CC BY
63
В.Г. Бухерт
Г.А. НЕРСЕСОВ О В.Б. ЛУЦКОМ И С.Р. СМИРНОВЕ
Существенный вклад в становление и развитие отечественной африканистики внес доктор исторических наук Г.А. Нерсесов1. Вместе с тем, по признанию его коллег, Г.А. Нерсесов ушел из жизни, «совершив лишь небольшую часть того, что было ему по силам»2. Современникам запомнились выступления Г.А. Нерсесова о выдающихся африканистах С.Р. Смирнове3 и В.Б. Луцком4, явившиеся образцом того, «как надо хранить память о старших товарищах, изучать их опыт, продолжать их традиции», но, к сожалению, отмечал А.Б. Давидсон5, «большинство этих выступлений прозвучали только устно и не появились в печати»6.
В личном фонде Г.А. Нерсесова, хранящемся в Архиве Российской академии наук (АРАН, ф. 1797), среди других неопубликованных его работ имеются тексты выступлений, посвященных В.Б. Луцкому и С.Р. Смирнову.
Г.А. Нерсесов о В.Б. Луцком
(Выступление на заседании Ученого совета Института Африки АН СССР
памяти В.Б. Луцкого, 1966 г.)
С Владимиром Борисовичем мне довелось впервые встретиться и работать в Институте этнографии, в [19]50-х годах. Но гораздо раньше я познакомился с ним заочно, будучи студентом - штудируя знаменитый кирпич, учебник по новой истории колониальных и зависимых стран. В этом действительно тяжелом кирпиче, превосходившем по объему, насыщенности фактами и трудно запоминаемыми именами все другие вузовские учебники, были представлены титаны советского востоковедения предвоенного времени. И все же главы об арабских странах, написанные Луцким, выделялись своей яркостью, даже изяществом, заставляли студента не просто выискивать наиболее существенные моменты, заслуживающие зубреж-
ки, но просто вчитываться в книгу, следить вместе с автором за трудными судьбами его героев.
Моя вторая заочная встреча с Луцким состоялась уже в то время, когда я сам занял педагогическую кафедру в ВУЗе. Читая курс новейшей истории, я часто испытывал трудности в поисках материалов, относящихся к событиям самого последнего времени, по которым, естественно, не было специальных монографий, да и серьезные журнальные статьи появлялись крайне редко и с большим запозданием. Здесь на помощь мне приходили оперативные, отличавшиеся глубоким знанием дела и четкостью оценок лекции Владимира Борисовича в Обществе по распространению знаний, публиковавшиеся отдельными брошюрами. Такие, как «Англия и Египет»7, «Англоегипетский конфликт перед Советом Безо-пасности»8 и др.
И вот, наконец, состоялось личное знакомство и началась совместная работа: сначала в Секторе Африки Института этнографии, а затем в нашем Институте. Поначалу казалось, что разница в возрасте мешает установлению дружеского контакта. Собственно, не столько разница в возрасте - она была невелика, сколько сама внешность Владимира Борисовича, выглядевшего почему-то старше своих лет. От него веяло этакой академической солидностью, исключавшей, казалось бы, возможность равноправного общения с новичком в науке. К счастью, это было лишь первое и обманчивое впечатление.
Владимир Борисович оказался человеком настоящего демократизма, редкого дружелюбия и уважительного отношения к коллегам. Он всегда держался так, что его научное превосходство не чувствовалось. Но, пожалуй, самое ценное качество
В.Б. Луцкого как товарища по работе заключалось в его постоянной готовности по-
мочь советом и делом. Он был настоящим кладезем знаний и охотно, щедро делился ими. Мне, поскольку я занялся историей колониального раздела Северной Африки, постоянно приходилось прибегать к его помощи. И не было ни одного вопроса, ни одного трудного случая, в котором доброжелательство и эрудиция В[ладимира] Борисовича] не приходили бы мне на помощь. В сутолоке будничной жизни все принимаешь как само собой разумеющееся. И может быть только тогда, когда В[ладимира] Б[орисовича] не стало, обнаружив, как его недостает, я понял, сколько много он для меня значил.
От этих личных впечатлений я хотел бы перейти к роли В[ладимира] Б[орисовича] для Института Африки. Для этого нужно напомнить, в каких муках рождался наш Институт. Долгое время усилия Ивана Изоси-мовича Потехина9 создать самостоятельный центр африканистики наталкивались на сопротивление в академических кругах. Важности и актуальности изучения Африки никто не отрицал. Однако, говорили оппоненты Потехина, для создания института необходимы зрелые научные кадры. А их нет -серьезных специалистов можно перечесть по пальцам. Подождем, пока африканистика окрепнет и зарекомендует себя. А потом уже займемся институтом.
Институт все же был создан. Но отношение к нему поначалу оказалось скептическим. И это, конечно, отнюдь не вдохновляло тех, кто стал его сотрудниками. Им предстояло преодолеть скептицизм, доказать право Института на существование, утвердить его не вывеской и штатным расписанием, а конкретными делами.
Успех каждого научного организма зависит от его ядра, от авторитета, знаний и преданности делу тех, кто призван вести за собой других, подавать пример. К счастью для Института Африки, такие люди в нем были: Иван Изосимович Потехин, Ирина Павловна Ястребова10, Сергей Руфович Смирнов, Берта Исааковна Шаревская11, Александр Захарович Зусманович12. К их числу принадлежал и Владимир Борисович.
Уже сам факт, что Институт Африки имел в своем составе ученого такого класса, как Луцкий, способствовал утверждению престижа молодого научного коллектива. Владимир Борисович носил скромное звание кандидата наук, но оно никак не соответствовало его научному весу. Он по праву считался наиболее крупным советским специалистом в области новой и новейшей истории арабских стран, всего арабского мира. Я не хочу никого обидеть, у нас и сейчас много прекрасных специалистов по истории арабов, кстати, в большинстве своем учеников Владимира Борисовича, но у нас нет пока второго такого эрудита, такого универсального знатока, каким был Луцкий. Его без всяких натяжек можно было назвать советско-арабским энциклопедистом. И не случайно в исторической редакции БСЭ всякий раз, когда нужно было уточнить тот или иной факт, ту или иную оценку, просто получить справку по новой и новейшей истории любой арабской страны, неизменно обращались к Луцкому и тут же, просто по телефону, получали необходимые сведения.
Имя Луцкого - это была марка, выражаясь современным языком - знак качества. И наличие Луцкого в рядах сотрудников Института уже само по себе поднимало его авторитет. Но не только имя. Владимир Борисович был одним из самых действующих, самых энергичных членов нашего коллектива. В первой же его работе - «Африка. 1956-1961»13, кстати сказать, получившей положительную оценку со стороны руководства Академии наук, Луцкий вместе со Смирновым пишет одну из заглавных статей. Но вот беда - в Секторе информации, которому поручено написание справок по отдельным странам Африки, нет специалиста по арабскому региону. И В[ладимир] Б[орисович], вместе с юными, только начинающими свой научный путь сотрудниками этого сектора пишет справки о Марокко и Тунисе.
Владимир Борисович успел приложить руку и к большой коллективной работе Сектора истории - «Новейшей истории Африки»14. Он принимал активное участие в об-
суждении идей этого издания, разработке проспекта и успел написать первый вариант глав о Тунисе и Алжире. Его не сломила тяжелая болезнь, и он продолжал работать почти с такой же интенсивностью, как и раньше. И снова имя Луцкого в числе участников тома способствовало укреплению доверия к возможностям и результатам работы всего авторского коллектива.
В заключение несколько слов об одном личном качестве В.Б. Луцкого, которое обнаружилось в последние месяцы его жизни. Встав на ноги после тяжелого инфаркта, он и не помышлял о сохранении жизни любой ценой. Я уже говорил, что он продолжал упорно и много работать. И жить он старался, как и прежде. Конечно же, врачи запретили ему курить. И он не носил с собою сигарет. Но всякий раз при встрече он просил сигарету и с удовольствием закуривал, не задумываясь над тем, насколько это укоротит его существование. Сейчас не модно об этом говорить, но оказываясь в кампании, он забывал о вреде алкоголя и охотно выпивал рюмку-другую, словно бросая вызов болезни. Он был по-настоящему жизнерадостным человеком, любил жить и умер стоя, не согнувшись. До последнего дня он оставался человеком, у которого хочется учиться. И его человеческие качества - не меньше, чем научные - помогли тем, кто его знал, беречь и сохранять память о нем, радоваться тому, что им посчастливилось жить и работать вместе с Владимиром Борисовичем. Благодарю за внимание.
АРАН. Ф. 1797 (Г.А. Нерсесов). Оп. 1. Д. 8. Л. 2 - 6. Машинопись с авторской правкой.
Г. А. Нерсесов. К 70-летию С.Р. Смирнова
(Доклад на заседании подсекции истории и этнографии III Всесоюзной конференции африканистов, 1979 г.)15
Отмечая сегодня приближающееся 70-летие со дня рождения Сергея Руфовича Смирнова, мы воздаем должное памяти на-
шего товарища и коллеги - ученого, утвердившего свое имя в науке, и человеческой личности, общение с которой обогащало окружающих. Конечно, прежде всего, мы чествуем ученого, ибо научное творчество было главным делом его жизни. Не случайно первую часть сегодняшнего заседания - выступления, посвященные памяти Сергея Ру-фовича, - решено было объединить общим названием: «Вклад С.Р. Смирнова в развитие советской африканистики».
Думаю, что если бы Сергей Руфович присутствовал на своем юбилее, то он, вероятно, отнесся бы иронически к рассуждениям о его вкладе в науку. Не только в силу иронического склада своего ума, но и потому, что необычайно далек он был от какого-либо самолюбования. Есть, и немало, людей науки, среди них даже хороших ученых, которые в науке видят, прежде всего, самого себя, тот дар, которые они преподносят своим современникам и потомкам. Не таков был С.Р. Смирнов. Научная деятельность не была для него средством самоутверждения. Это была для него работа, в принципе не отличающаяся от труда токаря или земледельца, работа не легкая, но нужная, и он старался сделать ее как можно лучше.
С.Р. Смирнов любил не себя в науке, не свои достижения в ней, а самую научную деятельность и, прежде всего, - предмет своего научного творчества. Академик Тар-ле16 сказал как-то, что историк должен любить своих героев. К С.Р. Смирнову относится это в полной мере. Он посвятил свою жизнь изучению истории Судана, он любил эту страну, любил ее народ - не абстрактно, не издалека, как может любить астроном звезды, возможно, уже давно погасшие, а реально и осязаемо. Это отчетливо видишь, когда читаешь его работы. Но, может быть, еще более это было ощутимо по характеру его отношений с суданской молодежью, обучавшейся в СССР. В своем общении с суданскими друзьями он был их равноправным товарищем, с общими интересами и общей заботой, с общей любовью к их родине.
Г лавной темой научных изысканий
С.Р. Смирнова была история восстания мах-
дистов . К этой героической полосе в истории Судана он обратился в своей кандидат-
18
ской диссертации , но никогда не считал, что все им уже сделано. Вновь и вновь он искал новые подходы и новые ракурсы в изучении махдизма, сохранив преданность теме до конца жизни. Открывая для себя восстание махдистов, С.Р. Смирнов открыл его для советской науки. Но он сделал гораздо больше - он открыл махдистское восстание для суданского народа. Не потому, что до него о махдизме никто не писал. Но потому, что он первый выработал научно обоснованную марксистскую, а, значит, антиколониальную систему взглядов на восстание махдистов. Развивая эту мысль, я бы сказал, что С.Р. Смирнов открыл для науки марксистскую историю Судана в новое и новейшее время. Он стал пионером, зачинщиком, если хотите, марксистской школы в историографии Судана. И сейчас наша наука располагает уже серией исторических трудов о Судане - таких, как монографии
В.И. Киселёва19, Юрия Степан[овича] Гря-дунова20, Дмитрия Родионовича Воблико-ва21, - если сейчас появление таких книг воспринимается как нечто само собой разумеющееся, то не следует забывать, что до Смирнова у нас не было ни одного серьезного исследования по истории Судана.
И не только Судана. Здесь я должен сказать, что нередко даже в кругу африканистов бытует мнение, будто советская наука стала изучать проблемы Африки с вопросов этнографии и истории, а потом уже повернулась лицом к современности и занялась экономическими, социальными, политическими и другими проблемами сегодняшнего дня. В действительности картина развития советской африканистики выглядит совершенно по-иному. Обращаясь к первым эскизам этой картины - к работам [19]20-[19]30-х годов, к деятельности Ассоциации востоковедения и Ассоциации по изучению национально-колониальных проблем - мы сталкиваемся с концентрацией внимания почти исключительно на современных проблемах. И дело здесь не столько в недооценке политической роли исторических иссле-
дований, хотя такая недооценка в период преобладания «школы Покровского»22, несомненно, имела место, сколько в отсутствии марксистских кадров и источниковедческой базы для разработки истории. Напомню, что первые марксистские работы по проблемам исторического прошлого Африки по сути дела замыкались на одной стране - Египте. Да и их можно было сосчитать по пальцам одной руки - монография Ротштей-на23 «Захват и закабаление Египта»24, книга Кильберг25 о восстании Ораби-паши26, и это, пожалуй, все. Правда, можно вспомнить большую статью Лукницкого27 по истории Эфиопии в сборнике «Абиссиния (Эфиопия)»28 или написанные Э. Шиком29 и
B.Б. Луцким разделы по истории Африки в учебнике по новой истории колониальных и зависимых стран30. Но это были работы скорее научно-популярного, чем исследовательского плана
Говорю все это, чтобы показать, что
C.Р. Смирнов раздвинул горизонты африканских исторических исследований в СССР, ибо он первым вышел за пределы истории Египта и доказал своими работами, что возможно и плодотворно изучение африканской проблематики в историческом разрезе. В этом смысле С.Р. Смирнов пробил путь для многих и многих других советских историков-африканистов.
Как историк, я сосредоточил внимание на роли научных исследований С.Р. Смирнова в развитии советской историографии Африки. Думаю, что этнографы могли бы немало сказать и об этнографических аспектах научного поиска С[ергея] Р[уфовича]. В частности, о его вкладе в разработку проблемы этнической консолидации. Можно было бы перечислить и другие вопросы, первые шаги в изучении которых советской наукой связаны с именем С.Р. Смирнова, например, вопрос об оценке сущности и особенностей системы косвенного управления. Но вряд ли стоит утомлять слушателей слишком уж подробным перечнем конкретных проблем.
Позволю себе, однако, поделиться с вами некоторыми наблюдениями личного ха-
рактера, которые мне кажутся существенными для воссоздания облика Смирнова - ученого. Работать с Сергеем Руфовичем было легко и интересно, прежде всего потому, что, будучи уважаемым и авторитетным ученым, он никогда не подавлял своим авторитетом, никогда не считал себя изрекате-лем истин в последней инстанции. Будучи администратором в науке, возглавляя в течение 10 лет Сектор истории Института Африки, Смирнов терпеть не мог формального администрирования. Он болезненно относился к административным окрикам, даже если они порой бывали обоснованны. Но, в то же время, он проявлял исключительную терпимость к научным мнениям моих коллег. Мне случалось делать Сергею Руфови-чу критические замечания в качестве редактора его работ. Еще начинающим африканистом я позволил себе в печатной рецензии на «Африканский этнографический сборник» полемизировать с некоторыми взглядами С[ергея] Р[уфовича] по проблеме формирования северо-суданской народности31. Но это никак не отражалось на наших производственных и личных отношениях. Сергей Руфович был готов многократно переделывать и усовершенствовать свои работы, понимая, что абсолютная истина подобна бесконечно большой величине.
Так уж получилось, что юбилей С.Р. Смирнова совпадает с юбилеем Института Африки. Мне это совпадение не представляется только формальным. Для молодого научного организма особенно важно наличие в его рядах крупных, авторитетных ученых, чей талант, знания, опыт, научный престиж способствуют утверждению престижа всего коллектива, его общественному признанию. И если Институт Африки сравнительно быстро утвердился как академическое научное учреждение, то только потому, что среди его основателей и ведущих научных сотрудников были ученые такого калибра, как Иван Изосимович Потехин, Владимир Борисович Луцкий и Сергей Руфович Смирнов.
В заключение разрешите мне от имени организационной группы по подготовке это-
го заседания выразить признательность всем тем, кто изъявил желание в нем участвовать. Мы рады, что это заседание проходит под руководством научного наставника Сергея Руфовича - Дмитрия Алексеевича Ольде-рогге32. Мы рады видеть здесь наиболее близких Сергею Руфовичу людей - его супругу Лидию Михайловну Смирнову, его сестру Лидию Руфовну, его дочь Наташу. Разрешите пожелать им всего самого хорошего. Благодарю за внимание.
АРАН. Ф. 1797 (Г.А. Нерсесов). Оп. 1. Д. 23. Л. 2-6. Машинопись с авторской правкой.
Примечания
1 Нерсесов Георгий Александрович (19231982) - историк-африканист, ст. научный сотрудник Института Африки АН (с 1966 г.).
2 Давидсон А.Б. Георгий Александрович Нерсесов - историк-африканист // Африка. Проблемы истории. М., 1986, с. 226.
3 Смирнов Сергей Руфович (1909-1969) - историк, зав. сектором истории Института Африки АН СССР (с 1959 г.).
4 Луцкий Владимир Борисович (1906-1962) -востоковед-арабист.
5 Давидсон Апполон Борисович (род. в 1929 г.) - историк-африканист, директор Центра африканских исследований Института всеобщей истории РАН.
6 Давидсон А.Б. Указ соч., с. 226.
7 Луцкий В.Б. Англия и Египет. М., 1947.
8 Луцкий В.Б. Англо-египетский конфликт перед Советом Безопасности. М., 1947.
9 Потехин Иван Изосимович (1903-1964) -африканист, директор Института Африки АН (с 1959> г.).
10 Ястребова Ирина Павловна (1910-1995) -экономист-африканист, зам. директора Института Африки (1960-1966 гг.).
11 Шаревская Берта Исааковна (1904-1985) -этнограф-африканист, ст. научный сотрудник Института Африки (с 1970 г.).
12 Зусманович Александр Захарович (19021965) - историк-африканист, научный сотрудник отдела Африки Института востоковедения АН (с 1956 г.).
13 Африка. 1956-1961. М., 1961.
14 Новейшая история Африки. М., 1964.
15 III Всесоюзная конференция африканистов проходила в Москве с 15 по 17 октября 1979 г. В опубликованных материалах конференции упоминается о докладе Г.А. Нерсесова, но текст самого доклада не приводится (см.: Африка в современном мире. М., 1982, с. 160).
16 Тарле Евгений Викторович (1874-1955) -историк, академик АН (с 1927 г.).
17 Имеются в виду участники восстания в Судане в 1881-1898 гг. против турецко-египетских властей и английских колонизаторов.
18 См.: Смирнов С.Р. Восстание махдистов в Судане. М.-Л., 1950. С.Р. Смирнов защитил кандидатскую диссертацию в 1946 г.
19 Киселев Владимир Иванович (1924-2008) -историк, переводчик, ст. научный сотрудник Института востоковедения АН (с 1961 г.). (См.: Киселёв В.И. Путь Судана к независимости. М., 1958).
20 Грядунов Юрий Степанович (род. ?) - историк, дипломат, посол в Иордании (1985— 1992 гг.). (См.: Грядунов Ю.С. Новые горизонты Судана. Внутриполитическое развитие в годы независимости (1956-1967). М., 1969).
21 Вобликов Дмитрий Родионович (1911— 1998) - историк, ст. научный сотрудник Института востоковедения АН (1962-1983 гг.). (См.: Вобликов Д.Р. Республика Судан (1956 - май 1969). М., 1978).
22 Покровский Михаил Николаевич (1868— 1932) - историк, зам. наркома просвещения (с 1918 г.), академик АН (с 1929 г.).
23 Ротштейн Федор Аронович (1871-1953) -историк, дипломат, полпред в Персии (1921— 1922 гг.), директор Института мирового хозяйства и мировой политики (1924-1925 гг.), ответственный редактор журнала «Международная жизнь», академик АН (с 1934 г.).
24 Ротштейн Ф.А. Захват и закабаление Египта. М.-Л., 1925; Изд. 2-е. М.-Л., 1951.
25 Кильберг Хися Израилевна (1902-1978) -историк, ст. научный сотрудник Ленинградского отделения Института востоковедения АН (с 1950 г.).
26 Ораби-паша (Араби-паша) (1839-1911) -полковник, один из руководителей национально-освободительного движения в Египте (1879— 1882 гг.). (См.: Кильберг Х.И. Восстание Араби-паши в Египте. М.-Л., 1937).
27 Лукницкий Кирилл Николаевич (1904— 1937) — экономист.
28 См.: Лукницкий КН. Абиссиния с древнейших времен до эпохи империализма // Абиссиния. М.-Л., 1936, с. 315-394.
29 Шик Эндре (Шийк Андрей Александрович) (1891-1978) - венгерский общественный и государственный деятель, африканист, министр иностранных дел Венгрии (1958-1961 гг.).
30 Новая история колониальных и зависимых стран. М., 1940.
31 Нерсесов Г.А. Рецензия на книгу: Африканский этнографический сборник // Советская этнография. 1957, № 5, с. 196-201.
32 Ольдерогге Дмитрий Алексеевич (1903— 1987) - африканист, член-корреспондент АН (1960 г.).
'^㧧р>э"
