CC BY
378
Всеобщая история
В.И. Козловская
Геополитический подход и его роль в изучении всеобщей истории
Геополитический подход, включающий в себя геоэкономический и этногео-политический компоненты, играет важную роль в изучении всеобщей истории (в т.ч. и античной). Еще более раздвинутыми могут оказаться научные горизонты при попытке совместить столь комплексно трактуемый геополитический подход с хронополитическим, ибо очевидно, что исторические судьбы человеческих сообществ определяются еще и особенностями их пространственновременного континуума.
Ключевые слова: геополитический подход, геополитика, географический детерминизм, геоэкономический подход, государствоцентризм, этногеополи-тический подход, этногеоцентризм, хронополитический подход, цивилизация, аккультурация, интеграция, международный актор.
В 1960-1970-х гг., когда отечественные специалисты в области исторической науки впервые обратились к геополитике как к научной теории [3; 4, с. 193-213; 9, с. 326-376; 10, с. 66; 11, с. 45-51; 16, с. 257-258; 19; 20], они увязывали ее с политикой экспансионизма и оправдывавшей ее идео-
* Работа выполнена при поддержке РГНФ (исследовательский проект № 08-01-00080а).
логией [8]. Только с начала 1990-х гг. геополитика стала использоваться как ключ к пониманию основных закономерностей, тенденций, факторов политических (в т.ч. международных) перемен, а нередко и как инструмент для раскрытия первопричин соответствующих событий, сокрытых в таинственной первооснове мира. В результате возникла концепция контролируемого пространства как основы мирового порядка. Однако ограниченность потенциала географического детерминизма как основы отечественной геополитики, в изучении вопросов внешней и международной политики и, особенно, для обоснования ее идеологической мотивации потребовала совершенствования этого инструментария, приведшего к оформлению в исторической науке современного варианта геополитического подхода. Остановимся на кратком анализе его потенциала с особым вниманием к возможностям его применения в изучении вопросов международных отношений в разные периоды всеобщей истории.
Описываемый в геополитических терминах исторический процесс выявляет ряд имманентно присущих ему принципиальных структурных и фундаментальных политических констант: во-первых, противостояние Запада и Востока как двух противоположных цивилизационных начал, во-вторых, необходимость укрепления мощи государства как гаранта существования его общества в борьбе с враждебными внешними силами и т.д. При этом государство изучается как территориальный, пространственный феномен, а в основе политического процесса находится постулат о важности контроля государства над пространством, поскольку расширение территориального контроля якобы способствует росту военного, экономического, демографического и иного ресурсного потенциала государства [18, с. 201-202].
Таким образом мощь государства непосредственным образом связывается с размером и характером его территории, а климат, ландшафт, почвы, геология, особенности транспортных коммуникаций и, главное, его пространственное местоположение определяют цели внешней политики и возможности их осуществления. Поэтому геостратегия государства понимается всецело в терминах завоевания, прямого контроля (военного, политического и т.д.) над соответствующими территориями, наиболее адекватная тому иллюстрация - особенности жесткого противостояния двух мировых систем эпохи «холодной войны» ХХ в.
Как видим, в отечественной науке рубежа ХХ-ХХ1 столетий геополитика определялась в рамках теории географического детерминизма, являвшейся особенно популярной в конце Х1Х в., а префикс «гео-» ориентировал всего лишь на изучение географического, пространственно-территориального фактора характеристики поведения государства на международной
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Всеобщая история
арене и, говоря широко, в истории вообще. Индивид как феномен рассматривался как человек пространственный, по характеру деятельности предопределяемый пространством, сформированный такими специфическими качествами пространства, как рельеф, ландшафт и т.п. [6]. Основным же геополитическим актором и, следовательно, единицей анализа являлись государства, этносы, культуры, цивилизации. Считалось, что, чтобы увидеть зависимость человека от ландшафта и иных детерминант, следовало дистанцироваться от конкретного индивида и, напротив, обратить внимание на сообщества, человеческие агломерации и т.д.
Еще и сегодня, по прошествии значительного времени после завершения эпохи «холодной войны», видимо, по инерции продолжает считаться, что конфигурация системы международных отношений во всеобщей истории определяется неким фундаментальным дуализмом, противостоянием отличных друг от друга сил, а само противостояние обусловлено геополитикой. Эти силы, как и прежде, локализуются по географическому принципу - это теллурократии и талассократии, сухопутные и морские державы. Сухопутное могущество связывается с фактором фикси-рованности пространства и стабильности его качественных параметров. В цивилизационном плане это якобы находит выражение в склонности к оседлости, консерватизму, незыблемости норм и традиций, коллективизму и иерархичности. «Морское могущество», в свою очередь, - это адаптивность, динамизм, инновационность, а приоритетами являются мореплавание, торговля, индивидуализм и автаркия, предприимчивость и предпринимательство [4, с. 13; 13, с. 402-403].
В 2000-х гг. в использовании геополитического подхода становится все более очевидной эффективность, по крайней мере, двух следующих методологических принципов.
1. Следует исходить не столько из принципа территории, сколько из диверсификации интересов государств, с одной стороны, и негосударственных и надгосударственных акторов мировой политики (например, транснациональных корпораций, надгосударственных образований и т. д.) - с другой.
2. Геополитика, как следствие, должна отказаться от классического варианта географического детерминизма и от чисто количественного и описательного способа осмысления реальности.
Важно принимать во внимание также роль экономического фактора и учитывать его воздействие не только на экономические процессы, но и на неэкономические. Можно констатировать, что в современной российской науке экономические конфликты вообще стали выдвигаться на первое место в определении сферы фундаментальных противоречий.
Так возрастает роль «реал-политики» [7, с. 28-29], когда экономические действия государств объявляются основой для достижения ими собственных политических интересов. Все более однозначно признается влияние военно-политических и технологических достижений, демографического фактора, причем не просто с точки зрения количества, численности, темпов роста населения, а с учетом культурно-образовательного и физического качества этих параметров, адаптации человеческого ресурса к «высокой» динамике экономических, социальных, политических процессов [17]. Как говорил еще в 1990-х гг. К.С. Гаджиев, известный специалист по геополитике, «гео-» сегодня - это «всепланетарность масштабов, параметров, измерений, с одной стороны, и большое влияние экономики на эволюцию геополитической ситуации, с другой» [2].
Итак, смысл современной геоэкономики - показать чрезвычайный рост влияния мировой экономики на участников системы международных отношений, которая уверенно теснит государство (субъект № 1 эпохи «холодной войны») с его ведущей ролью на международной арене; сегодня в мировой политике и международных отношениях отдаются приоритеты такому международному актору, как транснациональные корпорации.
Эта методологическая метаморфоза не проходит не замеченной отечественными специалистами по всеобщей истории, в том числе и такими, казалось бы, «отстраненными» от современности, как антиковеды. В российской науке об античности 2000-х гг. растет число исследований, посвященных различным аспектам международной торгово-экономической деятельности народов Средиземноморья и их континентальных союзников. Изучаются транспортные средства и их технические возможности, торговые пути и их комбинации (например, по типу: морской -речной - сухопутный), взаимодействие участников многоступенчатой и сложно организованной торговли, ее принципы, характер и механизмы. Особое внимание уделяется не столько фактам противостояния и открытого противодействия в области мировой экономики, как это было во второй половине ХХ в., сколько вопросам экономического сотрудничества и партнерства. Средиземноморье воспринимается как целостный культурно-исторический комплекс; как его органическая часть изучается Черно-морье с таким его специфическим «анклавом», каким являлось Приазовье.
Геоэкономический принцип, как более объединяющий, нежели разъединяющий, представляется мне (специалисту, в первую очередь, по истории туземных, а не античных обществ Западного Средиземноморья) вполне работающим. С его помощью находит вполне адекватное объяснение регистрируемый современной археологией факт сосуществования на едином пространстве не столько оппозиционных пар в строгом смысле
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Всеобщая история
слова (например, типа: греки - иберы), сколько представителей гораздо большего числа общностей. В частности, современная археология регистрирует в единых, с хронологической точки зрения, культурных слоях таких удаленных друг от друга западносредиземноморских центров, как Уэльва, Ампуриас, Кадис, Марсель и др., вариант соотношения керамики и иных артефактов (произведенных либо привезенных греками, этрусками, пунийцами, иберами, кельтами в одни и те же порты, в одно и то же время и порой даже на одних и тех же транспортных средствах), который вполне логично подводит к выводу о мирном взаимодействии их производителей и/или поставщиков.
Таким образом, с введением в научный оборот геоэкономического компонента геополитического подхода при изучении всемирной истории становится все более уязвимой первооснова рассматриваемого нами подхода - принцип государствоцентризма, то есть признания государства как фактически единственного актора международных отношений, поскольку даже в древний отрезок времени в международной жизни, наряду с государствами, участвовали и другие субъекты. Напомним, что ими рано (еще в эпоху архаики) стали храмовые общины и другие ассоциации (например, торговцев или ремесленников), а в период расцвета античной эпохи -еще и надгосударственные союзы типа Делосского и Пелопоннесского в «сердце» Греции, Сиракузского или Панионийского на ее периферии. Аналогичная ситуация имела место и на Древнем Востоке. Эти международные акторы, во-первых, имели негосударственные и надгосударственные властные структуры и казну, во-вторых, выступали от имени членов своих объединений и, в-третьих, этими характеристиками отличались от федеративных по своему устройству образований. Классическим примером может служить I Афинский морской союз, сложившийся, как известно, в V в. до н.э. для отражения персидского нашествия и члены которого на международной арене действовали сообща, принимая решения путем совместного голосования союзников, как это делалось ими в рамках каждого отдельно взятого союзного полиса. Древнейший Рим явился создателем Римско-Италийского союза подобного же типа, успешно просуществовавшего, кстати сказать, весьма продолжительное время.
Как видим, принцип государствоцентризма предполагает неоправданно скромный интерес к негосударственным акторам (фирмам, корпорациям, ассоциациям, храмам, банкам), обнаруживает дефицит внимания к геоэкономике, к идее увязки геополитики с этногеополитикой. На этой последней пришло время остановиться специальным образом.
Современной исторической науке очевидно, что проблема границ должна рассматриваться не столько в территориально-политическом,
межгосударственном аспекте (они не всегда совпадают с границами этносов), сколько в русле духовно-этической совместимости этносов и их комплементарности, то есть потребности уживаться друг с другом по принципу взаимодополняемости. Методологически важно стремиться объединять то, что взаимодополняемо или потенциально совместимо, а также то, что соотносится и коррелирует. «Пионером» такого подхода, как говорят П. А. и А.П. Цыганковы, можно считать Ю. Бородая, который пишет: «Национальные границы призваны разъединять искрящиеся контакты, объединяя то, что совместимо, - хотя бы в обозримой перспективе. В этом суть этногеополитического» [1, с.131-132; 16, с. 291].
Так в геополитическом подходе выделяется еще один его параметр, который определяется как этногеополитический. С учетом его возможностей «этнический субъект» может быть охарактеризован не просто сквозь призму единства занимаемой им территории, а и с точки зрения его целенаправленности, мотивированности, структурированности, согласованности, интегративности, результативности в рамках пространственновременного пребывания. Интегрирующим фактором в этническом коллективном взаимодействии выступает социальная ориентированность этнического субъекта [15, с. 11]. Итак, сущностью этногеополитики является не столько государствоцентризм, сколько этногеоцентризм.
В свете этногеополитического подхода следует иметь в виду, что, как и для сторонников цивилизационного подхода, этнос - это не субъект политики, а тип человека - созидателя и носителя определенной культуры, в то время как его основным критерием выступает идентичность [5, с. 309; 11, с. 11; 14, с. 92-93], возникающая во взаимодействии множества акторов - элит, бюрократии, общества. Идентичность, с точки зрения ее структуры, - это в первую очередь совокупность следующих компонентов:
- культурная самоидентификация, или набор данных, который воспринимается как признак нации;
- особенности языка, выполняющего коммуникативные функции;
- политико-конституционный статус региона до и после его включения в состав национального государства;
- относительный экономический потенциал и автономный характер его развития [13, с. 236].
С учетом названных характеристик можно констатировать, что проблема идентичности в международных отношениях, как и в исторической науке в целом, не принадлежит к числу легко решаемых. Ее исследование требует одновременного внимания к таким, на первый взгляд, отдаленным от нее параметрам, как конфессиональный, гендерный, социально-
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Всеобщая история
профессиональный и др. Трудно обойтись и без привлечения возможностей факторного анализа.
Подводя итоги нашего тезисного анализа возможностей современного варианта геополитического подхода в изучении всеобщей истории, включающего в себя, как мы старались обозначить, по крайней мере, геоэкономи-ческий и этногеополитический компоненты, следует сказать, что важность его роли трудно недооценить. Его использование открывает новые теоретико-методологические и конкретно-исторические горизонты в исследовании даже такой отдаленной исторической эпохи, как античность.
В заключение отметим, что еще более раздвинутыми окажутся научные горизонты истории при попытке совместить геополитический подход с хронополитическим, ибо очевидно, что исторические судьбы человеческих сообществ определяются еще и особенностями их пространственновременного континуума. Чем более медленную временную ритмику избирает сообщество, тем вероятнее сужение его традиционного пространства как следствия вторжения на его территорию более динамичных групп. Однако комплексное использование этих двух подходов требует самостоятельного внимания.
Библиографический список
1.Бородай Ю. Пути становления национального единства // Наш современник. 1995. № 1.
2.Гаджиев К.С. Геополитика: история и современное содержание дисциплины // Полис. 1995. № 4.
3.Дугин А.И. Геополитика. М., 1997.
4.ДугинА.И. Основы геополитики. М., 1998.
5.Залевски М., Энло С. Вопросы идентичности в международных отношениях // Теория международных отношений на рубеже столетий. М., 2002.
6.Колосов В.А., Мироненко Н.С. Геополитика и политическая география. М., 2001.
7.Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2009.
8. Лукин В.П. «Центры сил»: концепция и реальность. М., 1983.
9.Панарин А.С. Восстановление прерогатив континента как программа будущего // Панарин А.С. Политология. М., 2000.
10. Панарин А.С. Евразийский проект в миросистемном контексте // Восток. 1995. № 2.
11. Панарин А.С. Онтология террора // Геополитика террора. М., 2002.
12. Панарин А.С. Искушение глобализмом. М., 2002.
13. Петрелла Р. Националистические и региональные движения в Западной Европе // Этнос и геополитика. М., 2002.
14. Пивоваров Ю.С. Историософия или антропология? // Глобализация. Конфликт или диалог цивилизаций? М., 2002.
15. Платонов Ю.П. Этнический фактор. Геополитика и психология. СПб., 2002.
16. Российская наука международных отношений: новые направления / Под ред. П.А. Цыганкова, А.П. Цыганкова. М., 2005.
17. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис. 1994. № 4.
18. Цыганков П.А. Теория международных отношений. М., 2009.
19. Шахназаров Г. Грядущий миропорядок. М., 1981.
20. Шахназаров Г. С вождями и без них. М., 2000.
21. Шахназаров Г. Миропорядок цивилизаций? // Pro et Contra. 1998. № 3-4.
71
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
