CC BY
123
УДК 327
В. Н. Коновалов
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ НА БОЛЬШОМ КАВКАЗЕ В СВЕТЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ РОССИИ
Статья посвящена анализу геополитических процессов на Большом Кавказе и Каспийском регионе. Системный подход подтверждает правильность, с одной стороны, гипотезы о неразрывности и взаимосвязанности экономики (нефть и газопроводы) и политики, где экономические факторы начинают превалировать в стратегии основных действующих акторов, а с другой стороны - хрупкость фундамента политического сотрудничества, конструктивного политического диалога, трудности формирования новой архитектуры региональной безопасности.
Ключевые слова: национальные интересы, национальная и региональная безопасность, стратегия национальной безопасности, геостратегический комплекс, геополитический процесс.
Geopolitical processes on the Greater Caucasus in the light of national interests of Russia. VALERIY N. KONOVALOV (Southern Federal University, Rostov-na-Donu).
The article deals with the geopolitical processes in the Greater Caucasus and the Caspian region. On the one hand, the system approach favours the view that the economy (oil and gas pipelines) and the policy are inextricably entwined with economic factors beginning to prevail in the strategy of the principal political actors. On the other hand, it testifies to the fragility of the foundation of the political cooperation and the constructive political dialogue, as well as to the difficulties in shaping a new architecture of the regional security.
Key words: national interests; national and regional security; strategy of national security; the geostrategic complex; geopolitical process.
Национальные интересы - это осознанные потребности государства, определяемые экономическими и геополитическими отношениями данного государства в данную эпоху, культурно-историческими традициями, необходимостью обеспечения безопасности, защиты населения от внешней угрозы и внутренних беспорядков, экологических катастроф и т.д.
Сам термин «национальный интерес» пришел в российскую политологию из западной англоязычной политической литературы, в которой он имеет значение «государственного интереса». Национальные интересы понимаются преимущественно как интересы государственные, поскольку западные страны представляют собой мононациональные государства (не столько в этническом аспекте, сколько в социальном). Западные политологи не испытывают особых затруднений в использовании такого операционального понятия, как «национальные интересы». По умолчанию национальный интерес предстает как обобщающий интерес, который снимает противоречие между интересами государства и гражданского общества.
Что касается российской Стратегии национальной безопасности до 2020 г., то в ней национальные интересы фиксируются как «совокупность внутренних
и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства». В Стратегии задействован терминологический аппарат, отвечающий современной трактовке проблем обеспечения национальной безопасности, предложены такие понятия, как «национальная безопасность», «национальные интересы России», «угроза национальной безопасности», «стратегические национальные приоритеты», «система обеспечения национальной безопасности», «силы и средства обеспечения национальной безопасности» [9].
В Стратегии национальной безопасности отмечается, что новые вызовы и угрозы формируют качественно новую геополитическую ситуацию: «Формируется тенденция к поиску решения имеющихся проблем и урегулированию кризисных ситуаций на региональной основе без участия нерегиональных сил. Несостоятельность существующей глобальной и региональной архитектуры, ориентированной, особенно в Евро-Ат-лантическом регионе, только на Организацию Североатлантического договора, а также несовершенство правовых инструментов и механизмов все больше создают угрозу обеспечению международной безопасности» [9, с. 3].
КОНОВАЛОВ Валерий Николаевич, зав. кафедрой конфликтологии (Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону). E-mail: [email protected] © Коновалов В.Н., 2010
К числу угроз национальной безопасности отнесены вероятные рецидивы односторонних силовых подходов в международных отношениях, противоречия между основными участниками мировой политики, сепаратизм и локальные вооруженные конфликты, столь заметно проявившие себя на южных рубежах России.
Источниками угроз национальной безопасности могут стать такие факторы, как кризисы мировой и региональных финансово-банковских систем, усиление конкуренции в борьбе за дефицитные сырьевые, энергетические, водные и продовольственные ресурсы.
Безопасность и стабильность на Северном Кавказе во многих отношениях зависит от положения в соседних южных странах ближнего и дальнего зарубежья.
С точки зрения региональной и национальной безопасности важнейшими акторами во внешнеполитической стратегии России являются закавказские государства, которые соединяют в качестве промежуточного звена в единую дугу нестабильности два остальных источника конфликтов в этом регионе: ближневосточный и северокавказский. Эта дуга нестабильности стала серьезным фактором в дезинтеграционных процессах, происходящих на южных рубежах России.
Национальным интересам России отвечает существование стабильных соседних стран - Грузии, Азербайджана и Армении, проводящих дружественную или, по меньшей мере, нейтральную политику в отношении России. Закавказье могло бы образовать надежный буфер, который амортизировал бы угрозы безопасности на юге России, исходящие от нестабильных регионов мусульманского мира. Поэтому Россия прилагает немалые усилия для урегулирования существующих конфликтов и прекращения военных действий в южном поясе (включая участие в миротворческих миссиях, военное присутствие и др.).
Юг России в силу своего геополитического положения неизбежно вовлечен в мировые политические процессы, более того, является одним из невралгических узлов современной системы международных отношений.
Ключевыми государствами в Средиземноморско-Черноморско-Каспийском и Кавказско-Ближневосточном регионах являются Турция и Иран, также борющиеся за расширение сфер своего влияния в данном регионе.
В Концепции внешней политики Российской Федерации формирование отношений добрососедства с сопредельными государствами, содействие устранению имеющихся и предотвращению возникновения новых очагов напряженности и конфликтов в приграничных регионах и других районах мира объявлены приоритетным направлением [4].
В южном направлении приоритетное значение имеют регулирование конфликтов на Кавказе и в Центральной Азии, развитие сотрудничества в военно-политической области и сфере безопасности, особенно в борьбе с международным терроризмом и экстремизмом.
Вместе с тем на Северном Кавказе сосредоточены наиболее серьезные и прямые угрозы целостности Российской Федерации, ее стабильности по всему периметру границы. Россия не может самоустраниться от конфликтов, разворачивающихся на ее южных рубежах. Глубокие социально-экономические, межэтнические и другие противоречия, лежащие в основе конфликтов, подрывают основы международного права и ведут к расширению конфликтного пространства, в том числе в непосредственном геополитическом окружении России. Нестабильность на Кавказе и в Центральной Азии оказывает прямое воздействие на этнополитическую ситуацию в северокавказских республиках России и прилегающих к ним Краснодарском, Ставропольском краях и Ростовской области.
Безопасность - это не только внешнеполитическое окружение, поддержание обороноспособности, но и вопросы экономической безопасности.
К числу важных региональных приоритетов России относится сохранение в Кавказском, Каспийском и Центрально-Азиатском регионах своего экономического присутствия. Огромные запасы обнаруженных здесь углеводородных ресурсов превратились в одну из стержневых проблем современной международной политики.
Не случайно в Стратегии национальной безопасности РФ говорится о том, что «внимание международной политики на долгосрочную перспективу будет сосредоточено на обладании источниками энергоресурсов, в том числе на Ближнем Востоке, на шельфе Баренцева моря и в других районах Арктики, в бассейне Каспийского моря и в Центральной Азии» [9, с. 3].
Для стратегических внешнеполитических и экономических интересов России немаловажным является вопрос: будет ли Россия контролировать нефтепотоки с открытых крупных месторождений нефти и газа на шельфе Каспия? Каспийский бассейн, как Черноморский и Балтийский, составлял значительную часть российского геостратегического потенциала. Юг России имеет перспективы стать составной частью комплексных трансконтинентальных транспортных систем.
Транспортировка энергоресурсов Каспия в Турцию, а через нее - на Запад, в обход России, по так называемому транскавказскому коридору на официальном уровне рассматривалась как серьезная угроза национальной и региональной безопасности.
Высказывались опасения, что в случае реализации транскавказского коридора (в обход России) проблемы территориальной целостности России могут обостриться, поскольку, как считают эксперты, товарный поток, движущийся из Центральной Азии через Россию, скрепляет Урал, Поволжье, Западную Сибирь, Дальний Восток и европейскую часть России в единое целое.
Однако в связи со сложностью экономико-политических взаимоотношений России и Украины, включивших в себя несанкционированный отбор газа у ЕС,
«перекрытие кранов» и другие обоюдные недружественные акции, для России приоритетными стали проекты по транспортировке газа в Европу в обход Украины. Российские трубопроводы «Северный поток» и «Южный поток» призваны решать задачи диверсификации поставок российского природного газа в Европу и снижения зависимости поставщиков и покупателей от стран-транзитёров, таких как Украина и Белоруссия.
Турция для России, особенно после августовских событий 2008 г., становится стратегическим партнером, удобным государством - транзитёром. Турция тоже не скрывает стремления укрепиться в роли энергетического коридора для транзита в Европу газа и нефти из России. В 2008 г. Турция дала согласие на прохождение через ее территориальные воды газопровода «Южный поток», который должен пройти от черноморского побережья России до Болгарии или Румынии, а затем до юга Италии и Австрии. Одновременно рассматривается проект строительства газопровода «Голубой поток-2». (Проект «Южный поток» могут отменить. Зачем тратить €25 млрд на прокладку подводного маршрута, когда в Украине в результате президентских выборов 2010 г. появилось более лояльное по отношению к России руководство страны?)
Более того, рассматривается участие России в проекте Набукко, как еще одного выгодного маршрута экспорта среднеазиатского газа. К тому же особое место в развитии сотрудничества стала занимать атомная энергетика, которая будет во многом способствовать модернизации турецкой экономики. Турция, вместо того чтобы конкурировать в Каспийском регионе, предлагает России действовать совместно, чтобы не уступить Китаю весь газ Средней Азии.
Поэтому важный акцент делается на развитии экономического сотрудничества, включая создание зон свободной торговли. Региональным приоритетом в Южном направлении также является выработка такого статуса Каспийского моря, который позволил бы прибрежным государствам развернуть взаимовыгодное сотрудничество по эксплуатации ресурсов региона на справедливой основе с учетом законных интересов друг друга.
Геополитические последствия роспуска Советского полюса биполярного мира являются сегодня предметом всестороннего осмысления в научном сообществе. В системе международных отношений завязываются новые узлы геостратегических, политико-экономических проблем и противоречий, развитие которых при определенных ситуациях может приобрести глобальное значение.
В результате геополитических изменений на постсоветском пространстве возникли пять геостратегических комплексов: балтийский, восточноевропейский, кавказский, среднеазиатский и дальневосточный. Кавказский, к примеру, включает в себя Северный Кавказ и Закавказье, и они рассматриваются как час-
ти геостратегического комплекса безопасности. В него входят южные области и национальные республики России, Грузия, Армения, Азербайджан.
Как отмечают специалисты, Кавказ является областью уникального этнического и культурного разнообразия. Несмотря на это, регион рассматривается как целостная структура или комплекс, исследуемый различными способами. Жизнеспособность действующих политических сил или акторов - традиционных и новых - во многом определяется наличием минимальной политической стабильности не только на Северном Кавказе, но и в Закавказье, т.е. в Кавказском геостратегическом комплексе в целом.
В этом контексте особое значение приобретает необходимость глубокого осмысления того активного внимания, которое политики и лидеры делового мира уделяли в 90-е годы ХХ в. и в первое десятилетие XXI столетия Большому Кавказу и Каспийскому региону. Речь идет не только о причинах, но и об экономических, политических, международных последствиях такого внимания - и, прежде всего, в аспекте стратегических процессов, наблюдаемых на данном геополитическом пространстве. Аналитики и эксперты разрабатывают различные прогнозные сценарии развития в регионе. В качестве примеров можно привести разработки В. Гусейнова [1, с. 337-368], Ю.П. Давыдова [2, с. 183-207], Э.Н. Ожиганова [7, с. 145-160] и др.
Для выявления проблем и перспектив региональной безопасности автором данной статьи в соавторстве с М. Цветоватом была предпринята попытка моделирования наиболее вероятного развития геополитического процесса на Большом Кавказе и в Каспийском регионе [3, с. 77-90].
Была выдвинута гипотеза, согласно которой факторы экономических и торговых сетей как проблемы энергетической безопасности и экономической взаимозависимости играют определяющую роль в глобальной геополитической системе. На поверхность вышла долгосрочная тенденция дестабилизации Большого Ближнего Востока, связанная с началом новой стратегической схватки за нефть.
В этом регионе предвидятся большие конфликты, поскольку энергетическая безопасность достижима только как принуждение, которое вряд ли удержится в рамках лишь политического давления. Даже если конфликт не примет военную форму, неизбежно последует обострение террористической деятельности противников евроатлантических сил.
Как отмечается в Стратегии национальной безопасности РФ, «в условиях конкурентной борьбы за ресурсы не исключены решения возникающих проблем с применением военной силы - может быть нарушен сложившийся баланс сил вблизи границ Российской Федерации и границ ее союзников» [9, с. 3-4].
Системный подход позволил проверить эту гипотезу, обеспечивая инструменты для моделирования
международной системы относительно к факторам стратегического экономического влияния.
Наличие в регионе конфликтных, центробежных, дезинтеграционных и сепаратистских начал отражается на понимании «безопасности» и на видении различными «государствами-нациями» основных характеристик этого региона как системы. Так, представления правящих кругов: России - о «ближнем зарубежье», Ирана - о «Новом Ближнем Востоке», Турции - о Великом Туране - играют важную, подчас стратегическую роль в политике этих государств на Кавказе и в Каспийском регионе.
К числу важных региональных приоритетов России относится сохранение в Кавказском, Каспийском и Центрально-Азиатском регионах своего экономического и военного присутствия. Поэтому Россия расценивает недавно возникшие независимые государства Закавказья главным образом как принадлежащие к категории стран «ближнего зарубежья».
Гигантские энергетические ресурсы России, несомненно, служат мощным рычагом политического и экономического влияния. Главные надежды на политическое влияние в мире и будущее процветание Россия связывает с этими сырьевыми богатствами. Не случайно, что именно ресурсный потенциал России и прагматичная политика его использования, по мнению разработчиков Стратегии, должны расширить возможности Российской Федерации по укреплению ее влияния на мировой арене [9, с. 3].
Европа нужна России в качестве потребителя своих энергоносителей не меньше, чем самой Европе нужны российские поставки, поскольку выручка от продажи от нефти и газа составляет 30% ВВП России (причем эта доля только увеличивается) и 70% ее экспортных доходов. В то же время это не означает ориентацию только на европейский рынок. Заметно и стремление руководства страны диверсифицировать энергетические рынки России и сократить ее зависимость от западноевропейских покупателей. Доступ на азиатские рынки обеспечивает рост глобального спроса. (Об этом свидетельствует запуск в эксплуатацию нефтепровода Восточная Сибирь - Тихий океан в декабре 2009 г.)
Это предоставляет России, с одной стороны, новые возможности, с другой - порождает новые угрозы, поскольку зона нефтяных каспийских интересов Запада передвинулась непосредственно к российским границам.
Рассмотрим энергетический фактор как «сферу стратегических интересов» США и ЕС. Интерес к углеводородным ресурсам Каспия и Центральной Азии придал дополнительный стимул для участия США и европейских стран в геополитических процессах региона. Прежние позиции были пересмотрены, и США объявили регион сферой своих интересов.
Отметим, что геостратегия США рассматривает Кавказ не в качестве самостоятельной единицы, а вместе со всем бассейном Каспийского моря и Средней
Азии. Причина кроется в наличии стратегически важных нефтегазовых запасов и обеспечении их безопасной транспортировки. Непрерывная поставка нефти на мировые рынки рассматривается американскими стратегами как ключевой фактор в глобальной системе международных связей. Соединенные Штаты в настоящее время импортируют 51% сырой нефти от своего потребления в размере 19,5 млн баррелей ежедневно. По американским оценкам, к 2020 г. этот показатель составит уже 64%, т.е. 25,8 млн баррелей в день.
Очевидно, что, хотя общая зависимость США от импорта нефти почти удвоилась, делает вывод российский ученый Н. Симония, роли отдельных страновых поставщиков существенно перераспределились. Во-первых, преобладание государств ОПЕК сошло на нет. Поставки из стран, не входящих в эту организацию, значительно превышают поступление нефти из этой организации. Во-вторых, серьезно возросли поставки нефти из соседних или географически близких к Соединенным Штатам стран. Саудовская Аравия переместилась с 1-го на 4-е место в списке поставщиков в США. На первые три места вышли Канада, Мексика и Венесуэла, а пятая страна - Нигерия - вполне способна тоже вскоре «обойти» Саудовскую Аравию (она легко сделает это, если выйдет из ОПЕК).
В-третьих, среди американских поставщиков из государств ОПЕК уменьшился удельный вес Ближнего Востока. На них теперь приходится всего 17,6% (благодаря частичному восстановлению поставок из подконтрольного Соединенным Штатам Ирака), в том числе на Саудовскую Аравию - 11,3%. На три соседние для США страны - Канаду, Мексику и Венесуэлу - приходится теперь около 41,3% американского импорта. Таким образом, геоэкономическая стратегия США по обеспечению энергетической безопасности в случае расширения кризиса на Ближнем Востоке в общем реализуется довольно успешно [8].
Предыдущий президент США (Дж. Буш) не единожды отмечал, что Америка подсела на «нефтяную иглу», стала зависимой от нефти, которая зачастую импортируется из нестабильных регионов мира. Страна, по его мнению, должна добиться цели: уйти от нефтяной экономики и покончить с зависимостью от ближневосточной нефти. Это должно привести к замещению к 2025 г. более чем 75% импорта нефти с Ближнего Востока.
Специалисты считают, что запасы углеводородов в Каспийском бассейне занимают третье место по значимости после Западной Сибири и Персидского залива. И в течение следующих 15-20 лет могут заменить импорт нефти из Персидского залива. Рядом располагаются стратегически значимые нефтяные и газовые ресурсы Туркмении, а также месторождения нефти в Узбекистане, Таджикистане, Киргизстане. Общие проектируемые нефтяные запасы в Иране, Азербайджане, Казахстане, Туркмении и на Каспийском побережье России достигают 25 млрд метрических тонн, т.е.
около 15% всех мировых запасов нефти плюс 50% газовых запасов.
Прогнозные оценки сосредоточивались на различном видении основных характеристик региона как системы. Правящие круги России, Ирана, Турции, США, ЕС, новых независимых государств Закавказья и Центральной Азии, непризнанных государств исходили из конфликтующих друг с другом интересов, концепций и понимания безопасности. Противоположность видения со стороны основных действующих сил определяла тенденции развития региона и отражала определенный этап в геополитическом процессе, связанном с политическим и экономическим переделом в ареале Кавказ - Каспийский бассейн - Центральная Азия.
Одной из попыток такого передела явились события августа 2008 г., приведшие к системной дестабилизации геостратегического комплекса. Военные действия между Россией и Грузией вызвали масштабные геополитические изменения в этом регионе.
Последствия войны с Грузией поставили вопросы региональной безопасности в совершенно новом ракурсе, поскольку стал формироваться новый статус-кво на Большом Кавказе. Не случайно указ президента Д.А. Медведева от 26 августа 2008 г. о признании независимости двух республик рассматривается американцами как начало нового «собирания земель» Москвой. С. Тэлбот, бывший заместитель госсекретаря, курирующий СНГ, отметил: «Может быть, с официальной точки зрения России Абхазия и Южная Осетия являются независимыми государствами, но в глазах всего мира это расширение российской территории. И произошло это в первый раз с момента окончания советской эпохи. Я считаю это опасным явлением» [5]. Формально-правовое признание Абхазии и Южной Осетии разрушило старые форматы мирного урегулирования, так же как и прежний статус-кво.
Как считает российский эксперт С. Маркедонов, а к такому мнению следует прислушаться, «с признанием Косово и российским ответом в виде признания независимости Абхазии и Южной Осетии ялтинско-потсдамская модель международного права окончательно перестала существовать как легитимная и признаваемая всеми норма. Теперь отдельные центры силы могут вне общих критериев и подходов признавать или не признавать международную правосубъектность кого бы то ни было» [6].
«Пятидневная война» обозначила различные подходы основных акторов геополитической сцены, а также показала внутриблоковые разногласия между его членами. Позиция США выражалась в последовательной и безусловной поддержке Грузии. Не в последнюю очередь это определялось, видимо, и тем, что Россия во время войны фактически уничтожила опорный пункт в регионе, каким была база в Сенаки. Разгром грузинского флота и возможное размещение Черноморского флота РФ в Абхазии открыли дискуссию об изменении соотношении сил в Черноморском бассейне. Для Евро-
союза Южный Кавказ воспринимается как геополитический плацдарм, где должна доминировать ставка на «мягкую безопасность». Отсюда большая активность в лице французского президента в переговорах между Москвой и Тбилиси по поводу вывода российских войск из внутренних регионов Грузии и готовность к компромиссам и уступкам Москве и т.д., о чем свидетельствует и Доклад международной комиссии под руководством Хайди Тальявини по событиям в Грузии (сентябрь 2009 г.). Авторы доклада пришли к выводу, что вначале военный ответ России на грузинскую агрессию был «законным», поскольку действия РФ носили оборонительный характер, однако последующие ответные действия российских военных вышли за «разумные границы» [10].
Одним из итогов августовской войны и характерным фактором развития региональной ситуации в 2009 г. стало повышение военно-политической роли Турции на Большом Кавказе и Каспийском регионе. Предложенная «Платформа региональной стабильности и безопасности», как и другие концептуальные проекты, обозначает Турцию как возможного арбитра и посредника в разрешении конфликтов в регионе. Турция, усиливая свое политическое влияние в регионе, активно при этом разворачивает экономическое сотрудничество с Россией.
Таким образом, у России появились определенные сложности в сохранении своего геополитического влияния в Закавказье. Ослабление отношений России с Ираном, что не в малой степени корреспондируется с «перезагрузкой» отношений с США, активное включение Турции в решение экономико-политических проблем Большого Кавказа обострили региональную конкуренцию России с внерегиональными игроками. Поэтому говорить о «решении имеющихся проблем и урегулировании кризисных ситуаций на региональной основе без участия нерегиональных сил», как утверждается в Стратегии национальной безопасности, видимо, преждевременно.
Анализ геополитических процессов, рассмотренных на примере Большого Кавказа и Каспийского региона, подтверждает, с одной стороны, правильность гипотезы о неразрывности и взаимосвязанности экономики (нефть и газопроводы) и политики, где экономические факторы начинают превалировать в стратегии основных действующих акторов, а с другой - хрупкость фундамента политического сотрудничества, конструктивного политического диалога для формирования новой архитектуры региональной безопасности, позволяющей быстро развязывать узлы локальных и региональных конфликтов и не доводить дело до глобального противостояния.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гусейнов Вагиф. Каспийская нефть. Экономика и геополитика. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. 380 с.
2. Давыдов Ю.П. США, Россия и постсоветское пространство // Политика США в меняющемся мире. М.: Наука. 2004. С. 183-206.
3. Коновалов В.Н., Цветоват М. Геостратегические игры на Кавказе // Космополис. М.: Лето, 2007. № 2(18). С. 7790.
4. Концепция внешней политики Российской Федерации // Рос. газета. 2008. 12 июля.
5. Маркедонов С. Кавказская политика Дмитрия Медведева. URL: www.novopol.ru/text67240.html (дата обращения: 06.05.2009).
6. Маркедонов С.М. «Пятидневная война»: итоги, уроки, последствия. URL: http://www.gumchtenia.rggu.ru/article. html?id=79443 (дата обращения: 06.05.2009).
7. Ожиганов Э.Н. Стратегический анализ политики. М.: Аспект Пресс, 2006. 272 с.
8. Симония Нодари. Нефть в мировой политике // Международные процессы. 2005. Т. 3, № 3(9). URL: http:// www.intertrends.ru/nineth/001.htm (дата обращения: 20.03.2007).
9. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года. URL: http://www.scrf.gov.ru/ documents/99.html (дата обращения: 06.11.2009).
10. Presentation of the report of the Independent International Fact-Finding Mission on the Conflict in Georgia. URL: http:// europa.eu/rapid/pressReleasesAction.do?reference=PRES/ 09/278&type=HTML (дата обращения: 30.11.2009).
