CC BY
11
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ 22. ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА. 2021. № 4. С. 94-107 MOSCOW UNIVERSITY BULLETIN ON TRANSLATION STUDIES. 2021. No. 4. P. 94-107
НАУЧНАЯ СТАТЬЯ
УДК 81'25
ГЕНДЕРНЫЙ РЕФРЕЙМИНГ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПЕРЕВОДЕ
Ксения Ивановна Леонтьева1
1 Тверской государственный университет, г. Тверь, Россия.
Для контактов: [email protected]
Аннотация. Статья посвящена анализу тендера как одного из оснований трансформации художественной структуры произведения в переводе. Исследование выполнено в русле социокогнитивного подхода к дискурсу. Цель исследования — продемонстрировать теоретические и практические возможности подхода к гендеру как когнитивной доминанте в основе перспективы переводчика. При этом гендер рассматривается одновременно как функция личности переводчика, когнитивная доминанта его дискурсивной деятельности и практическая проблема перевода. На материале англо-русской практики художественного перевода показано, что как фактор подобной комплексный природы в акте перевода гендер модулирует 1) когнитивные процессы актуализации феноменологической перспективы переводчика в основе его когнитивной проекции мира произведения и 2) дискурсивные процессы рефрейминга нарративной перспективы как адаптивного инструмента стратегии перевода. В статье рассматривается ряд форматов гендерного рефрейминга, частотность которого в переводных произведениях свидетельствует о значимости осмысления переводчиком гендерно-обусловленных различий в общих механизмах восприятия, концептуализации и категоризации мира и в структуре перспектив нарратора и персонажей произведения. Продуктивной при этом будет перформативная трактовка гендера, а также учёт принципиальной множественности, незавершённости и динамизма гендерных идентичностей, конструируемых на разных отрезках текста, и значимости контраста альтернативных профилей одного и того же гендера. По результатам исследования выделен ряд принципов гендерно-сенситивной стратегии, учёт которых может способствовать повышению художественной ценности текста переводчика.
© 2021 ФГБОУ ВО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» © 2021 Lomonosov Moscow State University
Ключевые слова: гендер, художественный перевод, когнитивная доминанта, перспектива, гендерный рефрейминг в переводе
Для цитирования: Леонтьева К.И. Гендерный рефрейминг в художественном переводе // Вестник Московского университета. Серия 22. Теория перевода. 2021 № 4. С. 94-107.
Статья поступила в редакцию 10.09.2021; одобрена после рецензирования 24.10.2021;
принята к публикации 01.02.2022.
GENDER REFRAMING IN LITERARY TRANSLATION
Kseniya I. Leontyeva1
1 Tver State University, Tver, Russia.
For contacts: [email protected]
Abstract. The paper aims to account for gender as one of the pervasive forces driving transformation of the literary text structure in translation and to outline possible theoretical and practical benefits of approaching gender as a cognitive dominant shaping the internal structure of the translator's perspective. The research belonging with the sociocognitive framework of Discourse Studies, gender is approached simultaneously as a function of the translator's socially modulated self, a cognitive dominant driving the translator's discourse and the translator's practical concern. A number of English-Russian literary translations are discussed in order to illustrate that, in view of such complex nature, throughout the translation act gender modulates 1) the cognitive processes of enacting the phenomenological perspective, from which the translator mentally construes the literary text world, and 2) the discourse processes of reframing the narrative perspective, which is argued to be an adaptive instrument of the translator's strategy. A number of cognitive and aesthetic modes of reframing gender are distinguished that have been revealed to be commonly present in English-into-Russian literary translations. The striking frequency of gender reframing evinces the urgent need for the translator to reflect on pervasive gender-driven differences in the way the world is perceived, conceptualized and categorized by different people and the respective differences in the structure of the narrator's perspective and that of each fictional character, all of which have to be one way or another relayed in the translator's text. In this respect it might be feasible for the translator to adhere to the performative concept of gender, which accounts for the inherent dynamicity, fluidity and multiplicity of gender identities 'performed' in different parts of the literary text and acknowledges an
inevitable marked contrast between alternative profiles of seemingly one and the same gender. Overall, the research findings reveal the need for the translator to adopt and implement a gender-sensitive translation strategy, which is likely to considerably enhance the literary value of their translations.
Keywords: gender, literary translation, cognitive dominant, perspective, gender reframing in translation
For citation: Leontyeva K.I. (2021) Gender reframing in literary translation. Vestnik Moskovskogo Universiteta. Seriya 22. Teoriya Perevoda. — Moscow University Bulletin on Translation Studies. 4. P. 94-107.
The article was submitted on September 10.2021; approved after reviewing on October 24.2021; accepted for publication on February 01.2022.
Введение
В художественном дискурсе гендер является значимым аспектом структуры произведения и в ряду иных факторов определяет авторский «выбор тем и сюжетов, психологию поведения героев, портретные и речевые характеристики» (Пензина, 2009: 4). Переводчик, который в своей деятельности стремится воссоздать принцип художественной целостности произведения, «призван распутать гендерную интригу» (Бурукина, 2000: 70), реализованную автором в структуре произведения, что превращает гендер в параметр стратегии перевода, релевантный не только при переводе произведений, основанных на деконструкции привычных гендер-ных ролей, идентичностей, отношений и стереотипов. Поскольку гендерно-нейтрального языка не существует, при разной гендерной спецификации личности интерпретатора одна и та же языковая единица будет интерпретирована по-разному, что превращает ген-дер в крайне «коварный» (Meng, 2019: 3) фактор перевода. При этом в акте перевода гендер будет не только объектом интерпретации, но и значимой «функцией личности» (Фомин, 2003) самого переводчика, специфика которой непременно проявляется в тексте.
Актуальность и цель исследования
Сказанное определяет не только неизбежность определённых форм гендерного рефрейминга в переводе, в разной мере осознанного, но и актуальность комплексного изучения гендера одновременно как практической проблемы перевода (аспекта художественной структуры, которую интерпретирует и стремится воссоздать в
своём тексте переводчик) и функции сознания и дискурса переводчика. При этом гендер — комплексная категория, интегрирующая биологические, когнитивные, социокультурные и дискурсивные аспекты деятельности переводчика. Возникает вопрос: учитывая подобную онтологическую двойственность и комплексность, какие инструменты использовать для анализа гендера в переводе? Цель исследования — продемонстрировать возможности подхода к гендеру как когнитивной доминанте в основе перспективы переводчика.
Гендер как когнитивная доминанта
Понятие доминанты тесно связано с именем нейропсихолога А.А. Ухтомского, который обосновал принцип доминанты в качестве общего modus operandi сознания и любых форм деятельности человека. По определению исследователя, доминанта (от лат. dominare «господствовать») — это «преподносимый из опыта принцип широкого применения, эмпирический закон, вроде закона тяготения, который, может быть, сам по себе и не интересен, но который достаточно назойлив, чтобы было невозможно с ним не считаться» (Ухтомский, 1954: 100). В когнитивной лингвистике под доминантами понимают когнитивные модели, схемы и механизмы структурирования информации (концептуального содержания) в дискурсе (Болдырев, Виноградова, 2018: 26). Речь при этом идёт о структурах опытного (индивидуального), но социокультурно специфицированного знания, характеризующихся интер- и интра-субъективной (темпоральной) вариативностью, а также приоритетностью и автоматизмом активации. Как таковые когнитивные доминанты в разной мере осознаются переводчиком, но в акте интерпретации организуют процессы распределения внимания, задают когнитивные контексты интерпретации информации и тем самым каузально мотивируют структуру проекции мира произведения, формируемой в сознании переводчика, и выбор дискурсивных стратегий, форматов, способов и средств конфигурации этого мира в создаваемом переводчиком тексте.
Гендер как интегративная область контекста знаний человека выступает схемой осмысления различных аспектов социокультурной реальности (Серова, 2018). В дискурсе эта схема «производит, воспроизводит и легитимирует выборы и границы» (Горошко, 2004: 128) разного рода, даже при отсутствии эксплицитного гендерного дейксиса, что позволяет считать гендер доминантой мета-когнитивного порядка. Исследователи говорят об особой «гендерной семиотике» (Кирилина, 2004) — распределённых в пространстве и
времени символических техниках осмысления мира (конвенции, нормы, аттитюды, оценки, убеждения, социально приемлемые практики бытия-в-мире), которые, по факту инкорпорации (в ходе социализации) в структуру когнитивной системы человека начинают модулировать различные биологические и символические процессы в этой системе (Merritt, 2014). Очевидно, что перевод как специфическая форма языковой когниции и особая дискурсивная (социокультурная) практика — не исключение.
Эффект гендера как когнитивной доминанты очевиден при сравнении переводов фрагмента новеллы Э. По: It was the portrait of a young girl just ripening into womanhood (Po E.A. The Oval Portrait); Это был портрет вполне развитой молодой девушки, может быть даже женщины (переводчик неизвестен, 1912); То был портрет молодой девушки, в первом расцвете пробудившейся женственности (М. Энгельгардт, 1958); Это был портрет молодой девушки, только что развившейся до полной женственности (К. Бальмонт, 2009); Это был портрет юной, только расцветающей девушки (В. Рогов, 1970); То был портрет совсем юной, едва расцветшей женщины (Н. Галь, 1972); То был портрет юной девушки, женственность которой только-только расцвела (Л. Маевская, 2001). При доминантной тенденции к поэтизации женственности в переводах (ripening | созревание ■ расцветание; физиологическая характеристика половой зрелости ■ флористическая метафора внешней привлекательности как стереотип фе-мининности) переводчики всё же по-разному интерпретировали возрастные характеристики внешности изображённой на портрете девушки.
Перспектива как когнитивный механизм перевода
В качестве механизма (инструмента, способа) фактической актуализации в дискурсе значимых для каждого переводчика когнитивных доминант (включая категорию ГЕНДЕР) мы рассматриваем перспективу — комплексный когнитивный феномен, предполагающий две взаимосвязанные, но разные по функции формы.
1. Феноменологическая перспектива как функция сознания переводчика является: 1) инструментом интеграции семантических продуктов работа ансамбля когнитивных процессов и механизмов, опосредующих процессы интерпретации текста и мира произведения «для себя»; 2) фреймом, организующим систему отношений, устанавливаемых по ходу акта интерпретации между а) референтами текстовых знаков, б) различными контекстами дискурса и в) сознаниями (интенциями) переводчика и иных реальных и
фикциональных субъектов дискурса (образы автора, реципиента, нарратора, персонажей в сознании переводчика).
2. Нарративная перспектива как функция художественной структуры (в динамике субъективных актов её интерпретации) — это также феномен когнитивного, а не текстового порядка: она (транс)формируется в сознании переводчика по мере интерпретации знаков текстовой матрицы (Dancygier, 2012), но в рамках фрейма феноменологической перспективы переводчика и под действием значимых лично для него когнитивных доминант. При этом считается, что нарративная перспектива как когнитивный конструкт обеспечивает связность и целостность художественного дискурса (ibid.), что позволяет рассматривать её в качестве доминанты 1) процессов художественной композиции (креативная фаза дискурса) и 2) процессов концептуальной интеграции, в которых эта композиция реализуется в форме некоторой конкретной субъективной конфигураций знаний о мире произведения (рецептивная фаза дискурса). С этой точки зрения, нарративную перспективу можно считать функцией (в математическом смысле) стратегии перевода и инструментом различных форм адаптации и манипуляции в переводе.
Структуру перспективы образует конвергенция: 1) субъекта интерпретации (реальный, маска-роль, фикциональный); 2) интерпретируемого им объекта; 3) точки обзора в пространстве и времени; 4) точек зрения социокультурных и фикциональных идентичностей, с которыми самоидентифицируется субъект; 5) контекстуальных координат (пространственных, временных, когнитивных, социокультурных, идеологических, литературно-эстетических и др.); 6) аранжировки описываемой в тексте и конструируемой в сознании сцены (физическая и социальная дистанция субъекта от объекта, динамика сил в перцептивном, социокультурном и идеологическом измерениях дискурса); 7) ракурса (фокусные для субъекта характеристики объекта и конфигурация на континууме вожделенности иных характеристик, актуализованных в интенции субъекта); 8) масштаба наблюдения объекта, отражающего в том числе субъективное отношение к объекту (психологическая и социальная дистанция); 9) траектории сканирования сцены.
Тендерный рефрейминг перспективы в переводе
Как показывает анализ практики перевода, гендер в той или иной степени маркирует все элементы фрейма перспективации (структуры перспективы), инициируя различные формы реф-
рейтинга художественной структуры произведения в переводе. Подобный гендерный рефрейминг часто бывает неосознаваемым эффектом когнитивного диссонанса структур произведения и структур сознания переводчика, т.е. формой адаптации самого переводчика в среде фикционального мира. Инструментом реф-рейминга в данном случае выступает феноменологическая перспектива переводчика, структуру которой гендер координирует как когнитивная доминанта. Кроме того, рефрейминг может быть рефлективной тактикой купирования когнитивного диссонанса в процессах рецепции текста перевода, т.е. функцией стратегии перевода. Инструмент такого рефрейминга — нарративная перспектива, структуру которой гендер координирует уже как параметр композиции (аспект художественной структуры) произведения.
Рассмотрим оба формата гендерного рефрейминга на примере сказочного образа, основанного на приёме персонификации (формат «гендерной метафоры» (Кирилина, 2004)): <...> and when they came to the Mountain-Torrent she was hanging motionless in air, for the Ice-King had kissed her (Wilde O. The Star Child). В оригинале природная сущность torrent, которую целует Ледяной король, персонифицирована как женское начало (she, her), что, несмотря на пикантные детали биографии О. Уайльда, отвечает социальной норме гендерных отношений. Существительное мужского рода поток (конвенциональное соответствие torrent) в переводе, напротив, реализует квир-модель гендерных отношений: <...> и когда Дровосеки подошли к водопаду, Горный поток был неподвижен, потому что Ледяной царь поцеловал его (Ликиардопуло, 1910/2011); <...> и когда Дровосеки приблизились к горному потоку, то увидели, что он неподвижно висит в воздухе, ибо Ледяной Царь сковал его своим поцелуем (Займовский, 2007). В отличие от переводчика дореволюционного периода, в хронотопе которого квир-вопрос не был актуальным объектом социального активизима, С. Займовский, вероятно, должен был осознавать явную гендерно-идеологическую маркированность своего варианта, по этическим причинам неуместного в дискурсе детской сказки.
Некоторые переводчики в связи с этим применили тактику гендерного рефрейминга: <.> а когда они приблизились к Горному Водопаду, то увидели, что он неподвижно застыл в воздухе, потому что его поцеловала Королева Льда (Озерская, 1960); <.> а Горная Река бездвижно повисла в воздухе, заворожённая поцелуем Ледяного Короля (Грызунова, 2010); Маленькая речка, сбегавшая с гор, замёрзла и стала как каменная, когда дыхание Ледяного Князя
коснулось её (Сергеев, Нуждин, 2006). При этом переводы примечательны тем, что в рамках общей тактики гендерного рефрейминга реализуют разные схемы гендерной динамики сил (параметр фрейма перспективы). В «женском» переводе Т. Озерской женская сущность из пассивного объекта превращается в доминантный субъект (Королева Льда поцеловала), что отражает доминанты идеологии (пост)феминизма. В «женском» переводе А. Грызуновой доминантной, напротив, остаётся мужская сущность (Ледяной Король заворожил поцелуем), что сохраняет гендерную схему, маркированную синтаксисом оригинала, а также реализует стереотип патриархальной модели гендерных отношений. В коллаборативном «мужском» переводе гендерная динамика сил — нерелевантный параметр перспективы: выбранная переводчиками фраза дыхание коснулось реализует партитивный фрейм, дефокусирующий агентивность Князя. Интересно, что параллельно дефокусирован (выведен в инферентный фон) дискурс сексуальности (дыхание коснулось ■ рот + телесный контакт = поцелуй), хотя тенденция к эвфемизации маркирует фемининный дискурсивный стиль. Подобные различия в структуре нарративной перспективы можно рассматривать как неосознаваемый семантический эффект актуализации вариативных профилей доминанты ГЕНДЕР.
Рассмотрим ещё один пример: It was in that same year that he began "going out socially" — that is, his father insisted on taking him to several fashionable dances (Fitzgerald F.S. The Curious Case of Benjamin Button); В тот же год он начал «вращаться в обществе» — то есть, по настоянию отца, стал появляться вместе с ним на модных танцевальных вечерах (Руднев, 2015); В том же году он начал «выезжать в свет», вернее, отец чуть ли не насильно стал вывозить его на светские балы (Луковникова, 1968/2009). Реализованные в переводах гендерные схемы в целом сингармоничны биологическому полу переводчиков. В «мужском» переводе поход на танцевальный вечер представлен как шанс вращаться в обществе, что репрезентирует прагматичный маскулинный взгляд на социум как иерархию и борьбу за «место под солнцем». Для женщины вечер танцев — это светский бал, выход в свет с целью «других посмотреть, себя показать», что объясняет лексическую рекатего-ризацию в «женском» переводе. Интересно, что в переводах также конструируются разные модели семейных отношений (his father insisted on taking him), предполагающие разные гендерно-социаль-ные роли. Категория НАСИЛИЕ, репрезентированная вариантом Т. Луковниковой отец чуть ли не насильно стал вывозить его, имплицирует иерархию, вертикальную дистанцию и отношения
власти и принуждения. Тем самым через параметр динамики сил в переводе транслируется негативная оценка субъект-объектной модели гендерных отношений — известной анти-доминанты дискурса (пост)феминизма. Категория НАСТОЯНИЕ, репрезентированная вариантом А. Руднева по настоянию отца стал появляться вместе с ним, обычно реализуется в дискурсивной форме просьбы либо требования, что предполагает горизонтальную дистанцию. Подобная схема динамики сил имплицирует субъект-субъектную модель, характерную для отношений маскулинных идентичностей «отец-наставник» и «сын-ученик».
В плане гендерного рефрейминга примечателен также фрагмент прологовой главы феминистической антиутопии М. Этвуд: The Angels stood outside it with their backs to us. They were objects of fear to us, but of something else as well. If only they would look. If only we could talk to them. Something could be exchanged, we thought, some deal made, some trade-off, we still had our bodies. That was our fantasy (Atwood M. The Handmaid's Tale). Сопряжение вербальных маркеров дискурсов страха (object of fear), торга (trade-off, make a deal, exchange) и истериоризации тела (our bodies) в данном фрагменте реализует объектную модель мировосприятия, которая в мире романа распространяется не только на героинь, лишённых гражданских прав и естественного права распоряжаться своей репродуктивной функцией и сексуальной жизнью, но и на мужчин касты Ангелов, которым в рамках иерархии тоталитарного строя запрещено смотреть в сторону этих сохранивших фертильность женщин. На подобные инференции уже с первых страниц романа выводят параллельные условные конструкции if only they would / we could, которые через маркированные (при использовании в придаточной части) модальные формы would и could фиксируют факт пассивности субъекта и отсутствия у него контроля над происходящим (параметр динамики сил). Женское тело также представлено как объект торга и потребления, причём не только мужчиной, но и самой женщиной. Это эстетически значимо, поскольку антиутопия М. Этвуд обнажает абсурдность прежде всего радикальных идей феминизма.
На русском языке роман опубликован в переводе А. Грызуно-вой: Ангелы стояли снаружи, спинами к нам. Мы боялись их — но не только боялись. Хоть бы они посмотрели. Хоть бы мы смогли поговорить. Могли бы чем-нибудь обменяться, думали мы, о чём-нибудь уговориться, заключить сделку, у нас ведь ещё остались наши тела. Так мы фантазировали. (Грызунова, 2020). Как видно, в результате последовательной агентивации и дина-
мизации наррации множественная объектность как эстетическая доминанта анализируемого фрагмента здесь нейтрализована. Подобный гендерный рефрейминг вполне мог быть эффектом диссонанса феноменологической перспективы женщины-переводчика с реализованными в структуре романа формами деконструкции гендера. Для сравнения приведём наш вариант перевода: Ангелы стояли снаружи, к нам спиной. Для нас они были объектом страха, но также и чего-то иного. Если бы только они смотрели. Если бы только мы говорили с ними. Что-то можно было бы обменять, думали мы, заключить какую-то сделку, взаимовыгодный обмен, наши тела ведь ещё принадлежали нам. То была наша мечта.
Заключение
В целом, гендер как потенциальная эстетическая и универсальная когнитивная доминанта дискурса переводчика всегда будет релевантным фактором, который должен быть объектом рефлексии и интроспекции как в процессе перевода, так и в рамках дидактических учебных курсов, поскольку гендерно-сенситивная стратегия может позволить существенно повысить художественную ценность перевода. Подобная стратегия перевода предполагает: 1) признание роли гендера как фактора, ограничивающего возможные инфе-ренции даже при отсутствии в тексте эксплицитного гендерного дейксиса; 2) анализ гендерно-обусловленных различий в общих механизмах восприятия, концептуализации и категоризации мира и в структуре перспективы нарратора и персонажей произведения; 3) принятие перформативной трактовки гендера как «исполняемого» и существующего только в актах языкового выражения; 4) учёт принципиальной множественности, незавершённости и динамизма гендерных идентичностей, конструируемых на разных отрезках текста; 5) учёт значимости контраста альтернативных профилей одного и того же гендера (отец-тиран vs. отец-наставник, женщина-объект vs. женщина-субъект и т.п.). Но в качестве исходного условия гендерно-сенситивная стратегия требует от переводчика осмысления собственной гендерной идентичности, т.е. признания гендера в себе.
Список литературы
Болдырев Н.Н., Виноградова С.Г. Когнитивно-доминантный принцип формирования смысла сложного предложения // Образы языка и зигзаги дискурса: сб. науч. ст. к 70-летию В.З. Демьянкова. М.: Культурная революция, 2018. С. 261-277.
Бурукина О.А. Гендер в переводе: проблема трансформации менталитета // Гендерные исследования в гуманитарных науках: современные подходы. Иваново: Юнона, 2000. С. 63-72.
Горошко Е.И. Гендерные исследования в языкознании (к проблеме становления метода) // Культура народов Причерноморья. 2004. № 49. Т. 1. С. 128-130.
Кирилина А.В. Гендерные исследования в лингвистике и теории коммуникации. М. РОССПЭН, 2004.
Пензина О.В. Женская проза второй половины XIX века: гендерный аспект авторства: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2009.
Серова И.Г. Социокультурный конструкт «ГЕНДЕР» в интерпретатив-ном пространстве языка и дискурса: дис. ... д-ра филол. наук. СПб., 2018.
Ухтомский А.А. К пятнадцатилетию советской физиологии // Собрание сочинений в 6 т. Л.: ЛГУ, 1954. Т. 5. С. 30-119.
Фомин А.Г. Психолингвистическая концепция моделирования тендерной языковой личности. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003.
Dancygier B. (2012) The Language of Stories: A cognitive approach. Cambridge: Cambridge University Press. 228 p.
MengL. (2019) Gender in Literary Translation: A corpus-based study of the English translations of Chenzhong De. Singapore: Springer. 162 p.
Merritt M. (2014) Making (Non)Sense of Gender. In Enactive Cognition at the Edge of Sense-Making: Making sense of nonsense. Palgrave Macmillan, pp. 285-306.
Источники
По Э.А. Избранное. М.: ГИХЛ, 1958. С. 184-187.
По Э.А. Избранное. М.: Художественная литература, 1972. Т. 2. C. 69-74.
По Э.А. Избранные рассказы. СПб.: Пробуждение, 1912. С. 51-63.
По Э.А. Полное собрание рассказов. М.: Наука, 1970. С. 352-354.
По Э.А. Рассказы. М.: Мир книги, Литература, 2009. С. 196-200.
По Э.А. Чорний ют. Кшв: Дншро, 2001. C. 190-192.
Уайльд О. «Счастливый Принц» и др. сказки. М.: ИД Мещерякова, 2011. С. 125-159.
Уайльд О. Избранные произведения в 2 т. М.: ГИХЛ, 1960. Т. 1. С. 362378.
Уайльд О. Портрет Дориана Грея. М.: Мир книги, Литература, 2007. С. 292-306.
Уайльд О. Портрет Дориана Грея. М.: Эксмо, 2010. С. 408-427.
Уайльд О. Портрет Дориана Грея. Сказки. М.: Комсом. правда. 2006. С. 214-226.
Фицджеральд Ф.С. Загадочная история Бенджамина Баттона. М.: Эксмо, 2009. С. 5-36.
Фицджеральд Ф.С. Сказки века джаза. М.: РИПОЛ Классик, 2015. С. 521-547.
Этвуд М. Рассказ Служанки. The Handmaid's Tale. М.: Эксмо, 2020.
Fitzgerald F.S. (2013) Tales of the Jazz Age. London: Alma Classics, 2, pp. 154-179.
Po E.A. (2011) Tales of Mystery and Imagination. London: Harper Collins, pp. 204-207.
Wilde O. (2015) The Selfish Giant and Other Stories. London: Alma Classics pp. 210-238.
References
Boldyrev N., Vinogradova S. (2018) Kognitivno-dominantnyy printsip formirovaniya smysla slozhnogo predlozheniya = The Cognitive-Dominant Principle of Meaning-Making in a Compound Sentence. Obrazy yazyka i zig-zagi diskursa: sb. nauch. st. k 70-letiyu V.Z. Dem'yankova. Moscow: Kul'turnaya Revolyutsiya Publ., pp. 261-277 (In Russian).
Burukina O. (2000) Gender v perevode: problema transformatsii mental-iteta = Gender in Translation: The Issue of Mentality Transformation. Gendernye issledovaniya v gumanitarnykh naukakh: sovremennye podkhody. Ivanovo: Yu-nona Publ., pp. 63-72 (In Russian).
Dancygier B. (2012) The Language of Stories: A cognitive approach. Cambridge: Cambridge University Press.
Goroshko E. (2004) Gendernye issledovaniya v yazykoznanii (k probleme stanovleniya metoda) = Gender Studies in Linguistic (On Emergence of the Approach). Kul'tura narodovPrichernomor'ya, No. 49 (1), pp. 128-130 (In Russian).
Fomin A. (2003) Psikholingvisticheskaya kontseptsiya modelirovaniya gendernoy yazykovoy lichnosti = Psycholinguistic Modelling of the Gender-Specified Linguistic Self. Kemerovo: Kuzbassvuzizdat Publ. 236 p. (In Russian).
Kirilina A. (2004) Gendernye issledovaniya v lingvistike i teorii kommuni-katsii = Gender Studies in Linguistics and Communication Theory. Moscow: ROSSPEN Publ. (In Russian).
Penzina O. (2009) Zhenskaya proza vtoroy poloviny XIX veka: gendernyy aspekt avtorstva: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. = Women's Prose of the 2nd Half of the 19th Century: The Gender Aspect of Authorship: PhD Thesis Summary. Moscow (In Russian).
Serova I. (2018) Sotsiokul'turnyy konstrukt GENDER v interpretativnom prostranstve yazyka i diskursa: dis. ... d-ra filol. nauk = Sociocultural Construct GENDER in the Meaning-Making Space of Language and Discourse: Doctoral Thesis. St. Petersburg (In Russian).
MengL. (2019) Gender in Literary Translation: A corpus-based study of the English translations of Chenzhong De. Singapore: Springer.
Merritt M. (2014) Making (Non)Sense of Gender. In Enactive Cognition at the Edge of Sense-Making: Making sense of nonsense. Palgrave Macmillan, pp. 285-306.
Ukhtomskiy A. K pyatnadtsatiletiyu sovetskoy fiziologii = For the 15th Anniversary of the Soviet Psychology. Sobranie sochineniy v 61. Leningrad: Leningrad State University Publ., 1954. Vol. 5, pp. 30-119 (In Russian).
Sources
Atwood M. (2020) The Handmaid's Tale (Bilingual ed.). Moscow: Eksmo Publ.
Fitzgerald F.S. (2009) Zagadochnaya istoriya Bendzhamina Battona = The Curious Case of Benjamin Button. Moscow: Eksmo Publ., pp. 5-36 (In Russian).
Fitzgerald F.S. (2015) Skazki veka dzhaza = Tales of the Jazz Age. Moscow: RIPOL Klassik Publ., pp. 521-547 (In Russian).
Fitzgerald F.S. (2013) Tales of the Jazz Age. London: Alma Classics, pp. 154179.
Po E.A. (1958) Izbrannoe = Selected Works. Moscow: GIKhL Publ., pp. 184187 (In Russian).
Po E.A. (1972) Izbrannoe = Selected Works. Moscow: Khudozhestvennaya literature Publ. Vol. 2, pp. 69-74 (In Russian).
Po E.A. (1912) Izbrannye rasskazy = Selected Short Stories. St. Petersburg: Probuzhdenie Publ., pp. 51-63 (In Russian).
Po E.A. (1970) Polnoe sobranie rasskazov = Complete Short Stories. Moscow: Nauka Publ., pp. 352-354 (In Russian).
Po E.A. (2009) Rasskazy = Short Stories. Moscow: Mir knigi Publ., pp. 196200 (In Russian).
Po E.A. (2001) Chorniy kit = The Black Wale. Kiiv: Dnipro Publ., pp. 190192 (In Russian).
Po E.A. (2011) Tales of Mystery and Imagination. London: Harper Collins, pp. 204-207.
Wilde O. (2011) Schastlivyy Prints i dr. skazki = The Happy Prince and Other Fairy Tales. Moscow: ID Meshcheryakova Publ., pp. 125-159 (In Russian).
Wilde O. (1960) Izbrannye proizvedeniya v dvukh tomakh — Selected Works: A Two-volume Set. Vol. 1. Moscow: GIKhL Publ., 1960, pp. 362-378 (In Russian).
Wilde O. (2007) Portret Doriana Greya = The Picture of Dorian Gray. Moscow: Mir knigi Publ., pp. 292-306 (In Russian).
Wilde O. (2010) Portret Doriana Greya = The Picture of Dorian Gray. Moscow: Eksmo Publ., pp. 408-427 (In Russian).
Wilde O. (2006) Portret Doriana Greya. Skazki = The Picture of Dorian Gray. Fairy Tales. Moscow: Komsomol'skaya Pravda Publ., pp. 214-226 (In Russian).
Wilde O. (2015) The Selfish Giant and Other Stories. London: Alma Classics, pp. 210-238.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ:
Леонтьева Ксения Ивановна — кандидат филологических наук, докторант кафедры теории языка, перевода и французской филологии, Тверской государственный университет, 170100, Тверь, Россия, улица Желябова, 33;
ABOUT THE AUTHORS:
Kseniya K. Leontyeva — Candidate of Sc. (Philology), Doctoral Student at the Department of Language Theory, Translation and French Philology, Tver State University, 170100, Tver, Russia, Zhelyabova Street, 33;
Конфликт интересов: положения и точки зрения, представленные в данной статье, принадлежат автору и не обязательно отражают позицию какой-либо организации или российского научного сообщества.
Conflict of interest: The ideas and opinions presented in this article entirely belong to the author and do not necessarily reflect the position of any organization or the Russian scientific community as a whole.
