CC BY
37
ГЕНРИХ КЛЕЙСТ В ПУБЛИЦИСТИКЕ Б. ПАСТЕРНАКА Н.В. Лаврентьева
Ключевые слова: Пастернак, публицистика, Клейст,
«немецкий текст».
Keywords: Pasternak, critics, Kleist, «German text».
Анализ «немецкого текста» в публицистике Бориса Пастернака -задача не из легких: слишком велик объем исследуемого материала, а рамки статьи ограничены, поэтому мы обращаемся лишь к частным аспектам данной проблемы.
Само определение «немецкий текст» апеллирует к дефиниции «культурный текст», которая нашла свое отражение в работах Ю. Лотмана и его последователей. «Искусство - особое средство коммуникации, особым образом организованный язык (вкладывая в понятие «язык» то широкое содержание, которое принято в семиотике, - «любая упорядоченная система, служащая средством коммуникации или пользующаяся знаками»), то произведение искусства - то есть сообщения на этом языке - можно рассматривать в качестве текстов» [Лотман, 1970, с. 11]. О.С. Карпухина отмечает: «...Тексты, которые создаются теми или иными писателями, с одной стороны, становятся значительнее самих себя и приобретают черты модели культуры, а с другой, уподобляясь автономной личности, осуществляют самостоятельное поведение. Данное явление позволяет нам говорить о существовании так называемого культурного текста» [Карпухина, 2004, с. 5].
«Культурный текст» может реализоваться в виде реминисценций, аллюзий, заимствований, цитат, имен, топографических и географических названий, музыкальных терминов и т.д.
Б. Пастернак тесно связан с немецкой культурой. Германия (ее обитатели, архитектура, литература, музыка, философия) сыграла значительную роль в становлении и развитии творческого начала в Пастернаке: родина Гете разбудила в молодом человеке творца, художника, сумевшего вобрать в себя все лучшее, что было создано за многовековую историю немецкой культуры, и воплотить это в новом качестве в русской культуре. Конечно, мы не утверждаем приоритет
немецкой культуры в его творчестве, он был и навсегда останется поэтом исключительно русским, однако недооценивать значение творчества Гете, Гофмана, Ницше, Канта, Вагнера и многих других для Пастернака было бы непозволительно.
«Немецкий текст» реализуется в публицистике поэта на нескольких уровнях.
В первую очередь, это использование немецкого языка. Пастернак очень часто обращался к языку Гете. В данном случае использование чужого языка представляется нам знаком, который связывает две культурные системы. Невозможно отделить немецкий текст от художественного пространства всего произведения Пастернака, так мы разрушим весь замысел автора. Следуя идее Лотмана о структуре произведения, нельзя удалить из текста ни одного предложения без того, чтобы не нарушить весь замысел: «Измененная структура донесет до читателя или зрителя иную идею» [Лотман, 1970, с. 3].
Объем текста на немецком языке может варьироваться от одного слова до абзаца. Например: «Но если ремесло, некогда коренившись в лирике замысла, согретого интимностью лично взлелеянного приема, было художеству сродни; и такое между Meisterwerk^ и Meistergesang^...» - в статье «Вассерманова реакция» [Пастернак, 2005а, с. 6]. Статья «Что такое человек?» [Пастернак, 2005а, с. 279] -ответ на вопрос, заданный журналом «Magnum», - полностью написана по-немецки. В работе Пастернак рассуждает о понятии «человек», оперируя образами философии Ницше. Статья «В дом-музей Фауста в Книттлингене» [Пастернак, 2005а, с. 296] также была написана по-немецки и опубликована в книге R. Schweitzer «Freundschaft mit Boris Pasternak». Книга была издана в Мюнхене. В этой небольшой статье Пастернак отдает дань уважения своим любимым авторам, тем, перед личностью которых он преклонялся, чье творчество он ценил и боготворил. Это, конечно, И.В. Гете, который всегда воплощал для него свободу («Гете... Да вот это свобода!» [Вильмонт, 1989, с. 7]), это В. Шекспир, чьи переводы принесли Пастернаку заслуженную славу, наконец, Р.М. Рильке.
Следующим уровнем использования «немецкого текста» в публицистике Бориса Пастернака становится анализ и интерпретация творческого наследия виднейших представителей литературы Германии: «Генрих Клейст», «Фридрих Шиллер. Трагедия «Мария Стюарт» (Предисловие переводчика), «В доме-музее Фауста в Книттлингене», «Г. фон Клейст. Об аскетике и культуре», «К рукописи «Фауст» в сокращении и переводе», «Ганс Сакс». Статьи интересны,
оригинальны, однако Пастернак позже утверждал их несостоятельность: «Браво. Браво, браво! Это ведь так трудно: литература о литературе, а у вас (Л. Чуковской. - Н.Л.) литературное произведение большой силы и легкости, хотя вы ступили на беговую дорожку, на которой оступился бы всякий... Вот я попытался когда-то рассказать о Гансе Саксе, и у меня ничего не вышло, а ведь был такой интересный материал» (цит. по: [Чуковская, 2005, с. 423]).
Наряду с творчеством Гете, Сакса поэт-публицист обращается к творчеству Г. фон Клейста. Однако если в начале поэтического пути нобелевского лауреата интересовала жизнь Клейста, то в конце 1930-х годов он с интересом обращается к его творчеству. Статьи о немецком романтике сопряжены с переводами Пастернака. Всего он переложил на русский язык четыре произведения: «Разбитый кувшин» (1914), «Принц Гомбургский» (1918-1919), «Семейство Шроффенштайн» (1918-1919), «Роберт Гискар» (1918-1919), в 1941 году переводы вновь были подвергнуты переработке, а статья «Генрих Клейст» - это наброски поэта к предисловию, которым он мечтал предварить переводы. Но судьба не была благосклонна к Клейсту и Пастернаку, драмы не были поставлены в театре: постановке 1914 года помешала Первая мировая война, а изданию 1941 года - Великая Отечественная война. К своим переложениям поэт относился весьма скептически: «Журнал «Современник» поместил мой перевод комедии Клейста «Разбитый кувшин». Работа была незрелая. Неинтересная. Мне следовало в ноги поклониться журналу за ее помещение» [Пастернак, 20056, с. 9].
В 1911 году Пастернак пишет статью «Г. фон Клейст. Об аскетике в культуре». В 1939-1941 годах появляется еще одна - «Генрих Клейст». Немецкий поэт привлекал Пастернака не только как автор ярких произведений, но и как человек, самостоятельно избравший путь самоубийцы; причем самоубийца, по мнению русского поэта, заслонил мастера: «В жизни Клейст сначала вырисовывается как самоубийца. Только затем в нем возникает поэт» [Пастернак, 2005а, с. 10]. Несмотря на то, что указанная статья осталась незавершенной, она вызывает постоянный интерес исследователей: А. Вигилянская обнаруживает в ней определенные свидетельства влияния Канта [Вигилянская, 2007], в работе «Об «Апеллесовой черте» Б. Пастернака» также прослеживается связь с указанной статьей [Каган, 1996].
Все переживания и рефлексии Пастернака сосредоточены в первой статье, при написании которой им учитывалось все: и мрачный октябрь, и собственное отношение к миру во второй - он превращается
в наблюдателя, в публициста, который более точно понимает замысел Клейста, потому что сумел взглянуть на него со стороны, а не отождествлял себя со своим героем, как в статье 1911 года.
Пастернак проводит параллели между перипетиями жизни своего героя и своей собственной: выбор пути, невозможность понять истинное предназначение, занятия философией, отношения с семьей, родителями - все это волновало самого Пастернака. В набросках 1911 года большее внимание уделяется личностным качествам Клейста и перипетиям его биографии, а в статье 1939 года внимание уделяется прежде всего творчеству Г. фон Клейста. Пастернак характеризует Клейста как «интереснейшего писателя прошлого века» [Пастернак, 2005а, с. 86]. Творчество Клейста не сразу стало интересно и привлекательно для читателей и филологов: «Он (Клейст. - Н.Л.) у нас (в России. - Н.Л.) недостаточно известен. <...> Но надо сказать, что и в Германии Клейст не скоро завоевал свое место в литературе [Берковский, 2002, с. 74]. Чаще всего творчество Клейста анализируют в контексте становления и развития немецкого романтизма, например, В.И. Грешных [Грешных, 1991], М.И. Бент [Бент, 1987]. «Клейст -один из самых замечательнейших поздних романтиков...» [Берковский, 2002, с. 74]. Пастернак не спешит причислить немецкого поэта к романтикам: «Клейста напрасно причисляют к романтикам... их разделяет пропасть... В противоположность любительству, которым они (романтики. - Н.Л.) гордились, и бесформенному фрагментаризму, цели их стремлений, - Клейст всю жизнь боролся с недоучкой и ничтожеством, которых в себе подозревал...» [Пастернак, 2005а, с. 37]. Сам Пастернак был против насильственного определения поэта или писателя в рамки одного литературного направления: «Мне кажется, эстетики не существует в наказанье за то, что она лжет, прощает, потворствует и снисходит. Что, не ведая ничего про человека, она плетет сплетню о специальностях. Портретист, пейзажист, жанрист, натюрмортист? Символист, акмеист, футурист? Что за убийственный жаргон! Ясно, что это - наука, которая классифицирует воздушные шары по тому признаку, где и как располагаются в них дыры, мешающие им летать» [Пастернак, 20056, с. 26]. «Несколько положений» написаны в 1918 и доработаны в 1922 году, однако уже в статье 1911 года Пастернак нивелирует романтический пафос Клейста. Для нас вышеназванное важно уже потому, что эпоха символизма отличается вновь возросшим интересом к творчеству немецких романтиков.
В статье 1911 года Пастернак рассуждает об интенции Клейста, о его внутреннем намерении, пытается расшифровать знаки, связанные с
жизнью и творчеством немецкого поэта. Герой статьи близок автору, он чувствует его настроение, потому что оно совпадает с его собственным, но одного не может понять автор - стремления к самоубийству, хотя где-то в глубине души с определенной долей позерства сам рассуждал о возможности сведения счета с жизнью. В 1931 году в «Охранной грамоте» поэт напишет о том, насколько привлекательной казалось ему мысль о самоубийстве [Пастернак, 20056, с. 177]. Е.Б. Пастернак, подробно описывая состояние молодого поэта, отмечает, что со всех сторон последнего окружало внимание, многие ждали от него определенных успехов, что оказалось совершенно нелегко выдержать.
Постоянным эпитетом в первой статье становится упоминание «смерти». Автор статьи постоянно возвращается к теме «ухода»: «Вероятно, он был поэтом в том смысле, что постоянно уходил» [Пастернак, 2005а, с. 298], или «...Он (Клейст. - Н.Л.) открыл путеводную нить лиризма: красоту. Она привела его к смерти» [Пастернак, 2005а, с. 298], или «Уклонение было призванием его, тяжелым, мучительным, погребальным к концу» [Пастернак, 2005а, с. 298].
Во второй статье пафоса «смерти» и судьбоносного предначертания нет, содержание более конкретно. Автор включает в статью биографические сведения о Клейсте, упоминает ключевые даты жизни поэта, повествует об особенностях воспитания, о традициях семейства Клейста, сведений подобного рода в настоящей статье больше, чем упоминаний о творческих пристрастиях и особенностях. Подобная манера характерна также для статей Пастернака о Гансе Саксе. Русский поэт был убежден, что для понимания внутреннего смысла и содержания творчества мастера необходимо представлять его жизненный путь, так как именно перипетии судьбы влекут за собой изменения в творчестве.
Пастернак подробно рассказывает о всех ударах судьбы, которые пришлось пережить Клейсту. Постоянно находившийся в смятении, немецкий поэт бесцельно менял место жительства, его даже задерживали по подозрению в шпионаже, определенный момент его биографии отмечен ненавистью к Наполеону, Клейст готовил, по мнению современников, покушение на французского императора. Публицист уверен, что именно годы скитаний привели к изменению «нравственного строя» Клейста. Пастернак особо выделяет восприимчивость Клейста, которая «испестрила его жизнь знаками всего, что его окружало» [Пастернак, 2005а, с. 37].
О «нравственном строе» немецкого поэта многое сказано в первой статье. Русский поэт возражает биографам Клейста, которые убеждены в том, что он «изводил себя на ложном пути, теряя живое время и живые силы». Пастернак убежден, что немецкий поэт таким образом пытался преодолеть путь от «нехудожника» к художнику, и состояние его можно определить как нахождение «накануне культуры». Столь сложное и противоречивое отношение к жизни было близко и Б. Пастернаку, который также долго искал свой путь в культуре: преодолевая стихию музыки и философии, обогащаясь их внутренним содержанием и смыслом, он также шел к поэтическому творчеству.
Наиболее пристального внимания автора в статье «Генрих Клейст» удостаиваются отношения Клейста и Гете. Пастернак объясняет неприязнь автора «Фауста» бестактностью интриганов.
Последние годы жизни немецкого поэта отмечены серьезными изменениями в отношении Клейста к действительности. Пастернак отмечает: «Это уж не был прежний причудник, и в хорошее время все видевший в мрачном свете, а трезвый борец с действительными немилостями судьбы» [Пастернак, 2005а, с. 41]. В период изменений он пишет «Принца Фридриха Гомбургского», который, по мнению Пастернака, «лучшее его создание» [Пастернак, 2005а, с. 41], печатает собственную газету, но кратковременный этап спокойствия и творческой сосредоточенности скоротечен, на смену ему вновь возвращаются жизненные неурядицы и материальные трудности: со смертью покровительницы Клейста уходит и его благополучие: газета закрыта, «Принц Фридрих Гомбургский» не напечатан. Строки о трагических совпадениях в судьбе Клейста напоминают внимательному читателю о страшных годах репрессий, которые пережил Пастернак. Статья написана в конце 1930-х годов, поэтому тягостные перипетии жизни Клейста накладываются на жесточайшие годы «века-волкодава», а настроение немецкого поэта совпадает с душевным состоянием современников Б. Пастернака.
Описание самоубийства немецкого поэта весьма прозаично. Стиль Пастернака далек от пафосности. Автор повествует о смерти поэта точно так же, в той же тональности, как рассуждал о его жизни. Это не случайно: русский поэт был уверен, что самоубийство Клейста предначертано изначально. Однако мысль о самоубийстве, если и вызревала в уме Клейста, то могла бы быть и не реализована. Катализатором трагедии стала неизлечимо больная музыкантша Генриетта Фогель, которая во время музицирования заметила, что рассталась бы с жизнью, если бы нашла товарища. Клейст предложил
себя. Пастернак описывает последний день пары: «Снявши два номера в гостинице у озера, они провели в ней весь вечер и часть следующего дня. Все утро они гуляли, а после обеда попросили вынести столик на плотину по ту сторону заводи» [Пастернак, 2005а, с. 42]. Клейст представлялся Пастернаку своеобразной вариацией вертеровского отношения к жизни.
Таким образом, творчество Клейста привлекало поэта на протяжении всего его творческого пути. Пастернак считал Клейста одним из лучщих представителей немецкой литературы, но тем не менее отмечал неровный характер его произведений, сумбурность идей и желаний романтика. Клейст был близок Пастернаку духовно: русский поэт в подростковом и раннем юношеском возрасте воспринимал мир сквозь призму представлений Клейста и даже предполагал возможность самоубийства. В своих статьях Пастернак обращается не только к литературному наследию поэта, но и к его биографии, потому что считает знание жизненных перипетий мастера не менее важно для потомков, чем знание его творческого наследия.
Литература
Бент М.И. Немецкая романтическая новелла : генезис, типологическая эволюция. Иркутск, 1987.
Берковский Н.Я. Лекции и статьи по зарубежной литературе. СПб., 2002.
Вигилянская А. Второе рождение. Об одном философском источнике Б. Пастернака // Вопросы литературы. 2007. № 6.
Вильмонт Н.Н. О Борисе Пастернаке : воспоминания и мысли. М., 1989.
Грешных В.И. Ранний немецкий романтизм. М.,1991.
Каган Ю.М. Об «Апеллесовой черте Б. Пастернака» // Литературное обозрение. 1996. № 4.
Карпухина О.С. «Немецкий текст» в творчестве Андрея Белого (Художественное освоение философем Рудольфа Штейнера в лирике и прозаических произведениях А. Белого) : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Самара, 2004.
Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.
Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений : в 11-ти тт. М., 2005а. Т. V.
Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений : в 11-ти тт. М., 2005б. Т. III.
Чуковская Л. Отрывки из дневника // Пастернак Б. Полное собрание сочинений : в 11-ти тт. М., 2005. Т. IX.
