CC BY
356
ТЕМА НОМЕРА
В.М. Капицын
ИДЕНТИЧНОСТИ: СУЩНОСТЬ, СОСТАВ, ДИНАМИКА (ДИСКУРС И ОПЫТ ВИЗУАЛИЗАЦИИ)
Аннотация
Резюме. Автор использовал идентификационный метод, преодолевающий противоречие научного реализма и социологического конструктивизма, показал архитектонику «объединяющей» национально-государственной идентичности. В качестве её составляющих он выделяет «частичные» идентичности и их конфигурации -социальную и политическую. Социальная конфигурация включает «горизонтальные» идентичности повседневной жизни, мотивирующие людей на образы и ценности территориальности, телесности, духовности, агентности. Политическая идентичность отражает ценности представления и защиты интересов и прав; отсюда мотивации на процедуры и способы представления - индивидуальные, коллективные, государственные, интернациональные. На этой основе складываются «объединяющие» идентичности (национально-государственные и исторические). Автор выделяет ситуации, когда «частичные» идентичности под внешним влиянием порождают контр-идентичности, выступающие в виде альтернатив, разрушающих «объединяющие» идентичности. Одним из важных результатов исследования является визуализация, позволяющая наглядно объяснять такое явление как кризис национально-государственной идентичности.
Ключевые слова:
«частичные» идентичности, «объединяющие» идентичности, национально-государственная идентичность, историческая идентичность, контридентичности, визуализация.
M. Kapitsyn
IDENTITY: ESSENCE, STRUCTURE, DYNAMICS (DISCOURSE AND EXPERIENCE VISUALIZATION)
Abstract
The author used the identificational method, overcoming the contradiction of scientific realism and sociological constructivism, showed architectonics «unifying» national-state identity. As it allocates its components «partial» identity and their configurations are social and political. Social configuration includes «horizontal» sameness of everyday life, motivating people on the image and values of territoriality, corporeality, spirituality, and agency. Political identity reflects the values represent the interests and rights of their protection, hence the motivation on the procedure and the method of presentation - individual, collective, national, international. On this basis develop a «unifying» identity (national-state and historical). The author distinguishes the «partial» identity under external influence generate counter-identity, bent in the form of alternatives, that destroy «unifying» identity. One important outcome of the study is visualization that allows to demonstrate manifestations of such phenomena as the crises of the national-state identity.
Key words:
«partial» identity, «unifying» identity, national-state identity, historical identity, counter-identity, visualization.
Об актуальности проблем идентичности в политическом процессе и их связи с состоятельностью государств свидетельствуют масштабные изменения современных политических режимов и государственных границ, рост сепаратистских настроений в разных странах. Идентификационные флуктуации выливаются в революции (Тунис, Египет), гражданские войны (Сирия), расколы (Крым и Юго-Восток Украины), изменения в Британии (самоопределение Шотландии) и Испании (самоопределение Каталонии), регионализм и сепаратизм во Франции (Корсика), Италии (северные области, Венето), Канаде (Квебек), КНР (Синьцзян, Тибет). Это далеко не полный перечень, но и он свидетельствует, что проблемы идентичности, особенно региональной и этнической, стали одними из самых острых в конце ХХ-начале XXI в.
Цель статьи - выявить сущность и динамику различных «частичных» идентичностей, которые могут «вплетаться» в «объединяющие» идентичности, например, национально-государственную и историческую, а могут поддерживать «разъединяющий» дискурс, способствуя расколу сообществ (наций). Показ их соотношения и динамики позволяет характеризовать состоятельность государства, возможности мобилизации граждан на поддержку государственного режима или, наоборот, на разрушение последнего.
Применяется идентификационный метод, разрабатываемый автором на основе трудов Э. Эриксона, Г. Тэджфела, И. Гоффмана, Дж. Мида, Ч. Кули, Б. Андерсона, З. Баумана, Э. Гидденса, И. Гофмана, П. Бергера, Т. Лукмана, А. Турена, Л.М. Дробижевой, И.С. Семененко, В.В. Лапкина, Ю.С. Пивоварова, С.П. Перегудова, Л.В. Сморгунова, В.А. Тишкова, Е.Б. Шестопал, В.А. Ядова и др. Идентификационный метод строится на примирении научного реализма и конструктивизма. В связи с этим автор, отдавая дань конструктивизму, включил в свой идентификационный метод схематическую визуализацию взаимосвязи «частичных» и «объединяющих» идентичностей. В то же время, отмечается влияние научного реализма (примордиализма, эссенциализма): «частичные» идентичности выявляются при анализе повседневных жизненных сфер.
Выдвигаемая гипотеза: люди в восприятии себя, общества, всего мира выстраивают универсальный набор «частичных» идентичностей,
который можно выявить аналитическим путём, обращаясь к повседневности. Однако, содержание этих идентичностей, их баланс или доминирование одних по отношению к другим у разных этносов и наций существенно различается. Отсюда уникальность «объединяющих» национальных идентичностей того или иного народа (государства). Это отражает также конструктивистское воздействие идеологов, политиков, по-литтехнологов.
С помощью схем это визуализируется, в том числе, взаимозависимость состояний «объединяющей» идентичности и состоятельности (целостности) государства. Идентичности тесно связаны с визуализацией (образами, схемами). Визуальные образы и символы в настоящее время все более доминируют в разных дискурсах [6, с. 125]. В этом направлении автор вёл исследование, опираясь, в том числе, на положения К. Шмитта, А. Шютца, Т. Лукмана, Э. Гидденса, Э. Дж. Нэтла, Х. Линца, А. Степана, Ю. Хабермаса, Д. Смита, Д.Н. Замятина, М.В. Ильина, Ю.Л. Качанова, О.Ю. Малиновой и др.
Споры об идентичностях
Вокруг понятия идентичности много споров. Этому немало причин. Гносеологическая причина отражает сложность постижения сущности через его явления. Идентичности - труднопостигаемое явление, сопровождающее всю нашу жизнь. Есть и логико-лингвистическая причина: разные подходы к объёму и содержанию понятия, проявлений идентич-ностей. Авторы словаря терминов и понятий идентичности дают более 40 определений и сочетаний с данным словом [13]. Множество сочетаний со словом «идентичность» приводится в работах Э.Г. Эриксона [18]. Кроме того есть и транзитологическая причина: идентичности соотносятся с социальными изменениями [20].
Отметим теоретические споры реалистов и конструктивистов. Постижение сущности, сходств и различий явлений с помощью терминов и понятий сопровождает переход от доксы к дискурсу. Другими словами, переход от не тематизированного опыта повседневности как части действительности - к артикуляции знания в социокультурном контексте и конструкциям объяснения. Реалисты (примордиалисты, эссенциалисты) [26, с. 36] считают, что идентичности являются манифестацией ценностей, выражающих состояния, тесно связанные с происхождением и ду-
хом того или иного народа. Термины теории идентичности должны передавать значения реально существующих объектов повседневной жизни. Конструктивизм исходит из «множественности» и «текучести» идентич-ностей, возможности конструировать идентичности, как это необходимо тем или иным субъектам [21, с. 188]. Положения реализма и конструктивизма могут быть положены в основания визуализации как сопровождения исследования идентичностей.
Спор этот затрагивает корень проблемы. При самом простом определении, идентичность человека - состояние, когда он из числа нескольких ценностных образцов (норма, «значимый другой») выделяет тот, ориентируясь на который, чувствует себя на «своём месте», «в ладу с самим собой» или находится на пути к этому. Так он относит себя к определённой группе, территориальному и культурному сообществу, одновременно отличая свое сообщество от других.
Такое состояние не может быть устойчивым и полным. Меняется мир и человек (этнос, народ), а, значит, изменяется и восприятие им себя и мира. Но человек, а тем более этнос, народ (нация), не могут полностью измениться и «отринуть» свои ценности. Становление идентичностей напоминает волновые колебания ментальности: от повседневности («почвы», «земли») к вечности («идее», «небу») и обратно. Людям необходимо сохранять ценностные образцы. Этот процесс особенно труден для молодежи. Изменяясь телесно, духовно, социально, молодые люди испытывают «кризис идентичности», т.е. теряют и мучительно ищут подходящие образцы как ориентиры развития, когда «мир детства сменяется идеологической вселенной» (Э.Г. Эриксон).
Что же такое идентичность? Э.Г. Эриксон выделяет такие её измерения: 1) оценка человеком (социальной группой) своего притязания на равенство с другими людьми (группами); 2) признание другими людьми («значимым другим») его равенство (неравенство); 3) осознание целостности («неразорванности») своей биографии, т.е. биографической памяти [19]. Ч. Кули, Дж. Мид, И. Гофман показали также, как само «Я» (человек, индивид) воспринимает свою же самооценку, с одной стороны, и признание (оценку) другими людьми притязаний «Я», с другой. Все эти оценки отражают потребности человека в установлении идентичности, а значит, степеней свободы (зависимости) и равенства (иерархии), доверия, безопасности, а в целом, признания своего достоин-
ства. Для чего и формируется нарратив - связный «рассказ» (история жизни), включаемый в контекст общего нарратива сообщества. Нарратив мотивирует мысли и действия человека и сообщества. Исторический нарратив - важнейшая, в том числе, образная и символическая, составляющая «объединяющей» идентичности.
Визуализация «частичных» идентичностей
Идентичности человека могут более успешно исследоваться благодаря стремлению преодолеть дихотомию «реализм - конструктивизм» [8, с. 119]. Для этого создадим модель визуализации (совокупность схем), сближающую два подхода. Модель показывает выделение «частичных» идентичностей, группировку их в двух конфигурациях: а) социальной - восприятия повседневности, например, языка, религии, культуры; б) политической - конструирование идентичностей гражданства, государственности. Модель, благодаря выделению знаков и символов, обозначает кодирующие ценности и смыслы, вкладываемые в идентичности. Деление на «частичные» и «объединяющие» идентичности просматривается в определении М.-К. Понторо: «Национальная идентичность основывается, с одной стороны, на объективных факторах, таких как язык, религия, культура, этническая группа, и, с другой, на субъективных факторах, в частности, на чувстве принадлежности, сопричастности и соотносится с гражданством, суверенитетом и государст-
агентшяпд енп пно стъ
духовная идентичнорть
естественная идентичность
т ер р нт ор! иль .шя 11д енп хчно сть
Рис 1 « Гор из онт а л ьные» I щ енп пно сщ формирующие социальную ид енп пно сть
вечностью» [14, с. 147]. Интересен и труд К. Шмитта, рассмотревшего локализацию и порядок в «номосе земли» [16, с. 47-48].
Для визуализации «частичных» идентичностей используем образы «горизонтального» и «вертикального». «Горизонтальная» конфигурация (социальная идентичность) (рис. 1) включает элементы повседневного сознания людей и локальных сообществ. Это утверждение релевантно положениям П. Бергера и Т. Лукмана о создании идентичностей, благодаря взаимодействию организма, индивидуального сознания и социальной структуры, а также о взаимовлиянии процесса формирования идентичностей и социальной структуры [3, с. 279]. К таким идентичностям относятся: территориальная (природная), естественная (телесная), духовная (культурная), агентная (профессиональная). Территориальная выражается в ментальности людей через социально-географические образы (климат, ландшафт, пути сообщения), закрепляет ценности транспортной доступности и безопасности, природного своеобразия. Естественная идентичность проявляется в кухне (продукты, гастрономическая идентичность), жилье, быте, родительской и супружеской семье, телесности и здравоохранении (ценности: здоровье, любовь и взаимоуважение супругов, детей и родителей, соседство). Духовная идентичность выражена в почитании сакральных начал, образов учителя, школы, книги, музея (ценности - святыни религии, память о героях, история, знание). Агентная коренится в экономической жизнеспособности населения: народных промыслах, местной экономике, трудовых коллективах (ценности - трудолюбие, мастерство, соревнование).
Социальная идентичность отражает сети «горизонтальных» связей, скрепляющих общество. Эти образы и ценности через социальную идентичность включаются в «объединяющую» идентичность. Например, не может быть социальной и национально-государственной идентичности России без образов её пространных и самобытных территорий с неповторимыми ландшафтами, полями, лесами, реками. В поддержании территориальной, а вместе с ней и национально-государственной идентичности США важную роль сыграли скоростные хайвеи (носят имя президента Эйзенхауэра); они связывают всю страну и влияют на характер американцев [2, с. 30-43]. Также естественная и духовная идентичности зиждутся на образах и ценностях, создаваемых в семьях, школах, церк-
ви, СМИ, проводящих работу с детьми и родителями. На формирование агентной идентичности помимо семьи и школы влияли предприятия.
Но эти институты и идентичности не обходятся без взаимодействия с другой группой «частичных» идентичностей - «вертикальных». Как возникают «вертикальные» идентичности? Они интернализируют в сознание людей в виде образов и ценностей способы представления и защиты интересов и прав, каналы влияния на власть; через них «горизонтальные» идентичности выходят в область политики. Почему возникают эти «вертикали»? Ведь далеко не все люди стремятся идти в политику; большинство предпочитает спокойную повседневную жизнь. Тем более, люди разъединены «частоколом» частных интересов; это трудно преодолеть, чтобы начать политические действия. Но, если в повседневности ухудшается транспорт, экология, коммунальные услуги, медобслуживание, образование, трудоустройство и т.д., то люди, выходя за пределы повседневности, защищают нарушенные права. Социальная идентичность, не «удерживаясь» в рамках повседневности, выходит в область взаимодействия интересов (политическую жизнь), где функционируют вертикальные» идентичности с соответствующими ценностями и символами.
и н т е
Р н
а Ц
к о н а л ь н а я
Г к и
О О и
с У л д и
Д л в
а Р с т е к т и Д У
в и а
е н н в н л ь и
а а а
я я я
Рнс. 2. «Вфтнкальные» идентичности, объединяемые в политической идентичности
Так воспроизводятся представления и навыки, как действовать, представляя и защищая свои права и интересы. Формируя способы представления своих претензий, люди действуют лично (индивидуально), а также путём объединения усилий индивидов и групп. Кроме того, обращаются за помощью к государству (главе государства, депутату, полиции, суду, трудовой инспекции и т.д.) и мировому сообществу (международным организациям). Каждый из таких способов формирует соответствующие образы, ценности, а соответственно, «вертикальные» идентичности - индивидуальные, коллективные (групповые), государственные, интернациональные. Они же объединяются в политической конфигурации (рис. 2).
С индивидуальной идентичностью (ценности - «свобода», «самостоятельность») человек (гражданин) осознаёт свои личные интересы и права, самостоятельно и мотивированно защищает их. Коллективная идентичность (ценности - «солидарность», «организованность») помогает защищать интересы с помощью общественных объединений. Государственная идентичность (ценности -равенство прав, национальная безопасность) обозначает защиту мирной жизни соотечественников, социальное обеспечение, служение национальным интересам. Данную «частичную» идентичность в представленной модели не надо отождествлять с «объединяющей» национально-государственной: она представляет властную «вертикаль», монополию на легитимное насилие и в ряде моментов расходится с «объединяющей» идентичностью. Интернациональная идентичность (ценности - международное сотрудничество, невмешательство во внутренние дела государств) предполагает поддержание определённого баланса сил и интересов разных государств, защиту мира, прав человека и народов с помощью международного сообщества.
«Объединяющая» идентичность
II
с п
т г О 1>
а.ч'пнииш идентичность
е я Л ы
1>
н л И в
духов ноя идентичность
•л
и и д
и т я я
О
естественная пбентн чпоеть
н
л а 1> т
л 1> II л
территориальная идентичность
и
1 II 1 1
м 14 м
Рис. 3. «Объедшиющая»нлщ1онапь.но-гос\'дарс1венная идентичность
Модель визуализации показывает соединение «частичных» иден-тичностей в «объединяющей» идентичности (рис. 3). Взаимодействие социальной и политической конфигураций «частичных» идентичностей ведёт к формированию консолидирующих «полей» национально-государственной идентичности - идентификации граждан с государственной властью, её институтами и символами (граница, армия, глава государства, гимн, герб, флаг и т.д.). Государство проводит политику идентичности, чтобы эти составляющие сближались, т.к. их сильное расхождение ведёт к кризису «объединяющей» идентичности и расколу нации.
К модели визуализации применима метафора: «объединяющая» идентичность «соткана» как «полотно». В нем «нити» («частичные» идентичности) сплетаются перпендикулярно друг другу: одни - «гори-
зонтально» (социальная конфигурация); другие - «вертикально» (политическая конфигурация). «Полотно» - национально-государственная идентичность - имеет неповторимый «узор», кодирующий ценности народа, воспроизводимые в системе символов. Применима также метафора «матрицы», с помощью которой «сканируются» и размножаются копии, внедряемые в сознание и подсознание людей.
Формирование и поддержание «объединяющей» идентичности в масштабах государства - работа эпохальная и постоянная. Сменяются поколения, и, если, в обществе не выстроена адекватная система трансляции исторической памяти, то в сознании молодёжи она может стереться. Отдельные люди могут терять свою индивидуальную идентичность, (личный нарратив), а вместе с ним имя, связи, друзей, семью, родину. Это обыгрывается в известном фильме «Идентификация Борна», где герой пытается восстановить память, искусственно «стёртую» секретными службами. Сделать что-то подобное с народом гораздо труднее. Однако, население целых регионов и даже наций становится объектом манипуляций с исторической памятью. Бывает, что часть народа чтит одну память, а часть - совсем другую, и в стране нет общего национального нарратива, что чревато несостоятельностью государства, экстремизмом и сепаратизмом. В Ливии в 2012 г. и в Сирии в 2011-2014 гг. шли даже кровопролитные гражданские войны.
На «объединяющую» идентичность влияют конструктивистские программы идеологов и политтехнологов, но она зависит и от приморди-альных начал - «горизонтальных» идентичностей, запечатлённых в ментальности народа. Это подтверждает опыт взаимодействия идентичностей иммигрантов и принимающих сообществ. Переезжая из одного государства в другое, иммигранты «примеряют» на себя идентичности принимающего сообщества. Последние значительно отличаются от их прирожденных идентичностей, т.к. различны территория, природа, быт, семейные отношения, язык, культура, экономика. Чем больше люди жили с прежними идентичностями, тем труднее им принимать новые идентичности. Чаще иммигранты обретают «двойную идентичность»: публично стремятся соответствовать новым идентичностям, а «дома» переключается на прирождённые «частичные» идентичности (родной язык, пища, обряды, семейные отношения). Диаспоры могут поддерживать «двойную» идентичность, а могут вести к доминированию прежних
идентичностей и подрывать новую «объединяющую» идентичность, что во многом зависит от культурной дистанции и политики идентичности государств «исхода» и «приема».
Привитие иммигрантам новой национально-государственной идентичности - насущная проблема принимающих государств. Это - нелёгкая задача, особенно если иммигрантов много, тем более, когда они проживают компактно. Прирождённые «частичные» идентичности сопротивляется «растворению» в новой среде [22, с. 209]. Часть иммигрантов во втором и третьем поколении начинают враждовать с новой «объединяющей» идентичностью. Известны бунты детей и внуков бывших иммигрантов в Париже, Лондоне, Стокгольме. С другой стороны, в эмиграции из восточноевропейских стран в страны ЕС наблюдается тенденция реэмиграции. Например, в Польше, где после 2004 г. около 700 тыс. поляков выезжало в Великобританию; более 25% молодых поляков (в возрасте 25-34 года) работало за границей в основном в странах ЕС. Среди тех из них, кто возвращается в Польшу, сильны настроения реэмиграции в Великобританию [25, с. 27-28]. Культурная дистанция поляков и британцев менее значительна, чем у арабов и французов.
«Объединяющая» национально-государственная идентичность -понятие многомерное, захватывающее содержание понятий «историческая», «имперская» идентичности, «гражданство», «патриотизм», «национализм». Она имеет непосредственное отношение к целостности общества и состоятельности государства. Люди создают «воображаемое сообщество» (Б. Андерсон) и «репертуар идентичностей» (Э.Г. Эрик-сон), т.е. находят общие образы, символы, ценности и смыслы, а также поддерживают воспроизводящие их институты. Людей объединяют представления об общей территории, преемственности поколений, традициях, культуре, законах. Эти представления закрепляются символами (образами) общности. Большинство граждан не встречается, не знает ничего друг о друге, но «в умах каждого из них живёт образ их общности» [1, с. 31]. Никто не видел России в целом, но карта, символы дорог, городов дают образ единой страны.
Такие «образы общности» реально влияют на отношение людей к государ-ственной политике. Социологи Фонда «Общественное мнение» (ФОМ) в 2006 г. по результатам мегаопросов в России показали влияние образа общности на территориальную целостность государства, когда
эта целостность осознаётся людьми как ценность [12]. С «образом общности» связаны национальные интересы. В марте 2014 г. совместный мегаопрос ФОМ и ВЦИОМ зафиксировал высокий уровень поддержки россиянами присоединения Крыма к России (91,4%), как отвечающего национальным интересам [15, с. 10]. В Крыму проявилась устойчивая идентичность, основанная на приверженности ценностям русского языка и культуры, российской государственности, сохранения военно-морского флота России [10]. 16 марта 2014 г. на общекрымском референдуме население полуострова проголосовало за воссоединение Крыма с Россией («за» - 96,77% из всех проголосовавших; голосовало 83,1% зарегистрированных избирателей Крыма).
Историческая идентичность
«Объединяющая» идентичность предполагает анализ исторической идентичности. Люди на совместно обжитой территории создавали религиозные и светские ценности, язык общения, обретающий статус государственного. Это помогало представлять контингентные взаимодействия множества людей как относительно однородное общество, имеющее свои национальные символы. Были государства, в которых такой процесс проходил по-особому в силу слабой связи территориальных частей, большей разнородности культуры этносов, что обусловливало специфику идеологии. Тогда вместо или наряду с национальным государством формировалась империя. Консолидация множества этносов требовала закрепления имперской (наднациональной) идентичности.
В империи появлялись символы возвышения народа, облеченного миссией покровительства по отношению к этнически разнородному населению территорий, куда распространялось идейно-политическое, военное, экономическое влияние центра. Так Французская республика в ходе войн Наполеона Бонапарта несла свои идеи в Европу, что усилило её притязание на статус империи. Формирование национального государства в Англии переросло в становление идентичности морской колониальной империи, в пределах которой «не заходило солнце». Появился гимн «Правь, Британия, морями»; в начале ХХ в. дредноут стал её символом, а королевский флот - частью самой британской идентичночти [24, с. 101]. В Германии имперская идентичность слагалась на основе традиций Священной Римской империи германской нации, унификации
языка, доминирования Пруссии, образов успешных государственных деятелей как символов служения национальным интересам (фельдмаршал Мольтке, канцлер Бисмарк).
Обсуждаемая нами выше модель визуализации подводит к характеристике некоторых произведений искусства, воспроизводящих «ось» исторической идентичности. Памятник 1000-летия государственности в Великом Новгороде - это сама по себе модель визуализации исторической идентичности, кодировки триады идей российской империи «Православие. Самодержавие. Народность». Возможна и современная интерпретация в терминах исторической идентичности. Изваян памятник в виде большого колокола. Колокол сам по себе - исторический символ повседневности (новгородское вече, приход, солидарная борьба с бедой - пожаром, нападением врага). Это - общий образ. В трехъярусном символьном комплексе повседневность, её «горизонтальные» идентичности представлены в нижнем ярусе множеством фигур представителей сословий и народов России. «Вертикальные» идентичности отражены в среднем и верхнем ярусах, где фигуры государственных и общественных деятелей (писателей, полководцев, патриархов, царей) на фоне шара-державы олицетворяют шесть выдающихся событий в истории государства. В верхнем ярусе ангел, поддерживающий крест, и коленопреклонённая женщина - образы, завершающие визуализацию исторической идентичности.
Историческая идентичность многих государств аккумулирует память о войнах, особенно за объединение, независимость, свободу, веру. Это выражает проявление в истории «вертикальных» идентичностей. Войны рождали героев, показывали коллективную связь населения с «землей» и государством, что укрепляло «объединяющую» идентичность в большей степени, чем другая деятельность. И не только триумфы имели значение для исторической идентичности. Э. Ренан не случайно писал: «Скорбь имеет большее значение для национальной памяти, чем триумф; она накладывает обязательства; она требует коллективных усилий» [17, с. 19]. Например, для австралийцев память об участии в Первой мировой войне, особенно в затяжном противостоянии австралийско-новозеландского корпуса (АНЗАК) с турками, способствовала формированию нации. Сражение началось 25 апреля 1915 г., когда бойцы АНЗАК высадились на участке побережья полуострова Галлиполи перед высотами, занятыми турецкими
частями. Более 8 месяцев АНЗАК вел здесь мужественную борьбу; остатки корпуса были эвакуированы в Грецию. Это - «осевое» событие для исторической идентичности Австралии.
Знаменательно это сражение и для турок. Ими тогда командовал полковник Мустафа Кемаль. Он стал потом президентом Турции, получил имя Ататюрк - символ исторической идентичности. 25 апреля каждый год турки отмечают героев сражений на этом полуострове. И тысячи австралийцев приезжают сюда к мемориалам героев, подкрепляя тем самым свою историческую идентичность. Как сказал один австралиец: «Отец моей бабушки воевал здесь. Для меня важно быть здесь, понимать, где солдаты АНЗАК высадились. Я считаю честью и своим долгом почтить память погибших...» [5, с. 35].
Историческая идентичность закрепляется в символах и ценностях нации, поддерживая целостность общества и состоятельность государства. Решение такой проблемы означает сближение эссенциализма и «эпо-хализма» [23]. Нации опираются на свой исторический нарратив, построенный на образах своих героев. И люди, задавая вопрос: «кто мы?», «откуда пошли?», находят весомый ответ. Это было важно и для старых наций и для новых, формировавшихся после Первой мировой войны с распадом Австро-Венгрии и России. После Второй мировой войны с распадом колониальных империй появилось 50 новых независимых государств. Позже, с распадом СССР и Югославии, разделением Чехословакии образовалось ещё 23 государства; кроме них возникло ещё 5 национально-территориальных образований, непризнанных или частично признанных как независимые. Новые государства искали национальные истоки в истории, создавали для этого новые мифы. Например, в Казахстане говорят о предках, начиная с Чингисхана, а в Узбекистане - с Тимура.
Историческая идентичность предполагает наличие устойчивого ценностного «ядра»; содержание его передаётся, прежде всего, понятием «патриотизм». Есть удачное определение у Гегеля: «патриотизм -это такое умонастроение, готовность отдать свое достояние и жизнь ради целого в народе тем более, чем больше отдельный человек может ради общего дела действовать по собственной воле и самостоятельно, и чем больше доверия он испытывает к государству» [4, с. 70]. Гегель отмечает две составляющих патриотизма - политическую («доверие к государству») и социальную («ради целого в народе» - любовь к своей
культуре, земле, родине). Он подводит исследователей к выделению патриотизма как ценностного «ядра» национальной идентичности [11, с. 38-40]. «Ядро» исторической идентичности с консолидирующими «полями» идентичностей (рис. 4).
д с К
г о О
Е Л
л л
Р л
л и
духовная идентичность
Ж
и А д Е
т а К
Б
л II 1> Т
1» О к II
естественная идентичность
с: О Б
й И
с
•} т
т 3
м ь м
ь
1'11С. 4 Ц енно сп к) е «ддр о» (консолI щ цэукшд ге «поля») исторической ид ентичности
Рассмотрим «частичные» идентичности, отнесённые к этому «ядру» (рис. 4). Естественная идентичность включена в «ядро», исходя из того, что патриотизм воспитывается, прежде всего, в семье. Недаром говорят о «семейном» и «женском» патриотизме - преданности отцов и особенно матерей государству, которое помогает растить и образовывать детей. Говоря о включении в «ядро» духовной идентичности, отметим значение воспитания патриотизма в школе. Молва приписывает Бисмарку слова, что франко-прусскую войну выиграл прусский учитель. Даже если это говорил не Бисмарк, а другой человек, тем не менее, это означает, что мы имеем дело с легендой, интересной для понимания ис-
торической идентичности. Во-первых, эти слова общая память вложила в уста легендарной личности, способствуя закреплению «объединяющего» мифа. Во-вторых, это - свидетельство реального значения школы: победа в войне была достигнута во многом благодаря патриотизму, воспитанному прусской гимназической системой, охватившей большинство детей и молодёжи.
«Вертикальные» частичные идентичности «коллективизм», «солидарность», «эгалитаризм», «державность» включёны в это «ядро», поскольку отражают значение общих усилий (коллективных и государственных) соотечественников, равенства их относительно тягот по охране национальных интересов, самопожертвования в защите своей земли, поддержании целостности государства. Особую роль в формировании патриотизма и исторической идентичности России играл институт ратной деятельности: службы в армии в разных её видах (стрелецкой, рекрутской, основанной на всеобщей воинской обязанности), реестрового казачества и офицерства. А также такие проявления солидарности и дер-жавности как народные ополчения - наборы в ратные дружины из дворян, крестьян, мещан. Известны в России первое и особенно второе ополчения 1612-1613 гг. (в честь последнего учреждён государственный праздник 4 ноября). Мужество и самопожертвование проявляли ополченцы в Крымской войне 1853-1854 гг., Отечественной войне 1812 г., Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.
Патриотизм в СССР и России со второй половины 1980-х подвергался сильной диффамации в либерально-демократическом дискурсе. Тогда параллельно в союзных республиках СССР усилился свой негати-вистский патриотизм, принявший форму этно-национализма, направленного против СССР и России. В 1990-е гг. эти процессы продолжались. С 2000 г. в России началась системная работа по восстановлению патриотизма как ценностного «ядра» исторической идентичности. Важнейшую роль играют символьные комплексы. Были утверждены государственные символы (гимн, герб, флаг), приняты программы воспитания патриотизма и популяризации государственных символов в школах, библиотеках, СМИ, укрепления позитивных образов России и её регионов в общественном сознании. Возобновились парады на Красной площади в День Победы. Оформлен масштабный символьный комплекс Победы на Поклонной горе в Москве, в том числе, комплекс, компенсирующий сим-
вольные потери после взрыва Мемориала Славы в 2009 г. в Кутаиси (Грузия). В России проводилась корректировка националистических настроений; пресекались попытки посеять национальную рознь.
«Объединяющая» идентичность и контр-идентичности
Приведённая модель визуализации «объединяющей» идентичности помогает выявить и другие сложные конфигурации «частичных» иден-тичностей. Рассмотрим взаимодействие их с «внешними» (инокультур-ными) идентичностями (космополитическими, транснациональными, универсалистскими и т.д.). Могут образовываться конфигурации «внутренних» и «внешних» идентичностей, разрушающие «объединяющую» идентичность, а вместе с ней управляемость в обществе.
Такие конфигурации мы назвали негативными контридентичностя-ми. Как они формируются? Во-первых, в результате принятия зарубежного реального мира в качестве «значимого другого». Во-вторых, этот желанный мир запечатлевается в сознания людей (группы, слоя) как реально достижимый и воплощаемый «здесь» (на отечественной почве) за возможно более короткое время. В-третьих, этот мир представляется как неизбежная альтернатива отечественному порядку. Если отвлечься от чисто организационных и технических моментов, то усиление таких контр-идентичностей - основа технологий, разрушающих «объединяющую» идентичность [7, с. 78-80]. На этой парадигме построен механизм «цветных» революций, как его сконструировал Джин Шарп [23].
Технические моменты только усиливают процесс принятия альтернативных контр-идентичностей, отрываемых от реальности. Легитимация и институционализация таких изменений в восприятии мира открывает «ящик Пандоры» - конструирование контр-идентичностей вне связи с реальным контекстом. Такое состояние, названное альтернацией [3, с. 257-258], «захватывает» часть населения, верящее, что для лучшей жизни, как на Западе, необходима альтернатива существующему строю, для чего достаточно «развалить» свои государственные институты. Этим людям очень трудно объяснить, что на самом деле желаемый альтернативный порядок остаётся безмерно далёк от воплощения, что в ряде развивающихся стран невозможно быстрое движение к американской или западноевропейской демократии и соответствующему уровню
жизни. И велика цена даже начала такого транзита - это отказ от ряда темпоральных отечественных ценностей.
Общество, осуществляющее такую болезненную трансформацию, идёт к «сдвигу сознания», когда начинается частичная институционали-зация набора контр-идентичностей, и зависает в «подвешенном» идентификационном состоянии. Это чревато срывами модернизации, которые не могут страховать даже мощные акторы, ранее усиленно внедрявшие такие контр-идентичности в обществах социального транзита.
Наблюдаются даже состояния, когда формальная и неформальная институционализация альтернатив на основе контр-идентичностей приводит к вражде регионов и элит несостоятельного государства (Сербия, Молдавия, Грузия, Украина, Ливия, Сирия). В некоторых регионах в качестве общего нарратива населению (народу, этносу) вместо их исторического нарратива предлагалась альтернативная историческая память. Так было с сербами, жившими в Косово и Метохии, а также с русскоязычным населением Приднестровья и Крыма. Антиконституционный переворот в Украине 22 февраля 2014 г. создал угрозу насильственной реконструкции исторического нарратива крымчан со стороны радикальных сил.
Перечисленное, с одной стороны, подтверждает значение этноса и территории в формировании «частичных» идентичностей, идёт в унисон с утверждением примордиалистов (эссенциалистов). С другой, в качестве «частичных» идентичностей могут выступать ролевые идентичности -конструкты искусственно встраиваемые в восприятие реальности. Для этого используются образы, символы, мифы, тиражируемые с помощью митингов, фильмов, СМИ, рекламы. Контр-идентичности как политико-мифологические построения включаются в дискурс и программы, корректируют исторический нарратив (long narratives). При широком их распространении «институциональный порядок в целом принимает характер сети взаимных манипуляций» [3, с. 278], что облегчает противопоставление «частичных» идентичностей («горизонтальных» и «вертикальных») «объединяющим» идентичностям конкретного общества.
В СССР с середины 1980-х гг., а далее и в России с начала 1990-х гг. существенные ошибки государственной политики прямо способствовали формированию таких контр-идентичностей. Россия сталкивалась с острым кризисом «объединяющей» идентичности. «Волны» сепаратизма прошли по территориям страны. Так, с развалом СССР в сознании части
чеченцев возник сильный кризис «объединяющей» российской идентичности, чем воспользовались местные экстремисты, сепаратисты, международный терроризм. Сепаратизм проявился и в ряде других регионов России. Возник также осетино-ингушский конфликт территориальных идентичностей. Похожий конфликт возник перед развалом СССР, когда крымские татары вернулись в Крым, а российские немцы в Поволжье. Сейчас в некоторых регионах России конфликты идентичностей проявляются в недовольстве принимающего населения мигрантами, противостоянии молодёжных групп националистов и мигрантов, акциях Движения против незаконной миграции, в том числе, выступлениях на Манежной площади (2011 г.), в Бирюлёво (2013 г.). Происходили и менее масштабные социальные столкновения в Кандопоге, Сагре, Пугачеве и других местах.
Приведём примеры контр-идентичностей, разрушительных для «объединяющей» идентичности России. Некоторые государственные деятели и идеологи США заявляли, что несправедливо, когда одна страна владеет Сибирью, и что для России не страшно терять некоторые территории. Появляется дискурс о независимости Сибири; кое-где даже проводятся тренинги по образованию Сибирской республики. Так пытаются формировать территориальную идентичность как основу региональной контр-идентичности, подрывающую состоятельность государства. Или в качестве универсальной ценности ПАСЕ представляет отказ от представлений о родителях («отце» и «матери»), якобы, ведущих к гендерной дискриминации, ущемлению статуса гомосексуальных семей, их права усыновлять и воспитывать детей. России также в ПАСЕ рекомендовали разрешить гейпарады и регистрацию гомосексуальных пар. Но это разрушительно влияет на такую «ось» телесной идентичности как стремление рожать и воспитать детей, т.е. формировать их как биологически и этически связанных со своими родителями. Внедряется ряд процедур ювеналь-ной юстиции, касающихся прав родителей и детей в семье, что также приходит в столкновение с традициями России. С такими влияниями коррелирует снижение брачности, низкая рождаемость, рост разводов. В сочетании с большим притоком инонациональной иммиграции (при всей её необходимости) это способствует усилению контр-идентичностей.
Другая рекомендация ПАСЕ касается таких идентичностей, как духовная и государственная. Рекомендуют отказаться от праздников (вы-
ходит, также и памятников), прославляющих советское («тоталитарное») прошлое*. Так получается, что под вопрос ставятся чествование героев Великой Отечественной войны, трудовых успехов индустриализации и восстановления народного хозяйства после войны, а, следовательно, важные элементы исторической идентичности народов России. В этом направлении действуют также девальвация ценности национально-государственного гражданства, фиктивные браки с иностранцами.
На разрушение агентной идентичности россиян и формирование негативных контр-идентичностей вместе с безработицей влияют и непрерывная оффшоризация огромных финансовых средств. В сознании россиян внедряются модификации гедонизма, консюмеризма, партикуляризма, ведущие к имитации агентности, «играизации» реальности [9], что множит поиски быстрых доходов с помощью игр, мошенничества, но не постоянной и последовательной трудовой деятельности. Непотизм и коррупция снижают доверие россиян к государственной власти, что также затрудняет формирование «объединяющей» идентичности.
Аномия в обществе - питательная среда для таких контр-идентичностей. Люди, разуверившись в государстве, пренебрегают национальными интересами ради личных, семейных, групповых (корпоративных, этнических), замыкаются в приватной жизни, избегают исполнения обязанностей (служба в армии, уплата налогов). Растет партикуляризм, образуется «разреженное пространство», где исчезает доверие, «буксует» применение норм морали и права, разрастаются «теневые» отношения, даже формируются структуры, подменяющие функции государственных органов. С другой стороны, проекцией таких процессов могут стать индивидуальные и групповые идентичности, обесценивающие национальное гражданство, ориентированные как на эмиграцию, так и на сепаратистские требования.
Кого непосредственно используют в сценариях «слома» «объединяющей» идентичности? Восприятие контр-идентичностей накладывается чаще всего на максимализм и радикализм молодёжи. В апреле 2009 г. молдавская молодежь, увлечённая идеей транснационализма (юниониз-
* 3 июля 2009 г. резолюция Парламентской Ассамблеи ОБСЕ «Воссоединение разделённой Ев-ропы: поощрение прав человека и гражданских свобод в регионе ОБСЕ в XXI веке» рекомендовала полностью избавиться от структур и моделей поведения, нацеленных на то, чтобы приук-расить тоталитарное правление, попытаться к нему вернуться или же стремиться продолжить его существование и в будущем, препятствуя полной демократизации.
ма - вхождения в состав Румынии), собранная с помощью флэш-моба, в течение нескольких часов разгромила в Кишинёве резиденцию Президента Молдовы, устроила символьный государственный переворот, заменив молдавские флаги на румынские. Это стало началом перехода в наступление либеральной и националистической оппозиции, пришедшей к власти после ряда манипуляций. Подобное происходило в Сербии, Грузии, Украине, Египте. Иногда в качестве таковых «первопроходцев» могут выступать движения футбольных фанатов. Но за спиной радикальной молодёжи стоят другие силы. Они отражают какие-либо партикулярные интересы, начиная от существующих вполне легитимных (элит регионов, национальных меньшинств, общественных объединений) до «теневых» сил и даже криминальных корпораций, коррупционных сетей, экстремистских сил. Но есть и конструкторы контр-идентичностей, которые могут всеми этими силами управлять дистанционно.
Для диагностики и предотвращения таких состояний общества необходим идентификационный анализ. Одно из важных условий профилактики (кроме противодействия бюрократизму и коррупции) - проведение последовательной работы по воспитанию патриотизма, нейтрализующего разрастание влияния негативных контр-идентичностей. Помимо анализа ошибок политики необходимо изучение деятельности некоторых групп и объединений граждан, находящихся под воздействием НПО, возможной корреляции их деятельности с формированием разрушающих контр-идентичностей.
Приведённая модель визуализации может быть полезна для проведения мониторинга «частичных» и «объединяющих» идентичностей, а также ситуационного анализа. Мониторинг может отследить усиление и расширение дискурса, ведущего к политизации «частичных» идентично-стей, в том числе, территориальных, телесных (этнических), духовных (языковых, литературных, конфессиональных), агентных. Необходимо изучение связей таких идентичностей, ведущих к активизации дискурса и оппозиционных сил, мобилизации молодёжных групп и радикальных объединений, изменений в программах оппозиционных сил, научных фондов и политизированных НПО.
В идентификационном анализе важно исследовать, какие образы и символы конструируются и в каком контексте. Например, конструируются вымышленные события и образы, усиливающие «разъединяющую» и
«мобилизационную» роль «частичных» идентичностей. Выдвигаются также образцы контр-идентичности, которые не только разрушают историческую и национально-государственную идентичности конкретного государства, но и претендуют на роль альтернативной «объединяющей» идентичности. Пример такой альтернации - выбор контр-идентичности, в соответствии с которой Украина интегрируется в Европейский Союз вместо традиционной «объединяющей» идентичности Украины, кооперирующей экономику с Россией и странами СНГ. Или националистическая контридентичность самостийной Западной Украины, не только противостоящая прежней национально-государственной и другим региональным идентичностям и мотивирует на радикальные антиправительственные действия, но и представляется как всеукраинская. Ситуации в Молдавии и Украине свидетельствуют, что такой этно-национализм, особенно в начальных стадиях флуктуаций, причудливым образом совмещается с космополитизмом и транснационализмом.
Центральным в таких альтернативных «объединяющих» идентич-ностях, сконструированных из контр-идентичностей, может стать образ «врага». Чаще всего за образ «врага» выдаётся «объединяющая» идентичность другого народа, региона, доминирующей партии. Такие контридентичности могут ситуационно презентироваться, прежде всего, в студенческих аудиториях, программах ток-шоу в СМИ и Интернете, на митингах. А в более долгосрочном плане используются как основа для конструирования событий, включаемых в учебники истории, экспозиции музеев, т.е. в исторический нарратив народа. Эту динамику также помогает отследить приведённая в статье визуализация.
Литература
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: Канон-Пресс-Ц, 2001.
2. Байер А. Соединяя Штаты // GEO. Непознанный мир. Земля. 2013. Октябрь.
3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / Пер. с англ. М.: Медиум, 1995.
4. Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: В 2 Т. М.: Мысль. Т. 2. 1971.
5. Грушина А.Ф. На берегах Дарданелл // Московский журнал. История Государства Российского. 2013. №8(272).
6. Замятин Д.Н. Геократия. Евразия как образ, символ и проект российской цивилизации // Государственная идеология и ценности в государственной политике и управлении. Вып. 3 (41). М.: Научный эксперт, 2011.
7. Капицын В.М. Глобализация и управление идентификациями: пролегомены к стратегии развития России // Ценности и смыслы. 2010. №5(8).
8. Качанов Ю.Л. Дихотомия «социологический конструктивизм - научный реализм» и её преодоление // Личность. Культура. Общество. 2005. Том VII. Вып. 1(25).
9. Кравченко С.А. Играизация российского общества (К обоснованию новой социологической парадигмы) // Общественные науки и современность. 2002. №6.
10. Крымский республиканский институт политических и социологических исследований. 16 марта 2014 г. URL: http://www.pravda.ru/ news/world/formerussr/ukraine/11-03-2014/1198533-scrutin-0/ (дата обращения 29.03.2014)
11. Лысак И.В., Наливайченко И.В. Патриотизм: отжившая ценность или актуальный тренд. Таганрог, 2013.
12. Ослон А.А. Мегаопросы населения России. Проект «Георейтинг» // Полис. 2006. № 6.
13. Политическая идентичность и политика идентичности. В 2-х том. / Под ред. И.С. Семененко. Т. 1. М., 2012.
14. Понторо М.-К. Европейская Конституция и национальные конституционные идентичности (Реферат) // Конституционная культура. Универсальные ценности и национальные особенности. Сб. науч. трудов. М.: ИНИОН РАН, 2011.
15. Российское общественное мнение о Крыме. Телефонный мегаопрос 48590 россиян в 83 регионах РФ. 14-16 марта 2014 г. URL: fom.ru/Mir/11401 (дата обращения 30.03.2014)
16. Шмитт К. Номос земли в праве народов jus publicum europeaum / Пер. с нем. СПб: Владимир Даль, 2008.
17. Bhabha H.K. (Ed.) Nation and Narration. London: Routledge, 1990.
18. Erikson E.H. Yanger Man Luter. A Study in Psychoanalysis and History. N.Y., London: W.W. Norton, 1962.
19. Erikson E.H. Identität und Lebensziklus. Frankfurt: Suhrkamp, 2003.
20. Gallois A. Occasions of Identity: A Study in the Metaphysics of Persistence, Change, and Same-ness. Oxford: Oxford University Press, 2003.
21. Handfield-Amkhan A. British Foreign Policy, National Identity and Neoclassical Realism. Lanham: Rowman and Littlefield Publishers, 2010.
22. Helen B. Marrow Assimilation in New Destination // Daedalus. Journal of American Academy of Arts and Science. 2013. Sumer.
23. Smith D.J. Minority Rights, Multiculturalism and EU Enlargement: the Case of Estonia // Journal of Ethnopolitic and Minority Issue in Europe. 2003. Issue 1.
24. Weight R. Patriots: National Identity in Britain 1940-2000. L.: Macmil-lan, 2002.
25. White A. Polish Return and Double Return Migration // Europe - Asia Studies. 2014. January. Vol. 66. №1.
26. Zimmer U. Ethnic Belonging Gender and Cultural Practices. Youth Identities in Contemporary Russia. Stuttgart: Ibidem Verlag. 2011.
References
1. Anderson B. Voobrazhaemye soobshchestva. Razmyshleniya ob isto-kakh i rasprostranenii natsionalizma. M.: Kanon-Press-Ts, 2001.
2. Baier A. Soedinyaya Shtaty // GEO. Nepoznannyi mir. Zemlya. 2013. Oktyabr'.
3. Berger P., Lukman T. Sotsial'noe konstruirovanie real'nosti. Traktat po sotsiologii znaniya / Per. s angl. M.: Medium, 1995.
4. Gegel' G.V.F. Raboty raznykh let: V 2 T. M.: Mysl'. T. 2. 1971.
5. Grushina A.F. Na beregakh Dardanell // Moskovskii zhurnal. Istoriya Gosudarstva Rossiiskogo. 2013. №8(272).
6. Zamyatin D.N. Geokratiya. Evraziya kak obraz, simvol i proekt ros-siiskoi tsivilizatsii // Gosudarstvennaya ideologiya i tsennosti v gosudarstvennoi politike i upravlenii. Vyp. 3 (41). M.: Nauchnyi ekspert, 2011.
7. Kapitsyn V.M. Globalizatsiya i upravlenie identifikatsiyami: prolegomeny k strategii razvitiya Rossii // Tsennosti i smysly. 2010. №5(8).
8. Kachanov Yu.L. Dikhotomiya «sotsiologicheskii konstruktivizm - nauchnyi realizm» i ee preodolenie // Lichnost'. Kul'tura. Obshchestvo. 2005. Tom VII. Vyp. 1(25).
9. Kravchenko S.A. Igraizatsiya rossiiskogo obshchestva (K obosnovaniyu novoi sotsiologicheskoi paradigmy) // Obshchestvennye nauki i sovremennost'. 2002. №6.
10. Krymskii respublikanskii institut politicheskikh i sotsiologicheskikh issledovanii. 16 marta 2014 g. URL: http://www.pravda.ru/news/world/formerussr/ukraine/11-03-2014/1198533-scrutin-0/ (data obrashcheniya 29.03.2014)
11. Lysak I.V., Nalivaichenko I.V. Patriotizm: otzhivshaya tsennost' ili ak-tual'nyi trend. Taganrog, 2013.
12. Oslon A.A. Megaoprosy naseleniya Rossii. Proekt «Georeiting» // Polis. 2006. № 6.
13. Politicheskaya identichnost' i politika identichnosti. V 2-kh tom. / Pod red. I.S. Semenenko. T. 1. M., 2012.
14. Pontoro M.-K. Evropeiskaya Konstitutsiya i natsional'nye konstitut-sionnye identichnosti (Referat) // Konstitutsionnaya kul'tura. Universal'nye tsen-nosti i natsional'nye osobennosti. Sb. nauch. trudov. M.: INION RAN, 2011.
15. Rossiiskoe obshchestvennoe mnenie o Kryme. Telefonnyi megaopros 48590 rossiyan v 83 regionakh RF. 14-16 marta 2014 g. URL: fom.ru/Mir/11401 (data obrashcheniya 30.03.2014)
16. Shmitt K. Nomos zemli v prave narodov jus publicum europeaum / Per. s nem. SPb: Vladimir Dal', 2008.
17. Bhabha H.K. (Ed.) Nation and Narration. London: Routledge, 1990.
18. Erikson E.H. Yanger Man Luter. A Study in Psychoanalysis and History. N.Y., London: W.W. Norton, 1962.
19. Erikson E.H. Identität und Lebensziklus. Frankfurt: Suhrkamp, 2003.
20. Gallois A. Occasions of Identity: A Study in the Metaphysics of Persistence, Change, and Sameness. Oxford: Oxford University Press, 2003.
21. Handfield-Amkhan A. British Foreign Policy, National Identity and Neoclassical Realism. Lanham: Rowman and Littlefield Publishers, 2010.
22. Helen B. Marrow Assimilation in New Destination // Daedalus. Journal of American Academy of Arts and Science. 2013. Sumer.
23. Smith D.J. Minority Rights, Multiculturalism and EU Enlargement: the Case of Estonia // Journal of Ethnopolitic and Minority Issue in Europe. 2003. Issue 1.
24. Weight R. Patriots: National Identity in Britain 1940-2000. L.: Macmil-lan, 2002.
25. White A. Polish Return and Double Return Migration // Europe - Asia Studies. 2014. January. Vol. 66. №1.
26. Zimmer U. Ethnic Belonging Gender and Cultural Practices. Youth Identities in Contemporary Russia. Stuttgart: Ibidem Verlag. 2011.
