CC BY
16
УДК 82-192 ББК Ш301 Код ВАК 10.01.08 ГРНТИ 17.07.41
З. Г. СТАНКОВИЧ
Казань
ФУНКЦИИ «ПОЭТИЧЕСКИХ ДРОБЕЙ» В ЛИРИКЕ ЕГОРА ЛЕТОВА
Аннотация. Предметом изучения в статье являются четыре произведения, созданные Егором Летовым в период с 1991 по 1997 годы, в которых обнаруживает себя приём написания отдельных слов через дробь. Автор статьи предлагает название «поэтическая дробь» для этого вида записи фрагментов строк. В процессе исследования было установлено, что «поэтическая дробь», во-первых, служит способом привлечения внимания читателя к определённым частям произведения, при этом в звучащем тексте песни она никак специфически не выделяется. Во-вторых, «дробь» у Лето-ва формирует широкое пространство для вариативности. В текстах, содержащих две «дроби», возможно парное прочтение «числителей» и «знаменателей», что позволяет акцентировать внимание на различных контрастах. В-третьих, «дробь» может усиливать ощущение зыбкости и поли-фоничности мира. По своей сути это оригинальная форма представления феномена саморефлексии творчества поэта, при этом процесс рефлексии собственного произведения не завершён Летовым.
Ключевые слова: русская рок-поэзия; «поэтическая дробь»; саморефлексия; Егор Летов.
Сведения об авторе: Станкович Зинаида Григорьевна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры гуманитарных наук подготовительного факультета для иностранных учащихся, Казанский (Приволжский) федеральный университет.
Контакты: 420008, Казань, ул. Кремлёвская, 18; uky-onna@yandex.ru.
Z. G. STANKOVICH
Kazan
FUNCTIONS OF "POETIC FRACTIONS" IN LYRICS OF YEGOR LETOV
Abstract. The article is devoted to the study of four works created by Yegor Letov in the period from 1991 to 1997 in which can be found the method of writing certain words through a fraction. The author of the article proposes the name "poetic fraction" for this type of line's fragments writing. It was revealed that the "poetic fraction", first, serves as a way to attract the reader's attention to certain parts of the written text while it does not specifically highlighted in the sounding text of the song. Second, Letov's "fraction" creates a wide space for variation. In texts containing two "fractions" it is possible to read "numerators"
© Станкович З. Г., 2020
and "denominators" in pairs which allows to focus attention on different contrasts. Third, «fraction» can enhance the sense of unsteadiness and polyphony of the world. In essence, this is an original form of representation the phenomenon of poet's work self-reflection while the process of reflection of his own work is not fully completed by Letov.
Keywords: Russian rock-poetry; "poetic fraction"; self-reflection; Yegor Letov.
About the author: Stankovich Zinaida Grigorievna, Candidate of Philology, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Humanities, Preparatory Faculty for Foreign Students, Kazan Federal University.
Лирика Егора Летова, как и творчество других рок-поэтов, наследует эксперименты со словом и стихосложением, ставшие характерными для русской поэзии в эпоху модернизма и авангарда. Ю. Б. Орлицкий, рассматривая особенности стихосложения в творчестве Летова, утверждает, что «свой интерес к заумному языку в стихах начала-середины 1980-х годов поэт мотивирует апелляцией к авторитетам А. Кручёных и А. Введенского» [3, c. 49].
В числе прочих особенностей стихосложения у Летова Орлицкий упоминает о дробной записи фрагментов строк, встречающейся в ряде произведений. Исследователь не останавливается подробно на функциях такого рода записи частей текста, утверждая лишь, что это «графически активные формы стиха, предполагающие особое "вариативное" чтение текста» [3, c. 51].
Условно назовём такой способ написания частей стихотворных строк «поэтической дробью». В целом «дроби» встречаются в произведениях Летова четырежды: в песне 1991 года «На исходе дня», а также в трёх стихотворениях - «Счастье своё я за палец схватил...» (1994), «Крадучись...» (1995), «Капризные солдаты.» (1997). Орлицкий пишет: «Интересно, что сначала, в 1982-1986 гг., Летов пишет только стихи, потом идёт много песенных текстов вперемешку со стихотворениями, в 19941997 гг. - снова преобладают стихи, а в последние годы - снова песни» [3, c. 40]. Именно поэтому большинство «поэтических дробей» встречается именно в стихах, а не в песнях. Цель данной статьи - установить функции «поэтических дробей» в произведениях Егора Летова и определить возможные пути их интерпретации.
Хронологически первое произведение, в котором присутствуют поэтические дроби, «На исходе дня», стоит в некоторой степени особняком по отношению к другим трём. Это происходит потому, что лишь ему одному из всех вышеперечисленных автором было дано название. Кроме того, этот текст, единственный из четырёх, является текстом песни. «Дробь»
тт реки
появляется в первом стихе заключительного трехстишия: «Через —— и
плечи
года / Вслед за солнышком туда / Где ещё никто не умирал» [1, c. 297]. А. С. Новицкая, характеризуя период создания данной песни, называет его
периодом «От социальности к метафизике». По мнению исследовательницы, на данном этапе творчества Летова «лирический герой находится в движении либо к смерти (ожидая её), либо после смерти (в посмертном бытии)» [2, а 176]. В данном тексте лирический субъект стремится как можно быстрее убежать от смерти: «По дуге по радуге бегом / Через пни-канавы кувырком...», при этом становясь по своим размерам тождественным целому миру: «Чтобы на исходе дня / для заката и меня / Не хватило неба и земли» [1, а 297].
«Поэтическая дробь», находясь в конце текста, привлекает внимание читателей благодаря своей нетипичности. Если судить по ритмической составляющей начального стиха каждой из предшествующих четырёх строф,
тт Рекп
ни одно из слов в стихе «Через —— и года» не является лишним или исклю-
плечи
чающим другое. Все первые стихи каждой из строф имеют абсолютно идентичный ритмический рисунок: Интервал между иктами колеблется от одного до трёх слогов, то есть перед нами пример тактовика.
В таком случае вариативность касается лишь того, какое слово, «реки» или «плечи», читатель должен поставить на первое место. Реки в данном случае могут символизировать природное начало, тогда как плечи -человеческое, ведь произнося это слово, мы в первую очередь представляем себе плечи человека. Таким образом, чтобы попасть в мир бессмертия, нужно убежать как из природного, так и из человеческого мира, но каждый читатель должен решить сам, какой из миров оказывает наибольшее влияние на него самого.
Может возникнуть вопрос, как Летов реализует «поэтическую дробь» в звучащем тексте этого произведения. Автор не использует какого-либо специфического способа выделения «дроби». Исполняя песню, Летов лишь поёт куплет дважды, но с изменением одного слова, что выглядит достаточно традиционно. Первым у него оказывается вариант куплета со словом «плечи».
Любопытно, что последние три стиха предыдущей строфы тоже почти копируют последнюю строфу: «Через крыши и года / Вслед за солнышком туда / Где ещё никто не умирал» [1, а 297]. В этой части текста движение выглядит более конкретным и может быть расценено как перемещение в пространстве на небо.
Именно оппозиция, приводимая автором через дробь, даёт возможность наполнить слова «реки» и «плечи» более обобщённым, метафорическим смыслом. «Дробь» позволяет сопоставить их с природным и человеческим миром, что при традиционном написании слов в стихе оказывается невозможным.
В следующем тексте, где появляется поэтическая дробь, в стихотворении «Счастье своё я за палец схватил.», природная составляющая отходит на задний план, зато увеличивается абсурдизация лирического повествования. Стихотворная, а не песенная суть этого произведения предполагает, помимо прочтения вслух, ещё и визуальное восприятие «дроби»
как своего рода графического элемента. Е. С. Шерстнёва пишет о Летове: «Он реализовал особый метод создания художественного объекта, использующий в качестве материала слово как в качестве фонетической формы, так и как знак, как элемент определённого языка, и визуальный образ (как стоящий за словом, так и сам по себе - в оформлении альбомов), и музыкальный субтекст» [4, а 263]. В «Счастье своё я за палец схватил.» обнаруживает себя уже не одна, а две «дроби», благодаря чему усиливается
смысловая нагрузка на данный вариант передачи чувства. Первая дробь
* словам *
выглядит так: «Видать не хватило-моим смысла / Бросил я смысл как
делан г
ножик в помои». Вторая дробь располагается четырьмя стихами ниже:
„ „ расхвалёное -,г>п
«Гои еси, непокорный учитель / Где твоё-отчество...» 1, с. 3 94 .
1 • раскаленное
Сразу заметно, что слова в дробях рифмуются, а во второй ещё и схожи по графическому и фонетическому облику. Поскольку в данном тексте отсутствует чёткий ритм, «числитель» и «знаменатель» каждой дроби могут быть прочитаны последовательно, как это было в «На исходе дня». «Слова» и «дела», написанные через дробь, отсылают нас к известной проблеме разницы между словом и делом у российского человека, которая была поднята ещё реалистами XIX века.
Кроме того, если лирический субъект смотрит на себя как на поэта, слово может выступать и синонимом дела. Так или иначе, недостаточное количество смысла в словах и делах стало причиной скоротечности счастья: «Тут же стряслось, разразилось, исполнилось / Скоропостижное счастье моё / Не удержалось / Не выдержало...» [1, а 394].
С определённой точки зрения не противоречат друг другу и слова, формирующие вторую «дробь». «На все расписные лады заклинаю мучи-
„ „ расквалёное
теля-мученика / Гои-еси, непокорный учитель / Где твоё- отче-
1 • раскаленное
ство... / Поспешное зодчество / Неотложное баловство» [1, а 394]. Расхва-лёное в некотором роде можно понимать как известное многим, раскалённое же - нечто обжигающее. Отчество - неотъемлемая часть называния человека в русскоязычной культуре, часть его личности. Раскалённый предмет может приносить боль как окружающим, так и самому человеку, который его держит. В таком случае, расхвалёное и раскалённое отчество в аллегорическом смысле может обозначать страдания человека от собственной популярности, известности. С этой позиции становится понятным наименование учителя мучителем-мучеником, то есть причиняющим страдание и себе и окружающим.
Наличие в стихотворении двух дробей делает возможным и иной вариант трактовки - парное прочтение «числителей» и «знаменателей». В таком случае вместе оказываются слова «словам» и «расхвалёное», а также «делам» и «раскалённое». Два первых понятия, как нетрудно заметить, относятся к вербальной сфере. Пара «знаменателей» «делам - раскалённое» выглядит более метафоричной и абстрактной, так как люди чаще
склонны говорить о смысле слов, а не дел, и легче представить себе рас-хвалёное отчество, нежели раскалённое.
Кроме того, лирический субъект называет мучителя-мученика «непокорным учителем», который, возможно, должен бы был научить его тому, как удержать счастье, однако учитель как будто ускользает из его поля
расхвалёное
зрения: «Где твоё-отчество / Поспешное зодчество / Неотложное
1 раскаленное
баловство.». Вероятно, непокорным учителем можно назвать человека, который, обладая неким знанием, сознательно не желает никого учить. В последнем стихе лирический субъект сообщает о себе: «Глаза у меня велики как у страха» [1, а 394]. Фактически Летов перефразирует пословицу «у страха глаза велики». Лирический субъект может ощущать страх без какой-либо поддержки, ведь никто не научил его, как удержать мимолётное счастье. Учитель и не мог этого сделать, сам находясь в неоднозначной и мучительной для себя ситуации.
Ощущение страха перерастает в неуверенность, которую испытывает лирический субъект в стихотворении «Крадучись.» (1995 год). Здесь присутствует лишь одна «поэтическая дробь»: «Кажимый мир серебрится мелькает плывёт / расплывается перед глазами / И якобы я со своей стороны /
нежный
Тщательно нюхаю северный ветр / Внимательно слушаю -г трезвон /
южный
Знаю теперь, что такое сироп» [1, а 427]. Текст произведения наполнен словами, указывающими на зыбкость, непонятность мира, который окружает героя: «блуждаю, как святой без поводыря», «бреду, как в бреду, хохочу, спотыкаюсь, плутаю с дорогами на брудершафт» [1, а 427]. Лирический субъект чувствует себя потерянным в «кажимом мире». Лишь в самом конце возникает слово «знаю»: «знаю теперь, что такое сироп». Знание это абсурдно и не имеет никакой логической связи с предыдущим текстом.
«Поэтическая дробь», с одной стороны, усиливает ощущение полифо-ничности мира. С другой стороны, сочетания «нежный трезвон» и «южный трезвон» настолько же абсурдны, как и знание, упомянутое в последнем стихе, ведь по определению трезвон - это громкий и достаточно резкий звук. Словосочетание «южный трезвон» составляет контрастную пару к сочетанию «северный ветр». Контраст здесь создаётся не столько с помощью одних прилагательных, сколько ещё и за счёт стиля, к которому принадлежат существительные. Слово «ветр» является архаичным, принадлежащим к высокому стилю классической поэзии. «Поэтическая дробь» в данном контексте также усиливает ощущение контраста в «кажимом мире», где практически невозможно ни в чём разобраться, где соединяются, на первый взгляд, несоединимые понятия.
Контраст становится преобладающим приёмом в последнем произведении Летова с «поэтическими дробями», стихотворении «Капризные солдаты.» 1997 года. Здесь, как и в «Счастье своё я за палец схватил.» наличествуют две, но уже соседствующие «дроби»: «Капризные солдаты /
... Планетарное Муракьите
Невинные актеры / - мы / —^- я лучше промол-
сорванное соловьиное
чу.» [1, а 473]. В самом начале можно заметить явное нарушение логической сочетаемости слов. Солдаты, как правило, не представляются нам как капризные, капризными могут быть дети или девушки. Подобное же можно сказать и об актёрах. Они лицедействуют, а значит, не могут быть невинными в значении «простодушными». Следующие два стиха указывают на оппозицию другого рода: «мы» и «я». При совместном прочтении «знаменателей» рядом оказываются планетарное мы и муравьиное я. Человечество большое, тогда как «я» субъекта по сравнению с ним микроскопическое. Знаменатели «сорванное - соловьиное» оказываются отчасти созвучны. Эти два слова могут быть противопоставлены друг другу как дисгармоничное и гармоничное. Сорванное - то, к чему была применена сила, в определённой степени испорченное. С соловьями же часто ассоциируется романтика, то есть соловьиное - приятное, милое, камерное.
Лирический субъект стремится отгородиться от большого мира с его дисгармонией: «<...> я лучше промолчу / Кепочку на глаза нахлобучу надвину / На минное поле зрения / Я знаю все эти печенюшки / Крыши дымились от августа / Я всё-таки тот» [1, а 473]. Здесь также фигурирует абсурдное знание, как и в «Крадучись.». Сравним: «Я знаю теперь, что такое сироп» и «Я знаю все эти печенюшки». Оба лирических субъекта обладают знаниями, но знания эти бесполезны, они не могут изменить мир. Лирический субъект стихотворения «Капризные солдаты.» завершает свою речь утверждением: «Я всё-таки тот», то есть прятаться от мира под кепочкой бесполезно. У него есть какая-то роль в жизни, и её придётся сыграть. В этом случае, кстати, раскрывается и суть невинного актёра как актёра поневоле. Возможно, маленькое и уютное «я» обречено на взаимодействие с дисгармоничным, повреждённым большим миром, являясь его частью, так же, как «я» является составной частью «мы».
Как удалось выяснить в процессе исследования, «поэтическая дробь», во-первых, служит способом привлечения внимания читателя к определённым частям произведения, при этом в звучащем тексте песни она никак специфически не выделяется: куплет лишь исполняется дважды, но с изменением одного слова. Во-вторых, «дробь» у Летова предполагает большое пространство для вариативности. В текстах, где присутствуют две «дроби», оказывается возможным парное прочтение «числителей» и «знаменателей», что позволяет акцентировать внимание на контрастах большого и малого, гармоничного и дисгармоничного. «Дробь» способна усилить ощущение зыбкости и полифоничности мира. По своей сути это оригинальная форма представления феномена саморефлексии творчества поэта, при этом процесс рефлексии собственного произведения не завершён Ле-товым. Единственный возможный вариант не выбран, благодаря чему читатель активно подключается к процессу сотворчества.
Литература
1. Летов Е. Стихи [Текст] / Е. Летов. - М. : ООО «Выргород», 2011. -548 с.
2. Новицкая А. С. Основные этапы творчества Егора Летова [Текст] / А. С. Новицкая // Русская рок-поэзия: текст и контекст : сб. науч. тр. / ФГБОУ ВПО «УрГПУ». - Екатеринбург ; Тверь, 2013. - Вып. 14. - С. 172179.
3. Орлицкий Ю. Особенности стихосложения Егора Летова [Текст] / Ю. Орлицкий // Летовский семинар: Феномен Егора Летова в научном освещении. - М. : Bull Terrier Records, 2018. - С. 39-51.
4. Шерстнёва Е. С. Кто сказал «Хой»? (специфика летовского интертекста) [Текст] / Е. С. Шерстнёва // Русская рок-поэзия: текст и контекст : сб. науч. тр. / ФГБОУ ВПО «УрГПУ». - Екатеринбург ; Тверь, 2014. - Вып. 15. - С. 260-270.
