CC BY
122
3. Проблемы лингвистической регионалистики
ТОПОНИМЫ КАК ВЫРАЗИТЕЛЬНОЕ СРЕДСТВО В СЕВЕРНОМ ТЕКСТЕ
А.В. Петров
В статье рассматриваются лингвистические средства выражения образа Русского Севера, обозначаются функции топонимов в «северном тексте» русской литературы.
Ключевые слова: топонимы, северный текст, лексема, номинация.
пользуются не только как простой способ привязки повествования к определенному пространству, но и как яркое выразительное средство. Для доказательства этого обратимся к анализу произведений северного текста русской литературы.
Лексема Север писателями и поэтами нередко пишется с прописной буквы, поэтому ее тоже можно рассматривать как топоним - общее наименование северного края, передающее особое отношение к нему авторов. Так, в поэзии Анатолия Лёвушкина (1922 - 2001), уроженца Рязан-щины, много лет прожившего в Архангельске, Север характеризуется следующими эпитетами-определениями: мглистый, заснеженный, снежный, зимний, дикий, вольный, нахмуренный; олицетворяется как субъект посредством следующих предикатов - глагольных: свирепствует, исподлобья глядит, метель в упор бросает, обманами дразнит, мотает нервы, дышит крепким морозом; именных: могуч и просторен, беспо-
Понятие «северный текст русской литературы» объединяет произведения о природе и истории Русского Севера, о жизни и труде северян, о специфике северного характера. Тем не менее северный текст в большей степени явление не тематическое, а ментальное, поскольку оно отражает особый северорусский вариант национальной картины мира, создает особый мифопоэтический образ Русского Севера. Создатели северного текста отнюдь не ограничиваются уроженцами и жителями севера, к ним принадлежат и те авторы, для которых север, образно говоря, стал родиной их души.
К лингвистическим средствам выражения образа Русского Севера в северном тексте следует отнести: 1) лексемы, номинирующие север и северные реалии, а также метафоры и сравнения, их характеризующие; 2) диалектизмы, передающие специфику региональной речи; 3) северные пословицы и поговорки; 4) профессионализмы, отражающие основные занятия северян (в частности, морскую профессиональную лексику); 5) фольклоризмы, характеризующие специфику северного устного народного творчества; 6) авторские окказионализмы, стилизованные под живую северную речь. В данном ряду немаловажное место занимают топонимы и микротопонимы, представляющие географические названия северного края, которые, собственно, и являются предметом нашего описания. Необходимо отметить, что в северном тексте топонимы часто ис-
щадно яр, как мир огромен, как дьявол лют. Как видим, данными средствами создаётся образ сурового, неприветливого, подчас жестокого края, вызывающего скорее досаду, нежели восхищение: Порою бывает, /нахмуренный Север/приснится как будто в нерадостном сне... («Порою бывает...»); Ох уж Север!.. Волны тяжкие. / Свет зари («Корабельные люди»); Север хмуро и косо, /исподлобья глядит - /дескать, дикий и вольный, / знать /я вас /не хочу! («Мы проходим Юша-ром...»). И всё-таки при всей своей внешней неприглядности Север представляется поэту добрым и мудрым советчиком, заботливым и строгим отцом, надёжным и верным другом: <... > снежный Север- / Батюшко по отчеству / открывал мне истину свою («Не по тем командировкам творческим.»); Есть у Севера щедрость великая
- /станешь здесь ты богаче стократ <...> Есть у Севера мудрость суровая, / ты судьбу ему смело доверь («Край лесной с молодыми берёзками. »).
Архангельский поэт Николай Журавлев (1935
- 1991), обращаясь к Северу, восторженно восклицает: Север, Север!/До чего ж ты ласковый, / Мой морянный край! («Север»); поэт дополняет имя родной стороны говорящим отчеством, подчеркивающим сказочный, мифический образ Севера: Виски от холода белы, / От вечного радения. / Любовь не ищет похвалы. / Да, Север Беренде-евич? («Северу»). С нескрываемой гордостью описывая отличительные черты севера, поэт не чуждается гиперболы: На Севере все в крупных формах:/И расстоянья, и поля... /Моя провинция огромна, -/ Что там французская земля! («На Севере все в крупных формах.»); А разве Север только белый, /Как поле книжного листа?/Нет, за чертой заледенелой / Смешались в спектре все цвета («А разве Север только белый.»). Подобная восторженность, восклицательность способствует созданию идеализированного и гиперболизированного образа Севера, обладающего немалой притягательной силой, воздействующей на вдохновение художников.
Обращение к Северу, его одушевление - обычное явление для северного текста. У архангельского поэта Вадима Беднова (1937 - 1992) читаем: Мой Север, / всё дивлюсь я, северянин, / твоим сполохам, /солнечным ночам... («Мой Север. »); Я снегу Севера обязан / закалкой тела и души, набегом вьюжным вдохновенья... («Пусть я заносов не избег.»); Не славится Север/палитрой богатой, / но то, что имеет, / не прячет, а тратит
(«Последние листья.»); А Север выморозит лишних, / кто ищет легких лишь рублей («За недород и козни стужи.»). Таким образом, Север в поэтическом сознании предстает живым, разумным, мудрым существом, способным воспитать и защитить своих жителей, одарить или наказать пришельцев, Север наделяется разнообразными мыслями и чувствами, определенным характером и нравом.
Используются в северном тексте и такие обобщенные названия, как Поморье, Беломорье, а также описательные обороты: поморская сторона, Беломорский край. Например, у А.Лёвуш-кина встречаем: А когда в Поморье слово молвится, / враз запомнишь, память не неволь, / так и въелась в сказы и пословицы /дерзкая, отчаянная соль («Соль»); С давних пор - ни князя и ни барина / на поморской вольной стороне («Соль»); Край Беломорский. / Торосов громады. /Хлёсткий, /слепящий глаза снегопад («Белое море»), — и здесь так же отчетливо ощущается гордость автора за свой край. Топоним Беломорье олицетворяется поэтом, при этом создается емкий образ северной зимы: <.> не стряхнуть ледяного бремени / Беломорью с широких плеч («Ропаки»); Беломорье в глубоком сне («Ледовые мили»). Специфические описательные обороты можно обнаружить у классика северной литературы Бориса Шергина (1893 - 1973): Архангельская страна, Двинская земля богатеет от моря («Новая Земля»); Обильна Двинская страна! Богата рыбой и зверем, и скотом, и лесом умножена («Двинская земля»).
В одном из стихотворений А.Лёвушкин употребляет окказиональный топоним Поморщина, созданный им по аналогии со словами: Рязан-щина, Брянщина и др., видимо, он понадобился автору для метрических целей - создания необычной рифмы: Нынче море ветрами наморщено, / волны бьются о берег внахлест. / И суровые сёла Поморщины/ продувает упрямый норд-ост («Нынче море ветрами наморщено»), однако такое образование не представляется нам удачным, к тому же оно является омонимом зафиксированной в словарях лексемы, имеющей значение «поморская старообрядческая секта, то же, что поморское согласие». Правда, возможно, автору было известно название одного из сборников Б.Шергина - «Поморщина-корабельщина» (1947).
Актуальными для северного текста являются гидронимы и прежде всего наименования круп-
ных водных объектов - Северного Ледовитого океана и его морей: Белого, Баренцева, Карского. Так, на первый взгляд, отнюдь не поэтичный топоним Ледовитый океан находит органичное применение в художественном тексте: Не резон - без пользы литься / В Ледовитый океан: / Взять ее! И свесть к сестрице, / Захлестнувши на аркан (О.Фокина «Я - с Двины») - здесь речь идет о проекте переброса вод северных рек на юг; И в глухой полярной ночи - зрячие /мы вели по курсу караван, / наизнанку / дерзко / выворачивали / древний Ледовитый океан (А.Левушкин «Не по тем командировкам творческим...») - яркая метафора, характеризующая работу ледокола; Выбежит шкуна из Белого моря, тут во все стороны Ледовитый океан (Б.Шергин «Мурманские зуйки»).
Бытует в Поморье и древнее название Северного Ледовитого океана - Студёное море, что не могло не найти отражения на страницах северного текста: Родную мою страну обходит с полуночи великое Студёное море (Б.Шергин «Двинская земля»); Угрюмо Студёное море -седой океан (Б.Шергин «Новая Земля»); Сколь раз с тобой в Студёно море плавал! / Сколь раз меня из-под волны спасал! (А.Левушкин «Горький пир»); В полуночной стороне отступали перед зарей серовато-темные полутона. Там - Студёное море (Е.Богданов «Поморы»). Данный топоним способствует созданию величественного образа океана, играющего определяющую роль в жизни и деятельности поморов.
Номинация Белое море и ее производные в произведениях архангельского прозаика Евгения Богданова (1923 - 1999), посвященных нелегкой жизни и труду поморов, неизменно обрастают различного рода положительными коннотациями, отражающими отношение поморов к морю как к кормильцу, защитнику, строителю души: Холодное Белое морюшко плещется, словно былинное, сказочное диво («Поморы»); Древний беломорский берег, неулыбчивый, однообразный! В этом его однообразии было что-то величаво-многозначительное («Берег Розовой Чайки») - подчеркнутые нами эпитеты говорят сами за себя. Анатолий Лёвушкин, обыгрывая данный топоним, создает емкий выразительный образ: На Белом море - волны беглые. /Над Белым морем - ночи белые. / Совсем без меры и без дна / над Белым морем- белизна («На Белом море - волны беглые.»). Николай Журавлев «одушевляет» Белое море, наделяя его разнообразными чувствами:
Пену разбрызгав в клочья, / Белое море смеется («Утро»); И стонет море Белое, и стонет / Невыплаканным стоном каторжан («Мудьюг»), кроме того, поэт с помощью образных средств пытается раскрыть этимологию топонима: А оно зовется Белым: / В том река Двина повинна, / Что ему с песком и мелом/Промывает горловину («Почему же наше море.»). Таким образом, в сознании поморов Белое море предстает символом красоты, величия и чистоты: Белый цвет - / Чистота, / Белый цвет - / Красота, / Незапятнанность душ / И мечты высота («Заглавные краски»).
Встречается в северной литературе и былинное, песенное название Белого моря - Гандвиг, само по себе создающее величественный образ, благодаря своей стилистической принадлежности: Пораскинулись, Гандвиг, раздолья твои, / и глубины твои, и сувои (А.Левушкин «Михайло Ломоносов»); Только смелых любит светлый Гандвиг, /вольная волна (А.Левушкин «Взводень»); Во все стороны развеличилось Белое море, пресвет-лый наш Гандвиг (Б.Шергин «Двинская земля»). Типичный для данного топонима эпитет светлый рождает положительные ассоциации, связанные с чистотой, светом, прозрачностью, радостью.
Приведем примеры употребления наименований других северных морей в поэтическом контексте. Так, топоним Карское море у поэта А.Левушкина ассоциируется с созвучным словом кара: Море Карское - / вправду кара / всем, / кто в лапы к нему попал («В Карском море»); поэт Н.Журавлев, описывая шторм на Баренцевом море, создает яркую метафору: В белых объятьях Баренца/Судно мое качается («На макушке глобуса»).
В северном тексте находят применение старинные поморские названия архипелагов: Гру-мант- Шпицберген и Матка - Новая Земля: Сам батюшка Грумант вам моими устами сказку говорил, а седой океан песню пел (Б.Шергин «Грума-ланский песенник»); Аль суда наши стали не ходки, не баски! / Али батюшка Грумант не видывал их? <...> Мы на кочахходить аж до Матки охочи! (А.Лёвушкин «Корабельные люди»). Прямое указание на «родственность» для поморов данных наименований не случайно (Грумант- батюшка, Матка связана с «матёрой землей», но и прочно ассоциируется с понятием «мать»): здесь чётко прослеживается сыновнее почтительное отношение к морю как к родителю, кормильцу, заступнику.
Встречаются в северном тексте многочислен-
ные названия островов, архипелагов, полуостровов, проливов, заливов (называемых на севере губами), они органично включаются в образный строй произведений: ...деды и прадеды аккуратно и старательно описали во всех подробностях поморские пути-дороги: на Канин Нос, на Кольский полуостров, на остров Сосновец, на Новую Землю и Грумант (Шпицберген), в Архангельск и в Норвегию, на Мурман (Е.Богданов «Поморы»); Висят туманы сивые / Над Карскими воротами (Н.Журавлев «Висят туманы сивые.»); Унская губа /Петрову яхту приютила (Н.Журавлев «Кормщик»); Тихий вечер надвигался на Унду с северо-востока, с Мезенской губы (Е.Богданов «Поморы»); В Белом море лежит островок Мор-жовец, /одинокий, холодный и голый... (А.Ле-вушкин «Михайло Ломоносов»); Остров Мудьюг... /Холодные ветры /над кипеньем расхлёстанных вод... (А.Левушкин «Север в огне»); Вот он, / остров / Колгуев, / где норд-осты / колдуют (А.Левушкин «Норд-ост»); Привычно смотрят Соловки, / как волны бьют поклоны (А.Левушкин «Соловки»); Могут хлопать лишь волны/по плечу/Вайгачу (А.Левушкин «Мы проходим Юшаром.») - обращают на себя внимание яркие сравнения, метафоры, эпитеты, обрамляющие и характеризующие данные топонимы.
Не обойтись в повествовании о жизни поморов и без традиционных названий берегов Белого моря: Пустынен и неприветлив Абрамовский берег глубокой осенью (Е.Богданов «Прощайте, паруса!»). Зимний берег-не символ, / не образ -/ просто имя поморской земли (А.Лёвушкин «Зимний берег - не символ, не образ.»); У Белого моря берега: Зимний, Летний, Кемский, Терский. И на каждом берегу те же суда строили своим манером (Б.Шергин «Рождение корабля»); На Онежском берегу меня встречала маленькая Варенька (Б.Шергин «Егор увеселялся морем»).
Топонимы являются организующим центром и в поморских поговорках, которые активно использует в своих произведениях писатель Евгений Богданов: Кеды-ти не беды, Моржовец не пронос, есть на то Канин Нос («Поморы») - эпиграф к главе, рассказывающей о промысле наваги на полуострове Канин, а в самой главе дается пояснение этой и другой поговорки, в которой заключается горькая ирония поморов по поводу суровых условий Канинского промысла: «На Канине поспать-полежать, на Мурмане поесть-попить», -гласит поговорка. Но поспать-полежать рыбакам
удавалось не всегда. Канинский промысел - едва ли не самый тяжелый вид поморского труда. На-важники сидели на станах отшельниками, кругом глухомань, неприветливые пустынные места, жгучие морозы, знобкие, мокрые оттепели («Поморы»).
Самые важные и наиболее частотные гидронимы, используемые в северном тексте, - это названия северных рек, и, прежде всего, - Северной Двины, своеобразного символа Русского Севера: Она [весна. - А.П.] идет нарядными колоннами / По набережной Северной Двины (Н.Журавлев «Любовь и май.»). Следует отметить, что широко используется не официальное название реки, а лексема Двина и ее производные, как, например, в творчестве северной поэтессы Ольги Фокиной (р. 1937): Под надзором строгих елок -/ Заметенная Двина... («До родительского дома.»); Я вчера, уезжая учиться в Москву, / Шла по влажным лугам, по двинскому песку («Уезжая учиться»); Родимый ветер из Задвинья /Меня не сможет обойти («Ах, этот ветер из Задвинья.»); Плещет матушка-Двина / Возле ног бегущих («Объяснительная записка Пушкинскому празднику поэзии») - в последнем примере обращает на себя внимание знаковое аппозитивное сочетание, передающее почтительное отношение поэтессы к родной реке.
Двина в поэтическом контексте Анатолия Ле-вушкина предстает холодной, рассветной, сонной, промёрзлой, она дорогой водной распахнулась, раздольно синеет, движет волну, у неё дел по горло, она в дружбе верна. Для её характеристики поэт находит весьма выразительные образы: Коль на карту взирать, что корона оленья / разветвилась Двина, к морю Белому льнёт... («Корабельные люди»); Со встречей, Двина! / Распахнись широко! («Георгий Седов»); В дружбе своей верна / северным побережьям, /движет / волну/Двина, / путь / к Беломорью/держит («Северная Двина»); Все-то Двина не спит. / Ей ли дремотный роздых? («Северная Двина»).
Николай Журавлев, используя топоним Двина, создает яркий образ рассвета: Кажется, /Будто портальные краны / Подняли солнце из гулкой Двины («Рассвет»); он наделяет имя реки отчеством, подчеркивая уважительное отношение к ней: Как хороша ты, красавица, / Наша Двина Се-веряновна! («Северяновна»). Вадим Беднов также включает данный топоним в контекст своих стихотворений для выразительных целей: Еще Двина /течет себе /вольна /быть голубой/иль брызгать
пеной белой, /но видишь ты невольно, / что она / остановилась и окаменела («Деревья над рекой. ») - образное описание предзимья; Я вдоль Двины серебряной иду / под золотыми тополями... («22 июня»).
Названия других северных рек широко представлены, например, в поэзии Николая Журавлева, они также помогают поэту создать яркие образы: На Мезени - / снегу по колени, / На Мезени - /белые заметы («На Мезени»); Тихая Вычегда. / Бухта Желаний - / Место свиданий, / Место прощаний («Бухта желаний»); Несет любовь через века/В своем названии Онега («Торопят реки звонкий бег.»); Упала лунная дорожка / В Печору, / Тихо задрожав... («Упала лунная дорожка.»); Под Шенкурском, / За Вагою / Боры пропахли влагою («Под Шенкурском.»); За речкою за Юросом/ Рябины / Над лесом полыхали, / Как рубины («Рябины»).
Наименования родной для поэтессы Ольги Фокиной реки Тойма, Тоймушка органично включены в образный ряд ее любовной лирики: Зеленой поймой / струится Тойма, / За той за Той-мой- / Ой, золотой мой... («Зеленой поймой.»); К тихой Тоймушке бережком, / Где когда-то мы плавали, / Ты не ходишь уже пешком, - / Сколько дел, до забавы ли? («Да, теперь - зови не зови. »); а название маленькой лесной речушки Со-донги хорошо известно всем любителям современной поэзии народного направления, поскольку эта речка воспета в наполненных искренней любовью и дочерней преданностью поэтических строчках Ольги Фокиной. Один из сборников стихов поэтессы носит название «Речка Содонга», также озаглавлено одно из стихотворений, другое произведение названо «Почему зовется Содонгой река?». Частотность данной лексемы и ее производных в стихах и поэмах О. Фокиной составляет десятки употреблений, слово Содонга неизменно сопровождается яркими эпитетами, названная им речушка часто «одушевляется»: Речка Содонга - ой, бойка! - / Так и рвет островку бока... («Островок»); Сегодня, вброд переходя / Низовье Содонги журчащей, / Я преклонилась не шутя / пред чистотою настоящей («Не снились мне монастыри.»); аппозитивное сочетание: Когда на сердце одиноко, / Когда бессилье и тоска, /Я ухожу к твоим истокам, / Родная Содонга-река («Когда на сердце одиноко.»).
Даже простое перечисление названий северных речек превращается у создателей северного
текста в весьма выразительное произведение словесного искусства: Очищались от зимней шубы и другие реки Мезенской губы - Майда, Мегра, Ручьи, Кулой (Е.Богданов «Поморы»); А реки - с диковинными названиями, какие есть только на Севере: Лодьма, Пачуга, Кепина, Золо-тица, Сояна, Мегра, Полта, Кельда, Кулой... (Е.Богданов «Поморы»); Словно заклинанье, /заговор какой-то - / странные названья. /Мегра, /Майда, /Койда.(А.Левушкин); Как много в Беломорье рек, /Но нет с мужскими именами. /Печора, /Вычегда, /Двина... (Н.Журавлев «Торопят реки звонкий бег.»); С восточной стороны легли до города великие мхи. Там у города речки Юрос, Уйма, Курья, Кузнечиха (Б.Шергин «Двинская земля»)
Встречаются в художественном тексте и сугубо официальные номинации административных единиц Русского Севера, как, например: Я на миру живу не горбясь, /Я для тебя храню поклон, / Моя Архангельская область, / Мой Верхне-Тоемский район (О.Фокина «К 50-летию родного района»); Следы истории / На территории / Района Вельского, /Района сельского (Н.Журавлев «Дороги Вельские»).
Довольно часто объектом вдохновения создателей северного текста становится город Архангельск, столица Русского Севера: Над Архангельском - пух тополей. / Невесомый, / неслышный, /свободный (А.Левушкин «Над Архангельском - пух тополей»); В Архангельске- белые ночи. /И в полночь Архангельск- дневной (А.Левушкин «Белая ночь»); В Архангельске/Запевные дожди. / В Москве пока / Засушливо и ясно, / Но знают все синоптики / Прекрасно: / В Архангельске дожди - /В столице жди (Н.Журавлев «В Архангельске запевные дожди.»); В Архангельск весна / Незаметно приходит. / В Архангельск ее / Теплоходы привозят (Н.Журавлев «Приметы весны»); Ведь в Архангельске, как известно, / что ни девица — то невеста, / что ни женка - жена моряка (В.Беднов «Примета») - в данных примерах обращает на себя внимание весьма выразительный синтаксис, помогающий создать неповторимый образ северного города, интересно, что топоним Архангельск чаще всего выполняет функцию локатива, а не субъекта.
Бытует на Севере и старинное название Архангельский город или по-местному: Архангельской и усеченное диалектное Архангельско: С полдня много дорог пришло в полуночный и светлый Архангельский город (Б.Шергин «Двинская
страна»); - Куда походите? - В Россию, в Архангельской город (Б.Шергин «Ваня Датский»); В Архангельском не прясть ли будитё? (В.Беднов «В экспедиции»); - Куда путь-дорогу правите? Ответ уж издалека донесет: - Из Стокгольма в Архангельской!.. (Б.Шергин «Мурманские зуйки»).
Интересно, что прилагательное архангельский приобретает в поэтическом контексте качественное значение: Архангельские морозы -/самим заполярным родня! (А.Левушкин «Архангельские морозы»); Оттаивай, слышишь, оттаивай, / тяжелый архангельский лёд! (А.Левушкин «Весеннее»); И опорки стучали весело / По архангельским мостовым (О.Фокина «Для меня раздвигается занавес.»).
Для номинации Архангельска используются и выразительные описательные обороты-перифразы, как, например, у А.Левушкина: древний город имени Архангела, город над Двиной, поморский город, лазоревый город у Белого моря, поморский порт на сизых рукавах Двины: <.> ты затаился, город над Двиной, / ты не смирился с тяжкою судьбою («Север в огне»); Всегда приветлив Зимнегорский. / Да как же быть ему иным! / Твердит он: / - близок порт поморский на сизых рукавах Двины («Зимнегорский маяк»).
Пёстрая палитра названий северных населённых пунктов - будь то крупные города или древние поморские сёла, полярные поселки или заповедные места Севера - представлена на страницах северного текста: День туманный. /А всё же, / как бы ни было трудно, / лоцман, родом из Сёмжи, / лоцман выведет судно (А.Левушкин «Лоцман») - уроженец поморского села как залог успеха и надежности; Хорошо, что в Летней Зо-лотице/невзначай обронен якорь мой! (А.Левушкин «Летняя Золотица»); Над Корелами- / чистый, / чистый / колокольный певучий звон (А.Левушкин «Колокола»); Где-то возле Ракулы/лопнула «ракета»... (О.Фокина «Объяснительная записка
Пушкинскому празднику поэзии»); Расскажи / Про Кижи! / Говорят, это сказочный остров! (О.Фокина «Расскажи про Кижи.»); Обозер-ская-Вонгуда - / Трасса к полюсу холода, / Но и здесь эшелоны/В море зелени тонут (Н.Журавлев «Дорога из цветов»); За Мезенью, за метелью, / Где ветра чудачат зло, / Притаилось Долгощелье-/Древнерусское село (Н.Журавлев «Долгощелье»); А Мезень бежит длиннющей улицей, /санным настом катится Мезень (В.Беднов « - 50 по Цельсию»). Как видим, для авторов сами названия городов и деревень представляются весьма поэтичными и выразительными.
Конкретизируют образ Севера, делают его более притягательным и реалистичным многочисленные микротопонимы, обозначающие сенокосные и рыболовецкие угодья, болота, лесные поляны, ручьи, части деревни и пр.: За реку да за речку, / За поля да за луг, / За ручей, что колечком / Обегает Прилук (О.Фокина «Июлю 1985 г.»); Опять встают передо мной / То отрешенность Красной Слуды, / То Белой Слуды белый зной (О.Фокина «Когда на сердце одиноко.»); У него угор Бобришный, / У меня угор Рябишный - / Поросли одной травой (О.Фокина «Памяти Александра Яшина»); Скоро пойдем на доре к Воронову мысу (Е.Богданов «Берег Розовой Чайки»); Забыла семга дорогу на тоню Чебурай (Е.Богданов «Берег Розовой Чайки»); И вовсе не дома, на тоню отправили, на Прорывы (Е.Богданов «Берег Розовой Чайки»).
Итак, ярким выразительным средством, служащим для создания неповторимого образа Русского Севера, выступают разнообразные северные топонимы, которые находят активное применение на страницах северного текста русской литературы.
