CC BY
297
А. А. Горбов
ГЛАГОЛЫ ДЕЙСТВИЯ И СОСТОЯНИЯ:
АКТАНТНАЯ СТРУКТУРА И АКЦИОНАЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА*
Глагол как языковая единица, обозначающая ситуацию внеязыковой действительности, привлекает особое внимание лингвистов. Наиболее интенсивно в последние годы развиваются две области исследования глагола: изучение аспектуальности и рассмотрение актантной структуры и ее преобразований. С одной стороны, большое распространение получили различные акциональные классификации глагольной лексики, в которых глаголы подразделяются на классы по аспектуальным признакам. С другой стороны, исходя из актантной структуры глаголов, т. е. из набора и семантических ролей их аргументов, выделяются так называемые ролевые типы глаголов: одноместные аген-тивные (гулять, работать), пациентивные (таять, умирать), двухместные ({агенс, пациенс}: строить, ломать; {экспериенцер, стимул}: помнить, видеть), трехместные ({агенс, пациенс, цель}: ставить, укладывать; {агенс, экспериенцер, стимул}: показывать, радовать) и т. д.
При этом имеется большое количество данных, свидетельствующих о том, что аспек-туальные свойства глагола и его актантная структура взаимосвязаны и взаимозависимы: в частности, глаголы, в число актантов которых входит агенс, не могут обозначать состояния, а глаголы с первым актантом — экспериенцером, напротив, часто принадлежат к классу стативов. Следует отметить, что факт такой взаимосвязи четко осознается исследователями, и в последние годы как в зарубежной, так и в отечественной лингвистике создаются единые теории, описывающие и объясняющие акциональные характеристики глаголов в связи с их аргументной структурой. Важным шагом в этом направлении явилась недавно вышедшая коллективная монография [10], в которой содержится также репрезентативная библиография работ по данной тематике. Разделы книги, посвященные теории актантной структуры, написаны Е. А. Лютиковой, автором разделов по теоретическим вопросам аспектологии (в том числе об акциональной классификации предикатов) является С. Г. Татевосов.
Создание теорий, учитывающих взаимосвязь актантной структуры и аспектуальных свойств предикатов, предполагает решение ряда проблем семантико-синтаксического и аспектологического характеров, недостаточное внимание к которым может привести к неубедительным результатам.
С семантико-синтаксической точки зрения одной из главных проблем является отсутствие четких определений семантических ролей и надежных оснований для их при-писания актантам конкретных предикатов. Понятие семантической роли является на сегодняшний день общепринятым и вошло в учебники [11; 9], однако, пользуясь определениями, которые даются авторами, зачастую весьма трудно установить семантические роли актантов многих глаголов (в частности, это относится к актантам предикатов существования (бывать, существовать), отношений (равняться, содержать), парамет-
© А. А. Горбов, 2009
ров (весить, вмещать)). Кроме того, в некоторых случаях неясно, на каком основании тому или иному актанту приписывается та или иная роль.
Так, агенс определяется как «одушевленный инициатор действия, контролирующий его (способный по своей воле начать его и прекратить)» [11, с. 213], «активный, обычно наделенный волей и сознанием, участник ситуации, расходующий собственную энергию в процессе деятельности» [9, с. 165]. Пациенс определяется как «партиципант, больше остальных вовлеченный в действие и претерпевающий в ходе него наиболее существенные изменения по сравнению с другими партиципантами (существование / несуществование, изменение в составе, форме, виде, положении в пространстве и т. п.)» [11, с. 213] или «пассивный участник ситуации, претерпевающий изменения в ходе не контролируемых им внешних воздействий» [9, с. 165]. (Заметим в скобках, что, пользуясь толкованиями Я. Г. Тестельца, подлежащее предложения Мальчик переходит улицу можно практически на равных основаниях считать агенсом и пациенсом, поскольку мальчик является «одушевленным инициатором данного действия, контролирующим его», и одновременно «участником, больше остальных вовлеченным в действие и претерпевающим в ходе него наиболее существенные изменения» [11, с. 213].)
Ключевым признаком агенса является то, что он инициирует и контролирует ситуацию, которая обязательно должна быть динамической (ср. в определениях: «инициатор действия», «в процессе деятельности»). Из сказанного следует, что актанты, выраженные подлежащими при упомянутых выше стативных глаголах существования, отношений, параметров, а также при других глаголах состояния (знать, считать и т. п.) не могут быть признаны агенсами. По-видимому, по этой причине носителям состояний приписывается роль пациенса: в частности, Я. Г. Тестелец определяет предикаты состояния именно как «предикаты с единственной валентностью на пациенс» [11, с. 226].
С таким определением трудно согласиться, поскольку оно противоречит общепринятому пониманию пациенса как партиципанта, претерпевающего (не контролируемые им) изменения в ходе действия (ср. Старик срубил дерево): состояния являются гомогенными ситуациями и никаких изменений не предполагают. Создается впечатление, что глаголы состояния считаются пациентивными только потому, что из имеющихся списков семантических ролей для первого актанта таких глаголов невозможно подобрать более подходящую роль, чем роль пациенса, в результате чего эта роль приписывается субъектам состояний по «остаточному принципу». (Правда, при таком объяснении остаются неясными причины, по которым Я. Г. Тестелец считает пациенсом актант, выражаемый подлежащим при явно не стативных глаголах приходить, садиться [11, с. 227]: здесь, исходя из приведенных выше определений агенса и пациенса, гораздо более естественным решением было бы считать этот актант агенсом.) По-видимому, вопрос о семантических ролях партиципантов предикатов состояния требует дальнейшей разработки: на сегодня ясной представляется ролевая структура только одного типа стативных предикатов — с валентностями на экспериенцер и стимул ( видеть, слышать, помнить и т. п.).
С аспектологической точки зрения отдельного рассмотрения заслуживает проблема определения состояния как акционального класса (типа ситуации). В современной аспектологической литературе распространено мнение, согласно которому состоянием может быть названа любая «ситуация, которая не претерпевает изменений с течением времени и не требует постоянного притока энергии для своего продолжения» [10, с. 216].
Важными признаками предложений, описывающих состояния, признаются также наличие свойств подынтервала [1], аддитивности и строгой подразделимости [4], а так-
же возможность оценки истинности в точке [6]. Последний критерий признается основным, поскольку именно он эксплицирует интуитивное представление о действиях как о ситуациях, в которых нечто меняется, в отличие от состояний как ситуаций отсутствия всяких изменений. Согласно данному критерию, изменение имеет место, если оценить истинность высказывания в точке на оси времени невозможно. Например, высказывание Машина двигалась по дороге (пример С. Г. Татевосова) не может быть оценено как истинное или ложное в точке на временной оси, поскольку для такой оценки необходимо сравнить положение вещей в два разных момента. Высказывание же Машина находилась на дороге может быть оценено как истинное или ложное применительно к точечному моменту времени. Соответственно, предикат двигаться относится к классу действий, а предикат находиться — к классу состояний. В связи с этим состояниями признаются не только предикаты типа быть высоким, знать, полагать, существовать, принадлежать, вмещать и т. п., но и сидеть, лежать, спать. В частности, С. Г. Татевосов при толковании самого понятия состояния использует глаголы сидеть и спать как наиболее характерные примеры данного класса предикатов [10, с. 216-218].
Представляется, однако, что, хотя состояния действительно обладают указанными свойствами, неверно утверждение, что ими не могут обладать предикаты других акци-ональных классов. В частности, свойство подынтервала наблюдается у предложений практически с любыми предикатами, кроме маркирующих достижение предела. Например, если верно, что Петя писал письмо с 12:30 до 13:00 23 августа 2005 г., верно и то, что он писал письмо с 12:40 до 12:50 того же дня, и, следовательно, предложение Петя писал письмо обладает свойством подынтервала. Кроме того, как отмечает сам С. Г. Татевосов, аддитивность и подразделимость также не могут служить «критериями демаркации состояний и процессов», поскольку процессы (например, «двигаться») также обладают этими свойствами [10, с. 218-219]. Сомнительна также надежность критерия, согласно которому любая динамическая ситуация, в отличие от состояния, всегда требует притока энергии для своего осуществления (например, нужен ли приток энергии для осуществления явно динамической ситуации «падать»?).
Правомерность выделения состояний как класса предикатов на основе критерия возможности оценки истинности в точке на временной оси (и, соответственно, правильность однозначного отнесения к этому классу глаголов типа сидеть, лежать, стоять и т. п., а также глагола спать) также вызывает серьезные сомнения. Состояния отличаются от предикатов других акциональных классов целым рядом характеристик, для установления которых применяются специально разработанные тесты [5]. Аргументы предикатов положения в пространстве обнаруживают свойство агентивности (в частности, показательна возможность сочетаний с обстоятельствами типа «нарочно»), а соответствующие глаголы реализуют актуально-длительное значение несовершенного вида: предложения Вася сидит в кресле / Петя лежит на диване отвечают на вопрос Что сейчас делает Вася (Петя)? Следует отметить, что актуально-длительное значение играет важную роль в акциональных классификациях: не случайно в классификации З.Вендлера [7] состояния (states) отличаются от других классов глаголов невозможностью употребления в форме прогрессива (который и выражает в английском языке актуально-длительное значение). В английском языке глаголы положения sit, stand, lie, в отличие от глаголов состояния типа know, own, understand, употребляются в прогрессиве без ограничений. Помимо сказанного, важным аргументом при разграничении русских глаголов деятельности и состояния является способность первых и неспособность вторых образовывать делимитативы (ср. * познать два часа, * попонимать, но:
полежать, постоять, посидеть). Правда, необходимо подчеркнуть, что указанные свойства действий присущи глаголам положения прежде всего в случаях, когда первый актант выражен одушевленным существительным: при неодушевленных субъектах эти глаголы теряют свойства действий и приобретают свойства состояний (предложение Дом № 5 стоит на углу не может служить ответом на вопрос * Что сейчас делает дом № 5? (который сам по себе не имеет смысла), ср. также невозможность сочетаний с наречиями типа «нарочно», образования делимититивов и т. п.). Неодушевленный первый актант глаголов положения нельзя считать агенсом, поскольку он лишен наиболее важных свойств агенса — способности инициировать и контролировать ситуацию. Таким образом, в данном случае налицо тесная взаимосвязь акциональной характеристики предикатов и семантических ролей их актантов: одушевленный первый актант является агенсом, и, следовательно, мы имеем дело с предикатом действия; неодушевленный первый актант агенсом быть не может, и предикат выражает состояние.
Помимо глаголов положения в пространстве к глаголам состояния причисляется глагол спать [10, с. 217]. В связи с этим считается, что первый актант этого глагола выполняет семантическую роль пациенса: в учебниках В. А. Плунгяна [9, с. 165] и Я. Г. Тестельца [11, с. 214] в качестве наиболее характерного примера данной семантической роли приводится именно субъект предложения Мальчик спит. Здесь налицо очевидное несоответствие примера определению пациенса (отметим, что в учебнике Я. Г. Тестельца этот пример является единственной иллюстрацией роли пациенса в разделе, озаглавленном «Инвентарь ролей»), поскольку единственный аргумент предиката спать никаких «существенных изменений» и «внешних воздействий» не претерпевает. Акциональный потенциал глагола спать также не позволяет относить данный предикат к классу состояний: как и глаголы положения в пространстве при их употреблении с одушевленным субъектом, глагол спать свободно реализует актуально-длительное значение (для предложения с этим глаголом в форме настоящего времени вне контекста наиболее вероятна реализация именно этого значения). Кроме того, тот факт, что предложение Петя спит может служить ответом на вопрос Чем занимается Петя ? свидетельствует об агентивности аргумента. Следует, впрочем, отметить, что этот аргумент является менее прототипическим агенсом, чем, например, первый актант глагола работать, ввиду отсутствия у спящего человека способности контролировать сон, однако показательна возможность употребления глагола спать в профетическом (настоящем предстоящем) значении несовершенного вида (Завтра я сплю на новом диване), что предполагает планирование со стороны агенса, т. е. его способность инициировать ситуацию. Глагол спать по своей семантике еще дальше от состояний, чем рассмотренные выше глаголы положения в пространстве: согласно фундаментальной классификации предикатов Ю. Д. Апресяна [12, с. 75-110], по своим семантическим характеристикам спать — не что иное, как занятие (предикат, «обозначающий действие, непосредственной целью которого является выполнение самого этого действия»; другими примерами занятий являются глаголы гулять, играть, кататься).
Изложенные выше соображения можно кратко суммировать в виде следующих утверждений:
1. Не подлежит сомнению факт тесной связи акциональных свойств и актантной структуры предикатов. В некоторых случаях выводы об аспектуальных свойствах предиката могут быть сделаны на основании имеющихся данных о его актантной структуре: в частности, применямые для отграничения действий от состояний тесты на сочетаемость с некоторыми обстоятельствами (например, ловко, нарочно) и тест на возможность ответа на вопрос Что делает/чем занят Х? являются по существу те-
стами на агентивность (контролируемость), т. е. наличие свойств агенса у первого актанта.
2. Одушевленный первый актант предикатов положения в пространстве (стоять, лежать и т. п.) и единственный актант глагола спать выполняют семантическую роль агенса, что не позволяет относить эти глаголы к классу стативов. То обстоятельство, что здесь мы имеем дело с предикатами действия, подтверждается также возможностью образования от глаголов с соответствующими значениями делимитативов (в русском языке) и прогрессива (в английском языке). Принадлежность этих глаголов к предикатам действия, в свою очередь, свидетельствует, в частности, о том, что критерий истинности в точке, предложенный Б. Тэйлором [6], вопреки мнению С. Г. Татевосова, не является адекватным средством для разграничения действий и состояний.
3. Как было указано выше, глаголы положения в пространстве (стоять, лежать и т. п.) при неодушевленном субъекте выражают состояния, и их первый актант агенсом не является. Обычно этот актант считают пациенсом, однако такое решение не согласуется с имеющимися определениями данной семантической роли, поскольку неясно, какие «наиболее существенные изменения» «претерпевает» соответствующий партици-пант стативной ситуации. По-видимому, следует либо сформулировать иное определение пациенса, либо ввести специальную семантическую роль для субъектов непереходных глаголов состояния (предпочтительным представляется второй путь). Возможно, оптимальное решение данной проблемы связано с выделением вслед за Р. Диксоном [3], Б. Комри [2, с. 104] и А. Е. Кибриком [8, с. 142-151], помимо ядерных (прото-/гипер-) ролей Агентива (наиболее агенсоподобного участника события) и Пациентива (наиболее пациенсоподобного участника события), также ядерной (прото-/гипер-) роли Единственного ядерного участника — актанта непереходных (в том числе стативных) глаголов. Данная проблема, однако, заслуживает отдельного обсуждения.
* Работа выполнена при поддержке гранта Президента РФ для поддержки ведущих научных школ НШ—1242.2008.6 «Школа общего языкознания Ю. С. Маслова».
Список используемой литературы
1. Bennet M., Partee B. Toward the Logic of tense and Aspect in English // Partee B. Compo-sitionality in Formal Semantics: Selected Papers by Barbad H. Partee. Oxford, 2004. P. 59-109.
2. Comrie B. Language Universals and Linguistic Typology. Oxford, 1981. 252 p.
3. Dixon R. M. W. Ergativity // Language. 1979. Vol. 55. P. 59-138.
4. Krifka M. Nominal Reference, Temporal Constitution and Quantification in Event Semantics // Semantics and Contextual Expression. GRASS. Vol. 11 / Ed. by R. Bartsch, J. van Benthem, P. van Emde Boas. Dordrecht, 1989. P. 75-115.
5. Miller J. E. Stative Verbs in Russian // Foundations of Language. 1970. Vol. 6. P. 488-504.
6. Taylor B. Tense and Continuity // Linguistics and Philosophy. 1977. Vol. 1-2. Р. 199-220.
7. Vendler Z. Linguistics in Philosophy. Ithaca, New York, 1967. Р. 97-121.
8. Кибрик А. Е. Константы и переменные языка. СПб., 2003. 719 с.
9. Плунгян В. А. Общая морфология: Введение в проблематику. М., 2000. 383 с.
10. Структура события и семантика глагола в карачаево-балкарском языке. М., 2006. 463 с.
11. Тестелец Я. Г. Введение в общий синтаксис. М., 2001. 796 с.
12. Языковая картина мира и системная лексикография / Сост. Ю. Д. Апресян,
В. Ю. Апресян, Е. Э. Бабаева и др.; отв. ред. Ю. Д. Апресян. М., 2006. 910 с.
