маргинальных философских теорий, и стал интеллектуальным знаменем современности, отражая фундаментальные конструкты, порожденные человеческим мышлением, объединяя латентное и очевидное, бессознательное и рациональное. Соответственно, этот масштабный статус обязывает к формулированию тезисов о гносеологическом наполнении бытия.
Большинство исследователей постмодерна предпочитают ограничиваться идейным отрицанием наличия какой-либо структуры, претендующей на звание быть истинной. Для того чтобы прояснить эту проблему, необходимо дать релевантное обоснование наиболее популярным концепциям истинности, и их сосуществованию в современной научной картине мира. Все они пытаются объяснить реальность, и все они сплетаются в постмодерне в единую ризомную поверхность.
История гносеологических поисков человека имеет длинный путь. Ответить на вопрос о природе истины - означает дать практически исчерпывающую характеристику реальности. Предельно обобщив сущность вопроса, можно выделить четыре успешно применяемые теории истинности. Классической является теория соответствия знания об объекте самому объекту, постулирующая корреспонденцию теоретического и эмпирического.
Максимова Марина Валерьевна - кандидат философских наук, доцент кафедры философии и права Южно-Российского государственного политехнического университета (НПИ) им. М.И. Платова, г. Новочеркасск, 346428, Ростовская обл., г Новочеркасск, ул. Просвещения, 132, e-mail-aspera-86@mail.ru, т. 8(8635)255427.
К неклассическим относят теорию конвенциональной истины, предполагающую некую локальную договоренность ученых по вопросу об основополагающих категориях науки. Когерентность, являющаяся концептуальным условием системного подхода в постнекласси-ке, определяет истину сквозь призму внутренней согласованности характеристик объекта, некого холистического единства. Последним, и самым ограниченным, является прагматический подход, в котором истина определяется с точки зрения пригодности, что абсолютно не актуально в сфере фундаментального знания. Также в общих чертах можно выделить философские школы субъективизма и универсализма, истолковывающих понятие истины в соответствии с принятыми когнитивными установка примата человеческого разума или же непосредственно проявленной материи.
Проблема истины в постмодерне частично разрабатывалась в трудах таких отечественных исследователей как Грицанов А.А. [1], Дианова В.М. [2], Ильин В.П. [3], Маркова Л.А. [4], Рубцов А.В. [5] и др. Однако однозначной позиции по данному вопросу, вплоть до настоящего времени, не сформировано. Такие зарубежные ученые, как Джейсон Повелл [6], Макс Сильверманн [7], Стефан Моравски [8], Джен-нифер Геддес [9] пишут о том, что ни одна из вышеперечисленных теорий не представлена в рафинированном виде в пространстве постмодерна. Так как выделить единую линию в оценке истины не представляется возможным, предлагается остановиться на основных положениях постмодернистской философии, характеризующих отношение к гносеологической проблематике. В статье "Философские возражения против познаваемости: ответ постмодернизма" [10] Эндрю Удуйгвумен выделяет пять таких положений.
Первое, по его мнению, состоит в том, что "истина никак не соотносится с реаль-
Marina Maximova - PhD in Philosophy, associate professor of the Department of Philosophy and Law at the South Russian State Politechnical University (NPI) named by M. Platov, 132, Prosvesheniya Street, Novocherkassk, 346428, e-mail: aspera-86@mail.ru, tel. +7(8635)255427.
ностью". В философии постмодерна действительно нет необходимости беспокоится о соотнесенности высказываний с объективной данностью. Вопрос об истинности высказывания может быть решен с помощью его корректной интерпретации. Истина предстает как нечто, сконструированное разумом, а не найденное им в мире [10]. Таким образом, перефразируя основные тезисы У. Удуйгвумена, можно сделать вывод о том, что фундаментальное предположение корреспондентской теории о существовании стационарного познаваемого мира физических величин напрочь отвергается. Мир может быть построен, исходя из наличия у индивида достаточных лингвистических установок. Человек лишается фиксированной точки зрения на материю со стороны, перестает быть отстраненным наблюдателем, становясь активным участником процесса не столько познания, сколько понимания универсума. Следствием этого является отрицание притязаний автономного субъекта на установление истины. Истина априори будет ограничена лингвистическими и концептуальными конструктами, блокирующими доступ к реальности.
Эта точка зрения стала одной из главных мишеней для научной критики претензий постмодерна на анархическую отмену эпистемологии, метафизики и истории. В качестве аргументов выдвигается то, что, претендуя на новую социальную теорию, постмодерн не несет никаких позитивных аргументов для обоснования этой теории, кроме тотального нигилизма [8, 9]. На наш взгляд, возможная ошибка кроется в том, что на самом деле ни на какую социально-философскую парадигму по аналогии с модерном или традицией постмодерн не претендует. Это попытка не создать или навязать, а зафиксировать и обозначить то, что человечество имеет на сегодняшний день на самых разных уровнях бытия. Исследователи пишут о том, что апологеты постмодерна впадают в софистический капкан парадоксов, объявляя истиной ее (истины) невозможность. Здесь также происходит небольшая подмена понятий: плюральность истины не означает ее отсутствие. Следовательно, можно говорить о том, что множественность вариантов истины не означает, что все из них абсурдны и ложны.
Второе положение носит название "перспективность истины" [10] и состоит, по мнению Э. Удуйгвумена, в том, что понятие истины полностью обосновано его концептуальной релятивностью. На наш взгляд, это находит свое отражение в бесконечно-
сти герменевтических интерпретаций мира как текста, который по-разному читается каждым отдельным субъектом. Истина становится продуктом конкретного общества. Следовательно, по правомерному замечанию самого Э. Удуйгвумена, мы имеем право говорить об истинности конкретных рассматриваемых моментов, а не обо всей структуре целиком, в случае, если она имеет непосредственную связь с материальной данностью, так как ничего определенного об этой данности сказано быть не может [10]. Следует также отметить, что сам же текст как "ткань" реальности может быть лингвистически переработан с разных сторон. Подобная интертекстуальность не является трансцендентным центром универсума. Это, как минимум, не единственная возможность понимания онтологического контента. Скорее, данное положение вещей отсылает исследователя к феномену множественности миров, к феномену информационной и виртуальной реальности.
Как отмечает немецкий теоретик и критик постмодерна Петер Зима, истина есть не знание, а его интерпретация. Согласно логике его работ, в социокультурном масштабе это приводит к действительно серьезной проблеме конвенции как не только научного, а также и культурного консенсуса, берущего на себя миссию измерения и формирования ценностных координат реальности. Если реальность оценивается исключительно сложившейся локальной культурной конвенцией, то с точки зрения академической традиции это может иметь самые шокирующие общечеловеческие последствия. Отсутствие абсолютного стандарта измерения, весьма конструктивно расширяющего поле эпистемологических поисков в науке, может быть аксиологически критичным в сфере бытия духовных процессов [11]. Это определенный минус постмодерна, и единственным выходом было бы принятие тезиса о том, что дискретность и гетерогенность человеческих знаний не означает окончательный и безусловный гносеологический диссонанс с объективными закономерностями универсума. Наоборот, применение концептосферы постнеклассиче-ской научной парадигмы позволяет говорить о когерентности применяемого системного подхода к бытию. На наш взгляд, гораздо продуктивнее утверждать то, что истина может иметь множество граней, уровней и измерений, чем категорично заявлять, что она полностью не существует.
Третий момент в изложении понимания истины в пространстве постмодерна состоит в предположении о невозможности точного эпистемологического анализа вещей. По сути, здесь кантианское понятие вещи-в-себе получает "второе дыхание". Не напрасно Иммануил Кант рассматривался современными исследователями как один из наиболее фундаментальных предшественников постмодернистской парадигмы [12]. Вещь-в-себе точнейшим образом фиксирует непреодолимый разрыв между субъектом познания и объективным миром. Отсюда И. Кантом сформирована вполне здравая, с точки зрения постмодерна, идея разграничения мира феноменов и мира понятий. Это предусматривает появление фигуры "переводчика", интерпретатора между двумя плохо коррелирующимися между собой типами бытия: вещами и представлениями о них. Но, по нашему мнению, данная тенденция практически исключает любые контакты с реальностью: человек становится отрезанным от бытия, заложником лингвистических категорий. Постмодерн признает, что человеческое знание субъективно детерминировано таким ограничением как но-уменальность, отсюда выводится заключение о необходимости критического признания наших знаний относительными продуктами всеобщей неопределенности.
В пику данной позиции апологеты постмодерна [6, 10, 13] приводят некоторые контраргументы. Если знание представляет собой условное существование объекта в мыслях, это означает, что субъект и объект в любом случае являются единым целым в акте познания, или же бытие субъекта накладывается на бытие объекта. Можно сказать, что таким образом преодолевается "нигилистический холод" вещи-в-себе: когнитивный процесс нивелирует различия объекта и субъекта, создавая новый, холистический феномен дескриптивного конструкта "ткани" бытия-единства познающего и познаваемого.
Следующий признак гносеологической составляющей постмодерна состоит в отрицании метанарративов как универсальных истин полумифологического содержания, дающих непререкаемую систему внешних авторитетов [10]. Однако это не значит, что полностью все люди внезапно перестали следовать метанарративам - скорее, речь идет о том, что история поменяла свой ход, и определенные архетипические структуры, зарекомендовавшие себя на протяжении всего
развития человечества, сегодня просто исчерпаны. Претензии метанарративов на абсолютность больше не состоятельны, и должны быть пересмотрены. По нашему мнению, цель постмодерна в данном вопросе - не пересмотр оснований метанарраций, и не замена их аналогичными альтернативными идеями, - скорее, постмодерн направлен на непосредственную демонстрацию невозможности существования любого универсалистского типа знаний.
В принципе, такая позиция может быть легко опровергнута сторонниками "академической" науки: некоторые метанарративы (в частности, религия) прекрасно существуют в пространстве современности, детерминируя мировоззренческую систему субъектов. То, что ряд метанарративов действительно представляются сомнительными для цивилизованного человека XXI в., не означает драматического крушения "великих повествований". Несмотря на то, что постмодернисты полностью отвергают метанаррацию как универсальный способ духовного бытия, на данном этапе исторического развития они все еще успешно функционируют, адаптируясь к духу времени.
Заключительным тезисом является тотальное отсутствие в постмодерне окончательного и бесповоротного фундамента, на котором знание может быть основано [10]. Все постмодернисты в один голос уверяют, что фундаментализм не выдерживает никакой социальной критики в экстраполяции к современной реальности. С точки зрения парадигмы модерна под фундаментализмом понимается наличие какой-либо не вызывающей сомнений идеи, положенной в основание дальнейших посылок. Постмодерн, напротив, основан на постоянном изменении, несущем наблюдателю множество меняющихся во времени точек зрения на проблему [10].
Вместе с тем, можно заметить, что отсутствие единой оси координат открыло гносеологические горизонты, позволив вывести в авангард науки понятия, ранее постулируемые как периферийные, находящиеся за границами используемых конвенциональных матриц. К таким понятиям относятся хаосомность, плюраль-ность, нелинейность. Реальность становится ситуативной, темпоральной и нестабильной.
Данный вопрос очень тесно связан с дефиницией фундаментализма. В философском смысле фундаментализм вовсе не означает, что каждое используемое понятие должно быть обязательно подчинено какой-то кон-
кретной статичной идее. Фундаменталисты лишь утверждают, что эти идеи, несомненно, имеют место в "несущих конструкциях" бытия как нечто самоочевидное. Поэтому радикальное отношение к фундаментализму также может быть пересмотрено в зависимости от условий использования данного понятия.
Таким образом, проблема истины в постмодерне тесно соотносится с естественной необходимостью изменения границ традиционной академической терминологии. Множество методологических концептов, рассматриваемых в парадигме постмодерна, при кажущейся маргинальности, наиболее органично отражают социальные трансформации. Вполне естественно, что "дух времени" привносит весьма существенные корректировки в используемые наукой дефиниции объектов, служащие для описания универсума и выяснения его коренных закономерностей развития. И, если с аксиологической точки зрения относительность истины как индивидуальный выбор несет значительное количество минусов, то с точки зрения науки релятивность позволяет существенно расширить поле эпистемологических поисков, углубить наше знание в сфере информационного и виртуального пространства, экстраполировать принципы системного моделирования объектов на область гуманитарного знания, и, в результате, открыть новые горизонты в понимании сущности вещей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Грицанов А.А., Можейко М.А. Постмодернизм. Минск: Книжный Дом, 2001. 1040 с.
2. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструкти-визм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996. 210 с.
3. Дианова В.М. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность. СПб.: Петрополис, 1999. 240 с.
4. Маркова Л.А. Философия из хаоса. М.: Канон, 2004. 384 с.
5. Рубцов А.В. Архитектоника постмодерна // Вопросы философии. 2012. № 4. С. 34-44.
6. Powell J., Owen T. Reconstructing Postmodernism: Critical Debates. N.Y.: Nova Science Publishers, Inc., 2013. 200 с.
7. Silverman M. Facing Postmodernity: Contemporary French Thought (Social Futures Series). London: Routledge, 2012. 210 с.
8. Morawski S., Bauman Z. The troubles with postmodernism. London: Routeledge, 2013. 60 с.
9. Geddes J. Evil after postmodernism: histories, narratives and ethics. London: Routledge, 2013. 200 с.
10. Uduigwomen A. Philosophical Objections to the Knowability of Truth: Answering Postmodernism // Quodlibet Journal: Volume 7 Number 2, April -June 2005. ISSN: 1526-6575. [Электронный ресурс]. URL: http://www.quodlibet.net/articles/uduigwomen-postmodernism.shtml.
11. Zima P. Modern/Postmodern: Society, Philosophy, Literature. N.Y.: Bloomsbury Academic, 2012. 328 p.
12. Дугин А.Г. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли. М.: Евразийское движение, 2009. 704 с.
13. Вельш В. Наш постмодерний модерн. Киев: Альтерпрес, 2004. 328 c.
28 октября 2013 г.
УДК 316.3
ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ И МОДЕЛИ СОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Р.А. Лубский
В повседневных практиках социальное поведение людей далеко не всегда согласуется с осознанными их намерениями и планами социальных действий. Кроме того, люди, попадая в одну
Лубский Роман Анатольевич — кандидат философских наук, доцент, докторант кафедры философии и социологии Краснодарского университета МВД России, 350005, г. Краснодар, ул. Ярославская, 128, e-mail: roma-thebest@mail.ru, т. 8(861)2583516.
и ту же социальную ситуацию, по-разному реагируют на нее, обнаруживая при этом различные модели социального поведения. Изучение этих моделей позволяет лучше понять особенности социально-коммуникативных
Roman Lubsky - PhD in Philosophy, associate professor, doctoral candidate of the Department of Philosophy and Sociology at the Ministry of Internal Affairs Krasnodar University of Russia, 128, Yaroslavskaya Street, Krasnodar, 350005, e-mail: roma-thebest@mail.ru, tel. +7(861)2583516.
