CC BY
45
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2019. № 3
Е. Е. Центров, доктор юридических наук, профессор кафедры криминалистики юридического факультета МГУ*
ФУНКЦИИ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
и специфика взаимосвязи уголовно-процессуальной теории и криминалистики
В статье рассматриваются особенности взаимосвязи и взаимовлияния уголовно-процессуальной теории и криминалистики. Анализируются ошибочные теоретические процессуально-правовые конструкции, противоречия и заблуждения. Особое внимание уделено функциям уголовного судопроизводства. Опровергается ошибочное представление о том, что «функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо» (ч. 2 ст. 15 УПК РФ).
Ключевые слова: уголовно-процессуальная теория, уголовное судопроизводство, криминалистика, функции, заблуждения, состязательность.
The article considers the peculiarities of interrelation and mutual influence of criminal procedure theory and criminalistics. The article analyzes erroneous theoretical and procedural-legal constructions, contradictions and misconceptions. Special attention is paid to the functions of criminal proceedings. The misconception that "the functions of prosecution, defense and criminal case resolution are separate and cannot be assigned to the same body or official" is refuted.
Keywords: criminal procedure theory, criminal proceedings, criminalistics, functions, misconceptions, competitiveness.
Бесспорно, уголовно-процессуальное право, уголовно-процессуальный закон должны соответствовать и быть направлены на обеспечение основных положений Конституции РФ. К ним относятся прежде всего положения гл. 2 Конституции РФ, в которых установлено равенство прав и свобод человека и гражданина: «Все равны перед законом и судом» (ч. 1 ст. 19). Права и свободы человека и гражданина «определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием» (ст. 18). Правосудие как основная функция судебной власти, осуществляемое «посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства» (ст. 118), гарантирует, обеспечивает государственную защиту прав и свобод человека и гражданина (ст. 45, 46).
* tsentrov.e.e@gmail.com
Обращаясь к конституционным основаниям, нельзя не отметить, что в нынешнем уголовно-процессуальном праве, УПК РФ и некоторых теоретических процессуальных построениях, к сожалению, содержатся положения и предложения, которые в силу своей противоречивости и недостаточной точности вряд ли можно признать соответствующими исходным позициям, закрепленным в Конституции РФ.
В эффективном построении уголовно-процессуального закона особое значение приобретает связь практики расследования, криминалистики и уголовного процесса. В последнее время интеграция криминалистики и уголовного процесса оказалась существенным образом нарушенной в результате решения Высшей аттестационной комиссии РФ об исключении криминалистики из специальности 12.00.09 в Паспорте номенклатур специальностей научных работников. В специальности 12.00.09 остался только уголовный процесс. Зато в отрасли специальностей «юридические науки» создана новая специальность 12.00.12, в которую включены криминалистика, судебно-экспертная деятельность и оперативно-розыскная деятельность.
Данное решение состоялось вопреки возражениям ведущих кафедр криминалистики и уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова и других вузов. По существу, оно направлено на вытеснение влияния криминалистических исследований из теории и законодательной практики уголовного процесса, а также теории доказательств. Такой вывод вытекает из анализа обоснования необходимости подобного решения разработчиками реформы. Наряду с другими аргументами был высказан следующий достаточно откровенный тезис: «Объединение уголовного процесса с криминалистикой и оперативно-розыскной деятельностью в рамках одной научной специальности постоянно порождает противоречия между ними, искусственно сдерживает развитие самого уголовного процесса, особенно в части новых механизмов процессуальной деятельности, направленных на обеспечение прав и свобод личности»1.
Давно известно, что если нет споров, дискуссий, порой, возможно, даже нелицеприятной критики, то остается приятное чувство своей непогрешимости и безусловной правоты в решении любых проблем. Здесь можно увидеть и стремление уйти от глубокого научного анализа реальной практики расследования. Тот, кто утверждает это, забывает или упускает из виду, что полноценные научные исследования всегда шли и идут в столкновении различных мнений, споров и дискуссий. Широкое участие в разрешении спорных вопро-
1 См.: Власенко Н. А. О номенклатуре специальностей научных работников в области юриспруденции // Журнал российского права. 2010. № 7.
сов представителей разных научных направлений как раз и обеспечивает эффективное развитие научных дисциплин. В связи с этим можно вспомнить, что криминалистика и уголовный процесс (уголовно-процессуальное законодательство) издавна, начиная с XIX в., развивались не параллельно, а рука об руку, взаимно дополняя и подталкивая развитие каждой научной дисциплины.
Предложение выделить в самостоятельную номенклатуру уголовный процесс, отделив от него криминалистику и оперативно-розыскную деятельность, понятно. Понятно — поскольку за этой позицией стоит стремление уйти от излишнего контроля, всестороннего обсуждения дискуссионных вопросов, освободиться от критического анализа точности и соответствия предлагаемых теоретических уголовно-процессуальных конструкций и новаций реалиям расследования. А к чему это ведет?
Суть одного из тезисов состоит в утверждении, что, в отличие от криминалистики, теории оперативно-розыскной деятельности, наука уголовного процесса изучает деятельность, связанную с производством по уголовным делам, «лишь с точки зрения ее отношения к соответствующим нормам права. Целью уголовного процесса является не раскрытие и расследование преступлений, не установление значимой информации, а обеспечение возможности реализации уголовного закона». В данной позиции значительно сужается область традиционно разрабатываемых уголовно-процессуальной наукой положений, поскольку целью уголовного процесса является не только «обеспечение возможности реализации уголовного закона», но и обеспечение направленности норм уголовно-процессуального закона на раскрытие и расследование преступлений, что нашло отражение в ст. 6, а также в гл. 3 УПК РФ (разд. 2, 3 и др.). Как верно отметила Э. Ф. Куцова, «задачи уголовного процесса России должны отражать баланс интересов раскрытия преступлений, изобличения, наказания виновных и обеспечения прав и законных интересов граждан в уголовном процессе»2. Стоит добавить, что к целям уголовно-процессуальной науки относятся также и дальнейшее развитие, совершенствование уголовно-процессуального закона.
Авторами анализируемых тезисов, по существу, проявлена готовность отказаться от признания ведущей роли теории процессуального доказывания (теории доказательств в уголовном процессе) под тем предлогом, что «предмет уголовного процесса гораздо шире» этой теории. При этом все же признается, что теория процессуального до-
2 Куцова Э. Ф. Истина и состязательность в уголовном процессе Российской. Федерации // Ученые-юристы МГУ о современном праве / Под. ред. М. К. Треушникова. М., 2005. С. 293.
казывания «традиционно» является «связующим звеном уголовного процесса с прикладными науками (криминалистикой и оперативно-розыскной деятельностью), обеспечивающими раскрытие и расследование преступлений». Соглашаясь с этим положением, следует все же заметить, что теория доказательств является не только «связующим звеном», но и той областью правоприменительной деятельности, которая издавна разрабатывалась совместно представителями уголовного процесса и криминалистики и содержит существенные теоретические построения уголовно-процессуальной науки, опирающиеся на результаты криминалистического анализа реальной практики расследования. Положения теории доказательств легли в основу и нашли отражение в уголовно-процессуальном законе (разд. 3 «Доказательства и доказывание», гл. 21—32 и др. УПК РФ). Теория доказательств давно признана видными учеными-процессуалистами центральным узлом всей системы уголовного судопроизводства3. Стоило ли ради отделения уголовного процесса в новой номенклатуре научных специальностей ВАК в области юриспруденции отбрасывать эту важную сторону уголовно-процессуальной науки и наработанный многолетний опыт совместного сотрудничества с криминалистами?
В криминалистических публикациях не единожды отмечались заблуждения теоретиков уголовно-процессуальной науки. Так, в процессуальной литературе была высказана ошибочная точка зрения по поводу понятия «наводящий вопрос», к которому приравнивалось любое оглашение показаний4. Такая позиция вводила практику в заблуждение. Не без влияния данного мнения Военная коллегия Верховного Суда СССР вынесла в свое время частное определение, в котором было записано, что «оглашение свидетелю показаний других лиц равнозначно постановке наводящих вопросов... Оглашение показаний недопустимо не только при первоначальном, но и при повторном показании свидетеля»5. Если следовать логике этих ошибочных теоретических рассуждений процессуалистов, то тогда любое предъявление доказательств в процессе расследования может быть при желании приравнено к наводящему вопросу.
Ошибочность утверждения о недопустимости оглашения на допросе показаний других лиц предопределена прежде всего тем обсто-
3 В. Д. Спасович, М. С. Строгович, Н. Н. Полянский, И. Я. Фойницкий и др. См., напр.: Божьев В. Издержки системного характера при корректировке норм УПК о доказывании и преюдиции // Законность. 2010. № 6. С. 6.
4 См.: Шахриманьян И.К. Психологические основы отдельных следственных действий. М., 1972. С. 30—31; Смыслов В. И. Свидетель в советском уголовном процессе. М., 1973; Строгович М. С. Проблемы судебной этики. М., 1974. С. 136-138; Доспулов Г. Г., МажитовШ.М. Психология показаний свидетелей и потерпевших. Алма-Ата, 1975. С. 166-167.
5 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1971. № 2.
ятельством, что авторы этого мнения, аргументируя свою позицию, проигнорировали содержащееся в уголовно-процессуальном законе разрешение оглашать на допросе протоколы других следственных действий и воспроизводить материалы аудио- и (или) видеозаписи и киносъемки следственных действий (ч. 3 ст. 190, ст. 192 УПК РФ; ст. 1411, 163 УПК РСФСР). Законом предусмотрена и возможность оглашения на очной ставке показаний допрашиваемых лиц, содержащихся в протоколах предыдущих допросов, а также воспроизведение аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки этих показаний (ст. 192 УПК РФ). По существу, и сама очная ставка — это своеобразное ознакомление двух ранее допрошенных лиц с показаниями друг друга. В необходимых, установленных законом случаях оглашение показаний, а также протоколов следственных действий и иных документов, осмотр вещественных доказательств возможны и на судебном следствии (ст. 276, 281, 284, 285 УПК РФ).
В процессе разграничения правомерного и наводящего вопросов нужно учитывать, что доказательственная и иная информация может не только содержаться в самом вопросе, но и находиться за его пределами, предшествовать или следовать за ним. Вопрос или вопросы могут сопровождаться предъявлением вещественных и иных доказательств, содержащих весьма существенную информацию, изобличающую лицо в совершении преступления. Наводящий характер может носить и само следственное действие.
Нередки ситуации, когда вопрос и сопровождающая его информация могут поначалу показаться имеющими наводящий характер. Поэтому целесообразно введение такого понятия, как условно наводящий вопрос. Окончательное признание его наводящим или не наводящим будет зависеть от объема информации в полученном ответе на этот и другие связанные с ним вопросы, сопоставлении полученной информации с другими фактическими данными, имеющимися по делу либо которые могут быть получены в ходе дальнейшего расследования.
Наводящий — это такой вопрос, который при его постановке рассчитан на подтверждение содержащейся либо сопровождающей его информации и который формулировкой, эмоционально-интонационным подтекстом, жестами, мимикой и иным образом подсказывает, внушает, наводит на определенную информацию и ответ на него и связанные с ним вопросы не выходят за пределы сообщенных сведений, не содержат новой, дополнительной, ценной в доказательственном отношении информации, кроме как почерпнутой из заданного вопроса6.
6 См. подробно: Центров Е. Е. Наводящий вопрос и пределы использования информации на допросе // Ученые-юристы МГУ о современном праве; его же. Наводящий вопрос и оглашение показаний на допросе // Российская юстиция. 2003. № 4—5.
Говоря о последствиях разрыва процессуальной науки и практики, можно вспомнить историю формирования принципов современного уголовного процесса в России. Нынешний УПК РФ отбросил термин «истина» и противопоставил ему принцип состязательности уголовного процесса. С точки зрения нынешних представлений процессуалистов, проектировавших уголовно-процессуальный закон, получается, что в уголовном судопроизводстве не устанавливается истина, а побеждает тот, кто будет более убедительным в процессе этой самой состязательности, основанной на противоборстве сторон и вовсе не обязательно опирающейся на всесторонность, объективность и полноту сбора и надлежащего исследования доказательств. Иными словами, принцип состязательности в конечном итоге нередко может сводиться и сводится не к установлению истины, а к победе в этом состязательном процессе той стороны, которая окажется более изворотливой, изощренной. Убедительность впечатления можно создать за счет приемов эмоционального порядка, передергивания фактов, замалчивания существенных обстоятельств, придания впечатления решающих доказательств тем фактическим сведениям, которые такой силой не обладают.
Показательна в этом плане точка зрения А. С. Александрова, который противопоставляет объективную истину и истину судебную. По его мнению, «представление и исследование доказательств не является познавательным актом, но более отражает игровой — состязательный момент правосудия. Судебная истина — это результат выигрыша, удачного оперирования доказательствами в суде»7.
Истина объявлена фантомом — головной болью уголовного процесса. Один из апологетов этой точки зрения отказ от понятия истины объясняет тем, что стремление к ней часто оборачивалось злом, подталкивало отдельных следователей, прокуроров и судей к безнравственным действиям — принуждению невиновных людей к самооговору, использованию методов физического и психического насилия, фальсификации доказательств. «Происходило это, — пишет автор критикуемой позиции, — в силу того, что идеология признания истины главной ценностью не терпела пустоты, не признавала ситуаций, когда независимо от воли и усердия следователя, прокурора и суда невозможно было установить виновного в совершении преступления»8.
Все, что процитировано, — это не мнение отдельного ученого, это позиция законодателя, сформировавшаяся в результате очередного теоретического заблуждения процессуалистов.
7 Александров А. С. Введение в судебную лингвистику. Н. Новгород, 2003. С. 169.
8 Подольный Н. Фантомы уголовного судопроизводства // Российская юстиция. 2004. № 4. С. 49-50.
Давайте посмотрим на реальности нынешнего уголовного судопроизводства. Так ли виновата истина как понятие в том, что практика и следственная, и судебная изобилует примерами фальсификации доказательств? Прошло много времени после того, как был принят новый уголовно-процессуальный кодекс, и в нем уже истина не обозначена как задача, стоящая перед уголовным судопроизводством. Однако периодическая печать, радио и телевидение неустанно сообщают о фактах фальсификации доказательств, использовании на практике методов физического и иного принуждения к даче нужных для следствия показаний. Очевидно, в основе этой проблемы лежат совсем другие причины, и относятся они, скорее всего, к факторам социально-экономического, политического и иного порядка.
Здесь уместно вспомнить высказывание специалиста в области гражданского судопроизводства К. И. Малышева, который еще в XIX в. писал: «Истина столько же необходима для суда, как и справедливость. Если бы суд стал ошибочно или ложно признавать действительные факты несуществующими, а факты вымышленные действительными, и применять к ним затем правила закона со всею точностью, такая комедия правосудия указывала бы на глубокую порчу его и была бы страшным бедствием для народа»9.
К сожалению, неединичные факты современного уголовного судопроизводства свидетельствуют не только о нарушении принципов справедливости, правосудности, но еще и о жестком, несправедливом назначении наказания невиновным лицам, основанном на одностороннем, необъективном извращении и фальсификации доказательств.
По настоянию процессуалистов в уголовно-процессуальный закон (ч. 2 ст. 15 УПК РФ) было введено неверное положение о том, что «функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо». Этот исходный принцип явно не соответствует другим процессуальным положениям УПК РФ и основам процессуального права. При внимательном анализе этой нормы и других норм УПК РФ нетрудно увидеть, например, что следователь в силу наделенных процессуальным законом полномочий по осуществлению предварительного следствия по уголовному делу (ч. 1 ст. 38 УПК РФ) и главным образом принципов, провозглашенных в ст. 6 УПК РФ, не может и не должен быть отнесен только к стороне обвинения. Его обязанности и правомочия многообразны. Он обязан, осуществляя уголовное преследование, обеспечить и защиту
9 Малышев К. И. Курс гражданского судопроизводства. Спб., 1876. Т. 1 (цит. по: Гражданский процесс. Хрестоматия: Учеб. пособие / Под ред. М. К. Треушникова. М., 2005. С. 345); также см.: ТреушниковМ.К. Судебные доказательства. М., 2005. С. 80-81.
личности от незаконного и необоснованного обвинения, выяснять в соответствии со ст. 61, 62, 63 и другими статьями УК РФ не только отягчающие, но и смягчающие наказание обстоятельства, а также обстоятельства, исключающие уголовное преследование и уголовную ответственность (гл. 4 УПК РФ). Следователь обязан в соответствии со ст. 16 УПК РФ обеспечить подозреваемому и обвиняемому возможность защищаться всеми незапрещенными способами и средствами. Он как раз и является тем должностным лицом, которое, вопреки ч. 2 ст. 15 УПК РФ, осуществляет одновременно все три функции — обвинения, защиты и разрешения уголовного дела. К последней относится право следователя на решение вопроса о возбуждении уголовного дела, привлечении лица в качестве обвиняемого, избрании меры пресечения, прекращении уголовного дела, составлении обвинительного заключения и др.
Данная ошибочная теоретическая конструкция (ч. 2 ст. 15 УПК РФ) попала в закон лишь оттого, что составители уголовно-процессуального кодекса забыли либо, вполне возможно, проигнорировали, а потому и не приняли во внимание известный классический постулат уголовно-процессуальной теории, изложенный М. С. Строговичем, который отмечал, что «в деятельности следователя сочетаются все три основные процессуальные функции — уголовное преследование или обвинение, защита и разрешение дела»10.
Вопреки установлениям ч. 2 ст. 15 УПК РФ не только следователь, но и прокурор, и суд в своей деятельности осуществляют все три функции — обвинения, защиты и разрешения уголовного дела. В соответствии с положениями ст. 11 и 16 УПК РФ прокурор и суд, точно так же, как и следователь, обязаны обеспечить подозреваемому и обвиняемому возможность защищаться всеми не запрещенными в УПК способами и средствами. Разве это не отражение функции защиты? Как представитель интересов государства прокурор, в соответствии со ст. 6 УПК РФ, не только осуществляет уголовное преследование — он вправе и к тому же еще обязан (ч. 4 ст. 37 УПК РФ) при определенных обстоятельствах отказаться от уголовного преследования. Функцию разрешения уголовного дела прокурор, например, осуществляет, утверждая обвинительное заключение, обвинительный акт или обвинительное постановление по уголовному делу, а также возвращая уголовное дело дознавателю, следователю со своими письменными указаниями о производстве дополнительного расследования, об изменении объема обвинения либо квалификации
10 См.: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1: Основные положения науки советского уголовного процесса. М., 1968. С. 226, 224-227; также см.: Пиюк А. В. Правовое положение следователя в современном уголовном процессе России // Российская юстиция. 2011. № 3.
действий обвиняемых или для пересоставления обвинительного заключения, обвинительного акта или обвинительного постановления и устранения выявленных недостатков (п. 14, 15 ч. 2 ст. 37 УПК РФ).
Функция осуществления правосудия многогранна. Она включает и обвинение, и защиту, и учет обстоятельств, смягчающих и отягчающих либо исключающих уголовную ответственность. Здесь своеобразное сочетание на завершающем этапе уголовного преследования функции обвинения при вынесении обвинительного приговора (суд выносит его от имени государства — ст. 296 УПК РФ) либо функции защиты при вынесении оправдательного приговора. По существу, здесь проявляется и функция окончательного разрешения уголовного дела. С ч. 2, 3 ст. 15 УПК РФ фактически не соотносится и деятельность суда по осуществлению судебного контроля в процессе предварительного следствия и дознания11.
Бесспорно, процесс возникновения и преодоления погрешностей и заблуждений при развитии и совершенствовании процессуальной теории является вполне естественным. А если они не преодолеваются и к тому же еще множатся?
В июне 2019 г. диссертационный совет МГУ.12.04 юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова рассмотрел на своем заседании защиту диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук Л. В. Винокурова на тему «Процессуальные основы взаимоотношений участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения и суда на стадии предварительного расследования» (специальность 12.00.09).
Самое интересное этой защиты в том, что диссертация подготовлена на кафедре уголовного права (юридического факультета Юго-Западного государственного университета, г. Курск). При подготовке к защите работа не обсуждалась на кафедре уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ, при этом в указанном диссертационном совете нет представителей этой кафедры.
1. Содержание автореферата этой диссертации свидетельствует о том, что ее автор так же, как и составители ст. 15 УПК РФ, не знаком с классическим положением процессуальной теории о том, что следователь в своей деятельности осуществляет все три функции — уголовного преследования, или обвинения, защиты и разрешения уголовного дела. Имя одного из самых известных и выдающихся процессуалистов М. С. Строговича, рассматривавшего значение этих
11 См. подробнее: Центров Е. Е. Процессуальный закон в свете интеграции и дифференциации криминалистики и уголовного процесса // Закон. 2011. № 7; его же. Проверка показаний на месте в проблемных ситуациях расследования. М., 2018. С. 64-66.
функций, не значится в списке авторов, труды которых использованы при подготовке диссертации. Вне внимания диссертанта оказались и публикации, посвященные критической оценке ч. 2 и 3 ст. 15 УПК РФ. Не понимая взаимную связь этих функций применительно к деятельности не только следователя, но и прокурора, и суда диссертант еще более усложнил ошибочность формулировки ч. 2 ст. 15 УПК РФ, добавив к ней функцию расследования преступлений. По его предложению, ч. 2 ст. 15 УПК РФ теперь должна быть сформулирована так: «Функции расследования преступлений, обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо»12.
Ошибочность предлагаемого дополнения состоит в том, что расследование преступления, производимое следователем, дознавателем, органом дознания само по себе предполагает необходимость осуществления всех трех функций — обвинения, защиты и разрешения уголовного дела. Как эти функции могут быть отделены друг от друга, если они все вместе, во взаимосвязи характеризуют процесс расследования, процесс уголовного судопроизводства во всей его сложности и многообразных ипостасях? И почему эти функции не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо, если они фактически и в соответствии с положениями ст. 6, 11, 16 и других статей УПК РФ характеризуют деятельность следователя, дознавателя и прокурора, а также суда при осуществлении правосудия?
Включение в ч. 2 ст. 15 УПК РФ еще одной функции — «расследование преступлений», равнозначной по своему содержанию трем имеющимся функциям, может лишь еще более усложнить имеющийся диссонанс этой статьи с исходными классическими процессуальными положениями. Неполнота, ограниченность использования относящейся к диссертационному исследованию исходной правовой литературы и обусловила ошибочность данного предложения.
2. Диссертант выделяет «принцип непротиворечивости функций участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения и суда»13. Судя по содержанию автореферата и вышеизложенным замечаниям, преодолеть непротиворечивость излагаемых в диссертации функций диссертанту не удалось. Применительно к задачам исследования, обозначенным в диссертации, речь должна идти не о разграничении функций, а об их объединенной взаимосвязи применительно к каждому органу и каждому должностному лицу.
12 Винокуров Л. В. Процессуальные основы взаимоотношений участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения и суда на стадии предварительного следствия: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019.
13 Там же. С. 18, 30.
3. Заблуждается автор и при формулировании понятия «расследование преступления». В предлагаемой им редакции п. 38.2 ст. 5 УПК РФ понятие «расследование преступления» ограничено лишь «целью изобличения виновных в совершении преступного деяния»14.
В соответствии с положениями ст. 6 УПК РФ назначение расследования должно пониматься гораздо шире. Оно состоит и в защите личности «от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения и ограничения ее прав и свобод». Частью 2 ст. 6 УПК РФ установлено: «Уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию».
Поэтому предлагаемая диссертантом формулировка понятия «расследование преступления» не только ограничена в определении задач расследования, но и, по существу, способствует пониманию следствия как процесса только обвинительного. Данное обстоятельство лишь подчеркивает декларативность сентенции автора диссертации о том, что «главным дефектом современного уголовного-процессуального законодательства» является обвинительный уклон «органов, осуществляющих предварительное расследование»15. Однако именно диссертант как раз и предлагает правовую норму, в которой отражен этот самый «обвинительный уклон».
В связи с этим стоит отметить, что в подтверждение своего утверждения о том, что «главным дефектом современного уголовно-процессуального законодательства» является обвинительный уклон «органов, осуществляющих предварительное расследование», диссертант приводит в качестве примера упрощенную форму судебного разбирательства, заключающую в себе, как пишет автор, «особый порядок разбирательства, обходящийся без производства судебного следствия»16. Этот установленный законом порядок не имеет отношения к предварительному расследованию. Предварительное расследование в подобных ситуациях должно быть произведено в полном объеме и считается законченным лишь при наличии всей совокупности собранных доказательств, изобличающих конкретное лицо в совершении преступления. Дело передается суду лишь после утверждения прокурором соответствующего обвинительного заключения, обвинительного акта или обвинительного постановления. Только суд, а не следователь или другие участники расследования, решает
14 Там же. С. 21.
15 Там же. С. 22.
16 Там же. С. 22-23.
вопрос о возможности рассмотрения дела в упрощенном порядке. Суть возникающей при этом проблемы не в «обвинительном уклоне современного уголовно-процессуального законодательства», а в том, что признание обвиняемым своей вины и ходатайство с его стороны об упрощенном судебном порядке рассмотрения его дела может быть чревато и сопряжено с самооговором либо оговором других лиц. Упрощенный порядок судебного разбирательства уменьшает возможность суда выявить в полной мере фактические и иные основания, лежащие в основе полученного признания. Законодательство, относящееся к предварительному следствию, здесь не при чем.
4. Ошибочно трактовать понятия «расследование преступления» и «функция расследования преступлений» только как относящиеся к предварительному расследованию преступлений. Хотя диссертация и посвящена вопросам, относящимся к стадии предварительного расследования, однако процесс расследования преступления охватывает все стадии уголовного судопроизводства, включая судебное следствие, на котором расследование преступления продолжается и завершается. Поэтому и на стадии предварительного расследования имеют значение и должны обязательно учитываться те аспекты назначения уголовного судопроизводства, которые определены ст. 6 УПК РФ. Все участники уголовного судопроизводства в той и другой стадии перечислены в гл. 6, 7 и 8 УПК РФ. Выделение в УПК РФ гл. 6.1, как предлагает диссертант, где были бы указаны следователь, дознаватель, орган дознания и др., является поэтому излишним. Для реальной практики расследования и уголовного судопроизводства совершенно не нужно выделять самостоятельную главу в УПК РФ, в которой были бы перечислены участники уголовного судопроизводства со стороны обвинения, поскольку никто другой, кроме них, предварительным расследованием не занимается. Нагромождение совершенно излишних процессуальных конструкций может лишь усложнить использование и понимание практикой исходных положений уголовного судопроизводства.
5. В своих рассуждениях диссертант пишет о коллизии норм, заключающейся «в одновременном возложении на следователя взаимоисключающих функций (в первом случае связанных с изобличением виновного, а во втором — с опровержением виновности обвиняемого), а также его отнесение лишь к стороне обвинения, свидетельствует о наличии дисбаланса между двумя противоборствующими в процессуальном смысле сторонами обвинения и защиты, что прямо нарушает принцип равенства участников процесса и создает "питательную зону" для развития обвинительного уклона в работе следователя»11.
17 Там же. С. 32.
Отмечая этот дисбаланс, автор диссертации также пишет следующее: «Осмысленная концепция уголовного преследования в части решения принципа состязательности сторон заставляет отталкиваться от соблюдения процессуального баланса между стороной обвинения и защиты, что невозможно в условиях нынешней редакции УПК, когда органы предварительного расследования не по праву отнесены к стороне обвинения»18.
Однако здесь, если правильно оценивать правовые основы уголовного судопроизводства и реальную практику расследования, нет никакого дисбаланса. Дисбаланс, о котором пишет диссертант, существует лишь в его представлениях, в основе которых недостаточное знание практики расследования, исходных процессуально-теоретических положений и основ уголовного судопроизводства. Заметим сразу, что в ходе предварительного расследования преступлений нет и не может быть равных возможностей для обеспечения состязательности сторон. На досудебной стадии расследования сторона защиты не может обладать теми тактико-оперативными и иными возможностями установления истины по делу и сбора доказательственного материала, которые имеются в распоряжении органов и лиц, осуществляющих предварительное расследование. Поскольку диссертант исходит из ошибочного представления о функциях следователя (только функции обвинения) и рассматривает цель расследования преступлений только как «изобличение виновных в совершении преступного деяния» (стоит вспомнить предлагаемую им норму понятия «расследование преступлений»), то здесь как раз и упускается присущая деятельности следователя функция защиты, которая в соответствии с положениями ст. 6, 11, 16 гл. 4 и других глав и разделов УПК РФ обязывает следователя устанавливать в ходе расследования, уголовного преследования не только доказательства, уличающие конкретного субъекта в совершении преступления, но и исключающие его уголовную ответственность, смягчающие наказание (ст. 61, 62 и другие статьи УК РФ) обстоятельства. Следователь обязательно должен иметь в виду возможность ложного признания в совершении преступления (самооговора) и оговора других лиц. Он обязан выяснять в ходе расследования как обстоятельства (доказательства), уличающие субъекта в совершении преступления, так и доказательства, опровергающие его виновность, исключающие основания привлечения его к уголовной ответственности (ст. 73 УПК РФ).
6. Понятия «уголовное преследование» и «обвинение» в теории и на практике, а также в п. 45 ст. 5 УПК РФ всегда рассматривались в неразрывной взаимосвязи и единстве. Не может быть уголовного преследования без обвинения и обвинения без уголовного преследования.
18 Там же. С. 20.
Диссертант же, задавшись целью исправить, по его мнению, возникающий на предварительном расследовании дисбаланс в состязательности сторон, предлагает новую редакцию п. 45 ст. 5 УПК РФ, в которой «функция уголовного преследования» заменена на «функцию расследования преступлений»19. При этом он как бы, а может быть и на самом деле, не замечает, что этот п. 45 ст. 5 УПК РФ имеет отношение не к предварительному расследованию, а ко всему процессу уголовного судопроизводства, на стадии судебного следствия которого проблемы с обеспечением состязательности сторон не существует. В соответствии с ч. 3 ст. 15 УПК РФ, «суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав».
Как было отмечено выше, проблема состязательности сторон на стадии предварительного следствия в силу объективных причин явно неоднозначна для стороны обвинения и защиты. Предлагаемая диссертантом подмена основных функций уголовного судопроизводства может лишь создать ненужные, ошибочные противоречия в нормах уголовно-процессуального закона. Нельзя в норму закона, относящуюся ко всему уголовному судопроизводству, впутывать решение надуманных проблем предварительного расследования преступлений20.
7. Но это еще не всё в процессуально-теоретических заблуждениях диссертанта. Решение кажущегося ему дисбаланса функций между стороной обвинения и защиты на предварительном следствии он видит в исключении из стороны обвинения следователя, руководителя следственного органа, дознавателя, начальника подразделения дознания, начальника органа дознания. В предлагаемой им редакции п. 47 ст. 5 УПК РФ сторона обвинения — это «прокурор, частный обвинитель, потерпевший, его законный представитель и представитель, гражданский истец и его представитель». По предложению диссертанта, следователь, дознаватель, орган дознания и их руководители не должны осуществлять функцию обвинения. Их деятельность, связанная с уголовным преследованием, должна рассматриваться как «функция расследования преступлений». В этом же ключе предлагается изменить и содержание п. 55 ст. 5 УПК РФ21.
Данное предложение обусловливает абсурдную ситуацию, не поддающуюся какому-либо логическому объяснению. Следователь, до-
19 Там же. С. 20-21.
20 Ошибочность позиции диссертанта может быть объяснена и тем, что вне его внимания осталась работа Э. Ф. Куцовой «Истина и состязательность в уголовном процессе Российской Федерации». В рассматриваемой диссертации профессор Э. Ф. Куцова не включена в число авторов, труды которых составили теоретическую основу исследования.
21 Винокуров Л. В. Указ. соч. С. 20-21.
знаватель, их руководители, осуществляющие уголовное преследование, решающие вопросы, связанные с возбуждением уголовного дела, предъявлением обвинения, допросом лица в качестве обвиняемого, составлением обвинительного заключения, обвинительного акта, обвинительного постановления, т. е. фактически и непосредственно осуществляющие обвинение, теперь уже не должны относиться к стороне обвинения. И ради чего? А для того, чтобы на предварительном расследовании не было, как ошибочно полагает диссертант, дисбаланса в состязательности сторон — обвинения и защиты. Получается все очень просто. Для устранения дисбаланса всего лишь достаточно переименовать функции следователя и других лиц — не считать их стороной обвинения. Они теперь функцию обвинения, по мнению диссертанта, осуществлять не будут, поскольку осуществляют «функцию расследования преступлений». Они просто «расследователи» — но только еще не известно, чего именно. Изменяет ли такое переименование на предварительном расследовании преступлений соотношение обвинения и защиты при рассмотрении равноправия в состязательности сторон? Изменяет, но только в ошибочных представлениях автора такого переименования.
Суть механизма деятельности по расследованию преступлений нельзя изменить за счет перестановки, переименования либо искусственного, надуманного изменения реального назначения функций. Функции обозначают и отражают ту истинную сторону деятельности по расследованию преступлений, которая осуществляется в полном соответствии со всеми правовыми основами, принципами и системой уголовного судопроизводства.
В силу незнания существенных процессуально-правовых основ уголовного процесса диссертант не видит, не в состоянии увидеть взаимную связь и сочетание всех основных функций, характеризующих осуществление расследования и деятельность следователя, — уголовного преследования или обвинения, защиты и разрешения уголовного дела. Ошибка автора объясняется тем, что в силу своего неполноценного профессионального знания и недостаточного понимания всех основных аспектов назначения уголовного судопроизводства он не в состоянии оценить объем, характер и значение функции защиты, присущей и характеризующей деятельность следователя. Как уже было отмечено, следователь, осуществляя уголовное преследование и обвинение, обязан выяснять обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, проверять не произошла ли в силу тех или иных обстоятельств ошибка в привлечении к уголовной ответственности, уголовному преследованию лица, непричастного к преступлению, не оговаривает ли себя и других лиц подозреваемый, обвиняемый. Следователь обязан также разъяснять подозреваемому и обвиняемому
их права, выяснять смягчающие их вину обстоятельства и обеспечивать им возможность защищаться всеми не запрещенными законом способами и средствами. И это следователь (дознаватель и др. лица) осуществляет и должен осуществлять независимо от того, считается либо признаётся он (диссертантом, другими теоретиками) включенным или не включенным в число участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения. И стоит напомнить, что в этой своей деятельности следователь значительно превосходит по своим объективным, реальным и правовым возможностям (в его распоряжении мощный оперативно-розыскной аппарат и другие службы, вся совокупность системы следственных действий) сторону защиты. В этой стадии вряд ли стоит рассуждать о полном равноправии в состязательности стороны обвинения и защиты. Такое равноправие может быть обеспечено лишь в стадии судебного разбирательства.
Предлагаемые диссертантом смена понятий, исключение должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование и фактическое обвинение, основанное на законе, из числа участников стороны обвинения не только абсурдны, но и настолько нелепы, что приводят к мысли о существенной деградации процессуальной теории.
Если оценивать в целом рассмотренные выше предложения диссертанта по изменению норм уголовно-процессуального закона, то вывод может быть только один. Наличие большого количества несуразностей, ошибочных суждений, противоречий в предлагаемых нормативных изменениях, неверной трактовки процессуальных норм при проявленном диссертантом незнании исходных классических положений уголовно-процессуальной теории позволяет довольно «своеобразно» относиться к положительному решению диссертационного совета относительно этой диссертации.
К сожалению, ни один из официальных оппонентов — профессоров, докторов юридических наук, специалистов в области уголовного процесса — не отметил в своих выступлениях рассмотренные выше недостатки диссертации. Оценил эту диссертацию, как отвечающую требованию новизны и лишенную каких-либо недостатков и противоречий, выступивший в качестве неофициального оппонента и значащийся специалистом в области уголовного процесса в данном диссертационном совете профессор кафедры криминалистики. В обоснование своего мнения профессор не привел каких-либо аргументов и пояснений.
Поучительность этой защиты еще и в том, что она показывает путь попадания в уголовно-процессуальный закон неверных в процессуальном отношении, противоречащих процессуальной теории нормативных конструкций. Диссертационный совет юридического факультета МГУ, признавая положительное значение диссертации
Л. В. Винокурова, тем самым одобрил и необходимость дополнить ч. 2 ст. 15 УПК РФ «функцией расследования преступления» с повторением ошибочного положения указанной статьи о том, что «функции обвинения, защиты, разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо». Теперь перед этими функциями в ч. 2 ст. 15 УПК РФ должна стоять еще и «функция расследования преступлений», которая, по существу, содержит эти же три функции и тем самым вступает в смысловое противоречие с тем, что записано в этой статье по поводу их отделения друг от друга и того, что они не могут быть возложены на один и тот же орган и одно и то же должностное лицо.
Одобрение диссертационным советом данного «нововведения» теперь открывает возможности для признания законодателем этой нормы существенной и подлежащей дополнительно введению в закон. А как же иначе? Ведь она должна быть принята законодателем, поскольку одобрена авторитетным в правовом сообществе диссертационным советом юридического факультета МГУ!
Вызывает сомнение не только решение, принятое диссертационным советом, но и его правомочия по составу, в котором на момент принятия решения о присуждении ученой степени должно быть определенное количество настоящих специалистов в области уголовного процесса. Среди специалистов в области уголовного процесса в данном диссертационном совете значится, например, уже упомянутый профессор кафедры криминалистики, доктор юридических наук, кандидатская и докторская диссертации которого были посвящены не проблемам уголовно-процессуальной теории, а криминалистическим проблемам получения и использования в процессе расследования преступлений криминалистически значимой информации. Какой же он специалист в области уголовного процесса, если в круг его интересов, публикаций и научных разработок входят проблемы истории криминалистики, криминалистического учета, оперативно-розыскной деятельности, криминалистической тактики и отдельных методик расследования? Чтобы получить признание в качестве специалиста в области уголовного процесса, надо пройти защиту докторской диссертации, посвященной проблемам уголовного судопроизводства, иметь публикации по этим проблемам. Защищал же этот профессор свою докторскую диссертацию по криминалистике, а не по уголовному процессу, в 2011 г. в рамках специализации 12.00.09, в которую тогда (включая и защиты диссертаций в 2012 г.) входили уголовный процесс, криминалистика, оперативно-розыскная деятельность. Это ныне по решению ВАК в специализацию 12.00.09 входит только уголовный процесс. Обозначение защиты, происшедшей по специальности 12.00.09 в период по 2012 г., отнюдь не дает основа-
ний причислять всех, кто защищался тогда, к специалистам в области уголовного процесса. Криминалист, защитивший свою докторскую диссертацию в тот период времени, так и остается только криминалистом. Он не специалист в области уголовного процесса, а криминалист, мягко говоря, «ряженый» под процессуалиста, псевдо-про-цессуалист либо в силу тех или иных причин назначенный быть в диссертационном совете процессуалистом. Наличие в диссертационном совете таких «процессуалистов» может только порочить диссертационный совет и его решения.
Все вышеизложенное еще раз убеждает в том, что отрыв теории уголовного процесса от криминалистики, теории доказывания, практики расследования преступлений приводит к построению абстрактных, ошибочных конструкций, не основанных на уголовно-процессуальном и эмпирическом знании и подрывающих основы уголовно-процессуального права, что весьма опасно для теории и практики правоприменения.
Список литературы
1. Александров А. С. Введение в судебную лингвистику. Н. Новгород, 2003.
2. Божьев В. Издержки системного характера при корректировке норм УПК о доказывании и преюдиции // Законность. 2010. № 6.
3. Винокуров Л. В. Процессуальные основы взаимоотношений участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения и суда на стадии предварительного следствия: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019.
4. Куцова Э. Ф. Истина и состязательность в уголовном процессе Российской Федерации // Ученые-юристы МГУ о современном праве / Под. ред. М. К. Треушникова. М., 2005.
5. Малышев К. И. Курс гражданского судопроизводства. Спб., 1876. Т. 1.
6. Пиюк А. В. Правовое положение следователя в современном уголовном процессе России // Российская юстиция. 2011. № 3.
7. Подольный Н. Фантомы уголовного судопроизводства // Российская юстиция. 2004. № 4.
8. Смыслов В. И. Свидетель в советском уголовном процессе. М., 1973.
9. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. 1: Основные положения науки советского уголовного процесса. М., 1968.
10. Строгович М. С. Проблемы судебной этики. М., 1974.
11. Треушников М. К. Судебные доказательства. М., 2005.
12. Центров Е. Е. Наводящий вопрос и пределы использования информации на допросе // Ученые-юристы МГУ о современном праве / Под. ред. М. К. Треушникова. М., 2005.
