CC BY
231
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2012. №2(28)
УДК 81-114.2:81-116.3
ГЕОРУСИСТИКА И ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ЛИНГВИСТИКА
© А.Н.Рудяков
Статья посвящена проблеме исследования русского языка в современных условиях. Термин «георусистика» предложен в качестве понятия, которое может отразить особенности взаимодействия русского языка с другими языками. На некоторых примерах показаны закономерности функционального механизма формирования национальных вариантов языка.
Ключевые слова: георусистика, функционализм, вариант, языковой мир.
Прошло уже более двух лет с тех пор, как в 2009 году на I Международном крымском лингвистическом конгрессе я ввел в лингвистический обиход термин «георусистика». После этого вышел сборник статей «Георусистика. Первое приближение» [1], эта проблематика активно обсуждалась на II Международном крымском лингвистическом конгрессе, на других лингвистических конференциях. К сожалению, в центре внимания подавляющего большинства исследователей (например, в докладе Т.П.Млечко на пленарном заседании шанхайского конгресса МАПРЯЛ) оказалась проблема существования/несуществования национальных вариантов русского языка, а не намного более важное, с моей точки зрения, содержание понятия георусистики как нового состояния русистики в ХХ1 веке.
Содержание термина «георусистика» прямо производно от тех философских, общенаучных и общеязыковедческих постулатов, на которые я и мои ученики опираемся в своей научной деятельности.
Георусистика как способ восприятия глобального планетарного языкового мира является проекцией в эту область знаний принципиального последовательного функционального видения. К сожалению, некоторые аспекты споров вокруг георусистики обусловлены именно межпарадиг-мальным непониманием...
В функциональной лингвистике функциональный вариант понимается как реализация инварианта в той или иной специфической позиции. Отношения функционального инварианта-варианта изоморфны для всех подсистем языка и, что принципиально, мира. Языковое всеобщее, языковые инварианты функциональны (см.[2]).
Инвариантный русский язык как система инвариантных языковых единиц и правил их комбинирования противопоставлен другим подобным системам - инвариантному английскому, немецкому, украинскому . языкам. Инвариантный русский язык вынужден реализоваться в различных «позициях», специфика которых тра-
диционно определяется кодифицированностью -некодифицированностью, различными социальными и территориальными (региональными) факторами.
В этих «позициях» возникают варианты русского языка: русский литературный язык, по-разному именуемые социальные и территориальные диалекты. По сути дела, русский язык, как и любой другой, существует в виде множества вариантов, существование которых обусловлено необходимостью реализации русского языка в различных «позициях» [3: 181]. Русский язык сформировал русофонию - огромный планетарный языковой мир. Изучение этого мира, его внутреннего устройства, взаимодействия с другими языковыми мирами является, на наш взгляд, объектом изучения георусистики, которая является следующим этапом развития русистики в ХХ1 веке.
Это - один из постулатов георусистики в моем понимании. Мы должны наконец-то обратить внимание на случаи, которые не укладываются в региональность, потому что они производны не от местности, а от страны, от государства, социальное взаимодействие граждан которого обслуживает язык. Они чаще всего - в семантике, их непросто заметить, но если настроить свое восприятие соответствующим образом, то нельзя не оценить лавинообразный характер их умножения в нероссийских русских (мне думается, что выражение «зарубежный русский», используемое В.И.Беликовым [4], слишком антропоцентрично, чтобы быть нейтральным термином).
Приведу наиболее показательный и «берущий за живое» пример, который я для себя называю «случай Вильгельма». В июне 2011 года Ш.К.Жаркынбекова и Е.А.Журавлева пригласили меня принять участие в летней школе в Евразийском национальном университете им.Л.Гумилева в Астане.
Наша лекторская группа состояла из жителя Украины, двух россиян и жителя Латвии (именно так, а не украинца, двух русских и латвийца, хотя я не исключаю, что у моих коллег, как и у меня,
гражданство совпадало с национальной принадлежностью). В течение недели возил нас на работу и на экскурсии яркий и самобытный водитель Вильгельм. В один прекрасный день кто-то из нас сел на переднее сидение и не закрепил ремень безопасности. Вильгельм сказал: «Нет проблем. Приготовьте штуку на штраф и не пристегивайтесь».
Слово штука в разговорном русском имеет значение ‘тысяча денежных единиц’. Я осознанно не говорю тысяча рублей, потому что такое значение это слово имеет только в российском русском.
В этот момент в этом автобусе мне и пришло в голову, что у нас стихийно сложилась весьма и весьма поучительная ситуация, потому что слово штука имело для всех присутствующих разное значение и разную «финансовую» катастрофичность. Я автоматически подумал: «тысяча гривен», российские коллеги - «тысяча рублей», коллеге из Прибалтики было, наверное, страшнее всего, потому что «штука» для него это не сто, как для меня, не двадцать пять, как для москвичей, и не пять, как для казахстанца, а тысяча евро . Но Вильгельм-то имел в виду тысячу казахстанских тенге!!!!
Конечно же, можно посоветовать людям, употребляющим слово штука (как и множество других подобных слов) не в значении ‘тысяча рублей’, лучше учить русский язык. Вот только нужно добавить «российский русский», потому что русский язык люди, подобные мне и Вильгельму, знают, вот только русский у нас уже, так сложилась судьба, не российский, а украинский и казахстанский.
Что показывает «случай Вильгельма»? Прежде всего то, что в данном случае ни один здравомыслящий лингвист не станет говорить о «региональных вариантах». Эти отличия обусловлены не разницей в регионе проживания, а различиями в социальной жизни государств, потребности которых в социальном взаимодействии обслуживает русский язык, существующий как совокупность национальных вариантов.
Во-вторых, и это самое главное, существующая языковая реальность кардинальным образом отличается от мифологических представлений, все еще существующих в русистике. Миф гласит, что есть единственно правильное значение слова штука в русском литературном языке, и есть неправильные, испорченные значения в нероссийских русских.
На самом деле в системе русского языка как инварианта всех современных вариантов русского языка, функционирующих в пределах Русофо-нии, существует языковое понятие о тысяче де-
нежных единиц. В разных странах, использующих русский язык в качестве средства социального взаимодействия, это языковое понятие (сигнификат, концепт) реализуется различными номинативными средствами: тысяча + (название денежной единицы), тысяча, одна тысяча .. , штука...
Если бы сегодня мы делали словарь, базирующийся на идеях георусистики, то словарная статья слова штука выглядела бы примерно так:
Штука, разг. - одна тысяча денежных единиц той или иной страны. В России: одна тысяча российских рублей. В СССР: одна тысяча советских рублей. В Украине: одна тысяча гривен. В Казахстане: одна тысяча тенге. В США: одна тысяча долларов...
Да, это будет обширная словарная статья. Но это будет словарная статья, адекватно отражающая реальность.
«Россияцентризм» в русистике, разумеется, имеет прочные и вполне объяснимые корни. Вопрос в другом: насколько разумна его абсолютизация в коренным образом изменившихся планетарных условиях. Может быть, стоит подобно британцам «let my language go»: отпустить русский язык на волю и позволить ему завоевать мир, как это сделал уже далеко не британский английский?
Не стоит думать, что «случай Вильгельма» единичен. Нет, подобные примеры подобны лавине. Их нельзя не заметить, если только ... не закрывать на них глаза.
Мне доводилось писать о том, что «субъективность в языке» существует и проявляется не только по отношению к говорящему «я», но и по отношению к «мы». Этот вид антропоцентризма я предложил именовать «коллективоцентриз-мом», а его проявление в семантики слова - коллективоцентристскими семами [5]. Сегодня мне кажутся более удачными термины «мы-центризм» и «мы-семы».
Количество интегральных «мы-сем» невелико. Их четыре: 'у нас', 'не у нас', 'сейчас', 'не сейчас', но их комбинации членят словарь интереснейшим для нашей темы способом. Старая добрая комбинаторика дает нам следующие сочетания:
- у нас + сейчас
- у нас + не сейчас
- не у нас + сейчас
- не у нас + не сейчас.
В эти четыре группы носитель языка упаковывает огромное количество реалий, которые именуются с помощью имен существительных с конкретной семантикой, которая характеризуется так называемым «культурным компонентом».
РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА В ТЮРКОЯЗЫЧНОМ МИРЕ:
СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ И ТЕХНОЛОГИИ
Всякий раз, когда мы видим в словарных толкованиях такие компоненты, как в Киевской Руси, в царской России, в некоторых европейских странах, в советской армии и многие подобные, мы, по сути дела, сталкиваемся с манифестацией одной из «мы-сем». Важно осознавать, что если значение денотатива характеризуется семами ‘у нас + сейчас’, то в словарных формулировках они, как правило, не получают эксплицитного выражения. Они подразумеваются как «самосо-бойразумеющиеся».
Мощным стимулом к развитию национальных вариантов русского языка является множественность «мы» носителей русского языка. Оказывается, что языковое (бытовое, обыденное) «мы» обусловлено не национальностью, не этносом, не языком общения, а страной и государством. «У нас» для россиянина означает в России, для казахстанца - в Казахстане, для украинца -Украине.
Русский язык вынужден отражать вариантность, множественность «мы» своих носителей, которые оказались жителями разных стран, сохранив, однако, свою русскоязычность.
Очевидно, что лексика русского языка осталась в основном прежней, а вот картина мира, ею отображаемая, изменилась. И это изменение достаточно заметно в разных странах. Слова деньги, праздники, время оказались ориентированными на «здесь-сейчас» находящегося «мы»-субъекта. Где это «здесь»? Там, где мы сейчас обитаем. Когда это «сейчас»? Тогда, когда мы здесь существуем.
Это - реальность. Наши общие русские слова отражают наши уже достаточно заметно отличающиеся картины мира. Отличающиеся не кардинально, не напрочь. Но российское «наше» уже не совсем наше «наше». Уже не совсем.
Исторические события конца прошлого века, и прежде всего распад СССР, привели к появлению новых «позиций» (в зависимости от того, в какой из новых независимых стран русский язык сегодня обслуживает социальное взаимодействие), которые активизировали варьирование русского языка. Этот вид вариантов уже знаком лингвистике по опыту стран, использующих английский, французский и другие языки. В германистике этот вид вариантов именуют посредством термина «национальный вариант . языка».
Можно спорить о приемлемости или неприемлемости данного термина. Важно не это. Важно то, что феномен, который мы этим термином именуем, существует объективно. Существуют сегодня российский, украинский, белорусский, казахстанский . национальные варианты русского языка. Это - не разные языки. Это - еди-
ный русский язык в различных «позициях». Проблема в том, что в качестве инварианта принимается русский литературный язык. Тогда все варианты оказываются якобы «порчей» этого якобы «идеального» языка. На самом деле инвариант -это русский язык в его противопоставлении всем «нерусским» языкам.
Системообразующим фактором русофонии как глобального языкового мира является использование русского языка как инструмента социального взаимодействия. Русофония (равно как и любой иной языковой мир) представляет собой надгосударственное, надэтническое, над-конфессиональное образование.
Надо признать, что именно русскоязычность (не национальность, не этничность, не расовость) формирует сегодня идентичность миллионов людей. Еще одна большая группа - лица, получающие доступ к глобальному информационному пространству с помощью русского языка. Есть и другие группы русофонов, владеющие русским языком для работы, для души, для общения.
Самая простая и самая сложная для понимания мысль заключается в том, что русофония не является простым множеством русофонов. Сложная и динамическая модель глобального русского языкового мира должна, на мой взгляд, включать, во-первых, описание всех частей и компонентов структуры русского языкового мира; во-вторых, максимально подробное описание всех «собственно языковых» взаимодействий русского языка с языками-партнерами (принципиально важно, чтобы это взаимодействие рассматривалось не как источник потенциальных «порчей» и «коверканий», а как ресурс для совершенствования русского языка); в-третьих, классификацию языков-партнеров с точки зрения того, является ли он языком-конкурентом, языком-союзником, языком-аутсайдером, языком-лидером, языком-попутчиком. Эти определения по необходимости и по неизбежности начального этапа постижения проблемы условны, но мне важно, чтобы мы сегодня увидели необходимость особого отношения, особой политики по отношению к каждой из названных групп (отметим, что идентичные задачи должны решать и другие частные лингвистические дисциплины, среди которых нас по вполне объяснимым причинам прежде всего интересует геоукраинистика). Ведь каждый из языков-партнеров существует по отношению к русскому языку в нескольких плоскостях. Так, украинский язык является конкурентом русского в пределах Украины и в то же самое время - союзником в сохранении места славянских языков в глобальной языковой гонке. На наш взгляд,
чрезвычайно важно, чтобы в число тех языков, которые будут обслуживать социальное взаимодействие человечества далекого будущего вошел русский, взявший все самое лучшее прагматичное как из братских славянских языков, так и других языков-партнеров по глобальному межъязыковому взаимодействию.
Структура русофонии включает центр, ядро и обширные периферийные зоны. Граница между ядерной и периферийной частями любого языкового мира формируется, на мой взгляд, двумя параметрами: «родной/выученный», с одной стороны, и «государственный/негосударственный», с другой.
Это значит, что страны, в которых существуют обширные общности людей, для которых русский язык является основным средством социального взаимодействия (или одним из основных) принадлежат к ядру русофонии.
Страны, в которых русский язык используется для осуществления социального взаимодействия вне своей страны, формируют обширную и разнородную периферию русофонии.
Центральной и главной составной частью ру-софонии является российский вариант русского языка. Ядерная часть формируется, на мой взгляд, национальными вариантами русского языка в Украине, Белоруссии, Казахстане, других бывших советских республиках. При этом официальный или неофициальный статус русского языка в этих странах не имеет решающего значения.
И русский язык, и формируемая им русофония являются бесценным ресурсом не только России, но и всего человечества: ноосфера Земли вряд ли полноценна без такого своего компонента, как русскоязычный мир. Мир меняется, меняются си-
туации, которые язык обеспечивает средствами выражения. Для того чтобы соответствовать своему назначению, язык вынужден обращаться с своим ресурсам, к своему арсеналу или к ресурсам и арсеналам языков, с которыми он может взаимодействовать, поскольку чем лучше и полнее язык обеспечивает социальное взаимодействие своих носителей, тем он совершеннее.
Взаимодействие с другими языками, воздействие других на русский объективно неотвратимо. И это не порча, это - важнейший ресурс совершенствования русского и любого другого языка. Нужно отчетливо осознавать, что изучаемый русский всегда будет испытывать влияние системы родного языка.
1. Георусистика. Первое приближение: сб. науч. ст. / под ред. А.Н. Рудякова. - Симферополь: Антиква,
2010. - 152 с.
2. Рудяков А.Н. Лингвистический функционализм и функциональная семантика. - Симферополь: Тав-рия-плюс, 1998. - 224 с.
3. Дорофеев Ю.В. Структура языкового мира: ядро и периферия // Функциональная лингвистика: сб. науч. работ / науч. ред. А.Н.Рудяков. - Симферополь: Крымский республиканский институт последипломного педагогического образования,
2011. - № 2. - Т. 1. - С. 181 - 184.
4. Беликов В.И. Лексический узус в зарубежном русском и академические словари // Русский язык в странах СНГ и Балтии: Международная научная конференция / Отделение историко-филологических наук РАН. - М.: Наука, 2007. - С. 412 - 418.
5. Рудяков А.Н. Язык, или Почему люди говорят (опыт функционального определения естественного языка). - К.: Грамота, 2004. - 224 с.
GEORUSISTIC AND FUNCTIONAL LINGUISTICS
A.N.Rudiakov
The article is devoted to the problem of study of the Russian language in the modern conditions. The term «georusistic» was proposed as a concept, which may reflect the peculiarities of interaction of the Russian language with other languages. Some examples are shown regularities of the functional mechanism of formation of the national language variants.
Key words: georusistic, functionalism, variant, the language world.
Рудяков Александр Николаевич - доктор филологических наук, профессор, ректор Крымского республиканского института последипломного педагогического образования.
E-mail: [email protected]; [email protected]
Поступила в редакцию 01.06.2012
