CC BY
109
УДК 801.73 Е.И. Петрова СГГА, Новосибирск
ГЕРМЕНЕВТИКА КАК «НОВЫЙ ОРГАНОН» СОЦИАЛЬНОГУМАНИТАРНЫХ НАУК
Специфика гуманитарного знания, заключающаяся в обязательной интерпретации предмета исследования, требует пристального внимания к субъективным аспектам познавательного процесса. Рассматривается феномен понимания как предмет философской рефлексии в рамках герменевтического подхода. В частности, эпистемологические проблемы решаются в теории социальных эстафет.
Ye.I. Petrova SSGA, Novosibirsk
HERMENEUTICS AS A “NEW ORGANON” OF HUMANITIES AND SOCIAL SCIENCES
The specific character of humanities implies invariable interpretation of the subject under study. It requires attention to the subjective aspects of the cognitive process. The phenomenon of comprehension as an object of philosophical reflexion in the context of hermeneutic approach is considered. In particular epistemological problems are solved in the theory of social relays.
Любая научная деятельность связана с диалогом и пониманием профессиональных текстов. Одной из специфических особенностей социальногуманитарных наук является то, что они имеют дело с текстом, который надо читать и понимать. Например, физик или геодезист используют свою способность понимания по своему прямому назначению, когда читают научный текст из области физики или геодезии. За текстом они видят объективное событие, факт или закономерность. Что касается гносеолога или культуролога, то они обращаются к «чужому» тексту, то есть тексту из другой области, чтение которого, казалось бы, не дает никакой профессиональной информации. Их интересует сама способность понимания: что именно делает текст
осмысленным знанием, как это знание возникает и развивается. Понимание здесь - не средство, а объект. Задача понимания и интерпретации текстов не является специфической ни для одной другой области знания. Если любая наука диалогична внутри себя, то есть по отношению к понимаемому, то социальногуманитарная наука не вступает в диалог с объектом своего изучения. В гуманитаристике речь идет не о понимании текста, а об изучении этого понимания, или «понимаемости» как особого феномена.
Проблема «понимаемости» становится предметом философской рефлексии. В широком контексте философской (а не только лингвистической) герменевтики под текстом понимают не только рукописные творения авторов, но и социальные, исторические события и другие объекты, которые «поддаются» пониманию и интерпретации. Само понятие герменевтики восходит к древнегреческому слову «толкование» и означает «искусство толкования». По свидетельству философа Хайдеггера, для него было значимо сочетание в этом термине смыслов "истолкование" и "весть" - последний смысл задавался этимологически, поскольку связан с именем бога-вестника Гермеса. Герменевтика как направление оформилась благодаря деятельности Х.-Г Гадамера, особенно в его работе "Истина и метод" (1960). Философ неоднократно отмечал, что его концепция сложилась под влиянием работ основателя феноменологии Э. Гуссерля и одного из основателей экзистенциальной философии М. Хайдеггера. Гуссерль занимался преимущественно логическими проблемами, тогда как Хайдеггер - проблемами коммуникации. Центральным звеном хайдеггеровских размышлений о коммуникации стал язык. При этом язык выступал для Хайдеггера не как средство общения, используемое субъектами в соответствии с их замыслами и намерениями, а наоборот, некоторой всеобщей средой существования и в то же время некой сущностью, проявляющейся через речь, через говорение. Язык из общности, создаваемой понимающими друг друга людьми, становился тотальной всеобщностью, являющейся условием взаимопонимания.
Процесс понимания рассматривается в герменевтике как движение по так называемому герменевтическому кругу. С одной стороны, текст рассматривают по отношению к эпохе, социально-историческому контексту или жанру повествования. С другой стороны, текст является объективацией внутреннего мира автора, чья внутренняя, субъективная жизнь является частью исторической эпохи. По выражению М.Хайдеггера, «носитель вести должен исходить уже из вести».1 Представление текста с этих двух позиций, переход от общего к частному и обратно и есть движение по герменевтическому кругу.
Натуралистическая исследовательская программа рассматривает любой предмет науки как природный. Оценка такой стратегии в западной литературе сводится к тому, что все многообразие данного в опыте материала приводится наукой к некоторому порядку, так что определенные явления описываются родовыми понятиями и на этой основе выводятся формы и отношения, представленные в общих законах. Это схема объяснения. Только с началом отказа от натуралистической трактовки общества и появлением социальной культур-центристской программы исследования в познании появляется субъект. Если опорой науки вплоть до XIX века являлась объективность, находимая в природе и служившая ей идеалом, то с появлением второго основания — культуры («второй» природы) — основания, равномощного природе, происходит и «проникновение» субъекта познания в науку, осознание науки не
1 Хайдеггер М. Путь к языку // Время и бытие. - М.: Республика, 1993. С.
просто как системы знаний, а как итога деятельности познающего субъекта. Анализ этой динамики привел многих к представлению об эволюции классической науки, о ее переходе к неклассической и постнеклассической стадии2, а также перехода классической картины мира в постклассическую.
Выделение культуры в качестве особой и равноценной природе онтологической реальности привело к тому, что культура стала рассматриваться как специфический объект познания наук об обществе, которые имеют свои собственные методы исследования, учитывающие социальную активность субъектов деятельности, выступающих в качестве объектов исследования. Социологи М. Вебер, В. Дильтей, М. Шелер и многие другие исследователи пытались привести метод социологии в соответствие с ее предметом, разрабатывая метод понимания. Общим итогом таких устремлений было усмотрение специфики знания об обществе в тождестве субъекта и объекта исследования. Объект социально-гуманитарного знания отличен от природного, это — живой, действующий индивид или сообщество индивидов, фрагмент социальной реальности, включающий в себя человека. Субъектом познания выступают те же индивиды или их сообщества или общество в целом. Поэтому возникает, по мнению представителей всех вариантов «понимающей социологии», направленность познания не только и не столько на объяснение объекта исследования, сколько на его понимание. Обнаружилось стремление учесть специфику наук об обществе и их гуманистические, культурные функции, оградить обществознание от безудержной сегментации, изъятия из него смысла человеческой деятельности. Понимание предполагало, что предметом общественных наук должны быть не только цели и результаты деятельности людей, но и ее ценности, мотивы и смысловое содержание. Неразрывно связанной с этими чертами социально-гуманитарного знания оказывалась его историчность, обусловленная как развитием самих объектов исследования, так и способов их освоения. Наличие прошлого и настоящего, «своего» и «чужого» опыта имеет для обществознания принципиальное значение. Понимание было призвано установить отношение объекта к контексту и, если это объект прошлого, к контексту своей и чужой культуры, поместить его в контекст истории.
Имеется объективная причина превращения метода понимания в универсальный метод научного познания. Она коренится в научно-технической революции, основным содержанием которой является технологическое применение фундаментальных наук и открытие посредством науки новых видов производственной практики. В этих условиях наука оказывает огромное непосредственное влияние на общество, и сама, в свою очередь, испытывает его влияние — проявляющееся, в частности, в организации и финансировании науки, в создании системы приоритетов. Обнаруживается методологическая роль социально-культурных факторов не только в обществознании, но и в естественных науках. По мере усложнения теоретического строя науки и
2
См.: Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопр. философии. 1989. № 10.
превращения в предмет науки абстрактных объектов, стала осознаваться более сложная связь эмпирических фактов и теории, то есть и их интерпретации. Было выявлено, что сам фактуальный базис является итогом определенной теоретической работы. Эти особенности естествознания были зафиксированы в тезисе Куна-Фейерабенда о концептуальной нагруженности факта. Эта реальная проблема науки и ее отображение в методологии привели к герменевтическому кругу: если теория строится на основе фактов, то и сам факт теоретически обоснован. Отношения факта и теории весьма сходны с теми кругами, которые сложились в традиционных системах герменевтики: целое понимается по ее частям, а часть может быть постигнута только через целое (Ф. Шлейермахер); познающий субъект узнает себя через других, но других он понимает на основе того, что есть в нем самом (В. Дильтей); изучая традицию, историк сам находится во власти традиции (Г. Г адамер).
В «наивном» варианте концепции отражения наука, искусство, обыденное сознание, мораль и прочие формы сознания отражают одну и ту же реальность, но отражают по-разному, как бы в разных зеркалах. «...В измерении сознания вещь предстает в совершенно ином модусе, чем в физико-телесном измерении, но при этом она продолжает оставаться той же и неизменной... осознанная вещь богаче, полнее и, главное, реальнее неосознанной... Сознание творит мир не из самого себя, а из мира... сознание творит мир в том смысле, что оно реализует потенции самих вещей, которые и есть собственные его потенции... сознавая вещь, мы творим ее из полноты собственной ее сущности...», — пишет К.А. Свасьян. Следовательно, этот единственный, действительный мир дан нам как множество миров, зависимых от исторического времени, культуры, социальной принадлежности, образования, рода занятий, интересов и прочих факторов. Вот почему инженер может сказать, что философ оторван от жизни, имея в виду отсутствие в его мыслях заботы о конкретном деле, обычном мире повседневности. И будет прав. Как будет прав и философ, посчитавший, что мир его интересов — законов, смыслов всеобщего — это тоже действительный мир, с которым сталкивается инженер, но не делает его предметом своих интеллектуальных усилий, философской рефлексии.
Глядя в зеркало, мы не видим самого зеркала. Иллюзия зазеркалья -распространенное явление. В научных текстах мы чаще видим ту реальность, которая в них описана, но «не видим» самого текста и тех механизмов, которые обусловливают его «понимаемость». Именно эта иллюзия заставляет нас считать познание возможным только путем сопереживания.
Трудности, с которыми мы сталкиваемся, пытаясь описать знание, находясь «в плену зазеркалья», можно преодолеть, если обратиться к теории эстафет и нормативных систем. Эта теория получила развитие в многолетней работе над фундаментальными проблемами эпистемологии и философии науки известного российского философа Михаила Александровича Розова и нашла блестящее воплощение в его объемном труде «Теория социальных эстафет и проблемы
3
Цит. по: Федотова В.Г. Социальные знания и социальные изменения. Гл. II. М., 2001.
эпистемологии»(2006). Феномены научного знания, также как и коммуникативные функции языка и вся сфера трансляции опыта и человеческой деятельности в целом рассматриваются автором в контексте воспроизведения образцов. Важнейший для понимания его концепции тезис заключается в следующем: образцы не задают четкого множества их реализаций, а приобретают относительную определенность только в контексте других образцов. Этот тезис позволяет сформулировать на основе раскрытия эстафетного принципа трансляции знаний и социальных практик содержание общей идеи и задачи эпистемологии и философии науки.
Социальные эстафеты знания (куматиоды) представляются как невещественный волноподобный процесс передачи социального опыта, который длит социум в историческом времени. Автор выделяет существенное свойство, коренящееся в самой природе социальных эстафет - невозможность разложения их на элементарные составляющие. Они не существует изолированно, но только в рамках социального целого. 4 Способ бытия социальных эстафет, как и способ бытия семиотических (знаковых) объектов, безразличен к субстрату, его наполняющему.
Человек способен действовать по образцам. Это могут быть образцы производственной деятельности, поведения, речи, мышления. Образец, непосредственно данный нам в наблюдении, демонстрации, мы воспроизводим, передавая от поколения к поколению как эстафету, в рамках которой предшествующие акты деятельности или поведения определяют или нормируют последующие акты. Любой человеческий поступок выступает в обществе как актуальный или потенциальный образец, генерирующий последующие свои реализации. Социальная эстафета подобна волне -куматоиду, распространяющемуся в определенной среде. Генетической основой существования эстафет является способность к подражанию или имитационное обучение. Они обладают избирательностью, поскольку образцы деятельности реализуются только применительно к определенным условиям. Новые элементы среды выступают как факторы выбора, определяющие применительно к новым условиям реализацию того или иного образца. Класс условий, которые участники эстафеты выделяют на базе имеющихся у них факторов выбора, философ называет полем возможных реализаций этой эстафеты.
Ни один образец не задает сам по себе определенного множества возможных реализаций. Человек воспринимает ситуацию через призму системы языка, в рамках которой отдельные образцы именования предметов ограничивают друг друга. Принимая решение, он имеет в поле своего зрения сразу несколько образцов, составляющих некое целое - нормативную систему, в контексте которой образцы приобретают четкие границы своих реализаций.
Социальные эстафеты могут существовать и передаваться как неявным образом, так и будучи опосредованными (проявленными) средствами языка. В последнем случае они становится объектами рефлексии. Отрефлексированные
4 М.А. Розов. Теория социальных эстафет и проблемы эпистемологии. Смоленск, 2006. С.71.
системы, по М.А. Розову, - это социальные образования, в рамках которых не только осуществляется определенное поведение, но и реализуется описание этого поведения. Полученные описания используются для дальнейшего воспроизводства широкого спектра социальных действий - в речевом общении, науке, литературе, производстве и так далее.
Понятие - это «первокирпичик» текста. Быть понятием - это свойство некоторых объектов, состоящее в том, что они образуют поле реализаций соответствующих эстафет. Морфология понятия - это морфология свойства, существующего как возможность, способность. Свойство существует как набор предметов и явлений, способных в принципе вступать во взаимодействие (атрибутивный набор). Если мы владеем языком, то можем назвать практически любой предмет, с которым знакомы, однако не будем делать это без особой необходимости. Если же нас спросят: «Что это такое?» или попросят назвать какой-либо предмет, мы назовем этот предмет или вещь его понятием. Такие вопросы или предписания - это дополнительные условия-активаторы, входящие в поле реализаций социальных эстафет. Следовательно, в мире эстафет появляются особые композиционные отношения, когда одна из эстафет способна порождать поля реализаций для другой за счет дополнительных условий-активаторов. Знание возникает в коммуникации как объединение вопроса и ответа. Ситуация коммуникации может использоваться нами в качестве образца, в рамках которого вопрос будет выступать в качестве фактора выбора. Это значит, что в дальнейшем на идентичные вопросы мы будем выдавать аналогичный набор предписаний.
Итак, гуманитарное исследование текста направлено не столько на его содержание, сколько на его морфологию, строение. Нас интересует не «зазеркалье», а само «зеркало», его устройство, законы формирования и развития. Социальные эстафеты и нормативные системы образуют морфологию знания. Но можем ли мы ограничиться описанием механизмов воспроизводства деятельности и не описывать их содержания? Как эти описания соотносятся друг с другом? Обращаясь к социальным эстафетам, автор подчеркивает необходимость вернуться к дихотомии понимающего и объясняющего подходов. Понимающий подход связан с вербализацией содержания образцов. Объясняющий подход нацелен на выявление строения и структур самих эстафет (социальных куматоидов, научных программ). При характеристике эстафет или нормативных систем мы либо фиксируем содержание образцов - но тогда оно не соответствует реальным механизмам воспроизведения деятельности, либо фиксируем эти механизмы - но тогда у нас нет возможности описать образцы. Следует постоянно удерживать оба эти способа описания. Поскольку описание образца в силу самой природы описания есть помещение его в иной нормативный контекст. А образец сам по себе, вне контекста просто не имеет содержания. Понимание текста в буквальном смысле слова также невозможно без понимающего, как зрительное восприятие без органа зрения. Описание содержания, понимание - это описание образцов, в смысловое пространство которых включен понимающий.
© Е.И. Петрова, 2011
