CC BY
27
применение методов экономического регулирования при решении задач охраны окружающей среды.
Применительно к сфере охраны окружающей среды исключительно важно повышение эффективности правоприменения, поскольку коэффициент полезного действия эколого-правового регулятора во многом зависит от качества реализации субъектами экологического права правовых предписаний.
Список литературы:
1. Малько А.В. Теория правовой политики: монография. - М.: Юрли-тинформ, 2012. - С. 34.
2. Малько А.В. Теория правовой политики: монография. - М.: Юрли-тинформ, 2012. - С. 253.
3. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика. Нелинейность времени и ландшафты коэволюции. - М.: КомКнига, 2007. - С. 28.
4. Князева Е.Н. Принципы инновационного социального управления // Синергетическая парадигма. Социальная синергетика. - М.: Прогресс-Традиция, 2009. -С. 378.
ГЛОБАЛЬНЫЕ ИМПЕРАТИВЫ ТРАНСФОРМАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
© Медяник Н.В.*
Институт сервиса, туризма и дизайна (филиал) Северо-Кавказского федерального университета, г. Пятигорск
В числе глобальных императивов трансформации государственной экологической политики автором тестируются экологические риски и вызовы общественному развитию; императивы устойчивого развития на основе принципов «зеленой» экономики; постиндустриальные трансформации; учет средообразующей ценности экосистемных услуг; воспроизводственный и экосистемный подходы; собственно процесс глобализации; ассоциированный формат природопользования; конструктивное партнерство государства, бизнеса и домохозяйств.
Ключевые слова: государственная экологическая политика, природопользование, экосистемные блага, глобальные детерминанты, трансформация.
Глобальные императивы трансформации государственной экологической политики (ГЭП) в любой стране мира имеют двойственную природу,
* Доцент кафедры Государственного и муниципального управления, кандидат экономических наук, доцент.
заключающуюся, с одной стороны, в адекватной ее реакции на кризисность и стремительную динамику глобальных эколого-ресурсных проблем, а, с другой, в учете глобальных социокультурных, общественно-политических, организационно-экономических тенденций, определяющих вектор трансформации общественного развития.
Прежде всего, многочисленные факты указывают на существенную детерминированность ГЭП глобальными экологическими рисками и вызовами. Так, по данным Всемирной метеорологической организации, за период 1970-2012 гг. в мире произошли 8835 стихийных бедствий природного характера, вызвавших гибель 1,94 млн. человек и нанёсших ущерб в размере 2,4 трлн. долларов США [4, р. 4]. При этом с 1988 по 2007 гг. 76 % всех бедствий наблюдались гидрологического, метеорологического или климатического характера, на долю которых пришлось 45 % гибели людей и 79 % экономических потерь [2, с. 165].
Осознанность на рубеже веков остроты подобных проблем политическими элитами 189 государств и готовность к активным действиям вылились на Саммите тысячелетия ООН (8 сентября 2000 года) в принятие Декларации тысячелетия, явившей собой «дорожную карту» развития мирового сообщества до 2015 года в контексте решения глобальных ключевых проблем, сформулированных в виде восьми Целей развития тысячелетия (ЦРТ), в перечне которых приоритетом поименована «охрана нашей общей окружающей среды» [1].
Между тем, актуальность природоохранной проблематики усиливается не только и не столько по мере роста кризисности эколого-ресурсных проблем, сколько в существенном их лимитировании экономического роста и развития, а также социального благополучия общества. В подобной связи базисным детерминантом трансформации ГЭП выступают императивы устойчивого развития в формате «зеленой» экономики.
Не случайно, даже в условиях глобального финансово-экономического кризиса национальные правительства все чаще делают выбор в пользу «зеленых» инноваций и «зеленой» экономики. Так, по оценкам, общий объем государственных «зеленых» инвестиций в национальных антикризисных программах составил 436 млрд. долл. США, а их доля, например, в Южной Корее оценивается в 80,5 %, Китае - 37,8 %, Франции - 21,2 % [8, р. 8].
Между тем, «зеленая» модель общественного развития, среди прочего, инициирована постиндустриальными трансформациями, которые также тестируются в качестве значимого направления ГЭП, включающего относительно самостоятельные детерминанты - вектор структурно-технологической модернизации общественного производства, инновационные императивы как проявление «экономики знаний», а также возрастающие требования к качеству жизни и, прежде, к комфортности жизнеобеспечивающей человека среды.
Так, экологические инновации являются ныне доминантным направлением в национально-государственной политике ведущих стран мира, например, в ЕС в рамках Плана действий в области эко -инноваций (Innovation for a sustainable Future - The Eco-innovation Action Plan (Eco-AP)), программы «Горизонт 2020» с приоритетами в области эко-, нано-, био- и инфо-тех-нологий (COM/2011/0808 Horizon 2020 - The Framework Programme for Research and Innovation - Communication from the Commission).
Для нашей страны с высоким уровнем ресурсо- и энергоемкости экономики следует признать справедливым утверждение о том, что «направления перехода к инновационной социально ориентированной экономике и к экологически устойчивому развитию в ближайшие годы фактически совпадают» [3, с. 14]. Не случайно, в России создана технологическая платформа «Технологии экологического развития» (http://tp-eco.ru/o-platforme), а рациональное природопользование наравне с энергетикой и энергосбережением, в числе прочих, определены государством как приоритетных направлениях развития науки и техники, на долю которых приходится 8 из 27-ми критических технологий федерального уровня (Указ Президента РФ от 07.07.2011 № 899).
Усиление внимания к комфортности среды обитания и росту качества жизни инициирует осознанность обществом, и, как следствие, учет в ГЭП сре-дообразующей ценности экосистемных услуг, имея в виду использование не только прямых ресурсных функций природы, но и услуг, обеспечивающих глобальную и локальную устойчивость биосферы, а, следовательно, энергетическую, ресурсную, средообразующую, информационную основы жизни и деятельности общества [7].
Как следствие, национальными правительствами инициируются активные действия по их сохранению и воспроизводству. Например, позитивные охранные экосистемные практики демонстрируют США в формате программ охранных сельскохозяйственных сервитутов (Agricultural Conservation Easement Program, ACEP) и сохранения лесов (Healthy Forests Reserve Program, HFRP), предусматривающих придание земельным, водно-болотным и лесным угодьям охранного статуса для производства экосистемных услуг.
Подобные и иные меры по сохранению средообразующих функций экологических систем демонстрируют важность воспроизводственного подхода в ГЭП. Примером подобных тенденций является воспроизводство водных биоресурсов, мировая добыча которых в 2012 году достигла 92443 тыс. т, увеличившись с 1950 года в 4,8 раза, в то время как объемы аквакультуры за этот период выросли в 141,5 раза, составив в 2012 году 90411 тыс. т, или 49,4 % от мирового объема потребления водных биоресурсов [9, р. 25]. Аналогичная практика складывается в лесном хозяйстве, где ныне, по данным ЮНЕП, лесные плантации для промышленных целей занимают 7 %
лесопокрытой площади мира, увеличившись с 2000 по 2010 гг. с 50 до 264 млн. га [6, р. 72].
В указанном аспекте ГЭП следует ориентировать на сохранность и воспроизводство ассимиляционно-репродуктивной способности экосистем, необходимой для нормального протекания естественных процессов (сохранения биосферных функций природы - прим. автора) и достаточной для удовлетворения жизнеобеспечивающих потребностей общества и ресурсных - общественного производства.
Между тем указанные воспроизводственные детерминанты могут успешно реализовываться исключительно в рамках экосистемного подхода, который также является определяющим для национальной ГЭП.
Как известно, его основные принципы были сформулированы на 5-ом совещании Конференции сторон Конвенции о биологическом разнообразии (г. Найроби, 2000), а их реализация на практике характеризуется стратегией «комплексного управления земельными, водными и живыми ресурсами, которое обеспечивает их сохранение и устойчивое использование на справедливой основе» [5, р. 103-105].
Подобное экосистемное управление поименовано в деятельности ЮНЕП в качестве одного из шести сквозных тематических приоритетов, закрепленных в Среднесрочной стратегии на 2010-2013 гг., а в практической плоскости находит все большую популярность, например, в морехозяйственной деятельности в ЕС в формате охраняемых морских рыбопродуктивных районов, в рамках инициативы ХЕЛКОМ по Балтийскому морю или в области Европейской морской политики (Директива 2008/56/EC от 17 июня 2008 года).
Не менее значимым детерминантом ГЭП являют собой сами процессы глобализации, примерами которых служат Глобальное водное Партнерство (GWP), международный рынок квот на выбросы парниковых газов, трансграничные экологические сети типа Европейской «Natura 2000», кредитные схемы «обмен долгов на природу», межстрановые экологические конвенции и программы действий, со-финансирование проектов в рамках Глобального экологического фонда, пр.
Вместе с тем, перечисленные выше и иные позитивные международные экологические инициативы демонстрируют объективную необходимость и эффективность множественных ассоциированных практик в природопользовании, на которые следует ориентировать ГЭП.
Например, для регионов юга страны конструктивно-созидательный потенциал подобных объединений может быть реализован в форме межхозяйственной кооперации в пастбищном, мелиорационном хозяйстве, межмуниципального и муниципально-частного партнерства в сфере обращения с отходами, межрегиональных образований типа Южного экологического партнерства, экологических (зеленых) кластеров и экосервисных зон, на базе уникальной сети горных и предгорных экосистем, национальных промы-
слов, традиционных для народов Кавказа общинных природохозяйственных практик.
Наконец, не менее значимым фактором трансформации ГЭП служит партнерство ключевых субъектов природопользования - государства, бизнеса, домохозяйств, иначе, консолидированное разделение между ними бремени экологической ответственности.
Укажем, что применительно к России для консолидации усилий государства, бизнеса, домохозяйств, особенно в рамках реализации ГЭП, следует предусмотреть создание медиаторного механизма, институционального оформленного в виде Экологического общественного договора, или Экологического Кодекса РФ (субъекта РФ) и реализуемого в формате интерактивных электронных площадок типа Национальной (межрегиональной) биржи экологических решений, Национального (межрегионального) центра экологической субконтрактации и партнерства на портале http://www.subcontract.ru, Национальной (межрегиональной) сети экологической информации и наблюдения по типу Eionet (Европейская сеть экологической информации и наблюдения), государственно-частного партнерства, пр.
Полагаем, что для России учет подобной совокупности факторов, определяющих направления совершенствования национальной ГЭП, позволит упорядочить отношения, консолидирующие государство, бизнес и домохозяйства в качестве ассоциированного субъекта присвоения, использования, охраны, воспроизводства биосферно-интегрированных и национально локализованных экологических благ, обеспечивая в перспективе бесконфликтное существование российского общества и природы.
Список литературы:
1. Декларация тысячелетия ООН. Резолюция Генеральной Ассамблеи 55/2 от 8 сентября 2000 года [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/summitdecl.shtml.
2. Уолстрем М. Уменьшение опасности бедствий, управление климатическими рисками и устойчивое развитие // Бюллетень ВМО. - 2009. - № 58 (3), Июль. - С. 165-174.
3. Устойчивое развитие в России / Под ред. С. Бобылева, Р. Перелета. -Берлин; СПб.: Русско-немецкое бюро экологической информации, 2013. -224 с.
4. Atlas of Mortality and Economic Losses from Weather, Climate and Water Extremes (1970-2012) [Электронный ресурс]. - Geneva: World Meteorological Organization, 2014. - 44 р. - Режим доступа: http://www.wmo.int/pages/prog/ drr/ transfer/2014.06.12-WMO1123_Atlas_120614.pdf.
5. Decisions adopted by the Conference of the Parties to the Convention on biological diversity at its fifth meeting. Decision V/6. UNEP/CBD/COP/5/23
[ Электронный ресурс ]. Nairobi. 15-26 May 2000. - Режим доступа: https://www.cbd.int/doc/decisions/COP-05-dec-en.pdf.
6. Global Environment Outlook (GEO-5) Environment for the future we want. - UNEP. Nairobi. Valletta: Malta by Progress Press Ltd, 2012. - 528 р.
7. Millennium Ecosystem Assessment: General Synthesis Report. - UNEP. Washington D.C.: Island Press, 2005. - 219 р.
8. Strand J., Toman M. «Green Stimulus», Economic Recovery, and Long Term Sustainable Development. Policy Research Working Paper 5163. The World Bank Development Research Group, Environment and Energy Team [Электронный ресурс ]. - January 2010. WPS5163. - Режим доступа: http://libra-ry1.nida.ac.th/worldbankf/fulltext/wps05163 .pdf.
9. World fisheries production by capture and aquaculture (AQ), by ISSCAAP divisions (1950-2012) [Электронный ресурс]. - Режим доступа: ftp://ftp.fao. org/FI/CDrom/CD_yearbook_2012/root/aquaculture/a0 .pdf.
