CC BY
294
3-е изд., стереотип. М.: Академия, 2007. 304 с.
3. Кроль Л., Прутова Е. Психология и бизнес. М.: Класс, 2006. 464. с.
4. Кухарчук А.М., Лях В.В., Широкова А.Б. Человек и его профессия : учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. Минск: Соврем. слово, 2006. 188 с.
5. Могилёвкин Е.А. Карьерный рост: диагностика, технологии, тренинг: монография. СПб.: Речь, 2007. 336.
6. Пряжников Н.С., Пряжникова Е.Ю. Психология труда и человеческого достоинства: учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. М.: Академия, 2005. 480 с.
7. Резник С.Д., Игошина И.А., Резник В.С. Управление личной карьерой: учеб. пособие для вузов / под ред. Э.М. Ко-роткова, С.Д. Резника. М.: Логос, 2005. 288 с.
УДК 81'42
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ © Е.В. Маркевич1
Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 117485, Россия, г. Москва, ул. Академика Волгина, 6.
Статья посвящена актуальной проблеме прецедентности в языке и культуре, функциям прецедентных феноменов в речи. В исследовании предлагается решение частной научной задачи - классификация функций прецедентных феноменов. Материал представляет интерес с точки зрения возможности использования в преподавании русского языка как иностранного. Библиогр. 10 назв.
Ключевые слова: язык и культура; прецедентные феномены; картина мира; функции прецедентных феноменов.
FUNCTIONAL POTENTIAL OF PRECEDENT PHENOMENA E.V. Markevich
Pushkin State Russian Language Institute, 6 Academician Volgin St., Moscow, 117485, Russia.
The article discusses the relevant problem of the precedent in language and culture, functions of precedent phenomena in speech. The study proposes a solution of a specific scientific problem involving the classification of precedent phenomena functions. The material is of interest from the viewpoint of the possibility to be used in teaching Russian as a foreign language. 10 sources.
Key words: language and culture; precedent phenomena; picture of the world; functions of precedent phenomena.
В лингводидактике давно обоснована необходимость включения в содержание обучения языку культурно значимых единиц.
Определение места и роли единиц с культурной семантикой в овладении языком неизбежно выводит нас к явлению прецедентности и к вопросу о функциональном потенциале прецедентных феноменов (ПФ).
О значении слов, обладающих культурной семантикой, для коммуникации в частности и для человеческого бытия в целом уместно сказать словами М.М. Бахтина, имея в виду тем не менее, что этот тезис касается слова в широком значении: «Я живу в мире чужих слов. И вся моя жизнь является ориентацией в этом мире, реакцией на чужие слова» [3, с. 347].
Назовем некоторые встречающиеся в истории вопроса номинации, коррелирующие с понятием прецедентные феномены и синонимичные ему: (линг-во)страноведчески ценные тексты (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), слова с национально-культурной семантикой (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Е.Г. Ростова, Н.В. Кулибина), прецедентный текст (Ю.Н.
Караулов, И.М. Михалева, Ю.А. Сорокин), логоэписте-ма (Н.Д. Бурвикова, В.Г. Костомаров), прецедентные текстовые реминисценции (Ю.Е. Прохоров), прецедентное имя (Д.Б. Гудков, В.В. Красных), вертикальный контекст (О.С. Ахманова) и др.
Исчерпывающее описание и характеристика дидактического потенциала национально-культурной семантики лексических единиц даны в работе «Язык и культура» Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, ставшей, по выражению С.Г. Тер-Минасовой, «библией отечественного лингвострановедения» [9, с. 94].
Авторы этого методического руководства по вопросам лингвострановедения в преподавании русского языка как иностранного рассматривают широкий пласт явлений языка: безэквивалентную, фоновую, ономастическую лексику; фразеологизмы; афоризмы. Таким образом, в поле их внимания попадают также и прецедентные единицы.
Во многих исследованиях, посвященных культурно значимым единицам в целом и ПФ в частности, отмечается многообразие функционального потенциала
1Маркевич Елена Владиславовна, младший научный сотрудник отдела культуроведения в обучении русского языка как иностранного, тел.: 89166454410, e-mail: [email protected]
Markevich Elena, Junior Researcher of the Department of Cultural Studies in teaching Russian as a Foreign Language, tel.: 89166454410, e-mail: [email protected]
прецедентных единиц (Л.М. Гриценко, Г.Г. Слышкин,
B.Н. Телия и др.). Функциональная специфика ПФ, как правило, определяется исследователями с позиции того научного направления, в сфере которого находится автор. Обобщив описанный функциональный потенциал ПФ в научных исследованиях, мы можем соотнести функции ПФ с научными направлениями.
Обращение к функциям ПФ с точки зрения их использования в практике преподавании русского языка как иностранного описано в трудах лингвострановед-ческого направления (Е.М. Верещагин, А.А. Брагина, Н.Д. Бурвикова, В.Г. Костомаров, Н.В. Кулибина, Е.Г. Ростова, В.Г. Томахин, В.П. Фелицина и др.).
С точки зрения теории коммуникации рассматривают функции ПФ Л.М. Гриценко, Г.Г. Слышкин, В.Н. Телия. Так, по их мнению, ПФ в определенных контекстах свойственны следующие функции: номинативная, персуазивная, людическая (или игровая), парольная и миромоделирующая [4; 7].
А.Е. Супрун предлагает несколько иные наименования собственно языковых функций ПФ с точки зрения выполняемых ими задач: эстетическая, кумулятивная (или историческая), функция подтверждения правильности или ссылки на авторитет [8].
С позиции теории текста (О.Е. Фролова), ПФ присваиваются такие взаимодополняющие функции, как контактоустанавливающая и функция диалогизации. Их главная реализация происходит в самом тексте через интертекстуальные связи и выражается в организации контакта между цитируемым и цитирующим текстами, в подготовке читателя к восприятию информации.
В русле теории интертекстуальности функции прецедентных единиц рассматривают Н.А. Фатеева [10] и И.В. Арнольд [1]. Определяя ПТ как средство создания новых смыслов, как главный инструмент интертекстуальности, можно обозначить еще одну функцию ПФ - смыслообразующую.
Интересный угол рассмотрения ПФ предлагает
C.Б. Сереброва [6], анализируя функциональную специфику ПФ в аспекте публицистического дискурса. Опираясь на примеры употребления ПФ в газетных и журнальных публикациях, в том числе и в заголовках, автор определяет такие функции: интертекстовую (она же дейктическая или отсылочная), информативную (или номинативную), ценностно-ориентирующую (или экспрессивную), аттрактивную и оценочно-ироническую.
Предпринята также попытка проанализировать прецедентные единицы с точки зрения их методического потенциала в дискурсе учебника русского языка как иностранного (А.С. Бадмаринчинова). Автор предлагает рассматривать отдельные подфункции общей методической функции ПФ, среди которых называет подфункцию актуализации культурно-языковых знаний, иллюстративную, инициальную, финальную и дискутивную [2].
Разумеется, приведенный выше перечень функций ПФ не претендует на полноту и демонстрирует лишь фрагментарный срез изучения вопроса. Можно
без труда заметить синонимический характер некоторых номинаций. Очевидно, что такое многообразие и в то же время очевидное сходство в некоторых определениях, в описании функциональных возможностей интересующих нас единиц свидетельствует об отсутствии единого подхода в рассмотрении проблемы, что, таким образом, указывает на многоплановость и разноаспектность явления прецедентности и богатство его потенциала.
Рассмотрим некоторые названные функции более подробно.
Номинативная функция, согласно определению, данному Г.Г. Слышкиным, подразумевает называние и выделение фрагментов действительности и формирование понятий о них. Номинация трактуется исследователем в широком понимании с опорой на позицию В.Г. Гака, как обозначение всего отражаемого и познаваемого человеческим сознанием.
Номинативная функция, пожалуй, самая широкая и емкая функция прецедентных единиц. Это связано с номинативным потенциалом лексики в целом.
В этой функции могут выступать все разряды ПФ (следуя классификационной модели ПФ Д.Б. Гудкова, И.В. Захаренко и В.В. Красных): и имя, и высказывание, и текст, и ситуация.
Рассмотрим пример: «Что если, действительно, не прекращать делать ошибки? Тогда ведь не придется их повторять. Все в первый раз, который просто растягивается во времени. Это же замечательно. Послушай, смешная беременная девушка, ты - настоящий Эйнштейн. Пришла и открыла новый закон относительности» (А. Геласимов «Рахиль»). Прецедентное имя «Эйнштейн» в приведенном фрагменте текста используется говорящим для номинации интеллектуальных качеств девушки, которая, по мнению героя, сделала целое открытие, подобно великому ученому.
Вот пример использования прецедентного высказывания в номинативной функции. Фрагмент из статьи В. Дудинцева «Цвет наших одежд»: «Вот, помню, много лет назад одного видного поэта мы не выбрали делегатом на писательский съезд. Уж кто-кто, а интеллигенция давно начала бороться за перестройку. Но партийные органы решили по-своему, и была эпиграмма: «Его не выбрали на съезд, а Васька слушает - да ест!». Отвергнутый не только пришел на съезд, но его прекрасная лысина сверкала, красовалась в президиуме, где он демонстративно вел дружеские разговоры с партийными деятелями».
Что касается прецедентного текста в номинативной функции, здесь с большей вероятностью будут использоваться высказывания, соотносящиеся с прецедентным текстом-источником, так как воспроизведение полного текста художественного произведения в коммуникации (за исключением специфических жанров: лекция, доклад и др.) невозможно из-за большого объема.
При обращении к прецедентной ситуации, апелляция к ней происходит через прецедентное имя: «Рынки, конечно, помню... Алтайский рынок, знаме-
нитый <...> это был какой-то <...> Вавилон! Вот уж действительно где смешались языки-наречья, пот, слезы, тряпье, тазы, ослы, арбы, люди <...>. А ворья сколько!» (Д. Рубина «На солнечной стороне улицы»). «Белый цвет. Предел элегантности и европеизма, и дерзания - белые брюки. Не только для пролетаров, но для целого ряда людей (хотя и не сознающихся в этом) это сожжение кораблей. Рубикон; вроде как в дни моего детства для мужчины сбрить усы или женщине набелиться или обстричь косу» (М.А. Кузьмин «Дневник 1934 года»).
Любопытно отметить, что использование ПФ в речи не носителями языка чревато коммуникативными неудачами в случае неточного воспроизведения прецедентной единицы или его трансформации. В приведенных примерах использования ПФ в номинативной функции говорящий, передавая смысл ПФ, не соблюдает его форму, вследствие чего возникает комический эффект: «Последний смех останется за нами» (вместо «Смеется тот, кто смеется последним») или «Ты сворачиваешь горы, магомедка моя».
Персуазивная функция (в терминологии Г.Г. Слышкина) или функция подтверждения правильности или ссылки на авторитет (по определению А.Е. Супруна) представляет собой возможность использования прецедентного текста с целью убеждения коммуникативного партнера в своей точке зрения. Применение этой функции возможно благодаря общекультурной сущности ПФ, которые обладают определенным культурным авторитетом и вызывают к себе уважение носителей языка. Наиболее яркую реализацию этой функции можно наблюдать в жанрах спора и дискуссии: «Таков Герцен, великолепный художник, ученый и философ. Из находок философов, художников и ученых, из удач и острот англичан, французов и русских друзей он создал словарь, единственный и неподражаемый. И, как это ни странно на первый взгляд, именно отступления от общепринятых норм русского литературного языка создают неповторимую прелесть произведений таких писателей. Как уст румяных без улыбки, / Без грамматической ошибки / Я русской речи не люблю <...>, - шутливо признается Пушкин» (Л. Гумилевский «Судьба и жизнь»).
Людическая функция (от лат. ludus - игра), иначе - игровая, проявляется в стремлении носителя языка не только выразить мысль, но и найти подходящий способ ее выражения. Иначе говоря, часто желание сделать свою речь более эмоциональной и оказать воздействие на слушателя порождает явление языковой игры.
Феномен языковой игры давно привлекает внимание ученых. Термин (по-немецки Sprachspiel) восходит к работам философа Людвига Витгенштейна, а своим вхождением в широкий научный обиход он обязан работам отечественных ученых Е.А. Земской, М.В. Китайгородской и Н.Н. Розановой. Современную действительность, продуцирующую игровые тексты, описали В.Г. Костомаров и Н.Д. Бурвикова в работе «Старые мехи, молодое вино» (2006), предложив термин
карнавализация: «Карнавализация очевидна в сфере политики, охватывая публицистические, вообще масс-медийные тексты. Но ряженые захватывают в той или иной мере весь дискурс сегодняшнего общества. Карнавальные маски нетрудно обнаружить даже в научных сочинениях» [5, с. 13].
В теории интертекстуальности (Ю. Кристе-ва, Р. Барт, М.М. Бахтин и др.) языковая игра является краеугольным камнем построения интертекста и далее - главным инструментом постмодернистских текстовых конструкций. Поэтому игровая (в терминологии Г.Г. Слышкина людическая) функция ПФ соотносится с интертекстовой / дейктической / отсылочной и смыс-лообразующей функциями, которые по сути являются проекциями одного и того же потенциала прецедентной единицы на различные плоскости: сферу коммуникации или текст.
Игровая функция может реализовываться через форму ПФ или контекст. Иногда важны оба фактора, как в примере ниже.
В либретто русскоязычной версии мюзикла «Мам-ма мия!» героиня пересказывает подруге историю из жизни со следующим комментарием: «Это была такая история! Настоящая трагедия! Полный Софокл!». Жанр мюзикла не предполагает серьезных драматических переживаний, поэтому обращение говорящей к имени афинского трагика, произведения которого вошли в мировую культуру как образец трагического, рокового сюжета, в описании заурядной житейской ситуации, а также встраивание прецедентного имени в разговорную, прозрачную по семантике конструкцию («полный провал / улет / капут» и др.) создает комический эффект.
Влияние контекста на реализацию игровой функции ПФ проиллюстрируем фрагментом из романа А.Н. и Б.Н. Стругацких «Пикник на обочине»: «Порядок у нас будет такой. Все, что я сказал, выполнять мигом и беспрекословно. Если кто замешкается или там начнет вопросы задавать - буду бить по чему попало, извиняюсь заранее. Вот я, например, тебе, господин Тендер, прикажу: на руки встань и иди. И в тот же момент ты, господин Тендер, должен зад свой толстый задрать и выполнять, что тебе сказано». Намеренное помещение авторами прецедентного текста, восходящего к библейскому сюжету, в сниженный контекст усиливает комичность ситуации. Такой бурлескный прием оправдан стилистическим своеобразием произведений братьев А.Н. и Б.Н. Стругацких.
Эксперименты с формой ПФ с целью языковой игры можно часто встретить в публицистических произведениях. Так, например, некоторое время назад особенно модными были опыты над именем Б.А. Березовского, инициалы которого складываются в БАБу-Ягу и склоняются как отдельная лексическая единица: «Вся история <...> оказалась интригой, состряпанной главным интриганом современности Борисом Березовским. <...> Зато финал сказки оказался нетрадиционным. Иванушка, нутром почувствовав коварные замыслы БАБа-яги, не бросился бежать
сломя голову, а вернулся в избушку на курьих ножках, что стоит недалеко от Лондона» (Ю. Сергеев, Комсомольская правда, 2004, 3 марта).
Парольная функция обеспечивает возможность идентификации принадлежности партнера по коммуникации к той же группе (социальной, политической, возрастной и др.), что и говорящий.
ПФ является инструментом, используемым в коммуникации для решения конкретных коммуникативных задач. Любая коммуникация, в том числе и межкультурная, строится в поле, заданном оппозицией «свой / чужой», а отбор средств коммуникации производится с целью преодоления этой оппозиции.
В зависимости от таких признаков использованного ПФ в речи, как «уместность / неуместность», партнеры по коммуникации бессознательно опознают друг друга в категориях «свой / чужой». Поскольку ПФ используется как пароль или идентификатор собеседника, эту функцию при описании уместно также назвать идентификационной.
ПФ, используемый в речи адресантом, может быть знаком причастности говорящего к какой-либо социальной, идеологической, конфессиональной и т.п. группе. Правильная расшифровка этого пароля (ПФ), опознавание знака в речи собеседника может помочь в выборе средств общения и способствовать переходу коммуникативного партнера из категории «чужой» в категорию «свой». Наиболее прозрачно эта оппозиция проявляется в межкультурном диалоге, когда «свой» -это носитель культуры, а «чужой» - это инофон, не прошедший аккультурацию.
Если «парольность» трактовать в широком смысле, то можно сделать предположение не только о наличии парольной функции, а о парольной сущности прецедентных единиц. Так, если сущностной характеристикой лексики в целом является номинативность, то прецедентные феномены характеризует в первую очередь парольность. Любая прецедентная единица выступает как своего рода пароль, код, который при верной расшифровке дает доступ к пласту культурной информации. В зависимости от того, каким инструментарием владеет коммуникант для того, чтобы дешифровать полученный код, он получает доступ к большей или меньшей по объему информации. Это дает возможность ПФ быть главным конструирующим элементов в интертексте и обусловливает интертекстуальную функцию ПФ.
Рассмотрим пример ПФ-пароля в художественном тексте: «Длительным будничным трудом мы брезговали, белоручки были, в сущности, страшные. А отсюда, между прочим, и идеализм наш, в сущности, очень барский, наша вечная оппозиционность, критика всего и всех: критиковать-то ведь гораздо легче, чем работать. И вот: «Ах, я задыхаюсь среди этой николаевщины, не могу быть чиновником, сидеть рядом с Акакием Акакиевичем, - карету мне, карету!». Отсюда Герцены, Чацкие» (И.А. Бунин «Окаянные дни»).
Ключевой смысл всего текстового фрагмента заключается в высказывании после слов «И вот: <..>».
Читатель, чья компетентность позволяет раскрыть все «пароли» этого текста, видит полную картину, изображенную И.А. Буниным. Если ПФ расшифрованы лишь частично, главная идея, портрет описываемого писателем интеллигента, остается не до конца ясным.
Интересна реализация парольности ПФ в живой коммуникации.
Разговор имел место на конференции по вопросам филологии между двумя ее участниками, имя одного из них - Иван Сергеевич.
И.С.: (обращаясь к выступающей): Напомните, пожалуйста, еще раз Ваше имя.
- Полина.
И.С.: Полина? Жаль, что не Виардо.
- Да и Вы не Тургенев.
Один из коммуникантов решил подшутить, используя сходство имени девушки с именем музы русского писателя И.С. Тургенева Полины Виардо. Его «пароль» был расшифрован, и собеседница парировала, прибегнув к такому же приему в ответной реплике (имя говорящего сходно с именем И.С. Тургенева). Для слушателя, не знающего какого-либо одного фрагмента информации: а) имен собеседников; б) имени русского писателя Тургенева; в) личность Полины Виардо и ее роль в судьбе и творчестве русского писателя, - приведенный выше диалог покажется загадочным. Однако, поскольку описанное событие произошло на конференции, в профессиональной среде, которая в некотором смысле представляет общее «когнитивное пространство», используя терминологию Д.Б. Гудкова и В.В. Красных, пароли были верно расшифрованы каждым из слушателей, свидетельством чему был дружный смех аудитории.
В случае неправильной расшифровки или не расшифровки ПФ могут возникать коммуникативные неудачи. В качестве примера такой неудачи приведем диалог собеседников, один из которых не компетентен в сфере искусства, о репродукции картины Марка Шагала «Над городом»: «Ой, красивая какая. Это ты сама нарисовала? - Нет, что ты! Это Шагал. -Кто, не поняла? Куда шагал?».
Интересна аттрактивная функция, которая также обусловлена парольной сущностью ПФ. Наиболее ярко она реализуется в дискурсе СМИ, так как направлена на привлечение внимания читателя или зрителя к тому или иному материалу. Здесь исследователи сферы масс-медиа приводят множество интересных примеров (Е.П. Черногрудова; С.Б. Сереброва). Вот лишь несколько иллюстраций: «Доллар жил. Доллар жив. Доллар будет жить?» («Комсомольская правда», 2001), «Рад бы в рай, да диплом не пускает» («Аргументы и Факты», № 41).
Разнообразные формы подачи ПФ в заголовках и текстах публицистического жанра обстоятельно изучены, и на их основе разработана тактика создания наиболее успешных по своему воздействию на читателя конструкций. О видах заголовков с использованием ПФ и об эффективных их моделях можно подробно узнать в работах Е.П. Черногрудовой (2003); И.П. Зыряновой (2010) и др.
Аттрактивная функция часто используется вместе с игровыми приемами (например, книга М.Н. Задорнова называется «Пиар во время чумы, или кому на Руси жить?»). Для привлечения внимания аудитории авторы часто используют ПФ, доступные расшифровке «большинства», единицы, знакомые каждому носителю культуры. Отбор таких «общеизвестных» единиц производится с учетом текстов, транслируемых телевидением и радио.
Важной особенностью ПФ является их потенциал в конструировании образа говорящего. Поэтому кажется целесообразным обозначить еще одну функцию - имиджевую. Вступая в коммуникацию, собеседники нередко составляют впечатление об эрудиции и культуре друг друга, сознательно или бессознательно обращая внимание на используемую лексику, насколько уместно и умело говорящий использует в своей речи цитаты, поговорки, «крылатые выражения», иными словами - на языковую личность.
Яркой иллюстрацией неправильного использования ПФ в речи, на наш взгляд, может послужить известный литературный анекдот: «Один очень ревностный партийный работник на собрании в своем выступлении, посвященном Великой Октябрьской революции заявил, что еще великий русский поэт А.С. Пушкин издалека предвидел и приветствовал революционные победы строками: "Октябрь уж наступил <..>"».
Ошибки в употреблении ПФ, разумеется, встречаются в речи неносителей языка, но и не менее часто в речи тех, для кого русский является родным. Так,
достаточно часто встречается ошибка употребления высказывания, приписываемого Людовику XVIII: «Точность - вежливость королей» в значении «точная сумма денег, точное количество», а не в исконном значении пунктуальности: не опаздывать - поступать по-королевски.
Высказанные нами размышления о некоторых функциях ПФ в коммуникации не претендуют на полноту освещения проблемы. Напротив, исследование разнообразия функций ПФ можно и необходимо продолжить для того, чтобы решить проблему способов и форм обучения пониманию и воспроизведению прецедентных единиц в речи.
Анализ отдельных наиболее важных функций ПФ служит красочным доказательством необходимости и важности изучения ПФ в аспекте преподавания русского языка как иностранного. Неотделимость ПФ от языковой личности носителя русского языка закономерно увеличивает вероятность того, что иностранец, изучающий русский язык, столкнется с ПФ в живой коммуникации, а это значит, что он должен быть готов к такой встрече, иметь возможность распознать и верно расшифровать культурный код.
Прецедентные феномены - это полифункциональные единицы, в одной коммуникативной ситуации зачастую проявляющие несколько функций из описанных выше. Однако при работе с такими единицами следует учитывать их главную особенность - пароль-ность, обуславливающую реализацию всех остальных функций.
Статья поступила 30.05.2014 г.
Библиографический список
1. Арнольд И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность: сб. ст. / науч. ред. П.Е. Бухарнин. СПб.: Изд-во СПбУ, 1999. 444 с.
2. Бадмаринчинова А.С. Прецедентные феномены в дискурсе учебника РКИ: методическая функция // Pandia.ru: энциклопедия знаний [Электронный ресурс]. URL: http ://www.pandia. ru/text/78/429/82309. ph p
3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 445 с.
4. Гриценко Л.М. Миромоделирующая функция прецедентных текстов в чат-коммуникации: дис. ... канд. филолог. наук: 10.02.01. Томск, 2009. 197 с.
5. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Старые мехи, молодое вино. СПб.: Златоуст, 2006. 72 с.
6. Сереброва С.Б. Функциональный аспект использования
прецедентных феноменов в современной региональной прессе Донбасса // Publishing house education and science [Электронный ресурс]. URL:
http://www.rusnauka.com/28_PRNT_2011/Philologia/8_93921 .d oc.htm
7. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцеп-ты: монография. Волгоград: Перемена, 2004. 340 с.
8. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление // Вопросы языкознания. 1995. № 5. С. 17-29.
9. Тер-Минасова С.Г. Союз нерушимый языка и культуры: проблематика межкультурной коммуникации в теории и практике преподавания РКИ // Русский язык за рубежом. 2011. № 4. С. 93-97.
10. Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности или интертекст в мире текстов. М.: Агар, 2000. 280 с.
