CC BY
59© Яковлева Ю.В.
DOI: 10.24412/2309-1592-2022-1-179-192 УДК 340.15; 340.111.52; 340.114
ГЕНЕЗИС ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРАВОВОМ ФЕНОМЕНЕ «ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ПРАВОМ»
Яковлева Юлия Владимировна, ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина», e-mail: madam.fabula@yandex.ru
Аннотация. Статья посвящена исследованию истории развития представлений о злоупотреблении правом как особом правовом феномене. Особое внимание уделено историческим периодам, в которых злоупотребление правом, пределы осуществления прав рассматривались на основе нравственных категорий, имеющих определяющее значение в регулировании общественных отношений. В статье проанализированы представления ученых и правоприменителей о злоупотреблении правом на основе нравственного содержания категории «добросовестность». Обращается внимание, что в истории отечественного и зарубежного государства и права представления о необходимости соблюдения добрых нравов, доброй совести и справедливости присутствовали задолго до нормативного закрепления запрета злонамеренного осуществления права.
Ключевые слова: добросовестность, добрые нравы, злоупотребление правом, нравственность, осуществление права, римское право, справедливость, субъективное право, честность, «шикана», эгоистические побуждения.
Злоупотребление правом как особый правовой феномен в настоящее время является одним из самых обсуждаемых, как среди заслуженных правоведов и молодых ученых, так и среди правоприменителей. Отдельные аспекты данного термина неоднократно рассматривались в работах М.М. Агаркова, С.Н. Братусь, М. Грегги, В.П. Грибанова, Р.Р. Исмагилова, Т.К. Кодирзода, А.А. Малиновского, О.А. Поротиковой, С.Д. Радченко, И.Н. Сенякина, Л.В. Щенниковой и др. Внимание молодых ученых (например, Э.А. Исмаилов, Е.С. Матвеева, Д.А. Полищук, Е.Ю. Усольцев и др.) в настоящее время уделяется не только выявлению сущности данного правового явления, но и потенциальной возможности классификации злоупотребления правом по различным основаниям, а также условиям его возникновения, определению признаков, отличающих злоупотребление правом от надлежащего использования правом и т. д.
Несмотря на возрастающий интерес ученых и правоприменителей к проблеме злоупотребления правом, в настоящее время все еще остается открытым вопрос о сущности и месте данного правового явления в правовых системах современности, причинах и условиях его возникновения, а также механизме предотвращения и противодействия случаям злоупотребления правом в различных сферах общественных отношений. Разработка подобного механизма невозможна без анализа данного феномена в исторической ретроспективе. Предпринимаемые
попытки изучения сущности злоупотребления правом не в полной мере учитывают нравственное содержание категорий, имеющих существенное значение в регулировании поведения субъектов правоотношений и лежащих в основе представлений о злонамеренном осуществлении права. В настоящем исследовании сделана попытка анализа истории развития представлений о правовом феномене злоупотребления правом, в том числе, с точки зрения его нравственного содержания.
Одной из важных категорий, на основе которых в разные исторические периоды строилась идея недопустимости злонамеренного осуществления права, является добросовестность. Понятие добросовестности при изучении сущности злоупотребления правом часто рассматривают как правовой принцип, появившийся в древнеримском праве и представляющий собой «естественный противовес (ограничитель) принципа частноправовой свободы (автономии воли) участников гражданских правоотношений»1. Так, некоторыми учеными высказывается мнение, что оценка поведения субъектов правоотношений с точки зрения принципа добросовестности исходит из «поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации» . Однако, сущность добросовестности при характеристике поведения субъектов правоотношений, в частности, подпадающего под признаки злоупотребления правом, не может быть выражена только в ожидании от участников правоотношений учета прав и законных интересов других индивидов и какого-либо содействия в их реализации. Добросовестность также должна рассматриваться как нравственная категория, призванная критически оценивать собственное поведение и поведение других субъектов с точки зрения соответствия «должному», нравственной обязанности выполнять обязательства, доверия к чужой честности и верности долгу, понимания границ реализации свобод и интересов, представления о которых определяются особенностями развития общественных отношений на каждом историческом этапе.
Во многих исследованиях феномена «злоупотребление правом» прослеживается идея о том, что, несмотря на практическую направленность римского права в решении повседневных запросов членов общества, предпосылки формирования преставлений о злоупотреблении правом зарождаются в Древнем Риме, где законодательно устанавливаются особенности регулирования отдельных вопросов частной собственности. Следует учесть, что изначально право характеризовалось «как доброе и
1Бибиков А.И. Принцип добросовестности в цивилистической доктрине и судебной практике: проблемы толкования // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2015. Т. 21. № 2. С. 195.
Варвенко А.С., Желонкин С.С., Жукавин В.В. Теоретико-правовые положения о принципе добросовестности в гражданском праве // Ленинградский юридический журнал. 2020. С. 108.
справедливое»1, что предполагало отсутствие самой возможности использования права в целях, противоречащих справедливости и добросовестности. Это обусловлено тем, что древнеримские юристы стремились строить систему права на основе здравого смысла, идеальной формальной логики, сочетания жесткого государственного регулирования и подвижности гражданских правоотношении2. Однако, такой подход не опровергает факта, что само по себе древнеримское право основывалось на
3
представлениях о нравственных категориях , понимание которых начинает формироваться в Древнем Риме.
Именно в римском праве возникло понятие «bona fides» (добрая совесть), которое воспринято в более позднее время многими правовыми системами в качестве терминов «добропорядочность» или «добросовестность», имеющих определяющее значение при квалификации злоупотребления правом. В исследованиях И.Ю. Карлявина достаточно глубоко характеризуются древнеримские понятия «fides» и «bona fides», которые, по его мнению, являлись основой всех правоотношений в Риме. Следует согласиться с его выводами о том, что понятие доброй совести в Риме основывалось на воззрении о человеческом достоинстве, верности слову, уважении к самому себе, доверии данным другим лицом обещаниям4. При этом, там, где заканчивалось осознание необходимости следования доброй совести, имело место злоупотребление правом «в виде обмана и вероломства»5.
Е.Ю. Усольцев в работе, посвященной историко-теоретическому анализу злоупотребления правом, обосновывает вывод, что по мере усложнения в Древнем Риме отношений собственности на смену принципа - «тот, кто пользуется своим правом, никому не причиняет вред»6, приходят идеи необходимости целенаправленного ограничения прав собственников. С данным подходом следует согласиться, поскольку на всем протяжении существования древнеримского государства представления юристов о доброй совести поступательно развивались, что
1 Цит. по: Иванов А.А. Общие начала системы римского права // Вестник Московского университета МВД России. 2011. № 7. С. 68.
См. подробнее: Асташов Д.С., Соловьева А.А. Право и закон в Древнем Риме: у истоков позитивного права // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. 2017. Том 17. № 3. С. 71-77.
а
Угурчиева Х.О. К вопросу о нравственности в римском праве // Russian Journal of Economics and Law. 2011. № 2. С. 159.
4 Карлявин И.Ю. Методологическое значение категорий fides (совесть) и bona fides (добрая совесть) в римском частном праве // Lex Russica. 2015. № 1 (Том XCVIII). С. 133.
5 Карлявин И.Ю. Методологическое значение категорий fides (совесть) и bona fides (добрая совесть) в римском частном праве // Lex Russica. 2015. № 1 (Том XCVIII). С. 133.
6 Усольцев Е.Ю. Злоупотребление правом: историко-теоретическое исследование // Идеи и идеалы. 2021. Том 13. № 1. Часть 1. С. 114.
181
привело к осмыслению ими практики осуществления предоставленных субъектам прав и формированию представления о недопущении злонамеренного использования своего «правового господства» во вред другим. Так, отдельные положения о запрете злонамеренного использования субъективных прав нашли отражения в Институциях Гая (II в.): «Не дозволяется чрезмерно жестоко поступать со своими рабами без законной причины»1. Геренний Модестин (III в.), указал, что «ни в каком случае смысл закона или милость справедливости не терпит, что бы то, что введено для пользы людей, мы обращали путем жестокого толкования в строгость, идущую вразрез с благополучием людей»2.
После распада Римской империи происходит застой в развитии представлений о возможности навредить другому лицу с помощью реализации своего субъективного права. В период существования Франкского государства в V-IX вв. право основывалось на обычаях варварских племен, личность вне племени не обладала какими-либо правами, в связи с чем, формирование представления о понимании субъективных прав и возможности их злонамеренной реализации в V-IX вв. является достаточно сложной задачей. Вместе с тем, в период существования Франкского государства регулирование отдельных договорных правоотношений осуществлялось на основе принципа добросовестности, который и в Древнем Риме, и в настоящее время является одним из критериев оценки поведения субъектов правоотношений. В научной литературе неоднократно отмечалось, что варварские государства, появившиеся на территории бывших римских провинций, не могли игнорировать римское право, в результате чего стал происходить синтез правовых систем. При этом, как отметил М.А. Поляков, римский обычай «bona fides» (добросовестность) в раннем средневековье применялся к правоотношениям в зависимости от
"5
конкретного спора и предполагал необходимость уважения обязательств, исключения обмана и хитрости в целях обеспечения надлежащего поведения участников правового оборота4. Таким образом, несмотря на отсутствие документов, раскрывающих сущность злоупотребления права или иных близких ему по значению понятий, в V-IX вв. во Франкском государстве также существовало представление о необходимости осуществления прав, которое учитывало бы принцип добросовестности.
1 Цит. По: Поротикова О.А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом: монография. М., 2019. С. 57.
2 Цит. по: Горбунов М.А. Принципы римского права // Вестник Московского университета МВД России. 2009. № 7. С. 141.
Поляков М.А. Развитие принципа добросовестности в праве европейских государств в период от Средневековья до современности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 18. С. 202.
4 Карпова А.М. Особенности становления и содержания института добросовестности в частном праве // Адвокат. 2013. № 8. С. 45.
182
Во многих научных исследованиях отмечается, что обоснованные представления о злоупотреблении правом начинают возникать в XVIII в., когда данное правовое явление находит отражение в законодательных актах отдельных государств. Однако, рассматривая злоупотребление правом с точки зрения нравственного аспекта, нельзя не отметить, что формирование представлений о сущности этого правового феномена следует связывать с периодом развития права с конца XVII века. Это во многом обусловлено тем, что категория «добросовестность» рассматривалась в работах Жана Дома (1625-1696), оказавшего влияние на формирование законодательства Франции. В ходе исследований частноправовых отношений Ж. Дома отмечал необходимость соблюдения добрых нравов и справедливости при заключении договоров и изменений их условий, поскольку «того требовала сама природа соглашений»1, при этом, по убеждению Ж. Дома весь закон и правоотношения должны строиться на основе этико-моральных и религиозных принципов.
Характеризуя представления о недопустимости злонамеренного осуществления права, нельзя не отметить, что дальнейшее развитие идеи злоупотребления правом часто связывают с деятельностью французских правоприменителей XVIII-XIX вв., в работах которых встречается термин «abus de droit», основанный на представлениях о необходимости обеспечения справедливости и добросовестного поведения участников правоотношений2. Осознание французскими правоприменителями необходимости установления равной для всех меры свободы позволило выработать представление о недопустимости использования субъективного права во зло. Понятие «шикана» было введено в юридическую терминологию французскими правоприменителями и рассматривалось как злонамеренное использование субъективного права для причинения вреда другому лицу. Французский опыт характеризуется представлениями не только о необходимости запрета «шиканы». Во Франции развивался подход к определению общего понятия злоупотребления правом, характеризующегося как вредоносное осуществление права без получения видимой правовой выгоды для себя.
Несмотря на значительное внимание французских правоприменителей к понятию злоупотребления правом, оно долгое время не находило законодательного закрепления во Франции. Лишь в конце XIX в. при пересмотре Французского гражданского кодекса (1804) были учтены предложения Р. Салейля (1855-1812) относительно нормативного установления запрета «шиканы». Отсутствие длительный период времени в законодательстве Франции норм, прямо устанавливающих запрет на
1 Поляков М.А. Развитие принципа добросовестности в праве европейских государств в период от Средневековья до современности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 18. С. 203.
о
См. подробнее: Сорокина Е.А. Принцип добросовестности (bonne foi) в договорном праве Франции // Юридические записки. 2011. № 1(24). С. 114-123.
злоупотребление правом, не являлось существенным ограничением в его квалификации, «принцип недопустимости злоупотребления правом поэтапно разрабатывался и с конца XIX века применялся достаточно широко»1.
Необходимо обратить внимание, что примерно в это же время в исследованиях бельгийского ученого Франсуа Лорана (1810-1887) рассматривалась проблема злоупотребления правом. Это определило споры среди ученых о том, кто является первым в формировании юридической терминологии в данной сфере. Следует согласиться с В.О. Аболониным, который указал, что «являясь первоначально выражением французского языка, благодаря влиянию французского права на европейскую правовую традицию данный термин и связанное с ним учение со временем нашли свое место в праве других стран»2.
Некоторыми учеными (например, А.А. Дебошева, О.А. Поротикова) высказывается мнение о том, что первым государством, в законодательстве которого появились нормы о злоупотреблении правом, стала Пруссия . Это обусловлено тем, что законодательно закрепленная идея необходимости применения ответственности к субъектам, пользующимся своими правами во вред другим, появилась именно в прусском законодательстве. Прусское земское уложение (1794) установило ограничение на злоупотребление частными правами, а именно: закрепило запрет на использование собственником недвижимости своих прав такими методами, которые могут наносить вред соседям; определило отдельные правила «соседского строительства», касающиеся предотвращения появления угрозы для частной жизни. Несмотря на то, что идея о запрете «шиканы» (с немецкого - chikane) законодательно оформилась в Пруссии, представление о недопустимости причинения вреда при осуществлении своих прав возникает значительно раньше. Общая идея недопустимости использования права во зло возникает во Франции в связи с принятием в 1789 г. Декларации прав человека и гражданина. Данный документ подчеркнул необходимость обеспечения границ реализации прав: «Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вред другому лицу»4. Кроме того, как было отмечено, концепция злоупотребления стала активно применяться в правоприменительной практике Франции.
1 Кодирзода Т.К. Институт злоупотребления субъективными гражданскими правами: становление и развитие в Западной Европе и России // Мир политики и социологии. 2015. № 11. С. 34.
Аболонин В.О. Действительно ли злоупотребление правом - это употребление права во «зло»? // Арбитражный и гражданский процесс. 2009. № 2. С. 3.
Дебошева А.А. История возникновения и развития злоупотребления правом // Вестник ТИСБИ. 2014. № 2. С. 166.
4 Цит. по: Колесников О.П. Пределы субъективных гражданских прав // Журнал российского права. 2007. № 12. С. 37.
Попытки научного исследования и нормативного закрепления злоупотребления правом как особой правовой категории предпринимались не только во Франции. Так, Швейцарское гражданское уложение (1907) и Германское гражданское уложение (1900) также содержали нормы о запрете злоупотребления правом.
В Швейцарском гражданском уложении (ст. 2) был установлен запрет на любое «очевидное злоупотребление правом», при этом, законодатель не установил критерии определения такой «очевидности», ограничившись лишь указанием в той же ст. 2 на необходимость соблюдения правил доброй совести при реализации прав и обязанностей. По замечанию швейцарского политика и юриста Ойгена Хубера (18491923), ст. 2 Швейцарского гражданского уложения предполагает не только умышленное совершение злоупотребления правом, но и злоупотребление правом «по небрежности», основанное на представлениях о доброй совести и недобросовестности, которые могут быть широко истолкованы в процессе осуществления правосудия1. Безусловно, отсутствие каких-либо исчерпывающих, законодательно закрепленных критериев добросовестного поведения участников правоотношений может породить субъективное понимание правоприменителем злонамеренного использования права, вместе с тем, попытки швейцарского законодателя расширить «сферу употребления» категории «злоупотребление правом» свидетельствуют о возможности выявления новых признаков злонамеренного использования права в процессе правоприменительной деятельности. Такой подход швейцарского законодательства позволял в каждом конкретном случае оценивать добросовестность поведения, понимание которой может меняться на различных этапах развития государства и права в зависимости от представлений не только о праве, но и о морали как одном из важных регуляторов общественных отношений. О. Хубер указывал, что добросовестность, несмотря на отсутствие ее исчерпывающей нормативной характеристики, позволяет «создать правильное отношение между индивидуальным и коллективным существованием членов общества»2.
Следует отметить, что в отличии от швейцарского законодательства, Германское гражданское уложение содержало лишь запрет «шиканы» при осуществлении права собственности и иные ограничения в интересах соседства. Изначально нормы о запрете злоупотребления правом содержались в разделе Германского гражданского уложения, посвященном праву собственности. Это обусловлено тем, что, по мнению германского законодателя, главная сфера злоупотреблений правом - конфликты
1 См. подробнее: Утяшев М.М., Утяшева Л.М. Возможно ли злоупотребление правом? // Правовое государство: теория и практика. 2010. № 3 (21). С. 17.
2 Бевзенко Р.С., Егоров А.В. Адаптация договора к изменившимся обстоятельствам и добросовестность сторон // О договорах: Сборник статей к юбилею В.В. Витрянского. Сост. С В. Сарбаш. М., 2017.С. 24.
собственников земельных участков и жилых домов, тесно прилегающих друг к другу. В ходе реформирования германского гражданского законодательства нормы о запрете «шиканы» были включены в общую часть Германского гражданского уложения, чем законодатель расширил сферу возможных случаев злоупотребления правом1.
В XX в. представления германских ученых и законодателя о злоупотреблении правом стали меняться, что привело к обоснованию необходимости в процессе отправления правосудия устанавливать умысел и мотивы того или иного поступка, подпадающего под признаки «шиканы». При этом, предполагалось, что мотивы и умысел носителя субъективного права должны оцениваться не только с точки зрения действующего закона, но и с точки зрения морали. Следует отметить, что, несмотря на сложности применения на практике подобного подхода, необходимость учета моральных норм при квалификации действий субъектов права возрастала, поскольку, как правовые, так и моральные нормы, являются необходимым минимумом существования общества на любом этапе исторического развития, а только внешне правомерное поведение, реализуемое из чувства страха или эгоистических и иных побуждений, не может иметь никакой ценности для общества. Еще в XIX в. немецкий философ Э. фон Гартман (1842-1906) указал: «Граница между нравственной и правовой сферами весьма подвижна: в каждый определенный момент времени существующий правопорядок сам задает себе эту границу, которая смещается в ходе исторического развития»2.
Обобщая исследование зарубежного опыта формирования представлений о злоупотреблении правом, следует сказать, что, несмотря на трудности определения сущности данного явления, представления ученых и практиков о нем сводились к незыблемости добрых нравов, добросовестности и справедливости при осуществлении субъективных прав. Идея, сформулированная, древнеримским ученым Тацитом (около III вв.) о том, что «добрые нравы имеют большее значение, чем хорошие законы», сохраняла свою актуальность и в более поздние времена. Понятие «добрые нравы» часто связывали с жизненным укладом общества, обычаями, имеющими нравственное значение и поддерживаемыми обществом. «Нравы всегда тесно связаны с представлениями общества о морали» . В разные периоды существования государства и права представления о морали эволюционировали, но что касается
1 Поротикова О.А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом: монография. М., 2019. С. 65.
Цит. по: Прибыткова Е.А. Искусство добра и справедливости: от Э. Фон Гартмана к Вл. Соловьёву // Соловьевские исследования: периодический сборник научных трудов. 2008. Выпуск 16 «В.С. Соловьёв в истории философии». С. 134.
3 Щенникова Л.В., Быкова М.О. Категория «добрые нравы» в гражданском законодательстве и цивилистической доктрине зарубежных стран // Вестник Пермского университета. 2011. Выпуск 2 (12). С. 153.
осуществления субъективных прав, действия, противоречащие основам нравственности, не могли признаваться дозволенными. Как было отмечено выше, в законодательстве ряда европейских государств характеристика злоупотребления правом давалась с точки зрения необходимости соблюдения добросовестности при осуществлении прав, вместе с тем, само понятие добросовестности не имело нормативного закрепления. Однако, нормы о добросовестности, добрых нравах, справедливости можно было найти в других статьях тех же нормативных актов. Так, например, категория «добрые нравы» пронизывает нормы Французского гражданского кодекса в статьях 900, 1131, 1133, 1172, 1387, находит отражение в параграфах 138, 826 Германского гражданского уложения.
В истории отечественного права также предпринимались отдельные попытки определения сущности злоупотребления правом, которые не отличались особой прогрессивностью. Главным образом подобные попытки были связаны с правоприменительной практикой высших судебных инстанций, которые при анализе возникающих споров руководствовались разумными пределами пользования правом. О.А. Поротикова отмечает, что «начиная с 70-х годов XIX столетия Правительствующий Сенат рассматривал в год несколько случаев злоупотребления гражданским правом и выносил решения в пользу тех, кто терпел ущерб от злонамеренного осуществления права»1.
В отечественном законодательстве понятие «злоупотребление правом» или «шикана» не встречалось, вместе с тем, важные для их квалификации нравственные категории можно найти в отдельных документах. Так, в Соборном уложении (1649) не содержатся категории «добрая совесть» или «добрый нрав», вместе с тем, употребляется понятие «добрая воля», используемое при оспаривании заключенной сделки, в Своде законов Российской империи (1832) находит отражение понятие недобросовестности собственника имущества. Не менее важным документом в определении истинных целей осуществления прав является Городовое положение (1785), в ст. 167 которого было установлено следующее правило: «посредством наблюдения и всякими позволенными способами поощрять привоз в город и продажу всего, что к благу жителей города относится»2. Данная норма прямо не устанавливала понятий добросовестности, злоупотребления правом или шиканы, вместе с тем, ее содержание свидетельствует о необходимости совершения действий субъектами права с благими намерениями.
В настоящее время в исследованиях злоупотребления правом неоправданно мало внимания уделяется историческим этапам развития
1 Поротикова О.А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом: монография. М., 2019. С. 67.
2 Цит. по: Черкасова О.В. Становление принципа добросовестности в отечественном гражданском праве: исторический, доктринальный и правоприменительный аспекты // Genesis: исторические исследования. 2020. № 2. С. 18.
187
российского государства и права, в которых поведение людей, в том числе - правовое, оценивалось на основе нравственных ценностей. На понимание в российском государстве добросовестности как важной нравственной категории в регулировании поведения индивидов указывает установление в период правления Екатерины II (1762-1796) «судов совести», которые рассматривали некоторые дела на основе «нравственных принципов гуманизма (человеколюбия), уважения интересов ближнего и почтения к нему»1. Несмотря на отсутствие в данный период в законодательстве Российской империи закрепленного запрета злонамеренного осуществления права и принципа добросовестности, данная нравственная категория активно применялась и оценивала поведение субъектов с точки зрения соответствия «должному». На необходимость оценки поведения субъектов с точки зрения нравственности, поощрения добрых людских качеств и сдерживания дурных свойств человеческого поведения указывалось в сочинениях Екатерины II (например, «Наказ, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения» (1767), изданный на нескольких языках)2. Таким образом, рассматривая злоупотребление правом с точки зрения истинных целей осуществления субъективного права, необходимо признать, что в истории российского государства и права представления о необходимости соблюдения добрых нравов, доброй совести и справедливости присутствовали задолго до нормативного закрепления запрета злонамеренного осуществления права.
В отдельных научных исследованиях неоднократно отмечалось, что предпосылки формирования представлений о злоупотреблении правом необходимо связывать с дореволюционном периодом начала XX в., когда в работах отечественных ученых затрагиваются отдельные аспекты субъективных прав, в частности - связанные с пределами их осуществления. Именно в этот период можно встретить и «категорические возражения относительно признания шиканы, и рассуждения о ценности шиканы для нормализации гражданского оборота и осуществления прав»3.
Анализируя работы ученых конца XIX-начала XX вв., необходимо отметить, что многие из них, рассматривая поведение субъектов права, давали оценку их деяний через призму нравственности, в том числе таких
1 Цицилина К. А. История становления принципа добросовестности в российской гражданском праве [Электронный ресурс] // Социально-гуманитарные науки в информационном обществе: перспективы и потенциал: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции 24 декабря 2020 г. Белгород: ООО Агентство перспективных научных исследований (АПНИ), 2020. Режим доступа: https://apni.ru/article/1650-istoriya-stanovleniya-printsipa-dobrosovest (дата обращения: 27.12.2021)
2 См. подробнее: Томсинов В. А. Российские правоведы XVIII-XX вв.: Очерки жизни и творчества. В 3-х томах. изд. 2-е, доп. Том 1. М., 2015. С. 69-77.
3 Гладченко А.А. Запреты на злоупотребление правом в гражданском законодательстве российской империи // Общество. Коммуникация. Образование. 2012. С. 55.
категорий как «добро» и «зло». Так, например, И.А. Покровский (18681902), российский правовед, доктор римского права, в работах которого исследовались многие аспекты злоупотребления правом, указывал: «запрещение осуществлять право с исключительной целью причинить зло будет иметь уже само по себе огромное морализующее значение. Современное гражданское право как бы говорит человеку: если тебе позволено быть в известных пределах эгоистом, то это не значит, что ты можешь быть злым»1. Н.Л. Дювернуа (1836-1906), русский историк права, доктор гражданского права, анализируя концептуальные основы обязательственного права, отмечал необходимость ограничения «опасных промыслов», которые угрожали общественной нравственности. В частности, правовед указывал: «Нередко мотивы сделки, сулящей крупные барыши за операции скандального свойства, угрожающие чистоте нравов, возбуждают деятельность суда и ведут к ничтожеству сделки. Тут есть, натурально, много незаконченного, спорного в деятельности судов, направленной к ограждению общества от укрепления силы сделок, опасных для чистоты нравов и интересов общественного порядка»2.
Революционные события XX в. создали препятствия к укоренению представлений о злоупотреблении правом в отечественном законодательстве и правоприменительной практике. Предпринимаемые в 20-е годы XX столетия попытки анализа данного правового феномена не основывались на выводах, сформулированных западной правовой наукой и отечественными учеными дореволюционного периода, что привело к длительным научным дискуссиям и создало трудности в закреплении данного понятия в отечественном законодательстве. Несмотря на отсутствие в советском законодательстве нормативно закрепленного понятия «злоупотребление правом», нельзя не отметить, что в работах советских ученых отдельные вопросы данного правового феномена все же затрагивались. Так, например, М.М. Агарков (1890-1947), советский правовед, исследователь проблем гражданского, торгового и банковского права, при рассмотрении пределов осуществления гражданских прав и категории «злоупотребление правом», затронул не только вопросы признания злонамеренного употребления права в качестве проблемы гражданского права, но и содержание такой важной нравственной категории как «добрая совесть», которая является базисом при выявлении границ осуществления субъективных прав. В работе «Проблема злоупотребления в советском гражданском праве» М.М. Агарков подчеркнул: «Начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что
1 Цит. по: Сазанова И. В. Злоупотребление субъективным гражданским правом: монография. Южно-Сахалинск, 2009. С. 71.
2Цит.по: Антонов В.Ф. Категория «добрые нравы» в российском дореволюционном законодательстве // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2016. № 3 (42). С. 28.
каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок. Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания»1. Несмотря на то, что М.М. Агарков отметил, что не в этом кроется ответ на вопрос о сущности злоупотребления правом, подобный подход к характеристике доброй совести не может не учитываться при анализе злонамеренного использования права как правовой и нравственной проблемы.
В заключение следует отметить, что на протяжении веков представления законодателей, правоприменителей и ученых разных государств о правовом явлении злоупотребления правом менялись в зависимости не только от объема предоставляемых субъектам прав, но и от понимания добросовестности как нравственной и правовой категории. В истории зарубежного и отечественного государства и права представления о необходимости соблюдения добрых нравов и справедливости присутствовали задолго до законодательного закрепления запрета злоупотребления правом. В разные периоды времени злоупотреблению правом не всегда уделялось внимание законодателей и ученых, вместе с тем, рассматривая пределы осуществления субъективных прав, многие отечественные и зарубежные правоведы отмечали необходимость обеспечения честности, верности долгу, границ реализации свобод и интересов, являющихся составляющими принципа добросовестности. Необходимость обеспечения добросовестности участников правоотношений и сохранение основ нравственности, привело к появлению в разные исторические периоды научных исследований проблемы злоупотребления правом и определило необходимость дальнейшего исследования данного феномена с точки зрения значимых для «правового поля» нравственных категорий.
Библиографический список
1. Аболонин В.О. Действительно ли злоупотребление правом - это употребление права во «зло»? // Арбитражный и гражданский процесс. 2009. № 2. С. 2-5.
2. Агарков М.М. Проблема злоупотребления в советском гражданском // Известия Академии наук СССР. Отделение экономики и права. 1946. № 6. С. 424-436.
3. Антонов В.Ф. Категория «добрые нравы» в российском дореволюционном законодательстве // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2016. № 3 (42). С. 24-29.
4. Асташов Д.С., Соловьева А.А. Право и закон в Древнем Риме: у истоков позитивного права // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. 2017. Том 17. № 3. С. 71-77. DOI: 10.14529/law170313.
5. Бевзенко Р.С., Егоров А.В. Адаптация договора к изменившимся обстоятельствам и добросовестность сторон // О договорах: Сборник статей к юбилею В.В. Витрянского. Сост. С В. Сарбаш. М.: Статут, 2017. С. 19-60.
1 Агарков М.М. Проблема злоупотребления в советском гражданском праве // Известия Академии наук СССР. Отделение экономики и права. 1946. № 6. С. 432.
190
6. Бибиков А.И. Принцип добросовестности в цивилистической доктрине и судебной практике: проблемы толкования // Вестник Костромского государственного университета им. Н А. Некрасова. 2015. Т. 21. № 2. С. 195-199.
7. Варвенко А.С., Желонкин С.С., Жукавин В.В. Теоретико-правовые положения о принципе добросовестности в гражданском праве // Ленинградский юридический журнал. 2020. С.105-113.
8. Величко А.М. Идея права в Византии // Северо-Кавказский юридический вестник. 2011. № 1. С. 10-24.
9. Гладченко А.А. Запреты на злоупотребление правом в гражданском законодательстве российской империи // Общество. Коммуникация. Образование. 2012. С. 53-56.
10. Горбунов М.А. Принципы римского права // Вестник Московского университета МВД России. 2009. № 7. С. 139-145.
11. Дебошева А.А. История возникновения и развития злоупотребления правом // Вестник ТИСБИ. 2014. № 2. С. 166-171.
12. Иванов А.А. Общие начала системы римского права // Вестник Московского университета МВД России. 2011. № 7. С. 67-71.
13. Карлявин И.Ю. Методологическое значение категорий fides (совесть) и bona fides (добрая совесть) в римском частном праве // Lex Russica. 2015. № 1 (Том XCVIII). С. 130-140.
14. Карпова А.М. Особенности становления и содержания института добросовестности в частном праве // Адвокат. 2013. № 8. С. 43-49.
15. Кодирзода Т.К. Институт злоупотребления субъективными гражданскими правами: становление и развитие в Западной Европе и России // Мир политики и социологии. 2015. № 11. С.33-42.
16. Колесников О.П. Пределы субъективных гражданских прав // Журнал российского права. 2007. № 12. С. 37-43.
17. Коршакова К.В. Злоупотребление правом (шикана) и римское право // Теория и практика общественного развития. 2015. № 2. С. № 2 (23). С. 98-100.
18. Поляков М.А. Развитие принципа добросовестности в праве европейских государств в период от Средневековья до современности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 18. С. 202-206.
19. Поротикова О. А. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом: монография / О. А. Поротикова. 3-е изд., доп. М.: Издательство Юрайт, 2019. - 241 с.
20. Прибыткова Е.А. Искусство добра и справедливости: от Э. Фон Гартмана к Вл. Соловьёву // Соловьевские исследования: периодический сборник научных трудов. 2008. Выпуск 16 «В.С. Соловьёв в истории философии». С. 129-149.
21. Сазанова И. В. Злоупотребление субъективным гражданским правом: монография / И. В. Сазанова. Южно-Сахалинск: СахГУ, 2009. - 120 с.
22. Сорокина Е.А. Принцип добросовестности (bonne foi) в договорном праве Франции // Юридические записки. 2011. № 1(24). С. 114-123.
23. Томсинов В. А. Российские правоведы XVIII-XX вв.: Очерки жизни и творчества. В 3-х томах. изд. 2-е, доп. Том 1. М.: Зерцало-М, 2015. - 468 с.
24. Угурчиева Х.О. К вопросу о нравственности в римском праве // Russian Journal of Economics and Law. 2011. № 2. С. 158-162.
25. Усольцев Е.Ю. Злоупотребление правом: историко-теоретическое исследование // Идеи и идеалы. 2021. Том 13. № 1. Часть 1. С. 112-129. DOI: 10.17212/2075-0862-2021-13.1.1112-129.
26. Утяшев М.М., Утяшева Л.М. Возможно ли злоупотребление правом? // Правовое государство: теория и практика. 2010. № 3 (21). С. 14-25.
27. Цицилина К. А. История становления принципа добросовестности в российской гражданском праве [Электронный ресурс] // Социально-гуманитарные науки в информационном обществе: перспективы и потенциал: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции 24 декабря 2020 г. Белгород: ООО Агентство перспективных научных исследований (АПНИ), 2020. Режим доступа: https://apni.ru/article/1650-istoriya-stanovleniya-printsipa-dobrosovest (дата обращения: 27.12.2021).
28. Черкасова О.В. Становление принципа добросовестности в отечественном гражданском праве: исторический, доктринальный и правоприменительный аспекты // Genesis: исторические исследования. 2020. № 2. С. 13-26. DOI: 10.25136/2409-868X.2020.2.32101.
29. Щенникова Л.В., Быкова М.О. Категория «добрые нравы» в гражданском законодательстве и цивилистической доктрине зарубежных стран // Вестник Пермского университета. 2011. Выпуск 2 (12). С. 153-160.
30. Эрмеков Т.У. Особенности применения злоупотребления правом в отдельных видах гражданских правоотношений // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2018. № 12. Т. 2. С. 167-169.
