CC BY
75
of the traditional cursus honorum, violations connected with the dictatorships of the wartime, extraordinary Spanish commands and several others. Tracing these deformations the author comes to the conclusion that later on the Roman state was unable to eliminate some of them and it became one of the factors of the future crisis of the republican state system.
Key words: Rome, republic, magistracies, the Second Punic war, imperium, empire
© 2014
Ю. Б. Циркин ГАЙ ФЛАМИНИЙ
В статье рассматривается политическая биография Гая Фламиния. На основании ее рассмотрения делается вывод о глобальном противостоянии Фламиния и сената практически на всех этапах его карьеры. Сенат ненавидел Фламиния как выскочку, что отразилось в античной историографии, а тот использовал реальное недовольство широких масс римского гражданства для своего политического возвышения. Сама карьера Фламиния показывает наличие политической значимости римского народа в период после I Пунической войны.
Ключевые слова: трибун, сенат, римский народ, аграрное законодательство, римская экспансия
Победа Рима в I Пунической войне означала начало нового этапа не только внешнеполитической, но и внутриполитической борьбы в Риме. Последняя в огромной степени связана с именем Гая Фламиния.
Гай Фламиний был «новым человеком»1. Когда он, будучи народным трибуном, стал проводить свой аграрный закон вопреки единодушной воле сената, против него выступил его собственный отец, который даже увел его с трибуны во время комиций, точнее — совета плебса (Cic. De iuv. II. 17. 52; Val. Max. V. 4, 5). И Цицерон, и Валерий Максим приводят этот рассказ как свидетельство первенства отцовской власти (patria potestas) по отношению к величию плебейского трибуна (maiestas tribune plebis). C некоторым различием в деталях оба автора утверждают, что собравшиеся полностью признали отцовское право. Речь, таким образом, идет о старом архаическом праве, которое выше прав магистратов и народа (Dion. Hal. II. 26, 5)2. Это, однако, не означает, что его отец был сенатором. Консервативные взгляды были широко распространены в римском обществе III в. до н. э., а оппозиция сената вполне могла найти отклик в более широких его слоях.
Интереснее другое обстоятельство. Варрон (de l. L. V. 154), говоря о Флами-ниевом цирке, утверждает, что он был назван так, потому что был построен на
Циркин Юлий Беркович — профессор, доктор исторических наук, свободный исследователь. Email: [email protected]
1 Münzer 1909, 2496; Mattingly 1960, 433-434; Nicolet 1977, 371.
2 Вероятнее всего, Дионисий, говоря об отцах, сводивших с ростр ораторов, угодных простолюдинам (тот; Sn^oxiKoT^), имеет в виду именно Фламиния: Münzer 1909, 2497.
Фламиниевом поле (Flaminium campum). Ливий дважды (III. 54. 15; 63. 7) упоминает Фламиниев луг (prata Flaminia), уточняя в одном случае, что это место теперь (nunc) называется Фламиниевым цирком, а в другом — что там находится святилище Аполлона. Из этого ясно, что название части Марсова поля то ли Фламиниевым полем, то ли Фламиниевым лугом предшествовало постройке цирка. И возникает вопрос: не являлся ли этот участок родовой собственностью Фламиниев?3 В какой-то степени это подтверждается сообщением Плутарха (Quest. Rom. 66), говорившего, что Фламиниев цирк был назван так в честь Фламиния, некогда (xtöv ляАшюу) подарившего это место городу (т^ nó^si %rópav srnSövrog). Следовательно, участок, на котором был построен цирк, принадлежал Фламиниям и затем уже был превращен в общественную собственность для постройки цирка. Если это так, то Фламинии принадлежали к богатой верхушке плебса, хотя и не относились к нобилитету. Но, с другой стороны, известно, что после свержения царей Марсо-во поле стало общественной собственностью. И когда его часть могла перейти в собственность Фламиниев? Первое упоминание prata Flaminia Ливий относит ко второй сецессии плебеев. Если это не анахронизм, то такое название предшествует середине V в. до н. э. В то же время Ливий при втором упоминании Фламини-ева луга отмечает, что это место уже в то время называли Аполлоновым (iam tum Apollinare appellabant). Это означает, что еще до создания святилища территория была посвящена Аполлону. Как это связывается с Фламиниями, непонятно. Единственное, что можно сказать более или менее твердо, что, по рассказам Ливия, Фламиниев луг связан с плебсом.
Первым известным фактом жизни Гая Фламиния является его трибунат. Традиция сохранила две даты трибуната Фламиния: консульство М. Эмилия Лепида, т. е. 232 г. (Polyb. II. 21. 7-8), и 228 г. — консульство Кв. Фабия Максима и Сп. Карвилия Руги (Cic. De sen 11). Были предприняты попытки как-то согласовать эти даты, но они оказались безуспешными. Более внимательное исследование соответствующего пассажа Цицерона показало ошибочность его датировки и ее связь с позицией самого Цицерона в период написания его трактата4. Поэтому нужно согласиться с давно принятой датой Полибия5. В качестве трибуна Флами-ний выдвинул проект закона de Gallico agro viritim dividundo (Val. Max. V. 4. 5)6. Этот законопроект сразу же вызвал жесточайшую реакцию сената. Ливий (XX. 63. 2) говорит о спорах Фламиния с отцами. Цицерон (de iuv. II. 17. 52; Lucull. 5. 13) утверждает, что закон был проведен при нежелании сената и полностью против воли всех, как он выражается, оптиматов (invito senatu et omnino contra voluntatem omnium optimatum)7. В другом месте (de sen. 11) он даже говорит о законе, прове-
3 Münzer 1909, 2496; Gundel 1975, Sp. 566.
4 Feig Vishnia 1996, 138-144.
5 Münzer 1909, 2497; Gundel 1975, 566; Toynbee 1965, 156; Burckhardt 1990, 97; Capogrossi Colognesi 2009, 474.
6 Имеются сведения, что законопроект Фламиния относился не только к «Галльскому полю», но и к Пицену: Cic. Brut. 14. 57; de sen. 11. Сравнительное исследование положения в Пицене и ager Gallicus после римского завоевания показывает, что закон Фламиния к Пицену отношения иметь не может, а соединение двух областей в мысли Цицерона связано с долговременной неопределенностью административного их разделения: Delplace 1993, 25-27, 329. Действительно, еще Полибий (II. 21. 7) говоря о законе Фламиния, упоминал область Галлии, называемую Пицентиной.
7 Говоря об оптиматах, Цицерон, естественно, переносит на 30-20 гг. III в. до н. э. терминологию своего времени. Это не является основанием для отрицания самого его утверждения.
денном contra senatus auctoritate. При всей неопределенности этих высказываний ясно, что рогация Фламиния натолкнулась на резкое сопротивление сената. Речь идет именно обо всем сенате, а не о какой-либо только его фракции. Возникает естественный вопрос о причине такой единодушной сенатской реакции.
Само по себе подушное распределение земли (assignationes viritanae) существовало в Риме издавна. Цицерон (de re p. II, 14, 26) приписывает Нуме Помпи-лию распределение viritim земли, завоеванной Ромулом8. Даже если к этому преданию отнестись предельно критически, ясно, что первые assignationes viritanae относились к очень ранней, и нельзя исключить, что еще к царской, эпохе. Самое известное подушное распределение завоеванной земли — разделение области Вей после их захвата, когда она была разделена между плебеями по 7 югеров на человека, причем не только между главами фамилий, но и всеми свободными членам дома (omnium in domo liberorum) (Liv. V. 30. 8)9. Такие мероприятия проводились неоднократно. Полагать, что сенат всегда сопротивлялся таким аграрным нововведениям10, едва ли можно. То же распределение вейентской земли было проведено решением сената (senatus consultum) по докладу консулов (referentibus consulibus). Поэтому надо искать другие объяснения.
Экономические причины, пожалуй, надо отмести. Еще А. Тойнби отметил, что вблизи Рима было достаточно земли, чтобы нобили не были заинтересованы в захвате участков на столь отдаленной территории. Особенно он обращает внимание на принятое в 200 г. решение сената о раздаче участков из общественной земли (agri publici) в радиусе 50 миль от Города взамен выплаты третьей части государственного долга, срок уплаты которого в этом году истек (Liv. XXXI. 13. 6-8)11. С этими доводами надо согласиться. Полибий (II. 21. 8-9) утверждал, что закон Фламиния стал причиной новой войны между галлами и римлянами, т. к. галлы восприняли разделение земли на «Галльском поле» римлянами как стремление последних полностью галлов изгнать и уничтожить. Точку зрения на закон Фламиния как на повод для нового галльского вторжения разделяют и некоторые современные ученые12. «Галльский страх», несомненно, укоренился в римском сознании со времени разгрома Рима галлами в 390 г. до н. э.13 Однако этот «страх» не помешал римлянами почти полностью уничтожить и изгнать остатки галлов-сенонов и создать на их территории, которая и стала именоваться ager Gallicus, две колонии. Поэтому непонятно, почему вывод колонистов не спровоцировал новую войну, а подушное распределение земли могло это сделать. Конечно, объяснение причины вредности закона Фламиния таким образом возникло в римской в части, по крайней мере, римской элиты, что и повлияло на суждение Полибия. Но возникло ли оно в момент дебатов вокруг самого законопроекта или стало
8 Vancura 1924, 1154; Маяк 1983, 216; Кирюшов 2007, 15; Плутарх (Numa 16, 3) тоже говорит о распределении Нумой земли, но упоминает только бедных граждан (атозрок; xöv noXnöv), не уточняя способ распределения.
9 Диодор (XIV. 102. 4) тоже говорит о наделении римлян вейентской землей погловно (кат' avSa), но не уточняет, что речь идет о плебеях.
10 Vancura 1924, 1152.
11 Toynbee 1956, 311-314.
12 Напр., Bengtson 1985, 66.
13 Мы принимаем «круглую» дату из-за ее удобства, хотя, вероятно, правильнее более поздняя дата — 387 г. О «галльском страхе» в римском сознании: Никишин 2007, 77-92; 2012, 119-135.
объяснение post hoc — это вопрос. Подушное распределение земли не стало нововведением Фламиния, и само по себе оно не могло вызвать такую резкую реакцию оставшихся независимыми галлов14. Разумеется, не исключено, что, с одной стороны, галлы использовали распределение земли на «Галльском поле» как хорошую возможность объединения всех сил для нового вторжения в Италию, а с другой — что какая-то часть римского нобилитета могла начать эксплуатировать «галльский страх» как предлог для отклонения законопроекта. Но в любом случае сам по себе этот «страх» не мог быть причиной единодушной позиции нобилитета.
В некоторой степени вариантом такого объяснения можно рассматривать предположение, что главной целью Фламиния была военная, а именно создание в «Галльском поле» плацдарма для нападения на Цизальпинскую Галлию15. В таком случае глобальное противостояние Фламиния с сенатом становится непонятным. В сенате, несомненно, существовала группа, выступавшая за северную экспансию Рима16, и она должна была бы поддержать законопроект. Но все, что нам известно, говорит об общем противостоянии. Позже будет рассмотрен вопрос о возможной поддержке Фламиния во время его консульства и цензуры, но для времени трибуната никаких сведений о такой поддержке нет. К тому же для достижения стратегических целей гораздо лучше служило выведение колоний, а не виританская ассигнация, и, действительно, на ager Gallicus уже были выведены две колонии — латинская колония в Аримин в 268 г. (Vel. Pat. I. 14. 7; Eutrop. II. 16) и римская в Сену (Сена Галльская) еще в 283 г. (Polyb. II. 19. 12; Liv. Per. XI). В случае необходимости укрепить военный потенциал этого региона ничто не мешало вывести новые колонии. К тому же сенат никогда не считался с мнением и чувствами ни подчиненных племен, ни соседей, проводя свою политику, так что это соображения безопасности в тот момент едва ли играли какую-либо роль17.
Было выдвинуто предположение, что поскольку assignatio viritana предполагала отсутствие городского центра, то сенат считал невозможным обеспечить безопасность поселенцев на столь отдаленной от Рима территории и притом вблизи с опасной границы с галлами18. Была ли такая мысль высказана в сенате или на комициях, мы не знаем. Во всяком случае, ни один античный автор такую причину сенатского сопротивления не указывает. Полибий говорит об опасности войны с галлами, но не об угрозе поселенцам.
А. Тойнби, отвергая экономический резон, выдвинул идею, что освоение ager Gallicus явилось бы существенным шагом к превращению Рима из города-государства в территориальное государство, что поставило бы под угрозу власть но-билитета19. Рассматривая римскую историю из перспективы последующих двух тысячелетий, в законе Фламиния действительно можно видеть некоторый этап трансформации римского города-государства. Но едва ли римские сенаторы третьей четверти III в. до н. э. могли это понимать столь же ясно, как современные
14 Hackl 1972, 154.
15 Staveley 2008, 432, 452.
16 Staveley 2008, 453.
17 Ungern-Sternberg von 2006, 317.
18 Brunt 2001, 161-162; Broadhead 2007, 154.
19 Toynbee 1956, 314-315.
исследователи. Конечно, уже существовало учение Аристотеля об идеальном государстве, имевшем сравнительно небольшой размер, как в территории, так и в гражданстве. Но опять же: знали ли его нобили, а если знали, то прилагали ли его к своему государству? В дальнейшем римляне далеко распространили свою экспансию, и это не помешало сенатской олигархии сохранять свою власть долгое время неприкосновенной.
Наконец, была выдвинута еще одна мысль. В 241 г. было завершено создание новых триб в Италии и римская знать была заинтересована в прекращении образования новых триб. Между тем, ранее расселение римских граждан на новых территориях сопровождалось образованием новых триб, и поэтому сенаторы испугались, что следующим шагом после подушного распределения земли на ager Gallicus станет создание там новой трибы20. Каковы бы ни были мотивы прекращения образования в Италии новых триб21, одно это едва ли стало причиной такой реакции. Сенат и магистраты (особенно цензоры) вполне могли воспрепятствовать объединению римских граждан на «Галльском поле» в новую трибу. В Пицене, например, новые граждане спокойно вошли в уже существующую трибу Поллию. И позже, когда Фламиний сам станет цензором, жители Форума Флами-ния, им основанного вдоль его же дороги, были приписаны к трибе Уфентине22. Как уже говорилось, в ager Gallicus на побережье Адриатического моря уже существовала римская колония Сена Галльская, и новых поселенцев вполне было можно приписать к той же трибе, что и колонистов Сены23. Вероятно, надо все же искать другие причины жесткого сопротивления римской аристократии Флами-нию и его законопроекту.
Ряд ученых устанавливают связь между деятельностью Фламиния и Мания Курия Дентата двумя-тремя поколениями раньше24. Дентат тоже был «новым человеком»25. Именно Дентат разгромил сенонов, завладел их страной и изгнал оттуда выживших (Polyb. II. 19. 9-12). И в бывшей земле сенонов Фламиний предложил наделить землей римских граждан. После одной из своих побед Дентат разделил народу (populo) завоеванную землю подушно (viritim) по 14 югеров на человека (vir. Ill. 33. 6) и в качестве народного трибуна вступил в острый конфликт с Аппием Клавдием Цеком, пытавшимся не допустить избрания плебейского консула, и одержал победу (Cic. Brut. 14. 55). По словам Аппиана (Samn. V), в распоряжении Дентата имелся отряд из 80 юношей, из-за чего сенат испытывал затруднения в народном собрании (пара тад ¿KK^noíag). К сожалению, этот фрагмент не имеет контекста, и поэтому трудно сказать, имеет ли он отношение к противостоянию Дентата с Клавдием Цеком или к другому эпизоду из жизни Дентата или же вообще ко всей его деятельности26. В любом случае в традиции отложилось воспоминание о противостоянии Дентата, опирающегося на комиции, и сената.
20 Hackl 1972, 155-157.
21 Это самостоятельная проблема, и она не является темой данной статьи.
22 Humbert 1993, 225, 237-238.
23 Правда, триба, в которую вошли колонисты Сены, пока неизвестна (Radke 1975, 104), но это не меняет самого принципа.
24 Toynbee 1956, 156; Hackl 1972, 151-153; Staveley 2008, 452.
25 Munzer 1901, 1841.
26 Munzer 1901, 1841.
Привлекает внимание также деятельность Г. Фундания Фундула на последнем этапе I Пунической войны. В 249 г. он, будучи народным трибуном, вместе со своим коллегой привлек к суду консула П. Клавдия Пульхра за его поражение в морском сражении у Дрепан. Через три года в должности плебейского эдила он снова с коллегой оштрафовал сестру Пульхра, оскорбившую римскую толпу (Gell. NA X. 6. 2-4)27. Примечательно, что брат и сестра были детьми Цека28. Снова перед нами противостояние трибуна и одного из ведущих членов сенаторской олигархии (точнее, теперь уже его потомков). Поводом для привлечения к суду Пульхра стало не столько само поражение, сколько кощунство, приведшее к нему, а для наказания его сестры — совершенно неприемлемое в условиях войны пожелание нового поражения римского флота. Но это не меняет самой картины: Фунданий использовал приличный повод для политического преследования.
Таким образом, выступление Фламиния вписывается в эту общую линию нового этапа демократического (точнее, может быть, антиаристократического) дви-29
жения .
В римском сенате всегда существовали различные группировки, ожесточенно боровшиеся друг с другом за престиж, влияние, в конечном итоге — за реальную власть. Но они объединялись для общего противостояния «внешним силам», будь то трибуны, вспомнившие о своем первоначальном предназначении, или «новые люди», чьи претензии сенаторы полагали чрезмерными30. В этом отношении характерно дело Ман. Ацилия Глабриона, одного из победителей в Сирийской войне, когда он попытался стать цензором. Против него объединились все фракции нобилитета, включая двух народных трибунов, которые привлекли его к суду. Больше всего Глабриона обидело выступление против него Катона, тоже «нового человека», но выступившего на стороне нобилей, бывшего его подчиненного. В конце концов, Глабрион был настолько всем этим оскорблен, что отказался от притязаний на цензуру (Liv. XXXVI. 57. 9-15)31. Поэтому в том, что сенат в целом как корпорация выступил против Фламиния, нет ничего удивительного32.
Фламиний, как и его предшественники во время сословной борьбы, опирался на народное собрание. Полибий (II, 21, 8) говорит о демагогии (Sn^ayrayia) Фламиния, положившей начало совращению народа (тои Зшотроф'лд). Цицерон (Brut. 14. 57) упоминает красноречие Фламиния перед народом (ad populum valu-isse dicendo). Чтобы оценить этот шаг трибуна, надо вспомнить некоторые предшествующие акты подушного наделения землей римского плебса. Уже говорилось о таком наделении на территории захваченных Вей. Ливий (V. 29-30) подробно рассказывает об обстоятельствах этого акта. По его словам, народные трибуны
27 Münzer 1910, 292
28 О детях Цека и их роли в политической жизни см., например: Кучеренко 2008, 54-57.
29 Toynbee 1956, 349.
30 Против Фламиния объединились все сенаторы без различия их сословной (патрицианской или плебейской) принадлежности, и это ясно говорит о том, что в это время нобилитет уже представлял собой сплоченную аристократическую группу, в которую входили как патрицианские, так и плебейские фамилии: Develin 2006, 304.
31 О деле Глабриона: Трухина 1986, 112. Там же приведены и другие случаи совместного выступления аристократии против «новичков».
32 Высказывается мнение, что Фламиний все же мог иметь каких-то своих сторонников в сенате, но о составе этих сторонников сказать ничего невозможно: Develin 1979, 273. Такое предположение, конечно, исключить нельзя, но оно противоречит совершенно недвусмысленным словам Цицерона.
добивались принятия закона вообще о переселении римлян в Вейи, и патрициям, возглавляемым М. Фурием Камиллом с трудом удалось добиться его отклонения большинством всего в одну трибу, и в благодарность за согласие плебса отказаться от переселения сенат по докладу консулов и решил наделить плебеев землей по семь югеров на человека. И в других случаях решающее слово оставалось за сенатом. Именно сенат в конечном итоге считался распорядителем римской земли. Теперь же Фламиний действовал без сената. Поэтому представляется, что ближе всего к истине старое, высказанное почти девять десятилетий назад предположение Т. Франка, что столь резкая оппозиция сената законопроекту была вызвана не самим по себе распределением земли, а процедурой внесения законопроекта, исключившей из решения вопроса сенат, и соответственно страхом этого органа вообще потерять контроль над таким важным вопросом римской жизни, как распоряжение общественной землей33.
Надо иметь в виду также исторический контекст закона Фламиния и борьбы вокруг него. Победа над Карфагеном и аннексия Сицилии, а через три года Сардинии и Корсики дали много Риму. Римская республика утвердилась как значительная (хотя еще не ведущая) средиземноморская держава, а римская казна получила значительные богатства, прежде всего в виде контрибуций34. Но римляне, особенно рядовые римляне, от всего этого не получили ничего. В первую очередь они не получили землю. После войны не было создано ни одной римской либо латинской колонии. Не было произведено и подушного (viritim) наделения землей. Даже через сто с лишним лет во время первого восстания рабов все имена сицилийских рабовладельцев были греческими: Дамофил, Мегаллида, Антиген, Пифон (Diod. XXXIV. 2, 5; 10; 13; 15). Создается впечатление, что за сто с лишним лет ни один римлянин или италик так и не получил ни землю, ни рабов на Сицилии. В созданные в 241 г. и ставшие последними трибы Велина и Квирина, вероятнее всего, были включены люди, получившие землю еще до войны35. Это, по-видимому, вызвало напряжение в римском обществе. Граждане, жаждавшие земли, оказались обманутыми в своих ожиданиях. В таких условиях предложение аграрного закона, несмотря на все возражения сената, было обречен на успех. Надо сказать, что римские правящие круги сделали вывод из борьбы вокруг этого законопроекта. Уже в самом начале завоевания Цизальпинской Галлии были созданы две латинские колонии — Кремона и Плаценция, а после II Пунической войны была проведена в жизнь масштабная аграрная программа. Уже сразу после войны ветераны Сципиона получили земли в Апулии и Самнии, а позже и в самой Италии, в Цизальпинской Галлии (по мере ее подчинения), было создано несколько колоний и проведено больше количество виританских ассигнаций36. Конечно, этому способствовали и успехи римского оружия, и конфискация части земель италийских общин, выступивших на стороне Ганнибала. Но и после первой войны в Италии имелись земли, на которые можно было поселить римлян, стремившихся получить землю. Это стремление и вызвало поддержку широкими массами плебса Фламиния.
33 Frank 1928, 807.
34 Le Glay 2005, 130.
35 Brunt 2001, 62.
36 Gabba 2008, 197-243.
Уже в ходе сословной борьбы трибунат начал терять свой революционный характер. После ее окончания он встроился в римскую политическую систему, и различные группировки новой патрицианско-плебейской знати часто использовала трибунов для удовлетворения своих частных интересов. В целом нобилитет не имел ничего против существования народных трибунов, видя в них один из инструментов политической борьбы и в случае необходимости урегулирования конфликтов37. Однако воспоминания о «бунтарской» сущности трибуната отложились в народном памяти38, и время от времени народные трибуны волновали общественность и выступали противниками нобилитета или, по крайней мере, отдельных его представителей, как это было с упомянутым выше выступлением Фундания. По-видимому, таким «афташоком» сословной борьбы можно считать выступление Фламиния.
Фламиний действовал без оглядки на сенат, вынеся свое предложение, по словам Цицерона (de iuv. II. 17. 52), непосредственно народу (ad populum). Сенат, вероятно, вынес свое решение, но оно не оказало никакого влияния ни на самого Фламиния, ни на плебс, собравшийся по трибам. Собранию предшествовали сходки (contiones), на которых выступал сам трибун, агитировавший за свой законо-проект39. Обсуждение было довольно бурное. Недаром Цицерон (de iuv. II. 17. 52) использует выражение per seditionem. Закон был проведен в concilium plebis, чьи решения после закона Гортензия стали обязательными для всего народа. На этот орган вообще не распространялась auctoritas patrum, а действенность auctoritas senatus была ограниченной4°. Единственное, что мог сделать сенат, — это установить, что законопроект не отвечает тем или иным сакральным установлениям. Но это, по-видимому, он сделать не смог. Сильным оружием противников того или иного трибуна была интерцессия его коллег. Но и это оружие сенаторы применить не смогли. Видимо, seditio была столь сильной, что коллеги Фламиния, как бы они к его предложению ни относились, запретить его обсуждение и голосование не могли или не решались.
Закон Фламиния был принят. Каким образом проходило его осуществление, неизвестно. Однако его проведение в жизнь несомненно. Исследования ager Gal-licus показали существование здесь мелких участков, которые возникли в результате действия этого закона41. Учитывая, что жившие ранее здесь галлы-сеноны были полностью уничтожены или изгнаны (Polyb. II. 21. 7), владельцами этих участков могли быть только римляне, получившие их по закону Фламиния.
Следующим этапом карьеры Фламиния была его претура в 227 г. до н. э. В этом году впервые были избраны два дополнительных претора для управления новыми провинциями (Liv. Per. XX; Dig. I. 2. 2. 32)42, и одним из них стал Фла-
37 Bleicken 1981, 94-95; Rillinger 1989, 487-489; Poma 2QQ7, 54.
38 Ср.: Rillinger 1989, 488.
39 С одной из таких сходок он, как рассказывает Валерий Максим, и был уведен отцом.
4Q Magdelain 199Q, 339, 39Q-397.
41 Chouquer, Clavel-Lévéque, Favori, Vallat 1987, 31-32. Около Пизавра в ager Gallivus обнаружены небольшие камни, то ли посвятительные, то ли пограничные (cippi), которые некоторыми учеными считаются свидетельством виританской ассигнации, проведенной по закону Фламиния. Другие, однако, в этом сомневаются: Harvey 2QQ6, 127.
42 Считается, что с этого времени слово provincia приобретает значение страны или области, управляемой римским наместником: Astin 2QQ8, 571.
миний, получивший по жребию управление Сицилией (Solin. V, 1). Обращает на себя внимание, что во время преторских выборов консулами были Сп. Карвилий Максим Руга и Кв. Фабий Максим Веррукоз (будущий Кунктатор), и оба вторично. Фабий впервые был консулом в 233 г., когда Фламиний избирался трибуном, а в следующем именно он возглавил сенатскую оппозицию законопроекту Фла-миния43. Нет никаких оснований считать, что консулы 22S г., и особенно Фабий, поддерживали кандидатуру Фламиния на пост претора44. Какова в действительности была позиция консулов, неизвестно. Можно только предположить, что если во время выборов 233 г. позиция будущего трибуна была еще неясна и Фабий, будучи консулом, не имел оснований препятствовать ему45, то в 22S г. положение было совершенно иным. Позиции обоих выяснились со всей очевидностью, и они были резко противоположны. Со времени трибуната Фламиния прошло всего четыре года, и воспоминания о политическом противостоянии едва ли успели выветриться. Отсутствие подробного рассказа Ливия (а в периохе XX книги о преторах вообще ничего не говорится) не дает возможности восстановить картину борьбы вокруг преторских выборов этого года. Коллегой Фламиния и претором Сардинии был избран М. Валерий Левин (Solin. 5. 1), принадлежавший к сильной и знатной сенаторской группировке Валериев-Фульвиев-Клавдиев46. Эта группировка находилась в союзе с Фабиями47. Можно предположить, что Фабию удалось провести в преторы своего более молодого соратника, но уступить при избрании Фламиния, чья популярность после проведения закона была, видимо, довольно высокой.
Хотя большая часть Сицилии уже 14 лет находилась под властью Рима, ее административно-политический статус до 227 г. оставался неурегулированным. По поводу управления ею, как и Сардинией, существуют различные гипотезы разной степени вероятности, но одинаково недоказуемые4^ Во всяком случае, Фламиний стал первым «регулярным» наместником Сицилии. Подробности его деятельности на этом посту неизвестны, но известно, но он оставил у сицилийцев хорошую память. Ливий (XXXIII. 42. S) пишет, что в 196 г. сицилийцы прислали в Рим миллион мер (видимо, модиев) пшеницы, которую курульный эдил Г. Фламиний, сын трибуна и первого претора Сицилии, должен был распределить среди граждан, и сделали они это в честь его самого и его отца (honoris causa ipsius patrisque). Речь явно идет о чрезвычайной поставке, далеко выходящей за рамки обычного продовольственного налога, каким была обложена Сицилия. Известно, что этот налог собирался по нормам Гиеронова закона, чьи положения были распространены на весь остров49. Цицерон (Ver. II. 3. 6. 14) говорит о мудрости предков, которые после присоединения Сицилии не ввели новые подати на их поля, не изменили внос десятины, а нормы определили по Гиернову закону. Если судить по буквальному
43 Этим в большой мере объясняется ошибка Цицерона, относившего трибунат Фламиния к 22S г.: Feig Vishnia 1996, Ш-144.
44 Develin 1979, 273.
45 Известно, что в этом году Фабий с успехом воевал с лигурами и получил за это триумф (Plut. Fab. 2. 1; de vir. Ill. 43. 1). Поэтому возможно, что он отсутствовал в Риме во время избирательной кампании Фламиния.
46 Volkmann 1955, 46.
47 Трухина Ш6, 99, 114.
4S Crawford 1999, Ш-Ш.
49 О Гиероновом законе на Сицилии в отечественной литературе: Сизов 1979, 47-64.
прочтению слов Цицерона, то получается, что эта мудрость была проявлена в тот момент, когда Сицилия была присоединена к римскому государству. Но при этом выражение belli atque pacis вполне можно толковать в том смысле, что этот закон был распространен на весь остров не сразу после войны, а в условиях мира. В таком случае можно высказать очень осторожную гипотезу, что honos Фламиния состояла в том, что прежние чрезвычайные сборы он заменил строго определенным законом, распространив на всю Сицилию lex Hieronica, ранее действовавший только в Сиракузском царстве. Не исключена и другая возможность. В отнятой у карфагенян части Сицилии римляне сохранили прежний порядок налогообложения. Карфагеняне могли в случае необходимости произвольно увеличивать налог, как это было в их африканских владениях во время I Пунической войны, доведя его до половины доходов населения (Polyb. I. 72. 1-2). Фламиний мог заменить карфагенскую систему сиракузской, бывшей, видимо, более приемлемой для аборигенов.
Неизвестно, каким образом реагировал (и реагировал ли вообще) сенат на действия Фламиния на Сицилии. Но когда через четыре года, в 223 г., Фламиний стал консулом, отношения между ним и сенатом вновь обострились. В 225 г. цизальпинские галлы, получив помощь от своих трансальпинских соплеменников, вторглись в Италию и с большим трудом были отбиты. Может быть, не столько само галльское войско, сколько неизжитый страх перед галльским вторжением заставил римлян принять чрезвычайные меры, вплоть до человеческих жертвоприношений. Возможно, именно тогда сенаторские противники Фламиния и стали распространять в народе утверждение, что раздел Фламинием ager Gallicus стал причиной галльского вторжения. Галлы были отбиты, и римляне сами перешли в наступление (Polyb. II. 25-31; Oros. IV. 13, 2-11). В этих условиях действия Фламиния в качестве консула в некоторой степени стали продолжением его трибунской деятельности. Теперь его задача состояла не только в защите разделенной им земли, но и в утверждении правоты своего акта. Вместе со своим коллегой П. Фурием Филом Фламиний вторгся в Цизальпинскую Галлию и перешел Пад, обрушившись на инсубров. Сам по себе переход через Пад явился значительным успехом, и можно было вполне ожидать последующей победы.
В этот момент сложилось довольно парадоксальное положение. Сенат оказался озабоченным не столько военными действиями, сколько возможностью победы Фламиния. Ссылаясь на неблагоприятные предзнаменования, сенат принял решение отрешить от должности обоих консулов. Возможно, решающая роль в этом решении принадлежала опять же Флавию Максиму. Некоторый намек на это можно увидеть в сообщении Цицерона (de sen 11). Говоря о Фабии, он упомянул о его борьбе с законопроектом Фламиния, а затем привел слова бывшего консула, который к тому же был еще и авгуром, что все, что предлагается в ущерб государству, предлагается вопреки ауспициям (quae contra rem publicam ferrentur, contra auspicia ferre). Можно было бы это высказывание отнести к борьбе вокруг аграрного закона Фламиния, но в таком случае судьба законопроекта была бы незавидной, и под предлогом отсутствия благоприятных ауспиций всегда было можно отвести предложение. Именно пренебрежение божественными знамениями стали основанием, что Фламинию едва не отказали в триумфе, а затем принудили отказаться от власти (Plut. Marc. 4. 3-4). И это после его грандиозной победы! Ничто не мешало
сенаторам провернуть этот трюк и для предотвращения принятия закона. Поэтому более вероятно, что речь идет о времени консульства Фламиния50. Консулам были направлены соответствующие послания сената, но Фламиний отказался вскрыть и прочитать его до сражения. Лишь после победы над инсубрами он прочитал присланное постановление и возвратился в Рим (Plut. Marc. 4. 1-3). Его трофеи были впечатляющи (Polyb. II. 33. 9; Plut. Marc. 4. 3). Когда после битвы при Каннах диктатор М. Юний Пера набрал 6 тысяч добровольцев, он их вооружил галльским оружием, привезенным в качестве трофеев в Рим Фламинием и провезенным в его триумфе (Liv. XXIII. 14. 3-4).
Победы Фламиния, несомненно, давали ему право на триумф, но сенат ему в этом отказал. Ливий (XXI. 63. 2) выразительно пишет, что у него сначала отняли консульство, а затем триумф (prius de consulatu, qui aborogobatur, dein de triumpho). По словам Зонары (VIII, 20), причиной такого решения сената было ôpyrç, нрав, ярость, Фламиния. Так что не результаты военной кампании, а чисто субъективные резоны подействовали на решение сената. Возможно, что сенаторы развернули и соответствующую агитацию. Плутарх (Marc. 4, 3) писал, что народ даже не вышел навстречу ему при его возвращении в Рим из-за якобы высокомерия консула. Однако Фламиний, по-видимому, обратился к народу, и тот вопреки воле сената даровал ему триумф. Зонара (VIII. 20) выразительно противопоставляет сенат (yspouoia) и народ (nl^9oç). Плутарх (Marc. 4. 3) пишет, что народ едва не отказал ему в триумфе. Биограф употребляет сказуемое алоупфшао9а1, что позволяет говорить о постановке этого вопроса на комиции51. Далее Плутарх утверждает, что после того как Фламиний отпраздновал триумф, он сделался частным лицом вместе со своим коллегой по власти. По-видимому, ему пришлось пойти на компромисс, утвержденный народным собранием: после явно каких-то дебатов коми-ции, несмотря на позицию сената, согласились предоставить ему триумф взамен обязательства отказаться от консульства52.
Позже Фламиний был начальником конницы. Валерий Максим (I. 1. 5) пишет, что свист землеройки, считавшийся дурным знаком, заставил Фабия Максима отказаться от диктатуры, а Фламиния — от magisterium equitum. На этом основании делается вывод, что в 221 г. Фламиний был начальником конницы при диктаторе Максиме53. Можно было бы говорить, что по каким-то причинам Максим назначил свои первым помощником своего политического противника, и из этого делать далеко идущие выводы о политической ситуации в Риме в конце 20-х гг. III в. Однако у Плутарха (Marc. 5. 4), рассказывавшего явно об этом же эпизоде, говорится, что Фламиния назначил начальником конницы диктатор Минуций54. Внимательный анализ сообщений античных авторов и надписей показывает, что сообщение Плутарха более достоверно55. И это вполне соответствует политической ситуации. В традиции Минуций и Максим противопоставляются друг другу: Фабий — уже пожилой, Минуций — относительно молодой (во всяком случае,
50 Ср.: Ungern-Sternberg von 2006, 328, n. 36.
51 Зонара также употребляет глагол улФ^Р^аг.
52 Develin 1979, 274.
53 Münzer 1909, 2498; Gundel 1975, 566.
54 Мюнцер полагал, что Плутарх, может быть ошибочно, вместо Maison написал MivouKaiou: Münzer 1909a, 1816.
55 Develin 1979, 270-272.
моложе Фабия), но главное, Фабий — глава ведущего аристократического клана, Минуций — «новый человек»5^ Ливий (XXII. 25-2б) рассказывает о необычном в римской истории уравнении диктатора Фабия и начальника конницы Минуция в 217 г. Фабия народ не любил, и трибун М. Метилий, поддержанный бывшим претором Г. Теренцием Варроном, предложил уравнять полномочия обоих, что и было принято народом. Говоря о Варроне, Ливий подчеркивает, что тот был не просто скромного, но презренного происхождения (non humili solum sed etiam sordido ortus). Таким образом, Минуций не только оказывается противником Максима в стратегических вопросах, но и относящимся к враждебной тому социальной и политической группировке. В таком случае назначение Фламиния его начальником конницы представляется совершенно логичным, как и поведение сената, который, как и в предыдущем случае, воспользовался дурным предзнаменованием (или придумал его), чтобы обоих отрешить от должности.
В 22Q г. Фламиний достиг вершины политической карьеры, став цензором вместе с Л. Эмилием Папом. Явился ли такой выбор результатом компромисса и, может быть, даже соглашения между двумя кандидатами, или же Фламиний, как и ранее, бросил вызов нобилитету и победил, неизвестно. Было высказано мнение, что избрание Фламиния и Папа были вынужденными, ибо возникла необходимость укрепления тыла северных завоеваний, а других консуляров, знающих ситуацию в этом регионе, не было57. Едва ли такие соображения очень уж сильно довлели над римским обществом, но тесная связь обоих цензоров с войной против галлов несомненна. Пап одержал в 225 г. грандиозную победу над галлами при Теламоне, ликвидировав этим их вторжение в Италию (Polyb. II. 28-31; Flor. I. 2Q, 1-3; Eutrop. III. 5), а Фламиний, как говорилось выше, разгромил инсубров. Вероятно, авторитет, завоеванный этими победами, и позволил обоим победить на цензорских выборах. Как обычно, новые цензоры составили новый список сенаторов (Liv. XXIII. 22. 3), но ничего подробного об этом акте неизвестно. Думается, что если бы Фламиний использовал эту возможность для сведения счетов с тем или иным своим противником, то, учитывая общее неблагоприятное о нем суждение античной историографии, это было бы тем или иным образом отмечено.
Цензура Фламиния была важным этапом не только его карьеры, но и в какой-то степени римской истории вообще. Может быть, ее сравнение с цензурой Аппия Клавдия58 не очень корректно, т. к. влияние деятельности Клавдия кажется все же более глубоким59, но ясно, что Фламиний оказался самым ярким цензором в промежутке между тем же Клавдием и Катоном. В качестве цензора он явно задвинул в тень своего коллегу.
В периохе ХХ книги Ливия отмечаются два деяния Фламиния: создание Фла-миниевой дороги (via Flaminia) и постройка Фламиниева цирка. Фламиниева дорога была проложена между Римом и Аримином и, таким образом, соединяла ager Gallicus с Римомб°. Конечно, в условиях незакончившейся войны с галлами она имела и военное значение, но гораздо важнее было то, что ее создание продол-
56 Münzer 1932, 1958.
57 Develin 1979, 275.
58 Münzer 19Q9, 2498.
59 Кучеренко 2QQ8, 73-111.
6Q Weiss 19Q9, 2493-249б; Radke 1975а, 5б2-5б3.
жило освоение «Галльского поля». Можно говорить, что Фламиний, строя эту дорогу, продолжил свою аграрную программу61. Эта программа явно имела успех. Катон (Orig. II. fr. 14)62 писал, что в ager Gallicus на участках, распределенных viritim, в некоторых местах получали десять куллеев, т. е. 5250 литров, вина с югера. Это очень большая цифра, если учесть, что один куллей с югера считался вполне приемлемым урожаем63. Вслед за принятием закона началось его осуществление. Существует предположение, что членом комиссии, созданной для этого осуществления, был Л. Цецилий Метелл64. Метелл принадлежал к самой верхушке сенаторской олигархии, и его фигуру даже рассматривают как идеальный тип нобиля65. Если это так, то сенат быстро понял, что в его интересах не саботировать новый закон, а передать его осуществление в руки знати. Поселенцы были приписаны к трибе Поллии66. Это была одна из самых старых римских триб, расположенная на левом берегу Тибра у самых городских стен67. Т. к. явно существовала возможность приписать поселенцев к более близкой трибе, то возникает вопрос: может быть, А. Тойнби был прав, видя в этом месть римской элиты за провал попыток не допустить принятия закона Фламиния?^ Такая отдаленность не только от самого Рима, но и от центра своей трибы явно уменьшала возможность участия владельцев участков на ager Gallicus в политической жизни государства. Прокладывая свою дорогу, Фламиний не только облегчал движение людей и товаров, но и давал большие возможности жителям «Галльского поля» принимать участие в сходках и комициях. В таком случае надо говорить и о политическом значении создания via Flaminia.
Приблизительно на середине этой дороги Фламиний создал новое поселение — Форум Фламиния69. По словам Феста (S4 М), это было место деловых встреч путешественников и земледельцев, т. е. практически экономический центр ближайшей округи. Он был населен римскими гражданами70, но не имел городского статуса, являясь лишь виком. Его граждане, как и граждане соседней Пле-стии, были включены в трибу Уфентину, центр которой находился в Таррацине на юге Лация. В это же время граждане сравнительно недалеких Фильгин были приписаны к трибе Корнелии. Такое распределение по трибам, никак не связанное с географией, видимо, стало результатом какого-то компромисса между Фламинием и Папом71. Возможно, Фламиний был каким-то образом связан с этой трибой, и включение в нее новых римских граждан, поселенных в Форуме Фламиния, укрепляло его позиции.
В самом Городе с именем Фламиния связана постройка цирка. Уже говорилось, что этот цирк был построен на части Марсова поля, каким-то образом свя-
61 Ungern-Sternberg 2006, 31S.
62 Фрагмент дан но изданию: Cato 19S6: Les Origines. Paris.
63 Chassignet 19S6, 73.
64 Gargala 2006, 150.
65 Cassola 1999, 171-172.
66 Toynbee 1965a, 142, 67S; Humbert 1993, 23S.
67 Cornell 200S, 254, fig. 43.
6S Toynbee 1956a, 677-67S.
69 Radke 195S, 2563-2567.
70 Это были скорее местные жители (умбры), получившие римское гражданство, чем поселенные здесь собственно римляне.
71 Bradley 2000, 144-145.
занной с Фламиниями и с предыдущими акциями плебса. Для постройки цирка участок был перепланирован и превращен в обширную городскую площадь, в некоторой степени подобную форуму, и позже в районе цирка стали строится храмы, что тоже уподобляло его форуму. Самые старые из них — Юпитера Статора и Геркулеса Стража — были построены, видимо, уже III в. до н. э., т. е. они могли быть (хотя это и не обязательно) современны созданию самого цирка72. Цирк Фла-миния и его район становились началом триумфальной процессии римских полководцев, а позже императоров73. Таким образом, Фламиний фактически создавал второй сакральный центр Рима. Входило ли это в его планы уже при постройке цирка, неизвестно, хотя, исходя из общего направления его политической деятельности, это не исключено. Более определенно можно говорить об апелляции Фламиния к традициям борьбы плебеев и патрициев, к демократической составляющей римской политической жизни. Недаром здесь позже порой происходили комиции и распределялось зерно74. По словам Варрона (de l. L. V. 154), во Флами-ниевом цирке устраивались конные состязания Таврских игр, а Валерий Максим (I. 7. 4) связывает этот цирк с Плебейскими играми. Существует предположение, что сами эти игры были введены при постройке Фламиниева цирка75. Однако традиция о времени их введения столь противоречива76, что определенно связать их происхождение с Фламинием весьма трудно. Но даже если Плебейские игры ко времени постройки Фламиниева цирка уже существовали, то более поздняя их локализация здесь является еще одним свидетельством связи места с действиями плебса, что вполне могло учитываться Фламинием.
В цензорство Фламиния и Папа народный трибун М. Метилий провел закон о фуллонах, которые стирали и чистили ткани (Plin. NH XXXV. 197-198). Его трактовка неопределенна77. Но уже давно было обращено внимание на то, что Мети-лий был тем же трибуном, который в 217 г. после гибели Фламиния провел закон об уравнении начальника конницы Минуция и диктатора Фабия78. Это говорит о его связи с Фламинием и явно антиаристократической направленности его закона. Римское общественное сознание долго считало занятие фуллонов постыдным. Может быть, новый закон уничтожил эту «стыдность», приравняв фуллонов к остальным ремесленникам и дав им возможность образовать свою коллегию.
В периохе ХХ книги Ливия упоминается зачисление вольноотпущенников, ранее рассеянных по всем трибам, только в четыре городские. К сожалению, нет указаний ни на год проведения этого акта, ни на имена цензоров, его проведших. Только в следующей фразе упоминается цензор Гай Фламиний и его постройки. А до этой фразы говорится о первом переходе римских войск через Пад и войне с инсубрами (без упоминания Фламиния и Фурия), об убийстве консулом М. Кдавдием Марцеллом инсубрского вождя Вирдомара, о победе над истрами и иллирийцами и, наконец, о трех цензорских парах (точнее, трех люстрах), причем первая перепись дала 270213 человек. А далее, между всеми этими сообщениями
72 Richardson 1994, 399-400; Beard 2007, 97.
73 Richardson 1994, 400; Patterson 2006, 347.
74 Patterson 2006, 359; David 2006, 423.
75 Ungern-Sternberg von 2006, 318.
76 Orlin 2010, 141-142.
77 Aubert 2006, 168-169.
78 Weiss 1925, 2399; Munzer 1932, 1899.
и фразой о включении отпущенников, имеется лакуна. Если отбросить упоминание цензоров, в котором сведения о трех люстрах сконцентрированы в одной фразе, то хронологически объединение (redacti sunt) вольноотпущенников в четыре трибы надо поместить после консульства Марцелла. И в таком случае цензорами, проведшими этот акт, могут быть только Фламиний и Пап79. А то, что эпитома-тор называет Фламиния только в следующей фразе, объясняется подчеркиванием именно строительной деятельности Фламиния, которая особенно осталась памятной римлянам80.. Цель этого мероприятия ясна. Включение вольноотпущенников только в четыре городские трибы резко уменьшало их политические возможности. К этому времени сравнительно крупными рабовладельцами были нобили. Соответственно, и большинство вольноотпущенников являлись их клиентами. Сосредоточение всех таких клиентов только в городских трибах значительно сужало возможности нобилитета использовать их политический вес81.
Став после сложения цензуры «рядовыми сенатором», Фламиний не прекратил политической борьбы. Он оказался единственным членом сената, поддержавшим закон Клавдия о сенаторских кораблях (Liv. XXI. 63. 3-4). Этот закон запрещал сенаторам и их сыновьям иметь морской корабль вместимостью больше 300 амфор (т. е. около 8000 литров), считая такую грузоподъемность судна достаточной для привоза продуктов из имения. Официально мотивом закона была забота о добром имени сенаторов, ибо стяжательство (quaestus) считалось для отцов позорным (indecorus). Сенаторы, однако, не оценили такую «заботу» и почти единогласно выступили против закона, а позиция Фламиния вызвала у нобилитета ненависть (invidiam). Зато у народа (apud plebem) Фламиний вызвал любовь (favorem). Таким образом, Фламиний снова столкнулся с сенаторской знатью, опираясь на народную поддержку. Рассмотрение закона Клавдия не входит в задачу данной статьи82. Можно только отметить уже высказанную точку зрения, что Фламиний не был ни инициатором этого закона, ни его вдохновителем83. Но он использовал его обсуждение для нанесения нового удара по нобилитету.
Начавшаяся II Пуническая война не принесла славы римскому оружию, и Фламиний снова выходит на первый план. На втором году войны он вторично становится консулом. Согласуя между собой несколько противоречивые сообщения Полибия (III. 75. 5-6) и Ливия (XXI. 63. 1-2), можно сказать, что сразу после избрания, еще не дожидаясь официального вступления в должность, Фламиний и его коллега Гн. Сервилий Гемин приняли ряд мер по организации обороны. Но далее обстановка вокруг Фламиния снова обострилась. Сами выборы прошли вскоре после битвы при Требии (Liv. XXI. 15. 6), т. е. зимой 218 г., а консулы должны были вступить в должность в мартовские иды — 15 марта — следующего года (Luv. XXI. 63. 1). И в этом промежутке стали распространяться слухи о различных
79 Münzer 1909, 2498. В связи с этим высказано мнение, что решение проблемы вольноотпущенников связано с проведением центуриатной реформы, в рамках которой эта проблема и была решена. Представляется, однако, что центуриатная реформа была проведена ранее и не связана с деятельностью Фламиния. Впрочем, этот вопрос выходи за рамки данной статьи.
80 Millar 2002, 97-98.
81 В таком случае инициатором этого акта мог быть только Фламиний, а Папу явно пришлось ему уступить.
82 Об этом законе и историографических спорах вокруг него: Квашнин 2009, 236-243.
83 Квашнин 2009, 241.
неблагоприятных знамениях и возникла опасность использования сенатом всех этих слухов, да и других любых предлогов, для задержки вступления консулов в должность, а может быть, и для отмены избрания вообще (Luv. XXI. 63. 5-10; XXII. 1. 8-13; Plut. Fab. 2. 2-3). В этой ситуации Фламиний отказался от обычных процедур, сопровождавших вступление консула в должность, и тайком уехал в Аримин к стоявшему там войску, что вызвало еще большее негодование сенаторов. Они расценили такое поведение консула как войну (bellum gerere) с сенатом и даже с богами. Рассказывая немного ниже о Битве при Тразименском озере, Ли-вий (XXII. 7. 4) ссылается на Фабия Пиктора как современника войны и очень осведомленного автора. Видимо, и сообщение о реакции сената на поведение Фла-миния тоже основано на рассказе Фабия Пиктора, который явно был участников сенатского заседания. Можно полагать, что обстановка в Риме во время консульских выборов была довольно напряженной84. Полибий (III. 75. 1-4) рассказывает, что Лонг даже пытался обмануть римлян, скрыв поражение, и реальное понимание случившегося было для них неожиданным. Видимо, состояние ляраЗофи, как пишет Полибий, и не позволило сенаторам воспрепятствовать вторичному избранию Фламиния. Но после избрания они делали все, чтобы ему помешать. Недаром Ливий употребляет слово bellum, говоря о сенаторском отношении к Фламинию.
Со своей стороны, Фламиний торопился оправдать народные надежды и больше боялся козней сената и своего отзыва, чем Ганнибала. Характерно, что он уехал именно в Аримин, т. е. в ager Gallicus, намереваясь вступить в должность там. Видимо, там, не только в стоявшей армии, но и в окружении своих сторонников, среди получивших землю по его закону, он чувствовал себя в большей безопасности и уверенности. Но после принятия командования ему все же пришлось покинуть Аримин и через Апеннины двинуться в Этрурию (Liv. XXI. 63. 15). Ливий (XXI. 63. 11) пишет, что сенат решил любым способом вернуть Фламиния в Рим для исполнения всех положенных обрядов, а затем уже дать ему возможность отправиться к войску и в провинцию. Это сообщение предшествует упоминанию принятия им консульства в Аримине. Может быть, сенат, потерпев поражение в попытке не допустить сначала избрания Фламиния, а затем отозвать его, сделал лучшее, что было возможно в данной ситуации: определить его провинцией не район Аримина, защита которого была поручена Гемину, а Этрурию, т. е. область, в которой не существовало никакого влияния Фламиния. Отказавшись повиноваться сенату и возвратиться в Рим, Фламиний все же счел возможным подчиниться в отношении провинции. К тому же именно там оказалась армия Ганнибала, с которой Фламиний жаждал встретиться. В Этрурии около Тразимен-ского озера он потерпел поражение и сам был убит85. По преданию, его убил галл, мстя за прежние поражения (Polyb. III. 84. 6; Liv. XXII. 6. 3-4)86. Тело Фламиния даже не смогли найти.
Рассматривая политическую карьеру Фламиния, нельзя не видеть, что она вся прошла в столкновениях с сенатом87. Конечно, не исключено, что он имел каких-
84 Кораблев (Шифман) 1976, 100.
85 Нет смысла рассматривать военную сторону последнего эпизода жизни Фламиния, поскольку это уже подробно проанализировано и изложено в мировой, в том числе и в отечественной, историографии.
86 Традиция даже сохранила даже имя галла, убившего Фламиния, — Дукарий.
87 Rosenstein 1993, 320.
то сторонников в сенате, но определить их нет никакой возможности88. Косвенные свидетельства, особенно упоминания коллег по разным должностям, не работают, т. к. Фламиний оказывался коллегой людей, принадлежавших к самым разным группам нобилитета89. Скорее можно говорить, что он добивался должностей, преодолевая сопротивление сенаторской элиты, и, избранный консулом или цензором, был вынужден иметь вторым консулом или цензором кого-либо из этой элиты. Это отразилось и на историографической оценке деятельности и самой личности Фламиния. Мало было в истории Римской республики деятелей, которых бы столь единодушно осуждали античные авторы.
Уже Полибий (II. 21. 8) говорил, что Фламиний занимался демагогией (Sn^ayoyíav) и положил начало изменению народа к худшему (ápxnyov... т^д ел! то %sípov той Зшатроф^д). Не менее жёстко оценивают Фламиния Ливий
(XXII. 3. 4-5) и Плутарх (Fab. 2. 4). Характерно в этом плане описание Полибием (II. 32-33) битвы Фламиния с инсубрами. Сначала он говорит о мудрости римских полководцев, которые, перейдя с армией реку, обезопасили себя от измены союзных галлов, а позже практически этот же переход вменяет в вину Фламинию и утверждает, что римляне победили только благодаря собственной дисциплине и активности военных трибунов. Ливий (XXII. 3-7), рассказывая о сражении у Тразименского озера, фактически обвиняет в поражении консула, но затем все же добавляет, что сам он сражался бесстрашно и что Ганнибал хотел похоронить его тело, но его не нашли. Плутарх (Fab. 3. 3) прибавляет, что похоронами Ганнибал хотел почтить доблесть (арет^) павшего консула. Полибий же ничего о храбрости Фламиния не говорит, но, наоборот, отмечает, что тот думал только о собственном спасении и отчаялся в нем. Ливий же, упоминая желание Ганнибала, умалчивает о его причине. Обычно считается, что пейоративная оценка Фламиния идет от Фабия Пиктора, ибо он всячески обвиняет противника члена своего рода Фабия Максима90. По другому мнению, Пиктор обрушивается на Фламиния не из-за родовой солидарности, а потому, что тот был противником правящей олигархии91. Привлекает внимание полибиевская оценка Фламиния. Предполагается, что в словах историка содержится намек на Тиберия Гракха92, но другие исследователи подчеркивают, что вторая книга «Истории» была написана до трибуната Тиберия и потому могла быть боле поздней вставкой93. Однако доказательств такого более позднего происхождения этой фразы нет. Да и вообще мы не имеем достаточных оснований, чтобы говорить об искажении текста Полибия. Надо отметить, что Фабий вообще-то был не единственным историком, писавшим о Фламинии. Цицерон (de nat. deor. II. 3. 8), говоря о пренебрежении Фламинием религии как о причине его поражения и гибели, ссылается на Целия Антипатра. Антипатр, родоначальник жанра исторической монографии, посвятил свою монографию именно II Пунической войне. Конечно, не исключено, что он в данном случае тоже ис-
88 Мнение, что закон Фламиния был если не в деталях, то в принципе инспирирован старшими членами нобилитета (Staveley 2008, 454), представляется совершенно необоснованным, оно полностью противоречит всей традиции.
89 Develin 1979, 270-277.
90 Gelzer 1964, 72-77.
91 Hackl 1972, 153.
92 Gelzer 1964, 206.
93 Millar 2002, 121.
пользовал сочинение Фабия, но вполне возможен и другой его источник, ибо они были разнообразны94. Но главное, как представляется, все же не в этом. Полибий был близок к Сципиону Эмилиану и входил в его знаменитый кружок. Поэтому скорее взгляды этого кружка и его главы оказали влияние на оценку Полибием фигуры Фламиния95. Главное, что объединяло и Фабиев, и Корнелиев, и Эмили-ев, — их принадлежность к нобилитету и даже к самой его верхушке. Поэтому думается, что негативная оценка не только конкретных эпизодов жизни Фламиния, но и самой его фигуры вызвана неприязнью к «выскочке», который на всех этапах своей деятельности противопоставлял себя сенату, что, как об этом уже говорилось, объединяло всю римскую политическую элиту независимо от внутренних противоречий.
Едва ли нужно видеть в деятельности Фламиния продолжение борьбы патрициев и плебеев96. К этому времени уже сформировалась новая римская знать. Ли-вий (XXI, 63, 4), говоря о поддержке Фламинием закона Клавдия, противопоставляет noblitas — plebs. Но noblitas в это время уже объединяла как патрицианские, так и плебейские роды. И plebs потерял свое прежнее значение, превратившись в синоним простонародья97. Но, как отмечалось выше, намеренная апелляция Фла-миния к антиаристократической позиции старинных трибунов прослеживается. Во всех случаях при первой же возможности он принципиально конфликтует с сенатом. Используя в качестве трамплина стремление рядовых римлян к земле, он начал свою блестящую политическую карьеру. В этом плане Фламиния действительно можно рассматривать как предшественника популяров (по крайней мере, многих из них) более позднего времени98.
С другой стороны, личные устремления Фламиния совпадали со стремлениями широких масс римского гражданства, а в некоторых случаях — и части нобилитета. По мере римских успехов в завоевании Италии возникли две тенденции развития дальнейшей экспансии, которые очень условно можно назвать средиземноморской и континентальной. Первая вела ко все большему вовлечению Рима в дела Средиземноморья, включая Карфаген и эллинистический мир, вторая — к завершению подчинения Центральной и Северной Италии, а потом к завоеваниям сначала Цизальпинской Галлии и позже — заальпийских земель. Это отразилось и в обсуждении возможного мира с Пирром, и в спорах накануне I Пунической войны. В конце IV — начале III в. до н. э. наиболее ярким выразителем средиземноморской тенденции являлся Аппий Клавдий Цек99. Выразителем второй можно, по-видимому, считать его современника Мания Курия Дентата100. Эту тенденцию после I Пунической войны в большой степени воплощал Фламиний101. Символично в этом плане выглядят направления двух ранних римских дорог, построенных
94 Соболевский 1959, 127-129.
95 Политические взгляды Эмилиана и его кружка — очень серьезная тема, которую рассмотреть походя в данной статье невозможно.
96 На этом настаивает Ю. фон Унгерн-Штернберг (Ungern-Sternberg von 2006, 316-323), и ему решительно возражает Р. Девелин (Develin 2006, 310-311).
97 Так, кстати, это слово звучит в соответствующем пассаже русского перевода Ливия.
98 Meier 1965, 572.
99 Capogrossi Colognesi 2009, 160-162.
100 Ziolkowski 2000, 115-116; Capogrossi Colognesi 2009, 168.
101 Toynbee 1956а, 193; Ziolkowski 2000, 205.
цензорами — Аппиевой и Фламиниевой102. Via Appia, построенная Клавдием Це-ком, была направлена сначала к Капуе, а затем продолжена до Брундизия, имела целью связать Рим с городами Великой Греции, а позже со средиземноморским миром. Via Flaminia шла в абсолютно противоположном направлении. Римский плебс (в его новом значении) был больше заинтересован во второй тенденции, осуществление которой давало ему в первую очередь землю. Это не значит, что в континентальной экспансии не был заинтересован нобилитет, но средиземноморское направление больше отвечало интересами его большей части. Это также не значит, что плебс был равнодушен к заморским завоеваниям. Та идея, которую много позже выразил Вергилий в своих знаменитых стихах о предназначении Рима, по-видимому, уже тогда имелась в головах широких масс римского гражданства, и она все более укреплялась по мере успехов в подчинении Италии и особенно после победоносного окончания первой войны с Карфагеном. Однако «земные» интересы плебса все же больше были связаны с распространением римской власти в северном направлении. Фламиний прекрасно понял (или почувствовал) эти настроения и, оседлав их, добился осуществления своих честолюбивых планов.
Рассмотрение блестящей политической карьеры Фламиния подводит нас к более широкой проблеме — роли римского народа в решении государственных дел. Как известно, Полибий (VI. 11-18) характеризовал римский государственный строй как смешанный, видя в нем и монархическую, и аристократическую, и демократическую составляющие. В современной историографии это утверждение Полибия обычно подвергается критике и считается, что и монархический, и демократический элементы являются лишь видимостью, в то время как реальностью является лишь аристократический элемент, воплощенный в сенате103. Однако история Фламиния заставляет пересмотреть эту точку зрения или, во всяком случае, значительно ее нюансировать. На протяжении всей своей политической деятельности Фламиний конфликтовал с сенатом и добивался своих целей, несмотря на его противодействие. Сенат же не имел никаких легальных возможностей ему эффективно противодействовать. Сенат использовал малейшую возможность нанести Фламинию удар, как, например, попытаться лишить его триумфа и добиться отказа от первого консульства. Он мог зачислить поселенцев на «Галльском поле» в одну уже существующую трибу и этим уменьшить их политический вес. Сенаторы попытались не допустить скорейшего выступления Фламиния против Ганнибала, видимо, боясь его победы больше, чем поражения римской армии. Но по большому счету это наносило Фламинию не очень большой политический урон и не лишало его народного фавора. Кончено, распространять пример Флами-ния на всю догракханскую историю Римской республики невозможно. В разные периоды ее истории роль рядовых граждан и комиций была различной. Но в конкретных условиях, сложившихся после I Пунической войны, эта роль оказалась довольно значительной.
ЛИТЕРАТУРА
КирюшовД.А. 2007: История аграрного вопроса в царском и республиканском Риме: автореф. канд. дисс. СПб.
102 Capogrossi Colognesi 2009, 196.
103 Напр., Aymard, Auboyer 1995, 106-129; Poma 2002, 88-91.
Квашнин В. А. 2009: Два взгляда на Lex Claudia de nave senatorum // ВДИ. 1, 236-243.
Кораблев (Шифман) И.Ш. 1976: Ганнибал. М.
Кучеренко Л. П. 2008: Аппий Клавдий Цек. Сыктывкар.
Маяк И. Л. 1983: Рим первых царей. М.
Никишин В. О. 2007: Metus Gallicus и его преодоление // Studia Historica. Вып. VII, 77-92.
Никишин В. О. 2012: Metus gallicus и metus punicus: возникновение, эволюция и финал // Studia Historica. Вып. XII, 119-135.
Сизов С. К. 1979: Податной устав Гиерона II // Из истории античного общества. Горький.
Соболевский С. И. 1959: Ранняя латинская проза // История римской литературы. Т. I. М.
Трухина Н. Н. 1986: Политика и политики «золотого века» Римской республики. М.
Astin A. E. 2008: The Emergency of the Provincial System // CAH. VII, 570-572.
Aubert J.-J. 2006: The Republican Economy and Roman Law // A Companion to the Roman Republic, 160-178.
Aymard A., Auboyer J. 1995: Rome et son Empire. Paris.
BeardM. 2007: The Roman Triumph. Cambridge (Mass.); London.
Bengtson H. 1985: Römische Geschichte. München.
Bleicken J. 1981: Das römische Volkstribunat. Versuch eines Analyse seiner politischen Funktionen in republikanischen Zeit // Chiron. 11, 87-108.
Bradley G. 2000: Ancient Umbria. Oxford.
Broadhead W. 2007: Colonization, Land Distribution, and Veteran Settlement // A Companion to the Roman Army. Oxford
BruntP.A. 2001: Italian Manpower. Oxford.
Burckhardt L.A. 1990: The Political Elite of the Roman Republic // Historia. 39, 1, 77-99.
Capogrossi Colognesi L. 2009: Storia di Roma tra diritto e potere. Bologna.
Cassola F. 1999: Lo scontro fra patrizi e plebei e la formazione della nobilitas // Storia di Roma, 145-175. Torino.
Chassignet M. 1986: Notes complementaires // Cato. Les Origines. Paris.
Chouquer G., Clavel-Leveque M., Favori F., Vallat J.-P. 1987: Structures agraires en Italie centro-meridionale. Rome.
Cornell T.J. 2008: Rome and Latium // CAH. VII, 2, 243-308.
Crawford M. H. 1999: Origini e sviluppi del sistema provinciale romana // Storia di Roma. Torino.
David J.-M. 2006: Rhetoric and Public Life // A Companion to the Roman Republic. Oxford.
Delplace Ch. 1993: La romanisation du Picenum. Rome.
Develin R. 1979: The Political Position of C. Flaminius // RhM. 122, 3-4, 268-277.
Develin R. 2006: The Integration of the Plebeians into the Political after 366 B.C. // Social Struggles in Archaic Rome. Oxford.
Feig Vishnia R. 1996: Cicero "De senectute" 11 and the date of C. Flaminius' Tribunate // Phoenix. 50, 138-145.
Frank T. 1928: Rome and the Conquest of Italy // CAH1.VII, 793-821.
GabbaE. 2008: Rome and Italy in the Second Century B. C. // CAH. VIII, 197-243.
Gargala D. J. 2006: Mediterranean Empire // A Companion to the Roman Republic. Oxford.
Gelzer M. 1964: Kleine Schriften. Wiesbaden.
Gundel H. G. 1975: Flaminius // Kleine Pauly. 2, 566-567.
Hackl U. 1972: Das Ende der römischen Tribusgründungen 241 v. Chr. // Chiron. Bd. 2, 135-170.
Harvey P. V. 2006: Religion and memory at Pisaurum // Religion in Republican Italy. Cambridge.
Humbert M. 1993: Municipium et civitas sine suffragio. Rome.
Le Glay M. 2005: Grandeur et déclin de la Republique. Paris.
Magdelain A. 1990: lus, inperium, auctoritas. Rome.
Mattingly 1960: Naevius and the Metelli // Historia. Bd. 9, 4, 414- 439.
Meier Ch. 1965: Populares // RE. SupplBd. X, 550-615.
Millar F. 2002: Rome, the Greek World, and the East. Vol. I. Chapel Hills; L.
Münzer F1901: Curius // RE. 8, 1841-1845.
Münzer F. 1909: Flaminius // RE. 12, 2496-2502.
Münzer F. 1909a: Fabius // RE. 12, 1814-1830.
Münzer F. 1910: Fundanius // RE. 13, 291-293.
Münzer F. 1932: Metilius // RE. 30, 1999.
Nicolet C. 1977: Rome et la conquête du Monde méditerranéen. Paris. Orlin E.M. 2010: Foreign Cults in Rome. Oxford.
Patterson J. R. 2006: The City of Rome // A Companion to the Roman Republic. Oxford.
Poma G. 2007: Le istituzioni politiche del mondo romano. Bologna.
Radke G. 1958: Vicus // RE. 16A, 2090-2094.
Radke G. 1975: Sena // Kleine Pauly. 5, 104.
Radke G. 1975a: Flaminia via // Kleine Pauly. 2, 562-563.
Richardson L. 1994: Urban Development in Ancient Rome and the Impact of Empire // City States in Classical Antiquity and Medieval Italy. Ann Arbor, 381-402.
Rillinger R. 1989: "Loca intercessions" und Legalismus in die späten Republik // Chiron. 19, 491-498.
Rosenstein N. 1993: Competition and Crisis in Mid-Republican Rome // Phoenix. 47, 4, 313-338.
Staveley E. S. 2008: Rome and Italy in the Early Third Century // CAH. VII, 2,420-455. Toynbee A.J. 1965: Hannibal's Legacy. T. I. L. Toynbee A.J. 1965a: Hannibal's Legacy. T. II. L.
Ungern-Sternberg J. von 2006: The End of the Conflict of Orders // Social Struggles in Archaic Rome. Oxford.
Vancura 1924: Leges agrariae // RE. 23, 1150-1185. Volkmann H. 1955: Valerius Laevinus // RE. 15A, 45-49. Weiss E. 1909: Flaminia via // RE. 12, 2493-2496. Weiss E. 1925: Lex Metilia // RE. 24, 2398-2399. Ziolkowski A. 2000: Storia di Roma. Milano.
GAIUS FLAMINIUS
U. B. Tsirkin
The article deals with political biography of Gaius Flaminius.On its basis the conclusion on global confrontation between Flaminius and the Senate on almost each step of his career is drawn out. The Senate hated Flaminius as a parvenu and this fact found the reflection in ancient historiography, where Flaminius used popular dissatisfaction of Roman citizens in his political career. Flaminius career itself shows the presence of political significance of Roman people after I Punic War period.
Key words: tribune, Senate, Roman people, agrarian law, Roman expansion
