CC BY
118
Л. Н. Авдонина
«ГЛУБИНА, ГРАНИТОМ ТЕМНЫМ СЖАТАЯ...»
(ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ НЕВЫ В ПОЭТИКЕ А. БЛОКА)
LEONORA N. AVDONINA "DEPTH BY GRANITE TIGHTENED..." (ARTISTIC FIGURE OF THE NEVA IN ALEXANDER BLOK'S POETRY)
Материал, представленный в статье, отражает функционирование топонима Нева в текстах Алексндра Блока в разные периоды его творчества. Размышления поэта о мире и человеке определили глубокую содержательность образа Нева — знакового символа Петербурга.
Ключевые слова: топоним, эстетически значимый образ, перифраза, метафора, символика.
The article describes how the toponym Neva functions in Alexander Blok's texts belonging to different periods of his work. The poet's meditations on the world and humankind give a profound richness of content to the image of the Neva which is a St. Petersburg's distinct symbol.
Keywords: toponym, aesthetically relevant image, periphrasis, metaphor, symbolism.
Поэтическая реальность северной столицы России в творчестве А. Блока определяется с помощью топонимических образов-констант. В блоковских текстах топоним Нева — самое распространенное имя собственное и упоминается 15 раз, в то время как Зимний дворец, Пушкинский Дом, Екатеринин канал, Вольный остров, Дюны всего раз.
В художественном тексте имена собственные, в том числе и топонимы, воспринимаются как информативные знаки образа мира. Н. И. Толстой, С. М. Толстая [5: 620] замечают, что «имя в культурном тексте имеет не только особую, отличную от общеязыковой, прагматику, но и специфическую „семантику", особую соотнесенность с денотатом», «ономастикон культуры более тесно взаимодействует с апеллятивной лексикой, менее жестоко отделен от нее, чем собственные имена вообще». Поскольку, пишет Е. Л. Гинзбург [2: 307], имя собственное «обладает денотатом, но не имеет сигнификата», использование имени собственного «в качестве строевой единицы текста нуждается в активной поддержке текста», поэтому как «носитель памяти словесной культуры» имя собственное, по существу, имеет смысл только в определенном контексте. Так и топоним Нева «обрастает» в лирике поэта дополнительными смыслами и играет самые разные роли, превращаясь в эстетически значимый образ — знаковый символ Петербурга.
Считаем необходимым отметить, что А. Блок в связи с мистическим мировоззрением и эстетикой символизма избегает конкретности
Лионора Николаевна Авдонина
Кандидат филологических наук, доцент кафедры «Романо-германская филология» Пензенского государственного университета ► lionora50@mail.ru
и достаточно часто заменяет топоним Нева нарицательной лексемой река или перифрастическими номинациями, имеющими дейктическое значение. Знаковый символ Петербурга на основе ассоциатов контекста, содержания записных книжек поэта, биографических источников, исследований литературоведов обозначается с помощью 10 употреблений нарицательной лексемы река и 5 перифрастических выражений. Однако с большой степенью уверенности можно утверждать, что поэтизация водной стихии в текстах А. Блока так или иначе связана с изображением Невы и ее притоков, хотя это не всегда можно доказать в силу художественных условностей символизма.
Блоковская лирика — единое произведение, организованное с помощью многоплановой противоречивости сквозных символов-мифов. Динамичность каждого из них нарастает во времени, создавая сложную лирическую систему взаимоотношений, что отражает функционирование топонима Нева в художественных текстах поэта в разные периоды его творчества.
1898-1903 гг. — первый период творчества А. Блока — время освоения романтических традиций русской поэзии (цикл «Ante lucem»). Топоним Нева в тексте цикла впервые появляется в семантической группе со значением «зимний холод»: «... Как холодно! Лед на Неве, / Открываются двери на стужу... / Что такое проснулось в моей голове?/ Что за тайна всплывает наружу?..» [1, т. 1: 56-57] и «Река несла по ветру льдины...» [Там же: 64]. В контексте слова разных лексико-граммати-ческих групп (холодно, лед, льдины, стужа) оказываются семантически близкими к слову «холод» [4, т. 4: 616] в следующих значениях: «3. Сильное понижение температуры воздуха, погода с низкой температурой воздуха: мороз, стужа. 4. только ед. ч. Ощущение озноба (обычно от волнения, страха, тревоги и т. п.). 5. перен. только ед. ч. Полное равнодушие, безразличие, бесстрастное отношение к кому-, чему-л.». Таким образом, на основе прямого и переносного значения соответствующая «зимняя» лексика в описании Невы, приобретая символический смысл, соотносится с взволнованным состоянием лирического героя, ожидающим некого чуда в мрачные студеные ночи.
Сопоставим данное описание Невы со следующими строчками в другом стихотворении раннего творчества А. Блока: «Взошла луна. Весна вернулась. / Печаль светла. Душа моя жива. / И вечная холодная Нева / У ног моих сурово колыхнулась» [1, т. 1: 92]. Атрибутивная связь между лексемами в словосочетании вечная холодная Нева является репрезентацией тревожности, отражает состояние внутреннего мира лирического героя. На основе прямого значения прилагательного «вечный» развивается символический план: образ Невы олицетворяет непреходящую красоту и душевную холодность величественного города. Обратим внимание: в указанном тексте Нева становится субъектом действия («У ног моих сурово колыхнулась») рядом с другим субъектом — лирическим героем. Пушкинская реминисценция «печаль светла» (оксюморон)1 вполне соответствует мироощущению поэта, так ярко выраженному в стихотворениях первой книги «Ante lucem». По сравнению с «вечностью» холода в природе, характерного для климата Петербурга, «печаль души» временна и преходяща: это раскрывается с помощью семантического ряда со значением 'свет', 'радость': ночь теплая, весна вернулась, душа жива, счастие, радость, весна мечты, сиял свет, весна одела.
Первый период творчества А. Блока — это период создания под влиянием философии Вл. Соловьева мифа о высокой, Божественной любви, объективированного в символический образ Прекрасной Дамы. Топоним Нева участвует в преображении действительности накануне явления Вечной Женственности: «Город спит, окутан мглою, / Чуть мерцают фонари... / Там далеко, за Невою, / Вижу отблески зари» [Там же: 80]. А. Блок превращает слово заря в один из основных символов своего творчества первого периода. Основываясь на прямом и переносном значении слова заря [4, т. 1: 568] («1. Яркое освещение горизонта перед восходом и после захода солнца. 2. перен.; чего. Начало, зарождение, ранняя пора чего-л.»), поэт создает в слове иносказательный план: заря становится знаком появления Её, символом близкого преображения мира. Время ожидания Её — ночь, которая окутала город на Неве
мглою и сказочным сном. Образ мерцающих фонарей — один из многочисленных образов света в городском преломлении. «Огненные» символы олицетворяют дух самой Божественности, просветления, явления космической силы, беспредельного добра и правды.
А. Блок олицетворяет город на Неве. Городской ландшафт наполнен отраженным в Неве ночным светом месяца — символом бессмертия и вечности, мудрости и величия, радости и жизни: «Белой ночью месяц красный / Выплывает в синеве, / Бродит призрачно-прекрасный, / Отражается в Неве» [1, т. 1: 141]. В поэзии луна — многозначный символ и соотносится с такими понятиями, как женщина, вода, плодородие, смерть, возрождение, ночь. У Блока образ луны, с одной стороны, принадлежит высокому, мистическому, небесному: синева передает цветовой образ неба, «окрашенного» романтической дымкой мечты и красоты. А с другой — это всего лишь зеркальное отражение величественного мира как земного начала. Принцип зеркального отражения связан с мистическим мировосприятием поэта: так лирический герой обращается к возвышенному — к миру тайных дум и снов, проведений и мечты (В вас ли доброе таится, / Красный месяц, тихий шум?..). В поэтическом фрагменте выделен необычный цвет месяца — красный. Л. В. Краснова отмечает узкий круг символических значений красного: «это тревожный цвет, передающий безумие окружающего мира и его неблагополучие» [3: 15]. На наш взгляд, в данном тексте, относящемся к 1901 году, символика красного цвета выражена слабо и, соединяясь с эпитетом призрачно-прекрасный, в ассоциациях приобретает символическое значение 'легкое волнение, трепетное ожидание будущего'.
Световая, лунная и зеркальная символика сближает в поэтике А. Блока мистику и философию, а воображение поэта находит свое олицетворение в создании образа Вечной Женственности. В ст. 1901 года (цикл «Стихи о Прекрасной Даме») на основе ассоциатов контекста топоним Нева заменяется нарицательной лексемой река, а в символическом городе мотив ожидания Её становится реальностью: «Зарево белое, желтое, красное, /
Крики и звон вдалеке, / Ты не обманешь, тревога напрасная, / Вижу огни на реке. / Заревом ярким и поздними криками / Ты не разрушишь мечты» [1, т. 1: 167]. Мотив огненности усиливается с помощью цветовых прилагательных белый, желтый, красный, участвующих в создании символа зарево. С помощью градации происходит последовательное нагнетание образов: отблески зари — яркое зарево, мерцающие фонари — огни.
Топоним Нева становится ключевым словом ассоциативно-семантического поля, выявленные составляющие которого приобретают символическое значение и связаны с воплощением образа Прекрасной Дамы: «Не ты ль в моих мечтах, певучая, прошла / Над берегом Невы и за чертой столицы?... / Ты песнью без конца растаяла в снегах / И раннюю весну созвучно повторила. / Ты шла звездою мне, но шла в дневных лучах / И камни площадей и улиц осветила» [Там же: 149]. Неопределенность обозначения главной героини цикла становится источником множества ассоциаций и превращает реальный городской ландшафт Петербурга в особое символическое пространство, а топоним Нева становится знаком символического города-мифа.
Цикл «Распутья» как бы предопределяет стихийное, природное начало второго периода творчества, стремление освободиться от символической мифологизации. Нарицательная лексема река употребляется в контекстах, изображающих весеннее обновление в городе на Неве (см. предыдущие контексты с топонимом Нева), которое воспринимается одновременно как событие реальное и символическое: «Река, распевая, несла / И синие льдины, и волны, / И тонкий обломок весла...» [Там же: 271].
Образ реки — один из самых загадочных символических образов в поэтике А. Блока. Олицетворяя движение времени, река (или Нева) становится символом ожидания будущей гармонии природы и жизни. Для характеристики движения реки поэт использует деепричастие несовершенного вида распевая, которое озвучивает в мажорные тона бегущие во времени события и придает им оттенок постоянства. Деепричастие приобретает в контексте символический план
светлой радости, музыкального преображения окружающего мира. Изменения действительности подчеркивают и художественные определения: «Ты ли это прозвучала / Над темнеющей рекой?» [Там же: 140] и «Мы здесь молились / У сонной реки. / Там льды носились / В дни весны» [Там же: 270]. Символический план прилагательных существует наряду с прямым значением. Действительное причастие темнеющий определяет время появления Её — наступление сумерек, а прилагательное сонный не только олицетворяет Неву, но и символизирует её предрассветное состояние — состояние сна и мертвого покоя, который нарушает наступающее обновление в земной и мистической действительности.
Второй период творчества А. Блока — 1904-1908 гг. — время разрушения мифологии Вл. Соловьева, поиски нового объективного поэтического идеала, обращение к традициям реалистической литературы. Приобщение А. Блока в своей духовной и творческой жизни к стихии и преодоление отвлеченной созерцательности определило художественную выразительность образа Невы, его подвижность и бесконечность, его многоликость и иллюзорность. Так, топоним Нева и перифрастические выражения невская влага, водная бездна участвуют в создании образа самодержавного Петербурга накануне революционных событий 1905 года: «И голос черни многострунный / Еще не властен на Неве. / Уже на домах веют флаги, / Готовы новые птенцы, / Но тихи струи невской влаги, / И слепы темные дворцы» и «И в небе сером холодные светы / Одели Зимний дворец царя... / И латник в черном не даст ответа, / Пока не застигнет его заря. / Тогда, алея над водной бездной, / Пусть он угрюмей опустит меч...» [Там же: 374]. Водная бездна на основе ассоциатов контекста (Зимний дворец, латник в черном — статуя на кровле Зимнего дворца) является перифрастической номинацией Невы. Перифрастическое выражение невская влага, образованное на основе деривата имени собственного Нева, участвует в изображении сонно-мертвенного состояния города на Неве, неспособного принять лик свободы. В то же время восприятие города, построенное на основе топо-
нима Нева, далеко не однозначно: краткое прилагательное тихи обозначает временной признак, ибо Петербург погружен в пучину водной бездны. В слове бездна на основе прямого значения возникает символический план: речь идет о непонятном, беспредельно противоречивом отношении поэта к любимому городу2.
В стихотворении 1907 года «В те ночи светлые, пустые, / Когда в Неву глядят мосты, / Они встречались как чужие, / Забыв, что есть простое ты» [1, т. 2: 57-58] с помощью водной стихии создается иллюзорность зазеркалья. Мистика отражения дорисовывает образ белых петербургских ночей, таких же пустых и бесцветных, как и внутренний мир героев-двойников лирического сюжета: «И чуждый — чуждой жал он руки, / И север сам, спеша помочь, / Красивой нежности и скуке, / В день превращал живую ночь» [Там же].
Образ Невы соотносится с холодной и строгой красотой величественного города, города светлых ночей и темный дней. Волнующую красоту Невы как знакового символа города подчеркивает художественное определение в ст. этого периода «Снежная Дева»: «Над исполинскою Невой.. » На основе прямого значения полного качественного прилагательного исполинский поэт создает символический план слова: 'необъятный, значительный, грандиозный'. Важно отметить, что, характеризуя Неву с помощью эпитета исполинский, А. Блок нарушает правдоподобие: Нева далеко не самая огромная река России3.
Самый яркий метафорический образ Невы — перифраза «<глубина, / Гранитом темным сжатая — представлен в одном из стихотворений цикла «Заклятие огнем и мраком», примыкающем к «Снежной маске». Топоним не обозначен, но он прочитывается в тексте: «...глубина, / Гранитом темным сжатая. / Течет она, поет она, / Зовет она, проклятая. / Я подхожу и отхожу, / И замер в смутном трепете. / Вот только перейду межу — / И буду в струйном лепете» [1, т. 2: 66]. Образ главной реки Петербурга стихийный, но земной, не подавленный Божественными силами. С одной стороны, изображение реки отражает движение и музыкальность жизненного начала с помощью градации глаголов (течет,
поет), а с другой — именные формы (гранит, эпитет темный, обращение проклятая) вместе с глагольными формами сжатая (в переносном значении 'лишенная свободы') являются выражением холодной красоты, мертвой красоты вечной молодости (ср.: «Как сладки тайны холода.../ Взгляни, взгляни в холодный ток, / Где все навеки молодо...» [Там же].
Разноголосый реальный мир города с резко очерченными контурами добра и зла появляется в цикле «Вольные мысли»: «Однажды брел по набережной я. / Рабочие возили с барок в тачках / Дрова, кирпич и уголь. И река / Была еще синей от белой пены... / И вдруг раздался всплеск воды и крик: / „Упал! Упал!" — опять кричали с барки... /... Собрался народ, / И каждый вновь пришедший задавал / Одни т те же глупые вопросы: / Когда упал, да сколько пролежал / В воде, да сколько выпил?» [1, т. 2: 46]. На фоне синей реки (Невы), покрытой белой пеной, разворачиваются трагические события. Контекстуальным синонимом слову река становится перифрастическое словосочетание всплеск воды, имеющее наряду с прямым значением переносное — так называют быстро проходящее явление, чувство, настроение. В данном контексте вода реки соотносится с жестоким, стихийным миром города, поэтому несет противоположные начала — растворяя, уничтожая и очищая, восстанавливая.
В цикле «Заклятие огнем и мраком» враждующие стихии вода и огонь проникают друг в друга и, объединяясь, символизируют противоречия материального мира: «Весь город — яркий сноп огня. / Река — прозрачное стекло, / И только нет меня... / Горят глаза твои, горят, / Как черных две зари! / Я буду здесь. Мы все сгорим: / Весь город мой, река, и я... / Крести крещеньем огневым. / О, милая моя!» [Там же: 62-63]. Река «превращается» в прозрачное стекло, утрачивая способность к движению, но олицетворяя чистоту, символизирует Божественный мир света, который существовал до сотворения земли. Метафоризация глаголов гореть / сгореть передает тему крещения огнем, ярким пламенем охватившим и город вместе с его главной рекой, и героев лирического сюжета. Употребление глагола сгореть в буду-
щем времени указывает на предположительность «огненного» действия, а горящая вода, как две враждующие стихии, являясь союзом противоположностей, передает противоречия окружающего мира. Таким образом, в поэтике А. Блока во второй период творчества образ Невы холоден в своем театральном, ослепительном блеске красоты, отделен от высших сфер, предоставлен игре соблазнительных призраков, стихиен в своей конкретной образности.
Стихия в поэзии А. Блока третьего периода (1909-1921 гг.) не только дает энергию, вдохновение, поднимает над пошлостью быта, но и несет разрушение души, утрату нравственного начала. Прежде всего это проявляется в изображении Петербурга как антитезе Москве. Новая столица России и ее знаковый символ топоним Нева при сравнении с древней столицей становится образом смерти: «В час утра, чистый и хрустальный, / У стен Московского Кремля, / Восторг души первоначальный / Вернет ли мне моя земля? / Иль в ночь на Пасху, над Невою, / Под ветром, в стужу, в ледоход — / Старуха нищая клюкою / Мой труп спокойный шевельнет?» [Там же: 137-138]. В поэтическом контексте ассоциативное слово-знак Нева противопоставляется Москве. Антитетичность
связанных с ними сем тьма / свет, сон / вос-
> < > / < >
крешение', 'смерть' / 'жизнь' репрезентируются в тексте различными номинациями: ночь, в стужу, труп шевельнет, тело расклюет, тоски беззвездной, усну, с необходимостью железной, жизни бедной / утра, чистый и хрустальный, на Пасху, восторг души первоначальный, на возлюбленной поляне, белых простынях, в новой жизни, непохожей, прежнюю мечту
Стремясь к конкретике образов, А. Блок включает топоним Нева в сравнение, использует художественные определения и перифразы: «Речной туман ползет с верховий / Широкой, как Нева, Эско» [Там же: 239], «Над таинственной Невой..», «Это — звоны ледохода / На торжественной реке... / Это — древний Сфинкс, глядящий / Вслед медлительной волне...» [Там же: 261], «Под крепостью катила воды / Необозримая Нева...» [Там же: 300-301]. Топоним Нева получает разные эпитеты: одни вполне конкретны,
хотя и преувеличивают ее размеры — широкая, необозримая; другие — возвращают нас к поэтике первого периода творчества, придавая символам реалистический характер — таинственная, торжественная.
В ст. «Пушкинскому Дому» образ Невы, открывающей пламенные дали, устремлен в будущее: «Что за пламенные дали / Открывала нам река! / Но не эти дни мы звали, / А грядущие века». Метафоризация огня определяет двойственную семантику эпитета пламенный: с одной стороны, это страстные мечты о прекрасном будущем, а с другой — сгоревшие надежды.
В творчестве А. Блока третьего периода топоним Нева (поэма «Возмездие») употребляется для создания реалистических картин Петербурга: «... Вначале / В старинном доме над Невой... / Его, как гостя, привечали, / Но скоро стариков привлек / Его дворянский склад старинный...» [1, т. 2: 293], «...и вот — / (Сон или явь): чудесный флот, / Широко развернувший фланги, / Внезапно заградил Неву... / И Сам Державный Основатель / Стоит на головном фрегате...» [Там же: 300-301]. В творчестве поэта меняется отношение к действительности, интерес к окружающему миру проявляется в конкретизации изображаемого.
Итак, образ Нева включает в себя совокупность ассоциаций, определяемых культурой и существующих в переделах художественного текста в соответствии с замыслом А. Блока. В творческой эволюции поэта изменялось художественное мировосприятие топонима Нева, обусловленное, прежде всего, стремлением А. Блока преодолеть личное, субъективное на пути к общему, объективному. Размышления поэта о мире и человеке определили глубокую содержательность и напряженную целеустремленность образа Нева.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Характерно, что А. Блок практически дословно цитирует пушкинскую строку, однако, включив в текст слово душа и структурно перестроив предложения, расширяет поэтический образ и превращает его в «печаль души». Аналогичное творческое отношение А. Блока к использованию данной реминисценции можно отметить и в другом ст. «Счастливая пора, дни юности мятежной!..» (1899) этого времени: «Ты мило мне, прошедшее родное, / Твоя печаль светла, а грусть твоя бледна...» Для сравнения приведем исполь-
зование данной пушкинской реминисценции младшим современником А. Блока О. Мандельштамом в ст. «С веселым ржанием пасутся табуны... « (1915): «Да будет в старости печаль моя светла: / Я в Риме родился, и он ко мне вернулся; / Мне осень добрая волчицею была / И — месяц Цезаря — мне август улыбнулся».
2 Так, в период создания цикла «Город» в письме к Е. П. Иванову (25 июня 1905 года) поэт писал: «... опять страшная злоба на Петербург закипает во мне, ибо я знаю, что это поганое, гнилое ядро, где наша удаль мается и чахнет... Я приникал к окраинам нашего города, знаю, знаю, что там долго еще ветру визжать, чертям водится, самозванцам в кулаки свистать! Еще долго близ Лахты будет водиться и откровение, небесные зори будут волновать грудь и пересыпать ее солью слез, будет Мировая Несказанность влечь из клоаки. ...Петербург — гигантский публичный дом, чувствую я. В нем не отдохнуть, не узнать всего, отдых краток только там, где мачты скрипят, барки покачиваются, на окраине, на островах, совсем у ног залива, в сумерки... В сущности, я пишу так много и крикливо оттого, что хочу высказать ненависть к любимому городу, именно тебе высказать, потому что ты поймешь особенно, любя, как и я».
3 Известно, что самое узкое место Невы — Ивановские пороги. Здесь ее ширина составляет 210 метров. Наибольшей ширины она достигает у Невских ворот — 1000-1250 метров. Наибольшую глубину (24-25 метров) Нева имеет у правого берега, против Арсенальной улицы. Преобладает глубина 8-11 метров, а в районе Ивановских порогов она составляет 4-4,5 метра (http://www.welcomespb.com/neva.html).
ЛИТЕРАТУРА
1. Блок А. А. Собр. соч.: В 6 т. Л., 1980-1983.
2. Гинзбург Е. Л. Из заметок по топонимике Достоевского // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г. О. Винокура и современность: Сб. ст. М., 1999.
3. Краснова Л. В. Поэзия А. Блока. К проблеме концеп-туальности поэтических форм: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1991.
4. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Ев-геньевой. М., 1981-1984.
5. Толстой Н. И., Толстая С. М. Имя в контексте нарицательной культуры // Язык о языке: Сб. статей / Под общ. ред. Н. Д. Арутюновой. М., 2000.
