CC BY
31
УДК 316
DOI 10.23672/SAE.2020.2.56067
Охотский Евгений Васильевич
доктор социологических наук, профессор кафедры государственного управления и права, Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД Российской Федерации [email protected]
Кравченко Сергей Александрович
доктор философский наук, профессор,
заведующий кафедрой социологии, Московский государственный институт международных отношений (университет) МИД Российской Федерации [email protected]
Понеделков Александр Васильевич
Заслуженный деятель науки РФ, доктор политических наук, профессор,
заведующий лабораторией, Южно-Российский институт управления филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской [email protected]
Тихонов Константин Михайлович
магистрант факультета политологии, Южно-Российский институт управления филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской [email protected]
Okhotsky V. Evgeny
Doctor Sociological Sciences, Professor of Department Governance and Rights, Russian Foreign Ministry, Moscow State Institute International Relations (University) of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation [email protected]
Sergey A. Kravchenko
Doctor Philosophical Sciences, Professor,
Head of the Department of Sociology, Moscow State Institute International Relations (University) of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation [email protected]
Alexander V. Ponedelkov
Honored Worker of Science of the Russian Federation, Doctor of Political Science, Professor,
Head of the laboratory,
South Russian Institute of Management
branch of the Russian Academy
and Public Service
at the President Russian
Konstantin M. Tikhonov
Undergraduate of faculty of Political Science, South Russian Institute of Management branch of the Russian Academy and Public Service at the President Russian [email protected]
Глоболокальная коррупция: контуры концепции, международное сотрудничество в сфере противодействия
Аннотация. В статье исследуются политический смысл современной усложняющейся коррупции, анализируется специфика коррупционной деятельности в условиях «мирового общества риска» (У. Бек) и становления глоболокальных реалий, а также новые тренды международного антикоррупционного сотрудничества. Если в традиционном и даже индустриальном обществе характер коррупции определялся своеобразием локальных социальных патологий, то ныне коррупция выходит за
Global corruption:
contours concept, international coseby in the world
Annotation. The article explores the political meaning of the increasingly complex corruption, analyses the specifics of corruption activities in the terms of e «world risk society» (W. Beck) and the emergence of global realities, as well as new trends in international anti-corruption cooperation. If in traditional and even industrial society the nature of corruption was determined by the specificity of local social pathologies, now corruption goes beyond the national-territorial context, gaining fundamentally new global-local qualities,
пределы национально-территориального контекста, обретая принципиально новые глобо-локальные качества, становясь космополитическим явлением. Как рефлексия на это в международной политике формируются новые средства противодействия коррупции: идет становление антикоррупционного законодательства, появились наднациональные структуры борьбы с ней. Авторы анализируют новые аспекты международного сотрудничества, формы международного взаимодействия в сфере противодействия коррупции, уделяя особое внимание проблемным зонам взаимодействия России с другими государствами и международными организациями. Обосновывается, что политика противодействия коррупции и те меры, которые предпринимаются на национальном уровне, сейчас уже не могут быть функционально эффективными вне тесного сотрудничества национальных политических структур, правоохранительных органов, научных центров и институтов гражданского общества с другими государствами и соответствующими международными организациями. По-новому ставится проблема экспорта коррупции.
Ключевые слова: антикоррупционная политика, глоболокальная коррупция, инсценирование коррупции, коррупционные риски, сетевая коррупция, экспорт коррупции, международное сотрудничество в сфере противодействия коррупции.
becoming a cosmopolitan phenomenon. As a reflection of this in international politics, more means of combating corruption are being formed: the anti-corruption legislator is being formed, supranational structures of fight with it have emerged. The authors analyse new aspects of international cooperation, forms of international cooperation in the field of anti-corruption, paying special attention to problematic zones of interaction between Russia and other States and international organizations. It was believed that the policy of combating corruption and the measures taken at the national level could no longer be functionally effective outside the close cooperation of national political structures, law enforcement agencies, scientific centres and civil society institutions with other States and relevant international organizations. In a new way, there is a problem of ex-port corruption.
Keywords: anti-corruption policy, globolokalny corruption, corruption instsenirovaniye, corruption risks, network corruption, corruption export, the international cooperation in the sphere of anti-corruption.
Международное сотрудничество в сфере противодействия коррупции - неотъемлемая составляющая общемирового процесса борьбы с организованной преступностью, обретающей трансграничную природу. Космополитизация мировых реалий объективно способствует тому, что современная сложная коррупции глобо-локального типа, находящаяся в одном ряду с международным терроризмом, незаконным распространением оружия, нелегальной миграцией, киберпреступностью.
Согласно постулата «стрелы времени», обоснованного И. Пригожиным, вся материя, включая социальные реалии, развивается не только ускоряющимися темпами, но и усложняющимся образом, что является фактором становления «порядка из хаоса» [1]. Сказанное касается и природы коррупции - сегодня слишком узко мыслить ее проявления как следствие нефункциональности и дисфункциональности институтов конкретного общества, ибо условия существования всех стран мира обрели космополитический характер. Как считает У. Бек, космополитизация «стала определяющей чертой новой эры, в которой национальные границы и различия растворяются» [2, с. 2]. Глобальные риски, угроза террора, коррупционные проявления не знают границ. Возник и получил развитие «экспорт коррупции», осуществляемый под прикрытием «экстренной финансовой помощи» и «бескорыстного лоббирования», что не только наносит невосполнимый финансово-экономический, политический и имиджевый вред государственным и национальным интересам, конкретным компаниям и гражданам, но
и порождает новые все более разрушительные вызовы для всего мирового сообщества. Появились даже термины «узаконенное взяточничество», «политика деления казенного пирога», «коррупционная клановость», «коэффициент окупаемости политических инвестиций» [3, с. 129; 131], отражающие черты новой сложной коррупции. Справиться с этими вызовами, минимизировать их явные и побочные эффекты с помощью прежних институтов, имеющих локально-территориальную функциональность, просто невозможно: «это предвещает начало борьбы за форму и содержание институализированного космополитизма в смысле стабильной кооперации между государственными и негосударственными акторами на глобальном и локальном уровнях в дополнении к группам гражданского общества, различным сетям, корпорациям, международным организациям, Организации Объединенных Наций, «церквям» и т.д.» [2, с. 36]. Не случайно в «Концепции внешней политики Российской Федерации» подчеркивается актуальность задачи адекватной реакции на коррупционные вызовы со стороны международного сообщества, консолидации общих усилий на антикоррупционном н а п р а вл ении при координирующей роли Организации Объединенных Наций [4]. Вместе с тем, У. Бек делает принципиальное замечание: «Национальная перспектива исключает космополитическую перспективу. Космополитическое видение, напротив, понимает национальную перспективу как выражение национального и раскрывает ее конструктивные недостатки. Из этого следует, что космополитическая перспектива раскрывает ту же национальную реальность
различным образом, а также иные, дополнительные реальности новыми способами. Космополитическая перспектива, тем самым, включает и переосмысливает реальность национальной перспективы, в то время как национальная перспектива слепа по отношению к реальностям космополитической эры, затмевает их» [2, с. 31]. Отсюда, по нашему мнению, современная сложная коррупция обретает глоболокальный характер.
Глоболокальная коррупция как противоправная деятельность по использованию полномочий для получения имущественных или иных корыстных выгод, благ и преимуществ, явление многоликое, многофакторное и многоуровневое, зависит от множества социальных, политических, экономических, культурных и пространственно-временных факторов, имеющих отношение как к глобальным, так и локальным реалиям. Если в традиционном и даже индустриальном обществе представление о коррупции и коррупционерах были достаточно однозначным - определялись господствующими моральными ценностями и нормами локальной культуры, доктринальными обобщениями политической и юридической науки, соответственно задавались средства противодействия коррупционным патологиям, то сейчас ситуация принципиально иная. Многие формы преступных и противоправных действий, включая и коррупционные механизмы, пришли в нашу страну в результате глобализации, привнесенных ею ценностных неопределенностей, чему во многом способствовала неолиберальная политика.
В итоге, жизнедеятельность в мире и России становится более опасной, доверие к властям падает, а чем ниже рейтинги доверия, тем больше рисков противоправной и коррупционной деятельности. Поэтому диагностика политического доверия и его факторов становится важнейшей составляющей государственного антикоррупционного управления [5, с. 102-103]. Вместе с тем, возникают принципиально новые космополитические возможности противодействия международным и специфически страновым формам коррупционной преступности. Рассуждения типа того, что коррупция - локальная проблема и внутреннее дело государства ушли в прошлое. Отметим, на наш взгляд, наиболее значимые факторы, характерные для сложного социума, явно или латентно способствующие воспроизводству глобо-локальной коррупции.
Первое. Само становление сложного глоболо-кального мира, в котором порядок формируется из множества неопределенностей и хаоса, что порождает центробежные тенденции, уход из привычного жизненного мира, в котором был весьма функционален государственный и неинституциональный контроль за деятельностью людей, что ограничивало масштабы коррупции. Соответственно, ныне возникает множество новых уязви-мостей, в том числе правового и управленческого толка [6, с. 3-12]. Все неправовые и особенно коррупционные отношения подвержены радикальным трансформациям: до определенной степени они, конечно, сохраняют национально-локальный контекст, но выходя за его пределы, становятся
открытыми для внешних воздействий. Глоболокальная коррупция не могла бы возникнуть вне контекста транснациональных и наднациональных сетей, разгосударствления собственности, таких заимствованных неолиберальных ценностей как формальный рационализм, прагматизм, меркантилизм, «экономический человек», принявший императив полезности, культ силы и наживы [7]. Ее акторы, аккумулируя значительные экономические и финансовые ресурсы, на квазирыночной основе функционируют более успешно, чем традиционный бюрократический аппарат управления [8]. Приходится констатировать, что «рыночные институты без ответственных институтов государственной власти и управления «не работают»; вернее работают, но только как теневые и криминальные» [9, с. 67].
Второе. Глоболокализация не только породила новые интеграционные тренды, но и столкнула друг с другом культурные, идейные и мировоззренческие ценности разных цивилизаций. Целые сообщества оказались в разных темпомирах [10] и в специфических глоболокальных социумах, что, с одной стороны, способствует воспроизводству «старых форм» коррупции, а с другой, эмерджентно порождает новые коррупционные проявления. Так, образуются невиданные ранее гибридные социальные патологии, парадоксальным образом включающие в себя коррупционные практики из разных пространств и культур. Пример тому - офшоринг, который, по определению британского социолога Дж. Урри, «наносит ущерб странам, особенно развивающимся», не только вследствие вывоза капиталов и налогов, но также производств, развлечений, энергоресурсов, средств безопасности, «перемещаемых из одной национальной территории в другую, где все полностью или частично скрывается от общественности и/или властей. Такой офшорин, естественно, включает нарушение закона одним или тремя способами»:
1) нелегальных уход от налогов;
2) осуществление действий, «противоречащих духу закона даже тогда, когда все делается технически «законно»;
3) «использование законов в одной юрисдикции для подрыва законов, функционирующих в другой» [11, с. 3; 9]. К противоборству с такими проявлениями глоболокальной коррупции многие политические акторы и государственные антикоррупционные структуры оказались не готовыми, сводя борьбу с ними преимущественно к выявлению отдельных коррупционеров и мерам репрессивно-силового характера.
Третье. Глоболокальная коррупция в значительной степени обусловлена неуправляемой открытостью общества. Открытое общество, несомненно, дает его членам серьезные свободы и преимущества [12], но наряду с очевидными благами несет в себе имманентные опасности прежде всего в отношении ценностей и норм, представлений о добре и зле, что создает благоприятные условия для коррупции. Возникают эффекты, обозначенные нами как «нормальная аномия», под которой понимается расширяющаяся
совокупность уязвимостей для социума в виде побочных эффектов инновационной деятельности человека [13], в частности, принятие толерантности к ценностям, чуждым для большинства россиян, вызвало всплеск проявлений девиантного поведения в 90-е годы прошлого столетия. Кроме того, неуправляемая открытость позволяет преступлениям из иного культурного контекста, никогда ранее массово не проявлявшихся (похищение людей с целью наживы, организованная наркоторговля, «крышевание» нелегальной деятельности, строительство финансовых пирамид, игорный бизнес и т.д.) проникать в наше общество, что создает благодатную почву для подрыва социальной справедливости, всевозможных злоупотреблений и мошеннических схем.
Четвертое. Под влиянием космополитизации в жизнь современного человека в пришли интернет-коммуникации и социальные сети со всеми их преимуществами, но и рисками сетевой коррупции. М. Кастельс, автор теории сетевого общества, отмечает, что новые реалии создают «каналы увеличения личного обогащения». Один из них - «вопиющая коррупция в различных формах: подкупы, извлечения преимуществ из инсайдерского знания о финансовых сделках и реальной оценке приобретений, участие в бизнес спекуляциях в обмен на политическую благосклонность» [14, с.146]. Глоболокальная коррупция в итоге выступает в виде многочисленных криминальных узлов, связанных друг с другом не только иерархически, но и горизонтально.
Пятое. Россия и страны мира ныне оказались подвержены социальным и культурным травмам, которые способствуют воспроизводству гло-болокальной коррупции. Трактовки ныне происходящих изменений, пишет Ж.Т. Тощенко, «можно расширить до понятия «общество травмы», если иметь в виду противоречивый, турбулентный и деформированный характер общественных процессов, когда анализ происходящих изменений в мире и в конкретных обществах имеет огромный смысл с точки зрения объяснения и понимания сущности происходящих преобразований (катастроф)». По его мнению, Россия и ряд стран Восточной Европы, оказавшиеся в состоянии травмы «в результате ошибочного курса по изменению общественного строя». При этом возникает взаимозависимость травм и коррупции: «Российское общество травмы поражено гигантским объемом и ростом коррупции, которая пронизывает не только экономические и финансовые отношения, но и государственное управление, а также повседневную жизнь людей, что проявляется в деформации услуг здравоохранения, быта, торговли и других ее сфер» [15, с. 25; 36; 74]. Из этого следует, что «оздоровление» нашего общества представляется весьма сложным процессом, предполагающим совместные средства противодействия и травм, и коррупции.
Шестое. Кризисные процессы, турбулентности в Европейском Союзе непосредственно влияют
Литература:
1. Пригожин И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой / И. Пригожин, И. Стенгерс. М. : Эдиториал УРСС, 2001.
на увеличение глоболокальной коррупции. Э. Гидденс, исследующий последствия этих процессов, прямо указывает на то, что «у этих процессов глубокое корни»: «не случайно произошел всплеск коррупционных случаев по всей Европе за последние годы. Все основные европейские страны с Севера до Юга включены в них». Для борьбы коррупцией используются новейшие технологии: «новые он-лайновые услуги были внедрены с целью минимизации хаоса и коррупции, которые существовали на протяжении ряда лет» [16, с. 50; 110]. Заметим, в России резко увеличились налоговые сборы благодаря внедрению цифровых технологий, которые, разумеется, не являются универсальным средством против сложных форм коррупции.
Седьмое. Сложный социум органично включает в себя виртуальную реальность и, соответственно, инсценирование коррупции, что, конечно, не предполагает однозначно намеренную фальсификацию объективной реальности, но не исключает преувеличение и даже абсолютизацию коррупционных проявлений. Однако возможны намеренные мистификации в виде «инсценированной коррупции», все шире используемые в политических целях, особенно во время «цветных революций». Дж. Александер отмечает, что для этого за-действуются механизмы драматизации сознания. Когда проблемы коррупции, репрессий и т.д. «входят в суматоху революционной социальной борьбы, они, выступая как знаки, формирующие эмпирические факты («означаемые» в семиотических терминах), образуют в итоге цепь уже значимых символов. В то время как их материальность иллюзорна, они обладают фактической ценностью - этот вымысел практически задей-ствуется... Для участников, равно как и наблюдателей, революционные конфликты воспринимаются как борьба на жизнь и смерть не между просто социальными группами, а между социальными представлениями, с одной стороны, священного, а с другой - нечестивого». В результате происходит мистификация добра и зла в целом, предполагающая ценностные зигзаги и повороты: «Прошлое становится золотым веком, а настоящее фреймируется как падение в подавленность, нигилизм или аномию». Некоторые индивиды могут и не осознавать, что символы «инсценированной коррупции» травмируют их сознание - они принимают деформированные ценности, проявляя готовность к жизни с мистифицированными представлениями о своей истории, настоящем и возможном будущим. В итоге, не только реальные коррупционные деяния, но и инсценирование коррупции становится неотъемлемой частью современного политического ландшафта [17]. Обывателю же отличить событие реальной коррупции от инсценированной коррупции как не-со-бытия оказывается непросто. Подчас, он поддается пропагандистскому воздействию «митинговых борцов с коррупцией» и антикоррупционных мероприятий, сопровождаемых «бурными информационными шумами».
Literature:
1. Prigogine I. Order from chaos. A new dialogue between man and nature / I. Prigogine, I. Stengers. M. : editorial URSS, 2001.
2. Beck U. Cosmopolitan Version. Cambridge : Polity Press, 2007.
3. Капитализм для народа. Либеральная революция против коррумпированной экономики / Пер. с англ. М. Бендет. М. : Изд-во Института Гайдара, 2016. 368 с.
4. Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Президентом Российской Федерации 30 ноября 201б г.
5. Государственное управление в условиях кризиса и санкционных ограничений: отечественный и зарубежный опыт : монография / Под ред. Е.В. Охотского. М. : МГИМО-Университет, 2017.
6. Кравченко С.А. Становящаяся сложная социальная реальность: проблема новых уязвимостей // Социологические исследования, 2013. № 5. С. 3-12.
7. Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1990.
8. Руденко В.В. Противодействие коррупции в условиях глобализации // Актуальные проблемы научного обеспечения государственной политики Российской Федерации в области противодействия коррупции. 2019. № 1. С 198-208.
9. Тихонов А.В. Социология управления. М. : Ка-нон+, 2007.
10. Князева Е.Н. Синергетика: Нелинейность времени и ландшафты коэволюции / Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов. М. : КомКнига, 2007. 272 с.
11. Urry J. Offshoring. Cambridge: Polity Press, 2014.
12. Поппер К. Открытое общество и его враги. М. : Культурная инициатива, 1992. 976 с.
13. Кравченко С.А. «Нормальная аномия»: контуры концепции // Социологические исследования. 2014. № 8. С. 3-10.
14. Catells M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Volume I: The Rise of the Network Society. Second edition. Oxford : Wiley-Blackwell, 2010.
15. Тощенко Ж.Т. Общество травмы: между эволюцией и революцией (опыт теоретического и эмпирического анализа). М. : Весь Мир, 2019. 344 с.
16. Giddens A. Turbulent and Mighty Continent. What Future For Europe? Cambridge : Polity Press, 2014.
17. Провокация: сферы коммуникативного проявления : сборник статей / Кол. авторов; Под ред. чл-корр. РАН А.В. Дмитриева. М. : РУЧАЙНС, 2016. 158 с.
18. ПоповМ.Ю. Коррупция в современной России: причины, динамика, альтернативы / М.Ю. Попов, А.А. Курносенко, В.В. Войнов, В.Н. Гришай, М.А. Абрамов, А.З. Афаунов. М., 2016. 163 с.
2. Beck U. Cosmopolitan Version. Cambridge : Polity Press, 2007.
3. Capitalism for the people. The liberal revolution against a corrupt economy / Translation from English M. Bendet. M. : Publishing house of the Gaidar Institute, 2016. 368 p.
4. Concept of foreign policy of the Russian Federation. Approved by the President of the Russian Federation on November 30, 2016.
5. Public administration in the conditions of crisis and sanctions restrictions: domestic and foreign experience : monograph / Under the editorship of E.V. okhotskiy. M. : MGIMO-University, 2017.
6. Kravchenko S.A. Emerging complex social reality: the problem of new vulnerabilities / / Sociological research, 2013. No. 5. Pp. 3-12.
7. Coleman J. Foundations of Social Theory. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 1990.
8. Rudenko V.V. Anti-corruption in the conditions of globalization // Actual problems of scientific support of the state policy of the Russian Federation in the field of anti-corruption. 2019. № 1. P. 198-208.
9. TikhonovA.V. Sociology of management. M. : Ka-non+, 2007.
10. Knyazeva E.N. Synergetics: Nonlinearity of time and landscapes of co-evolution / E.N. Knyazeva, S.P. Kurdyumov. M. : Komkniga, 2007. 272 p.
11. Urry J. Offshoring. Cambridge: Polity Press, 2014.
12. PopperK. open society and its enemies. M. : Cultural initiative, 1992. 976 p.
13. Kravchenko S.A. «Normal anomie»: contours of the concept // Sociological research. 2014. № 8. P. 3-10.
14. Catells M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Volume I: the Rise of the Network Society. Second edition. Oxford : Wiley-Blackwell, 2010.
15. Toshchenko Zh.T. society of trauma: between evolution and revolution (experience of theoretical and empirical analysis). M. : The Whole World, 2019. 344 p.
16. Giddens A. Turbulent and Mighty Continent. What Future For Europe? Cambridge : Polity Press, 2014.
17. Provocation: the scope of a communicative display : a collection of articles / Group of authors; under the editorship of corresponding member Corr. RAS A.V. Dmitriev. M. : RUCINS, 2016. 158 p.
18. PopovM.Y. Corruption in modern Russia: causes, dynamics, alternatives / M.Y. Popov, A.A. Kurnosenko, V.V. Voynov, V.N. Grishay, M.A. Abramov, A.S. Afaunov. M., 2016. 163 р.
