CC BY
89
ГАРМОНИЗАЦИЯ РОССИЙСКОГО АНТИМОНОПОЛЬНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ С МИНИМАЛЬНЫМИ ПРАВОВЫМИ СТАНДАРТАМИ ЕС
А.О. Иншакова
Кафедра международного права Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 6, Москва, Россия, 117198
В статье изложен компаративный анализ основных законодательных предписаний в сфере конкурентного права ЕС и РФ, свидетельствующий об устремленности российского законодателя к европейским минимальным стандартам антимонопольного регулирования, что, согласно комментариям автора, представляет собой положительную тенденцию в развитии эффективного хозяйственного права России в целом.
Ключевые слова: поддержание конкуренции в ЕС, реформирование антимонопольного регулирования РФ, общая политика ЕС в области конкуренции, российская политика в сфере конкуренции, источники конкурентного права ЕС и РФ, антиконкурентные соглашения, картельная практика, злоупотребление доминирующим положением на рынке, контроль экономической концентрации, государственные преференции в конкурентном праве ЕС и РФ, унификация норм конкурентного права РФ с минимальными правовыми стандартами ЕС.
С момента создания ЕЭС проблема поддержания конкуренции на должном уровне являлась одной из основных экономических и институциональных задач и в то же время трудностей для сообщества. Достижение желаемых эффектов общего рынка потребовало от интегрирующихся европейских государств провозглашения доминанты открытой конкурентной рыночной экономики на уровне публичных правоотношений. Таким образом, за основу была взята концепция, исключающая дискриминацию экономических свобод на государственном уровне.
Страны ЕС, придерживающиеся континентальной системы права и имеющие самостоятельное законодательство в области конкурентного права, устремились к «интегрированной модели регулирования» [21] борьбы с недобросовестной конкуренцией.
Более тесное знакомство с динамично развивающимся и постоянно совершенствующимся конкурентным правом ЕС является сегодня одной из приоритетных задач российской юридической науки [20. С 269].
Опыт ЕС в сфере конкурентного права дает возможность понять, а возможно, и воспринять основные постулаты предпринимательской деятельности в ЕС, а также помогает уяснить, какие обязанности возлагаются на компании, занимающие доминирующее положение на рынке. Он представляется интерес-
ным не только для изучения отечественными учеными и юристами крупных компаний, планирующих выход или расширение операций на европейском рынке, но и для российского законодателя. Так, представители Федеральной антимонопольной службы РФ не раз заявляли о том, что в ходе реформирования законодательства о конкуренции во многом принимался во внимание опыт правового регулирования конкуренции ЕС [4].
В частности, можно смело утверждать, что, разрабатывая Федеральный закон от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» [26], законодатель в большинстве случаев отталкивался от соответствующих предписаний ЕС в сфере конкурентного регулирования. Этот факт вызывает всяческое одобрение и поддержку, особенно с учетом того, что новая социальная и экономическая системы «требуют» качественно иного правового регулирования конкуренции появившихся в эпоху глобализации новых форм хозяйствования, бизнес-структур уже в рамках интегрированного международного права.
Логика развития современной мировой экономической системы однозначно указывает на необходимость учета как минимум двух стратегических рисков. С одной стороны, отказ от включения экономики страны в международный процесс экономической интеграции неизбежно приведет к фатальному отставанию от других государств. С другой стороны, деятельность компаний-гигантов может стать угрозой для национальных юридических лиц, которые не всегда способны с ними конкурировать. Разорение внутринациональных хозяйствующих субъектов неизбежно приведет к потере рабочих мест, а значит, возрастанию безработицы и ухудшению уровня жизни населения в соответствующем государстве.
Кроме того, в российском хозяйственном законодательстве общие традиции европейского континентального права остаются доминирующими, что обусловливает и близость антимонопольного регулирования России к стандартам актов ЕС по формальным критериям, отраженным в Регламентах и Директивах Совета ЕС. Исследование унифицированных норм ЕС в целях совершенствования российского конкурентного права становится тем более актуальным, чем большую поддержку получает идея о целесообразности формирования «единого европейского экономического пространства» [15].
Специфика российской действительности, безусловно, не позволила законодателю в полной мере использовать европейскую модель на российском рынке. Из европейского опыта были заимствованы некоторые основополагающие принципы, такие как экстерриториальность антимонопольных норм, предполагающая, что под российское антимонопольное законодательство подпадает деятельность всех иностранных компаний, работающих на российском рынке; взимание штрафов в привязке к финансовому обороту компании; освобождение от наказания за сотрудничество с Федеральной антимонопольной службой.
Возросли штрафы за картельный сговор и злоупотребление доминирующим положением, хозяйствующие субъекты освобождаются от наказания за добровольный отказ от соглашений, ограничивающих конкуренцию.
Важным достижением стало включение естественных монополий в сферу действия антимонопольного законодательства и запрет на вывод из-под его действия отдельных отраслей, если это не предусмотрено федеральным законом.
Все это, по мнению специалистов, свидетельствует о приближении российского антимонопольного законодательства к европейским стандартам, что в конечном итоге может помочь и в непростом переговорном процессе относительно участия РФ в ВТО, а также в отношениях с другими международными организациями глобального регулирования. Главное, говорят эксперты, это то, что «в своей внутренней (а не только внешней) политике Россия начинает добровольно переходить на европейские нормы, хотя, конечно, не без «российской специфики», а это доказывает: европейские правила нам близки, только не всегда и не всем выгодны» [18; 19. С 24-29; 25. С. 117-124].
Не следует забывать и о том, что, несмотря на относительное совершенство антимонопольного регулирования ЕС, тем не менее, перед ним до сих пор стоит угроза частноправовой дискриминации [1], которая осуществляется частными лицами через практики, ограничивающие конкурентную борьбу (тарифные соглашения, демпинг, понуждение к заключению договоров определенного характера и т.п.).
Решением проблемы стало проведение ЕС общей политики в области конкуренции, под которой можно понимать согласованные на правовом уровне действия и планы, направленные на предотвращение нарушений конкуренции в рамках общего рынка. Иначе говоря, общая политика в рассматриваемой области направлена на предотвращение «соперничества между участниками рыночного хозяйства за лучшие условия производства, купли-продажи товаров и получение на этой основе максимально возможной прибыли» [12. С. 330].
Общая политика является средством регулирования естественных и искусственных монополий, а также направлена на коррекцию предпринимательских практик, которые приобретают картельный характер и часто черты «монополистического сговора».
Политика затрагивает соглашения о разделе рынков, фиксировании цен, соглашения об исключительных правах, соглашения о патентах, совместных предприятиях, соглашения о товарных знаках, франчайзинге и лицензионные соглашения.
Целями общей политики в области конкуренции являются:
- устранение угроз, опасных для свободного рынка;
- улучшение производства или распределения товаров;
- технический и экономический прогресс;
- рост эффективности экономики;
- усиление конкурентоспособности товаров, услуг и бизнеса из объединенной Европы.
Российская политика в сфере конкуренции по своей целевой направленности во многом перекликается с общеевропейской. В соответствии с ч. 2 ст. 1 ФЗ «О защите конкуренции» целями данного закона являются «обеспечение един-
ства экономического пространства, свободного перемещения товаров, свободы экономической деятельности в Российской Федерации, защита конкуренции и создание условий для эффективного функционирования товарных рынков».
Безусловно, такая целевая направленность российской политики не может не отразиться положительно как на развитии в целом экономики страны, так и на развитии инвестиционных процессов, что является немаловажным. Другой вопрос, что не всегда механизмы достижения этих целей эффективны, и с этой точки зрения российскому законодателю еще необходимо потрудиться над разработкой и законодательным закреплением таких правовых механизмов, которые бы обеспечили достижение обозначенных в Законе «О защите конкуренции» целей.
Антимонопольное право ЕС было создано для реализации целей общей политики в области конкуренции и представляет собой совокупность норм, направленных на предупреждение и пресечение антиконкурентных (ограничительных) соглашений; устранение злоупотреблений доминирующим положением на рынке; контроль экономической концентрации.
Фундамент существующей ныне системы конкурентного права ЕС заложил Договор об учреждении Европейского экономического сообщества, заключенный 25 марта 1957 г. Основные положения о конкуренции в ЕС включены в ст. 101 (ранее ст. 81 о запрете соглашений и согласованных действий, направленных на ограничение конкуренции Договора о ЕС) и 102 (ранее ст. 82 о злоупотреблении доминирующим положением Договора о ЕС) Договора о функционировании ЕС в редакции Лиссабонского договора 2007 г. [9; 40].
Помимо источников первичного права ЕС, нормы конкурентного права содержатся также в предписаниях Совета ЕС, который, наряду с Европейским парламентом, является его законодательным органом. Среди них в качестве наиболее значимых традиционно выделяют [22. С. 181; 23. С. 87-88]: Регламент № 17 от 16 февраля 1962 г. о применении ст. 85 и 86 Договора о ЕС (ныне ст. 105 и 106 Договора о функционировании ЕС) [38. Р. 24]; Регламент № 19/65 от 2 марта 1965 г. о применении раздела 3 ст. 81 Договора (ныне ст. 101 Договора о функционировании ЕС) об установлении категорий соглашений и согласованных действий; Регламент № 4064/89 от 21 декабря 1989 г. о контроле над концентрационными действиями предприятий (т.е. над слияниями предприятий и установлением контроля над ними).
В декабре 2002 г., посредством издания нового Регламента о применении ст. 81 (ныне ст. 101 Договора о функционировании ЕС) и 82 (ныне ст. 102 Договора о функционировании ЕС) [37], конкурентное право ЕС подверглось реформированию. Новый Регламент вступил в силу 1 мая 2004 г. и подменил собой первые предписания, содержавшиеся в Регламенте № 17.
Нормы конкурентного права содержатся также в предписаниях и директивах Комиссии ЕС. В качестве объединяющей основы соответствующих директив выступила область правового регулирования рекламы [21. С. 41-46].
Первым шагом в таком поступательном продвижении стало принятие в 1984 г. Директивы 84/450/ЕЭС о сравнительной и вводящей в заблуждение рекламе.
В соответствии с п. 2 ст. 2 и ст. 7 упомянутой Директивы не допускается реклама, которая может обмануть ожидания адресата рекламы, ввести его в заблуждение, а также повлиять на коммерческую деятельность адресатов рекламы.
Помимо Директивы о сравнительной рекламе в ЕС были приняты еще несколько Директив, относящихся к регулированию рекламы на рынках медиаус-луг. В качестве примера можно привести Директиву 89/552/ЕЭС о телевидении и последующую Директиву 97/36/ЕС, которые распространяют свое действие на телевизионную рекламу (в частности, посредством телемагазинов и спонсорства). Директивой 97/36/ЕС устанавливаются правовые рамки для понятия «скрытая реклама», которая может присутствовать в телевизионной программе.
Помимо вышеперечисленных директив можно упомянуть также Директиву 89/552/ЕЭС о телевизионном вещании и Директиву 93/98/ЕЭС о правовой защите баз данных, которые на европейском уровне регулируют соответствующие своим названиям виды деятельности.
Еще одна Директива 2000/31/ЕС, направленная на борьбу с недобросовестной конкуренцией в ЕС, а именно агрессивной коммерческой деятельностью, направлена на обеспечение правового регулирования в области электронной торговли. В этом документе европейским законодателем был впервые использован термин «коммерческие коммуникации» (1). Положения ст. 6 и 7 Директивы регламентируют передачу рекламных сообщений («коммерческие коммуникации») посредством Интернета определенным способом, несовместимым с передачей ненадлежащей рекламы.
Важным шагом на пути гармонизации европейского законодательства против недобросовестной конкуренции стала разработка Директивы Европарла-мента и Совета ЕС 2005/29/ЕС против недобросовестной коммерческой деятельности [29. Б. 22]. Необходимость принятия этого документа была продиктована целым рядом причин.
Так, в отдельных положениях Директивы о сравнительной и вводящей в заблуждение рекламе наблюдались существенные расхождения норм, направленных на пресечение рекламы, вводящей в заблуждение, со стороны различных стран ЕС, что вызывало ситуацию правовой неопределенности. Национальные законодатели встречали на своем пути также и препятствия правового характера, когда речь шла о международной коммерческой деятельности (рекламе товаров в разных государствах — членах ЕС). Директива нацелена на создание в странах ЕС единого правового механизма, направленного на предотвращение таких видов недобросовестной коммерческой деятельности, как реклама, вводящая в заблуждение, сравнительная реклама, реклама конкретной группы товаров, реклама на телевидении, в Интернете и с помощью других медийных средств. Область действия Директивы ограничена ст. 1, из которой следует, что в сфере действия документа находится только та коммерческая дея-
тельность, которая может ущемить интересы потребителей. Согласно п. 1 ст. 3 Директивы, речь идет о недобросовестной коммерческой деятельности, возникающей в рамках правоотношений между предпринимателями и потребителями [21. C. 41-46].
Помимо перечисленных источников конкурентного права ЕС следует упомянуть еще три документа, два из которых были обнародованы Европейской комиссией в 2001 г. Во-первых, это Зеленая книга (2) о защите интересов потребителей в ЕС, а, во-вторых, Предписание о продвижении товаров на рынке, разработанное на основе Зеленой книги о коммерческих коммуникациях на внутреннем рынке (1996 г.).
Эти два документа имеют различную целенаправленность.
Что касается Зеленой книги о защите интересов потребителей, то она обращена только к той части большого комплекса проблем защиты потребителей, которая непосредственно связана с коммерческой деятельностью хозяйствующих субъектов. Предписание о продвижении товаров на рынке, в свою очередь, обращено, прежде всего, на недопущение монопольного положения хозяйствующих субъектов на рынке. Положения данного документа обеспечивают единые условия для представления информации о продаваемом товаре, проведении призовых лотерей, выигрышах и др. И, наконец, в-третьих, это Зеленая книга, опубликованная Европейской комиссией в 2005 г. с заглавием «Иски о возмещении убытков, причиненных нарушением антимонопольного законодательства ЕС» [35].
Этот документ в тот же день был дополнен служебным документом Комиссии (Comission Staff Working Paper), который также был опубликован на веб-сайте Главного управления по конкуренции в качестве приложения к Зеленой книге и доступен исключительно на английском языке. Оба документа составляют единое целое [3. C. 216-234]. На протяжении всей Зеленой книги внимание акцентируется на активной, обосновывающей исковые требования функции нарушений ст. 101 и 102 Договора о функционировании ЕС.
Последним источником права по своему месту в процессе исполнения норм конкурентного права, но не по значению, на который делают особый акцент ученые [23. C. 88], является судебная практика, те решения Суда первой инстанции и Суда правосудия ЕС по конкретным делам, ставшие прецедентами для принятия этими судами решений по аналогичным делам. Эти судебные постановления принимаются обычно при рассмотрении жалоб на решения Комиссии ЕС, которая выполняет контрольные и координационные функции в данной отрасли права.
Что же касается источников российского антимонопольного регулирования, то в соответствии со ст. 2 ФЗ «О защите конкуренции» антимонопольное законодательство Российской Федерации основывается на Конституции РФ, Гражданском кодексе РФ и состоит из Федерального закона «О защите конкуренции», иных федеральных законов и подзаконных актов, регулирующих соответствующие отношения. Кроме того, законодатель особо подчеркивает, что
если международным договором РФ установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены ФЗ «О защите конкуренции», применяются правила международного договора РФ.
Европейское антимонопольное право, а вслед за ним и российское законодательство уделяют пристальное внимание вопросам пресечения так называемой «недобросовестной конкуренции». Под последней традиционно понимают незаконные методы борьбы за рынок, как правило, пагубно влияющие на экономику (Unfair competition (англ.), concurrence deloyale (фр.), unlautern Wettbewerb (нем.)) [28].
Договором о функционировании ЕС (3) установлен запрет на заключение соглашений между предприятиями, принятие решений их ассоциациями и осуществление согласованных действий на Общем рынке или на существенной его части, которые могут причинить ущерб торговле государствам-членам и имеют своей целью или следствием предотвращение, ограничение или искажение конкуренции в пределах единого экономического пространства [4]. Это пример негативной интеграции. Такого рода соглашения признаны публичным правом несовместимыми с общим рынком. Как следствие, любое такое соглашение или решение будут являться ничтожными (4).
Субъектами соглашений, обладающих возможностью ограничивать или нарушать конкуренцию, могут быть как предприятия, так и ассоциации предприятий. К соглашениям приравниваются и не облеченные в письменную форму согласованные действия, которые могут повлиять на состояние торговли между государствами-членами. Данные действия принято называть картельной практикой.
Статья 4 российского Закона «О защите конкуренции» в той или иной форме дублирует положения европейского антимонопольного регулирования, формулируя легальное определение недобросовестной конкуренции.
Так, согласно п. 9 указанной статьи недобросовестной конкуренцией признаются «любые действия хозяйствующих субъектов (группы лиц), которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам — конкурентам либо нанесли или могут нанести вред их деловой репутации».
Принятый в 1980 г. в рамках ООН «Комплекс согласованных на многосторонней основе справедливых принципов и правил для контроля за «ограничительной деловой практикой» дает следующее ее определение: «Выражение «ограничительная деловая практика» означает действия или поведение предприятий, которые путем злоупотребления господствующим положением на рынке или приобретения этого положения и злоупотребления им ограничивают доступ к рынкам или иным образом неоправданно сдерживают конкуренцию, что оказывает или может оказать отрицательное влияние на международную торгов-
лю... или которые посредством официальных, неофициальных письменных или устных соглашений или договоренностей между предприятиями оказывают аналогичное воздействие» [28. С. 42].
В соответствии со ст. 101 Договора о функционировании ЕС должны быть запрещены следующие виды соглашений:
a) прямое или косвенное установление цен покупки или продажи или любых других условий торговли;
b) ограничение или контроль производства, реализации, технического развития или инвестиций;
c) раздел рынков или источников снабжения;
ё) применение разнородных условий к однородным обязательствам в отношении контрагентов, что ставит их в невыгодное конкурентное положение;
е) привязанное к заключению контракта условие, обязывающее контрагента принять на себя дополнительные обязательства, которые ни по своему характеру, ни в соответствии с обычаями делового оборота не находятся в связи с предметом таких контрактов.
Соглашения, ограничивающие конкуренцию, могут подразделяться по уровням экономической интеграции.
Во-первых, это горизонтальные соглашения, являющиеся самой частой формой монополистической практики и заключаемые между предприятиями, находящимися на одном уровне товарного производства и сбыта. Примерами таких договоренностей являются соглашения между производителями одной редкой марки стали или между энергетическими генерациями. Предметом горизонтальных соглашений (картелей) выступают, как правило, фиксация цен, ограничение объемов производства, раздел рынков и т.д. Последствия картельных соглашений отрицательно сказываются на экономическом развитии, приводя к росту цен, ограничению производства и сдерживанию инноваций.
Во-вторых, это вертикальные соглашения, заключаемые между предприятиями, находящимися на различных уровнях товарного производства и сбыта. Примерами могут являться вертикально интегрированные химические холдинги, сообщества компаний, производящих сложные вещи, дилерские сбытовые сети [5]. Вертикальные соглашения, как правило, не нарушают конкуренцию, а во многих государствах приветствуются как повышающие технологическую эффективность производства [28].
Так, в ст. 12 российского Закона «О защите конкуренции» урегулирован вопрос о допустимости «вертикальных» соглашений. Факт введения термина «вертикальное соглашение» в законодательный акт, проигнорировавший при этом какое-либо упоминание о «горизонтальном соглашении», у ряда специалистов вызывает сомнение. Так, В.И. Еременко совершенно справедливо указывает на то, что «неясно, почему законодатель не включил в Закон понятие «горизонтальное (картельное) соглашение», которое намного опаснее в плане ограничения конкуренции на рынке по сравнению с «вертикальным» соглашением» [11. С. 27]. Это замечание действительно неголословно и легко подтверждается
приведенными выше дефинициями, которыми оперирует антимонопольное регулирование ЕС.
Согласно п. 19 ст. 4 Закона «О защите конкуренции» «вертикальное» соглашение — это соглашение между неконкурирующими между собой хозяйствующими субъектами, один из которых приобретает товар или является его потенциальным приобретателем, а другой предоставляет товар или является его потенциальным продавцом.
В ст. 12 вышеназванного Закона различаются два вида «вертикальных» соглашений, использование которых допускается. Во-первых, допускаются «вертикальные» соглашения в письменной форме, кроме «вертикальных» соглашений между финансовыми организациями, если они являются договорами коммерческой концессии. Во-вторых, признаются допустимыми «вертикальные» соглашения между хозяйствующими субъектами (исключая договорную практику финансовых организаций), доля каждого из которых на любом товарном рынке не превышает 20%.
Положения Договора о функционировании ЕС направлены также на устранение злоупотреблений, вызванных доминирующим положением предприятий на рынке, которые наряду с монополистическими соглашениями являются довольно часто встречающимся нарушением права конкуренции [7; 17] (ст. 102 Договора о функционировании ЕС).
Под злоупотреблением правом в конкурентном праве ЕС понимаются действия юридических лиц, выходящие за пределы принадлежащих им прав (ст. 102 Договора о функционировании ЕС).
В соответствии со ст. 10 ГК РФ «не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах». В ГК РФ специально подчеркивается, что «не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке». Понятие «доминирующее положение» не раскрывается в Договоре о функционировании ЕС.
Согласно ст. 102 Договора о функционировании ЕС злоупотребление одним или несколькими предприятиями своим доминирующим положением на Общем рынке или на существенной его части, как несовместимое с Общим рынком, запрещается в той мере, в какой оно может причинить ущерб торговле между государствами-членами [9; 40].
В соответствии же со ст. 5 ФЗ «О защите конкуренции» доминирующим положением признается положение хозяйствующего субъекта (группы лиц) или нескольких хозяйствующих субъектов (групп лиц) на рынке определенного товара, дающее такому хозяйствующему субъекту (группе лиц) или таким хозяйствующим субъектам (группам лиц) возможность оказывать решающее влияние на общие условия обращения товара на соответствующем товарном рынке, и (или) устранять с этого товарного рынка других хозяйствующих субъектов, и (или) затруднять доступ на этот товарный рынок другим хозяйствующим субъ-
ектам. Российский закон приводит достаточно широкое определение понятия «доминирующее положение на рынке», при этом определяются признаки такого положения субъекта, что безусловно заслуживает одобрения, с учетом того факта, что Договор о функционировании ЕС проигнорировал сколько-нибудь развернутую формулировку данного правового явления.
Согласно антимонопольным предписаниям ЕС занимать доминирующее положение не запрещено, запрещается злоупотребление доминирующим положением. Союз оставляет за собой право контроля за деятельностью предпринимателя, занимающего доминирующее положение, с целью поддержать существование конкуренции на рынке. Правовое урегулирование данного вопроса нашло свое закрепление, прежде всего, в одном из основополагающих актов ЕС — Амстердамском договоре [39], а также в некоторых постановлениях Совета ЕС [33]; постановлениях, директивах [31], решениях (5) и рекомендациях [32] Комиссии ЕС.
Противоправность злоупотребления доминирующим положением ставится в зависимость от степени ущерба, который может принести такое деяние свободе торговли между государствами — членами ЕС. Для того чтобы определить, будут ли применятся положения ст. 102 Договора о функционировании ЕС (ранее ст. 82 Договора о ЕС), «необходимо доказать, что в результате поведения предприятия, обладающего доминирующим положением на рынке, изменилась структура конкуренции на общем рынке» [10]. В ст. 102 Договора приводится примерный перечень действий, подпадающих под определение злоупотребления. Такие злоупотребления, в частности, могут состоять в:
a) установлении, прямо или косвенно, несправедливых цен купли или продажи или других несправедливых условий торговли;
b) ограничении производства, рынков или технического развития в ущерб потребителям;
c) применении неодинаковых условий к равноценным сделкам с другими торговыми партнерами, поставленными тем самым в невыгодные условия;
ё) подчинении заключения договоров принятию контрагентами дополнительных обязательств, которые, по своей природе или в соответствии с торговыми обыкновениями, не связаны с предметом этих договоров.
Российское антимонопольное законодательство, ориентируясь на положения общеевропейского права, также предусматривает запрет на подобные действия.
Так, согласно ст. 10 Закона «О защите конкуренции» запрещается установление, поддержание монопольно высокой или монопольно низкой цены товара, изъятие товара из обращения, если результатом такого изъятия явилось повышение цены товара, навязывание контрагенту условий договора, невыгодных для него или не относящихся к предмету договора, экономически или технологически не обоснованные сокращение или прекращение производства товара, если на этот товар имеется спрос или размещены заказы на его поставки при наличии возможности его рентабельного производства, экономически или технологически не обоснованные отказ либо уклонение от заключения договора с отдельными покупателями (заказчиками) в случае наличия возможности про-
изводства или поставок соответствующего товара, создание дискриминационных условий, создание препятствий доступу на товарный рынок или выходу из товарного рынка другим хозяйствующим субъектам и т.д.
К сожалению, на практике часто приходится встречаться с теми или иными проявлениями перечисленных злоупотреблений. Это касается, прежде всего, позиции так называемых «естественных монополий», то есть главным образом ре-сурсоснабжающих организаций.
Не секрет, что субъекты предпринимательской деятельности вынуждены порой заключать договоры на кабальных для себя условиях с целью получения энергетических ресурсов, что не может не сказаться на их финансовом положении. Безусловно, положительным моментом для таких субъектов является установление государством тарифов на энергоносители, т.е. хотя бы в этом направлении государство гарантирует некую относительную стабильность, хотя проблему завышения тарифов субъектами естественных монополий также нельзя исключать. Следовательно, в качестве совета государственным органам, контролирующим деятельность, осуществляемую в соответствующей сфере, необходимо предложить предпринимать более жесткие меры, направленные на недопустимость злоупотребления доминирующим положением на рынке.
Затронув проблему монополизации, нельзя не сказать о том, что отдельную угрозу для свободной экономики представляет монополизация рынков посредством экономической концентрации, которая осуществляется, в первую очередь, в форме слияний и поглощений (6).
С точки зрения контроля, инвестирования и обязательств слияния и поглощения являются наиболее жесткими формами интеграции. Они являются важной частью функционирования рыночной экономики, где подобно товарам и услугам, которыми обмениваются предприятия таким образом, чтобы направить их тем, кто ценит их наиболее высоко, производится обмен фирмами или их частями с целью разместить активы для наиболее эффективного их использования. Указанные формы интеграции бизнеса позволяют увеличивать стоимость компании, создавать действительно эффективные бизнес-проекты, получать уникальные конкурентные преимущества, консолидируясь именно с той компанией, которая наилучшим образом подходит для этих целей [13. С. 66-73].
Современная Россия переживает активную волну поглощений компаний, что имеет как свои положительные, так и отрицательные моменты. Анализ статистических данных свидетельствует о том, что российский рынок поглощений компаний по объему сравнялся с рынками большинства развитых стран мира (7). По данным консалтинговых агентств в РФ, ежегодно совершается 60-70 тысяч рейдерских атак [8].
Российская практика перераспределения собственности делает процедуру слияния и поглощения относительно простым, дешевым и чуть ли не единственным способом значительного увеличения бизнеса.
Между тем положительно характеризующийся специалистами правовой механизм корпоративного слияния и поглощения компаний в странах интегри-
рованной Европы отвечает как интересам интернационализации и концентрации капитала [2. С. 99-104], так и глобальным тенденциям развития мирового экономического сообщества и минимальным стандартам его правового регулирования [14. С. 123-125]. В основу обоснования подобных тезисов может быть положен тот факт, что правовое регулирование слияний и поглощений является одним из основных инструментов формирования юридической инфраструктуры для единого Общего рынка ЕС, создание которого на протяжении всей истории развития многонациональной интеграции является ее первоочередной целью [34].
Еще одна немаловажная проблема, на которую следует обратить внимание в рамках данной статьи, — это чрезмерный для рыночной экономики контроль и протекционизм, исходящие от государства. Безусловно, существенно то, что свобода без контроля может препятствовать осуществлению свободы других лиц. Но социокультурная парадигма рынка предполагает, что свобода индивида должна ограничиваться лишь свободой других лиц [27]. Монополистические или протекционистские действия государств — членов ЕС рассматриваются в большинстве случаев как несовместимые с Общим рынком. Именно поэтому Союз осуществил подавление экономического протекционизма и учредил правила конкуренции, регулирующие не только частную экономическую деятельность, но и вмешательство государства в рыночную деятельность [36; 41].
Под запретом находится любая форма помощи, предоставляемая государством-членом в виде дотации или за счет государственных ресурсов, которая нарушает или грозит нарушить конкуренцию. Запрет действует лишь в той мере, в какой названная государственная преференция (8) и последующее за ней ограничение конкуренции затрагивают торговлю между государствами — членами ЕС.
Однако подобные практики могут быть и правомерными, то есть совместимыми с Общим рынком, например, если это помощь социального характера, оказываемая индивидуальным потребителям, при условии, что она предоставляется без дискриминации, основанной на происхождении продуктов, которых это касается. Комиссия ЕС вправе признать правомерной помощь, имеющую цель содействовать экономическому развитию районов, в которых уровень жизни ненормально низок или которые серьезно страдают от неполной занятости; помощь, имеющую цель содействовать осуществлению важного проекта общеевропейского значения или выправить серьезное нарушение в экономике государства-члена; помощь, имеющую цель облегчить развитие некоторых видов экономической деятельности или некоторых экономических районов, если она не оказывает противоположного воздействия на условия торговли в такой степени, что это противоречит общим интересам, и т.д. Кроме того, Совет ЕС, по предложению Комиссии и квалифицированным большинством голосов, полномочен определять категории помощи, совместимой с Общим рынком.
Что касается государственных предприятий и предприятий, которым государства-члены предоставляют специальные или исключительные права, то государствам-членам запрещено принимать или оставлять в силе какие-либо меры, противоречащие правилам конкуренции (9).
Предприятия, на которые возложено управление службами общего экономического значения или представляющие собой по своему характеру фискальную монополию, должны подчиняться правилам конкуренции Договора о функционировании ЕС. Установлены и ограничения антимонопольного законодательства относительно названных государственных предприятий: эти нормы применяются «в той мере, в какой применение этих положений не подрывает, юридически или фактически, выполнение ими специальных задач, которые на них возложены». При этом названное ограничение, в свою очередь, находится в рамках, которые означают, что реализация специальных задач таких предприятий не должна воздействовать на развитие торговли так, чтобы эффекты воздействия противоречили бы интересам ЕС.
Стабильное мнение по этому поводу демонстрирует и Суд ЕС, разъясняя, что исключительные права государственных предприятий, особенно в быстро развивающихся секторах типа телекоммуникаций, являются несовместимыми с принципами свободы передвижения и конкуренции. Суд полагает, что они противоречат ст. 30, ст. 86 и п. 1 ст. 90 (10) Договора о ЕС (11).
Российский Закон «О защите конкуренции» уделил заслуженное внимание рассматриваемой проблеме. Целая глава в ФЗ посвящена вопросам предоставления государственной или муниципальной помощи (12).
В частности, согласно ст. 19 Закона государственные или муниципальные преференции могут быть предоставлены на основании правовых актов федерального органа исполнительной власти, органа государственной власти субъекта Российской Федерации, органа местного самоуправления, иных осуществляющих функции указанных органов или организации исключительно в целях:
1) обеспечения жизнедеятельности населения в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях;
2) развития образования и науки;
3) проведения научных исследований;
4) защиты окружающей среды;
5) сохранения, использования, популяризации и государственной охраны объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации;
6) развития культуры, искусства и сохранения культурных ценностей;
7) развития физической культуры и спорта;
8) обеспечения обороноспособности страны и безопасности государства;
9) производства сельскохозяйственной продукции;
10) социальной защиты населения;
11) охраны труда;
12) охраны здоровья граждан;
13) поддержки субъектов малого и среднего предпринимательства;
14) определяемых другими федеральными законами, нормативными правовыми актами Президента Российской Федерации и нормативными правовыми актами Правительства Российской Федерации целях.
Очевидно, что данные положения демонстрируют социальную направленность государственных и муниципальных преференций.
Крайне актуальным является и тот факт, что законодатель обратил внимание и на такую сферу поддержки, как поддержка субъектов малого и среднего предпринимательства. О необходимости поддержки именно этого сегмента экономики часто говорят и российские политики, что вполне объяснимо, ведь именно субъекты малого и среднего предпринимательства составляют основу экономики любого государства. Поддержка этих субъектов путем предоставления им преференций хотя и обусловливает специфичность российского антимонопольного регулирования и даже, в некотором роде, идет вразрез с соответствующими положениями конкурентного права ЕС, тем не менее, поможет представить российскую экономику в более выгодном свете с точки зрения инвестиционной привлекательности.
Учитывая современную российскую действительность, позиция законодателя по этому вопросу кажется весьма логичной и прогрессивной. Единственное, что настораживает, это отсутствие сколько-нибудь действенных механизмов применения вышеуказанных норм на практике, наличие большого количества препонов на пути развития малого и среднего предпринимательства. В этом смысле европейский опыт также представляется полезным.
Компаративный анализ, изложенный в рамках данной статьи, свидетельствует об устремленности российского законодателя к европейским минимальным стандартам антимонопольного регулирования, что, безусловно, следует выделить как положительную тенденцию в развитии эффективного хозяйственного права России в целом.
Такая тенденция позволяет надеяться, прежде всего, на улучшение инвестиционного климата в стране, что особо актуально в условиях нынешнего экономического кризиса, когда вливание инвестиций в российскую экономику стало бы определенным положительным «допингом» для выхода из кризисных ситуаций. Кроме того, унификация норм российского конкурентного права с европейскими минимальными правовыми стандартами, регулирующими проблемы монополизации рынков, является важной перспективной задачей и одновременно назревающей тенденцией развития корпоративного регулирования в условиях глобализации и интеграции мирового хозяйствования. Проведение российской антимонопольной политики аналогичной европейской и развитие конкурентного права с учетом опыта ЕС не только благоприятствует расширению влияния российского корпоративного регулирования, но и стимулирует включение российских компаний в хозяйственный оборот Европы.
ПРИМЕЧАНИЯ
(1) В контексте Директивы данный термин включает в себя сферу рекламной деятельности, продвижение товаров на рынок (sales promotion) и связи с общественностью (public relation), а также коммерческие коммуникации, осуществляемые в рамках свободных профессий (например, адвокатской деятельности).
(2) Зеленая книга ЕС — издаваемый Европейской комиссией дискуссионный документ на определенную тему, направленный на стимулирование научных и общественных обсуждений и запуск процесса консультаций на уровне ЕС. Обычно представляет собой совокупность идей и призвана привлечь отдельных лиц или организации содействовать развитию существующих точек зрения. На основании Зеленой книги часто принимается Белая книга — официальное собрание предложений, предшествующее изданию полноценного закона.
(3) Консолидированный текст Договора о функционировании ЕС в редакции Лиссабонского договора 2007 г. [9; 40].
(4) Такое соглашение не создает никаких юридических обязательств. Правильнее сказать, что в таких случаях оно вообще отсутствует, так как признается недействительным автоматически как противоречащее закону (Illegal contracts) и публичному порядку [5].
(5) Решения Еврокомиссии являются обязательными лишь для тех, к кому они непосредственно относятся. В качестве примера по вопросу о доминирующем положении компании можно привести решение Еврокомиссии по делу AKZO [30].
(6) Слияния и приобретения основной доли компаний составляют на сегодняшний день около 65% всех операций объединительного характера.
(7) Статистические данные приведены по состоянию на июнь 2008 г. URL: http//www.dealogic.com
(8) Под результатами преференции следует понимать создание более благоприятных условий некоторым предприятиям или производству некоторых видов товаров.
(9) Пункт 1 ст. 106 Договора о функционировании ЕС [16; 22. C. 496-497].
(10) Статья 34, ст. 102 и п. 1 ст. 106 консолидированной версии Договора о ЕС в редакции Лиссабонского договора 2007 г. — ныне Договора о функционировании ЕС.
(11) Решение Суда ЕС по делу C-18/88 RTT; Решение по делу C-41/90 Hoffner; Решение по делу C-260/89 ERT. Кроме того, см. также решения по делам: C-179/90, C-271/90, C-281/90 и C-320/91.
(12) Глава 5. «Предоставление государственной и муниципальной помощи».
ЛИТЕРАТУРА
[1] Арах М. Европейский Союз: видение политического объединения. — М.: Экономика, 1998.
[2] Асоков А.В. Акционерное законодательство Европейского Союза // Право и экономика. — 1998. — № 4. — С. 99-104.
[3] Базедов Ю. Перспективы антимонопольного деликтного права // Вестник гражданского права. — 2008. — № 4. — С. 216-234.
[4] Безбах В.В., Беликова К.М. Запрещенная деловая практика и квалифицирующие ее признаки по праву ЕС и стран Меркосур - Аргентины, Бразилии, Уругвая, Парагвая, Боливии, Перу и Чили // Право и политика. — 2006. — № 8.
[5] Белов А.П. Действительность и недействительность договоров во внешнеэкономической деятельности // Право и экономика. — 1998. — № 11.
[6] Белов А.П. Посредничество во внешней торговле // Право и экономика. — 1998. — № 8.
[7] Бурякова Л.Е. Законодательство Европейского Союза о злоупотреблении доминирующим положением // Журнал российского права. - 2000. — № 9.
[8] Волков А. Рассуждение о рейдерстве по методе барона Кювье // Эксперт. — 2007. — № 18 (559).
[9] Европейский Союз: Основополагающие акты в редакции Лиссабонского договора с комментариями / Под ред. С.Ю. Кашкина. — М., 2008.
[10] Европейское право: Учебник / Под ред. Л.М. Энтина. — М., 2000.
[11] Еременко В.И. О реформировании российского антимонопольного законодательства // Адвокат. — 2008. — № 1.
[12] Жилинский С.Э. Предпринимательское право (правовая основа предпринимательской деятельности). — М., 2001.
[13] Иншакова А.О. Имущественные вопросы слияния и разделения национальных компаний по гармонизированному праву ЕС // Законы России: опыт, анализ, практика. — 2009. — № 11. — С. 66-73.
[14] Иншакова А.О. Перспективы корпоративного регулирования в ЕС и СНГ: Монография. — М., 2008.
[15] Иншакова А.О. Унификация корпоративного регулирования в ЕС и СНГ: Дис. ... докт. юрид. наук. — М., 2008.
[16] Катроугалос Г.С. «Экономическая конституция» Европейского Союза и защита социальных прав в Европе // Конституционное и муниципальное право. — 2007. — № 21.
[17] Конкурентная политика Европейского Союза. — М., 1995.
[18] Кузнецова Е.С. Антимонопольный успех. URL: http//www.krug.alldolg.ru
[19] Кузнецова Е.С. Новая редакция Закона РФ «О защите прав потребителей» // Экономика в школе. — 2004. — № 1. — С. 24-29.
[20] Муромцев Г.И. Источники права ЕС: некоторые теоретические аспекты // Преподавание права Европейского Союза в российских вузах: Материалы международного семинара. Москва, 8-15 ноября 1999 г. — М., 2000.
[21] Пирогова В.В. Европейское законодательство против недобросовестной конкуренции: от Парижской конвенции до новой Европейской директивы // Законодательство и экономика. — 2006. — № 4.
[22] Право Европейского Союза / Под ред. С.Ю. Кашкина. — М.: Юристъ, 2002.
[23] Право Европейского Союза: Правовое регулирование торгового оборота: Учеб. пособие / Под ред. В.В. Безбаха, А.Я. Капустина, В.К. Пучинского. — М.: Зерцало, 2000.
[24] Решение Суда ЕС по делу C-18/88 RTT; Решение по делу C-41/90 Hoffner; Решение по делу C-260/89 ERT.
[25] Розанова М. Эволюция антимонопольной политики в России: проблемы и перспективы // Вопросы экономики. — 2005. — № 5. — С. 117-124.
[26] Собрание законодательства Российской Федерации. — 2006. — № 31 (1 ч). — Ст. 3434.
[27] Тотьев К.Ю. Конкурентное право. — М., 2000.
[28] Ячеистова Н. Пресечение антиконкурентных действий: международный опыт правового регулирования // Российская юстиция. — 2000. — № 6.
[29] Amtsblatt L 149 vom 2005.11.06. S. 22.
[30] Commission Decision, 85/609 OJ 1985 L 374/1.
[31] Commission Directive (EEC) N 87/601; Commission Regulation (EEC) N 2367/90 of 25 July 1990, OJ 1990 L 219/5.
[32] Commission notice on the definition of the relevant market for the purposes of Community competition law, OJ 1997 C 372/03.
[33] Council Regulation (EEC) N 4064/89 of 21 December 1989, OJ 1989 L 385.
[34] Haas Ernst. The Uniting of Europe: Political, Social and Economic Forces 1950-1957. — 2-nd ed. — Stanford CA. — Stanford University Press, 1968.
[35] KOM (2005) 672. 19 December 2005.
[36] Kovar R. Nationalisations — privatisations et droit communautaire // Les pouvoirs discretionnaires des Etats membres de la Communaute Europeenne dans le domaine de la politique economique et leurs limites en vertu du traite CEE. — Baden-Baden: Nomos, 1988.
[37] Regulation № 1/2003 of 16 December 2002 on the implementation of the rules on competition laid down in Articles 81 and 82 of the Treaty.
[38] Regulation № 17/62 // OJ 1962.
[39] Treaty of Amsterdam amending the Treaty on European Union, the Treaties establishing the European Communities and certain related acts, signed at Amsterdam, 2 October 1997, OJ 1997 C340/01.
[40] Treaty of Lisbon amending the Treaty on European Union and the Treaty establishing the European Community. URL: http://www.europa.eu.int
[41] Waelbroeck M. Le traite CEE est-il neutre a l'egard des politiques economiques des Etats membres? — Madrid: Tecnos, 1993.
HARMONIZATION OF THE RUSSIAN ANTIMONOPOLY REGULATION WITH MINIMAL EUROPEAN LEGAL STANDARDS
А.O. Inshakova
The Department of International Law Peoples' Friendship University of Russia
6, Miklukho-Maklaya st., Moscow, Russia, 117198
The article represents the results of the comparative analysis of major legislative acts in the sphere of Competition Law in Russia and EU, which are indicative of the Russian legislator trend towards the European minimal standards of antitrust legal control. According to the author's point of view, it indicates a positive tendency in the efficient development of the economic legislation in Russia.
Key words: EU competition maintenance, reformation of Russian Antitrust Law, EU General Antitrust Policy, Russian Antitrust Policy, EU and Russian sources of Competition Law, anticompetition agreement, cartel practice, abuse of market dominance, economic concentration control, state preferences in EU and Russian Competition Law, Russian norms of Competition Law unification with EU minimal standards of law.
