CC BY
59
ТЕМА НОМЕРА
В.М. Капицын
Глобализация и управление идентификациями: пролегомены к стратегии развития России
В статье отмечается влияние управления идентификациями на ценностные ориентации населения и элит, степень самостоятельности государств в международных отношениях и состоятельности во внутренней политике, конфигурациях сил, формируемых глобальными акторами.
Ключевые слова: глобализация, управление идентификациями, космополитизм, сочетание идентификаций, конфигурация субъектностей.
За последние 20 лет чрезвычайно активизировались исследования идентификационных процессов. Заметно появление специализации в исследованиях, в том числе взаимодействие гражданской и этнической идентичностей (М.Н. Губогло, Л.М. Дробижева, Д. Скирмер, В.А. Ядов и др.), цивилизационная и национально-государственная идентификация (Б. Андерсон, О.Ю. Малинова, И.С. Семененко, В.Г. Хо-рос, С. Шульман и др.), идеология и идентификация (О.Ю. Малинова, К. Калхун, М. Прайс, Дж. Най и др.), связь идентификационных процессов с внешнеполитическими стратегиями, международными отношениями, идентификация в глобальном управлении (И. Валлерстайн, Ф. Купер, Р. Кеохейн, Ю.В. Громыко, А.А. Казанцев, П.А. Цыганков, А. Мартинелли и др.). Замечания Р. Коулса, В. Маккензи, Р. Брубейкера, Ф. Купера о преувеличении значения проблем идентификации не ослабили стремление к их исследованию.
За ростом научного интереса стоит общественная потребность, которую С. Хантингтон выразил в формуле «Народы хотят самоопределиться, кто мы, куда идем?». Идентификационные процессы могут серьезно влиять на внешнюю и внутреннюю политику. Президент США Б. Обама начал свое турне на Ближний Восток с лекции в Каирском университете, напомнив при этом, что носит второе имя Хусейн. Образ США в глазах жителей Ближнего Вос-
© Капицын В.М., 2010
тока приходится реконструировать. Рост антиамериканизма отмечен и в Европе, на других континентах, что вдохнуло новые силы в ослабевшее Движение неприсоединения (см. коммент. 1).
В мире стирается грань между внешней и внутренней политикой [1, с. 168], что говорит о новых политических факторах. Элиты вынуждены больше учитывать общественное мнение граждан, общественности, международных НКО. Глава МИД С.В. Лавров справедливо замечает, что «найти правильный путь к стабильному и демократическому миропорядку можно лишь через диалог с участием не только правительств, но и парламентов, политических партий, ученых, бизнеса и гражданского общества в целом» [2, с. 10, 16].
Так усиливается взаимозависимость идентификационных процессов. Особенно наглядно значение идентификации как политического фактора показали процессы 1980—2000 гг. в Европе, США, СССР и на постсоветском пространстве. Свое влияние оказала информационная револю -ция, появление универсального неконтролируемого коммуникативного пространства. Исследователи отмечают, что процесс глобализации приводит к возвышению таких факторов как самосознание людей, их самоидентификация, стремление к самоопределению и самоорганизации и т.д. [3] Сложные, приобретающие глобальный характер идентификационные процессы внутри сообществ, в мировом пространстве, в отношениях США и Европы, НАТО и России, России и Евросоюза, США с КНР и Индией дают весомые основания для подобных выводов.
Для России, восстанавливающей активную роль во всех этих процессах, необходима выработка политической стратегии, учитывающей, как в глобальных процессах переплетаются внутреннее и внешнее аспекты идентификации, взаимодействуют этнические, гражданские, национально-государственные идентичности россиян с космополитическими идентичностями.
По-прежнему актуальна проблема оптимизации политического участия, приемлемого уровня политической активности, завышение или значительное снижение которого угрожает потерей национально-государственной идентичности и эффективности политического управления. Высветилось значение космополитической идентификации, связанное с влиянием глобального управления на внутренние процессы, возникновением параллельных центров силы и сетей, включая национальный и международный уровни активности контр-элит и анти-элит [4]. Расколы элит серьезно влияют на соотношение национально-государственных, гражданских, этнических, космополитических идентичностей. Не менее значимым процессом стало формирование и распространение в 1990-х годах информационных сетей, слабо поддающихся государственному контролю, но удобных для трансакций «поверх границ» и космополитической идентификации.
Космополитические идентичности стали узлом коммуникационной концептуализации и технологизации. Известны проекты, имевшие в качестве ядра космополитические ценности и принципы (общечеловеческую идентичность, права человека, демократию, толерантность, свободу трансграничного перемещения граждан). Субъекты глобального управления и глобальные сети вносят их в массовое и элитарное сознание разных стран, что помогает серьезно влиять на идентификационные процессы, регулировать и искусственно повышать (снижать) политическую активность населения, оппозиции, НКО в тех или иных регионах.
Россия и постсоветское пространство остаются объектом геополитических интересов, поэтому глобальное управление идентификациями важно и для стратегии самой России в оборонительном, внутри- и внешнеполитическом плане. В директиве «Стратегия национальной безопасности для нового столетия», утвержденной Б. Клинтоном в мае 1997 г. (СНБ-1997), говорилось: «Жизненно важные интересы США заключаются в эволюции России, Украины и других новых независимых государств в направлении создания стабильных, современных демократий, мирных и процветающих, интегрированных в мировое сообщество». Правда, ранее Б. Клинтон (1995 г.), выступая перед членами объединенного комитета начальников штабов, характеризовал развитие России по-другому, как успех по-американски эгоистичного глобального проекта: «...Мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство» [5, с. 35—36].
Для глобального управления идентификациями интересно то, что космополитические идентичности становятся основными неинституциональными компонентами, влияющими на формирование и использование «мягкой силы» («soft power»). Это учитывается в концепциях «состоятельности государства», «способностей государства», «оранжевых революций», «военного гуманизма», «человеческого измерения безопасности» и т.д. В ООН создана комиссия по интервенции и государственному суверенитету, которая в декабре 2001 г. предложила Совету Безопасности проект, где изменен акцент в формулировках (вместо «права на интервенцию» предложена формулировка «ответственность за защиту населения») [1, с. 164]. Все это показывает, что значение космополитических идентификаций возрастает в связи с необходимостью высоких легитимизационных усилий, затрат на обеспечение более последовательного одобрения гражданами разных государств тех или иных акций международного характера, реабилитации образа США.
Производство и распространение идей и концепций, связанных с управлением идентификациями, имеет определенную историю. Во Второй мировой войне и после 1945 г. этим занимались исследовательские центры США и Англии. Пример — разработка теории модернизации в США. Тогда в США наблюдался кризис идентификации, обостряемый миграцией, возвращением ветеранов с войны, появлением молодежных субкультур.
Теория модернизация должна была доказать, что «Запад» не отвечает за нацизм; это не западное и не современное течение, а связано якобы с каким-то средневековым атавизмом; он похож на сталинизм и другие тоталитарные режимы, от которых надо отмежеваться. Эта теория представлялась пригодной для других стран (отстающие страны могут приблизиться к уровню благосостояния США) [6, с. 14], закрепляла лидирующую роль США.
Э. Эриксон тогда изучал основания для устойчивых идентичностей, рассматривая в качестве таковых религии, идеологии, теории. Он напишет: «...Почти каждый может быть привлечен какой-нибудь идеологической системой, которая блокирует все выходы, кроме одного, украшенного бросающимися в глаза символами надежды и отчаяния и охраняемого актерами, профессионалами и палачами.» [7, с. 382] Вот и разработчики теории модернизации Т. Парсонс, Э. Шилз и другие, в войну служившие в аналитических отделах, думали, как, используя послевоенную мощь, идейно обосновать долговременное господство США. Подобные идеи получили развитие в стратегии «разрядки международной напряженности» Г. Киссинджера, оживившей воздействие космополитической идентификации.
Истории известны и другие проекты. Один из них связан с революцией 1974 года в Португалии. Компартия (ПКП) во главе с Анваро Куньялом вела долгую борьбу в подполье с режимом Салазара-Каэтану, обрела массовую поддержку, установила связи с прогрессивным офицерством, а посему претендовала на успех в парламентских выборах в 1976 году. И одним из важных сегментов борьбы против влияния компартии, а соответственно и против СССР, стала идентичность (автономизм) Азорских островов, входивших в состав Португалии.
США боялись, что успех коммунистов в Португалии укрепит позиции СССР и он использует Азоры как стратегическую базу для своего флота в Атлантике. Вопрос об азорской независимости обсуждался между Президентом США Дж. Фордом и Генеральным секретарем ЦК КПСС Л.И. Брежневым в том числе на переговорах по договору ОСВ-2. Азорский автоно-мизм, включающий даже требования независимости, США использовали против укрепления ПКП и СССР. На Азорах закрепились представители различных американских учреждений, связанных с ЦРУ Запад осуществлял контакты на самом высоком уровне с азорскими политическими деятелями. Лидеру одного из азорских сепаратистских движений предлагали президентство на Азорах, если бы он захотел стать «символом азорской независимости». Такая независимость, как считает португальский ученый К. Амарал, была бы достигнута США в их интересах [8, с. 113]. Азорская идентичность обсуждалась в конституционных дебатах 1976 года («угроза целостности страны»), что помогло ослабить влияние ПКП и левых военных. К власти была приведена недавно образованная с помощью Социн-терна Социалистическая партия.
Таким образом, формировались космополитические идентичности позитивного плана, а также «негативные идентичности», связанные с образом СССР, якобы угрожающего миру [9, с. 30]. Вспоминается фильм «Amerika», в самом названии которого буква «к» (вместо полагающегося английского «с») подчеркивала негативную идентификацию. По сценарию фильма объединенные войска социалистических стран захватывают США. Все это оказывало влияние на массовое сознание. Даже в разгар перестройки в 1988 г. социологи Сиракузского университета (США) показали, что 42% опрошенных молодых американцев верили, что ядерная война произойдет при их жизни, и только 14% не допускали такой мысли [9, с. 31].
Актуальность разработок глобального управления идентичностями не снижалась во время перестройки в СССР и «бархатных» революций на постсоциалистическом пространстве. Были задействованы ресурсы идентификации с Западом, создающие трудности для социальной консолидации обществ, пребывающих в состоянии транзита. Именно в обществах транзита суверенитет при изменении соотношения сил в международных отношениях становился весьма «хрупким». В ГДР во время демонстраций в Лейпциге 1989 г. провозглашение лозунга с употреблением артикля в слове «народ» («Wir sind ein Volk!» — «Мы — один народ!» в смысле «Единый немецкий народ») играло политико-идентификационную роль.
И гораздо позднее в Кишиневе за 2 дня (апрель 2009 г.) государственные флаги Молдавии — важный символ идентификации — были заменены на государственные флаги Румынии; молодежь, управляемая с помощью мобильной связи, под лозунгом румынизации захватила и разгромила резиденцию главы государства. Этому предшествовали долговременные воздействия на идентификацию людей; румынская идентичность представлялась как связанная с Западом, Евросоюзом, мощью НАТО и США.
Каковы черты глобального управления идентификациями? Во-первых, оно построено на использовании противоречий разных идентичностей. А. Торку-нов предостерегает, что «нынешнее противостояние может против воли его участников прибрести форму антагонизма между демократией и религией, демократией и местной традицией, демократией и естественным стремлением огромной части незападных ареалов мира жить согласно привычному укладу, продуманно и плавно изменяя его, но не позволяя ему полностью разрушиться» [10].
Во-вторых, проявляется инерционно-силовое сопровождение такого управления, основанное на манипулировании темой безопасности. Известный социолог Э. Этциони отметил: «Новый режим глобального управления выковывался на крови — жертв террористических актов, самих террористов и тех, кого небрежно именуют «сопутствующим ущербом» (collateral damage)» [10]. По мнению Э. Этциони, появление системы глобального управления напоминает процесс становления национальных государств. Главной на всех этапах эволюции идеи была проблема безопасности, заслоняющая другие.
В-третьих, имперский характер глобального управления. Пока многие десятилетия в экспертном сообществе формировалось представление, что мировое правительство — «мечта, витающая в умах безнадежных идеалистов», тем временем явочным порядком сложился режим, обретающий черты империи, когда группа могущественных государств навязывает (разными способами) выгодную им политику большинству государств мира. Во главе новой империи встали США. Проекция их мощи распространилась практически на все континенты.
В-четвертых, имперская тенденция в глобальном управлении имеет преимущественно англосаксонское выражение. Деятельность глобальных проектантов (аналитических центров, советов по стратегиям, военных, внешнеполитических ведомств и т.д.) координируется англосаксонскими институтами. Глобальное управление идентификациями преследует гео-экономические, геополитические, геокультурные цели, является важным фактором внутренней консолидации или деконсолидации, в зависимости от того, куда этот проект направляется.
В-пятых, глобальное управление идентичностями многопланово и глубоко эшелонировано, включает в себя легальные, латентные, и тайные (нелегальные) элементы [11], что позволяет ему находить удобные направления для проектирования необходимых сочетаний идентичностей.
В-шестых, высокий статус, уровень претензий и возможностей коллективных субъектов, влияющих на глобальное управление, их способность формировать различные влиятельные субъектные конфигурации. К ним относятся ВТО, МВФ, Всемирный банк, ряд мощных ТНК, получившие право на политические по своему влиянию решения (хотя и финансово-экономические по содержанию). НАТО, объявив себя не только североатлантической, но и глобальной организацией, серьезно влияет на процессы космополитической идентификации населения многих стран. Расширение НАТО на Восток, включение в эту организацию не только Восточной Европы, республик Балтии, втягивание Украины и Грузии актуализирует для России задачу учета субъектности в глобальном управлении.
В-седьмых, в глобальном управлении используются коллективные субъектные конфигурации с участием государственных и негосударственных структур. В США в такие конфигурации включаются Национальный демократический институт при Демократической партии, Международный республиканский институт при Республиканской партии, Госдепартамент США, Агентство международного развития США (USAID), университеты США, внешнеполитические и разведывательные ведомства. Их дополняют Социалистический интернационал, Консервативный интернационал, международные НПО, фонды, финансирующие международные исследования, государственные и частные агентства, например «Фридом Хаус» («Freedom House»), Институт открытого общества Дж. Сороса и др.
Все эти субъекты и субъектные конфигурации подключают оппозиционные группировки, СМИ, сетевые структуры в странах транзита («оран-жистские», сепаратистские, даже экзотические, вроде гей-движений), занимающие деструктивную позицию в отношении национально-государственной и цивилизационной идентификации. Формируются даже молодежные ячейки — «Пора», «Кхмара», «Опора», «Зубр» и т.п., способные к быстрой мобилизации на участие в действиях, по существу ведущих к правительственным переворотам [12, с. 15—26], как это было в апреле 2009 г. в Молдавии. Все это способствует формированию образа «сильной радикальной оппозиции», влияющей на формирование коллективной негативной идентификации, что немаловажно для определения политического поведения массы людей, в том числе колеблющихся и пассивных.
Мощные СМИ, например Си-Эн-Эн (CNN), оказывают огромное информационное влияние на управление идентификациями, поскольку преподносят образы тех или иных субъектных конфигураций и событий в том свете, в котором это необходимо для глобальных проектантов. СМИ создают широкие публичные арены для внедрения космополитических идентичностей, при этом интересы СМИ нередко совпадают с интересами глобальных субъектов.
В-восьмых, заметен проектный характер управления идентификациями. Глобальные проекты направлены частично на сознание членов своих обществ, но в основном на элиты и жителей зарубежных стран; они «размывают» традиционные ценности, историческую составляющую национальной идентичности, усиливая модерность идентификации, ее ситу-ативность и подвижность, отдаление от «корней» (национальной почвы) и традиционной нравственности. Цель многих проектов — ускорить социокультурную вестернизацию, создать в разных обществах сочетание идентификаций, маскирующее интересы доминирующих глобальных субъектов. В целом прав Ю. Хабермас, заявляя, что «тема «борьба культур» часто оказывается покрывалом, за которым скрываются веские материальные интересы Запада (например, приоритетно распоряжаться нефтяными месторождениями и обеспечивать энергетические потоки)» [1, с. 22].
В-девятых, управление идентификациями гибко, многофункционально, асимметрично и потому эффективно. Космополитический идентификационный ресурс способен не только маскировать истинные материальные интересы глобальных субъектов, но и способствует в условиях транзитных обществ формированию асимметричных сочетаний идентичностей: для одних ареалов — сочетаний, «усиливающих» консолидацию, для других — «ослабляющих». Сочетания этнических, гражданских, национально-государственных и космополитических идентичностей, в одних случаях стимулируют внутреннюю социокультурную интеграцию, в других, наоборот, действуя извне и через оппозицию внутри, способствуют дезинтеграции обществ.
Разные сочетания идентичностей модифицируют культуры современных обществ в направлении политических стратегий, которые можно назы-
вать «контейнерными». «Контейнерные» стратегии делят общества на «забирающие» и «отдающие». «Забирающие» общества используют элементы «отдающих» обществ. Черты подобного «забирающего» общества, использующего «контейнерную» стратегию, заметны в США, Канаде, Великобритании, Австралии. «Забирающие» общества, опираясь на «усиливающие» сочетания идентичностей, обеспечивают внутреннюю консолидацию, даже если принимается большое количество инокультурных иммигрантов. Но отдельным странам даже при их развитой экономике уже трудно сохранять консолидацию при возрастании инокультурной иммиграции (Германия, Франция, Бельгия, Австрия, Голландия, Дания).
«Контейнерные» стратегии помогают за счет внедрения космополитических идентичностей представлять Россию и для россиян, и для западных потребителей, как «отдающее» общество («сырьевой придаток»), поставщик своеобразных «модулей» для Запада — энергоносителей, финансов, выводимых из национальной экономики, квалифицированной рабочей силы, молодежи, особенно девушек для семей и сферы услуг, в том числе теневой, ученых, а также — научных разработок, «не доведенных» до внедрения. Возможно, речь пойдет и об использовании в качестве модулей территорий России, экологически чистых — для рекреационных зон, неэкологичных — для переноса туда вредных производств.
Цель глобального управления идентификациями не в том, чтобы сделать жизнь в России (Белоруссии, Казахстане, Украине и т.д.), как в США, а в том, чтобы превратить эти страны в «отдающие контейнеры» («набор модулей»), легко разбираемые для нужд потребительских обществ Запада. Обеспечение глобальной вестернизации требует не только военной силы, но и «социологической» пропаганды (преподнесения общества потребления как наиболее развитого образа жизни, соответствующих «ослабляющих» сочетания идентичностей).
Рассмотрим, на что же воздействует глобальное управление идентификациями. Объект воздействия — идентификационная матрица в сознании людей и общностей. Она отражает опыт жизненных сфер, соединяет жиз-несферные («горизонтальные») идентификации с «вертикальными» идентификациями (методы реализации и защиты прав и интересов).
Такая матрица является инструментом ориентации каждого человека, характеризует сочетания идентичностей в сознании людей. Но подобная матрица складывается и в коллективном сознании. Сбалансированность горизонтальной и вертикальной идентификаций — условие социальной интеграции и консолидации. В основных жизненных сферах (пространственно-территориальной — окружающая среда, протяженность, тип поселения; естественно-антропологической — жилье, быт, семья, охрана здоровья; духовно-культурной — вера, культура, образование; агентно-профессиональной — труд, предпринимательство) складываются «горизонтальные» (жиз-несферные) идентификации. Они поддерживаются общественностью и
государственной политикой, агрегирующих индивидуальные (приватные), коллективные (корпоративные), общественно-государственные (эгалитарные), международные (глобальные) интересы и сочетающих соответствующие «вертикальные» идентичности глобализма (космополитизма), эгалитаризма, солидаризма, приватизма (схема 1).
Схема 1
Идентификационная матрица
г э с п
л г о р
о а л и
агентно-профессиональная идентификация
б а л и т и д а в а
духовно-культурная идентификация
л и а р и р и т и
естественно-антропологическая идентификация
з з з з
м м м м
пространственно-территориальная идентификация
На такой основе, улавливая усиление той или иной идентификации, формируется общественность, представляющая потребности жизненных сфер, артикулирующая и агрегирующая интересы разных слоев, социальных сетей, основанных на взаимном доверии и готовности к сотрудничеству. Общественность и социальные сети — формы открытости общества, способные к активности, начиная от выражения консолидированного мнения и завершая активными совместными действиями. Они формируются главным образом путем самоорганизации, посредничают между жизненными сферами и государственной властью, характеризуют модель политико-правового человека в конкретном обществе. Но общественность и социальные сети могут стать удобным объектом для глобального управления идентификациями, обострения конфликта идентичностей, деконсолидации общества, как показала перестройка в СССР и 1990-е годы в странах СНГ.
Поэтому формирование общественности и социальных сетей необходимо сопровождать поддержанием интеграционного комплекса идентификаций (схема 2), складывающегося на базе идентификационной матрицы. Этот комплекс «примиряет» жизненные сферы и систему власти, самоорга-
низацию жизненных сил и политическую систему, характеризует возможность общества сбалансировать идентичности, поддержать консолидацию. Идентификационная матрица как ядро «обрастает» ценностными ориентациями (блоками идентичностей), формирующими такой интеграционный комплекс. Содержание блоков идентификаций в совокупности представляет нечто сходное с содержанием понятия «социальный капитал», в снятом виде включает в себя элементы идентификационной матрицы. Но эти блоки скрывают в себе помимо интеграционного потенциала также способные активизироваться контридентичности, носители которых склонны к дезинтеграционным настроениям и действиям.
Схема 2
Интеграционный комплекс идентификаций
о
СО
О со
О о с
о
3. Агентно-производительная идентификация (АПИ)
иден- тифи- кацион -ная
ма- т- ри- ца
о
ф
X
о
X
о
2. Солидарно-гомеостатная идентификация (СГИ)
Рассмотрим эти блоки идентификаций.
1. Нонконформная идентификация (НКИ) показывает стремление людей к приватной автономии, самостоятельности людей, сопротивлению коллективному и административному давлению на личность, личной и гражданской идентичности.
2. Солидарно-гомеостатная идентификация (СГИ) аккумулирует стремления к локально-территориальной коллективной автономии, в то же время — к привязанности людей к месту, воспроизводящему жизненные ресурсы (территориальная и этническая идентичности).
Приватизм НКИ и территориальный локализм СГИ взаимодействуют с другими блоками идентификаций.
3. Агентно-профессиональная идентификация (АПИ) представляет идентичность производителей (агентов), включенных в трудовые отноше-
ния (наемные работники, предприниматели), стремление к корпоративной автономии и экономической свободе (агентно-профессиональная идентичность). Но и эти же агенты, в том числе частные предприниматели, хотят правового режима имущества юридических и физических лиц, интеграции экономического пространства, заинтересованы в порядке и законности, последовательной налоговой политике, социальном партнерстве, трудовом праве, стабильности.
4. Социально-позитивная идентификация (СПИ) обладает наиболее выраженным интеграционным потенциалом, уравновешивает стремление к автономии (агентность, приватизм, локализм). В отличие от блоков АПИ, НКИ и даже СГИ, блок СПИ отражает наиболее сильно взаимозависимость элементов социальной и правовой системы, т.е. социальную интеграцию, консолидацию, противостояние космополитизму (национальногосударственная идентичность).
В стабильные периоды блок СПИ включает идентичности большинства населения, отражает зависимость людей от социальной защиты, необходимой не только для детей, инвалидов, матерей, пенсионеров, больных и т.п., но и для работников и даже предпринимателей. СПИ означает лояльность к ценностям общества и государственной власти, потребность в правовой защите, законопослушность, осуждение людьми правонарушений, подчинение административным и гражданско-правовым режимам, формирование нормативно-правовых иерархий, равенство перед законом. Пожалуй, главное в СПИ — это аккумуляция единства целей элиты и народа — «энергетики больших целей» (А.С. Панарин).
Интеграционный комплекс идентификаций характеризует относительно стабильное состояние общества. Блоки идентификаций и контридентичности дополняют ресурсы идентификационной матрицы, характеризуют осмысление людьми своего социального опыта в свете достоинства человека и справедливого общественного порядка. В интеграционном комплексе блоки идентификаций и контридентичности дополняют друг друга, концентрируя ресурсы ценностно-ориентационного единства. Если возникает диссонанс жизнесферных и вертикальных идентификаций, то оживляются контридентичности (схема 3). Деконсолидация общества начинается с конфликта идентичностей, что приводит к кризису, а порой и распаду интеграционного комплекса идентификаций.
Контридентичности (далее КИ) сигнализируют о несправедливости порядка, ущемлении достоинства человека, определенной «оборонительной» или «наступательной» идентификации, конфликте жизненных сфер с политическими программами. Идентификационная матрица и интеграционный комплекс активизируют определенные блоки идентификаций, чтобы сбалансировать идентичности. В таком случае КИ выступают как конструктивные динамичные ресурсы, сопутствующие определенным инновациям, как ресурс восстановления справедливости, интеграционного комплекса
идентификаций. Тогда дезитеграционные настроения не распространяются на множество людей и не оказывают серьезного дезинтегрирующего влияния. Например, на выборах в органы власти НКИ проявлялась как КИ в голосовании «против всех кандидатов» (раньше в избирательных бюллетенях обозначалась такая позиция) или в абсентеизме. Такие проявления КИ не обязательно ведут к дезинтеграции, но сигнализируют о проблемах социальной интеграции и легитимации власти.
Разбалансирование блоков идентификаций и КИ вызывается как социально-экономическим причинами, так и факторами, создающими влиятельную субъективную реальность, например, дискурс оппозиционной общественности, дискурс космополитизма, постмодернизма, флуктуации социальных сетей. Блок АПИ в большинстве стран порождает КИ, например, в связи с безработицей, а также корпоративным эгоизмом работодателей или профсоюзов. Когда существенная часть населения становится безработными и маргинализируется, то общество может ослабить свой интеграционный комплекс идентификаций. Застойная безработица приводит к возникновению маргиналистско-аутсайдерской КИ значительного числа людей и тенденций, укрепляющих оппозиционные силы (схема 3).
Схема 3
Блоки идентификаций и связанные с ними контридентичности
маргиналистско-аутсаидерская
контридентичность
авангардистская (элитистская) контридентичность
3. АПИ
срс
°
роч оки фя нт
нае ок ед
ксд
а
к
с
а
д
н
у
ф
еь дт с
О^о
^ьх
лнч
аои
С
иден тифи каци онная
ма- т- ри- ца
--инт ике ирка и
* о
ян
'ССФ_0
О^х^
иокт
2. СГИ
местническая
контридентичность
миграционистская
контридентичность
Маргиналистско-аутсайдерская КИ является довольно стойкой для сильно маргинализированных групп и даже подменяет АПИ. Авангардистская (элитистская) КИ характеризует позиции агентов, отрывающихся от
реальной жизни общества и представляющих свою идентичность эталоном успешности в «нездоровом» обществе (часть политиков, бизнесменов, писателей, артистов, шоуменов).
Блок СГИ может порождать дезинтеграционные КИ, например, в связи со значительной миграцией, стихийными бедствиями, межэтническими конфликтами. Миграция может вызвать маргинализацию из-за потери значительной части прав (жилье, работа, охрана здоровья). Так формируется миг-рационистская КИ. Параллельно может проявляться и местническая КИ как деструктивная, когда коренное население враждебно воспринимает мигрантов, мешает их интеграции в принимающем обществе или даже противопоставляет местные интересы интересам других территорий государства (см. коммент. 2).
Блок НКИ играет полезную роль в условиях стабильности, стимулирует активную критическую позицию по отношению к «застойному» порядку. Но в периоды дестабилизации, если НКИ не уравновешивается другими идентичностями, возникает тенденция к деструктивной критике, дезин-теграционной позиции, выходу критицистской КИ как неприятия существующего порядка. Наряду с полезной общественной функцией создания пространства участия и диалога, критицистская КИ может стать и опасной, если отсутствует ориентация на конструктивность. Космополитические идентичности, дискурс постмодерна может усиливать критицистские и изоляционистские деструкции. Изоляционистская КИ характеризуется эгоизмом, изоляцией от активной жизни, уходом в личные дела, несмотря на несправедливость в своем сообществе, ориентацию на зарубежную жизнь.
СПИ — наиболее сильный интеграционный блок — при стагнации общества также может размываться, порождая конформистские (стагнационные) КИ, приводящие к застою активности, невмешательству в несправедливые действия властей, сопротивлению новациям. Фундаменталистская КИ основывается на опыте догматизма, фанатизма (религиозного, идеологического, националистического). Такие деструктивные КИ могут способствовать образованию в коллективной ментальности неприятия инакомыслия, притеснения «меньшинств» («еретиков»). М. Прайс отмечает, что национальную идентичность легко можно превратить в маскировку мер, захватывающих творческое пространство и сводящих на нет возможность плюрализма мнений и свободы выражения [13]. Подобное сочетание идентичностей создает благодатную почву для глобального управления идентификациями и деконсолидации общества.
Среди методов и технологий воздействия на блоки идентификаций и контридентичности можно назвать: а) подмена референтных групп, консолидирующих общество, представление «новых героев»; б) представление мнимых путей расширения индивидуальной автономии, оказывающихся дезинтеграционной «ловушкой»; в) манипулирование с помощью виртуальной реальности как альтернативного социального пространства; г) замалчивание вариантов, ведущих к развитию на основе «старого» ин-
теграционного комплекса, монополизация представления «новой» реальности как безальтернативной; д) противопоставление либерального дискурса (свобода, гражданские и политические права) социальному дискурсу (социальная справедливость, равенство, социальные права); е) манипулирование рейтингами, построенными на показателях, не подходящих для сравнения разнородных обществ; ж) неадекватный перевод на язык другого социокультурного пространства, приводящий к конфликту и «ослабляющему» сочетанию идентификаций; з) символизация и сакрализация несущественных ресурсов; и) предоставление для дискуссий публичных арен с дискриминирующими правилами интерпретации; к) ориентация элиты, общественности, социальных сетей на контридентичности, переключающиеся на космополитические ценности в ущерб национально-государственным и цивилизационным идентичностям.
Все это блокирует или разрушает для значительного числа людей интеграционный комплекс идентификаций. В ряде случаев активизируются КИ, стимулирующие деконсолидацию, оппозиционные настроения, захватывающие обширные плацдармы в сознании людей и политическом пространстве, вызывая обострение нестабильности и даже гражданские войны, «оранжевые революции».
В конце 1980-х—1990-х гг. власть в России демонстрировала готовность ради «похожести» на Запад («возвращение в Европу») жертвовать самобытностью СССР и России, «играла на понижение... снижение общей цивилизационной оценки ее народа» [14, с. 177]. Этот синдром «блудного сына» не принес ожидаемых дивидентов; СССР, затем и Россия были низведены на роль маргинализированного субъекта, включаемого в периферийные конфигурации. В 2000-е годы руководство государства принимает меры с учетом ведущейся против России «идентификационной войны», стремится оживить базовые морально-нравственные ценности, восстановить интеграционный комплекс идентификаций. Роль сильного государства (традиционной для России и СНГ ценности) не снижается, а повышается. Необходимо определенное противопоставление этих базовых ценностей распространению космополитизма. У России еще нет сильных глобальных ТНК, включенных в инфраструктуру глобального управления, не выработана идеология, корректирующая влияние космополитической идентификациями.
Сильное государство, патриотизм и ответственность национальных лидеров и элит, учитывающих современные реалии, государственническая идеология становятся особо востребованными ценностями. России необходимо учитывать в своей, кадровой, образовательной, медийной политике, что национальные символы «должны повторяться, включаться в учебные материалы и предохраняться от забвения», «национальная идентичность должна быть защищена от нападок, особенно, если эта идентичность является обоснованием государства» [13]. Такие ценности должны интегрироваться в концепции «суверенной демократии». Ряд ученых считает пре-
ждевременным в условиях глобализации занижать значение субъектности (В.Г. Хорос, Э. Хобсбаум, Р. Кадрль, А. Мартинелли, А. Мигранян).
Благоприятная конъюнктура на рынке энергоносителей, относительная внутриполитическая стабильность помогли восстанавливать образ России как одного из центров силы в полноценных конфигурациях субъектнос-тей, фактора сдерживания гегемонии США и амбиций некоторых сателлитов. Но успешная стратегия развития обеспечивается не только ценой на нефть, новым оружием, но и способностью государства обеспечить интеграционный комплекс идентификаций, наступательную цивилизационную идентификацию. Другими словами, влиять на управление идентификациями, формировать достойный образ России в глобальных и региональных конфигурациях субъектностей. России предстоит помимо укрепления экономики, финансов, экологии, обороны позаботиться о сохранении русской культуры, культуры других ее народов, укрепить свою цивилизационную («русский мир») и национально-государственную идентификацию («мы — россияне»), разработать авторитетную государственническую идеологию.
Поиск и формирование сбалансированных конфигураций субъектнос-тей играют особую роль в противодействии космополитической и национально-государственной идентификаций. Для России важную роль играют устоявшиеся конфигурации, ставшие аренами коммуникации — структуры ООН, ЕС, Совета Европы, ОБСЕ, НАТО, а также мощные СМИ. В ОБСЕ, ПАСЕ, НАТО, многих западных СМИ заметен сильный крен в сторону космополитизма и вестернизации. Тем не менее после агрессии Грузии в Южной Осетии руководству и МИД России удалось поколебать односторонний подход западных СМИ.
Россия укрепляет свою субъектность за счет конфигураций Союзного государства Беларусь — Россия, ШОС, ЕврАзЭС, ОДКБ, БРИК, Лига арабских государств, Африканский Союз, Организация Исламская конференция, Таможенный союз с Белоруссией и Казахстаном и др. Для нас ценен опыт восточных стран, бережно относящихся к национально-государственной и цивилизационной идентификации (КНР, Индия, Иран, Япония, Малайзия, Турция), также как и опыт США, Франции, Испании. Россия может эффективно использовать связи с восточными странами как региональный евразийский лидер, не ослабляя позиции в конфигурациях субъектностей со США, Канадой, ЕС, Латинской Америкой.
Необходимо активно формировать и новые выгодные для России и привлекательные для партнеров конфигурации субъектностей, нейтрализовать космополитизм как «мягкую силу» США, НАТО, ЕС, консолидировать Россию на основе базовых ценностей. Восстановление уважения к России, русскому языку и русской культуре важно для укрепления образа сильного, но миролюбивого, чуткого к проявлениям несправедливости государства с богатым опытом международного сотрудничества и консолидации культур в едином российском государстве.
Комментарии
1. В феврале 2003 г. на своей конференции в Куала-Лумпуре (Малайзия) Движение высказалось против войны в Ираке (Российская газета. 2003. 26 февраля). См. также Дрезднер Д. Новый «новый мировой порядок» // Россия в глобальной политике. 2007. Том 5. № 2. Март-апрель. С. 34.
2. А. Турен пишет в связи с этим об оборонительном поведении, оборонительной идентичности (См.: Турен А. Возвращение человека действующего. Очерки социологии. М., 1998).
Литература
1. Хабермас Ю. Расколотый Запад. М.: Весь мир, 2008.
2. Лавров С.В. Демократия, международное управление и будущее мироустройство // Россия в глобальной политике. 2004. Т. 2. № 6.
3. Коротец И.Д. Конфликтогенность пространства культуры как следствие господства локальных стереотипов его организации // Культура «своя» и «чужая». Ростов-на-Дону, 2005.
4. Бабинов Ю.А., Чемшид А.А. Политическое участие и модели оптимального государственного развития // Моделирование в социально-политической сфере: научный альманах. 2007. № 1.
5. Штоль В.В. Роль и место НАТО в системе европейской и международной безопасности в условиях глобализации. М., 2006.
6. Калхун К. Теории модернизации и глобализации: кто и зачем их придумал // Русские чтения. Вып. 3. Январь — июнь 2006. М.: Институт общественного проектирования, 2006.
7. Эриксон Э.Г. Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование. М.: Медиум, 1996.
8. Амарал К.Э.П. Корни автономии и идентичности общества Азорских островов // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2006. № 8.
9. Горянин А. Фантомные боли Америки // Профиль. 2009. 26 января.
10. Международные процессы. Журнал теории международных отношений и мировой политики. Том. 7. № 1 (19). Январь-апрель 2009. Том 7. № 1 (19) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.intertrends.ru/tenth/002.htm
11. Павленко В.Б. Глобальные проекты: Теория и практика. Исторический и современный аспекты. М., 2007.
12. Батюк В.И. Россия, США и «цветные революции» // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2006. № 8.
13. Прайс М. Телевидение, телекоммуникации и переходный период: право, общество и национальная идентичность. М.: МГУ, 2000.
14. Панарин А.С. Философия политики. М.: Новая школа, 1996. С. 177.
